ГЛАВА 4

21 Найтала, год Бесструнной Арфы (1371 ЛД).

Когда Галаэрон вошёл в затенённый листьями Зал Благородной Охоты, Такари нагишом лежала в Поющем Ручье. Лицо её снова приобрело здоровый бронзовый оттенок, а глаза были ясными — впервые после ранения. За ней стоял постаревший лунный эльф. Одежды на нём тоже не было. Целитель сцепил руки в замок вокруг эльфийки, поддерживая над мерцающей поверхностью. В воздухе приятно пахло чистейшей водой и мхом, а пение серебряного фонтана весёлыми мелодиями разносилось по всему зданию. Эамонд сидел под небольшой струёй воды. Он тоже был обнажён, а его раны и синяки уже затягивались. Дайнод стоял у края фонтана, рассказывая двум начинающим жрецам, как погиб отряд.

Когда Галаэрон вошёл в рощу, один из слушателей поприветствовал его кивком. Дайнод повернулся к нему без тени смущения. Эльфы никогда не радовались неудачам собственных товарищей, и поэтому свободно обсуждали их. Ему не раз приходилось ловить направленные на него сочувствующие взгляды и слышать ободряющие слова, поэтому эта черта входила в число тех немногих, которые Нихмеду желал бы в эльфах изменить.

Взгляд Дайнода скользнул мимо Галаэрона к входу в помещение, где в ожидании стояли люди. Мелегонт смотрел на всё изучающим взглядом, а остальные выглядели несколько более поражёнными, чем обычно. Зная, что роща Солонора Теландира — одна из тех святынь, куда люди не смогли бы вторгнуться, Нихмеду знаком разрешил им пройти внутрь, а затем повернулся к Дайноду.

— Так люди получили прощение?

— Во всяком случае, они к этому ближе, нежели я, — ответил Галаэрон.

Дайнод со жрецами обменялись понимающими взглядами, и один из них произнёс слова сочувствия, к которым Галаэрон испытывал отвращение ещё со времён обучения в Академии Магии:

— Не стоит беспокоиться, мастер стражи гробниц Колбатин — суровый, но справедливый командир.

Дайнод закатил глаза и отвернулся, Галаэрон же ответил:

— Я бы поверил в это, если бы мы провели последние лет двадцать в холмах Серого Покрова, а не на Южной Границе Пустыни, — игнорируя удивление на лицах обоих жрецов, он встал на колено возле воды и обратился к Такари. — Как себя чувствуешь?

— Как мотылёк с дыркой от клыка в спине, — отозвалась она весёлым, хотя и несколько слабым голосом. — Чувствую слабость, но безумно счастлива, что жива.

— Я залечил рану, — сказал Плюфан Трушот — старый охотник поддерживавший её. Он перевернул разведчицу, чтобы продемонстрировать нарыв в том месте, где раньше был прокол. — Но я не могу избавить её от заражения.

— Возможно, это не инфекция, — вмешался Мелегонт, вставая на бортик рядом с Галаэроном. — Можно взглянуть?

Плюфан кивнул.

— В Поющем Ручье вам всегда рады.

К огромному изумлению Нихмеду, маг вошёл в воду, не сняв даже обуви. Дайнод и Эамонд тоже вскинули брови, но благородный охотник и два его помощника не подавали никаких признаков удивления. Во время ежемесячных церемоний в их пастве частенько встречались люди.

Галаэрон перевёл взгляд на Валу, чтобы посмотреть, не кажется ли ей такое поведение странным, но на её лице застыло выражение полного изумления, и понять о чём она думает, было невозможно. А вот её люди смотрели на Такари с таким животным вожделением, что эльф заволновался, правильно ли оценили реакцию людей на издевательства Старейшины Холмов. Это поставило его в тупик куда больше, чем поведение Мелегонта, ведь для людей разведчица была всего лишь случайно пострадавшей в битве эльфийкой. Учитывая обстоятельства, они вряд ли могли влюбиться в неё, так что эльфу было трудно понять, почему просто вид её обнажённого тела пробудил в них такую страсть.

