Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Глава 18 «Нас водила молодость в сабельный поход…»

Меж тем, жизнь текла своим чередом!

Взнуздаев Иван Данилович — бывший волостной военком, наконец, к февралю месяцу разродился «мемуарами». Прочитав сей труд я остался вполне доволен: если художественно обработать, да чуток подредактировать (здесь, можно вполне обойтись и без компьютера с «Вордсом») — то их совместный творческий труд с Фролом Изотовичем можно попробовать опубликовать по главам в журналах… Не хуже, а даже гораздо лучше — уже публикуемого там «дерьма» будет.

Занявшись редактированием, я дал новое задание Взнуздаеву:

— В нашей волости, я думаю — не одни вы с товарищем Анисимовым воевали, верно?

— Конечно, нет! У меня и списки всех участников как Империалистической, так и нашей Гражданской сохранились… На всякий случай: вдруг, наш военкомат восстановят и тогда с меня спросят.

— Вот и отлично, — обрадовался, — вызывайте их по одному или сами в гости ходите и, опрашивайте по вот этой анкете.

Тот, читает вслух с середины:

— «…Сколько раз Вам доводилось участвовать в рукопашной? Где, при каких условиях?», «…С какого расстояния Вы открывали огонь из винтовки? Фронтальный или фланговый огонь ввёлся? Видели ли Вы при этом цель и свои попадания в неё…?».

Недоумевает:

— Зачем это?

— Да, вот понимаешь ли… Читал ваши с товарищем Анисимовым воспоминания и появилась мысль о создании некого «Учебника допризывника».

— «Учебника допризывника»?

— Ну, да! Чтоб, молодёжь не своей кровью «науку побеждать» усваивала — а хоть чуть-чуть научилась на опыте предыдущего поколения… Поможете мне в том, товарищ?

— Поможет, — пробасил внимательно слушающий наш разговор Анисимов, — у обоих нас сыновья и мы не хотим — чтоб они сгибли за непонюшку табака… Верно, товарищ Взнуздаев?

Тот, с готовностью и даже с превеликим энтузиазмом:

— Верно, товарищи — конечно помогу! Вот, помню, пришёл я в полк после школы прапорщиков… Ну, дурак дураком! «Ать-два» ещё научили, а даже в картах — как заяц в латыни…

— Зато, говору у таких как ты было — не меньше, чем у иного охвицера из графьёв какого, — согласно кивал головой председатель исполкома, — чуть какой солдатик не заметив, честь ненароком не отдал — сразу пороть[1]. Ну, как же — «их благородие», мать вашу. Был у нас такой «офицер» — из господских лакеев… Да, если бы он один такой был!

Как известно, после потери практически всего кадрового обер-офицерства (особенно в пехоте), в школы прапорщиков стали направлять любого маль-мальски грамотного. К 1917 году, молодого здорового образованного мужчину без погон в России — было уже практически не найти.

— … Нет, я не такой был! — категорически не соглашается экс-военком.

— «Такой, не такой» — поди счас проверь…

Взнуздаев обиженно:

— Думаешь, нас не били, Клим? Попал бы ты к генералу Сандецкому — тому и прапорщику или даже поручику зубы пересчитать, раз плюнуть.

Анисимов, непримиримо резко:

— «Зубы пересчитать»… Стыда в том нет — мало ли где на войне зубы могло выбить. А ты знаешь, каково это — от собственной бабы шрамы от порки на спине да на жопе прятать? А ты видел глаза сына — в первый раз их увидевшего? Вот и помалкивай.

Взнуздаев, ужом выкручиваясь:

— Ладно, что прошлое ворошить! Лучше, скажи мне…

И, понеслись воспоминания о юных годах, проведённые в окопах… Думаете, зазря солдаты офицеров в 17-ом году на штыки поднимали?

В феврале же было происшествие: прискакал из уезда гонец — крупная банда с Дона прорвалась!

Всех тут же «в ружьё»… Только круговую оборону в Ульяновке заняли, скачет другой гонец: банду блокировали в лесах на северо-востоке, начальство требует отряд для помощи в её ликвидации.

Товарищ Анисимов, ставший «главнокомандующим» в волости по случаю ведения «особого положения», поручил опять мне же — командовать сводным отрядом состоящим из моих агентов и милиционеров товарища Каца:

— Ты — самый молодой, да и боевой опыт уже имеется. Не нам же — старикам, по сугробам зайцами скакать, верно?

— Вообще то, да…

Сказать по правде, геройствовать вовсе не хотелось!

— Ничего, ничего… — товарищ Анисимов похлопал меня по плечу, — постоите в оцепление, может — словите какого ротозея, да по домам.

Ну, делать нечего: приказ начальства — закон для подчинённого. На этом стояла и стояти буде Русская земля!

