Юлий Цезарь. Политическая биография

1. Начало кризиса

50–30-е гг. II века отмечены всеобщим усилением антиримских настроений. Военная напряженность нарастала. В 154 г. началось восстание лузитан, нападавших на Дальнюю Испанию. В 151 г. была разбита армия претора Гальбы, на помощь выступили войска претора Лициния Лукулла из Ближней Испании. Обманув повстанцев, Гальба вероломно перебил их во время перемирия. После этого во главе лузитан встал талантливый вождь Вириат. В 147 г. он нанес поражение претору Ветилию, а со 146 по 143 г. римляне терпели одно поражение за другим. Одновременно началось восстание кельтиберов, охватившее всю центральную и западную Испанию. В 141 г. Вириат разгромил армию консула Кв. Фабия Сервилиана, после чего объявил себя царем. Только в 138 г. римляне подкупили нескольких приближенных Вириата, которые закололи его во время сна.

Одновременно римляне вели не менее тяжелую войну с кельтиберами. В 153 г. консул Фульвий Нобилиор атаковал Нуманцию, один из главных опорных пунктов кельтиберов, но попал в засаду и потерпел поражение, в 152 г. его преемник Клавдий Марцелл заключил с испанцами мир. В 151 г. консул Л. Лициний Лукулл подчинил ваккеев в области верховий Дуэро, но затем отступил. Затишье длилось до 143 г. до н.э. Возобновление военных операций стимулировалось успехами лузитан и лишь к 141 г. консул Л. Цецилий Метелл Кальв сумел добиться полного подчинения восставших племен.

Дальнейшая борьба сосредоточилась вокруг Нуманции. С 143 г. до 138 г. испанцы отражали римское наступление. В 137 г. консул Гостилий Манцин попал в окружение. Тиберий Гракх, квестор Манцина и сын одного из покорителей Испании, заключил договор с нумантинцами. Сенат расторг соглашение и выдал Манцина испанцам, которые отказались его принять. В 134 г. в Испанию был послан победитель Карфагена Сципион Эмилиан. 60-тысячная римская армия блокировала Нуманцию. Только в 133 г., когда голод достиг крайнего предела, нумантинцы сдались. Многие защитники города покончили с собой. Нуманция была сожжена, а оставшиеся жители проданы в рабство.

В 50-е гг. продолжались войны в Лигурии и Далмации, после чего римляне вышли к двумя крупным массивам варварского мира, галльско-германскому и балкано-фракийскому. Тяжелые войны шли в Африке, Македонии и Греции. В 149–146 гг. в Африке шла 3 Пуническая война. В 148 г. началось восстание Андриска в Македонии, разгромленное претором Кв. Цецилием Метеллом, а на 147–146 гг. приходится тяжелая Ахейская война, закончившаяся разгромом Ахейского союза и фактическим покорением Греции. В 133 г. римская аннексия Пергама вызвала восстание Аристоника, подавленное только в 129 г. В 136–132 гг. в Сицилии длилось восстание рабов, создавшее трудности со снабжением Рима продовольствием.

Кампании 50–30-х гг. были первыми серьезными симптомами кризиса. Резкое увеличение числа граждан в 189 г. было достигнуто путем искусственного прироста — 258 318 (Liv. XXXVIII, 36, 10)^{55}. Увеличение продолжалось до 159 г. до н.э., особенно прогрессируя в относительно мирные 70–60-е гг., что, быть может, и стало одной из причин идеализации римлянами эпохи Сципиона Африканского и Катона Старшего. В 179 до н.э. ценз дал 263 294 граждан (Liv. Epit., 41), в 174 г. — 269 015 (Liv., XLI, 27, 1; XLII, 10, 1), в 169 г. — 312 895 (Liv., Epit., 45)^{56}; в 164 г. — 327 022 (Liv. Epit., 46), в 159 г. — 338 314 (Liv. Epit, 47)^{57}. После 154 г. динамика пошла вниз: 324 000 в 154 г. (Liv. Epit., 48); 322 000 в 147 г.; 328 448 в 142 г. (Liv Epit., 54); 317 933 в 136 г. (Liv. Epit, 56), 317 823 в 131 г. (Liv. Epit., 59)^{58}. Наоборот, другая кривая пошла вверх: в 160–157 гг. римская действующая армия достигла самого низкого возможного уровня в 4 легиона, в 157–145 гг. она удвоилась до 8 легионов, а в 144–134 гг. достигла уровня 8–10 легионов^{59}. Потери, особенно в Испании и при осаде Карфагена, были весьма велики.

Именно в 40–30-е гг. II века появились новые провинции, Лузитания, Африка, Македония, Азия, что привело к росту денежных доходов, тогда же римляне разграбили Коринф, Карфаген и Нуманцию. Впрочем, новые успехи обернулись и новыми проблемами. Захват северной Италии вывел римлян к границам Галлии, после захвата Пергама Рим столкнулся с полуэллинизированным миром Малой Азии, а к 129 г. парфяне заняли Месопотамию и вышли к Сирии. В Африке Нумидия из союзника превращалась в противника, а в Киликии и на Кипре активизировались пираты.

Новая ситуация требовала постоянной дислокации войск за пределами Италии, что требовало профессионализации армии и ее отрыва от италийской территории. Возникала и проблема управления.

Большая часть провинциалов имела статус дедитициев, подданных Рима, находящихся под прямым контролем римских властей и платящих дань. Некоторые были «свободными общинами» (civitates liberae), не платящими налоги, и союзниками (socii). Римских граждан и провинциалов отделяла друг от друга непроходимая стена, и лишь очень немногие из последних имели римское гражданство. Возникала угроза массового порабощения жителей провинций, а восстания, как это показывает пример Вириата, часто были тесно связаны с внешними войнами.

Рим пытался контролировать своих наместников. Одним из таких механизмов были учрежденные в 149 г. до н.э. судебные комиссии по делам о вымогательствах (quaestio repetundarum) и система провинциальной клиентелы, но реально система защиты провинциального населения от произвола власти была создана только во времена Цезаря.

Это время было отмечено ростом экономики. Под влиянием более передовых обществ происходит развитие новых отраслей сельского хозяйства (виноградарства, оливководства, разведения плодовых растений и др.), замена овса и полбы качественной пшеницей, рост уровня скотоводства и птицеводства^{60}.[13] Вместе с тем, сама экономика создавала свои проблемы: концентрацию собственности и разорение крестьянства и мелких арендаторов. Возникал и приоритет более доходных и дорогостоящих отраслей, и уже Катон отмечал, что виноград и оливки считались гораздо более доходными, чем выращивание хлеба (Cato, De agr., 6). Росли города, что создавало проблему их снабжения. Началась конкуренция более дешевого сицилийского хлеба.

Еще более опасными были социальные и военно-политические последствия: упадок мелкой собственности и связанный с ней кризис армии, вытеснение труда многих горожан и крестьян рабским трудом и обострение социальных противоречий на всех этажах общества (между знатью и деловыми кругами, знатью и римским плебсом, римлянами и союзниками, римлянами и провинциалами, свободными и рабами).

Конец III-II вв. стали периодом сильной культурной эллинизации. В руках римлян оказались самые старые и развитые области греческого мира. После Пирровой войны под власть Рима попали греческие города юга Италии, I Пуническая война дала ему Сицилию, к середине II века римляне стали хозяевами Македонии, Греции и Малой Азии. В Риме появилось много греческих предметов искусства и предметов роскоши. Римляне в огромном количестве вывозят скульптуры, вазы, изделия из драгоценных металлов, библиотеки. В триумфах несли бронзовые и мраморные изваяния, чеканные серебряные сосуды, изделия из меди, слоновые клыки, кистофоры, статуи, картины, образцы оружия (Liv., XXXIV, 52; XXXVII, 59; XXXIX, 7; Plut. Aen., 32).

В Риме появилось множество греков: дипломатов, иммигрантов, заложников, рабов. В Рим приезжали ораторы, философы и ученые из формально независимых греческих городов. Греками были почти все педагоги, актеры, музыканты и врачи. Широко распространяется знакомство с греческим языком. Римляне читают произведения греческой литературы, а многие нобили в совершенстве знали греческий и писали на нем. Эллинофильство, охватившее значительную часть элиты, часто вырождалось в полиную грекоманию, вызывавшую насмешки самих греков и негодование ревнителей римской старины. Зарождается римская литература и театр. II век стал временем Ливия Андроника и Гнея Невия, Энния и Плавта, Теренция Афра и Марка Пакувия, Фабия Пиктора и Порция Катона. Было бы неверно недооценивать значение греческого воздействия на Рим, но оно никогда не было бы столь плодотворным, если бы последний не достиг собственного, относительно высокого уровня.

Рим воспринимал греческую культуру достаточно творчески, выбирая наиболее подходящие для себя области. Здесь так и не прижился театр и, наоборот, получили развитие историческая проза и ораторское искусство. Среди римлян существовала сильнейшая реакция на эллинизацию, а Катон Старший стал одним из символов старой морали. Из синтеза римской старины и греческого влияния возникает оригинальная новая культура Рима.

Идеология римлян во многом была ориентирована в прошлое. Теперь старая римская мораль рушилась: растет богатство, эгоизм в политике, уход в частную жизнь. В семейной жизни ослабевает власть отца семейства, начинается женская эмансипация и новое греческое воспитание молодых поколений. Новая ситуация нанесла удар по римскому благочестию (pietas), вызвав если не откровенно атеистические идеи, то, по крайней мере, пренебрежение к обрядовой стороне религии, крайне важной для древних римлян. Ухудшается надзор за местами поклонения богам (храмами и алтарями), в Рим попадают чуждые римской идеологии экстатические культы.

Меняется быт, особенно быт правящих слоев. Традиционный римский дом перестраивается по греческому образцу. Дома аристократов стали дворцами, переполненными штатом домашних рабов. Развивается кулинарное искусство. Римская знать живет окруженная роскошью, проводя время в пирах и попойках с играми и танцами.

Римские писатели не строили иллюзий относительно времени, в котором они жили. Саллюстий считал разрушение Карфагена рубежом «золотого века» республики (Sail. Cat, 10), то же самое позже писал Веллей Патеркул (Veil., II, 1; Liv. Epit., 52). У Флора можно найти резкую критику как успешной Ахейской войны, так и трудных испанских кампаний (Flor, II, 16–20), в эпитомах Ливия негативные характеристики римских политиков и военачальников начинаются со 146 г. до н.э. Историческая традиция постоянно сообщает о поражениях и некомпетентности властей, коррупции и грабежах, несправедливом распределении и упадке морали.

2. Гракхи (133–122 гг. до н.э.)

Первая попытка выйти из кризиса была связана с деятельностью Гракхов. В 133 г. народный трибун Тиберий Семпроний Гракх предложил аграрный закон, ограничивающий размеры аренды на ager publicus 500 югерами земли (1000 югеров при наличии двух взрослых сыновей). Излишки изымались (видимо, за компенсацию) и раздавались неимущим гражданам наделами по 30 югеров. Отчуждение наделов запрещалось, а для проведения реформы назначалась комиссия из трех человек[14].

Предложение вызвало яростное сопротивление богатой верхушки и поддержку народа. Хотя сенат, видимо, отверг законопроект, Гракх предложил его комициям. Трибуна-реформатора поддержала группа нобилей во главе с П. Муцием Сцеволой, М. Лицинием Крассом и тестем Тиберия Аппием Клавдием Пульхром, принадлежащими к наиболее образованной части римской элиты. Очевидной целью закона было восстановление земельного паритета в римской общине. Опасаясь, что предложение будет принято, противники использовали единственное доступное им средство — интерцессию другого трибуна, Октавия. После неудачных переговоров, Гракх предложил собранию сместить коллегу с должности. В результате голосования Октавий был отстранен, а аграрный закон принят. Аграрными триумвирами стали сам Тиберий Гракх, его брат Гай и Аппий Клавдий.

Комиссия столкнулась с рядом практических трудностей, главной из которых была неупорядоченность документации, зачастую вызванная сознательными действиями. Вставал вопрос о постройках и вкладах капитала, начинались проблемы с долгами. Нехватка денег заставила Тиберия Гракха провести через комиции решение об использовании на нужды реформы казны пергамского царя Аттала, что вызвало раздражение сената. Срок пребывания Гракха в должности заканчивался, и Тиберий заявил о своем желании баллотироваться в трибуны на новый срок. Враждебная традиция объясняет это страхом перед судебными процессами, но более вероятно, что главным мотивом была необходимость продолжить работу комиссии.

Обстановка в народном собрании была сложной и нервозной. Если Гракха поддержали тем, кто получил землю или намеревался получить ее в будущем, то группы населения, не связанные с реформой (зажиточные крестьяне и городской плебс), отнеслись к ней достаточно прохладно или даже негативно. Во время голосования на Капитолии заседал сенат. Верховный понтифик Сципион Назика с толпой сенаторов и их клиентов бросился на гракханцев. Народ расступился, началось побоище, в котором погибло около 300 человек, включая самого Тиберия Гракха. В 132 г. консул Попилий Ленат отправил в изгнание ряд сторонников Гракха, впрочем, репрессии не затронули лидеров группировки.

Реформа дала определенные результаты. Численность граждан выросла с 317 823 человек в 131 г. до н.э. до 390 736 в 125 г. (Liv. Epit, 59; 60), что, как мы увидим далее, имело огромное значение для судеб Рима. Кризис пошел на спад: в 133 г. Сципион закончил войну в Испании, а консул П. Рупилий подавил восстание в Сицилии, в 129 г. в Азии было подавлено восстание Аристоника. После 133 г. численность армии снова сокращается: в период 132–113 гг. она колеблется между 3 и 8 легионами^{61}.

В 129 г., воспользовавшись жалобами союзников, Сципион Эмилиан сумел заморозить деятельность аграрной комиссии. Вскоре последовала таинственная смерть Сципиона. Хотя официальной версией было самоубийство, стороны обвиняли друг друга. Проблема италиков требовала решения, ив 125 г. консул М. Фульвий Флакк, один из гракханских лидеров, предложил свой вариант. Латины получали права римского гражданства, а союзники — латинское право с перспективой получения полных прав (Арр. В. С, 1, 21). Закон был провален не только сенатом, но и народным собранием, а первым откликом союзников было восстание во Фрегеллах, с невероятной жестокостью подавленное римлянами.