Оставляя запачканной в дороге одеждой разводы тёмной грязи, Мелегонт прошёл к центру озера и остановился возле Такари. Он пощупал нарыв и посмотрел на Галаэрона.

— След от хвоста фаэримма, не так ли? — не дождавшись ответа, он продолжил, — Ты не заметил? Он что-нибудь впрыснул ей?

— По хвосту разок пульсация пробежала, — ответил Нихмеду. — А позже я заметил в глубине раны что-то маленькое и горячее.

Плюфан поднял глаза.

— Я испробовал все известные мне противоядия.

Мелегонт покачал головой.

— Фаэриммы впрыскивают не яд, — сказал он. — Они откладывают яйца.

— Яйца? — Такари так быстро развернулась, что выскользнула из рук Плюфана. — Что значит «яйца»?

— Только одно за раз, — ответил маг. Он посмотрел на благородного охотника. — Они так размножаются.

— Как личиночные осы? — лицо Такари приобрело болезненный бледно-жёлтый оттенок. — Тогда прикончите меня, сейчас же! Я не хочу, чтобы какая-то дрянь съела меня изнутри!

— До этого не дойдёт, — успокоил её Мелегонт и повернулся к благородному охотнику. — Извлеките яйцо и назначьте лечение, как при лихорадке. Отдохнёт дней десять и будет в полном порядке.

На лице эльфийки читалось сомнение.

— Тебе легко говорить…

— Да, легко, я из себя выковырнул шесть таких, и рядом не было целителя, чтобы облегчить лихорадку, — маг потрепал разведчицу по щеке, кивнул благородному охотнику и побрёл к берегу.

— Дайнод, проследи, чтобы она отдыхала, как ей велели, — Галаэрон посмотрел на Такари и добавил, — После лечения вернёшься к своим на год.

— Спасибо, — отозвалась та с грустью в глазах, — но я подожду до того момента, как Киньон…

— Нет, ты отправишься домой сразу же, как только позволит здоровье, — перебил Нихмеду. — Даже если он его не озвучил, решение Киньон уже принял. И я хочу, чтобы ты побывала дома, пока я могу отдать тебе такой приказ. Ты слишком долго не была в Высоком Лесу.

На глаза Такари навернулись слёзы.

— Я…

Галаэрон прервал её взмахом руки.

— Мы ещё поговорим, прежде чем ты отправишься в путь, — сказал он. — Когда поправишься, навести меня.

Эльфийка кивнула и опустилась в руки Плюфана.

— До скорой встречи.

— До скорой встречи.

Галаэрон попросил жрецов поблагодарить за него благородного охотника, передал им для их богини золотого льва и принялся ждать, пока Мелегонт выберется из воды. Человек потёр пальцы друг о друга, делая пассы простенького заклятия, чтобы высушиться, но ничего не произошло. Он нахмурился и попробовал снова.

Одежда оставалась мокрой.

— Позволь мне, — предложил Галаэрон, весьма удивлённый неудачей мага. Мифал блокировал все заклятия, способные нанести вред Эвереске, если их читали не эльфы. Но едва ли заклятие просушки можно было назвать разрушительным. Да и Мелегонт бы ощутил на себе неприятное воздействие, если бы намеревался нанести какой-либо вред своим колдовством. Вместо этого чары просто не сработали.

— Ты чувствовал магию?

В ответ Мелегонт приподнял густые брови и отрицательно покачал головой.

Галаэрон повторил пальцами жесты мага, и тот почувствовал, как через него потекла магия Плетения. Раздалось шипение, мелькнула вспышка света, и одежда мага тут же высохла, исходя паром.

Мелегонт хлопками затушил небольшой огонёк.

— Ты скопировал моё заклятие?

— Ну, небольшой талант у меня всё же есть, — ответил Нихмеду, опустив длинную историю о том, как он поступил в Академию Магии и как из неё вылетел. — Это заклинание не такое странное как те, что ты использовал раньше.