Взял с собой два отделения своих агентов вместе с комвзводом ОВО, начальником команды по охране грузов, Чеботарёвым — как с самым опытным из уже повоевавших… Плюс ещё столько же милиционеров от товарища Каца, запрыгнули на мобилизованные сани и в поход. Отъехали уже хрен знает куда, как на первом же привале обнаруживаю среди бойцов Барона:

— А этот «сын полка» зачем здесь⁈

— Он сказал, что ты разрешил, — отвечает мне мой заместитель.

— А у Вас своя голова есть — у меня перепросить? Это же не детские шалости: всё же на боевую операцию идём — а не изъятие лишних денег у быковатых крестьян!

— Да, какая там «боевая операция…», — только махнул рукой Чеботарёв, — там говорят — столько войск нагнали… Ещё раз Колчака разбить можно!

— Твои бы слова, да Богу в уши.

Что-то у меня какие-то нехорошие предчувствия…

Очень нехорошие!

Как в детстве возвращаясь домой с уроков музыки, перед в ходом в подворотню — где меня ожидали приблатнённые сверстники.

Прибыли-приехали на место под вечер и заночевали в селе с прикольным, но трудно запоминаемым названием — видать мордовского ли татарского происхождения. Явившаяся утром как снег на голову группа командиров РККА в зимних «богатырках-будёновках» показала нашу диспозицию на местности, сверяясь с картой:

— Предположительная численность банды — сотня-полторы сабель. Офицерьё недобитое, казаки-донцы, дезертиры-бандиты и прочий контрреволюционный элемент…

Невольно поёжился… Да!

Народ оголтелый, набивший руку на умерщвлении себе подобных и на всё способный. Эти, морду бить не будут: хорошо, если просто застрелят, а не развалят шашкой от плеча до самой жоп…пы.

Бббррр!!!

Представил самого себя в виде двух половинок — одна из которых без головы и, мне невольно стало как-то нехорошо… И, волей-неволей ускорилась мысленная деятельность.

Осматриваю местность, изучая возможную диспозицию своего отряда.

В версте на север от села протекает ныне замёрзшая речка с довольно крутым противоположным берегом и, пологим — заросшим камышом, этим. Через речку был переброшен даже не деревянный мост, так — хлипкий мосток шириной под одни сани.

Нет, как естественное препятствие для обороны — не годится!

Ещё в версте дальше — темнел густой лес.

Воспользовавшись паузой, задаю вопрос старшему начальнику — с двумя ромбами в петлицах:

— Извините, товарищ комдив… А как банда вооружена?

— Винтовки, револьверы и по данным разведки — два-три ручных пулемёта…

Аж, жаром изнутри обдало:

«ПИСЕЦ!!!».

Снова стало несколько дурно и, видать — это отразилось на моём лице.

Военные рассмеялись:

— Это тебе не мешочников по крышам вагонов гонять, охрана!

Рассказывать им про своё мнимое участие в Польско-советской войне — я конечно же, благоразумно не стал.

Разоблачат — только в путь!

Комдив, вдоволь посмеявшись тоже, шевеля густыми будённовскими усами, продолжил:

— Встанете в цепь вдоль этой речки и до команды «отбой» из оцепления не выходите. Задача ясна, товарищ комбат?

Вытянулся по стойки смирно:

— Так точно, ясна! Разрешите уточнить, тааащ…?

— Разрешаю.

— Какова вероятность прорыва банды именно здесь?

— Самая малая, — отвечает несколько снисходительно глядя на меня с высоты рослой лошади, — местность по причине зимнего периода почти непроходимая для обоза. Хотя, отдельные всадники или небольшие группы могут через вас…

— Так, у банды и обоз имеется⁈

— Имеется. Погуляли они на славу — всё награбленное на вьюках не умещается, вот и заставили местных крестьян с санями быть с ними.

«Белые пришли — грабют, красные пришли — грабют… — вспомнилось бессмертное, — и, куды хрестьянину податься⁈»,

Когда начальство попрощавшись ускакало на лихих конях, весело переговариваясь, отдал Чеботарёву распоряжение начёт оцепления, а сам прошёлся по избам и поговорил с мужиками… Карта картой, но местные знают местность лучше.

Уже после разговора с третьим мужиком, я пулей выскочил из избы и, придерживая рукой шапку — побежал к своему заму, оря как оглашённый:

— Чеботарёв! Отставить «цепь»! Всех командиров отделений ко мне. БЕГОМ!!!

Так, так, так… Что делать?

Эх, жаль бинокля нет… Рассмотрев повнимательнее местность и, поездив с Чеботарёвым и Мишкой вдоль речке на санях, выбрал место новой диспозиции:

— Вот за этим бугорочком расположитесь. Задача ясна?

Мой заместитель недоумевает:

— Так ведь, за ним ни черта не видно, товарищ заведующий оружием? Ни леса, ни поля…

— А на кой чёрт тебе на них таращиться, товарищ начальник команды по охране грузов? Или кто-то из наших агентов — на полторы версты из винтаря способен в амбар попасть⁈

Озадаченно чешет под папахой:

— Пожалуй, что нет…

— Вот то-то и оно! Сигнал о появлении банды из села подадут и тогда… Мосток отсюда видно? Видно! До него шагов триста-четыреста — слепой попадёт, если на шорох… Не забудь прицелы у агентов и милиционеров на выставленную дистанцию проверить.

