Юлий Цезарь. Политическая биография

1. Германия и Британия (55–54 гг.)

После покорения Галлии, объектом экспансии становились Германия и Британия. Впрочем, начало 55 г. в Галлии, ознаменовалось весьма тревожными событиями. Под давлением свебов, на левый берег Рейна перешли два терманских племени, узипеты и тенктеры. Переход произошел в области впадения в Рейн рек Рура и Лупии и создал угрозу для областей бельгов, которые Цезарь мог считать не вполне надежными. Впрочем, местные менапии бежали, сообщив обо всем римлянам (Caes. B. G., IV, 1–4)[46]. Германцы расширяли свои владения и область набегов, добиваясь покорности от галльских племен. Собрав галльских князей (видимо, из ближайших районов), Цезарь сообщил им о нападении германцев, потребовал конницу и заявил о своем намерении начать военные действия (IV, 6–7).

Вся армия Цезаря, 8 легионов и 5 000 конницы, выступила против германцев. Находясь в нескольких днях пути, он встретил их послов, требующих выделить земли на левом берегу Рейна (IV, 7). Римский командующий сделал им встречное предложение — поселиться в области враждебных свебам убиев (IV, 8). Германцы попросили три дня на размышление, обратившись с просьбой не двигаться дальше, на что Цезарь ответил отказом, понимая, что германцы ждут отосланные ранее конные отряды (IV, 9). Переговоры продолжались, в их разгар произошло конное сражение, когда отряд из 800 германцев напал на пятитысячную кавалерию римлян (точнее — галлов) и нанес ей поражение (IV, 12). На следующий день в лагерь Цезаря явились германские старейшины, возможно, ничего не знавшие о конном сражении (IV, 13).

Цезарь с армией прошел 8 миль и обрушился на лагерь узипетов и тенктеров. После незначительного сопротивления, оба германских племени были практически уничтожены. Плутарх пишет об уничтожении 400 тыс. германцев (Plut. Caes., 22). Остатки были отпущены на свободу (IV, 14–15). Второе и последнее наступление германцев было отбито, и с тех пор вплоть до времени Августа крупные вторжения германцев в Галлию прекратились.

После этой победы Цезарь решил произвести военную демонстрацию на правом берегу Рейна. Кроме общей демонстрации силы и удержания германцев от новых переходов границы, имелись и конкретные причины. Убии, одно из наиболее цивилизованных племен Прирейнской Галлии, просили его помочь защититься от нападений свебов. Наконец, конница узипетов и тенктеров ушла за Рейн, найдя убежище у сугамбров. На требование Цезаря о выдаче всадников сугамбры ответили отказом.

Переправа осуществлялась по мосту, подробно описанному Цезарем и ставшему шедевром римской военно-инженерной техники (IV, 17). Переправив армию и оставив охрану моста, он выступил в область сугамбров. Некоторые племена отправили к нему послов, однако сугамбры собрали свое имущество и укрылись в лесах (IV, 18). Уничтожив их поселения, Цезарь вернулся в область убиев, от которых узнал, что свебы также удалились в центр своих владений, готовясь к сражению. Цезарь принял решение вернуться на левый берег (IV, 19). Римская армия пробыла в Германии 18 дней. Цель демонстрации была достигнута, германцы более не переходили Рейн большими массами. Разведка показала и трудности борьбы с варварами, защитой которым служили большие леса.

Весьма показательно для ситуации в Риме обсуждение вопроса о благодарственных молебствиях. Хотя молебствия (как и ранее) были установлены, Катон открыто предложил выдать Цезаря германцам «за нападение во время перемирия», а другие оптиматы требовали его смещения (Plut. Caes., 51).

Осенью 55 г. Цезарь предпринял поход в Британию. Кампания требовала очень трудной переправы через Ла-Манш и большого флота. Несколько труднее сказать о причинах экспедиции. Цезарь объясняет это тем, что британцы помогали континентальным галлам, прежде всего — венетам (IV, 20). Определенную роль сыграла страсть к географическим открытиям. Светоний прямо указывает, что Цезарь, кстати, любивший и ценивший драгоценные камни, хотел найти на острове жемчуг и янтарь (Suet. Iul., 25). Вообще у римлян явно было преувеличенное мнение о невероятных богатствах острова.

Поход предполагался как стратегическая разведка. Ему предшествовала разведка более конкретная. Выяснилось, что галлы знают довольно мало, определенные сведения были получены только от купцов (IV, 20). Для обследования побережья был послан Г. Волусен Квадрат. Британские общины стали присылать послов и заложников. В качестве посла был отправлен один из галльских вождей, атребат Коммий (IV, 21).

Цезарь перевел войска в область моринов, выразивших желание подчиниться римлянам (IV, 22). С двумя легионами и конницей на 98 кораблях Цезарь отплыл в Британию, оставив войска под командованием Кв. Титурия Сабина, Л. Аврункулея Котты и П. Сульпиция Руфа (IV, 23). Плавание было достаточно быстрым, но на берегу римлян ждало ополчение бриттов. Через некоторое время Цезарь нашел место для высадки (IV, 23). Уже при высадке римлян атаковали конница и боевые колесницы бриттов, род войск, с которым римляне всерьез столкнулись только здесь (IV, 24). Британцы отбивались на берегу и отмелях. Цезарь провел уникальное комбинированное сражение. Длинные военные корабли выстроились в линию и обстреливали противника стрелами и метательными снарядами, а подкрепления высадившимся войскам доставлялись на лодках и челноках. Римляне обратили врага в бегство, но не могли преследовать из-за нехватки конницы (IV, 25–26). После сражения прибрежные племена послали к Цезарю послов и номинально подчинились римлянам (IV, 27).

Как и во многих районах Галлии, Цезарь воевал с природными условиями.

В новолуние случилась сильная буря, уничтожившая много кораблей, другие были повреждены. Возникала перспектива надолго остаться на острове. Из-за шторма корабли с конницей вернулись на континент (IV, 28–29). Когда Цезарь послал 7 легион за продовольствием, последний был атакован и только подход нескольких когорт Цезаря позволил римлянам отступить в лагерь (IV, 32–33). Через несколько дней британцы атаковали римский лагерь. Атака была отбита (IV, 34–35), после чего к Цезарю прибыли послы с просьбой о мире (IV, 36). Не желая испытывать судьбу, Цезарь велел им доставить заложников в Галлию и покинул Британию, вскоре благополучно достигнув галльского побережья (IV, 36). Часть солдат была атакована моринами, но подошедшая конница обратила противника в бегство (IV, 37). Завершением этого похода было подчинение моринов и менапиев. Два легиона Лабиена разгромили моринов, другая группировка под командованием Титурия Сабина и Котты подчинила менапиев (IV, 38). Как оказалось позже, заложников прислали только две британские общины.

Первая экспедиция была крупной стратегической разведкой, но она произвела сильный резонанс в Риме, на что, вероятно, рассчитывал Цезарь. Сенат назначил 20-дневное молебствие (IV, 38), большее, чем после других побед. Британская кампания оказалась блестящей «пиар-акцией». Причиной, вероятно, было то, что Британия была terra incognita, и Плутарх пишет, что многие в Риме считали ее очень богатым и огромным островом, а другие, напротив, сомневались в ее существовании (Plut. Caes., 23). Кроме того, римляне впервые совершили плавание через Ла-Манш, считавшийся частью Атлантического Океана, а древние отличали плавание в Атлантике от плавания в Средиземном море.

В 54 г. Цезарь решил предпринять более крупное вторжение. Легаты получили приказ строить флот. Тем временем, Цезарь отправился в Иллирию, получив известия о набегах пирустов. Впрочем, после его прибытия, пирусты сдались, дали заложников и согласились возместить убытки (V, I).

Накануне большого похода, Цезарь решил подавить оставшиеся в Галлии очаги сопротивления. С 4 легионами и 800 всадников он выступил в область треверов, племени, жившего между Рейном и Мозелем и проводившего достаточно независимую политику. У треверов шла борьба за власть между Индутиомаром и Цингеторигом. Последний подчинился римлянам, Индутиомар пытался организовать сопротивление, но вынужден сдаться и был взят Цезарем в качестве заложника вместе с 200 человек, среди которых были его родственники (V, 2–4).

Цезарь прибыл в Итий, назначенный местом сбора армии и флота. Римляне построили около 600 грузовых кораблей и 28 военных судов (V, 2). Сюда же прибыли 8 легионов и 4 000 гальской кавалерии, а также — князья всех галльских племен (V, 5). Большинство старейшин, особенно ненадежные, должны были следовать в Британию. Возможно, впервые Цезарь столкнулся с сопротивлением собственно галльской знати. Ее организатором выступил уже известный по событиям 58 г. эдуй Думнориг, брат Дивитиака. Цезарь потребовал, чтобы Думнориг отправился с ним в Британию. Тот пытался бежать, Цезарь послал в погоню отряд конницы с приказом вернуть беглеца, а, в случае отказа, применить силу. В схватке с римской кавалерией мятежный аристократ погиб (V, 6–7).

Цезарь разделил армию. В Галлии остался Лабиен с 3 легионами и 200 всадников, а сам командующий с 5 легионами и сильной конницей отплыл в Британию. В полночь флот вышел из Ития и уже в 12 часов следующего дня подошел к острову. Плавание и высадка прошли благополучно, испугавшись римской армады, бритты отступили вглубь страны (V, 8–9). Оставив на берегу 10 когорт и 300 всадников, во главе с Кв. Атрием, Цезарь двинулся вглубь материка. Пройдя 12 миль, он наткнулся на засаду британцев. Одержав победу, римляне пытались преследовать противника, но Цезарь получил известия от Атрия о сильной буре и вернулся в лагерь (V, 9–10).

Проведя ремонт кораблей и укрепив лагерь, он снова вернулся к продолжению похода. Впрочем, как выяснилось, к войне подготовились и британцы. Племена южной Британии объединились, а командование было передано одному из вождей, Кассивелауну, владения которого находились за Темзой (Тамесис) (V, II). Кассивеллаун вел партизанскую войну, постоянно атакуя римлян конницей и колесницами, нападая на караульные посты и пытаясь заманить в ловушку отдельные отряды (V, 15–16). Осмелев, биртанцы попытались дать более крупное сражение и атаковать посланные вперед три легиона Требония, но потерпели поражение (V, 17). Римляне форсировали Тамесис и вторглись в страну Кассивеллауна (V, 18), продолжавшего партизанскую войну, главной силой которой были 4 000 колесниц, постоянно атаковавшие римлян. Население и скот сгонялись в леса, война затягивалась (V, 19). Теперь Цезарь перешел к использованию политических методов.

Еще в Галлии к Цезарю прибыл Мандубракий, сын царя племени тринобантов, убитого Кассивеллауном. Подойдя к их владениям, Цезарь послал Мандубракия к его племени, сделав его их вождем (V, 20). В лице Мандубракия появился угодный Риму правитель. За тринобантами последовали племена кеномагнов, сегонтиаков, анакалитов, биброков и кассов. Теперь Цезарь атаковал укрепленный центр Кассивеллауна, который он сам называет «городом», и захватил его (V, 21). Союзники Кассивеллауна, правители приморского города Кантия, напали на римский лагерь и корабли, но были отброшены. Терпя поражение, Кассивеллаун сдался. Цезарь установил дань, которую должны были платить британцы, и запретил Кассивеллауну вредить Мандубракию и тринобантам (V, 23).

Из-за нехватки кораблей пришлось переправлять армию в два приема. Первое плавание прошло успешно, но на обратном пути многие корабли отнесло бурей обратно. Отклонились от курса и 60 кораблей, посланные Лабиеном. Тогда Цезарь велел погрузить на имеющиеся корабли большее число воинов и достиг Галлии. Британская экспедиция закончилась (V, 23).

Британскую экспедицию часто считают неудачей^{197}. Римляне не покорили остров и вывели оттуда войска. Впрочем, это не совсем так. Номинально Британия была подчинена, первый шаг был сделан, были найдены и силы, которые могли сотрудничать с римлянами. Не исключено, что Цезарь мог бы продолжить действия в Британии, но события в Галлии, а затем — в Риме надолго отложили эти планы. Во многом это было вызвано реальной ситуацией: Британия оказалась беднее, чем думали римляне (Plut. Caes., 23), что могло вызвать и разочарование. Переправа требовала больших материальных затрат на строительство флота, из-за нехватки продовольствия там было трудно держать оккупационную армию.

Планы были надолго отложены, но не оставлены. В принципе, римляне не оставляли их и приняли как программу^{198}.[47] Август дважды планировал поход в Британию (Dio, 60, 19; Тас. Ann. 13), Тиберий отложил эти планы. Идею возродил Калигула^{199}, но реализация плана приходится на правление Клавдия. В 43 г. н.э. римские войска высадились на острове и на сей раз — надолго. Южная Британия фактически объединилась, племена стояли на более высоком уровне развития. Британские войны затянулись. В 43–47 гг. римляне подчинили Южную Британию, в 49–50 гг. завоевали силуров, продолжив движение на север. В 61 г. произошло крупнейшее в истории Британии восстание Боудикки. На острове постоянно находились три легиона и большое число вспомогательных войск. Только к 80-м гг. I в. н.э. римляне подчинили большую часть Британии. Впрочем, север острова, Каледония, не был подчинен до конца истории Римской Империи, а войны шли во 2–4 вв. н.э.

2. Кризис (54–53 гг.)

С 54 г. начинается серия неудач, происходит ослабление политических позиций Цезаря, распад триумвирата, ухудшение положения в Галлии и других частях Империи, усиление оптиматов. В 54–53 гг. Цезарь теряет многие позиции, приобретенные в предыдущее время. Наконец, это было время личной трагедии.

В конце августа или в сентябре 54 г. умирает его дочь Юлия. Согласно Плутарху, во время выборов эдилов произошла схватка и Помпеи велел отнести домой свою окровавленную тогу. У Юлии, которая тогда ждала ребенка, от волнения начались преждевременные роды, от которых она умерла. Через несколько дней умер и ребенок (видимо, мальчик) (Plut. Pomp., 53; Caes., 23; Suet. Iul., 26). Цезарь узнал об этом по возвращении из Британии. Плутарх сообщает, что из уважения и почтения к Помпею, а еще больше — к Цезарю, Юлия (несмотря на протесты оптиматов) была погребена на Марсовом поле (Plut. Caes., 23). Примерно в это время умерла и мать Цезаря, Аврелия. Теперь он лишился двух ближайших к нему людей. Возможно, именно тогда у него начались приступы эпилепсии.

Смерть дочери была не только личной трагедией. До этого времени несмотря на все разногласия, союз с Помпеем казался нерушимым. Дочь Цезаря была, видимо, и его важным политическим союзником, смягчающим противоречия с мужем. Брак с Помпеем, согласно источникам, был очень прочен и, несмотря на разницу в возрасте, супруги любили друг друга (Plut. Pomp., 4; 53).

Цезарь объявил Помпея своим наследником (Gell., IV, 105). Отношения по инерции сохранялись в 54 и 53 гг., но постепенно наступало отдаление и соперничество. О том, сколь большое значение придавал Цезарь родству с Помпеем, показывает его новый проект, когда Цезарь предложил ему в жены внучку сестры Октавию, а сам хотел жениться на дочери Помпея и Муции (Suet. Iul., 27). План полностью сорвался.