В 124 г. началась новая волна гракханского движения. Ее лидером был младший брат Тиберия, Гай Семпроний Гракх, блестящий и эмоциональный оратор, и, несомненно, один из самых выдающихся политиков Рима. Программа, предложенная Гаем, касалась практически всех сфер жизни римского общества.

Первые законы Гракха касались демократизации римской политической жизни. Один ужесточал наказание магистрату, казнившему или отправившему в изгнание гражданина без апелляции к народу (провокации). Жертвой этого закона стал Попилий Ленат, еще раньше в добровольное изгнание ушел инициатор расправы над Тиберием, Сципион Назика (Cic. De or., II, 235; Strabo, XIV, 148; Plut. Т. Gr., 21). Согласно второму закону, любой человек, лишившийся должности по воле народа, не имел права занимать другие должности. Закон был настолько необычным для Рима и в такой мере устанавливал реальный контроль народа над избираемой им властью, что даже сам Гракх пошел на компромисс, сняв его по просьбе матери (Plut. G. Cr., 4).

Далее следовал блок экономических законов, аграрный, хлебный и судебный. Первый закон, видимо, продолжал закон Тиберия и восстанавливал полномочия аграрной комиссии[15]. С другой стороны, в известной мере, аграрная реформа исчерпала себя (ценз 115 г. показал лишь небольшой прирост до 394 336 человек — Liv. Epit., 63) и немалая часть народа, особенно городское население, стремилось к другим способам решения проблемы. Хлебный закон (lex frumentaria) устанавливал продажу хлеба с государственных складов по сниженной цене (6 и 1/3 асса за модий — 8,7 л) для беднейшего населения. Косвенным следствием закона стало интенсивное строительство складов и дорог, давшее работу многим жителям Италии. Военный закон (lex militaris) запретил призыв в армию лиц моложе 17 лет, ограничил телесные наказания в войсках и определил, что снабжение армии обмундированием должно производиться за счет государства (Plut. G. Gr., 5). Особое значение имели два закона, касающиеся всадничества и делового мира. Судебный закон предполагал передачу судебных комиссий о вымогательствах в руки всадников, что стало первым примером независимого суда в истории Рима. Возможно, готовился и более смелый законопроект, добавлявший к прежним сенатором 300 (Plut. Ibid.) или даже 600 (Liv. Epit., 60) новых из числа всадников. Другой закон Гракха закон о провинции Азия, сдавал на откуп сообществам публиканов сбор налогов с провинции.

Конец 123 г. стал пиком влияния реформатора. Гракха поддерживали практически все слои населения, он безоговорочно господствовал в народном собрании и имел поддержку всадничества и делового мира. Казалось, в Риме происходит мирная революция, и Гай Гракх мог чувствовать себя всенародно поддерживаемым демократическим лидером. На 122 г. он без всяких помех прошел в трибуны.

122 год был отмечен продолжением реформ и нарастающим сопротивлением консерваторов. Гракх предложил обширный проект колонизации: Плутарх пишет о выводе колоний в Италию, в т.ч. — в Капую и Тарент (Plut. G. Gr., 8; De v. ill., 65). Другим важнейшим пунктом программы был вывод колонии Юнонии рядом с разрушенным Карфагеном. По инициативе Гракха и его коллеги Рубрия в Юнонию было послано около 6 000 колонистов. Начиналось освоение провинций и возрождение крупных провинциальных центров.

Противники использовали против Гая сочетание жесткой консервативной политики и тактики контрреформ, однако главными оставались силовые методы. Обвинения в тирании звучали все чаше и чаще, а в борьбе вокруг Юнонии разыгрывалась «пунийская карта», когда действия Гракха объявлялись национальной изменой и нарушением воли богов. Коллега Гракха по должности, Ливии Друз, действовал по-другому, представив себя более последовательным реформатором, чем Гай, и предложив огромную программу колонизации в Италии и отмену телесных наказаний в армии (Plut. G. Gr., 9). Часть плебса, видимо, предпочла нового кумира. На сторону консерваторов стали переходить многие лидеры сената, включая друга Гракха, консула 122 г. Г. Фанния. В этот момент Гай предложил свой центральный законопроект, закон о союзниках. Существуют две версии закона: согласно одной, это было повторение закона Фульвия, согласно другой — гражданство получали и латины, и союзники. Трудно сказать, было ли это тактической ошибкой или же у Гая Гракха не было иного пути, кроме как предложить свою главную реформу, но кризис начался именно теперь. Закон был провален.

На новых выборах трибунов (на 121г.) Гай потерпел поражение. Консулами 121 г. стали Кв. Фабий Максим Сервилиан и Л. Опимий, бывшие врагами Гая. Фабий отправился на большую войну в Галлии, а Опимий начал подготовку к подавлению движения. Полномочия Гракха истекли в декабре 122 г., с 1 января 121 г. в должность вступили новые консулы. Почти сразу трибун Минуций Руф предложил ликвидировать Юнонию и после заранее спланированного конфликта, сенат принял «крайнее решение» (senatuconsultum ultimum). Гай и Фульвий с отрядом вооруженных сторонников заняли Авентин, атакованный правительственными силами. Во время побоища погибли Гай Гракх и Фульвий, а также -3 000 их сторонников.

Движение было потоплено в крови, а реформы провалены. Не решаясь тронуть всадников, оптиматы оставили судебный закон и закон об Азии, сохранил силу и хлебный закон. Аграрная программа была заморожена. В 119 г. прекратила свое существование аграрная комиссия, а закон 111 г. под видом сохранения статус кво, объявил частной собственностью как гракханские наделы, так и еще неразделенные земли. Создавалась возможность реставрации.

Гракхи — одни из самых сложных персонажей римской истории. Античная традиция и историография Нового и Новейшего времени дают крайне различные, а подчас и диаметрально противоположные оценки их деятельности. Спор идет вокруг целого ряда вопросов: общие и конкретные причины выступления, намерения реформаторов, сущность почти каждого закона, их хронология и последовательность и наконец, общие итоги деятельности Гракхов.

Враги Гракхов обвиняли их в демагогии, личном честолюбии и чрезмерных амбициях, нарушавших нормальные отношения между сенатом и народом и ввергнувших государство в пучину кризиса. Несмотря на свои собственные, достаточно резкие оценки положения в 40–30-х гг. II в. до н.э., эти авторы перелагают вину за последовавшие события именно на реформаторов. Достаточно часто звучали прямые обвинения в тирании и стремлении к единоличной власти. Это мнение, вероятно, преобладало в современной Гракхам традиции, попав в текст Аппиана и Плутарха и в полной мере сохранившись у Веллея Патеркула, Флора, Ливия и автора сочинения «О знаменитых мужах» (Veil., II, 3, 6; Liv. Epit., 58–59; De v. ill., 64–65; Plut. T. Gr., 9)[16]. Интересно, что историография принципата продолжала обвинять Гракхов в развязывании гражданской войны^{62}.

Более сложный анализ представлен Цицероном. Возможно, он восходит к более раннему прототипу, вероятно, мнению круга Сципиона Эмилиана. Гракхи для Цицерона — это образ врага, они — виновники начавшейся смуты и раскола государства (Cic. De re p., III, 9, 26; De off., 33, 80), мятежники и демагоги, возбудившие народ, потрясшие основы общества (Cic. de orat., I, 38; pro Sest., 48, 103; 49, 104) и начавшие собой ряд мятежных трибунов, заканчивающийся смертельным врагом Цицерона Клодием. Именно они внесли в жизнь общества произвол и насилие (Cic. de rep. III. 29, 41), а убийство их было неизбежно и оправдано (Cic. de leg., III, 9, 2).

Вместе с тем, Цицерон признает их несомненную одаренность, твердость в достижении целей, собственное достоинство и ораторские таланты (Cic. de har. resp., 19, 41). Оправдание убийства сочетается с сожалением, что столь выдающиеся люди принесли обществу вред (Cic. de orat., III, 226), и признанием их личной честности и благих намерений (Cic. pro Sest, 49, 104–105).

Сказанное выше показывает неконкретность, гипертрофию и необъективность контрпропаганды и отсутствие попыток диалога с реформаторами, к которому последние постоянно призывали. Возникает достаточно частая в истории ситуация, когда одна сторона пытается действовать убеждением, тогда как основным оружием второй становятся демагогия, передергивание, запреты и силовые методы. Похоже, что «аргументы» противоположной стороны, как правило, сводились к запретам и рассуждениям о пользе и вреде для государства, делавшимся в самом общем плане. Более того, и здесь последняя не могла быть последовательна до конца. Флор признает «известную справедливость» раздела земель (Flor, III, 13; Veil. II, 7), а у Веллея есть нотки осуждения жестокой расправы.

Было и другое. В народе возникает спонтанный культ Гракхов, а в массовом сознании они стались борцами за дело простых людей и мучениками. «Народ открыто поставил и торжественно освятил их изображения и благоговейно чтил места, где они были убиты, даруя братьям первинки плодов… а многие ходили туда, словно в храмы богов, ежедневно приносили жертвы и молились» (Plut. G. Gr., 18). Саллюстий пишет, что Гракхи хотели вернуть народу свободу (vindicare in libertatem), но нобилитет жестоко подавил восстание, убийство вызвало жажду мести и привело к губительной войне партий (Sail. Cat., 41,1; 42).

Если Саллюстий еще отдает дань идее «двух правд», то Плутарх полностью остается на стороне реформаторов. Его Гракхи — благородные идеалисты, стремящиеся к благу страны и народа, пытавшиеся сделать свои необходимые и морально оправданные реформы максимально безболезненными. Он отвергает обвинение Гракхов в начале междоусобиц и считает виновными их противников (Plut. Сотр. Cum Agis et Cleom., 4). У Плутарха, а отчасти и у Аппиана, намечается мысль, что именно срыв реформ стал причиной опасного развития событий. Несколько особняком стоит версия Аппиана. Целью Тиберия было возрождение военной мощи Рима, а не создание благополучия беднейших слоев (Арр. В. С, I, 11). Вместе с тем, ради осуществления своего разумного плана, Гракхи прибегли к насилию, что вызвало последующий конфликт (1,2; 17).

Столь же различны оценки в историографии. Историография XIX века, особенно немецкая, следуя за античными авторами, отнеслась к Гракхам достаточно негативно (Т. Моммзен, К.В. Нич, Эд. Мейер и др.). Т. Моммзен, вероятно, наиболее полно выражающий эту позицию, дает уничтожающую характеристику положению в Риме того времени^{63}. Вместе с тем, он не сочувствует Гракхам, считая Тиберия благонамеренным патриотом и консерватором, вставшим на путь демагогии и тирании и оказавшимся жертвой начатой им революции^{64}. Его дело продолжил Гай, стремящийся свергнуть власть аристократии и установить неограниченную личную власть вплоть до положения монарха^{65}.[17] Аналогичную позицию занимает и Э.Д. Гримм^{66}.

С другой стороны, у Гракхов оказалось немало сторонников. Симпатии к ним были особенно сильны среди революционеров, начиная с Великой Французской революции и заканчивая советской историографией. В последней Гракхи предстают лидерами демократического движения, стремившимися к осуществлению масштабных реформ вплоть до превращения Рима в подлинную демократию (СИ. Протасова, С.И. Ковалев, Н.А. Машкин, С.Л. Утченко, отчасти — Я.Ю. Заборовский)^{67}. В более крайних вариантах этой концепции Гракхов сближают со Спартаком или Аристоником, в более умеренных (С.Л. Утченко) их деятельность считается прологом италийской революции, кульминацией которой стала Союзническая война^{68}. При всей справедливости оценки Гракхов как демократических деятелей, эта точка зрения приписывает им слишком много утопизма в политике, зачастую игнорируя ее социально-экономический и военный аспекты.

Большинство исследователей (особенно западных) придерживаются «аппиановской» оценки, рассматривая всю деятельность Гракхов именно в плане экономических преобразований и военных реформ (Кл. Николе, Г. Борен, Д. Эрл, А. Кэри, Е. Бэдиан, Хр. Мейер; сходна позиция Я.Ю. Заборовского)^{69}. Ученые этого направления дают более или менее разные общие оценки, но общим для них является отрицание серьезного влияния на Гракхов каких-либо утопических идей и признание их политиками-реалистами, стоящими на твердой практической почве.

Достаточно различны и конкретные оценки. Многие исследователи (Кл. Николе, Г. Борен, М. Кэри, Е. Бэдиан и др.) видят у Гракхов разумный конструктивный план преобразований, другие склонны подвергать критике конкретные положения реформ и программу в целом. В качестве критики реформ Тиберия отмечается создание сложной ситуации, связанной с нарушением договоров с италиками в 129 г., вызвавшей первый кризис этих отношений, бескомпромиссность в деле Октавия и бесцеремонное распоряжение казной Аттала, отчасти вызвавшее восстание Аристоника^{70}. Отмечается, что лидер демократов был столь же безразличен к проблемам италиков и провинциалов, как и представители знати.

Из реформ Гая особой критике подвергается хлебный закон, вызвавший, по мнению многих ученых, рост социального паразитизма плебса и огромные расходы, разорявшие казну и экономику Сицилии (Т. Моммзен, Э.Д. Гримм, А. Гринидж и др.)^{71}. Другой критикуемый блок — всаднические суды, которые были не менее коррумпированными, чем сенатские. Однозначна и критика закона об Азии, отдавшего провинцию в руки публиканов и создавшего сильнейшую напряженность, итогом которой стали события 88 года до н.э. (Т. Моммзен, К.В. Нич, X. Лэст, Э.Д. Гримм)^{72}. Наконец, отмечается, что аграрная реформа была невыгодна не только латифундистам, но и владельцам катоновских вилл и даже зажиточным крестьянам, не попавшим под передел, но лишившимся наемных рабочих^{73}. Развивая менее рентабельное сельское хозяйство, Гракхи ставили общество перед угрозой расходов, а, возможно, и экономического спада. Все эти обстоятельства (а не только эгоизм знати и крупных посессоров) и были причиной острой борьбы вокруг реформ, позиции Сципиона Эмилиана и критических замечаний Цицерона.

