Замок и ключ

Глава 11

— Я только хочу сказать, что со стороны видно, между вами явно что-то происходит, — заметила Оливия, сделав глоток смузи.

— Ты ошибаешься, — ответила я. — А если бы что-то и было, это никого не касается.

— Да ладно тебе. Всем ведь интересно. И мне тоже.

— Так это вопрос?

Она скорчила мне гримасу, затем достала телефон и набрала несколько цифр. По правде говоря, мы с Оливией официально не объявляли себя подругами, но, судя по всему, это произошло само собой между поездкой в школу Джексона и субботним утром в кассе кинотеатра. Иначе как объяснить тот факт, что Оливия не чувствовала никакого стеснения, вмешиваясь в мою личную жизнь?

— Между мной и Нейтом ничего нет, мы просто друзья, — заявила я, уже второй раз с тех пор, как мы сели перекусить.

Это тоже стало неожиданностью — мы с Оливией едим вместе! Более того, я даже не стала возражать, когда она утащила из моего пакетика ломтик жареной картошки.

— Недавно ты утверждала совсем обратное, — сказала Оливия, отправляя картошку в рот.

— И что?

— То, что никто не знает, к чему ты придешь через пару недель, — ответила она под звон своего мобильника. — Может, вы уже будете помолвлены, прежде чем ты сама это признаешь.

— Ни за что! — решительно произнесла я. — Как тебе только в голову пришло!

— Никогда не говори «никогда». — Оливия пожала плечами. Ее телефон снова зазвенел. — В этой жизни все может случиться.

— Ты видишь здесь Нейта?

— Нет, но я вижу его вон за той скульптурой, и он смотрит сюда.

Я повернула голову. Нейт стоял за нами и разговаривал с Джеком Бристолом. Заметив мой взгляд, он помахал рукой. Я махнула в ответ, затем повернулась к Оливии, которая следила за мной с непроницаемым выражением лица; ее телефон звонил не умолкая.

— Ответишь на звонок? — спросила я.

— А мне позволено?

— Значит, теперь я устанавливаю правила?

— Нет, но я не хочу показаться невежливой и бесцеремонной, общаясь одновременно с двумя людьми.

Вообще-то Оливия повторила мои слова: устав от того, что она постоянно отвечает на звонки, не давая мне договорить, я именно так ей и сказала. Судя по всему, она признала мою правоту, и это тоже было по-дружески.

— Или сейчас ты уже думаешь по-другому? — продолжила она.

— Слушай, делай что хочешь, пусть только он прекратит звенеть.

Оливия вздохнула — мол, на какие только трудности не приходится идти! — затем щелчком открыла мобильник и приложила к уху.

— Привет! Нет, просто перекусываем с Руби. Что? Ну да, она так и сказала, — сообщила она невидимому собеседнику, не сводя с меня глаз. — Ну не знаю, у нее семь пятниц на неделе, я даже не пытаюсь понять.

Я подняла глаза к небу, затем посмотрела через плечо на Нейта. Он по-прежнему разговаривал с Джейком и не увидел меня, но, обведя взглядом внутренний двор, я вдруг заметила, что за мной наблюдают. Жервез.

Он с пакетиком молока в руке сидел один у подножия дерева, положив рядом рюкзак. Еще Жервез медленно жевал и пристально смотрел на меня. Должна признаться, мне стало немного не по себе. Вообще-то в последнее время Жервез вел себя довольно странно. То есть еще страннее, чем обычно.

Я уже так привыкла к его ужасному поведению в машине, что почти не обращала внимания. К тому же мы все больше сближались с Нейтом, и Жервез стал чем-то второстепенным, ничего не значащим. Может, именно поэтому я вначале не заметила, что он вдруг изменился. Зато Нейт заметил.

— Как это ты не увидела, что он теперь причесывается? — спросил Нейт пару дней назад, когда мы с ним шли через парковку, а Жервез торопливо шагал впереди. — И что на нем больше нет ортодонтического аппарата?

— Наверное, потому что, в отличие от некоторых, не провожу время, разглядывая Жервеза.

— Все равно — это трудно не заметить. Он теперь похож на совершенно другого человека.

— Ключевое слово «похож».

— И от него лучше пахнет, — добавил Нейт. — Он почти перестал пускать токсичные газы.

— Почему мы снова обсуждаем Жервеза?

— Не знаю, — пожал Нейт плечами. — Может, потому что вполне естественно заинтересоваться переменами в другом человеке?

Лично меня перемены в Жервезе совершенно не интересовали. Даже если бы он внезапно полностью изменил внешность и стал пахнуть розами, мне бы было все равно. Но сейчас, глядя на него через двор, я не могла не признать, что Нейт оказался прав — Жервез действительно изменился. Его волосы были гораздо чище и причесаннее, а лицо без аппарата выглядело совсем другим. Увидев, что я смотрю в его сторону, Жервез вздрогнул, наклонил голову и допил молоко. Вот странно, подумала я.