Впервые после 59 г. оптиматы взяли реванш, видимо, ставший реакцией на консульство Красса и Помпея. Консулами 54 г. стали Домиций Агенобарб, продолжавший (хотя и без особого успеха) попытки лишить Цезаря наместничества в Галлии и Ann. Клавдий Пульхр, оптимат и брат Клодия. Катон стал претором (Plut. Cato, 44; 50). Равновесие в сенате начинает нарушаться в пользу оптиматов.

Последнее отразилось и на характере выборов. В июле 54 г. началась новая предвыборная кампания. В консулы баллотировались Гн. Домиций Кальвин и Г. Меммий, ранее бывшие противниками Цезаря. В 59 г. Домиций Кальвин был народным трибуном и вместе с Кв. Анхарием и Г. Фаннием оказывал поддержку Бибулу (Cic. Sest., 114), в 56 г. при поддержке оптиматов он стал претором, а с 54 г. начал постепенно сближаться с Цезарем. Меммий стал пользоваться поддержкой проконсула Галлии уже в 54 г. (Cic. Att., IV, 15, 7; 16, 6; Suet. Iul., 73). Выборы были трудными, а соперники, М. Эмилий Скавр и М. Валерий Мессала, обвинили победителей в подкупе избирателей.

Другим важным событием стал процесс Габиния. В 55 г. он восстановил на престоле Птолемея Аулета, а в 54 г. начался большой судебный процесс. Габиния обвинили в самовольных действиях, вымогательствах в провинции и подкупе избирателей. Одним из инициаторов процесса был консул 54 г. Ann. Клавдий Пульхр (Cic. ad Q. fr., III, 1, 4; At IV, 17–18; Dio, 39, 55–63). Несмотря на поддержку Помпея и Цицерона, Габиний ушел в изгнание.

Коррупция, анархия и нескончаемая борьба Милона и Клодия парализовали нормальную жизнь в Риме, подталкивая все более широкие слои населения к идее диктатуры. На роль диктатора все больше претендует Помпеи, увидевший возможность реставрации своего «принципата» (Арр. В. С, II, 19; Cic. ad Q. fr., III, 6; Plut. Pomp., 54). К этой мысли, хотя не очень охотно, стали подходить оптиматы, рассчитывая столкнуть Помпея и Цезаря.

Другая трагедия разыгрывалсь на противоположном конце державы, в Сирии и Месопотамии. После походов Помпея, римляне вышли к границам своего самого сильного восточного соседа и соперника, Парфии, Парфянское царство отложилось от империи Селевидов еще в середине 3 в. до н.э., его ядром были горы Копет-Даг и долины юго-западной Туркмении и северо-восточного Ирана. Превращение относительно небольшого царства Аршакидов в мировую державу, Великую Парфию, приходится на время правления Митридата I (171–138 гг.), подчинившего большую часть Ирана и Месопотамии. Селевкиды, разгромленные Римом в Сирийской войне (191–188 гг.) отступали под натиском парфян. В 129 г. сын Митридата I Фраат II (138–128 гг.) нанес поражение Антиоху VII Сидету, окончательно отвоевав у Селевкидов Месопотамию.

Парфянская экспансия на запад на время остановилась. С востока держава Аршакидов подверглась вторжению кочевников. Античные авторы именуют их тохарами, китайские — да-юэчжи. В борьбе с ними погибли Фраат II и Артабан (128/7-ок. 123 гг.). Восстановить положение смог только Митридат II (ок. 123–88 гг.), сумевший отразить кочевников и восстановить Парфянское царство^{200}.

По своему типу Парфия была полуфеодальным государством. Парфянская знать имела огромные домены в Иране, где работали зависимые люди. Более развитая городская жизнь была в Месопотамии, где выделялись города с греческим населением, прежде всего — Селевкия^{201}.

Внутреннее устройство Парфии не совсем ясно. Похоже, что это был конгломерат царств под властью верховного сюзерена, «царя царей». Царь принадлежал к династии Аршакидов, но его выбирали семь знатнейших родов (Сурены, Карены, Михраны и др.), каждый из которых имел свое войско. Плиний писал, что парфяне владеют 18 царствами. В этот конгломерат входили Мидия Атропатена, Адиабена, Софена и др. Армения, видимо, самое крупное из независимых царств, управлялось боковой ветвью Аршакидов. Парфянская знать и должностные лица представляют собой достаточно сложную смесь персидской (питиахш, нахвадар, ноходар), восточной (дизпат, вазург) и греческой (архос, акрапат) номенклатуры^{202}.

Парфия имела сильное войско. Основу его составляли тяжеловооруженные всадники-катафракты, закованные в броню на манер западноевропейских рыцарей и вооруженные тяжелыми пиками. Катафрактов сопровождало множество конных лучников. Пехота была довольно слабой, парфяне почти не умели брать крепости.

Недооценка сил Парфии была просчетом римской политки. Первый контакт с парфянами пришелся на 92 г., время пропретуры Суллы, когда к наместнику Киликии прибыли парфянские послы с предложением «союза и дружбы» (Plut. Sulla, 5). Инициатива исходила от парфян (Liv. Epit., 10; Veil., II, 24, 3; Fest. Brev, 15). Сулла принял их как вассалов, посадив парфянского посла Оробаза наравне с послом каппадокийского царя Ариобарзана. Недовольство переговорами отразилось в том, что Митридат II казнил своего посла^{203}.

Новый контакт пришелся на 60-е гг. В 69 г. Митридат и Тигран обратились к парфянскому царю Фраату III с просьбой о помощи, но Фраат начал переговоры с Лукуллом (Plut. Luc, 31), одновременно продолжая контакты с Митридатом и Тиграном. Лукулл даже хотел воевать с парфянами, но встретил отказ солдат. В 65 г. Фраат был союзником Помпея в войне с Арменией (Dio, 36, 45), но затем Помпеи изгнал парфян из Горд иены (Plut. Pomp., 36–37). Вскоре парфяне заняли ее снова, а в 64 г. послы Фраата и Тиграна явились к Помпею (Dio, 37, 56), который решил вопрос в пользу Армении.

В 58 г. царь Фраат был убит двумя своими сыновьями, Митридатом и Ородом. В 56 г. умер царь Армении Тигран II Великий, его преемником стал его сын Артавазд (55–34 гг.). Новый царь Парфии Митридат III (58–55 гг.) объявил войну Артавазду. Габиний, бывший тогда наместником Сирии, двинул войска за Евфрат, но получил приказ восстановить Птолемея XII на египетском престоле. Против Митридата началось восстание во главе с Ородом и Суреной, ставшим его «великим визирем». Митридат был свергнут и бежал к римлянам. Габиний убедил его начать войну, царь взял Селевкию и Вавилон, но потерпел поражение, оказавшись без помощи римлян. Сурена отбил города, Митридат попал в плен и был убит по приказу Орода. Началось правление Орода II (58–39 гг. до н.э.). Из-за внутренних конфликтов, римляне упустили благоприятный момент^{204}.

В 54 г. Красс, собрав 7 легионов и 4 000 всадников, двинулся в Сирию. Как и Цезарь, он был, в общем, предоставлен сам себе и брошен правительством, в котором доминировали оптиматы, более того, в Риме была развернута кампания против похода (Plut. Crass, 16; Арр. В. С, II, 66). Трибун Атей Капитон даже совершил публичное заклятие. Помпеи, к которому обратился Красс, устанился. Реальную помощь оказал только Цезарь, пославший на помощь Публия Красса с сильным контингентом галльской и германской кавалерии и легковооруженных (Plut. Crass, 26–27). В 54 г. римляне предприняли разведку, перешли Евфрат, разбили парфянского сатрапа и заняли ряд городов.

Готовясь к основному походу, Красс совершил ряд ошибок. Он отказался от более безопасного пути через Армению, где правил его союзник Артавазд. Кроме того, своими хищениями и грабежами он восстановил против Рима иудеев (Jos. Ant., XIV, 7. 2). Более того, из двух путей в Месопотамию он избрал не тот, который вел через города, но прямой путь через пустыню. Парфянская конница уходила, заманивая римлян вглубь страны. Одной из причин решения Красса был совет арабского князя Абгара, правившего в области от Эдессы до Карр[48].

Парфяне разделили силы: пехота во главе с царем Ородом вторглась в Армению, а против римлян бросили конницу Сурены. Артавазд не смог поставить Крассу 10 000 всадников, которых он обещал. У города Карры (Харран) парфяне встретили армию римлян. Легкая конница построилась полукольцом, обстреливая римскую пехоту из луков, а контратаки римлян отражались тяжелой кавалерией. Чтобы избежать окружения, Красс бросил в атаку 6-тысячный отряд Публия. Галльская конница совершала чудеса храбрости, но оказалась бессильной против катафрактов. Отряд Публия был окружен и перебит, сам Красс-младший отказался бежать и велел щитоносцу заколоть его. После победы, парфяне снова обрушились на римскую армию, однако, гибель отряда Публия вероятно, спасла остальных. Парфяне не успели разбить ее до окончания дня, и ночью римляне начали отступать. Приказ был отдан даже не самим Крассом, обезумевшим от горя, а его военачальниками, квестором Гаем Кассием Лонгином и Октавием. Бросив 4 000 раненых, римляне дошли до Карр, где их приняли местные жители. Остатки армии разделились: силы Кассия ушли в Сирию, Октавий с 5-тысячным отрядом добрался до крепости Синнак. Парфяне вступили в переговоры, во время которых были убиты Красс и Октавий, остатки римской армии сдались или разбежались. Из 40-тысячного войска уцелело не более четверти. Тем временем Ород победил Артавазда. Царь праздновал свадьбу своего сына Пакора с дочерью армянского царя. Голова Красса, посланная Ороду Суреной, была брошена на сцену в тот самый момент, когда оба правителя смотрели представление «Вакханок» Еврипида.

Поражение и гибель Красса имели далеко идущие последствия. Рим получил серьезного противника на востоке, самого сильного из всех, которые были ранее. Парфянская тактика, основанная на действиях кавалерии, противостояла тактике римлян, использующей линейную пехоту. В 52–53 гг. парфяне вторглись в Сирию, но были отброшены Кассием. Начались восстания в Иудее, жестоко подавленные римским полководцем, помощь которому оказал Антипатр (Jos. Ant., XIV, 7, 3). Более сильное вторжение в Сирию произошло в 51 г. Парфяне пытались захватить Антиохию, но снова были отброшены Кассием. Кассия сменил Бибул, впрочем, не сумевший добиться успеха. Римлян спасло то, что в 50 г. руководивший вторжением Пакор восстал против собственного отца.

Еще серьезнее были внутриполитические последствия. Триумвират распался, а Цезарь лишился своего самого надежного и сильного союзника. Равновесие существенно изменилось в сторону оптиматов, постепенно создававших альянс с Помпеем. Именно после 53 г. оптиматы и помпеянцы взяли курс на захват власти, начав разыгрывать против Цезаря силовой вариант. Кризис в Риме развивался параллельно кризису в Галлии, и Цезарь оказывался зажатым между мощным антиримским восстанием в Галлии и наступающей диктатурой оптиматов и Помпея в Риме. События 53–49 гг. стали, быть может, самым критическим периодом его политической биографии.

3. Амбиорикс[49]

Тяжелые испытания начались уже зимой 54–53 гг. Из-за нехватки хлеба ему пришлось отказаться от практики крупных военных лагерей и рассредоточить большую часть легионов в области бельгов и их соседей. Ядром группировки были три легиона, стоявшие в Бельгии во главе с Г. Требонием, Л. Мунацием Планком и М. Крассом, сыном триумвира (V, 24). Остальные располагались примерно в 100 милях друг от друга: легион Кв. Фабия — в области моринов, Кв. Цицерона — в области нервиев, Л. Росция — в области эзувиев, а легион Лабиена — на границе треверов и ремов (V, 24). 15 когорт, недавно набранные в Цизальпийской Галлии, стояли в области эбуронов под командованием Кв. Титурия Сабина и Л. Аурункулея Котты (V, 24).

Именно здесь началось восстание. Эбуроны во главе со своими вождями, Амбиориксом и Катуволком, атаковали римлян, загнали их в лагерь, но были отбиты при штурме (V, 26). Стороны начали переговоры, и Амбиорикс, известный как лояльный союзник римлян, заявил, что произошло общегалльское восстание, и он вынужден к нему присоединиться. Впрочем, желая оказать услугу римлянам, он советует им выйти из лагеря и направиться на соединение с другими войсками, обещая безопасный проход (V, 27).

В римском лагере начались напряженные дебаты. Титурий Сабин советовал принять предложение Амбиорикса, а Котта и наиболее опытные центурионы считали нужным остаться в лагере, выдерживать осаду и не покидать лагерь без приказа Цезаря. В конце-концов победило мнение Сабина, бывшего, к тому же, и старшим по рангу (V, 28–31).

На рассвете римское войско со всем обозом вышло из лагеря. В двух милях от него в лесистой долине его ожидала засада эбуронов. После тяжелого боя, сопротивление римлян стало ослабевать, раненый Котта мужественно организовывал оборону (V, 32–35). Потрясенный Титурий бросился к Амбиориксу, прося о переговорах, но был убит по его приказу. Эбуроны прорвали римское каре. Погиб Аурункулей Котта (V, 36–37). Остатки римлян отступили в лагерь и, понимая, что спасения нет и не желая попасть в руки галлов, жестоко расправлявшихся с пленными, ночью покончили с собой (V, 37). Лишь немногие сумели добраться до лагеря Лабиена. От них Лабиен, а затем и Цезарь, узнали о масштабах катастрофы (V, 37). Это было самое тяжелое поражение галльской армии Цезаря, потерявшей 15 когорт, т.е. примерно 7 000 человек.

Успех Амбиорикса стал сигналом к общему восстанию северных бельгов. К нему присоединились нервии, аудуатуки и их союзники, кеутроны, грудии, левки, плеумокены и гейдумны (V, 39). Следующим объектом атаки стал зимний лагерь Квинта Цицерона, брата знаменитого оратора (V, 39). Первый штурм был отбит. Цицерон успел сообщить о происходящем командующему. Началась долгая и трудная осада. Галлы использовали тот же прием, что и Амбиорикс, видимо, находящийся вместе с ними, заявив римлянам о восстании всей Галлии и сообщив о происшедшем с Сабином и Коттой, после чего предложили Цицерону выйти из лагеря. Легат решительно отказался (V, 40–41). Осада продолжалась, римляне из последних сил отражали атаки превосходящего противника (V, 42–45).

Узнав о случившемся, Цезарь собрал легионы Фабия и Марка Красса (V, 46). Третий легион Лабиена подойти не смог, поскольку перед ним внезапно появились все силы треверов (V, 46–47). Ускоренным маршем Цезарь выступил на помощь Цицерону. Между ними удалось установить связь (V, 48).

Узнав о подходе Цезаря (как они полагали, с небольшими силами) галлы бросились на него и пытались атаковать лагерь. Вылазка римлян закончилась полным разгромом повстанцев (V, 49–51), их остатки ушли, а Цезарь соединился с Цицероном, узнав подробности гибели отряда Сабина и Котты (V, 52). Известия о победе достигли лагеря Лабиена и предотвратили сражение с треверами Индутиомара (V, 53), ушли и ополчения общин Арморика, уже готовые атаковать лагерь Росция (V, 53). Впрочем, треверы продолжали борьбу: Индутиомар сверг проримски настроенного Кингеторига и стал готовиться к атаке лагеря Лабиена. По приказу легата римская кавалерия внезапно совершила вылазку, во время которой был убит Индутиомар, после чего повстанцы отступили (V, 58–58). Было неспокойно и в остальной Галлии: еще ранее в области карнунтов (центральный Лигер) был убит их царь Тазгетий, поставленный Цезарем (V, 25), другое лояльное племя, сеноны, изгнали своего царя Каварина и открыто проявили неповиновение (V, 54). Впрочем, при известиях о победах римлян, волнения утихли.