— Слушаюсь! Окопы рыть?

— Зачем? Чтоб умереть уставшими⁈ Сделайте лёжки в снегу, нарубите и подстелите лапник, а головы обмотайте чем-нибудь белым — чтоб было незаметно. Как будут через мосток перебираться — так и вдарим со всех стволов! Но, только по моей команде.

Когда возвращались в село, Барон восхищённо воскликнул:

— Ну, ты меня ещё раз удивил… Не дать, ни взять — наш генерал Яша!

Не понял — всерьёз он это или подначивая? Ведь, «генерал Яша» — знаменитый Слащёв, считался лучшим тактиком периода Гражданской войны и, недавно вернувшись в Советскую Россию — ныне учит воевать своих бывших противников, командиров РККА на курсах «Выстрел». Однако, особо долго думать по этому поводу было некогда…

Вернувшись снова в село, с помощью председателя Сельсовета собираю сход:

— Мужики! Нас всего три десятка милиционеров и сторожей с железной дороги — банду в полторы сотни офицеров да казаков с пулемётами, мы не удержим.

Никакого боевого энтузиазма мои слова не вызвали, как бы не наоборот — всеобщее угрюмое молчание. Лишь один старичок неподалёку в тулупе и треухе — так и просящийся на любую из картин Репина, прошамкал:

— Тогда бегите вместе с председателем, а нам не впервой: пограбят малость — да вслед за вами утекут куда… Не в первый раз и не в последний, чай.

Ага, «бегите»… Приказано встать цепью и никого «не пущать». Как прореагирует начальство, если дам команду отступить с занимаемых рубежей? Не сделает ли оно из меня козла отпущения, после чего, о всех моих далеко идущих планах — можно будет навсегда забыть?

— Мужики! Если банда прорвётся в село — вам всем мало не покажется… Поэтому, прошу у общества помощи.

— Не дадим своих мужиков! — заорала одна из баб, — сами воюйте, на то вам и ружжа властью дадены.

Гул голосов подтвердил, что с ней согласно большинство на сходе. Бабёнка так, ничего… Смазливая! И бойкая, не по своему бабьему уму.

— Дура, — ору ей, — тебя же ссильничают! И хорошо, если один…

— С меня не убудет! — задорно отвечает.

Кругом засмеялись:

— … изда не обмылок — не смылится!

— БУГАГАГА!!!

Никакой классовой или патриотической сознательности, блин… Местная Советская власть — Председатель Сельсовета, стоит — молчит, как в штаны насрал.

— МУЖИКИ!!! — ору, что есть мочи, — геройствовать от вас и не требуется! Постоите вдоль речки вместо нас в оцеплении: бандиты увидят от леса, что нас много — да уберутся подобру-поздорову. И, волки сыты и овцы пьяны…!

Переглядываются меж собой сомневаясь и, спрашивают:

— А коль не уберутся, а стрелять по нам начнут?

— От леса до села — три версты. От речки до села — полторы версты… Из винтовок не попадут, а пушек у бандитов нет — это не регулярная армия! А когда через мосток переезжать будут — разбегайтесь по избам, по погребам или ещё куда. Мне, лишь бы вы их отвлекли, а там…

Помитинговав ещё с час, крестьяне подписались на мою авантюру и вскоре вдоль безымянной речки выстроились аж целые две «стрелковые цепи». Все до кучи — мужики, бабы, дети! Вооружённые самым разнообразным дубьём. Впрочем, у председателя я заметил револьвер, а у нескольких человек сельских «активистов» под его началом — охотничьи берданки и даже ещё шомпольные ружья.

Шутки, смех, повизгивание девок и пошлые шутки парней… Кажется, народу «война» только в радость — хоть какое-то, да разнообразие в монотонной сельской жизни.

Может, всё же пронесёт?

Вернувшись к своим, проверил «лёжки» для стрельбы и наличие маскировки на головах агентов. У большинства из «белого» — оказались лишь собственные рубахи или кальсоны. Хорошо, если запасные были — а то у некоторых я заметил уже… Хм, гкхм… Со следами «жёлтого» или «коричневого».

У Мишки на голове чья-то наволочка, а когда я подошёл ближе, он молча протянул мне ещё и простыню. Хотел было разораться на него, да Барон — протянув руку в сторону деревни, молвил:

— Машут чем-то красным.

Непроизвольно перекрестился: всё-таки не пронесло.

— Так, внимание… Товарищи агенты, стрелять только по моей команде — если жизнь дорога! Гешефтман!

— Я, товарищ заведующий оружием!

— За мной — будешь у связным.

Местечко для КНП я выбрал уже давно — в небольшой ложбинке несколько поодаль места расположения засады. Здесь более лучший общий обзор и главное — глубже снег и ближе к зарослям камышей. Пока бандюки будут рубить агентов и ментов — у нас с Мишей будет достаточно времени, чтоб попытаться по камышам удрать в лес.