— Нет, считаю, — говорила Оливия в телефон, сделав еще глоток фруктового коктейля, — Лейни, кроссовки не помогут бежать быстрее. Это рекламный трюк чистейшей воды! Что? Конечно, именно это они тебе и скажут. За это им и платят!

— Кто платит? — спросил Нейт, присаживаясь на скамью рядом со мной.

Оливия, поглощенная разговором с Лейни, выразительно подняла брови, глядя в мою сторону.

— Понятия не имею. Если ты заметил, она разговаривает не со мной, а по телефону.

— А, точно, — сказал он. — Знаешь, это вроде как невежливо.

— Ты тоже так считаешь?

Оливия, не обращая на нас внимания, снова взяла жареную картошку из моего пакетика, затем пододвинула его Нейту. Тот не преминул угоститься.

— Это моя картошка, — сказала я.

— Да? Вкусная.

Он улыбнулся и слегка подтолкнул меня коленом. Через стол Оливия все говорила с Лейни о кроссовках, ее голос звучал так, словно она читала лекцию. Я сидела с ними, и мне не хотелось вспоминать о своем решении всю жизнь оставаться одиночкой. Я не умею принимать и оказывать помощь, но я поняла: нельзя отдать долг раз и навсегда. Наоборот, стоит включиться в эту связь, и она будет крепнуть и усиливаться.

Поздним утром в День благодарения я стояла в холле, готовая приступить к официально возложенным на меня обязанностям: открывать дверь и принимать пальто. Как только первая машина подъехала к дому и припарковалась, я заметила на своем свитере дыру.

Перепрыгивая через две ступеньки, я рванула наверх к себе в комнату и забежала в ванную. Распахнула дверь стенного шкафа и тут же в испуге отпрянула — внутри на полу сидела Кора с Роско на коленях.

— Только ничего не говори. — Она предупреждающе подняла руку. — Я знаю, что кажусь ненормальной.

— Что ты здесь делаешь?

Она тяжело вздохнула.

— Мне нужен был небольшой перерыв — немного отдышаться и собраться с мыслями.

— В моем шкафу, — уточнила я.

— Я пришла за Роско. Ты же знаешь, как он пугается духовки. — Она бросила на меня взгляд. — Стоило мне сюда зайти, и я вдруг поняла, почему ему так нравится этот шкаф. Здесь очень спокойно!

Кора с Джеми впервые давали обед в честь Дня благодарения, и это означало, что не позднее чем через несколько минут нас ожидает нашествие не менее пятнадцати родственников. Лично мне было любопытно взглянуть на обширный клан Хантеров, но Кора чуть не дошла до нервного срыва.

— Ты же сама предложила устроить обед у нас, — сказал ей Джеми неделю назад, когда она сидела за кухонным столом, обложившись книгами и журналами по кулинарии. — Я бы не стал тебя уговаривать!

— Я просто хотела быть вежливой! Я же не знала, что твоя мама поймает меня на слове!

— Им хочется взглянуть на дом.

— Если бы они заехали на пару бокалов вина, тогда можно было обойтись закусками и десертом. А они собираются приехать в национальный праздник и ждут от меня полноценного обеда!

— Тебе нужно будет приготовить только индейку и десерты, — заметил Джеми. — Все остальное они принесут с собой.

Кора бросила на него свирепый взгляд.

— Индейка — самое главное блюдо, — твердо произнесла она. — Если она не удастся, весь праздник будет испорчен.

— Неправда, — ответил Джеми и посмотрел на меня, ожидая поддержки. Однако я молчала, решив, что вмешиваться себе дороже. — Это всего-навсего индейка! Какие могут быть сложности?

Ответ на этот вопрос мы получили накануне Дня благодарения, когда сестра привезла заказанную индейку в двадцать два фунта весом. Мы втроем затащили ее на кухню, и оказалось, что она не влезает в холодильник.

— Ужас! — воскликнула Кора, как только мы водрузили птицу на кухонный стол. — Кошмар, катастрофа!

— Не волнуйся, все будет хорошо, — успокоил ее Джеми, как всегда, исполненный оптимизма.

В конце концов он ухитрился затолкать индейку в холодильник. Правда, из него пришлось вытащить почти все продукты, которые Кора купила к праздничному обеду. В результате столы и шкафчики были завалены всевозможными приправами, хлебом, жестянками с газировкой, бутылками с водой и многим другим — в общем, всем тем, что не нуждалось в холоде. К счастью, нам удалось договориться с соседями, и они разрешили воспользоваться их духовкой — Нейт с отцом должны были уехать на целый день, чтобы помочь клиентам с подготовкой к празднику. В наш духовой шкаф вместе с индейкой ничего не влезало. От всех пережитых волнений Кора злилась еще сильнее, и потому я взяла буханку нарезанного хлеба, арахисовое масло, желе и отправилась в огромную столовую — сделать бутерброды и спокойно поесть.