Цезарь понимал, что спокойствие было кажущимся. Он разослал легатов для набора войск и попросил Помпея о помощи. Легаты, М. Юний Силан, Г. Антистий Регин и Т. Секстий собрали три новых легиона, и теперь армия Цезаря насчитывала 11 легионов, т.е. свыше 50 000 человек (IV, I). Известную помощь оказал и Помпеи, отослав солдат, набранных им в Цизальпийской Галлии, что Цезарь, крайне заинтересованный в стабильности в Риме, должен был расценивать как значительное благодеяние.

Весной 53 г. Цезарь начал наступление на повстанцев, используя комбинацию военных и политических методов. Еще ранее он собрал собрание представителей Галлии (не совсем ясен состав), пытаясь договориться мирным путем (V, 54). С 4 легионами он вторгся в область нервиев, быстро заставил их сдаться и отошел в зимние лагеря (IV, 3). В начале весны собралось общегалльское собрание, на которое явились все, кроме сенонов, карнунтов и треверов. Собрание состоялось в центре паризиев, Лутетии, находящейся на месте современного Парижа (IV, 3). После собрания, римские войска вошли в область сенонов, которые вскоре сдались, их примеру последовали карнунты (IV, 4). По галльскому обычаю, поручителями за них выступили лояльные римлянам эдуи и ремы.

Теперь римская армия нацелилась на эбуронов. Это была война мести за Котту и Титурия. Цезарь отпустил волосы и бороду, поклявшись не стричь их до тех пор, пока не отомстит за погибших. Война имела особое значение, римский проконсул хотел показать, что Рим страшно карает за свои поражения. Перед ударом по эбуронам, Цезарь решил изолировать их от соседей, треверов и менапиев. Через треверов Амбиорикс установил контакты с германцами (VI, 5). Обоз и два легиона были посланы к Лабиену в область треверов, а сам Цезарь с 5 легионами выступил против менапиев, заставив их просить мира (IV, 5–6). Лабиену, наконец, удалось разгромить треверов (IV, 7–8).

Поскольку инсургенты пользовались поддержкой германцев, Цезарь еще раз решил перейти Рейн. Соорудив мост, он вторгся во владения убиев, которые опять изъявили покорность и заявили, что треверам помогали свебы (VI, 9–10). Последние снова удалились в огромный лес, именуемый Бакенским, и ожидали римлян (VI, II). Опасаясь недостатка продовольствия и не желая идти на неоправданный риск, римский командующий отступил за Рейн. Римляне разобрали конец моста на 200 футов (около 60 м), а для его охраны было заложено сильное предмостное укрепление под охраной 12 когорт Г. Волькация Тулла, вероятно, сына консула 66 г. (VI, 29).

Теперь началась собственно операция против эбуронов. Перейдя через Ардуеннский (Арденнский) лес, Цезарь послал вперед конницу Л. Минуция Базила. Римляне едва не захватили самого Амбиорикса. Вождю эбуронов удалось бежать, но организованное сопротивление племени было сломлено (VI, 30–31). Амбиорикс разослал гонцов, предложив каждому заботиться о себе, часть эбуронов бежала в Арденнский лес, другие скрывались в болотистых местах побережья и устья Мозы (VI, 31). Второй вождь племени, Катуволк, покончил с собой (VI, 31).

Вскоре подошли главные силы римлян. Центром операции стала Адуатука, где находился обоз всей армии под охраной легиона и 200 всадников под командованием Квинта Цицерона (VI, 32). Остальные 9 легионов тремя колоннами вторглись в область эбуронов. Средней колонной командовал сам Цезарь, фланговыми — Лабиен и Г. Требоний. Лабиен опустошал области, соседние с менапиями, Требоний действовал в области рядом с адуатуками, а Цезарь выступил к Скальдису (VI, 33). По плану, через 7 дней армия должна была вернуться в Адуатуку.

При приближении римлян ближайшие соседи эбуронов, сегны и кондрусы, сдались (VI, 32). Легионы Цезаря огнем и мечом прошли через страну. После этого, не желая нести неоправданные потери и надеясь добить врага, римский командующий разослал клич по всей Галлии, разрешив грабить эбуронов. Охотников нашлось много. Месть была завершена, страна была опустошена, а племя фактически исчезло с лица земли (VI, 34).

Во время операции прозошел драматический эпизод. Сугамбры (на сей раз Цезарь привлек и германцев) послали отряд из 2 000 всадников, который, по указке пленных эбуронов, напал на Адуатуку, атаковав лагерь Квинта Цицерона. Набег едва не привел к катастрофе, вызвав невероятную панику. Легион был терроризирован, тем более, что шел уже седьмой день, и многие решили, что армия разбита. Все же германцы были отброшены, но даже после прибытия Цезаря солдаты не могли опомниться от пережитого (VI, 35–42).

Римская армия снова прошла по стране эбуронов, сжигая все дома и уничтожая на полях хлеб. Конница гонялась за Амбиориксом, бежавшим в сопровождении четырех всадников. Поймать его так и не удалось: галльский вождь, причинивший такой ущерб римлянам, бесследно исчез (VI, 43–44). Другой мятежник, вождь сенонов Аккон, был казнен.

4. Великое Галльское восстание (52 г.)

Восстание бельгов было подавлено, однако самые серьезные события войны приходятся на 52 год, когда против Цезаря и римлян восстали наиболее цивилизованные и сильные племенные союзы южной и центральной Галлии, арверны, секваны, сеноны, карнунты, битуриги и др., включая даже старых римских союзников, эдуев. Многие из них ранее не участвовали в борьбе с римлянами, на первых этапах поддерживая Цезаря. Причины восстания могут быть различными. По всей вероятности, во главе восстания стояли галльские аристократы и, возможно, друиды, а крупнейшие галльские племена увидели перспективу длительного римского господства. Именно в этот момент галльские племена и антиримские силы в Галлии попытались создать некий вариант единого государства. С другой стороны, несмотря на масштабы и остроту восстания, оно не было столь ожесточенным, длительным и упорным, как испанские войны 2 века до н.э., восстание в Далмации и Паннонии при Августе или Британские войны. Гибкая политика Цезаря все же создала немало сторонников союза с Римом и римского господства на самых разных этажах общества, включая аристократов и правителей. Другие достаточно часто меняли позицию. Наконец, плебс, простые горожане и крестьяне Галлии, находясь, как пишет сам Цезарь, «на положении рабов» (VI, 13) и будучи подчинены власти всадников и друидов, были не очень готовы нести тяготы войны, став разменной монетой в руках знати. Известный толчок дали и события в Риме, показавшие изоляцию Цезаря. Галльская верхушка, видимо, неплохо знала то, что у Цезаря, в сущности, не было тыла, и могла рассчитывать, в случае его разгрома, на завоевание полной независимости.

Цезарь также понимал перспективу возможного восстания. Борьба с эбуронами показала ему трудности войны с ведущими партизанскую войну племенами и, видимо, поэтому он сам попытался противопоставить себе централизованного противника. Определенное влияние оказали известия о смутах, последовавших за убийством Клодия в Риме (VII, I), которое галлы оценили как восстание против Цезаря. Это, а также — недовольство действиями римлян в 54–53 гг. и стало поводом к тайным, а затем уже и явным антиримским акциям. Наконец, на тайных сходках (определенную роль могли сыграть и друиды), галлы договорились об условленном дне начала восстания (VII, 2).

Римская армия расположилась на зимние лагеря совершенно по-иному, чем в два прежние года. Главная группировка (6 легионов) находилась в Агединке (р-н современного Санса, чуть южнее Сены), еще 2 легиона находились у границы треверов, а два других — немногим южнее Агединка в области лингонов (VII, 44), т.е. фактически — в географическом центре Галлии. Сам Цезарь выехал в Цизальпийскую Галлию, чтобы наблюдать за ходом событий в Риме (VII, I).

Восстание началось в области карнунтов и арвернов (совер. Овернь и течение Луары), что было особенно опасно и отрезало армию от Провинции. Отряды карнунтов устремились в Генаб (р-н совр. Орлеана) и устроили резню находившихся там римлян, что и стало сигналом ко всеобщему выступлению (VII, 3).

Во главе восстания встал молодой вождь Верцингеторикс, сын Кельтилла. Отец его был убит за стремление к царской власти, а сам Верцингеторикс — изгнан из Герговии. Впрочем, набрав отряды из бедноты, он захватил власть, изгнав старейшин племени и своего дядю Гоббанитона. Арверны провозгласили его царем (VII, 4). Поскольку римляне всегда противостояли такого рода тираническим переворотам (напр. случаи с Думнориксом, Виридовиком — III, 17, Индутиомаром — V, 3, Акконом), это естественно толкало Верцингеторикса в лагерь их противников, а антиримское движение вскоре сделало его фактическим правителем Галлии.

На первом этапе к восстанию примкнули племена, жившие в бассейнах Луары и Сены: сеноны, парисии, пиктоны, кадурки, туроны, аулерки, лемовики, анды (VII, 4), Новый вождь быстро централизовал командование, взял у всех общин заложников, четко определил поставки войск и оружия, особенно — конницы, и жесткими мерами навел дисциплину. За крупные проступки полагалось сожжение на костре или другая мучительная казнь, за более мелкие выкалывали глаза или отрезали уши (VII, 4).

Армия повстанцев разделилась. Сам Верцигеторикс направился в область битуригов, эдуи пытались послать последним помощь, но не решились перейти Лигер, после чего битуриги присоединились к арвернам (VII, 5). Другая армия инсургентов во главе с Луктерием, вторглась в область рутенов, вольков-арекомиков и толосатов, непосредственно угрожая Нарбонской Галлии (VII, 7).

Положение Цезаря было крайне сложным. Легионы находились в центральной Галлии, а сам он был в окрестностях Нарбона, которому также угрожали галлы. Собрав провинциальное ополчение, Цезарь расставил гарнизоны и остановил Луктерия, который не решился продолжить свое наступление (VII, 7). Собрав подкрепления, Цезарь подошел к области гельвиев у р. Элавер, находящейся на границе арвернов (VII, 8) и перейдя заснеженный хребет Севенн, оказался в области этого племени, что заставило Верцингеторикса немедленно идти на помощь своим (VII, 9). Оставив здесь Децима Брута, Цезарь прибыл в Виенну, где застал свою конницу, а затем направился к легионам, стоявшим в области лингонов, после чего прибыл в Агединк, где и сумел собрать свою армию (VII, 9–10). Верцингеторикс направился к Горгобине, городу, куда по просьбе эдуев были переселены разбитые в 58 г. бойи (VII, 10).

Теперь в наступление перешли римляне. Оставив 2 легиона в Агединке, Цезарь подошел к крепости сенонов, Веллаунодуну, окружив ее укреплениями. На третий день город сдался. Через два дня он подошел к Генабу, центру карнунтов, где и началось восстание. В полночь галлы решили бежать из города, о чем узнал Цезарь. Ночью римляне подожгли ворота и вошли в Генаб, значительная часть жителей была перебита при отступлении, после чего город был отдан на разграбление солдатам и подожжен (VII, II), явно в отместку за устроенную галлами резню. Взяв Генаб, Цезарь перешел Лигер (Луару) и вошел в страну битуригов, осадив город Новиодун. Горожане уже начали переговоры о сдаче, но тотчас же прекратили их, увидев подходящие отряды Верцингеторикса. Цезарь выслал вперед конницу. В конном сражении особо отличился отряд из 400 германских всадников (VIII, 12–13), а конница галлов была обращена в бегство, после чего Новиодун сдался. Победным маршем римляне шли на Аварик (совр. Бурж), центр племени битуригов.

Верцингеторикс изменил план войны, перейдя в тактике «выжженной земли». Главная цель заключалась в том, чтобы помешать подвозу продовольствия для римлян и взять их измором. По приказу Верцингеторикса уничтожались все города и усадьбы, находящиеся на пути римлян, а запасы свозились в укрепленные центры, которые предполагалось защищать до последнего. Около 20 городов битуригов были сожжены и лишь с большим трудом им удалось добиться права оставить Аварик. В городе были поставлены отборные силы, а Верцингеторикс следовал за Цезарем, отрезая его от продовольствия (VII, 12–16).

Римляне подошли к Аварику, считавшемуся одним из самых красивых городов Галлии, возможно, уже напоминавшему города средниземноморского типа^{205}. Город стоял на пересечении двух диагоналей торговых путей, ведущих соответственно на юго- и северо-запад. Возле города были железные рудники, а битуриги славились как мастера металлургии. Эта область сильно пострадала от плана Верцингеторикса, но позже возродилась при римлянах^{206}.

Со всех сторон Аварик был окружен рекой и болотами и только с одной из сторон имелся доступ, где и расположилась римская армия. Цезарь установил две башни, которые начал пододвигать к стене (VII, 17). План галльского вождя начал работать: у римлян начались перебои с продовольствием. Когда командующий поставил этот вопрос, легионеры решительно заявили о готовности продолжать осаду (VII, 17). Верцингеторикс пытался устроить засаду римским фуражирам, Цезарь выступил навстречу. Обе стороны простояли, разделенные болотами, так и не решившись вступить в сражение (VII, 18–19). Это стало поводом для обвинения Верцингеторикса в измене, что, впрочем, он сумел отвергнуть (VII, 20–21).

Осада продолжалась. Римляне построили огромную плотину длиной в 330 и высотой в 80 футов (более 100 и 25 метров соответственно). Галлы пытались ее поджечь, но потерпели неудачу (VII, 22–25). Не желая оборонять город, Верцингеторикс посоветовал жителям Аварика покинуть его. Женщины стали умолять не делать этого, угрожая сообщить обо всем римлянам, что и удержало защитников города (VII, 26). Башни Цезаря подходили все ближе. Воспользовавшись проливным дождем, римляне заняли часть стены и башен города (VII, 27–28). Галлы бросились бежать и были перебиты, только остатки добрались до лагеря Верцингеторикса (VII, 28).

Поражение у Аварика пошатнуло позиции вождя восстания. Впрочем, Верцингеториксу удалось доказать, что неудача стала следствием неподчинения его плану (VII, 29–30). Цезарь пробыл в Аварике до конца зимы, найдя там большие запасы продовольствия и готовясь к продолжению военных действий (VII, 32). Его планам, однако, помешали события в общине эдуев. За положение вергобрета боролись два знатных эдуя, Конвиктолитав и Кот (VII, 33). Уважая местные обычаи, запрещавшие верховному правителю покидать пределы страны, Цезарь прибыл в Децетию, куда собрались старейшины племени и оба претендента и, в соответствии с нормами галльского права, провел выборы Конвиктолитава (VII, 33), после чего обратился к эдуям с просьбой прислать к нему конницу и 10 000 пехотинцев (VII, 34).

