Я. Тебя. Заставлю

Глава 10

Ладка

– Удалось вчера подсунуть Богданову свой номер? – спрашиваю у Елены. Мы вместе завтракаем в субботу утром в одной из кафешек неподалеку от моего дома.

– Нет. А ещё он вежливо отказал, когда я попросила его телефон якобы для того, чтобы рассказать, чем закончилась история подруги, – вздыхает гречанка.

– А эта подруга вообще существует?

– Нет, конечно. – Елена помешивает соломинкой свой латте. Облизывает пенку с кончика. – У папы как-то давно случилась такая беда, я слышала, как он ругался по телефону. Запомнила почему-то… Но Кириллу оставила свой контакт девица за барной стойкой. Представляешь! И он его взял. Прямо при мне.

– Как это случилось? – удивляюсь я.

– Подошла официантка, спросила, кому счёт. Евгений снова ушёл принимать удалённые роды у своей кобылицы, – Елена брезгливо морщит лоб. – Кирилл потянулся за папочкой, официантка улыбнулась, быстро положила туда стикер и кивнула в сторону девушки, которая ему помахала. А он молча запихал бумажку в карман.

Всё это было уже после моего ухода. Вернее, побега.

– Возможно, он посчитал невежливым клеить девушку своего друга, – почему-то начинаю его оправдывать.

– Я ему сказала, что между нами с Евгением ничего нет, мы просто росли вместе. Друзья.

– М-м, полагаю, Евгений обрисовал ситуацию иначе. Представь, как мужики общаются между собой. Что-то вроде: «Елена – моя, не вздумай даже! Морду разобью за свою женщину!» – пародирую мужской бас, стараясь развеселить Елену, но та только горестно вздыхает, и я решаю не продолжать. Говорю уже серьёзно: – А зачем ты так настойчиво добиваешься внимания этого судьи? Что в нём хорошего? Твой отец вряд ли позволит вам быть вместе.

– Позволит, – кивает Елена. – Ты только не принимай на свой счёт, пожалуйста, но правда такова. Скажу тебе по секрету: несколько месяцев назад папа пытался отблагодарить Богданова за удачное решение в суде. Кирилл так всё расписал, что оппоненты не стали даже подавать апелляцию, хотя ты знаешь: за землю у нас грызутся до последнего. Там вообще не за что было зацепиться. Уже пошёл слушок, что решения Богданова не оспариваются. Плюс его дядька – судья в нашем мировом, у него море связей! Это как раз та ситуация, когда у человека есть мозги и возможности их использовать по делу.

– Так он взял деньги?

– Категорически отказался, хотя это была не взятка, а именно благодарность. Ты же знаешь моего отца, ему мало кто может возразить. Богданов его отшил как школьника. И докопаться опять же не к чему. Папа остался под впечатлением. Заявил, что через десять лет Богданов пойдёт на повышение в апелляционный суд, а там, как знать… и я планирую уехать с ним в Москву.

– О как.

Елена без ума от мужчины, у которого яйца достаточно крепкие для того, чтобы осаживать её отца. Картинка проясняется.

– Да, – продолжает она мечтать. – Буду женой судьи – статус, власть, деньги, престиж. Меня более чем устраивает. И подальше от родных! – быстро крестится три раза подряд. – Боже, как я мечтаю вернуться в столицу! Свободной, богатой, без оглядки на мнение папы!

Ты себе даже не представляешь, с кем связываешься.

– Я так понимаю, ты его не любишь. Но он тебе хотя бы нравится? Как мужчина.

– Он работает по двенадцать часов в день, нам необязательно часто видеться. Но я буду любить наших детей, до тридцати лет хорошо бы успеть родить троих, чтобы потом уже заниматься только воспитанием и собой.

– Тогда тебе стоит поспешить, – иронизирую я.

– Да, желательно, – Елена собирает волосы в высокий хвост и тут же распускает, они рассыпаются по плечам шикарной копной и красиво блестят на солнце. – Папа считает, что Богданов очень умный. И дети у него будут умные. Но я понятия не имею, как с ним пересечься. Он мало с кем общается, в суд мне дорожка не лежит. Разве что вновь к Евгению съездить… Они живут в соседних домах и, как я поняла, иногда вместе бухают.