— Знаешь, — сказал Джеми, глядя, как Кора суетится на кухне. — Вся эта кутерьма пойдет нам на пользу.

Я недоверчиво посмотрела на сестру, которая стояла у плиты и рассматривала шумовку, словно не знала, что с ней делать.

— Думаешь?

Джеми кивнул.

— Нашему дому просто необходим праздник. Он создаст семейную атмосферу и ощущение наполненности. — Он мечтательно вздохнул. — Знаешь, я всегда любил День благодарения, еще до того, как мы с Корой стали отмечать годовщину.

— Погоди, — перебила я. — Вы что, поженились в День благодарения?

Он покачал головой.

— Нет, десятого июля. Но нашли друг друга в День благодарения. Он стал нашей первой годовщиной, еще до свадьбы. Наше первое настоящее свидание.

— Кто назначает свидания в день государственных праздников?

— Вообще-то все произошло совершенно случайно, — сказал Джеми, пододвигая к себе пакет с хлебом и доставая пару кусков. — В тот день я собирался домой и очень этого ждал. Люблю праздники, когда можно поесть от души.

— Точно, — согласилась я, откусив кусок бутерброда.

— Но вечером накануне отъезда я ел суши и сильно отравился несвежими кальмарами. Меня рвало всю ночь, на следующий день я был слабее котенка. Короче говоря, остался один на все праздники. Разве не печально?

— Ну не знаю…

— Конечно, печально! — Он тяжело вздохнул. — И вот я, несчастный, страдающий от обезвоживания, пошел принять душ. А на обратном пути мне стало так плохо, что пришлось остановиться и передохнуть. В общем, сижу я в коридоре, почти без сознания, как вдруг рядом открывается дверь и из нее выглядывает та самая девушка, которая накричала на меня в первую неделю занятий. Она тоже осталась одна и готовила себе пиццы из булочек в запрещенном тостере-гриле.

Через открытую дверь было видно, как Кора на кухне просматривает кулинарную книгу, заложив пальцем страницу. Я вдруг вспомнила те мини-пиццы — булочки, дешевый соус для спагетти и сыр, — которые она много раз готовила для меня.

Джеми вытащил нож из банки с желе.

— Вначале она испугалась, и неудивительно — я почти позеленел. После спросила, все ли у меня в порядке, а я ответил, что не уверен, и тогда она потрогала мой лоб и велела зайти к ней в комнату. Сама же отправилась в единственный открытый магазин — до него было очень далеко! — и купила мне шестибаночную упаковку гаторейда,[8] а вернувшись, поделилась со мной пиццами.

— Ничего себе!

— Знаю. — Он покачал головой. — Все праздники мы не выходили из ее комнаты, смотрели фильмы, поджаривали в тостере всякие вкусности и ели. Она заботилась обо мне. Это был лучший День благодарения в моей жизни.

Я вновь посмотрела на Кору и вспомнила, что про нее говорила Дениза. Как ни странно, я не представляла себе Кору в роли опекуна, хотя когда-то она заботилась обо мне. Впрочем, и сейчас тоже.

— Заметь, я не утверждаю, что больше такого праздника не будет. Возможно, очередной День благодарения окажется даже еще лучше, по-своему. А от нынешнего я жду чего-то особенного. Мне нравится этот дом, но в нем пока нет настоящего семейного уюта. А вот завтра, когда все родственники соберутся за столом и прочитают вслух свои благодарственные списки, здесь сразу станет уютно.

Джеми говорил, а я думала о Коре и ее мини-пиццах и толком не расслышала его последние слова. По крайней мере, сразу.

— Благодарственные списки?

— Конечно. — Он вытащил еще ломтик хлеба и пододвинул к себе арахисовое масло. — Да, я и забыл. Вы, наверное, их и не составляли?

— Нет, — ответила я. — Хоть что это такое?

— Легко догадаться по названию, — пояснил он, зачерпывая масло и намазывая на хлеб. — Ты записываешь все хорошее, за что хочешь поблагодарить этот год. А за обедом читаешь свой список остальным членам семьи. Здорово, да?

— Это обязательно?

— Что? — Джеми со стуком положил нож на стол. — Тебе не нравится?

— Ну не знаю… Даже не представляю, что я скажу.

Джеми явно удивился. Решив, что он может обидеться, я торопливо добавила:

— То есть что я скажу без подготовки.

— А, вот тут-то самое интересное, — сказал он и снова стал размазывать масло по хлебу. — Вовсе не обязательно говорить экспромтом. Можешь составить список заранее.

Я кивнула, словно все сомнения исчезли.

— Не волнуйся. Я знаю — у тебя все получится.

Джеми просто поражал своим оптимизмом. Для него не существовало невозможного, будь то пруд посреди жилого района, колледж для непутевой свояченицы, дом, который должен стать по-семейному уютным, или благодарственные списки. Конечно, не существовало никакой гарантии, что все произойдет именно так, как он запланировал, хотя, возможно, дело было не в этом. Главное — захотеть, а уж там как получится.