— Поразительно, — восхитился Мелегонт. — Хоть ты освоил и совсем простенькие чары, это всё равно поразительно.

— Эх, если бы ты был наставником в Академии Магии, — усмехнулся Галаэрон.

Он повернулся и вывел людей из рощи. Когда они снова оказались на мощёных мрамором дорожках, к эльфу подошла Вала.

— Тебе надо было её поцеловать, — сказала она.

Галаэрон так опешил, что чуть не споткнулся.

— Такари? Зачем мне это?

— Разве влюблённые эльфы не делают этого, когда прощаются? — удивилась женщина. — Или целуются только люди?

— Мы целуемся… правда, судя по скорости, с которой размножается ваша раса, не так часто, — ответил Нихмеду. — Но мы с Такари не влюблены друг в друга.

— Беру назад двенадцать добрых слов из тех, что я сказала о тебе, — ответила Вала. — Только клыкастые твари так обращаются с влюблёнными девушками.

— «Клыкастые твари»?..

— Орки, — объяснил Мелегонт. — И, Вала, вряд ли гость имеет право расспрашивать приютившего его о подобных вещах.

Женщина тут же опустила глаза.

— Разумеется. Прошу меня простить, — она отстала на шаг, позволив Галаэрону занять её место подле мага.

Эльф оглянулся, его слегка обеспокоило то, как быстро её индивидуальность исчезала при первом же намёке на недовольство волшебника. Ещё с того момента, как они вышли из гробницы клана Вишаан, он пытался понять, что их связывает, но едва речь заходила о Гранитной Башне, как Мелегонт тут же менял тему, а Вала говорила, что он лезет не в своё дело.

Решив, что лучший способ завоевать доверие Валы — это самому быть откровенным, Галаэрон сказал:

— Не стоит извиняться, но мы никогда не были любовниками.

По взгляду женщины эльф понял, она уверена в том, что между ним и Такари что-то было.

— Мы могли бы стать ими, но такие связи всегда плохо кончаются, даже между лунными и лесными эльфами.

— Серьёзно? — спросил уже Мелегонт. — Я этого не знал.

— Наверное, потому что ты не эльф.

Не обращая внимания на любопытные, а иногда и враждебные взгляды прохожих, Галаэрон провёл людей по солнечной низине, лежавшей у подножия Колокольного Гребня и замер, направив свой взор на Златоутренний Холм. Очевидно, Мелегонт почувствовал, что на эльфа нашла меланхолия, потому что прежде чем снова заговорить, он позволил Галаэрону погрузиться на несколько минут в свои мысли.

— А ведь они все погибнут.

Нихмеду не нужно было спрашивать, что имел в виду маг.

— Не стоит судить о наших высших магах по моим навыкам, — тихо ответил он, убедившись, что рядом нет никого из эльфов. — Лорд Дуирсар не преувеличивал, когда говорил о том, что магия эльфов — древняя.

— И могучая, не сомневаюсь, — кивнул Мелегонт. — Но много ли известно вашим высшим магам о фаэриммах? Ты даже не знал, кто они такие, а ваш жрец не понял бы, что с Такари, пока личинка не проела её внутренности.

— А ты откуда столько о них знаешь?

Оставив вопрос без внимания, маг продолжил:

— Последнюю тысячу лет, фаэриммы провели под Анорохом практически без еды. Они еле-еле поддерживали силы, питаясь редкими бединами, которых их рабам удавалось поймать или заманить за Стену Шарнов. А теперь мы — ты и я, — дали им шанс вырваться из плена, и, уж поверь мне, они его не упустят.

— Это всё, конечно, очень интересно, но ты не ответил на мой вопрос. Откуда ты столько о них знаешь?

— Последние сто лет я провёл, изучая их, — ответил Мелегонт. Заметив, что Галаэрон молчит, он добавил:

— Это всё, что тебе нужно знать.

— А всё что нужно знать тебе — это что я не нарушу слово, данное лорду Дуирсару, — ответил эльф. — Ни по твоей указке и вообще ни за что на свете, пока я жив.