– Евгений любит тебя, Елена. Ты не думала, что лучше синица в руках? А этот Богданов… прости, но он пугает меня. Мне кажется, он очень сложный человек. С ним тяжело будет. Представь, каково это – поссориться с человеком такого плана?

– Я вижу себя женой судьи верховного суда, а не женой ветеринара! – злится Елена. – Он дома разводит кроликов! На фига мне кролики?!

– Они милые.

– Вот и выходи за Евгения, будете вдвоём убирать шарики испражнений и принимать роды у пушистиков! – язвит она.

– Он грек, – флегматично пожимаю плечами. – А простым смертным в вашу диаспору не пробиться. Даже во имя кроликов.

***

После завтрака с Еленой я еду в офис, чтобы поработать. Можно было и дома, но в квартире у меня пока нет рабочего стола, а за кухонным я никак не могу сосредоточиться. На телефоне три пропущенных от Леонидаса. Больше недели он мне не пишет, бросил это дело. Лишь звонит, ждёт три гудка и сбрасывает. Напоминает о своем присутствии.

Значит, Константин Андреасович не против породниться с Кириллом Платоновичем. Слова моей преподавательницы вновь всплывают в памяти, и я от досады прикусываю губу. Я выросла, да, не юная наивная девочка. И что вижу вокруг? Не первый мужчина хочет меня в содержанки, но жениться и серьёзных отношений никто не предлагает. Им и в голову не приходит сделать это.

Константин Андреасович – человек тяжёлый, но осознанно своим детям он зла не причинял. Елена не хочет замуж за Евгения, и он не настаивает. Леонидас женится по собственной воле, нужно быть полной идиоткой, чтобы верить в непреодолимые силы.

Как же сказать боссу, что у меня непримиримый конфликт с судьей? Было так сложно найти работу! Боже, эта фирма – отличный вариант, лучшее предложение на рынке. Правда, даже с учётом этого, моей месячной зарплаты на испытательном сроке едва хватает, чтобы оплатить аренду двушки в элитном доме с видом на Кубань. Весь завтрашний день посвящу поиску нового бюджетного жилья.

– Иван Дмитриевич, я бы хотела поменять направленность, – решительно говорю своему отражению в зеркале. Мысленно аплодирую. Ничего ведь сложного нет? Просто попрошу начальника перевести меня на другие дела, чтобы больше никогда не пересекаться с Богдановым. И всё будет хорошо.

Он ведь пойдёт мне навстречу? А если нет? Мне нельзя потерять эту работу. Я не стану просить денег у родителей, да и переезжать к ним в станицу нет никакого желания.

В понедельник утром решительно стучусь в кабинет босса.

– Можно на минуту? – спрашиваю, окидывая просторное помещение взглядом дабы убедиться, что начальник один и не занят.

– Да, Лада, заходи, – Иван Дмитриевич подзывает меня жестом, приглашает садиться напротив. – Сегодня придёт клиент, возьмёшь его. Задача сложная, я бы даже сказал, практически невыполнимая. Но надо попытаться.

– Невыполнимая задача? – переспрашиваю я. Это как раз то, что нужно моей потрепанной самооценке.

– Через две недели заканчивается твой испытательный срок. Самое время подводить итоги. И… считай, что это твой последний шанс. Подумай, поработай. Хочу увидеть творческий подход.

Другими словами: кому-то нужно спихнуть мёртвое дело, почему бы не приурочить его к моему увольнению.

– Творческий подход для решения невыполнимой задачи, – повторяю я с сарказмом.

– Да, именно. Ты гонор-то попридержи и лицо попроще сделай. Скажем так, меня настоятельно просили не брать тебя на работу. Затем – превратить твою жизнь в ад. Не заставляй меня жалеть, что я не подчинился.

– Кто попросил? – Я силюсь улыбнуться, потому что услышанное похоже на глупую шутку. – Вы поэтому орали на меня каждый день? По-вашему, именно так выглядит ад?