Чеботарёв, по ходу, это тоже понял и, всё время — как-то беспокойно-нервно на нас оглядывался. Подбадривающе ему машу рукой, мол: «Всё будет ровно, не сцы». А затем показываю кулак: «Я тебя, если лажанёшься!».

Хороший организатор пошива обуви оказался, кстати. Уже полностью обул наш ОВО и перешёл к продаже сапог на свободном рынке.

«Жаль будет такого потерять… Надо было кого-нибудь другого с собой взять. Например, Кондратюка: от того всего и пользы, что балакает — обхохочешься».

Придя в себя, резко трясу головой: ну и, идиотские мысли в голову лезут!

Укутавшись с головой в простыню, устроился в сугробе, чтоб иметь больший сектор наблюдения и дополнительно хорошенько замаскировался, нагрёбя впереди себя большую кучу снега.

А, вот и они!

Подошедшая к мостку без выстрелов разведка бандитов — с десяток всадников, некоторое время погарцевала перед ним — визуально осматривая местность. Бросили и в нашу сторону пару раз косой взгляд… Но основное их внимание привлекло крестьянское «войско», что мне и требовалось. Наконец, большая часть головного разведдозора спешилась и, перебежав по одному через мосток, залегла. Многочисленность противника никого из них не смутила: видать, у бандитов имеется оптика и они ещё от леса поняли — что за «войско» им противостоит у окраины села.

— Миша, — я перекрестился на виднеющуюся вдалеке церковь, — если с Божьей или ещё чьей-то помощью — мы победим, не забудь поискать среди трофеев бинокль.

Кто знает, в скольких подобных мероприятиях ещё предстоит участвовать, ведь верно? Если конечно, после этой уцелею…

Тьфу, тьфу, тьфу!

— Сделаем, товарищ заведующий оружием!

Меж тем, события развивались своим — только им ведомым чередом.

— «Так, так, так… — со стороны бандитской разведки послышалась редкая пулемётная очередь, — так, так, так…».

— Пулемёт «Шоша», — сплюнул лежавший рядом Мишка, — редкостное дерьмо… Нам, часом не пригодится?

— Спрячь голову, — шиплю на него рассерженным гусаком, — последние мозги вышибут!

«Стрелковые цепи» деревенщины, после пулемётных очередей в их сторону начинают в панике разбегаться… Но, кажется обошлось без жертв: упавших было много, но полежав чуток — «убитые» вскакивали и резвее прежнего ломились куда-нибудь в безопасную даль.

Чеботарёв на меня оглядывается — я строю зверскую рожу и показываю ему кулак: не время ещё!

Разведка бандитов оседлав подведённых коноводами лошадей не торопясь двинулась в село, а к мостку подошли их основные силы — тридцать с чем-то груженных саней и…

— Славтебегосподи!

Нет, не полторы сотни. Где-то под восемьдесят, может чуть меньше или больше, всадников — не считая возниц.

Когда голова колонны подошла к мостку и на нём получился неизбежный в таких делах затор с доносящимися до нас крепкими выражениями, я дал знак Чеботарёву: пора выдвигаться на огневые позиции… Затем, когда мои агенты и милиционеры были готовы и, об этом просигнализировал мой заместитель, громко скомандовал:

— Залпом… ОГОНЬ!!!

Как бы не с десятка два-три всадников разом выбило из сёдел — а может, нарочно с них попадали, сразу не понять. С пяток лошадей взвилось на дыбы, а две упали и забились в конвульсиях, пронзительно заржав… Заранее договорились, в возниц и лошадей по возможности не стрелять.

— Целим точнее, слепошарые, — ору, — залпом… ОГОНЬ!!!

Третьего чёткого залпа уже не поучилось, да он и не нужен был — каждый стрелял вразнобой, по своей персональной цели.

Из-за возникшей паники, ответный огонь начался — когда наши расстреляли уже по две обоймы. Был он на редкость нерезультативным, пока от окраины села не вернулась разведка бандитов.

— «Так, так, так… — их пулемётчик бил короткими очередями, видно экономя патроны, — так, так, так…».

Но, прицельными!

Вот этот момент я не предусмотрел: с той стороны, мы оказались — как на ладони и, вскоре среди наших — кто-то закричал дурным голосом.

— Не… Беру свои слова обратно, — флегматично констатировал Барон, — до генерала Яши тебе далеко.

— Чеботарёв, — оставив его слова без внимания, ору, — всем огонь по пулемётчику!

Зачастили торопливые выстрелы, да всё мимо.

— Прицел переставьте на шестьсот шагов, олухи косоглазые!

«Вжжжить, вжжжить, вжжжить!».

Пролетевшая в ответ стайка пуль над головой, заставили меня умолкнуть и вжаться лицом в снег…

Вдруг, кто-то буквально по спине пробежался.

— Куда, Мишка? Стой! ЛОЖИСЬ!!!