И все же, при всех возможных недостатках или ошибках Гракхов, их реформы спасли Рим. Увеличение числа граждан фактически позволило государству выстоять в условиях страшных потерь Кимврской, Митридатовой, Союзнической и гражданской (83–82 гг.) войн. Меры Гракхов были недостаточны, потребовалось новое массовое расширение прав гражданства и радикальные правовые реформы Цезаря. Вместе с тем, реформаторы шли именно в этом направлении, и реализация их планов могла бы предотвратить Союзническую и гражданскую войны и ослабить воздействие внешнеполитических катастроф. Программа Гракхов была эффективным выходом из того социально-политического кризиса, к которому шло римское общество, причем, Гракхи предлагали ее тогда, когда было еще не поздно. Провал реформ (а можно говорить именно о нем) имел негативные последствия в событиях 100–80 гг. и едва ли справедливо возлагать вину на реформаторов. Именно сопротивление римской элиты завело Рим в тупик, едва не приведший к полному краху римской цивилизации. Цезарь, отзывавшийся о Гракхах достаточно сдержанно (Caes. В. С, I, 7), фактически продолжал их политику.

3. «Принципат» Мария (111–100 гг. до н.э.)

Неизвестно, предвидел ли Гай Гракх то, что случится спустя 10 лет после его смерти, но озабоченность Гракхов боеспособностью римской армии оказалась пророческой. Степень развала стала видна уже в ходе так называемой Югуртинской войны (111–105 гг.), хотя кризис начался даже раньше.

После разгрома Карфагена ранее дружеские отношения с Нумидией должны были перейти в противостояние. В 149 г. умер старый друг римлян, царь Масинисса, дружеские отношения сохранялись и при его сыне Миципсе (149–118 гг.). После смерти Миципсы остались три наследника, сыновья царя, Адгербал и Гиемпсал, и племянник Югурта. В 118 г. по просьбе умирающего Миципсы консул М. Порций Катон, сын Катона Цензора, разделил между ними царство.

В 117–113 гг. Югурта устранил Гиемпсала, разбил Адгербала и фактически установил контроль над страной. Два римских посольства возглавляемые лидерами сената, Л. Опимием и М. Эмилием Скавром, не смогли остановить этот процесс. Трудно сказать, насколько это было реально, и какова была степень вины римского правительства, но римское общественное мнение было уверено в том, что новый кризис был вызван некомпетентностью и прямой коррупцией сенатской верхушки.

В 113 г. Югурта напал на Цирту, столицу Адгербала, и несмотря на недовольство римлян, взял город, перебил все взрослое население, среди которого были и римские всадники, и казнил самого Адгербала. Это вызвало негодование в Риме, всадники жаждали мести, а народ, наконец, получил возможность выразить свое недовольство после гибели Гракхов. Выразителем этих настроений стал народный трибун Г. Меммий. Народное собрание объявило войну Югурте, и консул 111 г. Л. Кальпурний Бестия начал военные операции. С помощью подкупа, Югурта, еще не готовый к войне, заключил выгодное перемирие. Последнее вызвало новое недовольство демократических кругов. Меммий вызвал царя в Рим, потребовав ответа прямо в комициях, но другой трибун, Бебий, велел ему молчать. Находясь в Риме, Югурта сумел устранить еще одного претендента на престол, Массиву, что окончательно привело к конфликту.

Даже войны 40–30-х гг. II века не были столь сильным оскорблением римского общественного мнения. Ведение войны было поручено консулу 110 г. Сп. Постумию Альбину, который передал армию своему легату, брату Авлу. Возле Сутула войско Авла Постумия было окружено, римлянам пришлось сдаться, армия прошла под ярмом, что было самой позорной формой капитуляции, и должна была очистить Нумидию.

Антиаристократическая кампания нарастала. По предложению трибуна Г. Мамилия Лиметана создается комиссия для суда над виновникам поражения. Главными осужденными были Опимий, Постумий и Кальпурний Бестия. В 109 г. командующим стал Квинт Цецилий Метелл, принадлежащий к одному из самых влиятельных кланов и не связанный с делом Югурты. После победы римлян на р. Мутул, Югурта стал отступать в пустынные районы Нумидии, ведя партизанскую войну. Метелл медленно продвигался вглубь страны. Народное недовольство продолжалось, и на его гребне выдвинулся новый лидер, Гай Марий.

Этот человек был уже самым тесным образом связан с Цезарем, и на его биографии мы остановимся более подробно. Марий родился в Арпине, в небогатой, видимо, всаднической семье. Согласно Плутарху, в год смерти (87 г.) ему было 70 лет (Plut. Mar., 45), что дает 157 год в качестве года рождения. В 134–3 гг. Марий служил под Нуманцией под началом Сципиона Эмилиана, удостоившись похвал и покровительства полководца (Ibid., 3). Кроме Сципиона, Марий имел покровителей в лице Метеллов, будучи их потомственным клиентом (Ibid., 4). В 119 г. он стал народным трибуном и предложил закон о судах «уменьшающий значение знати». Консул Л. Аврелий Котта оказал сопротивление, но Мария поддержали Метеллы (Plut. Mar., 4). Вскоре он выступил против хлебного закона, а в 118 г. провалился на выборах в эдилы (Plut. Mar., 5. Примерно в это же время Марий женился на одной из представительниц рода Юлиев Цезарей, тете будущего диктатора (Plut. Mar., 6) В 115 г. он с большим трудом стал претором, а затем был обвинен в подкупе избирателей и исключен из сената, хотя сам процесс кончился оправдательным приговором (Plut. Mar., 5). Карьеру Мария трудно назвать успешной, как «новый человек» он испытал особые трудности. Теперь его выдвинула война.

В 114 г. Марий отличился в качестве пропретора Дальней Испании (Plut. Mar., 6), а в 109 г. Метели взял Мария в Африку в качестве легата. Марий отличился при Мутуле и стал правой рукой командующего и кумиром солдат. На волне критики Метелла Марий делает решающий шаг: он получил консульство на 107 г. и стал преемником Метелла в качестве командующего армией. Вокруг Мария объединились разные антисенатские силы. Его поддержали солдаты африканской армии и деловые круги, вначале в Африке, а затем — в Риме (Sail. lug., 63–65; 85). Вскоре его поддержали популяры и массы городского и сельского плебса (Ibid., 73; Plut. Mar., 8–9). Антисенатские силы, представлявшие значительное большинство населения, нашли теперь лидера в «вышедшем из народа» популярном военачальнике.

Отправляясь в Африку, Марий пополнил армию, совершив новшество, именуемое «военной реформой Мария». Саллюстий сообщает, что Марий стал набирать воинов «не по обычаю предков» (non more maiorum) из числа входящих в классы (ex classibus), но из числа добровольцев, в том числе — пролетариев (Sail. lug., 86; Plut. Mar., 9). Многие ученые видят в реформе политическую революцию, создавшую особую профессиональную армию из пролетариев, которая и стала носителем монархического строя^{74}. Другие (Р. Смит, Э. Габба, С.Л. Утченко) склонны считать ее скорее концом достаточно длительного процесса, начавшегося со времен 2 Пунической войны^{75}. Наконец, для некоторых исследователей истории римской армии (П. Брюнт, Ж. Арман, Й. Фогт, В. Шмиттенер)^{76}, это было, скорее, начало пути.

Собственно говоря, это был все тот же поиск новых ресурсов. Проблема возникает и ранее, особенно в ходе 2 Пунической войны, когда после Канн римляне шли на любые экстраординарные меры вплоть до вербовки заключенных и рабов (Liv., XXII, 57; XXIII, 14а), а черта бедности снизилась с 11 до 4 000 сестерциев. На поиск новых ресурсов были направлены и гракханские реформы. Реформа Мария пока еще не приняла значительных размеров, африканская армия насчитывала всего 2 легиона^{77}, но она «открыла все шлюзы, через которые и хлынули в армию различные слои неимущего населения»^{78}. Массовые армии последующих войн втянули в себя почти все население.

Тактика Мария мало отличалась от тактики Метелла. Как и его предшественник, Марий медленно теснил Югурту вглубь пустыни. Царь отступал в Мавретанию, оказавшись во власти царя этой страны, Бокха, вступившего в переговоры с римлянами. Их вел квестор и будущий враг Мария, Луций Корнелий Сулла. Молодой аристократ из ветви Корнелиев Руфинов, Сулла был беден в молодости (Plut. Sulla, 1), а после смерти прадеда, консула 290 и 277 гг. П. Корнелия Руфина, несколько поколений Сулл не занимали высоких должностей. В молодости будущий диктатор много вращался в кругах артистической богемы и имел успех у женщин полусвета, благодаря которым в немалой степени составил свое состояние. Известно, что одним из его «спонсоров» была гетера Никопола, другое состояние оставила собственная мачеха (Plut. Sulla, 1). Ранняя биография будущего диктатора известна крайне плохо, и впервые он появляется в 107 г. до н.э. как квестор Мария в возрасте 31 года, что было довольно поздно для потомственного аристократа и патриция. Впрочем, это был действительно неожиданный взлет. Сулла, командуя кавалерией, отличился в боях с нумидийцами и теперь блестяще выполнил сложную дипломатическую миссию (Sail, lug., 89–94; 97–101). После колебаний Бокх заключил мир с римлянами и выдал Югурту Сулле, который доставил его в римский лагерь. Война закончилась.

Победа вызвала новое возвышение Мария, сделав его самым популярным полководцем Рима. Это положение тем более поддерживалось перспективой предстоящей тяжелой войны. Югурту провели в триумфе Мария и казнили, Нумидия была разделена на две части, западную получил Бокх, а восточную — брат Югурты Гауда. Нумидия перестала быть соперником Рима в Африке, по крайней мере, так полагали римляне. Рим вышел из этой непрестижной, «грязной» войны. Впрочем, Марий был не единственным героем, пропаганда оптиматов стала противопоставлять ему Метелла, реально выигравшего войну, и Суллу, ставшего героем ее заключительного этапа (Veil. II, 12; Plut. Mar., 10; Sulla, 3; 6).

Еще более опасная ситуация возникла на севере. На протяжении 60–30-х гг. здесь наступило затишье и только в последней трети II века происходит активизация римской, а затем и «варварской» политики. В 135 г. римляне предприняли экспедицию в Далмацию, в 129 г. консулу Тудитану пришлось воевать с племенем япудов, а в 119 г. один из представителей рода Метеллов, Кв. Цецилий Метелл, получивший прозвище Далматик, победил далматов и скордисков и сделал Салоны главной базой римлян. Войны со скордисками продолжались до 107 г. и завершились захватом областей современной Боснии и Герцеговины. Римляне оттеснили скордисков за Дунай и заключили договоры с соседними племенами.

В 20-е гг. 2 века римляне начали наступление в Галлии. Военные действия начал гракханский лидер, консул 125 г. Кв. Фульвий Флакк. В 122 г. римляне двинулись на алоброгов. Война вовлекла в конфликт два крупнейших племенных союза южной Галлии, эдуев и арвернов. Эдуи предпочли союз с Римом, арверны поддержали аллоброгов. В 121 г. в двух сражениях консул Кв. Фабий Максим разбил галлов. Итогом этой войны стало присоединение области к югу от Севенн и верхнего течения Гаронны до Тулузы (Толоса), которая превратилась в провинцию Нарбонская Галлия. Войны велись относительно небольшими силами. В 128–128 гг. римская армия насчитывала 5 легионов, в 125 г. она выросла до 6–7, а в 120–119 гг. упала до рекордной цифры в 3–4 легиона. Новое увеличение начинается со 115 г. с начала кимврской, а чуть позже — Югуртинской войны^{79}.

Со 113 г. с севера нависла новая опасность. Германские племена кимвров и тевтонов двинулись из района побережья Балтийского моря в поисках мест для поселения. К ним примкнуло множество кельтов, и вся огромная кочующая орда подошла к альпийским проходам. Последовала цепь поражений. В 113 г. была разбита армия М. Юния Силана, в 107 г. гельветы (племенной союз в совр. Швейцарии) уничтожили армию Л. Кассия Лонгина. Поражение потерпел и его легат Л. Кальпурний Пизон.

Готовясь к более серьезным столкновениям, оптиматы нанесли удар по внутреннему противнику. В 106 г. консулом стал один из их лидеров, Кв. Сервилий Цепион, который провел закон о судах, аннулирующий закон Гая Гракха и возвращающий суды сенаторам. Новая неудача изменила все.

В 105 г. против германцев выступили армии консула Гн. Маллия Максима и ставшего проконсулом Сервилия Цепиона. На помощь подошли войска Эмилия Скавра. 6 октября 105 г. при Араузионе произошла битва, закончившаяся разгромом римлян. Современники сравнивали ее с битвой при Каннах, согласно Плутарху, в сражении пало 80 000 римлян (Veil., 11,12; Liv. Epit., 67; Plut. Mar., 9). Ливии дает еще более значительные цифры — 80 000 легионеров и 40 000 обозной прислуги.

Цифры Плутарха и Ливия явно преувеличены, но, несмотря на это, значение поражения и масштабы войны трудно переоценить. По подсчетам П. Брюнта, в 109 г. армия выросла до 8, а в 105 — до 11 легионов. Фактически вся она была уничтожена при Араузионе, и Марию, видимо, пришлось воссоздавать ее заново. В 104–100 гг. армия насчитывала 11–13 легионов^{80}. Плутарх и Ливии вполне правомерно полагают, что со времен 2 Пунической войны римляне никогда не были в таком тяжелом положении.

Араузион был поворотным пунктом в римской политической жизни. Консулом 104 г. стал Марий. Одновременно происходит выдвижение двух лидеров популяров, Л. Апулея Сатурнина и Г. Сервилия Главции. 1 января 104 г. состоялся триумф над Югуртой (Sail. lug., 114; Plut. Mar., 12; Veil., 11, 12), что должно было поднять дух римлян и оттенить успех «нового человека» на фоне неудач полководцев-аристократов. Весь год Марий занимался подготовкой к войне, тем же самым он занимался и в 103 году, ставшем годом его третьего консульства. Начинал складываться своеобразный «принципат» Мария, вокруг которого собирается мощная «личная партия» и все силы, враждебные оптиматам. Среди верхушки марианцев было немало представителей знати, Корнелиев Сципионов, Юниев Брутов, Марциев, Валериев Флакков, Антониев. Видное место в этом окружении заняли и Юлии Цезари. С другой стороны, среди марианского руководства было много «новых людей», которые, как и сам Марий, добились успеха благодаря собственным заслугам и покровительству лидера: Г. Флавий Фимбрия, Маний Аквилий, Г. Норбан, Кв. Серторий и др. Бросается в глаза концентрация вокруг Мария представителей подчас весьма знатных родов, которые однако, утратили позиции в верхних эшелонах власти.