Для продолжения войны, римский командующий разделил армию. 4 легиона Лабиена должны были идти в область сенонов и паризиев, а сам Цезарь с 6 легионами выступил против столицы арвернов Герговии, куда двинулся и Верцингеторикс (VII, 34)[50]. Перейдя Элавер, Цезарь осадил Герговию (VII, 34–35) и вскоре убедился в крайней сложности осады. Город находился на высокой горе, занятой войсками Верцингеторикса. Цезарь занял холм у города и стал выжидать (VII, 36).

Во время осады Герговии начались брожения среди эдуев. Конвиктолитав, обязанный своим положением Цезарю, вступил в контакт с арвернами. Командование армией, посланной на помощь римлянам, было поручено соучастнику замысла, молодому аристократу Литавикку, который пытался поднять восстание (VII, 38). Предлогом стал слух об убийстве римлянами знатных эдуев, Эпоредорига и Виридомара, а затем и уничтожении конницы эдуев (VII, 38). В отместку эдуи перебили находившихся при армии римлян. Узнав об этом, Цезарь с 4 легионами выступил навстречу эдуям. Обман раскрылся, и Литавикк и его сообщники бежали в Герговию, а мятеж прекратился (VII, 39–41). Цезарь поспешно вернулся в лагерь и узнал, что оставленый им для командования войсками Фабий был атакован Верцингеториксом (VII, 41–42). Волнения у эдуев на время прекратились, но положение было настолько серьезно, что Цезарь стал думать о прекращении осады (VII, 43).

Впрочем, пока осада продолжалась. Цезарь предпринял атаку, вероятно, задуманную им как локальная операция для захвата стратегически важного уступа (VII, 44). Выведя вперед конницу для отвлекающего маневра, римский командующий перевел в ложбину у холма один из легионов, продолжая отвлекать противника, а затем начал атаку с другой стороны. Для обхода правого фланга были посланы и эдуи (VII, 45–46). Уступ был захвачен, римляне заняли три неприятельских лагеря и Цезарь дал сигнал к отходу (VII, 46). Его план явно ограничивался локальной задачей, или, возможно, демонстрацией силы перед снятием осады.

Ситуация развивалась в другом направлении. Армия увлеклась преследованием, опьяненные успехом легионеры подошли к стенам воротам Герговии и начали на них взбираться (VII, 47). В городе началась паника, на помощь прибывали новые силы галлов, снятые с других участков. Цезарь приказал легату Т. Секстию вывести часть когорт, чтобы принимать и прикрывать отступающих римлян (VII, 48–49). Впрочем, солдаты у стен продолжали сражаться, и положение изменило только появление эдуев, которое испугало не галлов, а римлян. Решив, что их обходят, солдаты бросились отступать и были сбиты с позиции. Чтобы отразить галлов, Цезарь выслал вперед свой отборный 10 легион. Верцингеторикс отступил (VII, 50–51).

И сам Цезарь и его биографы, Плутарх и Светоний, считают «штурм Георговии» серьезным поражением (Caes. В. G., VII, 52–54; Suet. Iui., 24–25; Plut. Caes., 26). Цезарь, всегда крайне щепетильно относящийся к собственным потерям и дорожащий жизнью своих солдат и офицеров, оценивает потери в 700 человек и 46 центурионов (Caes. В. G., VII, 51). При Диррахии Цезарь потерял 960 пехотинцев и 200 всадников (Caes. В. С, III, 71), при Мунде — 1000 человек (В. Hisp., 30–31). Оба сражения он считал самыми тяжелыми. Потери в центурионах, которых особенно ценил полководец, были велики (64 человека), при Диррахии пало 32 человека. Общее число центурионов в 6 легионах могло достигать примерно 360 человек (а реально даже меньше), и это означало, что при Георговии пала 1/6 общего количества римских унтер-офицеров. Вероятно, именно они сыграли основную роль в том заграждении, которое сдержало атаку галлов.

Выступив перед солдатами, Цезарь попытался вселить в них уверенность: их вина состоит в неподчинении приказу командующего (Цезарь всегда считал это самым серьезным проступком), но его восхитил их героизм, и именно он является залогом победы (VII. 52–53). Опасаясь за положение в общине эдуев, куда отправился Литавикк с конницей, Цезарь выступил туда, перешел Элавер и подошел к Новиодуну на берегу Нигера (VII, 53–54). Случилось то, чего он опасался. Победа при Герговии и прибытие Литавикка побудили эдуев и их правителя Конвиктолитава заключить договор с Верцингеториксом (VII, 55). Римляне в Новиодуне были перебиты, а галльские заложники отправлены в Бибракт (VII, 55). Цезарь оказался отрезан и от провинции, вода в Лигере поднялась, а Севенны оставались непроходимыми (VII, 56).

Цезарь принял решение соединиться с Лабиеном. Оставив обоз в Агединке, Лабиен выступил против Лютеции, где собрались большие силы галлов (VII, 57). С другой стороны, подходили белловаки. Узнав о неудаче Цезаря, Лабиен решил отступить в Агединк (VII, 58–61). Командовавший ополчением Камулоген начал преследование. В упорном сражении Лабиен разбил галлов, пал и сам Камулоген (VII, 62). Выполнив свою задачу, Лабиен отступил в Агединк и через три дня соединился с Цезарем (VII, 62).

Победивший Верцингеторикс попытался оформить свою власть. В Бибракте был собран общегалльский съезд, на котором его избрали командующим. Фактически только ремы сохранили верность Риму (VII, 63). Верцингеторикс принимает наступательный план войны, приказав собрать 15 000 кавалерии и некоторое число пехотинцев и продолжая придерживаться тактики «выжженной земли». 10 000 эдуев и сегусиавов были посланы им в Провинцию против римских войск и поддерживающих их провинциальных племен (аллоброгов, габалов и вольков) (VII, 64). Галльский вождь считает себя и правителем Нарбонской Галлии (VII, 64). Галлы атаковали римские владения: гельвии были разбиты, аллоброги установили оборону вдоль границы. Римские войска Луция Цезаря (22 когорты) были недостаточны для обороны (VII, 65).

Цезарь начал движение в сторону римских владений, двигаясь в область секванов и лингонов, и тогда Верцингеторикс решил атаковать римлян. Ударной силой стала 15-тысячная конница (VII, 66). Галлы обрушились на римскую походную колонну. Против них была брошена конница римлян, лучшую часть которых составляли германцы. Коннице помогала пехота (VII, 67). Упорное сражение завершилось разгромом конницы галлов и теперь уже Верцингеторикс был вынужден отступать (VII, 68).

Наступил последний этап войны. Верцингеторикс ушел в центр мандубиев, Алезию. Вскоре сюда пришли римляне. Это было самое большое сражение Цезаря в Галлии. Алезия (Ализон-сен-Рем) лежала на вершине холма. Подошва холма омывалась большими реками. Вокруг города были холмы и равнина, а линия укреплений вокруг Алезии тянулась на 11 миль (VII, 70)^{207}. Снова разбив конные отряды галлов, Цезарь подошел к Алезии. Верцингеторикс решил отпустить кавалерию. Римская армия стала блокировать город, вокруг которого появилась укрепленная линия длиной в 17 км. Вождь галлов понимал, что его армия не сможет держаться долго, продовольствия оставалось всего на 30 дней, а потому отдал приказ привести ополчения галльских племен (VII, 71). Именно на них он и рассчитывал. Это понимал и Цезарь: для защиты извне появилась вторая линия длиной в 20 км. Между ними находилась вся армия римлян.

Укрепления римлян были, видимо, беспрецедентным примером фортификационных сооружений. Римские позиции опоясывали три рва: внешний — 20 футов (около 7 м) шириной и два по 15, средний ров наполнили водой. За рвами находились плотина и вал высотой в 12 футов (около 4 м) с бруствером. В 80 футах друг от друга (более 25 м) находились башни, стены были снабжены рогатками, а вокруг были выкопаны ямы с кольями (VIII, 72–73). Римляне запаслись месячным запасом провианта и фуража (VII, 72–74).

Вскоре положение в Алезии стало критическим. Хлеб был съеден. Дело дошло до того, что некоторые галльские вожди предлагали сдаться, другие требовали устроить вылазку и вырваться наружу. Один из знатных арвернов, Критогнат, предложил питаться трупами и с этой целью убивать местных жителей (VII, 77). На совете было принято более «гуманное» решение: местное население было изгнано из города и находилось между Алезией и укреплениями Цезаря (VII, 78).

В этот момент к Алезии подошло огромное галльское ополчение. Армией командовали четыре вождя: арверн Веркассивеллаун, двоюродный брат Верцингеторикса, эдуи Эпоредориг и Виридомар и атребат Коммий. Трое последних были ранее близки к Цезарю (VII, 76). Цезарь оценивает силы ополчения в 240 000 пехоты и 8 000 всадников, еще 80 000 находились в Алезии (VII, 76). Еще большие цифры дает Плутарх: 170 000 в городе и 300 000 в ополчении (Plut. Caes., 27). Современные ученые оценивают гарнизон Алезии в 20 000 человек, а ополчение — в 50–70 000[51]. Этим войскам противостояли 10 легионов Цезаря, т.е. 40–45 000 римских солдат. Согласно Цезарю, ядро галльского ополчения составили эдуи и арверны (по 35 000 человек каждые), большие контингенты дали секваны, сеноны, битуриги, карнунты, рутены, сантоны и лемовики (по 10—12 000). Остальные (почти все племена Галлии) представили более мелкие контингента. Около 30 000 дали племена Арморика (VII, 75).

Задачей галлов было найти слабое место римской обороны и прорвать линию. Первый штурм, предпринятый с ходу, был отбит (VIII, 80). Через день последовала новая атака, сопровождаемая вылазкой из города. Римляне отразили удар: галлы, наступающие извне, были разбиты до того, как осажденные достигли римских укреплений (VII, 81–82).

Наконец, галлы нашли слабое место в северной части римских позиций — не имея возможности включить в полосу укреплений один из холмов, римляне расположились у его подошвы. Здесь стояли легионы Антистия Регина и Каниния Ребила (VII, 83). Против них была брошена ударная группировка Веркассивеллауна из 60 000 человек. Навстречу ударили осажденные (VII, 83–85). Галлы теснили римлян, Цезарь бросил сюда 6 когорт Лабиена, 7 когорт Фабия и войска Децима Брута (VII, 86), однако удержать галлов было невозможно, и тогда Цезарь и Лабиен предприняли блестящий маневр (VII, 87).

Вероятно, сначала мысль пришла Лабиену. Собрав ударную группировку из 40 когорт, он сделал это предложение Цезарю, который лично возглавил атаку, присоединив к ним кавалерию. Римляне рисковали — для атаки пришлось фактически оголить многие участки обороны. С фланга и тыла римляне ударили на галлов. Началось побоище, Веркассивеллаун попал в плен. Бегство отборного отряда превратилось во всеобщий разгром. Галлы потеряли 74 знамени и многих вождей. Остатки ополчения разбежались (VII, 28).

На следующий день сдался Верцин-геторикс. По приказу Цезаря, галлы выдали вождей и оружие. Плутарх описывает эффектную сцену сдачи галльского военачальника. Цезарь отобрал пленных арвернов и эдуев, остальные стали военной добычей. Эдуи и арверны сдались на милость победителя (VII, 89–90). Римские легионы расположились на зимних квартирах. Легионы Лабиена и М. Семпрония Рутила стояли в области секванов, легионы Фабия и Минуция Базила — в области ремов, в областях амбиваретов, битуригов и рутенов расположились легионы Г. Антистия Регина, Т. Секстия и Г. Каниния Ребила, Кв. Туллий Цицерон и П. Сульпиций стояли в области эдуев. Таким образом, римляне держали под ударом почти все области Галлии. Сам Цезарь остался в Бибракте (VII, 90). Рим отметил 20-дневным молебствием одну из самых больших побед в своей истории.

5. Завершение Галльских войн (51–50 гг.)

Оба последующих года были заняты подавлением очагов восстания и окончательным покорением Галлии. В 51 г. Цезарь разделил армию. С двумя легионами, 11 и 13, он вторгся в область битуригов и заставил их сдаться (VIII, 2–3), два других легиона, 14 и 6 он повел на карунтов, также заставив их подчиниться (VIII, 4–5). Эти операции проходили еще зимой.

Центром сопротивления стало крупнейшее бельгское племя белловаков. Белловаки воевали с Цезарем в 57 г., сдались ему, но далее не принимали участия даже в восстании 52 г., впрочем, обязавшись воевать с римлянами самостоятельно (VII, 75). К белловакам происоединились ряд других племен, амбианы, аулерки, калеты, велиокассы и атребаты (VIII, 7), т.е. все южные белый. Во главе стояли белловакский вождь Коррей и атребат Коммий.

В операции участвовали два легиона Фабия, один легион из группировки Лабиена (7, 8 или 9) и 11 легион (VIII, 8). Римляне устроили мощный лагерь, напротив которого расположились войска галлов (VIII, 9–10). Между лагерями находилось болото, перейти которое не решалась ни одна сторона. Цезарь вызвал подкрепления от Требония (VIII, 11). Конные сражения шли с переменным успехом (VIII, 12–13). Узнав о подходе трех легионов Требония, галлы отправили обоз вглубь страны, а войска стояли у болота, прикрывая отход. Цезарь форсировал болото по построенным мостам, но белловаки отошли под прикрытием огневой завесы (VIII, 14–16).

Галлы перешли к партизанской войне. Коррей с 6000 пехоты и 1000 всадников устроил засаду. Предвидя это, Цезарь расположил среди конницы легковооруженных, а затем на помощь подошли легионы. Повстанцы были разбиты, а Коррей пал в бою (VIII, 17–19). После этой победы, белловаки и их союзники сдались римлянам (VIII, 20–23). Перед тем, как уйти, Цезарь еще раз опустошил области эбуронов (VIII, 24–25).

Другая группировка римлян под командованием Каниния Ребила выступила на помощь Лемону (Пуатье), осажденному повстанцами во главе с вождем андов Думнаком. На помощь Канинию подошли 25 когорт Фабия (VIII, 26–27). В сражении Фабий разбил Думнака (VIII, 28–29).

Остатки повстанцев во главе с Драппетом объединились с остатками армии Верцингеторикса во главе с Луктерием и ушли в хорошо укрепленный город Укосселодун (VIII, 30). Тем временем, Фабий подчинил племена Арморика (VIII, 31), а Каниний осадил город, защищенный скалами. Драппет и Луктерий вывели часть войск из города, но Канинию удалось разбить их по очереди. Драппет попал в плен (VIII, 32–36). После этого Каниний снова начал осаду, на помощь к нему подошел Фабий. Наконец, к городу прибыл и сам Цезарь (VIII, 37–39). Установив метательные машины и расставив лучников и пращников, он сделал трудным пользование водой (VIII, 40). Укосселодун продолжал сопротивляться, горожане нашли ключ, впрочем, тоже обстреливаемый римлянами с построенной ими плотины. Попытка поджечь ее оказалась неудачной. Оказавшись в безвыходном положении, горожане сдались, тем более, что римлянам удалось осушить ключ (VII, 42-43). Наказание последних галльских повстанцев было суровым: пленным, способным носить оружие, отрубили правые руки. Вскоре в плен попал и Луктерий (VIII, 44). Лабиен снова победил треверов, а сам Цезарь с 2 легионами, как ранее Публий Красс, совершил поход в Аквитанию (VIII, 45–46). На зиму армия была снова рассредоточена по Галлии: 4 легиона под командованием Марка Антония, Требония и П. Ватиния стояли в Бельгии, 2-в области эдуев, 2-в области туронов в среднем течении Лигера и еще 2-в области лемовиков у границ арвернов (VIII, 46). Небольшой неудачей было то, что конница Волусена Квадрата упустила знаменитого Коммия. Атребат ранил самого Волусена, бывшего его личным врагом, и ушел от погони. Впрочем, последний вождь повстанцев договорился с квестором Марком Антонием. Его единственным условием было избежание встречи с римлянами (VIII, 47–48).