Итак, Кора сидела у меня в шкафу, я стояла рядом, и мы слушали, как внизу надрывается дверной звонок. Роско поднял уши и тявкнул; в замкнутом пространстве его лай прозвучал громко и резко.

— Нужно бежать, — сказала я, стянув свитер и схватив с вешалки другой. — Меня…

Кора схватила меня за ногу, и я едва не потеряла равновесие.

— Джеми разберется, — сказала она. — Побудь со мной, хорошо?

— Хочешь, чтобы я залезла к тебе?

— Нет. — Она почесала Роско за ухом и тихо добавила: — Только если сама захочешь.

Кора забилась дальше, уступая мне место. Я сдвинула в сторону обувь, на четвереньках заползла в шкаф и села рядом с сестрой.

— Видишь? Здесь очень уютно.

— Ладно, я все-таки произнесу это вслух. Ты ведешь себя как ненормальная.

— И кто меня осудит? — Она прислонилась к стенке. — С минуты на минуту дом наводнит толпа людей, которые ждут образцового семейного праздника. А кто должен все организовать? Я, совершенно неподготовленный человек.

— Неправда! — возмутилась я.

— Откуда тебе знать? Я раньше не устраивала обеды в честь Дня благодарения.

— Ты делала пиццы для Джеми.

— Ты имеешь в виду тогда, в колледже?

Я кивнула.

— Это не одно и то же.

— Ты кормила Джеми, значит, это считается. К тому же твой муж утверждает, что тот День благодарения был лучшим в его жизни.

Кора улыбнулась и запрокинула голову, глядя вверх, на одежду.

— Узнаю Джеми. Будь дело только в нем, я бы и слова не сказала. Но сегодня мы ждем всех его родственников, а я их боюсь.

— Почему?

— Они такие милые, — слегка вздрогнув, ответила она. — По сравнению с ними наша семья похожа на стаю волков.

Я посмотрела на сестру.

— Кора, один день ты выдержишь.

— День благодарения!

— Тем не менее всего лишь один.

Она прижала к себе Роско.

— А тут еще проблема с ребенком… Они все такие плодовитые, что даже смешно. И всем будет интересно: почему мы уже пять лет женаты и до сих пор не произвели на свет очередного члена семьи.

— Неправда, — возразила я. — И вообще это не их дело, а если кто-нибудь начнет допытываться, можешь так ему и ответить.

— Не начнет, — мрачно сказала Кора. — Они слишком хорошо воспитаны, и это обескураживает. Все ладят друг с другом, все хорошо ко мне относятся и съедят индейку, даже если она обуглится снаружи, а внутри будет сырой. Никто не напьется и не упадет лицом в сладкий картофель.

— Мама никогда не падала лицом в еду, — возразила я.

— Ты просто не помнишь.

Я закатила глаза. Мы не разговаривали о маме с того самого дня, как меня наказали, но эта тема больше не считалась запретной. Не то чтобы мы с Корой полностью сошлись во мнениях о нашем прошлом, но мы уже не были в противоположных лагерях.

— Я имею в виду, что трудно быть частью всего этого, — сказала она.

— Чего именно?

— Семейного клана. С одной стороны, я всегда хотела, чтобы у меня была большая семья и по праздникам мы собирались за одним столом. А с другой… Мне кажется, что я здесь чужая.

— Это твой дом, Кора, — напомнила я.

— Ну да. — Она снова вздохнула. — Может, это просто гормоны. Лекарство, которое я принимаю, улучшает работу яичников, но из-за него я постоянно срываюсь.

Я поморщилась. Одно дело ненароком узнать о трудностях с зачатием, и совсем другое — обсуждение специфических подробностей, от которых меня подташнивало. Несколько дней назад мне стало не по себе от одного только слова «матка».

В дверь снова позвонили. Желание пообщаться с гостями явно пересилило у Роско страх перед духовкой — он вывернулся из Кориных объятий, сорвался с места и исчез за углом.

— Предатель! — пробормотала Кора.

— Хватит. — Я вылезла из шкафа, отряхнула пыль и повернулась к сестре. — Сомневаться уже поздно. Ты должна пойти вниз, встретиться лицом к лицу со своими страхами и не падать духом. Тогда все будет хорошо.

Сестра подозрительно прищурилась.

— С каких это пор ты стала такой позитивно настроенной?

— Вылезай оттуда.

Вздохнув, Кора выбралась из шкафа, встала и расправила юбку. Я закрыла дверцу, и какое-то время мы с сестрой стояли перед большим, в человеческий рост, зеркалом и рассматривали свое отражение. Наконец я спросила:

— Помнишь День благодарения у нас дома?

— Нет, — тихо ответила она.

— И я не помню, — кивнула я. — Пошли вниз!

Не могу сказать, что я вдруг стала видеть только хорошее. Просто перестала всегда ждать плохого.