Превращению марианцев в правящую партию способствовали и другие обстоятельства. Волна процессов, начатая по инициативе Сатурнина и Главции, сильно сократила число консуляров, большинство из которых составляли оптиматы. Жертвами комиссии Лиметана были Г. Порций Катон (консул 114 г.)[18], Л. Кальпурний Бестиа (консул 111 г.) и Сп. Постумий Альбин (консул 110 г.). В 103 г. по инициативе Сатурнина был принят закон об оскорблении величия, направленный против виновников поражения в войне с германцами. Центральными фигурами процессов стали Сервилий Цепион, главный виновник араузионского поражения, которого обвиняли Сатурнин и Г. Норбан (Liv. Epit., Licin. p. 13 Flemish), и Г. Маллий. Жертвами войны стали другие консуляры: осужденный Гн. Папирий Карбон (113 г.) и погибший Л. Кальпурний Пизон (112 г.), возможно на войне погибли консул 107 г. Г. Кассий Лонгин и консул 109 г. М. Юний Силан. Интересным, быть может, не случайным симптомом времени, стали частные смерти должностных лиц: во время пребывания в должности умерли знаменитый противник Гая Гракха, консул 112 и цензор 109 г. М. Ливии Друз, сын убийцы Тиберия Гракха, консул 110 г. П. Корнелий Сципион Назика и один из коллег Мария Л. Аврелий Орест (103 г.). В 104 г. умерли два лидера аристократов, консул 122 г. Л. Домиций Агенобарб и консул 119 г. Метелл Далматик.

Поредевшую элиту сената составляли теперь несколько представителей рода Метеллов: Кв. Цецилий Метелл Капрарий (113 г.), Метелл Нумидийский (109 г.) и, возможно, Метелл Диадемат (117 г.) и М. Цецилий Метелл (115 г.) и оптиматов — принцепс сената М. Эмилий Скавр (115; suff. 108), Г. Атилий Серран (106 г.), П. Рутилий Руф (105 г.) и бывший гракханец М. Минуций Руф (110 г.). К этим 8 или 10 консулярам, из которых Марию противостояли только Метеллы, добавились несколько марианцев — Г. Флавий Фимбрия (104 г.), Маний Аквилий (101 г.) и Л. Валерий Флакк (100 г.). За время «принципата Мария» оптиматы сумели провести только одного своего кандидата — Кв. Лутация Катула (102 г.).

Если на верхних этажах существовало шаткое равновесие, то на нижних позиции марианцев были гораздо сильнее. Всадники и плебс почти полностью поддерживали Мария, а многие исследователи вообще считают знаменитого полководца ставленником всаднического сословия^{81}. Позже, в 88 г. Сульпиций окружил себя «антисенатом» из 600 молодых всадников, а Сулла уничтожил 1600 представителей этой части общества (Арр. В. С, 1, 95). Наконец, Марий имел сильные позиции среди средних классов и низов общества, особенно — безземельной части армии и ветеранов, число которых постоянно росло. Он был и кумиром плебса, ожидавшего от Мария решения всех своих проблем.

Решающая фаза войны началась в 102 г. Германцы, наконец, вторглись в Италию. Тевтоны шли вдоль Лигурийского побережья, кимвры пытались прорваться через альпийские проходы в северо-восточной части хребта. Консулы разделились, Марий встал против тевтонов, Катул защищался от нашествия кимвров. Первым ударом Марий разбил амбронов, бывших авангардом тевтонского войска. Основная масса тевтонов обошла его лагерь в районе пересечения Изары и Роны, но Марий пошел за нами и вновь перекрыл путь у Секстиевых вод (Аквы Секстиевы) недалеко от Массалии. В сражении армия Мария одержала полную победу, остатки германцев были проданы в рабство. Полиэн оценивает силы тевтонов в 100 000 человек (Polyaen, VIII, 10, 1–3), что может быть достаточно близко к реальности, поскольку племя шло полным составом, а по пути к нему примкнуло множество галлов. Плутарх дает то же число для потерь германцев (Plut. Mar., 21). Невероятные цифры, 200 000 убитых и 90 000 пленных, дает Ливии (Liv. Epit., 68). Армия Мария насчитывала 32 000 солдат.

Более слабая армия Катул а (20 300 человек) отступала, не решаясь вступить в сражение с кимврами. Одним из его легатов был Сулла. Он снова начал службу в 104 г. будучи легатом у Мария, а затем — военным трибуном 103 г. Поссорившись с Марием, Сулла служил легатом в армии Катула в 102–101 гг., вероятно, сыграв немалую роль в кампании (Plut. Sulla, 3). Другим офицером, отличившимся в этой войне, был Квинт Серторий (Plut. Sert., 4). После Акв Секстиевых, войска Мария и Катула соединились. В 101 г. при Верцеллах (в верховьях По) произошла новая битва. После жестокого сражения, германцы были разбиты. Наступление римлян остановили германские женщины. Легионерам пришлось выдержать вторую битву, в которой погибла большая часть кимвров, их остатки были проданы в рабство. Плутарх оценивает силы кимвров в 100 000 человек (Plut. Mar., 26). Согласно Орозию, у них было 60 000 убитых и 60 000 пленных (Oros., V, 16, 66). Полиэн оценивает потери в 160 000 воинов (Polyaen., VIII, 10, 1–3). Ливии снова дает огромные цифры в 140 000 убитых и 100 000 пленных (Liv. Epit., 68).

Опасность с севера перестала существовать. В ходе войны завершились перемены, начатые во время войны с Югуртой. Происходит окончательный переход к когортной тактике, отказ от римской конницы и легкой пехоты, переход на иноземные контингента, и введение метательного копья (пилума). Четырехлетнее консульство Мария сделало его фактически независимым от сената главой государства. Налицо было его стремление сохранить свою власть, равно как и нарастающее опасение общества перед лицом военной диктатуры. Особенно важным для Мария была необходимость расплатиться с армией. В самой марианской партии активизировались радикальные силы во главе с Сатурнином и Главцией.

В ходе новой предвыборной кампании Марий и его союзники одержали победу. Марий в шестой раз стал консулом на 100 год до н.э. вместе с Валерием Флакком (Plut. Mar., 28), Сатурнин вторично стал народным трибуном, а Главция — претором (Plut. Маг., 29; Арр. В. С, I, 28; Flor, И, 16). Марианцам пришлось прибегнуть к подкупу (Plut. Mar., 28), особенно трудной была кампания Сатурнина, пошедшего на убийство своего соперника Нония (Plut. Mar., 29; Арр. В. С, I, 28; Liv. Epit., 69; Val. Max., IX, 7, 3; Flor, III, 16; Oros., V, 17, 3).

Главным пунктом программы Мария и Сатурнина стал аграрный закон. Согласно Аппиану, предполагалась раздача земель в захваченной части Галлии (Арр. В. С, I, 29). По другим данным, предполагалось раздать по 100 югеров земли воинам Мария в Африке, а также — вывести колонии в Сицилию, Ахайю и Македонию (De v. 111., 73). К закону было добавлено, что в случае его принятия, сенат должен был дать клятвенное обязательство привести закон в исполнение под угрозой штрафа в 20 талантов и исключения из сената (Арр. В. С, I, 30; Plut. Mar., 29). Скрывая сговор с Сатурнином, Марий обещал сенаторам противодействовать принятию закона (Plut. Mar., 29).

Закон Апулея продолжал гракханские традиции, сочетая аграрный закон, колонизацию и частичное привлечение италиков, которых было немало среди марианских солдат^{82}. Было и новое. Марий во многом реализовал мечты Гракхов об обеспечении обороноспособности Рима, но как военный, он явно сделал крен в эту сторону, обеспечивая солдат и ставя наделение землей в зависимость от военной службы^{83}. Видимо, именно это опасение перед военной диктатурой и грубой силой способствовало росту антимарианской оппозиции. С другой стороны сам Марий чувствовал себя достаточно неуютно в борьбе на форуме, которая предстояла ему с наступлением мирного времени (Plut. Mar., 28).

Законопроект встретил поддержку сельского плебса, среди которого было много марианских солдат[19]. Напротив, городской плебс, не связанный с землей и армией и охваченный клиентелами знати, оказал сопротивление. Сатурнин специально рассылал гонцов, призывая марианских ветеранов (Арр. В.С. I, 29). В день голосования несколько трибунов наложили вето. Городская толпа требовала роспуска собрания под предлогом грома. В завязавшейся схватке сторонники Мария и Сатурнина силой прогнали противников с форума (Арр. В. С, I, 30).

После этого «принятия закона» Марий потребовал присяги сената, использовав ее как предлог для разгрома «партии Метеллов». Метелл Нумидийский демонстративно отказался присягнуть и ушел в изгнание (Арр. В. С, I, 31; Plut. Mar., 28–9; De v. ill., 73; Flor, III, 16). Риторика «К Гереннию» упоминает хлебный закон Сатурнина (1,21), но молчание Аппиана и Плутарха вызывает известные сомнения.

К концу 100 г. Марий начинает исчерпывать кредит доверия. Демагогия и насилия Сатурнина шокировали общественное мнение. Марианский блок начал распадаться. Подходил срок новых выборов, и Марий не решился выставить свою кандидатуру. Популяры поддерживали Главцию. Сатурнин в третий раз стал трибуном, а его коллегой был Л. Эквитий, выдававший себя за сына Гая Гракха (Арр. В.С. I, 32; Flor, III, 16; 30). Против Главции выступили сильные кандидаты, выдающийся оратор Марк Антоний и Гай Меммий. Обоих выдвинула «центристская группировка». Антоний родился в 143 г. (Cic. Brut., 161), был квестором 113 г. и претором 102 г. (Liv. Epit., 68), после чего стал пропретором Киликии. Известный как один из лучших римских ораторов, он оказывал услуги обеим сторонам: в 113 г. обвинил в измене Гн. Папирия Карбона, открыв серию процессов, связанных с поражениями в войне с германцами, в 99 г. выступил против трибуна П. Тиция, а в 98 г. защищал от обвинения в вымогательствах друга Мария, Мания Аквилия. Другой кандидат, Гай Меммий, был лидером популяров в 111 г. и центральной фигурой антиартистократической кампании в период войны с Югуртой. Одержать победу над такими противниками было нереально, и Сатурнин организовал убийство Меммия (Liv. Epit., 69; Арр. В. С, I, 32; De v. ill., 13 Cic. Cat., IV, 4). Это и вызвало ответный удар.

Гибель Меммия вызвала взрыв народного возмущения. Воспользовавшись этим, сенат решил расправиться с Сатурнином. Было принято «крайнее решение» (senatusconsultum ultimum), оптиматы, центристы и марианцы выступили единым фронтом. Противники Сатурнина, вероятно, действуя по заранее подготовленному плану, вышли на форум. Во главе их стояли консуляры: консул 115 и цензор 109 гг. М. Цецилий Метелл, консул 117 г., известный правовед Кв. Муций Сцевола, консул 117 г. Л. Цецилий Метелл Диадемат, консуляры Г. Ати-лий Серран (106 г.), бывший легат Метелла П. Рутилий Руф (105 г.), консул 102 г. Кв. Лутаций Катулл (Cic. pro Rab., 21). Особенно широко было представлено молодое поколение оптиматов и «центристов», ставшее в два последующих десятилетия правящей элитой республики. Цицерон называет будущих консулов 96 г. Гн. Домиция Агенбарба и Г. Кассия Лонгина, консулов 95 г. знаменитого оратора Л. Лициния Красса и его коллегу, правоведа Кв. Муция Сцеволу, консула 94 г. Л. Домиция, консула 92 г. Г. Клавдия Пульхра, знаменитого реформатора, трибуна 91 г. М. Ливия Друза и его будущего противника, Кв. Сервилия Цепиона, сына виновника Араузионского поражения и, наконец, консула 76 г. Г. Скрибония Куриона. События 100 г. стали и политическим дебютом будущего сулланского руководства: здесь были будущий консул 87 г. Гн. Октавий, народный трибун 100 г. и консул 88 г. Кв. Помпеи Руф, его коллега по трибунату Л. Порций Катон (консул 89 г.), дядя Катона Утического, консул 79 г. П. Сер-вилий Ватия и консул 78 г. Кв. Лутаций Катул. Здесь были и такие деятели как Л. Марций Филипп (консул 91 г.), Л. Корнелий Сципион (консул 83 г.), М. Эмилий Лепид (консул 78 г.) и Д. Юний Брут (консул 77 г.). Восторженно перечисляя громкие имена аристократов, Цицерон заявляет, что против мятежников выступили «все» Октавии, Метеллы, Юлии, Кассии, Катоны, Помпеи (Cic. pro Rab., 7, 21). Сенаторов поддержали все преторы и трибуны (Cic. Ibid.). Оптиматы добились поддержки большого числа всадников, и исследователи говорят о восстановлении союза всадников и сената^{84}. На стороне правительства была и народная поддержка. Под давлением общественного мнения Марий был вынужден возглавить правительственные силы, за ним последовала и марианская партия в сенате во главе с Валерием Флакком (Cic. pro Rab., 7, 20; Арр. В. С., I, 32; De v. ill., 67; Veil., ll, 12).

Развязка была неизбежна, правительство использовало вооруженные отряды. Небольшая группа сторонников Сатурнина вместе с Главцией и Г. Сауфеем была загнана на Капитолий. Марий перерезал водопровод и вынудил Сатурнина сдаться, возможно, дав ему гарантии личной безопасности, однако он уже не был хозяином положения. Противники Сатурнина разобрали крышу курии, где находились арестованные, и перебили всех, кто находился в здании (Арр. В. С, I, 32; Plut. Mar., 30; Liv. Epit., 69). Согласно Аппиану и Веллею, убийство произошло в курии Гостилия, согласно Плутарху — на форуме.

События 100 г. примечательны в ряде отношений. Это была первая неудачная попытка военного переворота, когда военные попытались взять власть при помощи трибунов-популяров, движение которых приобретало все более насильственный и демагогический характер. Можно согласиться и с Т. Моммзеном: со времени Гракхов правительственная партия никогда не одерживала столь полной победы, и, возможно, никогда ранее ей не удавалось найти столь массовую поддержку.

Популяры были уничтожены. Марий потерял значительную часть своего ореола победителя германцев. В 99 г. оптиматы добились возвращения Метелла Нумидийского, превратившегося в подлинный триумф. Сопротивляющийся его реабилитации трибун П. Фурий был растерзан толпой (Plut. Mar., 31; Арр. В. С, 1, 32). Наоборот, Марий покинул Рим под предлогом исполнения религиозного обета (Plut. Mar., 31).