Галльские войны завершились. Началась конструктивная деятельность по устройству новой Галлии. Войны стоили стране огромных потерь и разрушений, страна была разгромлена, как это было с Македонией, Грецией и Испанией во 2 в. до н.э. И все же галльская цивилизация обрела перспективу, связанную с прекращением войны, внешней и внутренней, социальной стабильностью, интеграцией Галлии в рамки Римской Империи и связанными с этим экономическими, политическими и культурными процессами.

После завоевания Галлия переживает длительный период мира. Нашествия германцев прекратились, их не было до Августа, а после него 6–8 римских легионов надежно держали границу на Рейне. Галлия оставалась мирной в 40–30-е гг. I века, во время тяжелых гражданских войн здесь не было никаких серьезных военных столкновений. В 28–27 гг. до н.э. римляне без каких-либо особых усилий подчинили Аквитанию. В 21 г. н.э. в областях треверов, эдуев и секванов произошло восстание Флора и Сакровира. Галлия пострадала от гражданской войны 68–70 гг. н.э., но Веспасиан восстановил границу на Рейне. Серьезное давление на рейнской границе началось только во времена Северов, а военные действия на территории Галлии — во времена Галлиена и Проба. Интересно, что поздние авторы, Полиэн (Polyaen, VIII, 23) и Евтропий (Eutr, V, 1), воспринимали войны Цезаря не как войны с галлами, а как защиту Галлии от германцев и покорение части Германии и Британии. Во II–V вв. н.э. галлы, несомненно, считали Цезаря защитником и освободителем. Более сложное отношение наблюдается уже в последующей историографии, где мнения о благе завоевания сочетаются с осуждением империалистических сторон покорения Галлии и мнением о пагубности действий Цезаря, приведших к уничтожению оригинальной цивилизации кельтов.

Во внутренней организации Галлии Цезарь удачно соединил римскую систему и галльские традиции. Завоеванная Галлия стала провинцией Gallia comata, но традиционное деление на Галлию, Аквитанию и Бельгику позже отразилось в делении провинций при Августе (Tres Galliae). Цезарь наложил на Галлию небольшую дань в 40 млн. сестерциев, и Рим долго придерживался этой суммы, дав Галлии время на восстановление. В 27 г. до н.э. Август реорганизовал податную систему, а в 12 г. до н.э. Друз учредил в Лугдуне алтарь Трех Галлий. Традиционное деление продожало сохраняться. Согласно Страбону, в Галлии было 46, а в Аквитании — 14 общин (Strabo, IV, 3, 2). Во времени Тацита их было 64. Примерно столько же крупных племен было при Цезаре. Это число civitates сохранялось до 5 в. н.э.^{208}

Римляне принесли в Галлию резкий подъем экономики и урбанизации. По мнению А. Гренье и многих других исследователей, урбанизм римской эпохи заложил основы будущей цивилизации Франции^{209}. Первые новые города появились в Нарбонской Галлии уже при Цезаре и Августе: Нарбонна (колония 10 легиона), Арелат (Арль) (колония 6 легиона), Безье (lulia Batterra) (колония 7 легиона), Оранж и Фрежюс (колонии 8 легиона). Нарбон и Арелат начали свой рост уже при Цезаре^{210}.

Чуть позже появиилсь новые центры в Косматой Галлии. В 43 г. Мунатий Планк, легат Цезаря в Галлии, основал Лугдун (Лион) и Новиодун (Нион). Позднее колонии и города основывали императоры — Клавдий, Флавии и Траян. Лугдун стал столицей Трех Галлий, крупным торговым и политическим центром и гигантским складом, куда стекался галльский импорт и экспорт. Вскоре это был уже многонациональный город, где, кроме галлов обитали италики, греки и сирийцы^{211}. Позже появились новые города в южной части Галлии, Антремон, Анзюрем, Гланум. Достаточно урбанизированной страной была и доримская Галлия, а теперь римляне сохраняли и приумножали эти традиции. В римскую эпоху разрослись Аварик (Бурж) и Вензотион (Безансон), а некоторые маленькие галльские oppida превратились в большие города: Андемантум (Лангр), Новиодун (Augusta Suessionum), Варманд (Augusta Viromanduorum), Августа Треверов (Трир). В 31 г. до н.э. появился Немаус (Ним). Со времен Августа (несомненно, на основе стратегической концепции Цезаря) начался спуск галльских городов на равнины: Новиодун, Трир, Вензотион, Бибракт (Августодун), Герговия (Августонемет). Очень скоро число городов и поселений городского типа выросло в десятки раз. Иосиф Флавий насчитывает в Галлии около 1200 городов (Jos. В. J., II, 16, 4), а в одной маленькой общине воконтиев их было 24^{212}.

Город меняет свой облик. Традиционный город доримской Галлии представлял собой укрепленную цитадель или еще формирующееся поселение раннеурбанистической эпохи. Теперь появились новые черты: гипподамова планировка, форум, единый архитектурный ансамбль, святилища, театры и амфитеатры, термы, зрелищные комплексы, новый тип домов, ремесленные комплексы.

Город приобретает рыночный характер и сочетает функции центра ремесленного производства и сельской округи^{213}.

Романизированная Галлия стала важным компонентом римской державы. Страна обладала редким качеством, наличие сырья и продовольствия сочеталось с наличием центров обрабатывающей индустрии. Существовали местные сырьевые ресурсы (медь, олово, железо, лес, шерсть), имелись запасы золота и серебра. Вместе с тем, уже в доримской Галлии и особенно в первый век римского господства возникают крупные центры гончарного, металлообрабатывающего и текстильного производства. В I в. н.э. по уровню ремесленного производства Галлия догнала Италию. Страна обеспечивала себя хлебом и фуражом, а мясо, сыр, молоко и колбасы экспортировались в Италию. Римляне принесли в Галлию виноделие, процветало рыболовство, интенсифицируется дорожное строительство, происходит развитие внутренней и внешней торговли.

Галлы стали получать права гражданства даже раньше, чем многие другие жители провинций. Процесс начался при Цезаре. Ко времени Августа римское гражданство получили жители Нарбонской Галлии, во времена Клавдия и Веспасиана латинское право получила уже вся Галлия, а многие галлы имели права римских граждан и даже ius honorum. При Августе появились первые представители галло-римской культуры, Вотиен Монтан, Домиций Афр, Помпеи Трог. Во 2 веке н.э. представителем этой культуры был Тацит.

Заплатив за это высокую цену, Галлия стала частью римской системы. Политика Цезаря в Галлии — это, вероятно, та часть его деятельности, которая в наибольшей степени может вызвать критику, поскольку никакое завоевание не может быть свободным от критики. Естественно, Цезарь был римским полководцем и представлял не интересы Галлии, а интересы Рима, впрочем, хорошо понимая, что выработка приемлемой для побежденных галлов политики отвечает и римским интересам. Встает и другой вопрос — могла ли независимая Галлия остаться таковой, и имел ли путь, по которому она развивалась, реальную перспективу? Не могло ли это развитие найти свое завершение в победе Ариовиста или какого-либо иного германского вождя?

Завоевание Галлии имело особое значение и для Рима. Италия, южная Галлия и Испания получили мощный буфер на севере и были надолго защищены от внешней угрозы. Самая серьезная внешняя опасность была устранена. Военная добыча была огромна, золота оказалось столько, что оно стало дешевле серебра на 25%. Эта добыча Цезаря, в том числе и галльская, стала основой, обеспечившей экономический подъем ранней Империи. Романтика галльских походов охватила даже врагов Цезаря. В 56 г. Цицерон произнес речь «О консульских провинциях», содержавшую восхваления Цезаря, а поэт Катулл, ранее сочинявший памфлеты против последнего, писал:

Галльские войны были крайне важны для самого Цезаря, его армии и его партии. За годы галльских кампаний он создал мощную, высокопрофессиональную и неограниченно преданную ему армию, вероятно, лучшую армию за весь период I в. до н.э., а возможно, и за всю римскую историю. Древние авторы и современные ученые отмечали особую преданность армии Цезаря своему полководцу^{214}. Об этом очень много пишет Светоний (Suet. Iui., 67–8) и, хотя его примеры чаще всего относятся к гражданской войне, это была армия, созданная в Галлии. Достаточно сопоставить два эпизода: страх, охвативший войско во время германского похода 58 г. (Caes. В. С, I, 39) и ее же поведение при Аварике, когда солдаты требовали довести осаду до победного конца (Ibid., VII, 17). Между этими событиями стоят шесть лет тяжелых галльских кампаний. Цезарь приводит много примеров исключительного мужества солдат, центурионов и офицеров (Caes. В. G., III, 5; V, 35–36; VI, 44; VII, 46–47; 50). Аналогичные примеры приводят Плутарх и Светоний (Plut. Caes., 16; Suet. Iui., 63).

Причин этих отношений было несколько. Цезарь всегда побеждал, и его победы были основой той почти мистической веры армии в удачу, ум и дарования своего полководца. Вместе с тем, как никто другой, Цезарь заботился о материальном вознаграждении, довольствии и снабжении солдат (Suet. Iul., 67–68). Другой характерной чертой Цезаря-военачальника была крайняя щепетильность в отношении потерь, которых он всячески пытался избежать, часто оказываясь даже от заведомо успешного открытого фронтального столкновения или ненужного штурма и стремясь одержать победу максимально бескровным путем. Цезарь всегда предпочитал политические и дипломатические методы чисто военным и широко использовал любой прогресс военной инженерии. Вероятно, никакой успех не мог оправдать в его глазах большие потери. Солдаты могли терпеть невероятные лишения, совершать беспецедентные по величине и скорости переходы, мужественно сражаться в окружении и без ропота дожидаться нового приказа — они прекрасно знали, что товарищи и полководец всегда придут им на помощь, замысел командующего всегда имеет свой смысл, а их усилия будут вознаграждены. Цезарь всегда вникал в мельчайшие детали лагерного быта и давал армии пользоваться плодами побед. Наконец, он прекрасно знал ту подчас зыбкую грань, которая существует между железной дисциплиной и снисхождением (Suet. Iul., 65; 67; Plut. Caes., 17). Худшим из преступлений Цезарь считал невыполнение приказа, и всегда, когда он особенно резко критикует своих офицеров и солдат (напр. Титурия Сабина), причиной является именно это неподчинение дисциплине. Вместе с тем, Цезарь, как никто иной, был способен «спуститься» до нужд своих солдат и вести активный диалог с армией, выслушивая предложения «снизу» (Caes. В. G., I, 40; 72), а всевозможные послабления и отсутствие ненужных проявлений своей власти отмечались даже враждебными источниками.

В Галльских войнах создается и мощная «партия Цезаря», из которой вышли многие военные и политические деятели последующего периода, Кв. Фабий Максим, П. Ватиний, М. Антоний, Г. Требоний, Г. Каниний Ребил, Д. Юний Брут, Л. Мунаций Планк, А. Гирций, Г. Вибий Панса, М. Лициний Красс (сын триумвира), П. Вентидий Басе, Т. Секстий, П. Сульпиций Руф, Кв. Педий. Это была новая политическая элита, пока еще не имевшая высокого статуса, но имевшая большое будущее. Самые высокопоставленные из них были эдилициями, трибунициями и квесториями, некоторые не имели даже этого положения. Анализ партий в гражданской войне четко показьшает, что сторонники Цезаря среди бывших эдилов, квесторов и трибунов явно превосходили помпеянцев (20:6) в той же мере, как и уступали им по числу консуляров и преториев^{215}. Молодое поколение и младшая часть сената выступала против старшей. Галльская победа стала одним из важнейших оправданий претензий на власть со стороны этой новой элиты.

По большому счету, она шла к власти прямым и честным путем, через свободные выборы и победу в тяжелейшей Галльской войне. Она была связана множеством нитей с самыми различными слоями населения от высшей знати до простых горожан и крестьян. Цезарь и его партия несли с собой новые преобразования, глобальную реорганизацию государства и общества, а их сила стала гарантией необратимости преобразований и невозможности новой сулланской реставрации, с перспективой которой еще предстояло столкнуться. Будущее было именно за этими силами, и альтернативы им, в сущности не было.

Образ самого Цезаря приобрел еще оно особое качество. К образу правозащитника и популяра, талантливого политика и смелого реформатора добавилось то, что древность ценила, наверное, больше всего. Это был образ великого полководца, выигравшего, вероятно, одну из крупнейших войн в римской истории.

6. «Партия Помпея»

После смерти Юлии, гибели Красса и распада триумвирата, равновесие нарушилось. Новое поколение оптиматов, вступив в союз с Помпеем и пользуясь прогрессирующей анархией, перешло в наступление. Намечается та расстановка сил, которая и определила положение к началу 49 г. Постсулланская элита 50-х гг. во многом напоминает сулланскую элиту конца 80–70-х гг. В ней может но выделить несколько групп, имевших разное происхождение, установки, интересы и цели, которых объединяла, прежде всего, их вражда к Цезарю.

1. Помпей и его окружение. Сам Помпеи был, несомненно, самым высокопоставленным из противников Цезаря. После смерти Метелла Пия, Лукуллов, Куриона и Аппия Клавдия, он мог совершенно безоговорочно претендовать на эту роль. Дважды (70 и 55 гг.), а после 52 г. и трижды консул, трижды триумфатор, трижды удостоенный особых полномочий (76, 67, и 66 гг.) в беспрецедентных масштабах, проконсул Испании с 54 г. и, возможно, принцепс сената, Помпеи превосходил любого из римлян (включая всех своих союзников и даже Цезаря) своим послужным списком. Именно ему предназначалась роль нового Суллы, и намеки на это имеются в разных источниках. Отношение оптиматов и олигархов к Помпею было довольно сложным, в той степени, насколько сложным было и его собственное прошлое. Римляне прекрасно помнили и его прошлое сулланского генерала, и то, что он был символом и во многом — инициатором революции 70 г., и его сближение, а временами и союз с Цезарем, и соперничество с Крассом. Некоторое время Помпеи играл роль буфера между Цезарем и непримиримыми антицезарианцами типа Катона или Домиция Агенобарба, особое отношение заметно к нему и со стороны Цезаря, постоянно настаивавшего на переговорах именно с Помпеем. Помпею не доверяли, опасаясь его собственной диктатуры или блока с Цезарем, а к образу ненадежного лидера присоединялся и образ властолюбца. Впрочем, сколь бы ни велики были подозрения, без Помпея борьба с Цезарем была бессмысленна, и это обстоятельство перевешивало все остальные. Альянс оптиматов и Помпея стал складываться в период 52-49 гг., и Помпеи был единственным человеком, которого можно было противопоставить Цезарю (как выяснилось позже, и в реальном плане). Совершенно очевидно, что Цезарь особенно не хотел именно этого.