— А за твою жизнь я и не беспокоюсь.

— Тогда расскажи мне, почему, по-твоему, они погибнут, — потребовал Нихмеду. — Если ты убедишь меня, мы снова поговорим со Старейшинами Холмов…

— Которые скорее позволят Эвереске погибнуть, чем примут помощь человека.

— Которые имели с людьми достаточно дел, и знают, что их помощь никогда не бывает бескорыстной, — возразил Галаэрон. — Я моложе их больше чем в пять раз, и всё равно уже сам усвоил эту истину.

Они повернули за угол и вышли к гранитному берегу пруда Рассветной Славы. Там две дюжины эльфов игрались в лучах утреннего солнца, купаясь в горячей воде, от которой шёл пар. Нихмеду провёл спутников в тихий уголок, где пара обаятельных сестёр — золотых эльфиек, — приводили в порядок намокшие волосы.

Старшая из них, дева поразительной красоты, подняла взгляд, в её глазах виднелись фиолетовые крапинки.

— Добро пожаловать домой, Галаэрон, мы уже слышали про Луэнгриса и твоих серебряных. Нам будет его не хватать.

Эльф вздрогнул, новости распространялись очень быстро. Они доберутся до отца раньше него самого.

— Всех остальных тоже, Жерили, — он указал себе за спину, почти чувствуя жар, исходивший от людей при виде обнажённых сестёр. — Пока Старейшины Холмов определяют их судьбу, люди находятся под моей опекой. Мне непросто просить об этом, но им нужно принять ванну, прежде чем я смогу отвести их в дом моего отца.

Та, что помоложе, наморщила нос.

— Внимательно следи за ними, — она повернулась к людям спиной и направилась к центру озера. — Мне не нравится, как этот курносый смотрит на меня.

Воздух всколыхнул звук сильной затрещины, а потом раздражённый голос Валы:

— Прикрой глаза, Кул, не то выколю.

Галаэрон дал сёстрам возможность отойти, а потом жестом позвал гостей к бассейну.

— Прошу вас, — он бросил взгляд на Мелегонта и добавил, — обычно перед этим одежду снимают.

Желание на лицах мужчин сменилось робостью, и они посмотрели на Валу, ожидая распоряжений.

Та просто пожала плечами и сказала:

— А почему бы и нет?

Она расстегнула пояс с мечом, потом присела и стала расшнуровывать сапоги. С неохотой её подчинённые последовали примеру. Десять минут спустя они уже как щенята резвились в воде. Мужчины своим крупным телосложением и покрытыми густыми волосами спинами напоминали рофов. Вала была крепко сложена, хотя в размерах и уступала сильной половине своего отряда. Её округлости выступали несколько больше, чем у эльфийских женщин, и, к счастью, пучки волос были только там, где положено, но вот в воде она веселилась так же бесцеремонно, как и её люди. Когда те схватили её сапог и, бросая друг другу, решили поиграть с ней в догонялки, женщина, не стесняясь, принялась хватать их за те места, которых, по мнению эльфов, неприлично было касаться даже близким друзьям. Мужчины в долгу не оставались, цепляя её за всё что можно. Они даже попытались втянуть в свои игры Галаэрона и бросили ему сапог, подтолкнув туда же Валу. То, что она смотрит на него с тем же вожделением, которое он заметил раньше у мужчин, сильно озадачило эльфа. Из-за этого он даже забыл защититься, её рука скользнула вперёд и, не встретив сопротивления, ухватила его за такое место, что он удивился ещё больше. Женщина сбила Нихмеду с ног и, погрузив его лицо в свою мягкую грудь, выхватила свой сапог.

Галаэрон, прокашлявшись, поднялся и посмотрел на Валу, держащую в одной руке свою обувь.

— В чём дело, эльф? — она одарила его одной из полных желания человеческих ухмылок и бросила сапог на берег. — Ещё не отмылся?

— Вовсе нет, — внезапно смутившись, Нихмеду повернулся к берегу. — Мой дом совсем близко. Мы быстро до него доберёмся, а вашу одежду и броню почистим позже.