4. Катастрофа (99–81 гг. до н.э.)

Было бы не совсем правильно считать события 100 г. только победой оптиматов. Наряду с их успехами происходит выдвижение группы умеренных реформаторов, в данный момент поддержавших аристократию, но в целом стремящихся проводить «средний курс», сочетавший опору на традиционные ценности и ограниченные, но своевременные реформы. Основой этой группы стал политико-интеллектуальный ораторский кружок^{85}, центром которого были три знаменитых оратора: консул 95 г. Лициний Красе, его дальний родственник, правовед Кв. Муций Сцевола и оратор Марк Антоний. Род Муциев Сцевол имел репутацию выдающихся знатоков права, а три представителя рода, Красе Муциан (131–130 гг.), П. Муций Сцевола (130–115 гг.) и П. Муций Сцевола (89–82 гг.), занимали в указанное время должности великого понтифика. К ним примыкает и консул 117 г. П. Муций Сцевола (Сцевола-авгур), у которого учился праву Цицерон (Cic. Lael., 1; Plut. Cic, 3). Репутацию выдающихся правоведов и ораторов имели Крассы. Достаточно видное место, о чем будет сказано далее, занимал и род Юлиев Цезарей. Старшее поколение клана Крассов-Сцевол было тесно связано с Гракхами. Тиберий Гракх и Красе Муциан были женаты на сестрах, дочерях принцепса сената, Аппия Клавдия Пульхра, консула 143 г. Гай Гракх был женат на дочери Красса Муциана.

Младшие представители кружка Крассов-Сцевол также представлены громкими именами, которые не раз появятся в дальнейшем изложении. Это трибун 91 г. М. Ливии Друз, П. Сульпиций Руф и Г. Аврелий Котта, который, как и его братья, стали крупными реформаторами. Практически все реформаторы периода от Гракхов до Суллы были так или иначе связаны с этим кругом.

Равновесие сил и преобладание «умеренных» показывает список консулов 99–91 гг. Из 20 консулов 99–91 гг. шестеро представляли группу Крассов-Сцевол: М. Антоний (99 г.), П. Лициний Красе (97 г.), оратор Л. Лициний Красе и Кв. Муций Сцевола (95 г.), С. Юлий Цезарь (91 г.), Л. Юлий Цезарь (90 г.). Шесть человек можно отнести к оптиматам, в основном, умеренным. Это Кв. Цецилий Метелл Непот (98 г.), Гн. Домиций Агенобарб (96 г.), Л. Домиций Агенобарб (94 г.)., Г. Клавдий Пульхр (92 г.) и, возможно, А. Постумий Альбин (98 г.) и Г. Кассий Лонгин (96 г.). Третью группу (7 человек) составляли умеренные марианцы и «новые люди»: Т. Дидий (98 г.), Г. Целий Кальд (94 г.), Г. Валерий Флакк и Г. Геренний (93 г.), М. Перперна (92 г.), Л. Марций Филипп (91 г.) и П. Рутилий Луп (90 г.).

90-е гг. были достаточно спокойным периодом. В 99–96 гг. армия насчитывала всего 4 легиона (в основном — армия Дидия в Испании), в 95–92 гг. — 5–6.^{86} Государство стояло перед лицом трех проблем: союзнического вопроса, положения на востоке и «всаднических законов».

В конце II века на востоке происходят важные перемены. Два главных эллинистических царства, Селевкидское и Птолемеевское, были ослаблены, превратившись по второстепенные державы. В 129 г. парфяне разбили Антиоха VII Сидета и завладели Месопотамией, оттеснив Селевкидов в Сирию. Царю Парфии Митридату II (123–88 гг. до н.э.), одному из крупнейших правителей страны, удалось разбить туранских кочевников и создать огромную державу, включавшую Иран и Месопотамию. В 90-е гг. усилилось Армянское царство. В 94 г. царь Тигран II объединил страну и начал расширять свои владения. В 82 г. он даже завоевал Селевкидское царство, на некоторое время став прямым преемником династии (до 69 г.) и претендуя на положение главы новой великой державы.

Впрочем, непосредственная угроза исходила от третьего эллинистического властителя, Митридата VI Евпатора (115–62 гг. до н.э.). Пройдя через перипетии борьбы за власть, царь начал создавать новую империю. В первые годы правления он присоединил Боспор, Колхиду и Малую Армению, тем самым установив контроль над Причерноморьем. В 101 г. Митридат захватил Галатию и Пафлагонию, а в 92 г. до н.э. попытался захватить Каппадокию, чему помешал бывший пропретором Киликии Сулла. Это было первое столкновение римлян с великими державами востока, сыгравшее немалую роль в возвышении Суллы как «полководца оптиматов». Прославившись в югуртинской и кимврской войне, он без особого успеха продвигался на политическом поприще, не будучи популярен в народных массах. В 95 г. он провалился на выборах в преторы, Плутарх, ссылаясь на мемуары диктатора, пишет, что причиной провала было желание народа избрать его эдилом и увидеть травли африканских зверей, но странность объяснения очевидна и самому историку (Plut. Sulla, 5). Претуру Сулла получил только в 93 г., в 92 г. он стал пропретором Киликии. По возвращении Сулла был обвинен в вымогательствах, но обвинитель, Л. Марций Цензорин взял обвинение обратно (Plut., Ibid.), что, впрочем, не спасло его от уничтожения в период сулланской диктатуры (Cic. Brut., 237; 311).

Тем не менее, обстановка накалялась. Партия Крассов-Сцевол пыталась решить обе сложнейшие проблемы: проблему союзников и проблему всаднических судов и публиканов. В первом случае их союзниками были марианцы, во втором они оказывались главным противником. Напротив, оптиматы были за возвращение судов, но против предоставления прав гражданства союзникам. Более того, со времени поездки Мария в Азию, марианцев интересовала перспектива войны с Митридатом, которая могла снова выдвинуть стареющего победителя германцев.

С 94 г. этот узел противоречий приобрел опасный характер. Будучи проконсулом Азии, Муций Сцевола, обеспокоенный положением в провинции и настроениями местного населения, начал энергичную борьбу с публиканами, деятельное участие в которой принял его легат П. Рутилий Руф. Рутилий происходил из незнатной сенаторской семьи, и его жизненный путь был чем-то сходен с судьбой Мария. Волею судеб они оказались в разных лагерях. Рутилий родился около 154 г. до н.э., служил у Сципиона под Нуманцией и также сблизился с полководцем (Арр. Iber, 88). Через брак с Ливией, дочерью М. Ливия Друза, он породнился с противником Гракхов (Val. Max., VIII, 13, 6). В 109 г. он был легатом Метелла в Африке (Sail. lug., 50; 52–3) и, сохранив лояльность командующему, взял на себя неприятную миссию передачи войск Марию (Ibid., 86), после чего вернулся в Рим. В 105 г. Рутилий был консулом, а в 100 г. оказал сопротивлению Марию во время его шестой консульской кампании (Plut. Mar., 28) и участвовал в разгроме Сатурнина (Cic. pro Rab., 21).

В 92 г. публиканы обвинили Рутилия в вымогательствах и, несмотря на очевидную невиновность, всаднические суды признали его виновным. Рутилий демонстративно удалился в «ограбленную» им провинцию и прожил там до конца жизни, написав сочинение мемуарного характера (Cic. de orat., 1,229; Dio, 28. fr. 97; Flor, III, 17). Дело Рутилия обычно считается примером конфликта сенаторов и всадников^{87}, но за кулисами интриги, видимо, стоял Марий. Растет и интерес последнего к восточному вопросу.

С 90 г. наместником Азии стал Маний Аквилий, жесткими действиями взявший курс на войну с Митридатом (Plut. Mar., 30). Впрочем, последующие события спутали все карты.

Скандальный процесс Рутилия стал толчком к выступлению реформаторов. Непосредственным инициатором стал трибун 91г. Марк Ливии Друз, сын трибуна 122 г. до н.э. и брат жены Рутилия. Вероятно, основными пунктами программы Друза были закон об италиках, видимо, присутствующий в ней изначально (Арр. В.С. I, 35), и закон о судах. Понимая необходимость привлечения народных масс, Друз заимствовал некоторые пункты программы Гракхов. Некоторые исследователи видят в нем еще одного продолжатели дела Гракхов^{88}, для других он продолжал деятельность отца, а близость с гракханскими реформами была вызвана объективной ситуацией^{89}. По мнению С.И. Ковалева, Друз стремился к реставрации старого порядка, но, понимая необходимость поддержки народа, создал консервативно-демократическую программу, соединив лозунги демократии с просенатской реформой судов^{90}, Хр. Мейер полагает, что Друз подошел к идеям Гракхов с другой стороны и теперь оптиматы решили заменить «твердолобое» сопротивление реформам гибкой контрреформой сверху, перехватив инициативу в свои руки^{91}. По мнению Э. Габбы, Друз был сенатским реформатором, не чуждым демагогии популяров^{92}.

Попытки контрреформ, несомненно, были. Друза подержали центристские силы во главе с Крассом и Сцеволой. Но было и другое — осознание неизбежности близкого кризиса и желание его предотвратить. Эта перспектива теперь становилась ясной для любого здравомыслящего и честного политика, будь он оптиматом или популяром.

Первым законом Друза был судебный. Согласно Аппиану, Друз предложил добавить к примерно 300 сенаторов еще столько же всадников, чтобы довести общее число до 600 (Арр. В. С, 1, 35; Liv. Epit., 70; Flor, III, 17). В руки нового сената и предполагалась передать суды. Закон встретил сопротивление с двух сторон. Многие сенаторы, прежде всего, оптиматы, не желали включения в сенат всадников, наоборот, публиканы, марианцы и всадническое «лобби» в сенате были недовольны потерей судов. Лидерами оппозиции стали Кв. Сервилий Цепион, бывший шурином Друза и претором 91 г., и консул того же года Л. Марций Филипп, вероятно, и олицетворявший это всадническое «лобби». Филипп начинал как популяр, предложив в качестве народного трибуна аграрный закон 104 г., но затем перешел на сторону нобилитета. В 100 г. он участвовал в подавлении восстания Сатурнина, а в 93 г. неудачно баллотировался в консулы, вступив в конфликт с Кв. Сервилием Цепионом, обвинившим его в ambitus (Flor, 11,5). Теперь обе оппозиции фактически объединились.

Встретив сильную оппозицию в сенате, Друз обратился к народному собранию, используя гракханские методы. Судебный закон шел в «пакете» с аграрным и хлебным. Детали аграрного закона не совсем ясны (De v. III., 66). Аппиан пишет о намерении вывода колоний (Арр. В. С, I, 36), согласно Флору, Друз возбуждал народ «гракханскими разделами» и заявил, что не оставит для раздела ничего, «кроме неба и топей болот» (Flor, III, 17, 7). Хлебный закон только упоминается авторами и, вероятно, предполагал снижение цен (De v. 111., 66; Liv. Epit., 71). Нарушив закон Цецилия-Дидия от 98 г. до н.э., Друз поставил все три закона на единое голосование (Fior, III, 17). Он действовал жестко, пригрозив Цепиону сбросить его с Тарпейской скалы (De v. ill., 66), а консул Филипп был жестоко избит (Ibid.; Val. Max., IX, 2; Flor, III, 18, 8). Все три закона были приняты.

Вскоре позиции Друза стали ослабевать, а в сентябре 91г. противники перешли в наступление: Филипп резко выступил против законов в сенате (Cic. De or., I, 24; III, 3–5; Val. Max. IV, 8, 2), многие сенаторы и всадники стали отходить от Друза (Арр. В. С, I, 36), наконец, недовольство аграрным законом стали проявлять италики, особенно — этруски и умбры (Ibid.). Вскоре сенат отменил законы на основании закона Цецилия-Дидия, запрещающего такого рода «пакетные» предложения.

Друз обратился ко второму пункту своей программы, закону об италиках. Согласно Аппиану и Ливию, он сделал это еще до отмены остальных (Арр. В. С, I, 35; Liv. Epit., 71), по Веллею и Флору — после (Veil., И, 14; Flor., III, 17). Мы так и не знаем, был ли закон внесен, или Друз только собирался это сделать. Как и закон Гракха, закон Друза предполагал предоставление прав римского гражданства всем жителям Италии. Как и во времена Гракха, народ поддержал сенаторов, выступивших против закона. Друз установил связи с италиками, которые готовились к решительным действиям (Veil, II, 14; Liv: Epit. 71). Реформатор активно готовился к дискуссиям. Вечером, возвращаясь с народной сходки и прощаясь с избирателями, он получил смертельный удар кинжалом. Одним из подозреваемых в организации убийства был Марций Филипп.

Противники перешли к ответным действиям. Трибун Квинт Варий внес законопроект о привлечении к суду тех, кто «тайно или явно» помогал союзникам (Арр. В.С. I, 37). Несмотря на сопротивление других трибунов, всадники настояли на принятии закона. Началась истерия преследований, Жертвами закона стали консул 111 г. Л. Кальпурний Бестиа, уже пострадавший от комиссии Лиметана, и Гай Аврелий Котта, близкий друг Друза, обвинению подверглись Эмилий Скавр и Л. Антоний (Cic. Tusc, II, 57; pro Sest, 101), а также — Л. Муммий, сын или внук знаменитого консула 146 г., разрушившего Коринф. Вскоре под давлением как знати, так и народа, процессы прекратились, а сам Варий был осужден по собственному закону (Cic. Brut., 89; 305). Провал реформ Друза имел катастрофические последствия. Началось наверное, самое трудное десятилетие римской истории.

Восстание охватило практически всю южную и центральную Италию. Начавшись в конце 91 г. в городе Аускуле, где римляне обнаружили нити разветвленного заговора союзников, оно перекинулось на другие города и области страны. Вскоре появились два главных очага: южный, ядро которого составляли Самний, Лукания и север Апулии, и северный, где восстали небольшие племена центральной Италии (марсы, вестины, пицены, пелигны и др.). Перед началом войны союзники предъявили римлянам ультиматум, потребовав предоставления гражданства. Отказ римлян вызвал начало военных действий. Достаточно быстро создается организация повстанцев. Столицей стал город Корфиний, переименованный в Италию. Здесь находился сенат из 500 человек, народное собрание и должностные лица, 2 консула и 12 преторов.