— Обойма у него кончилась, — орёт в ответ, — счас я, быстро…

Возвращается буквально через минуту, так же бегом и с винтовкой.

— Чья? — спрашиваю.

— Милиционера убило… — деловито отвечает, рассматривая прицел, — и, кажется кого-то из наших ранило. Ничего так винтовочка, ухоженная…

Мишкины движняки не остались без внимания. Издалека, совсем не страшно послышалось:

' — Так, так, так… Так, так, так…'.

' — Вжжжить, вжжжить, вжжжить!', — просвистело совсем рядом, над головой, заставляя похолодеть от ужаса.

Прижав нас, пулемётчик вернулся к расстрелу основной группы — эта групповая цель ему казалась более опасной.

' — Так, так, так… Так, так, так…'.

Средь моих агентов снова кто-то вскрикнул и, следом раздалось паническое:

— Он нас всех перебьёт!

— Надо в лес бегти!

Вот-вот возникнет паника и, тогда… Приподнимаются…

— СТОЙ!!! — стреляю из «нагана» в их сторону, — пристрелю, кто хоть с места сдвинется!

— ЛЕЖАТЬ, СУЧЬИ ДЕТИ!!! — взбешённым бычарой ревёт Чеботарёв, — ОГОНЬ, МАТЬ ВАШУ!!

Отдышавшись, Мишка через пару минут приник к винтовке — казалось, слившись с ней в одно целое…

— БАХ!!! — резкий, как удар кнутом выстрел под ухом, — БАХ!!! БАХ!!! Эх, патроны кончились…

Вижу, вокруг лежащего ничком пулемётчика происходит какое-то суетливое движение — видно хотят его заменить… Однако, пулемёт молчит.

'Весь день мы были в перестрелке,

Что толку в эдакой безделке…?'.

Почти до вечера, оставшийся день прошёл в пустой перестрелке… У нас были потери ещё одним убитым, двух тяжело- и тремя легкоранеными, сколько у бандитов — мне то неведомо.

Уже темнеть начало, патроны кончаются, я и мои агенты с ментами — замёрзли все как герои-челюскинцы на льдине… Смотрю, над сельсоветом опять машут красным флагом. Я в нешуточной панике — неужели вторая группа бандитов подходит?

— Слушай, Барон! По-моему, пора делать…

Однако вижу, разведка бандитов вдруг забегала-засуетилась:

— Постой-ка, Барон… Ты видишь — то, что и я?

Уцелевшие из её числа, запрыгнули в седла, скачут нахлёстывая лошадей мимо села и вскоре — превратившись в чёрные точки, исчезают куда-то из поля зрения.

Из-за саней бандитского обоза выходят с поднятыми руками и что-то нам кричат. Двое из них махают какими-то белыми тряпками.

— Сдаются… — как-то несколько разочарованно констатирует Мишка.

— Прекратить огонь, — командую, — отделение Афанасьева со мной, остальные на месте держат бандитов под прицелом!

Мишка-Барон удивлённо рассматривает меня — как будто в первый раз увидел:

— Не, генерал Яша, конечно — но тоже… Это где ты так воевать научился, Серафим? На курсах красных командиров — а, потом за два месяца на польском фронте, говоришь⁈ Ну, ну…

«Пять лет игры в тактический симулятор „Линия фронта“», — хотелось ответить.

— «Излишние знания преумножают печаль», Миша!

— Ну, тогда извини… — понимающе качает головой.

По ранее пробитой тропке с Мишкой и отделением моих агентов переходим на другую сторону речки и идём вдоль высокого берега к мостику. Вдалеке вижу — из леса чёрной лентой-колонной выходит конница.

— Кажись, точно — наши, — говорю, вглядываясь.

— Кони у них заморены, подойдут не скоро, — как-то отрешённо буркнул Барон и шёпотом, — может, насчёт трофеев…?

— Миша, это мародёрство — можно раскрутиться на высшую меру наказания… Расстрел!

— Так, тебе бинокль не нужен, что ли? Это будет считаться не мародёрством — а взятием законного трофея.

Видя как я колеблюсь, этот змей-искуситель привёл ещё один убойный аргумент, показывая на приближающуюся ленту красной кавалерии:

— Не мы так другие трофеи к рукам приберут! Вместе с покойниками их добро не закопают, обдерут до исподнего… И где социальная справедливость тогда, спрашивается? Мы воюем, нам лбы дырявят — а пользуются чужие дяди? Ох, не поймут Вас наши агенты, товарищ заведующий оружием…

Поколебавшись несколько долгих секунд, я нехотя согласился:

— Ладно, Барон! Как пленные отойдут от обоза — пробегись по заваленным «фрагам» и собери «лут»…

— ЧЕГО⁈

Думал, у него шары выпадут! В моменты особого волнения — а только что закончившийся бой без сомнения заставил меня «поволноваться», у меня нет-нет — да и выскакивают «словечки».