Вокруг Помпея, как и ранее вокруг Суллы, складывается определенный круг людей, связанных с ним в чисто личном плане. Подрастали дети Помпея и Муции, Гней (род. 80–75 гг.) и Секст (род. ок. 75 г.), вполне очевидно, что Помпей рассчитывал хотя бы на частичную передачу своего статуса по наследству. Отчасти это и получилось. Гней Помпей-младший активно участвовал в гражданской войне 49–45 гг., а в 46-45 гг. был главнокомандующим в последней войне в Испании. На последних этапах в войне участвовал и Секст, позже ставший одним из лидеров республиканцев и помпеянцев. В 52 г. Помпей пятым браком женился на Корнели, дочери Кв. Цецилия Метелла Пия Сципиона, человека с очень интересной родословной. Прадедом Метелла Сципиона был палач Тиберия Гракха Назика Серапион. Его сын, консул 111 г. П. Корнелий Сципион Назика, был женат на Цецилии Метелле, дочери знаменитого Метелла Македонского. Их внук, П. Корнелий Сципион Назика, был усыновлен тогдашним главой клана, консулом 80 г. Кв. Цецилием Метеллом Пием и стал теперь Квинтом Цецилием Метеллом Пием Сципионом, будущим тестем Помпея. Будучи потомком Сципионов и Метеллов и породнившись с Помпеем, Сципион очевидно претендовал на второе место в «партии» и после гибели Помпея в 48 г. был признан его официальным преемником и командующим в Африке. К семье Помпея принадлежал и Л. Скрибоний Либон, тесть Секста Помпея, занимавший видное место в помпеянском командовании.

Среди помпеянцев и противников Цезаря можно обнаружить и других представителей разных ветвей Помпеев и Метеллов, а также — прямых родственников Суллы. Внуком Суллы был трибун 52 г. Кв. Помпей Руф (Dio, 40, 45; 40, 55), также бывший внуком одноименного консула 88 г. Среди помпеянцев был Кв. Помпей Вифиник (точное родство с Помпеем неизвестноХОго Б., VI, 15). Дочь самого Суллы, Фавста, была женой Т. Анния Милона, а сын, Фавст Корнелий Сулла, активно сражался против Цезаря. Его опекуном был Л. Лициний Лукулл, в 63 г. Фавст был военным трибуном в армии Помпея, в 54 г. — квестором. После этого он женился на Помпее, дочери Помпея Магна и сестре Гнея и Секста (Suet, Iul., 27; Plut. Pomp., 47; Caes., 14). Наконец, у Помпея было несколько человек, игравших роль политических советников, с которыми он обсуждал все важные решения. В их числе были Л. Лукцей, неудавшийся кандидат в консулы 59 г., и грек Феофан.

2. Военные. Эта группа, в основном, концентрируется вокруг Помпея и составляет важный компонент его «личной партии». Старшее поколение имело сулланское прошлое, младшее служило и выдвинулось в походах самого Помпея. Многие из них были людьми незнатного происхождения, обязанными своим выдвижением личным заслугам и покровительству знаменитого полководца, а потому заинтересованными не столько в «республике», сколько в ее «принцепсе». К этой категории принадлежали три легата Помпея, командовавшие в Испании: консул 60 г. Л. Афраний, победитель при Пистории М. Петрей, впрочем, в 59 г. проявивший оппозиционность триумвирам, и М. Теренций Варрон, историк, филолог, антиквар, также бывший легатом Помпея в Дальней Испании. Позже к ним присоединился изменивший Цезарю Лабиен. Возможно, был жив и консул 61 г. М. Пупий Пизон.

К более младшему поколению можно отнести Г. Кассия Лонгина, квестора Красса в 53 г. и организатора обороны восточных провинций от парфянского нашествия 53–51 гг. На более низших постах находились будущие военачальники Помпея в гражданской войне 49–45 гг., П. Атий Вар, М. Октавий, Отацилий Красс, Г. Колоний, Г. Консидий Лонг, Г. Валерий Триарий.

3. Олигархи и оптиматы. К их числу относятся многочисленные высокопоставленные и знатные аристократы. Наиболее значительными из них можно, наверное, считать коллегу Цезаря по консульству 59 г. М. Кальпурния Бибула и Л. Домиция Агенобарба. Менее последовательными и яростными врагами Цезаря были и другие аристократы: консул 54 г. и цензор 50 г. Аппий Клавдий Пульхр, консул 66 г. Ман. Эмилий Лепид и консул 65 г. Т. Манлий Торкват. В 50-е гг. особое значение в этой группировке приобретают два рода, Корнелии Лентулы и Клавдии Марцеллы. К первому принадлежали консул 57 г. П. Корнелий Лентул Спинтер и, возможно, его брат, консул 49 г. до н.э. Гн. Корнелий Лентул Крус, ко второму — три Клавдия Марцелла, консул 51 г. М. Клавдий Марцелл, его брат, консул 49 г. Г. Клавдий Марцелл и их двоюродный брат, Г. Клавдий Марцелл, консул 50 г. Начиная с 54 г., эта группа регулярно добивалась консульства. В 57 г. — Лентул Спинтер, в 56 г. — Гн. Корнелий Лентул Марцеллин, в 54 г. — Домиций Агенобарб и Аппий Клавдий, в 51 г. — М. Клавдий Марцелл, в 50 г. — Г. Клавдий Марцелл, в 49 г. — Г. Клавдий Марцелл и Л. Корнелий Лентул Крус. К концу 50-х гг. они составили очень влиятельную группу в элите сената, а во время гражданской войны занимали руководящие посты в помпеянской партии и армии.

4. Идеологи. Олигархи и оптиматы давали деньги, влияние, положение и большинство в элите сената. Несколько особое положение занимали те, кто формировал идеологию «помпеянской партии», и центральными фигурами были здесь, несомненно, Катон и Цицерон. Оба лидера несколько отличались: Катон проявлял несомненное непримиримое отрицание Цезаря, будучи готовым на любые крайности в борьбе с противником, Цицерон, также бывший противником Цезаря, был более склонен к компромиссу и недопущению эксцессов. Непосредственных последователей Катона было не так много. К их числу можно отнести Марка Фавония, уроженца Нуцерии, постоянно следовавшего за своим кумиром (Cic. Att., I, 14, 5; II, 1, 9; IV, 7; Plut. Caes., 21) и, возможно, М. Юния Брута, сына Сервилии и племянника Катона. В 59 г. через усыновление Брут стал сыном Кв. Сервилия Цепиона, легата Помпея. В 58 г. он сопровождал Катона на Кипр (Plut. Brut., 3). Первым браком Брут был женат на Клавдии дочери Аппия Клавдия Пульхра, консула 54 г. Сестра жены Брута была женой Гнея Помпея — младшего.

Круг Цицерона был более обширен, а его связи более сложны. Ближайший друг оратора, Т. Помпоний Аттик, сознательно придерживался нейтралитета. Его биограф Корелий Непот восхищается способностью Аттика придерживаться добрых отношений со всеми римскими политическими лидерами от Мария и Суллы до Антония и Октавиана. Разумеется, он ладил и с Помпеем, и с Цезарем, и с Катоном. С Цезарем был связан родной брат оратора, Квинт, также очень близкий к Цицерону человек. Из близких к Цицерону людей можно назвать людей обеих партий: это были и оптиматы и помпеянцы (Т. Анний Милон, П. Сестий) и цезарианцы (А. Гирций, Г. Оппий, Л. Корнелий Бальб, собственный зять Цицерона Долабелла). Некоторые колебались: среди них весьма характерна фигура М. Целия Руфа, одного из доверенных лиц Цицерона. С другой стороны, Цицерон был достаточно близок и с Катоном и Брутом.

По своему положению круг Цицерона мог играть определенную посредническую роль, что он и пытался делать. По большому счету, это ему не удалось.

Положение «идеологов» достаточно интересно. Среди них было немного аристократов, но в основном это были люди, стремившиеся войти в круг знати (прекрасные примеры — Фавоний, Милон и сам Цицерон) и не всегда принимаемые этой последней. Даже Катон, бывший правнуком знаменитого Катона Цензора, в определенном смысле подчеркивал демократическую традицию предка. Их социальный статус был относительно невысок: только Цицерон был консуляром, а Катон, несмотря на свое фактическое положение, был только преторием и неоднократно терпел поражения на выборах. Их фактическое влияние было гораздо больше. Под влиянием Катона (а иногда и в родстве с ним) находились многие влиятельные олигархи, Домиций Агенобарб или Лентул Спинтер, Катон и Цицерон имели огромное влияние на Помпея. Нередко, как это было в случае с заговором Каталины, именно позиция Катона или Цицерона и даже менее влиятельных членов кружка имели решающее значение для принятия решения.

Наконец, именно этот круг создавал идеологию и имидж новой оптиматской и помпеянской партии, создавая новые ценности: идея нравственного преобладания Катона, теория расширительного толкования opimates у Цицерона, его же идеи «согласия сословий» и «первого гражданина», обосновывающие особое положение Помпея. Катон и Брут (в меньшей степени, Цицерон) имели безупречную нравственную репутацию, являя собой пример честности, принцпиальности, стойкости и бесстрашия борцов за республику. Показателем их реального положения было то, что после гибели Помпея, его сторонники достаточно единодушно хотели сделать командующим именно Катона, а выбор Сципиона был продиктован им самим. В 44 г. заговорщики без колебаний уступили лидерство Бруту, в 58–57 гг. именно Цицерон стал той фигурой, вокруг которой начинается борьба за возрождение партии оптиматов, в 44–43 гг. он был несомненным лидером оппозиции в сенате.

Имея огромное влияние на интеллектуальную жизнь, именно эти люди создали «миф о республике», представив Рим I в. до н.э. со всеми его пороками, как свободное гражданское общество, низвергнутое «тираном» Цезарем и поставив его в один ряд с Марием, Суллой, Катилиной и Клодием. Фигуры Катона, Цицерона и Брута «прикрыли» властолюбие Помпея и его окружения, коррупцию, эгоизм, политические манипуляции и близорукость сулланских, постсулланских и оптиматских олигархов и зверства помпеянских военных и представили эту гибельную для Рима политику, как оппозицию «лучших людей» и «мыслящей интеллигенции» тоталитаризму и военной диктатуре. Вероятно, именно в борьбе с «идеологами» Цезарь и созданная им система испытала самые серьезные трудности. В какой-то степени, он даже проиграл.

С конца 53 г. вся эта разнообразная группировка вполне определенно взяла курс на захват власти и жесткое подавление любой оппозиции. Она, несомненно, прекрасно воспользовалась ситуацией, но встает и вопрос, в какой степени она ее создала. Операция выборов на 52 год была достаточно четко разыграна разными частями этой «партии». Именно сейчас всякого рода компромиссные фигуры уходят на второй план, а фактическим римским правительством становятся непримиримые враги Цезаря: Помпей, все больше склоняющийся в эту сторону, Сципион, Катон, Бибул, Домиций Агенобарб, Петрей и Афраний, Лентул Спинтер, Лентул Крус, а позже — Лабиен, Аттий Вар и сыновья Помпея. Эти силы берут в свои руки власть и политику, стремясь к ничем не ограниченному контролю над политическими структурами, материальными ресурсами и идеологией.

7. Путь к диктатуре Помпея. Рим 53–50 гг.

Выборный кризис начался уже в 54 г. В июле начались консульские выборы. Кандидатами выступили Гн. Домиций Кальвин, пока еще бывший сторонником оптиматов, и Гай Меммий, которого поддержал Цезарь. Домиций и Меммий заключили предвыборное соглашение (Cic. Att., IV, 15, 7; 16, 6; Suet. Iul., 73). Другими претендентами были М. Эмилий Скавр и М. Валерий Мессала. Оба были связаны с правящей семьей. М. Эмилий Скавр был сыном знаменитого лидера сената, М.. Эмилия Скавра и Цецилии Метеллы, а после смерти отца стал приемным сыном Суллы. В 62 г. он женился на Муции, бывшей жене Помпея. М. Валерий Мессала Руф был сыном Гортензии, сестры знаменитого оратора Кв. Гортензия, позже он стал легатом Цезаря в гражданской войне.

Предвыборная борьба была очень острой. Все кандидаты обвиняли друг друга в подкупе. В конечном счете, консулами стали Домиций Кальвин и Мессала Руф. Скавр и Меммий стали жертвами процессов: Скавра обвинили в вымогательствах во время его бытности наместником Сардинии в 55 г., Меммий, который вначале прошел в консулы, был обвинен в подкупе и лишен должности (Cic. ad Q. fr., III, 22). Позже, в 52 г., когда власть взял Помпей, он был обвинен Метеллом Сципионом и отправлен в изгнание. Реальной причиной обвинения было не только сближение с Цезарем, но и попытка Меммия соблазнить новую жену Помпея, Корнелию (Suet. Gram., 14; Арр. В. С, II, 93). Меммий вернулся из изгнания в 50–49 гг., но отошел от политики.

Еще более громким делом стал процесс Габиния, в центре которого оказался консул Аппий Клавдий Пульхр (Cic. ad Q. fr., III, 1–4; 7; Att., IV, 17–19; Арр. В. C, II, 90ff., Dio, 39, 55–63). Габиний был обвинен по трем серьезнейшим пунктам: оскорбление величия (т. е. действия против сенатус-консульта), вымогательства в провинции и подкуп (Plat. Ant., 3, 2; Cic. Rab. Post., 21, 30; 34, 38). Габиний был союзником и Цезаря, и Помпея, он достаточно хорошо проявил себя на посту наместника Сирии, и удар по нему был нанесен оптиматами. При помощи Помпея, Габиния оправдали по первому пункту (Cic. ad Q. fr., II, 11; III, 2–3; 6; Att., ГУ, 15, 7–10; Арр. В. С, II, 19; Plut. Pomp., 54), но осудили за вымогательства. Третий процесс о подкупе не состоялся. Габиния поддержал Цицерон, бывший его личным врагом с 58 г. (Cic. Rab. Post. 19), но проявивший лояльность к Помпею. Габиний отправился в ссылку и был возвращен Цезарем в 49 г. (Cic. Att., X, 8, 3).

Уже в 54 г. рост анархии и коррупции вызвал слухи о назначении диктатора, на роль которого претендовал Помпей, в известной мере подводя общество к этой идее (Арр. В. С, II, 19; Cic. ad Q. fr., II, 6; Plut. Pomp. 54). Неудача этого плана была вызвана, прежде всего, пока еще несогласованными действиями двух элит, помпеянцев и оптиматов. Постепенно их интересы сближаются, хотя внутренние противоречия сохранились и далее.

53 год отмечен прогрессом анархии и неспособности властей справиться с ситуацией. В этом году Цезарь фактически не участвовал в предвыборной кампании, и борьба за консульство была связана с борьбой внутри правящей элиты. Претендентами стали Метелл Сципион, только что ставший или еще готовившийся стать тестем Помпея, Л. Плавтий Гипсей и Т. Анний Милон. Гипсей, ранее квестор Помпея, был его вторым кандидатом (Asc. Mil., 31) и теперь Помпей активно лоббировал Сципиона и Гипсея.

Положение Милона было сложнее. С 57 г. он был центральной фигурой в борьбе с Клодием и организатором вооруженных отрядов, сумевших остановить мятежного трибуна. Милона поддержали Сципион и Гортензий (Asc. Mil., 11), наконец, Милон пользовался поддержкой Катона (Ibid., 11; 32). Оптиматы полагали, что победа столь жесткого и сильного кандидата, как Милон, позволит покончить с Клодием и нанести удар по Цезарю, а заодно и усилить их позиции в отношении Помпея. По этой же причине Помпей относился к нему настороженно: сильный консул-оптимат мог быть опасен для него самого. Милон сделал достаточно ловкий ход, заявив, что снимет кандидатуру, если таково будет желание Помпея, однако последний вовсе не стремился к такого рода ясности (Asc. Mil., 13–17). Помпеянцы даже начали обвинять Милона в подготовке покушения на Помпея (Ibid., 17).