Союзническая война (91–89 гг.) стала одной из самых опасных войн Рима. Ценз 227 г., приводимый Полибием, дает примерно равное соотношение сил. Согласно цензу, римские граждане насчитывали 300 000 военнообязанных, 134 000 приходятся на латинов. В районах, охваченных восстанием, обнаруживается около 320 000 человек (123 000 самнитов, 52 800 луканов, 89 600 апулийцев, 54 400 жителей Абруццо; 76 000 пришлось на колеблющихся этрусков и умбров)^{93}. Хотя численность, видимо, несколько выросла, пропорции примерно сохранялись. Италия испытала на себе невероятное военное напряжение. П. Брюнт оценивает число римских легионов в 30–32 (больше, чем в худшие годы Ганнибаловой войны), т.е. около 150 000 человек. Примерно такими же силами располагали союзники^{94}. Операции проходили в непосредственной близости от Рима, в Лации и Кампании.

И все же Рим имел ряд преимуществ. За ним была долгая традиция, а италики были разнородны и раздроблены. В их тылу находились римские колонии. Римляне имели возможность политического маневра. В движении италиков сочетались две тенденции, старый сепаратизм, направленный на ограничение или даже свержение римского господства, и новые тенденции получения гражданства и занятия места в римской системе^{95}.[20]

В 90 г. против Кампании и Самния действовала армия консула Л. Юлия Цезаря. Второй армией, прикрывающей Рим с севера, командовал консул П. Рутилий Луп. В качестве легатов служили лучшие военачальники Рима, Марий, Сулла, Помпеи Страбон и др. Тем не менее, 90 год отмечен серией поражений римлян. На южном фронте самниты взяли Эзернию и Венафр. Самнитский командующий Папий Мутил развернул наступление в Кампании, занял Нолу и один за другим захватывал римские центры, Стабии, Минервий, Фалерн, Ацерры. Собрав значительные силы, в том числе — нумидийскую конницу, Луций Цезарь атаковал противника. В сражении у Ацерр погибло 6 000 самнитов. Согласно Ливию, после этой победы римляне сменили военную одежду на гражданскую, однако отступить пришлось не самнитам, а римлянам. В Апулии Гай Видацилий занял Канузий, Венузию и другие города, а римляне почти потеряли эту область (Арр. В. С, I, 41; Liv. Epit., 73).

Еще хуже обстояли дела на севере. Союзники атаковали консула Рутилия Лупа при переправе через реку Толен. Римляне были разбиты, среди павших оказался сам консул (Арр. В. С, I, 43), командование армией приняли Марий и Сервилий Цепион. Марсийский военачальник Кв. Попедий Силон заманил в засаду войска Цепиона и разбил его. Марий, командовавший оставшейся армией, считал успехом то, что ему удалось вывести ее из под удара (Арр. В.С. I, 43; Liv. Epit., 73). Недалеко от Теана армия одного из Юлиев Цезарей (консула Луция или проконсула Секста) попала в засаду, понесла большие потери и так и не добралась до города (Арр. В.С. I, 45). Успехов добились и римляне: Марий и Сулла, действуя против пиценов, нанесли поражение марсам, а Сервий Сульпиций Руф успешно воевал против пелигнов (Арр. В.С. I, 46; Liv. Epit., 73). Возможно, самых больших успехов добился Помпеи Страбон, разбивший союзников у Фалерна и Фирма. Союзническая армия Г. Видацилия отступила в Аускул, где и была блокирована Помпеем (Арр. В.С. I, 46; Liv. Epit, 74). По большому счету, год закончился поражением Рима.

Бессмысленная бойня уничтожала римскую боевую мощь, а производительные силы Италии подвергались невероятному перенапряжению. Сенат был вынужден пойти на массовую вербовку вольноотпущенников (Liv. Ibid.; Арр. В. С, I, 49). Возникала опасность, что восстание охватит Этрурию и Умбрию. В Риме четко обозначились две политические линии: одни требовали немедленного мира, реформ и выхода из кризиса, другие стремились лишь использовать различные маневры, чтобы потопить восстание в крови и «решить» союзнический вопрос путем уничтожения союзников. К первому варианту склонялись умеренные реформаторы и марианцы, известную дань этому варианту отдавал и Помпеи Страбон. Силы, стремившиеся покончить с союзниками, все больше и больше делают ставку на Суллу. Мария выдвинула война с германцами, Сулла сделал свое имя на подавлении восстания союзников. Часть союзников также зашла слишком далеко, ставя своей задачей полный разгром римлян.

В конце 90 г. по инициативе Л. Юлия Цезаря римское гражданство получали те союзники, которые еще не отложились от Рима (Арр. В.С. 1, 49), а в самом начале 89 г. по инициативе трибунов М. Папирия Карбона Арвины и Л. Плавтия Сильвана, был принят новый закон, по которому любой союзник, в течение 2-х месячного срока сложивший оружие и падавший заявление претору, мог получить гражданские права. Наконец, по закону Помпея Страбона (89 г.) латинское право было дано жителям Цизальпийской Галлии, а латинские колонии в этой области получили права римского гражданства. Перемены, которые могли бы вывести Рим из кризиса, в условиях последующих событий привели к трагическим последствиям.

В 89 г. римляне перешли в наступление. Армиями командовали новые консулы, Гн. Помпеи Страбон и Г. Порций Катон. Закон Юлия имел последствия, этруски и умбры приняли приглашение из Рима и отказались присоединиться к повстанцам. Посланный туда 15-тысячный отряд союзников был перебит Помпеем Страбоном (Арр. В.С. I. 49–50). В Этрурию и Умбрию все же прибыли римские войска, но серьезных операций там не было (Liv. Epit., 74). Сложнее шли операции против марсов, где воевали Марий и Помпеи Страбон, а затем и павший в бою Порций Катон. Только к концу года после гибели Поппедия Силона, марсы прекратили сопротивление (Ibid., 75–76; Арр. В.С. 1, 50). Так или иначе, после предложений из Рима, силы северного союза стали ослабевать. Помпею Страбону сдались вестины, пелигны и марсы (Liv. Epit., 76), теперь он нанес свой главный удар, осадив Аускул, где находились главные силы Видацилия, ранее прорвавшиеся на помощь городу, но снова попавшие в римский капкан. После долгой осады, город сдался римлянам, а Видацилий покончил с собой (Арр. В.С. I, 47; Liv. Epit^ 75–76). Северная конфедерация перестала существовать.

Командование на юге перешло к Сулле и именно здесь развернулись самые жестокие и кровопролитные бои. Согласно Аппиану, в нескольких сражениях у Нолы Сулла перебил около 50 000 самнитов и их союзников (Арр. В.С. I, 50), а затем по очереди разбил гирпинов и луканов. После этого Сулла повернул в Самний, атаковал Папия Мутила и занял главный город самнитов Бовиан (Арр. В.С. I, 51–52). Другая армия Гая Коскония вторглась в Апулию и заняла эту область, одержав большую победу неподалеку от Канн (Ibid., I, 52; Liv. Epit., 75). Войска Сульпиция Руфа подчинили марруцинов, а Кв. Цецилий Метелл Пий, сын Метелла Нумидийского, занял Япигию (Liv. Epit. 78; Арр. В. С, I, 53). К началу 88 г. сопротивление продолжалось только в Самний и Лукании, что отчасти было связано и с жестокостью римских армий.

Переломный характер Союзнической войны отмечают многие исследователи[21]. Как правило, они акцентируют внимание на конструктивной стороне, превращении Рима — полиса в италийскую унитарную державу. Но война — это деструктивное явление, несущее потери и разрушения, а эта война имела и особые последствия. Флор замечает, что такого разорения Италии не было ни при Пирре, ни при Ганнибале (Flor, III, 18), а согласно Веллею Патеркулу, обе стороны потеряли 300 000 человек (Veil, II, 15–6). В полной мере экономику Италии удалось восстановить только во времена Цезаря и Августа. Война ослабила Рим и повлекла за собой неудачи в другой войне, Митридатовой, а показателем разрухи и кризиса стали долговые волнения 89 г., жертвой которых стал претор Семпроний Азеллион (Арр. В.С. I, 54).

С другой стороны, решение вопроса было половинчатым. Даже те италики, которые получили полные права гражданства, были зачислены только в 8 или 10 новых триб (Veil., II, 20). Предстояла огромная практическая работа, растянувшаяся до 70 г. до н.э. Дело было и в прямом противодействии. В 90–88 гг. гражданских прав не получили самниты и луканы, составлявшие почти половину инсургентов. Часть союзников еще продолжала сражаться. Наконец, что было особенно опасно, в Риме набирали силу круги, готовые выиграть войну даже ценой уничтожения союзников и римлян.

Победы Суллы способствовали небывалому росту его авторитета. В 88 г. он стал консулом вместе с Кв. Помпеем Руфом (Veil., II, 17–18; Flor, III, 21; Арр. В. С, I, 55). В качестве консула он должен был завершить подавление восстания союзников, а затем (или вместо этого) — получить командование в войне с Митридатом. Символом окончательного союза Суллы и отпиматов стал его брак с Цецилией Метеллой, дочерью консула 115 г. Метелла Далматика, ставшего теперь великим понтификом (Plut. Sulla, 6).

Конфликт с Митридатом начался в 90–89 гг. В 88 г., разбив вифинцев, царь вторгся в Малую Азию и, одержав победу над слабой римской армией, быстро овладел провинцией. Опасения Сцеволы и Рутилия полностью оправдались, а разжигаемая марианцами война началась в самый неподходящий момент. По приказу Митридата произошла страшная резня, в которой погибло 80 000 римлян и италиков. Население Малой Азии признало царя: Митридата поддержали народные массы, в интересах которых он провел сокращение недоимок и освобождение рабов на волю, частично выполняя программу Аристоника. Пергам стал столицей нового царства Митридата, пропагандировавшего себя как лидера эллинистического мира в борьбе с Римом. Рим получил нового врага, сопоставимого с Пирром или Ганнибалом и готового вести глобальную войну.

Понтийское наступление развивалось стремительно. Флот царя в союзе с киликийскими пиратами захватывал города Эгейского моря. Пал Делос, родосцы оказали стойкое сопротивление. Армии Митридата вторглись в Грецию, где их главным союзником стали Афины, власть над которыми захватил тиран Аристион. В Пирее высадились войска лучшего полководца Митридата, Архелая. К нему стали присоединяться греческие города. Пергам и Греция были потеряны, под угрозой оказались Македония и даже собственно италийское побережье. Война с Митридатом стала вопросом номер один, и сенат принял решение направить на восток армию Суллы, осаждавшую Нолу.

В этот момент на политической арене появился Марий, выдвинувший претензии на командование в войне против Митридата (Арр. В. С, I, 55; Plut. Mar., 34; Sulla, 7; Flor, III, 21,6; Veil., 11, 18). Кроме личных претензий, его подталкивала личная вражда с Суллой. С другой стороны, народный трибун 88 г. П. Сульпиций Руф, выдвинул законопроект о записи италиков во все 35 триб, предоставив им равные права гражданства (Арр. В.С. I, 55; Liv. Epit., 77). Дополнительным требованием Сульпиция, бывшего ранее близким другом Друза, стало возвращение изгнанников, ставших жертвами комиссии Вария (Liv. Epit., 77). Две оппозиции, марианская и друзианская, объединились.

Неясно, когда произошло решающее столкновение, вероятно, связанное с законом об италиках (Арр. В.С. I, 55). Проект поддержали новые граждане, наоборот, старые были в оппозиции. Опасаясь за исход голосования, консулы и сенат объявили юстиции (временную приостановку ведения дел), рассчитывая хотя бы затянуть время. (Арр. В. С, I. 55; Plut. Sulla, 8). Сторонники Сульпиция требовали отмены запрета. В народном собрании произошло столкновение. Погиб сын Помпея Руфа. Под угрозой расправы Сулла отменил юстиции, и Сульпиций провел все свои законопроекты. Марианцы одержали победу, а Марий занял пост командующего. Традиционные методы борьбы были исчерпаны (Арр. В. С, I, 56; Peut. Mar., 35; Sulla, 10; Liv. Epit., 77; Veil., II, 18).

Сулла направился к Ноле, где стояла его армия, и повернул ее против Рима. Практически все офицеры, кроме квестора Л. Лициния Лукулла, отказались за ним следовать, но солдатская масса поддержала полководца. Шесть легионов шли на Рим (Арр. В. С, I, 57; Plut. Mar., 35; Sulla, 9; Liv. Epit., 77; Veil., II, 19). Марианцы тщетно пытались вступить в переговоры. Сулла подходил все ближе и ближе. Поставив по одному легиону у Коллинских и Эсквилинских ворот и деревянного моста, он ввел оставшиеся войска в город. Наспех собранные отряды Сульпиция и Мария были рассеяны, в городе начался пожар. Рим был захвачен войсками, и Сулла расставил свои караулы (Арр. В. С, I, 58–59; Plut. Mar., 36; Sulla, 9; Flor, III, 21). Это был первый в истории Рима военный переворот.

Законы Сульпиция отменялись (Cic. Phil., VIII, 7; Liv. Epit., 77). Марий, Сульпиций и еще 10 лидеров марианцев были объявлены вне закона, а их имущество конфисковывалось (Арр. В. С, 1,61; Veil., И, 19; Plut. Sulla, 10). Согласно Аппиану, Сулла запретил вносить в народное собрание законы без санкции сената, что было фактической отменой законов Филона (339 г.) и Гортензия (287 г.) (Арр. В.С. I, 59). Аппиан пишет и о пополнении сената на 300 человек (Ibid.), а Ливии даже сообщает о выводе колоний (Liv. Epit., 77). Все это маловероятно, и относится уже ко времени сулланской диктатуры.

Положение победившего Суллы было достаточно сложным. Армия господствовала в Риме, но она ждала вознаграждения в виде восточного похода. Общественное мнение, и без того негативно относящееся к Сулле, было шокировано его методами (Plut. Sulla, 10; Арр. В. С, I, 63.). Конкретная ситуация складывалась не в его пользу. Из изгнанников погиб только Сульпиций. Марий и другие бежали, а оппозиция настоятельно требовала их возвращения (Арр., Ibid.). Собственную игру начал Помпеи Страбон: когда Сулла послал на смену лояльного Помпея Руфа, солдаты убили преемника, сохраняя верность Страбону (Ibid.; Liv. Epit., 77; Veil., II, 80). Неудачей стали и консульские выборы на 87 год. Кандидаты Суллы, его племянник Нонний и П. Сервилий Ватия, были провалены (Plut. Sulla, 10). Консулами стали Гней Октавий и Л. Корелий Цинна, и если первый был оптиматом, то рассчитывать на Цинну было довольно сложно.