— Пошарь там в санях, говорю… Убитых тоже не забудь, а я посмотрю у пленных. Только, осторожно там — могут быть спрятавшемся под саням недобитки.

— Не боись, товарищ заведующий оружием — не в первый раз!

Подозрительно на него глянув, я погрозил пальцем:

— И, давай там без своих уркаганских штучек-дрючек! Понял меня?

— Так точно: понял!

Залихватски отдаёт честь и стоило мне на секунду отвлечься, вмиг куда-то исчезает.

— Всем перейти реку и построиться, — командую пленным со своего берега, — оружие оставить на месте. У кого найду хоть перочинный ножик — пристрелю на месте без предупреждения!

Большинство перепуганы до смерти, но попадаются и злые лица матёрых вояк — не сломленных духом и, ещё на что-то надеющихся.

— Раненных не забываем, православные!

Хожу, ору, потрясаю оружием… И, подчиняются!

Приказываю своим агентам обыскивать пленных и всё найденное, скидывать в общую кучу.

Тут ещё толпа крестьян из села набежала: орут, шумят, угрожают бандитам расправой.

— Что-то вы с утра такими смелыми не были, граждане мужики, — буром пру на них, — ну-ка отошли подальше от пленных — пока не арестовал всех, нах! Председатель, мать твою так — наведи порядок, или по трибуналу соскучился⁈

Мои бойцы тоже шумят, матерятся и отпихивают прикладами от пленных, наиболее осмелевших сельчан.

Когда, все пленные оказались на нашей стороне речки, делаю отмашку всем своим — чтоб выходили из засады и шли сюда.

Вдруг, не заметил когда даже, со стороны мостка подъезжают трофейные сани под управлением Мишки:

— Тпру! Разрешите доложить, товарищ заведующий оружием: трёх тяжелораненых бандитов нашёл — своими брошенных… Куда их?

От окруживших сани крестьян последовало множество интересных предложений на этот счёт и, практически все они — сводились к утоплению бедолаг в ближайшей проруби. Некоторые «активисты», предлагали хоть счас показать — где именно это можно проделать.

Один из раненных лежал посередине безмолвно как бревно, укрытый с головой шинелями, второй — бородатый, несмотря на зимнею пору — в синей казачьей фуражке с красным околышем, нервно вертел головой и злобно скалил зубы. Третий же, самый молодой — возрастом мне ровесник, которого я влёт назвал «юнкером», повторял раз за разом:

— Мужики, мы же за вас! Мы, чтоб избавить вас — крестьян от жидов да коммунистов!

Его чуть из саней не вытащили и не порвали на лоскуты:

— А ты нас спросил, прежде чем «избавлять»? Советская власть строгая к мужику, но эта — НАША ВЛАСТЬ!!! А от вас дворянчиков, нам ничего не надо! Ни хорошего, ни плохого — хватит, покуражились над нами.

«Отношение русского народа к Советской власти — это как почитание каким-нибудь папуасом своего деревянного божка: ругает того за плохую охоту, но в тоже время — истово молится ему и приносит жертвы… И главное: зачастую жизнь готов отдать — защищая своего истукана от „папуасов“ из другого племени».

Не сам придумал — читал где-то… Да, согласен: где-то — в чём-то, это действительно так!

Такое отношение новая власть внушила к себе не только массовыми расстрелами и внушениями каких-то фантастических идей — но и тем, что ее представители (по крайней мере в основной массе), в момент нечеловеческого напряжения всей нации не устраивали безобразных оргий, не вели роскошной жизни — как прежняя, имперская элита. Наоборот, они и много и деятельно работали и, первыми шли в бой под пули и на виселицы.

Любая гражданская война — это война двух идей.

Требуя от народа жертв и подвига, большевики призывали массы освободить весь трудовой народ мира от хищника-капитала и обещали создать такую жизнь — при которой не помещик и фабрикант, а они сами будут господами жизни. И поверившие, зараженные этими проповедниками людские массы — с энтузиазмом несли все тяготы военного коммунизма, с твердой верой, что в конечном результате принесенные жертвы будут не напрасны — а дадут начало нового, справедливого мироустройства.

Другая сторона не смогла предъявить народу никакой достойной идеи и проиграла… Так, кого винить?

Горе побеждённым!

Успокоив кое-как разошедшихся мужиков — добрым словом и заряженным револьвером, я приказал Мишке:

— Вези раненых в Сельсовет, пусть найдут фельдшера или кого ещё… Потом разберёмся! Проверь по пути тех убитых разведчиков — может из них, кто ещё жив.

Последнее, маловероятнее всего: по тому месту прошлась толпа крестьян с дубьём и, чтоб после них остаться живым — это надо быть жидким Терминатором и, просочиться сквозь Землю и донбасских шахтёров, в Америку.

— Понял, немедленно исполняю, — и, огрев плетью лошадь, — НО!!! Пшла подлая!