Тем утром, когда Кора готовила праздничный обед и была на грани нервного срыва — по уши в муке, она периодически разражалась слезами и грозила поварешкой каждому, кто рисковал подойти ближе, — я искала любой повод, чтобы уйти из дома. К счастью, предлог скоро нашелся.

— Привет! — сказал Нейт, увидев, как я с четырьмя пирогами на двух противнях протискиваюсь в его кухню через раздвижную стеклянную дверь. — Это все мне? Не стоило беспокоиться.

— Если тронешь хотя бы корочку, сестра с тебя шкуру спустит, — предупредила я, осторожно сгружая свою ношу возле духовки. — Ножом для чистки овощей.

— Ого! — Нейт слегка стушевался. — Весьма наглядно!

— Считай, что я тебя предупредила. Можно разогреть духовку?

— Конечно. Не стесняйся.

Я нажала нужные кнопки, затем повернулась и, прислонившись к плите, стала наблюдать за Нейтом, который просматривал внушительную стопку бумаг, делая кое-где пометки.

— Много работы?

— И не говори! — Он посмотрел на меня. — Половина наших клиентов уехала на праздники, оставив на нас дома и питомцев, а к остальным приехали родственники, и поручений теперь в два раза больше. Еще есть те, кто заказал праздничный обед, и теперь ждут, когда мы его привезем.

— С ума сойти!

— Да нет, все не так уж плохо, — ответил Нейт, поставив очередную галочку. — Просто нужно действовать по-военному точно.

— Нейт! — Из коридора донесся громкий голос мистера Кросса. — Во сколько нужно заехать к Чамбеллам?

— В одиннадцать, — сказал Нейт. — Через десять минут выхожу.

— Лучше через пять, мало ли что случится. Ты взял все ключи?

— Да.

Из шкафчика у раковины Нейт достал связку ключей и со звоном бросил на кухонный стол.

— Проверь еще раз, — велел мистер Кросс. — Я не хочу возвращаться, если ты где-нибудь застрянешь.

Нейт кивнул и сделал еще одну пометку. В другой части дома хлопнула дверь.

— Похоже, он сильно нервничает, — заметила я.

— Это первый большой праздник с тех пор, как мы открыли дело, — пояснил Нейт. — На сегодняшний день много новых клиентов. Как только мы выедем и начнем работать, он успокоится.

Возможно, Нейт говорил правду, однако я слышала, как издали мистер Кросс что-то злобно бормочет. Точно так же ворчала мама, когда металась по дому перед тем, как с большой неохотой отправиться на работу.

— У вас сегодня столько дел, когда же вы сами будете есть праздничный обед?

— А мы и не будем. Если только по дороге не заедем в какую-нибудь закусочную за гамбургерами и не съедим их в машине, пока отвозим чью-то индейку с картофелем.

— Ужасно!

Нейт пожал плечами.

— Я не большой любитель праздников.

— Неужели?

— А что тебя так удивляет?

— Ну не знаю. Мне казалось, что дружелюбный и общительный человек обязательно должен любить семейные праздники. Вот Джеми, например, очень любит.

— Да?

Я кивнула.

— Вообще-то предполагается, что я составлю собственный благодарственный список.

— Что-что ты сделаешь?

— Вот и я вначале тоже удивилась. Это перечень всего хорошего, что произошло и за что я благодарна. И это все надо будет прочитать вслух за обедом. У нас в семье этого не было. Никогда.

Нейт снова занялся бумажками.

— И у нас тоже. Я имею в виду, в то время, когда мы еще были одной семьей.

Мистер Кросс с кем-то разговаривал, его голос разносился по коридору и звучал куда веселее, чем раньше. Я решила, что он разговаривает с клиентом.

— Когда твои родители развелись?

Нейт взял связку ключей и начал задумчиво их перебирать.

— Мне тогда было десять. А твои?

— Когда мне было пять, — ответила я. Сзади раздался сигнал духовки, и я сразу вспомнила, как Роско прячется в моем шкафу. — С того времени отец практически исчез из нашей жизни.

— Моя мать живет в Фениксе, — сказал Нейт, отцепляя ключ от связки. — После развода я остался с ней, но она снова вышла замуж, на свет появились мои сводные сестры, и ей стало трудно со всем справляться.

— С чем именно?

— Со мной. Я был трудным подростком, огрызался, действовал на нервы, а ей хотелось заниматься домом и младшими детьми. В общем, в позапрошлом году она выставила меня за дверь и отправила к отцу.

Наверное, видок у меня был несколько ошарашенный, потому что Нейт добавил:

— Видишь, ты не единственный человек с темным прошлым.

— Я даже не представляла, что у тебя были какие-то проблемы. Честно, — призналась я, а сама подумала, что это еще мягко сказано.

— Просто я умею скрывать, — весело произнес он и улыбнулся. — Не хочешь засунуть пироги в печку?

— Ой! Чуть не забыла.