Ранняя биография будущего лидера марианцев и тестя Цезаря известна плохо. Цинна происходил из младшей, недавно появившейся ветви Корнелиев, а его отец, консул 127 г. Л. Корнелий Цинна, был первым консулом из своего рода. Исследователи даже сомневаются в патрицианском происхождении Цинн^{96}. О его связях с Марием и популярами, равно как и с оптиматами, ничего не известно, как практически не известно и о каком-либо участии в политике. Цинна был претором в 90 или 89 гг. и участвовал в Союзнической войне, а в 88 г. вместе с Метеллом Пием воевал против марсов (Liv. Epit., 76). Уже в ходе предвыборной кампании он заявлял о враждебности Сулле (Арр. В. С, I, 63; Plut. Sulla, 10; Flor, III, 31). Перед отъездом Сулла взял с Цинны клятву не противодействовать его реформам, но не успел Сулла покинуть Италию, как Цинна начал против него процесс, действуя через народного трибуна Вергиния (Cic. Brut., 179; Plut. Sulla, 10).

Отъезд Суллы стал сигналом к действию. Цинна вернулся к программе Друза и Сульпиция, предложив закон о равном распределении италиков по всем 35 трибам (Cic. Phil., VIII, 7; Veil., II, 20; Арр. В. С, I, 54) и возвращении изгнанников. Против Цинны выступил второй консул, Октавий. Группа трибунов наложила вето, а когда сторонники Цинны стали им угрожать, сторонники Октавия устроили нападение. Новое побоище превзошло все, что было ранее. Погибло 10 000 человек. Цинна был изгнан, а сенат лишил его власти и гражданских прав (Арр. В. С, I, 64–65; Plut. Mar., 41; Sert., 4; Veil., П., 20; Liv. Epit., 79; Licin. 15 Flemish).

Цинна фактически повторил действия Суллы. Он бежал в Капую к армии Аппия Клавдия, сменившей войска Суллы, и повел ее на Рим. К Цинне стали перебегать многие сенаторы, в том числе — 6 народных трибунов (Licin. P. 15 Flemish). На его сторону переходят союзные города (Арр. В. С, I, 66; Liv. Epit., 79). Мятежного консула поддержали многие новые граждане, ему удалось договориться с самнитами и заключить союз с прибывшим из Африки Марием (Cic. Brut., 79; Phil., VII, 7; pp. В. С, I, 6–7). Высадившись в Этрурии с отрядом рабов и изгнанников, Марий собрал 6-тысячное войско (Арр. В. С, I, 68). Наконец, четыре армии марианцев во главе с Марием, Цинной, Папирием Карбоном и Серторием осадили город (Арр. В. С, I, 69; Liv. Epit., 79).

Оптиматы также собрали значительные силы. На помощь Октавию были вызваны армии Метелла Пия, воевавшая против самнитов (Арр. В. С, 1,65; Plut. Mar., 42), а затем и войска Помпея Страбона (Арр. Ibid.; Plut. Pomp., 1; Licinian p. 18 Flemish.). По подсчетам П. Брюнта, у Октавия было 16 когорт, у Метелла — 3 легиона, а пиценская армия Помпея насчитывала 6 легионов^{97}, у Цинны было 150–180 000 человек^{98}, что, видимо, является преувеличением, но марианцы имели явное превосходство. Перед уходом Метелл пытался договориться с самнитами, но не смог этого сделать, хотя после ухода Суллы военные действия пошли на спад. Вскоре самниты заключили договор с марианцами (Арр. В. С, I, 69; Liv. Epit., 80).

Марианцы начали осаду города. Положение становилось все более сложным. Помпеи Страбон и его армия были ненадежны (Plut. Pomp., 1; Veil. II, 21), тем более, что полководец пытался вести сепаратные переговоры с Цинной. Октавий был непопулярен в армии, солдаты предлагали власть Метеллу, но тот отказался (Plut. Mar., 42). Марий атаковал Яникул, но Октавий и Помпеи вытеснили его из города. По данным Ливия марианцы потеряли около 7000 человек, а осажденные — 1700 (Арр. В. С, I, 68; Veil. II, 2; Liv. Epit., 80; Licin. p. Flemish).

He сумев взять столицу штурмом, Марий и Цинна попытались взять ее измором. Марий захватил Остию, были взяты Анций, Ариция и Ланувий, где находились запасы продовольствия, которыми снабжался Рим (Арр. В. С, I, 69; Plut. Mar., 42; Flor, III, 21, 12). Это привело к массовому дезертирству, тем более, что вскоре после сражения погиб Помпеи Страбон (Арр. В.С. I, 68; Plut. Pomp., 1; Veil., II, 21). После его смерти дезертирство усилилось. Солдаты отказывались воевать, и сенат был вынужден пойти на переговоры и принять условия марианцев. Цинна был восстановлен в правах, решение об изгнании Мария отменялось (Арр. В. С, 1,10; Plut. Mar., 43; Liv. Epit., 80), часть правительственных войск сдалась, другая ушла вместе с Метеллом (Plut. Mar., 42; Diod. 38. fr. 2.).

Марий, Цинна и их сторонники вошли в город. Победа сопровождалась резней политических противников. Традиция единогласно считает инициатором террора Мария, а ударной силой — отряд рабов, именуемых бардиеями (Арр. В. С, I, 73–74; Plut. Mar., 43; Sert., 5; Veil., II, 22). Среди жертв террора были многие высокопоставленные оптиматы, особый удар наносился по группе Крассов-Сцевол. Одним из первых погиб Октавий, покончили с собой Корнелий Мерула, назначенный на место Цинны, и Лутаций Катул, коллега Мария по консульству 102 г. Погибли известный оратор Г. Юлий Цезарь Страбон (Cic. Brut., 207; de or., III, 9), его брат, консул 90 г. Л. Юлий Цезарь, консул 99 г. М. Антоний, один из руководителей обороны, консул 97 г. П. Лициний Красс (Licin. p. 19; Flemish; Арр. В.С. I, 69). Жертвами репрессий были П. Корнелий Лентул, Гай Нумиторий, М. Бебий, претор 88 г. Квинт Анхарий, погибли другие сенаторы и всадники. Аппиан сообщает об изгнаниях, смещениях с должностей, конфискациях и репрессиях против друзей Суллы (Арр. В.С. I, 73). Согласно Диону Кассию, повальная резня длилась 5 дней (Dio, 30–35. fr. 103). Евтропий сообщает о гибели около 200 сенаторов в гражданской войне (Eutr., V, 9). Аппиан пишет, что в гражданской войне 83–82 гг. (Арр. В. С, I, 95) погибли 90 сенаторов, 40 из которых стали жертвами сулланских проскрипций. Если учесть потери в Союзнической войне, также, вероятно, входящие в список Евтропия, то жертвами марианцев стали несколько десятков сенаторов. Из сопоставления данных Аппиана о всадниках (Арр. В.С. I, 95) видно, что около 1000 из них стали жертвами войны и марианского террора.

Последний отличался особой жестокостью и публичным характером, а головы казненных выставляли на форуме (Арр. В. С, 1,71; Plut. Mar., 43–4). Волна репрессий прекратилась только тогда, когда Цинна и Серторий, видимо, прежде всего, по инициативе последнего, перебили вышедших из-под контроля марианских бардиеев (Plut. Mar., 43–4; Sert., 4; Арр. В. С, I, 74).

Консулами 86 г. стали Марий и Цинна. 70-летний диктатор осуществил мечту о семикратном консульстве. Он умер в январе 86 г., а консульское место занял посланный в Азию Л. Валерий Флакк (Арр. Ibid.; Liv. Epit, 81; Veil, II, 23). Место Мария занял Цинна. Он был консулом 86, 85 и 84 гг. (Арр. В.С. I, 75; 76; 83), а регулярное переизбрание делало его фактическим диктатором Рима. Древние авторы именуют его режим dominatio (Veil., И, 28; De v. ill., 67; Tac. Ann., I, 1), regnum (Sail. Cat., 47); δυναστεία (Dio, XXX–XXXV, 106; μοναρχία (Plut. Caes., 1).

В 85–84 гг. его коллегой по консульству был Гней Папирий Карбон, возможно ставший консулом уже в 86 г. после гибели Флакка. Карбон происходил из семьи потомственных популяров. Его отец, консул 113 г. потерпел поражение от кимвров и, видимо, был осужден; брат, Г. Папирий Карбон, был трибуном 89 г. до н.э. и инициатором закона Плавтия-Папирия. Наиболее знаменит дядя, Г. Папирий Карбон, видный гракханец, трибун 131 г. и член аграрной комиссии вместе с Г. Гракхом и Фульвием Флакком, позже ставший консулом 120 г. Впрочем, в конце жизни Гай Карбон-старший перешел на сторону оптиматов и даже защищал Опимия (Cic. de orat., 106; 170; Brut, 103), а в 119 г. будучи осужден за вымогательства, покончил с собой. Собственно коллега Цинны был народным трибуном 92 г., легатом в Союзнической войне (Liv. Epit., 76) и, вероятно, претором 89 или 88 г. Карбон участвовал в движении Сульпиция, был среди 12 марианских изгнанников, осужденных Суллой (Арр. В.С. I, 61), а в 87 г. командовал одной из марианских армий, осаждавших Рим.

Цинна опирался на те же силы, что и Марий. Ему удалось расширить свою партию, привлекая людей из самых различных слоев населения: нобилей, сенаторов, всадников, плебс. В 86–85 гг. Цинна, видимо, привлек на свою сторону или добился благожелательного отношения сената^{99}. Сенатская верхушка изрядно поредела. После многократных консульств Мария и гибели большинства консуляров, ее основу составляли три консула-марианца: Валерий Флакк (100 г.), М. Перперна (92 г.) и Л. Марций Филипп (91 г.). Жертвами Союзнической войны стали С. Юлий Цезарь (91 г.), Рутилий Луп (90 г.) и Л. Порций Катон (89 г.), в событиях 88–87 гг. погибли Кв. Помпеи Руф (88) и Гн. Помпеи Страбон (89 г.), в Митридатовой войне — Маний Аквилий (101 г.). Еще большее число консуляров было уничтожено марианцами: Кв. Лутаций Катул (102 г.), М. Антоний (99 г.), П. Лициний Красс (95 г.), Л. Юлий Цезарь (90 г.), Гн. Октавий (87 г.), Л. Корнелий Мерула (суффект 87 г.). Еще оставались уничтоженные позже П. Муций Сцевола (95 г.) и Л. Домиций Агенобарб (94 г.). Сулла (88 г.) воевал на востоке, а П. Рутилий Руф (105 г.) находился в изгнании. На стороне марианцев, впрочем, было немало более молодых представителей знатных семей (Корнелии Сципионы, Домиций Агенобарбы, Юнии Бруты, Марций Цензорины, Валерии Флакки). Размах сулланского террора против всадников свидетельствует об их поддержке, оказанной Цинне. Вероятно, его поддержало и народное собрание. Для борьбы с Суллой марианцы мобилизовали огромные силы (около 150–180 тыс. человек) и то, что это могло сделать достаточно слабое правительство, показывает поддержку жителей Италии. Цинну поддержали самниты и луканы, а в период всего правления нового диктатора в Италии не было серьезных конфликтов между римлянами и италиками.

Общие оценки режима достаточно различны. Исследователи обычно разделяют мнение о Цинне, как о преемнике Мария^{100}. Многие оценивают его власть как диктатуру популяров, причем, уже Т. Моммзен отмечал, что диктаторская сторона преобладала, и с умышленным пренебрежением отстраняла суверенное народное собрание^{101}. Многие считают режим Цинны откровенной диктатурой^{102}. Вместе с тем, начинается известная переоценка.

Как полагает Хр. Мейер, хотя режим был «диктатурой чистой воды», установленной военной силой и создавшей новую, замкнутую олигархию, Цинна стремился опереться на различные (если не на все) слои населения^{103}. По мнению В.И. Кузищина, Цинна продолжал политику Мария и провел ряд мероприятий в интересах широких масс населения (смягчение долговой кабалы, восстановление власти трибунов, обращение к прежнему порядку голосования). Главным достижением Цинны было равномерное распределение италиков по всем трибам^{104}. Это мнение разделяют многие западные ученые, считая режим Цинны преемником марианского, но принявшим более умеренные формы. Цинна прекратил террор, проводил умеренные реформы и искал опору в разных слоях общества^{105}, добившись благожелательного нейтралитета со стороны сената^{106}. Его поддержали и зажиточные и консервативные слои. Образ диктатора сменяется образом достаточно умеренного политика, пытавшегося (но не сумевшего) провести разумные преобразования, организовать сопротивление Сулле и сдерживать экстремистские силы в своем лагере, возглавляемые Марием и Карбоном.

Наверное главным мероприятием Цинны было продолжение предоставления гражданства италикам. Не желая раздражать старых граждан, он проводил его медленно и осторожно. В 86 г. был проведен первый ценз с учетом новых граждан, давший достаточно небольшое приращение (463 тыс. граждан)^{107}.[22] Увеличение происходит в условиях огромных потерь после Союзнической войны и показывает достаточно выборочное включение новых граждан. Прирост (с учетом потерь) примерно совпадает с числом этрусков, умбров и жителей Абруццо (более 130 000 в 227 г.) что, возможно, дает некоторые объяснения. То, что это не все население Италии, показал ценз 70 г. до н.э., давший 910 000 граждан. С другой стороны, декларировав в 87 г. равное распределение италиков, Цинна не спешил выполнять обещание. Закон был принят в 84 или 83 г. в условиях непосредственной угрозы вторжения Суллы (Liv. Epit., 84). Наконец, в 86 г. Цинна урегулировал долговой кризис, когда по закону Валерия Флакка, должники получали право уплатить только Ул долга. В 84 г. был принят закон о равном распределении по трибам либертов и либертинов (Liv. Epit., 84).

Главной заботой Цинны была подготовка к борьбе с Суллой. Одновременно правительство обратилось к проблеме Митридата. Весной 87 г. Сулла со своей армией переправился в Эпир, перешел в Беотию, отбросил войска Архелая и осадил Афины, бывшие главным форпостом понтийских войск. Осада Афин продлилась до марта 86 г. Весной в городе начался голод, а 1 марта римляне пошли на штурм. Город был разрушен и разграблен, лидеры восстания казнены, однако статус «свободной общины» сохранился.