Минут через пятнадцать подошла колонна какой-то кавалерийской части Красной Армии на вусмерть заморенных лошадях. Уже знакомый мне комдив, удивлённо рассматривал место побоища, по-тараканьи шевеля заиндевевшими усами:

— А мы то, торопимся — весь день скачем вам на подмогу: думаю — порубили уже «в капусту» наших милиционеров. Ну, молодцы!

— Служу трудовому народу!

Рисунок 44. Почетная грамота от РВСР РСФСР.

Докладываю: так и так — имеем двоих убитых, семерых легко- и четырёх тяжелораненных, уничтожили столько-столько бандитов, взяли в плен ещё столько. Небольшая группа — сабель в пять, успела скрыться вон в том-то направлении.

Решил воспользоваться добродушным настроением начальства:

— Разрешите обратиться, товарищ комдив?

— Разрешаю…

— Прошу наградить воспитанника Ульяновского отряда военизированной охраны, Гешефтмана Михаила Константиновича — метким огнём уничтожившего бандитского пулемётчика и тем обеспечивающего успех нашего Сводного отряда.

— Конечно, конечно, — оборачивается к кому-то и строго, — запиши этого… Как его?

— Гешефтман Михаил Константинович.

— Запиши в списки представленных к награждению в первую очередь.

Забегая вперёд скажу: ордена «Боевого Красного знамени» мы с Мишкой, конечно, не дождались — да и не рассчитывали наперёд на такую плюшку… Но «награда» всё равно нашла своего героя: уже летом, на Гешефтмана пришла из столицы почётная грамота от Реввоенсовета республики — подписанная… Его председателем и заодно — Наркомом по военным и морским делам, товарищем Троцким Львом Давидовичем!

Ну, что оставалось делать⁈

— Давай-ка мы с тобой её сожжём, Миша, во избежание, так сказать… А потом забудем и никому не скажем про существовании этой «награды».

Тот, недоумевает:

— Иногда, я тебя просто не понимаю, Серафим! Не понимаю логику твоих поступков…

— Иногда, я сам себя не понимаю, но поверь: придёт время и, ты мне — ещё спасибо скажешь.

Подумав недолго, соглашается:

— Насколько я тебя уже знаю — так и сбудется.

Засовывая Почётную грамоту от РВСР в печку, я добавил:

— И впредь поменьше выёживайся при посторонних своей сверхметкой стрельбой и прочими боевыми навыками: сыновья типографских рабочих, по определению — так стрелять не могут.

— Согласен! В следующий раз буду ждать — когда нас с тобой убьют, но происхождения не выдам.

Невольно улыбаюсь и, как породистому щенку загривок, треплю рукой его непослушные вихры:

— Не умничай, «происхожденец»…

Без сомнения самой лучшей наградой был почёт и уважение, возникшее ко мне у всех без исключения представителей «силовых структур» Ульяновска и волости, даже у пожарников:

— Если бы не товарищ Свешников, да Мишка-Барчук — нас бы всех казаки порубили, как пить дать!

— Ну, наливай тогда за их здоровье, стало быть…

И долго ещё в нашей местности пили за наше с Мишкой здоровье и, за здравие — свечки в Благовещенском Храме свечки ставили, по словам Отца Фёдора.

После того боя, за всеми последующими делами, хозяйственными хлопотами да заботами об раненных — про Мишку-Барона я совершенно забыл.

Переночевав, с утра после плотного завтрака выезжаем обратно в Ульяновск… Отдельно двое саней с раненными и местным фельдшером для ухода за ними в дороге, предпоследние сани с двумя нашими убитыми… И, наконец замыкает обоз лишние «трофейные» сани под управлением нашего героя-воспитанника.

Вот тогда я про Мишку вспомнил и после первого же привала, пересаживаюсь к нему:

— Ну и как там у нас с трофеями, Миша?

Вынимает из-за пазухи и протягивает мне бинокль:

— Не новый, кто б спорил — зато оригинальный цейсовский, а не венгерская подделка.

Видно невооружённым взглядом, что изделие интенсивно использовалось — кожаное покрытие потёрто, но в целом хорошего состояния. Читаю маркировку на пластинах: «Сarl Zeiss Jena. DF 6 х» — стало быть бинокль шестикратного увеличения. Серийный номер 657107… Конечно же не удержался, опробовал: оптика отличная, четкая, чистая. Привычной мне шкалы нет — видать, она появилась лишь на следующих поколениях этих оптических приборов.

— Молодец, Миша!

— Служу трудовому народу! — как обычно слегка придурковато, потом серьёзно, — пошарь в санях, товарищ заведующий оружием… Только осторожно, чтоб никто не видел.

— А кто здесь увидит, — бурчу, — разве твоя кобыла хвост задерёт и зыркнет «шоколадным глазом»…

Приподнимаю ворох какого-то шмутья, разгребаю слой соломы и вижу нечто до боли знакомое мне по многочисленным срачам на Форуме альтернативной истории.

Невольно вырвалось:

— «Худший из худших»!