Они выбрались из воды и завернули свою броню в плащи. Без одежды люди уже не выглядели так устрашающе и притягивали куда меньше взглядов, так что до вершины Златоутреннего Холма они добрались быстро. Расположенный в глубине Эверески холм уступал Трём Сёстрам в размерах, но именно на нём располагалась крупная роща кленовых деревьев, которые ушли из Кормира во Времена Бед в поисках убежища в Эвереске. Галаэрон не смог сдержать улыбку, вспомнив это зрелище — бесчисленные ряды деревьев, строем двигающиеся вдоль Пустынной Границы и исчезающие в Шараэдиме. Он подошёл к основанию Башни Звёздного Луга — до того, как пришли кленовые деревья, она стояла в самом сердце поля, с которого эльфы любили наблюдать за звёздами, — и указал на круглый дверной проём, располагавшийся на высоте семидесяти футов.

— Это мой дом. Если потеряетесь в городе — спросите, где находится Древесная Крона Звёздного Луга, и вас направят сюда.

— Древесная Крона, — повторил Дексон. Коренастый человек запрокинул голову и увидел, как два эльфа ползут мимо двери, головой вниз. — А где лестница?

— В Эвереске лестницы не нужны, — улыбнулся Галаэрон.

Он зажал броню подмышкой, потом прижал ладонь и стопу к стене. Благодаря магии мифала, они крепко приклеились к каменной стене, и эльф начал подъём.

— Только кожей, никогда не пытайтесь взобраться сюда в перчатках или обуви.

Несколько мгновений Вала и остальные с опаской понаблюдали за ним, но потом последовали за эльфом. Веселились они ещё больше, чем в озере, и вскоре уже смущали Галаэрона возгласами и песенками.

Разве что Мелегонт был не в восторге от подобного подъёма. Он, по правде говоря, производил не самое отрадное впечатление, и казалось, что побольше физических упражнений и поменьше магических пойдут ему только на пользу. Маг немного постоял на земле, пытаясь произнести заклинание полёта, которое не сработало, как и чары просушки. В конце концов он сдался и принялся с трудом карабкаться по стене. К тому моменту, как он добрался до Галаэрона и остальных, волшебник громко пыхтел и тяжело дышал, практически потеряв возможность говорить. Галаэрон показал людям, как безопаснее всего забраться и выбраться из дверного проёма — сбоку, а не вскарабкиваясь снизу, — и вошёл в дом.

Древесная Вершина был просторна и хорошо освещена, от мягко изгибающихся стен исходило слабое свечение. С верхних этажей спускалась винтовая лестница, которая исчезала за углом в фойе перед ними, а потом шла дальше, в нижнюю часть дома. Вдоль стен тянулись скамейки из белого мрамора и столы из полупрозрачного алебастра, тут и там стояли аккуратные вазы с изысканными узорами и неземной красоты статуэтки.

В дверном проёме появилась младшая сестра Галаэрона, восьмидесятилетняя Кейа.

— Галаэрон! — Она пронеслась по комнате вихрем длинных голубых волос и золотистого шёлка платья и заключила его в объятия. — Добро пожаловать домой! Прошедший год тянулся, словно десять зим!

Радуясь тому, что хоть кто-то для разнообразия не говорит ему о его потерянном отряде или о том, что шансов оправдаться перед мастерами стражи гробниц у него больше, чем кажется, Нихмеду выронил броню и прижал сестру к груди.

— Кейа! С каждой нашей встречей в тебе всё больше и больше от настоящей леди, — он ещё некоторое время не выпускал её из объятий, потом освободился и повернулся, чтобы представить своих спутников. — Старейшины Холмов поручили мне позаботиться о наших гостях.

— Знаю, — эльфийка взглянула на представшие её взору покрытые волосами тела, — Думаю, этой женщине подойдёт одна из твоих туник.

— Вала, — представилась та. Она протянула Кейе руку, пристально разглядывая эльфийку, словно примериваясь к добыче. — Рада встрече.