Я открыла дверцу духовки и аккуратно поставила пироги на решетку. Вдруг Нейт спросил:

— Так что там у тебя в благодарственном списке?

— Я за него еще не бралась, — ответила я, плотно закрывая дверцу. — Хотя новость про твое темное прошлое наверняка войдет в первую пятерку.

— Неужели?

— Конечно. Мне казалось, что я — единственный деклассированный элемент в этом районе.

— Отнюдь нет. — Он прислонился к кухонному столу и скрестил руки на груди. — А еще?

— Ну, — протянула я, взяв ключ, который он снял со связки, — мне есть из чего выбирать. С тех пор, как я сюда переехала, случилось столько хорошего!

— Думаю, да, — кивнул Нейт.

— Например, я очень благодарна за тепло и водопровод.

— Как все мы.

— И еще мне повезло с людьми, которых я встретила. Конечно, я благодарна Коре и Джеми за то, что они меня приютили. Харриет — за то, что дала мне работу. И еще Оливии — она помогла мне в тот день, ну и вообще — мы теперь подруги.

Нейт прищурился.

— Угу. А еще?

— Остается Жервез, — сказала я, повертев ключ в руке.

— Ах да, Жервез, — без всякого выражения произнес Нейт.

— Он почти перестал рыгать, что уже похоже на чудо. И если это не достойно благодарности, то за что вообще стоит благодарить?

Нейт хмыкнул.

— Даже не знаю.

— Есть еще кое-что, — медленно произнесла я, поворачивая ключ, — но не могу вспомнить, что именно.

Он шагнул ко мне, осторожно взял из моей ладони ключ и положил на стол.

— Может быть, вспомнишь позже.

— Возможно, — прошептала я.

— Нейт! — крикнул мистер Кросс, судя по всему, он был где-то рядом.

Нейт едва успел отступить назад, как из-за угла показался его отец. Он бросил на меня взгляд и коротко кивнул, даже не поздоровавшись.

— И где твои пять минут?

— Уже иду, — торопливо сказал Нейт.

— Тогда пошли, — буркнул мистер Кросс и исчез.

Хлопнула входная дверь, со двора донеслось урчание автомобиля — мистер Кросс запустил двигатель.

— Мне нужно бежать, — сказал Нейт, схватив со стола связку ключей. — Хорошего Дня благодарения!

— И тебе тоже! — ответила я.

Проходя мимо меня, он слегка сжал мое плечо, затем ускорил шаг и выбежал в прихожую. Еще раз хлопнула дверь, и все стихло.

Я проверила пироги, помыла руки, выключила на кухне свет и вышла. Направилась к двери, ведущей на террасу, и вдруг заметила в конце коридора еще одну дверь. Она была чуть приоткрыта, и я разглядела кровать, на ней лежал свернутый джемпер с надписью «ПЛЫВИ!», тот самый.

Не знаю, что я ожидала увидеть — не так уж и часто мне доводилось бывать в комнатах у парней, — может, беспорядок или парочку плакатов с красотками в бикини. Фотографию Хизер, зеркало с засунутыми за раму корешками билетов и наградными лентами за успехи в спорте, стопки компакт-дисков и журналов. Ничего подобного не было. Более того, комната казалась пустой, хотя мебели в ней хватало.

Там была заправленная кровать, рядом с ней — комод, на котором стояла чашка, полная мелочи, и валялась пара крышечек от рутбира. Рюкзак Нейта лежал на стуле; со стола мигал зеленым огоньком включенный ноутбук. Но там не было ничего, рассказывающего о характере хозяина, вроде коллажа на холодильнике Марлы или множества кошек в доме Сабрины. Больше всего комната Нейта походила на ту, последнюю квартиру, куда мы заезжали вместе, — чистая, почти стерильная, и ни одной мелочи, выдающей вкусы тех, кто там спал, жил и дышал.

Какое-то время я стояла и удивленно осматривалась, потом вышла из комнаты и аккуратно закрыла дверь. На обратном пути меня не покидала мысль об этой комнате, я не могла понять, что меня так встревожило. Только у самого дома я поняла: комната Нейта напоминала мою, безликую и необжитую. Как будто бы ее хозяин попал туда совсем недавно и еще не знал, надолго ли там задержится.

— А теперь прошу внимания!

Вначале почти никто не расслышал тоненькое звяканье, но, по мере того как разговоры вокруг затихали, оно становилось все громче и громче и, наконец, в тишине трепетал только этот дребезжащий звук.

— Спасибо! — Джеми положил вилку, которой стучал по бокалу. — Сперва я хочу поблагодарить всех за то, что пришли. Мы очень рады, что наш первый праздничный обед в новом доме собрал всю семью.

— Хорошо сказал! — выкрикнул кто-то, и остальные разразились громом аплодисментов.