Мне становится не по себе.

– Нет, ору я на всех. Но ты мне нравишься, что-то в тебе есть, Лада. Лада-Ладушка-оладушка. Вот тебе задачка на подумать. Не справишься – будешь своим прекрасным острым язычком клеить марки на конверты. Потому что, боюсь, больше ты ни на что не способна, – подмигивает он мне и поворачивается к монитору, давая понять, что разговор окончен.

– Так могу я узнать, кто попросил? – мой голос звучит на удивление спокойно.

– Для тебя это не очевидно? Интересной жизнью живёшь, девочка. Двадцать пять лет, а столько врагов.

Десять проигранных подряд дел. Ни единого шанса. Новый провал, и на этой ноте – увольнение. Да будущие работодатели выстроятся в очередь, желая меня заполучить!

Кто-то осознанно пытается усложнить мою жизнь. Не думаю, что это Леонидас. Он никогда не казался жестоким. Мелочным, обидчивым – да, мы оба такие. Но просить моего босса превратить мою жизнь в ад? Неужели я так сильно в нем ошибалась?

Спанидис-старший – тоже вряд ли. Больше месяца прошло с обручения, я по-прежнему полностью игнорирую Леню. И Елену я заверила, что у нас с её братом всё кончено.

Остаётся гоблин.

Мог ли он сам или через связи попросить руководителя фирмы вышвырнуть неугодного юриста? Что делает мстительный человек, дорвавшись до власти?

Загнать в ловушку, а потом предложить выход в обмен на секс.

Маша считает, что нужно просто переспать с ним. Дать то, что он хочет, чтобы потерял интерес и оставил в покое. Но даже если на секунду допустить, что я пошла бы на это… мне тут же становится страшно. Вряд ли он будет осторожничать и нежничать, а я не привыкла к грубости. Я до дрожи в коленях боюсь этого мужчину и того, что он может со мной сделать.

Захожу в знакомый кабинет, в котором проходят заседания. Перекидываюсь парой фраз с коллегами. Сидим, ждём Богданова, у него снова дел под завязку, поэтому график слегка сдвинулся. Приходится признать, что опоздания – это не прихоть, он действительно загружен работой. Елена права: мужа она будет видеть редко. Любить его необязательно.

При этой мысли моё сердце болезненно сжимается. Все достойны того, чтобы их любили. Брак по расчёту – это такая гадость!

Когда Кирилл проходит мимо, я чувствую едва уловимый запах табака с нотками знакомой туалетной воды. Раньше бы я даже не заметила, а сейчас словно жду его присутствия и жадно ловлю детали. Время близится к шести, моё дело в этот раз предпоследнее, и судья больше не торопится, спокойно выслушивает стороны, не перебивает на прениях.

Когда я выступаю, то смотрю куда угодно – на его плечи, губы, кусочек галстука, выглядывающий в вырезе мантии… – лишь бы только избежать зрительного контакта. Знаю, что едва поймаю его взгляд, тут же опущу глаза и собьюсь. Меня слегка потряхивает от напряжения.

Кирилл машинально кивает моим словам, и у меня волоски на теле встают дыбом от удовольствия. Даже жалкие крохи его одобрения будоражат, заставляют кровь бежать по жилам с удвоенной скоростью.

Когда он объявляет решение, то машинально потирает руки. И решение оказывается в мою пользу! Я поначалу ушам своим не верю, но он говорит быстро, чётко, доходчиво.

Мне хочется плакать от радости, нервной перегрузки, ошеломительного облегчения. А ещё почему-то хочется подойти к нему на цыпочках, прижаться к груди, потереться лицом о его ладонь. Лишь бы коснулся или погладил. Знаю, что не обнимет, что ничего хорошего он ко мне не испытывает. Более того, сегодня я выяснила, что с большой долей вероятности именно он пытается лишить меня работы.

Иррациональное желание ему угодить пугает. Я никогда не испытывала ничего подобного по отношению к мужчине и до смерти боюсь, что он считывает эту странную потребность по моему лицу. Видит в моих глазах страх, смешанный с покорностью. И его это заводит.