Ситуацией воспользовался Клодий. Он выставил собственную кандидатуру в преторы и одновременно поддерживал Сципиона и Гипсея, оказавшись в числе союзников Помпея. Снова активизировались временно успокоившиеся в 55–53 гг. отряды Милона и Клодия, а провести выборы становилось все труднее и труднее. Желая привлечь голоса, Клодий пообещал полностью уравнять в правах либертов и свободных (Cic. Mil., 87; Asc. p. 46).

Развязка наступила неожиданно, хотя вполне возможна и хорошо спланированная акция. 18 января 52 г. произошел инцидент. Наиболее подробно его описывает Асконий Педиан. Милон выехал в свой родной муниципий Ланувий в сопровождении большого числа рабов, среди которых было немалое число гладиаторов. У Бовилл его кортеж встретился с Клодием, который ехал из Ариция с тремя спутниками (Т. Кавсинием Схолой, П. Помпонием и Г. Клодием) и 30 рабами. Произошла ссора, во время которой один из гладиаторов Милона, Биррия, нанес удар копьем Клодию. Раненного Клодия отвезли в харчевню в Бовиллах, но Милон велел добить своего врага. Отряд гладиаторов во главе с М. Сауфеем добил Клодия. Отряд последнего был разгромлен, а сам лидер популяров получил множество ран (Asc. Mil., 4–6). Большинство источников следуют версии Цицерона, настаивавшего на случайности встречи и вынужденности действий Милона (Cic. pro Mil., 10; 27; 31, нейтрально — Veil., II, 47, 4; Liv. Epit., 107; App. B. C, II, 21; скорее обвиняя Милона — Suet. Iul., 26; Plut. Cic, 35; Dio, 40, 43), однако эта версия порождает слишком много вопросов. Совершенно очевидно, что отряд Милона (согласно Асконию — около 300 человек — Asc. Mil., 12) существенно превосходил противника, и начать столкновение было не вовсе не в интересах клодианцев. Если ссора началась случайно (как пытался доказать Цицерон), то дальнейшие действия, несомненно, были преднамеренным убийством. Вопрос о случайности встречи более сложен, хотя обе стороны могли знать о действиях друг друга, и примечательно, что оптиматы, в том числе и Марк Брут (Asc. Mil., 30), и, возможно, Катон, советовали Цицерону изменить тактику, доказывая, что хотя убийство и было преднамеренным, оно было сделано «ради государства». Цицерон, прекрасно понимавший опасность такого рода интерпретаций и их полную неуместность в нормальном криминальном процессе, решительно отказался. Наконец, Милон явно рассчитывал на поддержку и, возможно, безнаказанность, что подтверждают Аппиан и Дион Кассий (Арр. В.С. II, 22; Dio, 40, 49).

После гибели Клодия начались массовые беспорядки. Ночью тело было доставлено в Рим и выставлено в атрии его дома. На следующий день огромная толпа отнесла его на форум, а трибуны Кв. Помпей Руф, внук Суллы и консула 88 г. Кв. Помпея Руфа, и Т. Мунатий Планк, брат легата Цезаря, потребовали наказания Милона. Толпа принесла тело в курию Гостилия и устроила там погребальный костер; во время пожара сгорела Курия Гостилия, а также — базилика Порция и ряд окрестных сооружений (Asc. Mil., 7–8). Часть сторонников Клодия атаковала дом интеррекса М. Эмилия Лепида, будущего сторонника Цезаря, и самого Милона, но была отогнана стрелами (Ibid., 8–9). Беспорядки продолжались (Арр. В.С. 1121; Dio, 40, 19).

В Рим вернулся Милон. Вместе с трибуном М. Целием Руфом, близким другом Цицерона, он выступил на сходке, заявив, что действовал в порядке самообороны (Asc. Mil., 9; Арр. В.С. II, 22; Dio, 40, 49). Беспорядки продолжались. Интеррексы сменялись один за другим.

Сенат пошел на крайние меры. В воздухе носилась идея назначения Помпея диктатором. Сенат принял «крайнее решение» (s. с. ultimum) и после дебатов был принят компромисс. Помпей должен был стать единоличным консулом (consul sine collega) (Liv. Epit., 107; Veil., II, 17, 2; Арр. В. С, II, 23; Plut. Pomp. 54; Caes., 28; Dio, 40, 50). Согласно Аппиану, это предложение внес Катон, согласно Диону Кассию-Бибул и «другие» (οί αλλοι), согласно Плутарху, Бибул сделал это при поддержке Катона. Асконий, быть может, наиболее справедливо с формальной точки зрения, сообщает, что предложение внес интеррекс Сервий Сульпиций (как вероятный председатель, именно он ставил вопрос на голосование) по заявлению Бибула (Asc. Mil., 14). Так или иначе, это было заключение соглашения между всеми тремя группами руководства, Помпеем и его кругом, олигархами и «идеологами», причем, Помпей становился формальным, а во многом и реальным, но не бесспорным лидером группы. По положению, Помпей мог провести выборы (а фактически — назначение) коллеги, но не ранее чем через 2 месяца с момента собственного назначения (Plut. Comp., 54; Cato, 48). Помпей сохранял и полномочия в Испании.

Цезарь, в общем, смирился с этим решением. В 53 и даже 52 г. между ним и Помпеем сохранялось традиционное согласие, так или иначе, «принципат» Помпея устраивал его больше, чем преобладание группы Катона. Цезаря могло устроить и наведение порядка в Риме под эгидой Помпея и хотя он, конечно, был озабочен положением популяров в Риме, лично Клодий, вероятно, вызывал у него мало сочувствия. В начале 7 книги «Галльских войн» Цезарь очень лояльно отзывается о Помпее (Caes. B. G. VIII, 6). При известии о гибели Клодия, он начал набор войск в провинции и выехал в северную Италию, но вернулся в Галлию, узнав о назначении Помпея и прекращении беспорядков (Ibid.). По его мнению, слухи о смутах в Риме ускорили начало галльского восстания (Ibid., VII, 2–5). Народные трибуны (неизвестно, с ведома или без ведома Цезаря) предложили сделать его вторым консулом (Suet. Iul., 26). Предложение повисло в воздухе. После семимесячного пребывания в должности, Помпей сделал вторым консулом Метелла Сципиона. Впрочем, в 52 г. Цезарь был слишком занят подавлением восстания Верцингеторикса, и, поскольку он, видимо, был достаточно высокого мнения о деловых качествах Помпея, его устраивало то, что власть в Риме в данный момент находится в его руках. Тем не менее, принятие предложения трибунов могло бы способствовать снятию напряженности, чего не произошло.

Помпей достаточно быстро навел порядок, используя войска. Через несколько дней после вступления в должность, он предложил два закона, о подкупах (de ambiti) и о насилии (de vi), после чего начинается серия процессов, проводимых под защитой вооруженной охраны.

Самым громким и, вместе с тем, самым сложным и деликатным делом было дело Милона. Обвинителями выступили народные трибуны. Кв. Помпей, Т. Мунатий Планк и будущий знаменитый историк Г. Саллюстий Крисп. Последний, уроженец сабинского города Амитерна, принадлежал к всаднической семье и, как и многие популяры и цезарианцы, был «новым человеком» в римском политическом мире. Саллюстий родился в 86 г., получил хорошее образование и в молодости был близок к кружку П. Нигидия Фигула, философа-неоплатоника, астролога и видного деятеля партии оптиматов (Sail. Hist., II, 5; 14), в 55 г. он был квестором, а в 52 г. — трибуном. Кроме политической вражды, были и личные мотивы. Ходили слухи, что Милон, застав Саллюстия со своей женой Фаустой, велел его безжалостно выпороть.

Против Милона выступили и родственники Клодия, по римской традиции защищавшие члена своего клана. К обвинителям-популярам присоединились племянники трибуна, Аппий и Гай Клавдии Пульхры (Asc. Mil., 23). Мести требовала жена Клодия, Фульвия (Ibid., 7) в будущем — жена Куриона и Марка Антония. Среди обвинителей были Г. Корнелий Цетег, возможно, родственник бывшего катилинария, Л. Корнифиций, Г. Фульвий Нерат и П. Валерий Непот.

Сторона защиты была представлена элитой партии оптиматов. Милона защищали Гортензий, Цицерон, Катон, Фауст Сулла, будущий консул 51 г. М. Клавдий Марцелл и М. Калидий. Основная линия защиты четко представлена в речи Цицерона «За Милона» (Asc. Mil., 11). Процесс закончился осуждением: 38 судей против 13 вынесли ему обвинительный приговор. Милон удалился в изгнание в Массалию. Примечательно, что председателями суда были Домиций Агенобарб и А. Манлий Торкват (Ibid., 25).

Оптиматам пришлось пожертвовать Милоном. Вина обвиняемого была слишком очевидна, а широкие массы, сочувствующие Клодию, могли рассчитывать на месть. Более или менее непредвзятый процесс Милона был нужен правящей партии для известного сохранения имиджа. Впрочем, решающую роль, видимо, сыграла позиция Помпея. Лично не любя Милона и даже его опасаясь, Помпей также мог продемонстрировать образ «справедливого» и «беспристрастного» защитника правопорядка, выставляя себя борцом с коррупцией и насилием и сохраняя лицо перед Цезарем и популярами. И Помпей, и Сципион открыто говорили об угрозе со стороны Милона, а Сципион, выступив в сенате, опроверг доводы Милона и его защиты и открыто заявил о преднамеренном убийстве Клодия (Asc. Mil., 12), приведя множество компрометирующих обвиняемого подробностей.

Осуждением Милона кампания закончилась. Примечательно, что другой обвиняемый, Марк Сауфей, бывший предводителем отрядов Милона и непосредственным организатором акции 18 января, был оправдан (Asc. Mil., 34). Правящая партия достаточно четко показала, что осуждает лично Милона, но не убийство Клодия (Арр. В. С, II, 24; Plut. Cic., 35).

Более серьезный удар обрушился на клодианцев, обвиненных в поджоге курии и организации массовых беспорядков. По сообщению Аскония, подавляющее большинство осужденных были именно сторонниками Клодия (Asc. Mil., 35; Dio, 40, 52). Среди них был Секст Клодий, родственник мятежного трибуна, руководивший его отрядами. На сей раз осуждение было почти единогласным (Asc. Ibid). Восстановление курии было поручено Фаусту Сулле (Dio, 40, 50). Партия Клодия была разгромлена.

Косвенными жертвами событий стали даже родственники Клодия. Один из его братьев, Г. Клавдий Пульхр, бывший легатом Цезаря и помогавший брату (Cic. Sest., 41; de domo, 118; Dio, 39, 21), был обвинен и отправлен в ссылку (Cic. Fam., VIII, 8, 2; XI, 22, 1). Процесс о вымогательствах коснулся даже самого влиятельного из братьев, консула 54 г. Аппия Клавдия Пульхра. Он был обвинен зятем Цицерона Корелием Долабеллой, который просил содействия у Цицерона, Брута и М. Целия Руфа, впрочем, без особого успеха (Cic. Fam., VIII, 6, 1; III, 10; Att, VI, 2, 10). Аппий был оправдан благодаря влиянию Помпея, а Гортензий и Брут выступили в качестве адвокатов (Cic. Fam., III, 11; Brut., 230, 24). Более того, в 50 г. Аппий стал цензором, продолжая и далее защищать дело Помпея. Другой жертвой стал Саллюстий Крисп: в 50 г. он был исключен из сената. Официальной формулировкой было «аморальное поведение», но большинство исследователей связывают эту санкцию с политической деятельностью будущего историка.^{216} Цезарь получил еще одного важного сторонника.

Наконец, серия процессов была направлена против коррупции. Ее жертвами стали Эмилий Скавр, Гай Меммий и Плавтий Гипсей (вероятно, пострадавший за связи с Клодием) (Plut. Pomp., 55; Арр. В. С, II, 23–24). Все они, хотя и косвенно, были связаны с популярами и Цезарем.

Некоторые действия Помпея носили уже достаточно опасный характер, нарушая создавшуюся систему равновесия. Полномочия Помпея в Испании пролонгировались на 5 лет (до 47 г.) (Dio, 40, 56; Veil., II, 48; Plut. Pomp., 55), тогда как полномочия Цезаря не только не продлевались, но, более того, был сделан шаг к их прекращению. Срок их окончания остается достаточно сложным и спорным вопросом. Действие закона Лициния-Помпея заканчивалось к 50 г. Неизвестно, когда он был принят, но более вероятно, что ближе к концу 55 г. Вместе с тем, закон Ватиния от 58 г. действовал не пять лет, а три. Едва ли это всерьез принималось во внимание, но возможность неофициальной пролонгации хотя бы на год существовала. Вероятно, после победы над Верцингеториксом, Цезарь выдвинул идею собственной баллотировки на 48 год, что допускалось действующим законодательством Суллы и повторяло практику самого Помпея.

Попытки пролонгации наместничества и новых полномочий для Цезаря внешне выглядели как попытки политического лидера и без того неправомерно долго занимавшего чрезвычайную должность, продолжать до бесконечности цепляться за власть, а требования сената сократить его срок, как вполне законный контроль коллегиальных властей над монархическими устремлениями сильной личности. Впрочем, это было только внешнее проявление. Консульство Цезаря в 48 г. (а мало кто сомневался, что он снова одержит блестящую победу) было, прежде всего, способом ликвидировать опаснейший дисбаланс политических сил и дать «второй партии» положение в государстве, адекватное ее статусу и реальным заслугам. С другой стороны, консульство было жизненно необходимо для материального обеспечения галльской армии, а опыт самого Помпея показывал необходимость такого личного участия.

Равновесие действительно имело место. По подсчетам Д. Шекльтона Бэйли, касающегося участников гражданской войны 49–45 гг., соотношение было весьма сложным. Общее число нобилей было примерно одинаково (55:40, скорректировано 50:45), а соотношение сенаторов-неаристократов — 27:21. При наличии этого равновесия, помпеянцы доминировали в верхней части сената. Из 31 консуляра (включая консулов 49 г.) 18 были на стороне Помпея, 8 на стороне Цезаря, 5 остались в Риме, что предполагает их благожелательный к Цезарю нейтралитет, о четырех нет данных. Из 32 известных нам преториев соотношение было 20:12 в пользу Помпея, а трибунициев и эдилициев — 20:6 в пользу Цезаря^{217}. Ситуация была очевидна: помпеянцы и оптиматы взяли верх в элите сената, противник доминировал в его нижней части. При мирном развитии оптиматы исчерпывали свой кадровый ресурс и со временем ситуация должна была уравновешиваться и меняться в пользу Цезаря и новой элиты. Такое развитие событий (а консульство Цезаря могло его существенно ускорить) не могло устроить помпеянцев, которые начали «раскручивать» силовой вариант.