Тем временем, в Риме происходит смена власти и в начале 86 г. на восток двинулась армия Валерия Флакка. В марте 86 г. при Херонее Сулла разбил главные силы понтийцев во главе с Архелаем. Остатки армии спаслись на Эвбею. Сулла выступил в Фессалию, где стояли войска Флакка. Войска не решились сразиться друг с другом и более слабая армия Флакка ушла на север и вторглась в Пергам через Македонию и Фракию. Римляне атаковали на двух фронтах. Осенью 86 г. Митридат направил в Грецию новые войска. При Орхомене Сулла снова разбил потийцев, очистив Грецию от войск Митридата. Флакк занял Византии и развернул наступление в Азии. В армии начался мятеж, во главе которого встал легат Г. Флавий Фимбрия. Флакк был убит, а Фимбрия стал командующим. Поскольку Фимбрия был активным сторонником Мария и принимал участие в репрессиях, компромисс с Суллой стал еще менее возможен. Фимбрия действовал энергично. В сражении у Пропонтиды Митридат был разбит, и римляне вошли в Пергам. В Эгейском море появился флот Суллы во главе с квестором Л. Луцинием Лукуллом и только несогласованность действий Лукулла и Фибрии помещала Митридату избежать плена.

Царь оказался на грани разгрома, его спасла только вражда между римскими командующими. Митридат пошел на сепаратный мир с Суллой, также стремившимся развязать руки для гражданской войны. В августе 85 г. в Дардане встретились Митридат и Сулла. По договору царь очищал захваченные им римские владения, которые и так находились в руках римлян, платил 2 или 3 тыс. талантов контрибуции и давал Сулле 80 кораблей и отряд стрелков. Так называемая I Митридатова война закончилась, фактически полная победа была отдана противнику, и еще более 20 лет царь оставался угрозой для Рима.

Сулла переправился в Азию. При Фиатирах встретились армии Суллы и Фимбрии. Фимбрианцы перешли на сторону противника, а Фимбрия покончил с собой (Plut. Sulla, 25; Liv. Epit., 83). На Азию был наложена огромная контрибуция в 20 000 талантов. Римский командующий велел считать каждый год войны за 5 налоговых лет. Верные Риму города и области (Родос, Ликия и др.) получили награды. В 84 г. Сулла переправился в Грецию, начав подготовку к войне. Оттуда он направил письмо в сенат, обещая отомстить врагам и простить остальных, вместе с тем, вернув права тем, кто был изгнан марианцами (Liv. Epit., 84). Фактически это было объявление войны. Страх перед Суллой привел к тому, что сенат стал выходить из-под контроля Цинны. Сенат направил к Сулле послов, считая ряд его требований вполне разумными (Арр. В.С. I, 77; 83–84), а затем выступил с мирными инициативами, запретив Цинне собирать войска до получения ответа Суллы (Ibid). Игнорируя запрет, Цинна стал собирать войска. В Анконе взбунтовавшиеся солдаты заявили о нежелании сражаться против граждан. Во время бунта погиб Цинна. Марианцы лишились самого способного из своих лидеров (Арр. В. С, I, 78; Veil., II, 24; Liv. Epit., 89).

Место Цинны занял Карбон, пытавшийся сохранить положение единственного консула, но протест трибунов заставил его провести выборы, впрочем, сорванные по сакральным причинам (Арр. В.С. I, 78). Карбон продолжал набор войск и требовал заложников от италийских городов. Противники готовились к большой войне.

Стороны мобилизовали огромные силы. Согласно Аппиану, у марианцев было 200 когорт по 500 человек (Арр. В.С. I, 82), по Плутарху — 450 (Plut. Sulla, 27). Веллей оценивает марианскую армию в 200 тысяч (Veil., II, 24), Флор — в 8 легионов и 500 когорт (Flor, III, 21). Значительные силы дали находящиеся на положении союзников самниты и луканы. П. Брюнт, видимо, вполне обоснованно оценивает силы марианцев в 150–180 000 (30–35 легионов)^{108}. Сулла высадился в Брундизии с армией, которую Веллей Патеркул оценивает в 30 000 человек (Veil., II, 24), а Аппиан — в 5 легионов и 6 000 всадников, т.е. всего около 40 000 (Арр. В. С, 1,79). Силы сулланцев можно было, по крайней мере, удвоить за счет войск его легатов и повстанцев, собранных Метеллом Пием, Помпеем, Крассом и другими. Согласно тем же подсчетам, обе стороны в 83–82 гг. выставили 54 легиона (вдвое больше, чем во 2 Пунической войне). Это невероятное напряжение пришлось на страну, разоренную Союзнической войной. Численное превосходство марианцев Сулла компенсировал качественным перевесом своей ветеранской армии. Существовало еще одно «преимущество» — Сулла сумел снять сильнейший психологический барьер перед гражданской войной. На первом этапе удары наносила практически одна сторона.

В 83 г. умеренные несколько оттеснили Карбона от власти. Консулами 83 г. были П. Корнелий Сципион, ранее известный только тем, что в 100 г. участвовал в подавлении движения Сатурнина (Cic. Rab., 21) и Г. Норбан. В 103 г. Норбан был народным трибуном и сторонником Сатурнина, в 102 г. — квестором Марка Антония в войне с киликийскими пиратами, а в 87 г. — наместником Сицилии. Хотя Норбан принадлежал к марианскому руководству, тесные связи между ним и его лидерами не прослеживаются.

В марте 83 г. Сулла высадился в Брундизии и начал свой победный марш. К нему подошли отряды Метелла Пия (Арр. В.С. I, 80) и Гнея Помпея, сына Помпея Страбона, набравшего 3 легиона в Пицене и по пути уже нанесшего поражение войскам Сципиона и Юния Брута (Арр. Ibid.; Liv. Epit., 86; Plut. Pomp., 6–7). Активизировались и другие отряды, так, в области пиценов действовал Марк Красс, сын консула 97 года (Plut. В.С. I, 80–81; Veil., И, 25; Eutr., V, 7).

Брундизии открыл ворота Сулле, город был занят без боя. Не встречая сопротивления, он прошел через Калабрию и Апулию и, обойдя Самний, оказался в Кампании, где и начались боевые действия (Veil., И, 25). В первом сражении у Канузия Норбан был разбит, потеряв 6 или 7 тыс. человек (Арр. В. С, I, 84; Liv. Epit., 95). Возможно, вскоре состоялась и вторая битва у Капуи (Liv. Epit., 95; Flor, III, 21, 20; Veil., II, 25), также закончившаяся поражением марианцев. Со вторым консулом, Сципионом, Сулла заключил мирный договор, во время которого его легионеры переманили солдат противника на свою сторону (Plutt. Sulla, 28; Арр. В. С, I, 85–86; Veil., II, 25). Сдались 4 легиона марианцев. На зиму Сулла расположился в Кампании. Предстояли решающие бои.

Консулами 82 г. стали Карбон и 20-летний сын Мария, Г. Марий-младший, в лице которого к власти пришли наиболее радикально настроенные марианские круги. Консулы разделились: легионы Мария ждали Суллу в Лациуме, в Этрурии Карбон действовал против Метелла, Помпея и других легатов. Военные действия, видимо, открыли Карбон и Метелл. На р. Эзина Метелл разбил марианцев, но был вынужден отступить под давлением превосходящих сил Карбона.

Решающей стала битва у Сакрипорта между Суллой и Марием. Последний собрал 85 когорт, но, потеряв в битве 20 000 солдат, отступил в Пренесте, где и был осажден (Plut. Sulla, 28; Арр. Ibid.; Veil., II, 26; Liv. Epit., 87). После этой победы Сулла занял Рим (Арр. В. С, I, 89; Liv. Epit., 87), конфисковал имущество противников и повернул на Клузий против Карбона (Арр. Ibid). Перед вступлением в город Суллы, претор Л. Юний Брут Дамазипп по приказу Мария расправился с остатками оптиматов и сторонников Друза. Были казнены консул 95 г., известный правовед Кв. Муций Сцевола, консул 94 г. Л. Домиций Агенобарб, преторий П. Антистий Вет и инициатор закона 89 г. Г. Папирий Карбон Арвина, двоюродный брат марианского лидера (Арр. В.С. I, 88; Veil., II, 27; De v. ill., 68).

Основные военные действия шли вокруг Пренесте и в Этрурии. Оставив у Пренесте корпус Лукреция Офеллы, Сулла двинулся на помощь легатам, которые наносили Карбону удар за ударом. Помпеи одержал победу у Сены Галльской, Сулла нанес ему поражение при Клузий. На Сполетской равнине Карбон потерпел новое поражение от Метелла и Помпея, видимо, переломившее ход войны (Арр. В.С. I. 87–89). Стремясь соединиться с Марием, Карбон послал к Пренесте Марция Цензорина с 7 легионами, но и эта армия была разбита Помпеем. Неудачной оказалась и попытка самнитов и луканов во главе с Телезином и Лампонием прорваться к осажденному Пренесте (Ibid., 90). В сражении при Фавенции легионы Карбона и Норбана были разгромлены Метеллом. Марианцы потеряли 10 000 человек, 6 000 перешли к Сулле. На сторону Суллы перешел луканский легион Альбинована (Арр. В.С. I, 91). Несколько ранее М. Лициний Лукулл разбил при Фидентии 50 когорт противника (Plust. Sulla, 27).

Только Аппиан сообщает о подробностях разгрома Карбона, остальные авторы сразу переходят к битве у Рима. Несмотря на поражения, Карбон собрал у Клузия 30 000 человек, на помощь подошли 2 легиона Гая Каррины и Марция Цензорина и 2 легиона Брута Дамазиппа. Помпеи разбил их у Клузия, после чего Карбон бежал в Африку. Оставшиеся войска Каррины, Цензорина и Дамазиппа соединились с самнитами и луканами и двинулись на столицу (Арр. В.С. I, 92). Главные силы Суллы быстрым маршем подошли к Риму и вступили в бой, не дожидаясь идущего на помощь Помпея. Непосредственно у Рима, возле Коллинских ворот, произошла, вероятно, самая тяжелая и кровопролитная битва этой войны. Левый фланг Суллы был разбит и отброшен в город, а сам командующий уже готовился защищать столицу. Напротив, правый фланг Марка Красса полностью разбил неприятеля. В бою пали Телезин, Лампоний и Марций Цензорин, позже сулланцы казнили попавших в плен Каррину и Дамазиппа (Арр. В. С, I, 93; Plut. Sulla, 29; 30; Crass, 6; Veil., 27; Liv. Epit., 88). Битва отличалась кровопролитностью, Аппиан сообщает о 50 000 павших (Арр. В.С. I, 93), Флор — о 70 000 (Flor, III, 21). После сражения Сулла велел перебить всех пленных: 4 000 по Флору (Flor, III, 23, 21), 6 000 по Плутарху (Plut. Sulla, 30), 8 000 — по Аппиану (Арр. В.С. I, 93). Автор «De viris illustrious» пишет о 9 000 (De v. 111. 75). После сражения капитулировал Пренесте. Марий покончил с собой, а сулланцы устроили в захваченном городе резню (Арр. В. С, I, 94; Veil., II, 27; Liv. Epit., 89; De v. 111., 75), перебив 12 000 человек (Plut. Sulla, 32). Армия Эмилия Лепида захватила Норбу (Арр. В.С. I, 94). Сулла занял Нолу и Волатерры, устроив резню в этих городах.

Довольно быстро сулланцы овладели провинциями. Гней Помпеи переправился в Сицилию, где сдались войска М. Перперны. В плен попал Карбон, казненный по приказу Помпея. Вскоре после этого Помпеи переправился в Африку и разбил 20-тысячное войско Домиция Агенобарба, которому помогал царь Ярба (Plut. Pomp., 10–12; Арр. В. С, I, 95–96; Liv. Epit, 89; Eutr., V, 9). В Испании сулланский командующий Гай Анний вытеснил марианского наместника Квинта Сертория, который позже вернулся в качестве вождя восстания (Plut. Sert., 7; 10–11).

По своей страшной разрушительности гражданская война 83–82 гг. очень близка к Союзнической. Согласно Евтропию, в войне погибло 150 тыс. человек (Eutr., V, 9), Аппиан считает, что только Сулла уничтожил 100 000 человек (Арр. В.С. I, 82). Вероятно, речь идет только о военных потерях. Многие области Италии, особенно Самний, Кампания, Этрурия были разорены, ряд городов (Пренесте, Норба, Эзерния) разрушены. Массовые разрушения и уничтожения продолжались после победы Суллы. Диктатор фактически заморозил предоставление гражданства италикам, многие из них были уничтожены физически. Еще предстояла сулланская колонизация. Война Суллы против марианцев, или точнее, против народа Италии, закончилась его полной победой.

Кровавая катастрофа 80-х гг. стоила Риму и Италии не менее полумиллиона жизней, вероятно, больше, чем все потери Рима во внешних войнах. Большинство областей лежало в развалинах, Рим как никогда был близок к гибели и распаду. Катастрофа закончилась победой Суллы, на счет которого можно несомненно отнести большую часть этих жертв. Быть может, эти годы стали определяющими и в жизни Цезаря, бывшего очевидцем, свидетелем и участником этих событий. На фоне смут и гражданских войн проходили его детство и юность. Он родился в год победы при Верцеллах (102 г.) или же в год мятежа Сатурнина (100 г.). Первое десятилетие, особенно раннее детство, прошло достаточно спокойно, но уже десятилетним ребенком Цезарь мог наблюдать начало Союзнической войны, когда Рим перестал быть глубоким тылом и стал прифронтовым городом, куда отступали истекающие кровью римские армии. Уже взрослея, он мог наблюдать переворот Суллы и еще более кровавый приход к власти Цинны и Мария, осаду Рима и уничтожения людей прямо на улицах города, а среди жертв были многие члены его семьи. Последующие годы были временем стремительного взлета политической карьеры, относительного покоя, первой любви и напряженного ожидания гражданской войны, сломавшей его жизнь. Цезарь был не только очевидцем событий, он находился в их гуще, а главные действующие лица (Марий, Цинна, представители рода Юлиев Цезарей и Аврелиев Котт, а, возможно, и собственные родители) составляли его непосредственное окружение и были его семьей. Будущая деятельность Цезаря была связана с двумя большими целями — освободить Рим от последствий страшного кризиса и не допустить его в будущем.