Кейа, смутившись, чуть отступила, недоумённо глядя на протянутую ладонь.

— Нужно пожать, — объяснил Галаэрон. — Это человеческий жест дружбы.

Эльфийка посмотрела на брата, в её золотистых глазах явно читался вопрос — действительно ли это так необходимо.

Галаэрон взял её руку и поместил в ладонь Валы.

— Вы уж извините мою сестру, — сказал он усмехаясь. — Боюсь, о людях она слышала только как о ворах и убийцах.

— Сестра? — выражение лица Валы тут же стало более дружелюбным, и она тепло пожала руку Кейи. — Не вздумай верить всему, что о нас тут наплетёт Галаэрон. Я уверена, что мы с тобой станем отличными подругами.

— Наверное, это будет, хм, интересно. Друзей среди людей у меня раньше никогда не было.

Эльфийка повернулась к мужчинам и с неохотой пожала каждому из них руку. Её слегка удивило, что они покраснели и изо всех сил старались скрыть это. Даже Мелегонт казался смущённым, хотя он скрывал это намного лучше остальных.

— Возможно, я смогу найти плащ, который подойдёт полненькому, но вот остальные… — Кейа покачала головой. — Сомневаюсь, что у нас есть накидки нужного размера, плечи слишком широкие.

— Думаю, им будет достаточно прикрыться ниже талии, — сказал Галаэрон. — А отец дома?

— В комнате созерцания, — Кейа жестом указала через арку на заднюю часть дома, потом она посмотрела на мага. — Он просил, чтобы вы с Мелегонтом немедленно шли к нему. Только что тут был посланец лорда Дуирсара.

— От Дуирсара? — чародей позволил себе торжествующе улыбнуться, а затем двинулся в сторону арки. — Наверняка он передумал и принял здравое решение.

— Сестрица, будь так любезна… — Галаэрон указал на Валу и её людей, а затем пошёл вслед за Мелегонтом. Он провёл мага через большую круглую комнату, где обедала вся семья в те редкие случаи, когда собравшихся её членов хватало на то, чтобы заполнить помещение. Потом они прошли через широкую арку в комнату созерцания. Его отец стоял в задней части уставленного шкафами с книгами помещения и наблюдал за макушками деревьев через волшебное окно. На его вытянутом пальце сидел снежный вьюрок, быстро что-то щебеча и чирикая — вне всякого сомнения, передавая последние новости с Холма Облачной Кроны, где между деревьев были разбросаны дворцы лорда Дуирсара и прочей знати.

Нихмеду прочистил горло.

— Отец? Мы пришли.

Тот тут же развернулся. Его широкая улыбка озарила до того момента мрачный взор, волосы были седы, а плечи опустились. Галаэрону казалось, что с момента его последнего визита домой отец постарел и осунулся.

— Мой сын. Добро пожаловать домой.

Птичка тоже прочирикала приветствие, но Галаэрон был малосведущ в языке птиц, и поэтому смог ответить только вежливым поклоном.

Молодой эльф указал на сопровождавшего его волшебника.

— Позволь представить, Мелегонт Тантул, человек-маг, владеющий необычной магией и огромной силой.

Отец Галаэрона склонил голову.

— Добро пожаловать в Древесную Крону… эээ, чародей Тантул.

— В своём городе я — принц, — сказал Мелегонт, заметив неуверенность старшего Нихмеду, не знавшего, как обращаться к гостю. — Но, откровенно говоря, меня там не было так долго, что я практически забыл этот факт. Так что зовите меня по имени.

— А я Аобрик.

— Рад познакомиться, Аобрик, и примите мою благодарность за то, что вы открыли для нас свой дом, — маг оглядел комнату созерцания, ища в комнате ещё кого-то. Его взгляд пробежался по кушетке для Дремления и стойке для чтения. — Как нам дали понять — тут посланец?

Отец Галаэрона поднял палец со снежным вьюрком.

— Это Мэнинестс, он служит лорду Дуирсару.