Первые шаги были сделаны уже в 52 г. В полномочиях Цезаря оставалась проблема 49 года. Сняв свои полномочия в конце 50 г., он мог быть сменен консулами 49 г., которые могли прибыть в провинцию только в 48 г. Это означало, что Цезарь мог оставаться полуофициальным наместником провинции, дожидавшимся своего преемника, что часто практиковалось в Риме того времени. С другой стороны, окончательное снятие империя происходило после триумфа, что также требовало времени. Пользуясь все еще сохранившимися отношениями с Помпеем, Цезарь рассчитывал на разрешение заочной баллотировки в консулы. Практически все трибуны предложили закон о такой пролонгации и заочной баллотировке (Liv. Epit., 107; Suet. Iul. 26; App. В. С, II, 25). Катон выступил против, но Помпей поддержал предложение, впрочем, дав понять, что оно может быть и пересмотрено (Plut. Pomp., 54).

Проблематичными были все этапы наместничества: помпеянцы попытались поднять проблему 49, а, возможно, и 50 года, сорвать участие Цезаря в выборах, а, возможно, и сами выборы, о праве на триумф не было даже и речи. Первый удар был нанесен в 52 г.: по закону Помпея, магистрат получал провинцию не сразу по окончании срока, а через 5 лет после него. Это могло быть развитием закона Корнелия, но предложение имело вполне конкретный адрес. Цезарю назначался преемник, им становился консул 54 г. Гн. Домиций Агенобарб, который мог прибыть в провинцию 1 января (или марта) 49 г. Другой закон носил определенный идеологический смысл. Помпей провел закон о праве требовать отчет со всех, кто занимал высшие должности с 70 г. (Арр. В.С. II, 23), т.е. после «мирной революции», что, в известной степени, означало попытку пересмотра всех достижений политического развития этого времени. В число этих лиц входил и Цезарь. 52 год стал первым этапом переворта и блока Помпея с оптиматами. То, как восприняли эти события цезарианцы и популяры, подробно излагается во 2 Письме к Цезарю, приписываемом Саллюстию.

«Но так как Гней Помпей», — пишет Саллюстий (или Псевдо-Саллюстий) «либо из-за дурных наклонностей, либо потому, что больше всего отдавал предпочтение тому, что может повредить тебе, пал так низко, что вкладывал оружие в руки врагов, то теми же средствами, какими он нарушал порядок в государстве, тебе следует его восстановить. (2) Прежде всего, он предоставил нескольким сенаторам возможность полностью распоряжаться податями, расходами, правосудием; римский народ, ранее обладавший высшей властью, он, издав даже не равные для всех законы, оставил в рабстве» (Sail. Epist., II. 3, 1–2). Саллюстий называет эти имена: Катон, Домиций, Бибул, Фавоний (Ibid., 4).

События 52 г. стали сигналом для атаки на Цезаря, который был главным объектом для удара победивший factio, постепенно ставившей себя над государством, включая и собственно сенат. Катон сделал попытку стать консулом 51 г., но потерпел поражение (Liv. Epit., 108; Plut. Cato, 49–50), что стало показателем протеста масс против политики оптиматов. Консулами стали Марк Клавдий Марцелл и Сервий Сульпиций Руф. Марцелл принадлежал к правящей партии. Он был другом Катона и его коллегой по квестуре 65 г. (Plut. Cato, 18). В 63 г. он был соперником Цицерона в его борьбе с Катилиной (Cic. Cat., 1, 21; Plut. Cic. 15), в 56 г. защищал Милона (Cic. ad Q. fr., II, 3, 1), в 54 г. стал претором, в 52 г. продолжал защищать Милона. Сервий Сульпиций Руф, известный юрист и корреспондент Цицерона, был претором 65 г. Впервые он баллотировался в консулы в 63 г., но потерпел неудачу. В 52 г. он был интеррексом, провозгласившим консулом Помпея (Арр. В. С, II, 26; Suet. Iul., 28). Сульпиций был умеренным консерватором и, в данный момент, получил поддержку Цезаря и популяров, опасавшихся победы Катона и Марцелла. Во многом против своей воли Сульпиций оказался соперником Катона и одержал победу.

Тем не менее, Марцелл решил провести в жизнь программу Катона. Консул потребовал, чтобы Цезарь уже в 51 г. (военные действия явно шли на спад) снял свои полномочия и лично баллотировался в консулы (Liv. Epit., 108; Dio, 40, 59; Suet. Iul., 28; Арр. В. С, II, 26). Цезарь парировал предложение через консула Сульпиция и народных трибунов (Suet. Iul., 29). Впрочем, и это, видимо, стало решающим фактором, сам Помпей заявил, что Цезарь может оставаться в провинции до окончании срока, т.е. до 50 г. (Арр. В.С. II, 26). Более мелким, но болезненным уколом был акт непризнания предоставления Цезарем гражданских прав городу Новумкомум (Арр. В.С. II, 26; Suet. Iul., 28). Решающая схватка должна была состояться в 50 г. Военные действия в Галлии прекратились, и Цезарь мог посвятить свое время политической борьбе в Риме. Консулами 50 г. стали Г. Клавдий Марцелл и Л. Эмилий Павел. Марцелл, двоюродный брат консула 51 г. принадлежал к помпеянцам, но не был ярым врагом Цезаря. В 54 г. он женился на Октавии, внучатой племяннице Цезаря и сестре будущего императора Августа (Suet. Iul., 27). Л. Эмилий Павел был сыном консула 78 г. и братом будущего триумвира Лепида. В 50 г. братья еще не принадлежали к числу цезарианцев: Лепид, родившийся в 89 г., был понтификом в интеррексом 52 г., Павел в 63 г. обвинил Катилину в насилии (Sail. Cat., 31, 4), в 57 г. боролся за возвращение Цицерона (Cic. Fam., XV, 13), а в 53 г. стал претором. Если после начала гражданской войны Лепид стал верным союзником Цезаря, то Павел оказался «семейным диссидентом». Он не участвовал в гражданской войне, позже собирал войска для Д. Брута (Cic. Fam., XI, 19, 1), попал в проскрипционные списки, спасся при помощи брата, бежал к Марку Бруту в Азию (Dio, 47, 8) и остался жить в Милете.

Согласно традиции, Цезарь обеспечил нейтралитет Эмилия большой взяткой в 1 500 талантов (Plut. Pomp., 58; Caes., 29). На самом деле никакой взятки не было, и Цезарь просто выделил значительную сумму денег на строительство сооружаемой Павлом Эмилиевой базилики. В начале войны он появился в северной Италии и встретил энтузиастический прием, фактически ставший открытием предвыборной кампании (Caes. В. G., VIII, 50–51). Показателем настроений масс стал успех Марка Антония, избранного как в авгуры, так и в народные трибуны (Ibid.). Сын Антония Критского, претора 74 г., и дочери Л. Цезаря (консула 90 г.) Юлии, Антоний родился в 82 г., отличался красотой и физической силой и принадлежал к римской «золотой молодежи». Его друзьями были Клодий (Cic. Phil, II, 48) и Курион-младший, а от отца Антоний унаследовал только имя и долги. После смерти мужа, Юлия вышла замуж за Лентула Суру, ближайшего сподвижника Каталины. В 58–55 гг. Марк Антоний служил в Греции в армии Габиния, участвовал в походе в Египет, а затем стал одним из высших офицеров Цезаря в его галльских войнах. Другим трибуном стал Кв. Кассий Лонгин, видимо, кузен Г. Кассия. Эти люди должны были защищать интересы Цезаря в сенате и в Риме.

Оптиматы усилили агитацию за снятие полномочий. В конце 51 г. их открыто поддержал Помпей (Cic. Fam., VIII, 8–9; 14, 2–3; Li v. Epit., 109; Dio, 40, 60; Veil., II, 48; Арр. В. С, II, 26–27). Катон провел через сенат запрет заочной баллотировки Цезаря (Plut. Cato, 49). Цезарь сделал ответный ход, через народного трибуна 50 г. Г. Скрибония Куриона было передано новое предложение. Курион-младший был сыном известного сулланца, консула 76 г. и врага Цезаря Г. Скрибония Куриона-старшего, умершего в 53 г., и принадлежал к тому же кругу «золотой молодежи», что и Клодий и Антоний, будучи близким другом последнего. В начале карьеры он следовал в русле политики отца. В 61 г. оба Куриона защищали Клодия (Cic. Att.., I, 14, 5), а в июне 59 г. Курион-младший выступил и против Цезаря и Помпея (Suet. Caes., 50; Cic. Att., II, 18). В 52 г. после гибели Клодия, Курион женился на его вдове Фульвии (Cic. Phil., II, 11).

Став трибуном, Курион выступил с предложением отмены аграрного закона Цезаря и последующей антицезарианской программой (Арр. В. С, II, 100). Источники сообщают, что Цезарь сумел перекупить Куриона, заплатив его огромные долги в 2, 5 млн. денариев (10 млн. сестерциев) (Dio, 40, 61–62; Veil., II, 48; Plut. Pomp., 58; Caes., 29; Cic. Fam., VIII, 5, 6).

Уже в марте 50 г. Марцелл внес на рассмотрение сената вопрос о власти Цезаря. Эмилий Павел его не поддержал, а Курион предложил взаимное разоружение Цезаря и Помпея. Значительная часть сената и собравшийся возле курии народ поддержали инициативу Куриона. Казалось, что выход был, наконец, найден. Предложение, сулившее ликвидацию опасного конфликта, встречало все большее и большее сочувствие. Помпею пришлось отделываться обещаниями. Идею, озвученную Курионом, поддержали даже такие лидеры сената как цензор Л. Кальпурний Пизон и Цицерон (Veil., II, 48, 5; Dio, 40, 62–64; Hirt. В. G., VIII, 52–53; Арр. В. С, II, 27–29; Plut. Pomp., 38; Caes., 30; Ant., 6).

Противникам Цезаря удалось ослабить его армию. При известиях о наступлении парфян, было принято решение, чтобы и Цезарь, и Помпей выделили по одному легиону для посылки на восток. Помпей дал I легион ранее посланный им Цезарю, а Цезарь добавил свой, 15 легион. Реально группировка Цезаря сократилась с 11 до 9 легионов (Hirt. В. G., VIII, 54; Dio, 40, 65; Арр. В. С, II, 29; Plut. Pomp. 56; Caes., 29). По приказу Марцелла, войска были переданы в распоряжение Помпея, став ядром его группировки.

Другим весьма опасным фактором стала измена лучшего из легатов Цезаря, Тита Лабиена, Мотивы измены Лабиена остаются неясными. Ее часто объясняют преданностью Помпею и тем, что в конфликте Цезаря и Помпея он выбрал второго. Не исключены и более глубинные мотивы: выдающийся военачальник не довольствовался ролью второго и чувствовал себя чужим в цезарианской элите. Так или иначе, в дальнейшем, Лабиен был одним из самых способных, последовательных и жестоких противников Цезаря в войне 49–45 гг. Не совсем ясно, когда произошел конфликт. В 50 г. Лабиен был наместником Ближней Галлии, и его задачей была важная функция обеспечения лояльности населения провинции (Hirt., VIII, 52). Переговоры начались, видимо, уже тогда, возможно, помпеянцы рассчитывали на измену какой-то части армии Цезаря. Не исключено, что Лабиену уделялась и другая роль: он должен был помочь переходу галльской армии под командованием помпеянцев.

Дебаты продолжились в августе 50 г. (Cic. Fam., VIII, 14). Целий Руф, регулярно писавший письма находящемуся в Киликии Цицерону, информируя его о событиях в Риме, всерьез опасается гражданской войны, а настроения Помпея становятся все более решительными. Была сделана попытка давления на Куриона: цензор Аппий Клавдий собирался вычеркнуть его из списков сенаторов, но второй цензор, тесть Цезаря Л. Кальпурний Пизон, этому помешал. Новым фактором конфликта стали выборы в консулы 49 г., на которых баллотировались два помпеянца, Гней Корнелий Лентул и Г. Клавдий Марцелл, и легат Цезаря Сер, Сульпиций Гальба. Гай Клавдий Марцелл был братом Марка, консула 51 г., а Гней Корнелий Лентул Крус, видимо, брат Лентула Синтера, служил в Испании под началом Помпея. В 61 г. он был главным обвинителем Клодия в святотатстве (Cic. de har. resp. 37), а в 58 г, стал претором. Лентул был ярым врагом Цезаря и одним из лидеров «военной партии». По сообщению Гарция, Гальба набрал больше голосов, чем его соперники (Hirt. VIII, 50). Не совсем ясно, стал ли он жертвой римской избирательной системы, при которой подсчет шел по округам, а не по абсолютному числу выборщиков, или же имела место прямая фальсификация результатов, что также вполне возможно. Впервые за довольно долгое время помпеянцы могли контролировать оба консульских места.

Трудно сказать, когда начался набор войск. Хотя официально помпеянцы объявили о нем в декабре 50 г. или в январе 49, реально он, несомненно начался раньше. К февралю 49 г. помпеянцы располагали 116 когортами: 5 легионов Помпея (2 из них взяты у Цезаря), 7 когорт Минуция в Игувии, 3 — в Ауксиме у Аттия Вара, 10 — в Аускуле у Лентула Спинтера, 30 — в Корфинии у Домиция Агенобарба, 7 — в Сульмоне, 6 — в Альбе и 3 Таррацине под началом Кв. Лукреция, Л. Манлия и Рутилия Руфа (Caes. В.С. I, 12; 13; 15; 17–18; Cic. Att., IX, 6, 2). Набрать такие силы даже за два месяца было бы достаточно сложно. Войска были готовы оборонять Италию и даже действовать против галльской армии. Так или иначе, факт набора показывает постепенную подготовку переворота и гражданской войны, тем более, что войска находились под командованием надежных помпеянских и оптиматских военачальников, как правило, отобранных по принципу враждебности Цезарю.

Цезарь предпринял последние шаги для избежания конфликта. Галльская армия была рассредоточена двумя военными группировками. Четыре легиона Требония находились в Бельгике, а четыре легиона Фабия — в области эдуев. В Цизальпийской Галлии стоял один, 13 легион (Hirt., VII, 4). Сама эта группировка не была предназначена для активного наступления, хотя Цезарь мог достаточно быстро изменить дислокацию.

В декабре 50 г. была предпринята последняя попытка мирного решения проблемы. Противники Цезаря поставили на голосование вопрос о его полномочиях и большинство сената согласилось с предложением об их прекращении. Однако, когда Курион все же настоял на предложении об обоюдном разоружении Цезаря и Помпея, итоги голосования вызвали подлинную сенсацию. За предложение Куриона высказалось 370 человек, против было только 22 или 25 (Liv. Epit., 109; Арр. В. С, II, 30; Dio, 40, 64; Plut. Pomp., 59; Арр. В.С. II, 31). Председательствующий консул Марцелл распустил сенат и потребовал чрезвычайных полномочий для Помпея (Dio, 40, 64; Plut. Pomp., 56; Caes, 32). 4 декабря Марцелл открыто потребовал объявления войны Цезарю и официально начал набор войск. 9 декабря, завершив свой срок пребывания в должности, Курион уехал к Цезарю. 27 декабря 50 г. Курион отправился в Рим с письмом командующего: по-прежнему сохраняя в силе предложение о взаимном разоружении с Помпеем, Цезарь выдвинул новый план, оставляющий за ним два легиона и управление Иллириком и Цизальпийской Галлией (Арр. В. С, II, 32; Suet. Iul., 29). Оставляя за собой минимальное количество войск и достаточно формальные полномочия, Цезарь фактически требовал лишь минимальных гарантий для баллотировки на выборах на 48 год. Это были попытки во что бы то ни стало найти политический выход из кризиса.