Как я успела заметить, пока впускала гостей и принимала их пальто, — все Хантеры отличались добродушием и эмоциональностью. У мамы Джеми, Элинор, был негромкий ласковый голос и приятное лицо; Роджер, отец Джеми, крепко обнял меня и взъерошил волосы, словно десятилетнему ребенку. Все три сестры Джеми — такие же темноволосые, как он, — походили на брата искренностью и шумно выражали свои чувства, касалось ли это пруда, вызвавшего громкое восхищение, или недавних выборов, по поводу которых они спорили не менее громко, но беззлобно. Еще присутствовали дети, зятья, дяди и двоюродные братья и сестры — множество имен и родственных связей. В конце концов я оставила надежду всех запомнить и только мило улыбалась, надеясь, что этого достаточно.

— Сегодня, когда все здесь, — продолжил Джеми, — я хочу, чтобы вы разделили нашу радость.

Я стояла у входа, как раз за Джеми, и прекрасно видела гостей и их реакцию: поднятые брови, приоткрытые рты, прижатые к груди руки, — все уставились на Кору. «Вот черт!» — подумала я.

Сестра порозовела, затем демонстративно отпила вино из бокала и вымученно улыбнулась. К тому времени Джеми уже понял свою ошибку.

— Это касается сайта «Ты и я», — торопливо пояснил он, и все лица повернулись к нему. — Вернее, нашей новой рекламной кампании. Официально мы начинаем ее завтра, но мне нужно вам кое-что показать.

Он вытащил из-за стула квадратный кусок картона с наклеенным рекламным объявлением, которое я уже видела раньше. Я поискала взглядом Кору, но она уже скрылась на кухне, оставив бокал на книжном шкафу.

— Надеюсь, вам понравится, — сказал Джеми, держа объявление перед собой. — И, м-м-м, я не хочу, чтобы меня затаскали по судам.

Не дожидаясь, пока Хантеры выразят свое отношение к рекламе, я выскользнула в коридор, хотя и там были слышны восхищенные возгласы, за которыми последовали аплодисменты. Кора стояла на кухне спиной к двери и засовывала в духовку противень с булочками. Не оборачиваясь, сестра сказала:

— А что я тебе говорила?

«Откуда она узнала, что это я?» — промелькнуло у меня в мозгу.

— Джеми очень неловко, правда.

— Знаю. — Сестра захлопнула дверцу духовки и бросила прихватку на стол. Из гостиной доносились восторженные голоса, Хантеры говорили взахлеб, перебивая друг друга. Кора прислушалась к шуму. — Похоже, им нравится.

— Неужели он сомневался?

Сестра пожала плечами.

— Порой люди относятся к семейным реликвиям чересчур трепетно.

— Правда? — Я присела на табурет у кухонного «острова». — В жизни бы не подумала.

— Я тоже, — согласилась Кора. — У нас идеальная семья.

Мы обе рассмеялись, хотя недостаточно громко, чтобы перекрыть доносящееся из соседней комнаты веселье, а потом Кора вновь повернулась к духовке и заглянула внутрь сквозь стеклянную дверцу.

— Кстати, о семье. Что для тебя значит это слово? — спросила я.

Сестра бросила на меня удивленный взгляд через плечо.

— А тебе зачем?

— Школьный проект. Мне нужно опросить всех окружающих.

— А… понятно. — Она немного помолчала, по-прежнему стоя спиной ко мне. — И что говорят?

— Разное. Если честно, я пока не слишком-то продвинулась.

Кора перешла к плите, подняла крышку и попробовала содержимое кастрюли.

— Ну, думаю, наши с тобой определения совпадут. Во всяком случае должны.

— Наверное. Но ведь у тебя теперь другая семья.

Мы обе взглянули в сторону гостиной. Я увидела, что Джеми положил рекламу на журнальный стол и все Хантеры собрались вокруг.

— Да, — кивнула Кора. — Но, может, так и должно быть? Не обязательно иметь только одну семью.

— Как это?

— У меня есть семья, откуда я родом: ты и мама, — начала объяснять Кора, возвращая крышку на место. — А еще — семья Джеми, в которую я пришла, когда мы с ним поженились. Надеюсь, будет еще одна — наша с Джеми.

Мне стало неловко — не успел Джеми совершить оплошность, и я туда же.

— Обязательно будет! — заверила я.

Она повернулась ко мне, скрестив на груди руки.

— Надеюсь. Именно в этом-то и суть, верно? Семья не может быть статичной, она постоянно меняется. Люди женятся, разводятся, рождаются, умирают. Возьми тот семейный снимок — на нем запечатлена семья Хантеров в какой-то определенный момент. На следующий день что-то, возможно, изменилось.

Из гостиной донесся взрыв смеха.

— Хорошее определение, — сказала я.

— Да?

Я кивнула.

— Пока самое лучшее.

Позже, когда в кухню то и дело заходили люди, чтобы посмотреть, нет ли еще вина, а дети с криками гонялись за Роско, я следила за Корой и думала, что наши с ней понятия о семье не совпадают, хотя логично было бы предположить обратное. Это как с цветом — все примерно одинаково представляют, скажем, голубой цвет, но, если попросить дать более точное описание, каждый придумает свое сравнение: океан, лазурит, небо, чьи-то глаза. Мы разные, значит, и определения должны отличаться друг от друга.