Птичка разразилась чередой трелей и щелчков.

— Лорд Дуирсар передаёт вам привет, — пояснил Аобрик. — Он сообщает, что у магов Эверески, — чириканье Мэнинестса заставило его поправиться, — у наших высших магов ушло больше часа на то, чтобы распутать ваш лабиринт.

— Всего за час? — глаза Мелегонта расширились от удивления.

Птица снова начала щебетать, и отец Галаэрона перевёл:

— Лорда Дуирсара удивило, что у них ушло на это так много времени. Он выказывает своё восхищение и интересуется, не передадите ли вы им пароли к ловушкам в тоннелях дварфов. Хоть для высших магов ваша работа очень познавательна и интересна, всё же присутствует некоторый фактор времени.

— Да, конечно же, — чародей был настолько шокирован, что опустился на кушетку для Дремления, заставив поморщиться обоих Нихмеду, когда его волосатая спина коснулась чистого мрамора. — Первый — «пурпурный сумрак», а второй — «тёмное утро».

— «Пурпурный сумрак» и «тёмное утро»? — повторил Аобрик для Мэнинестса.

Когда Мелегонт кивнул, птица благодарно чирикнула и поднялась в воздух. Она полетела в волшебное окно, словно брошенный дротик, и старший Нихмеду едва успел произнести волшебное слово, делающее стекло проницаемым.

Галаэрон подошёл к магу.

— Ты удивил меня, но это хорошо, что ты не стал пытаться с помощью паролей принудить их взять тебя в битву.

В глазах Мелегонта всё ещё отражалось удивление.

— Принуждение бы не сработало. Коль у них на уничтожение моего теневого лабиринта ушёл только час, то к середине утра они бы уже пробились и через остальные заклятья.

— И всё же то, что ты не колебался, заставляет верить, что у тебя добрые намерения, — сказал старший Нихмеду. — Мэнинестс доложит о том, что ты без раздумий дал ответ, и это может стать сильным доводом в вашу пользу, когда Старейшины Холмов станут решать вопрос о вскрытии вами гробницы.

— Надеюсь, не менее сильным, чем гнев лорда Имесфора, — криво ухмыльнулся Галаэрон. — Пока мы мылись, я встретил Жерили и Гвендор, золотые уже начали обсуждать смерть Луэнгриса.

Аобрик помрачнел.

— Сомневаюсь, что в смерти Луэнгриса обвинят людей. Мэнинестс сообщил мне, что лорд Дуирсар уже собирается отстранить лорда Имесфора от рассмотрения любых вопросов, связанных со смертью его сына. А вот твоя судьба — совсем другое дело. Киньон отправил юного Имесфора на Пустынную Границу не просто так, и он уж точно повесит на тебя всю ответственность за неприятности, которые навлечёт на Стражу Гробниц смерть парнишки.

— Он и так будет винить меня во всём, — кивнул молодой эльф. — Он уже дал мне это понять. Но скорее всего, это заслуженно. Как-никак, я потерял две трети своего отряда.

— И сделал куда больше добра, чем ты можешь себе представить, — Мелегонт поднялся на ноги. — Не хочу показаться нескромным, но оставь ты меня в лапах фаэриммов, и мир потерял бы очень много.

— Потому что?..

— Потому что это бы был поступок труса, — уклонился от прямого ответа волшебник. Рассказывать что-либо лорду Нихмеду он желал не более, чем откровенничать с Галаэроном. — А ваш сын не трус. Учитывая обстоятельства, он сделал всё возможное и даже более. Киньон Колбатин поймёт это, если ему и остальным повезёт выжить.

— Тогда не о чём волноваться, — Аобрик похлопал Мелегонта и сына по плечам и повёл их в большую комнату. — Киньон Колбатин всегда остаётся в живых. А сейчас нам лучше поскорей позавтракать. Теперь, зная пароли, высшие маги наверняка уничтожат фаэриммов к позднему утру, и я не хочу, чтобы вы предстали перед Старейшинами Холмов на пустой желудок.

Загрузка...