— Да, — с готовностью согласился Мишка, — автоматическое ружьё «Шоша» — дерьмо на редкость полное…

Пулемёт оказался без патронов, без запасных обойм-магазинов — да к тому же с сильно повреждённой ствольной коробкой. Вот, почему бандиты перестали из него стрелять!

— Ну ты и Дерсу Узала, Миша, — восхищаюсь, рассматривая вмятину, после которой одна из трёх пуля отрикошетив от ствольной коробки, поразила пулемётчика.

— Так я ж не специально — в голову пулемётчика целил!

— Не… Беру свои слова обратно, — моя «мстя» за «генерала Яшу» будет ужасна, — до Дерсу Узала тебе — как до Пекина пешком, Мишка!

Рисунок 45. 8-мм ручной пулемёт «Шоша», по официальной терминологии — «Ружьё-пулемёт CSRG».

Посмотрев друг на друга, дружно расхохотались — аж трофейная кобыла обернулась и удивлённо посмотрела на нас, прядая ушами.

Как и «тогда» на Форуме, меж нами разгорелся нешуточный срач: я доказывал, что нашей — русской армии и, такое французское «дерьмо» сгодилось бы в Германскую войну — за неимением своего чего хорошего, а Барон многочисленными примерами из «частной» практики утверждал обратное. Так ничего не доказав друг другу в споре «производственника и практика», умолкаем и через какое-то время, Мишка достаёт из-под собственной задницы небольшой саквояжник тип докторского и протягивает мне:

— Наша с тобой доля, товарищ заведующий оружием.

Раскрываю и вижу вполне ожидаемое: деньги в различного вида ассигнациях — но по преимуществу в советских и золотые империалы. Разгрёб и на дне обнаружились кольца, серёжки, браслеты, колье… Пару часов в золотых, или скорее всего — в позолоченных корпусах.

Покрутил головой и выматерился про себя: «Ё…!!! Мафия бля…ять, бессмертна!».

Мишка, продолжает подкидывать «ништяки»:

— Никто, кроме нас тобой не знает — несгораемый шкаф ещё есть.

— Вот, как? — «сейф», если перевести на мне современный, — продолжай.

— Вывалился из перевёрнутых саней на мостку — едва заметил в сугробе. Небольшой правда, но тяжёлый — мне одному не поднять. Что в нем находится не знаю — так как он заперт, а ключ я не нашёл. Прикопал там же на месте снегом. Надо будет через месяц съездить и забрать… Если не опередит кто, конечно.

Блин, когда только он всё успевает⁈

Забегая несколько вперёд, скажу: почти ничего представляющего для меня интерес в том сейфе не оказалось — не считая всевозможных постановлений, приказов, уже заполненных документов, чистых бланков документов, печатей… Несколько дел по обвинению в контреволюционных заговорах и прочая — тому подобная хрень. Бандиты, в соседнем уезде захватили и обчистили некоторые советские учреждения, в том числе и управление НКВД.

Кое-что в дальнейшем мне сгодилось…

Спохватываюсь:

— Миша, а как там раненые бандиты? Те, которых ты в Сельсовет вёз?

— Померли все как один по дороге, — отвечает, весело скаля зубы, — тяжёлые уж больно были. Там, возле «разведки» и выбросил их из саней.

Ну, что ж… Такое иногда бывает.

Трофейный пулемёт, после удаления из него ударника, стал «учебным пособием» для нашей комсомольской ячейки в деле изучения стрелкового оружия. Как и предполагалось, наибольший интерес к этому позору французского военпрома проявили Санька да Ванька и наш Домовёнок Кузя

Последний пристал ко мне:

— Можно, я попробую его отремонтировать, Серафим?

— А зачем тебе это надо? Стрелять из него — патроны специальные нужны, такие у нас довольно большая редкость.

Тот, задумчиво рассматривая разобранные части, ощупывая каждую деталь руками и внимательно изучая глазами:

— Слышал я, что пулемёт — это «тонкая штука», не для наших крестьянских рук, а здесь всё — как будто топором всё рублено… Почему так?

Кузьма поднял на меня пытливый взгляд. Как не ответить ребёнку, верно?

— Согласен, у нашего «Максима» всё тонко — допуски в сотые доли дюйма. Но его изобрели ещё до войны, когда потребность всей армии в пулемётах исчислялась в сотнях штук. А здесь другая история: уже во время войны, терпящим поражения за поражением французским генералам срочно понадобился массовый ручной пулемёт — десятками тысяч штук. Вот тогда полковник Шоша и изобрёл такой пулемёт — который можно выпускать в любой мастерской…

— Даже, в такой — как у дяди Клима?

— Ээээ… Навряд ли! Всё же требуется кой-какое специальное оборудование. Кажется, основным производителем этой «хрени» во Франции был велосипедный завод. Твой дядя Клим сможет выпускать велосипеды?

— Конечно, нет — у него резины для колёс нетути!

[1] Во время Первой мировой войны, в 1915 г. В Русской Императорской армии была вновь введена порка солдат розгами как дисциплинарное наказание. В частности ею увлекался небезызвестный генерал Брусилов.