Я заглянула в гостиную, где в одиночестве сидела мама Джеми; рекламное объявление лежало перед ней на столе. Увидев, что я хочу присесть рядом, Элинор подвинулась, и через пару секунд мы уже разглядывали фотографию вместе.

— Должно быть, странно осознавать, что вскоре весь мир увидит этот снимок, — заметила я.

— Немного, — улыбнулась Элинор. Они с Джеми были очень похожи. — Хотя вряд ли меня кто-нибудь узнает. Столько лет прошло!

Я вновь взглянула на снимок и отыскала посредине Элинор в длинном белом платье.

— Кто это? — спросила я, показывая на двух пожилых женщин по бокам.

Она чуть наклонилась к снимку.

— Мои двоюродные бабушки. Слева стоит Кэрол, рядом с ней — Жаннетта. С другой стороны — Алиса.

— Фотографировали у вас дома?

— В доме у моих родителей, на полуострове Кейп-Код, — ответила Элинор. — Так странно — гляжу на детей в переднем ряду, а они уже сами стали родителями. И бабушки давно умерли. Но все такие знакомые и близкие, словно это было только вчера.

— У вас большая семья, — заметила я.

— Что верно, то верно, — согласилась Элинор. — Хотя иногда хочется, чтобы она была поменьше: ведь чем больше у тебя родственников, тем больше вероятность, что кто-то с кем-то не поладит. Всегда есть повод для ссоры.

— В маленьких семьях тоже ссорятся.

— Несомненно, — сказала она, взглянув на меня.

— Неужели вы знаете, кто все эти люди? — спросила я.

— Конечно.

Мы немного помолчали, разглядывая лица многочисленных Хантеров, затем Элинор спросила:

— Хочешь проверить?

Я кивнула.

Она улыбнулась и пододвинула к себе снимок. Я подумала, что, может, стоит спросить, как она понимает слово «семья», — еще одно определение для школьного проекта. Элинор медленно водила пальцем по лицам, называла каждого родственника, и мне вдруг пришло в голову, что это и есть ее ответ. Все имена, нанизанные на одну нить, как бусы в ожерелье. Они сближаются, отдаляются друг от друга, но всегда составляют целое — семью.

Вопреки опасениям Коры, единственная заминка во время обеда произошла не по ее вине, а по моей.

— Слушай, где пироги? — спросил Джеми, когда мы убрали со стола, предварительно велев Коре не путаться под ногами и просто отдохнуть.

— Ой! — выдохнула я.

Я совсем забыла, что оставила пироги в духовке на кухне у Кроссов.

— Ой, — повторил Джеми. — Другими словами, пироги съел пес?

— Нет, я не принесла их от соседей.

— Черт! — Прикусив губу, Джеми заглянул в столовую. — Ладно, у нас есть печенье и торт. Может, Кора не…

— Обязательно заметит, — возразила я на незаданный вопрос. — Я сейчас за ними схожу.

Устав от шума и кутерьмы, я искренне обрадовалась возможности окунуться в спокойствие соседского дома, которое нарушало только негромкое урчание отопительной системы. Было так тихо, что я слышала собственные шаги.

К счастью, пироги не сгорели — сработал таймер, наоборот, уже успели остыть. Я решила их подогреть и начала перекладывать обратно на противни, как вдруг за стеной раздался глухой удар, словно упало что-то тяжелое.

От неожиданности я выронила пирог, он шумно шлепнулся на конфорку. Из-за стены донесся грохот, затем — приглушенные голоса. В гараже кто-то был.

Я поставила пироги, вышла в коридор и прислушалась — голоса не стихали. Тогда я подошла к двери, ведущей в гараж, приоткрыла ее, осторожно потянув за ручку, и сразу увидела Нейта.

Он сидел на корточках у стеллажа, который, судя по всему, недавно стоял у стены. Правда, теперь он лежал на бетонном полу, а рядом валялось его содержимое: несколько банок с краской, принадлежности для ухода за машиной и стеклянная ваза, вернее, осколки. Я хотела было войти и предложить помощь, но вдруг поняла — Нейт в гараже не один.

— …особенно после того, как я велел перед отъездом проверить, не забыл ли ты ключи, — говорил мистер Кросс. Вначале я услышала только голос, потом заметила и его самого: он прижимал к уху телефон, прикрыв рукой трубку. — Один-единственный раз я попросил тебя все проверить, и что?! Ты хоть представляешь, во сколько мне обойдется твоя ошибка! Чамбеллы — наши лучшие клиенты!

— Прости, — пробормотал Нейт. Опустив голову, он собирал и складывал банки. — Я сейчас поеду прямо к ним.

— Поздно! — бросил мистер Кросс, захлопнув телефон. — Ты опять напортачил! Опять! Теперь я должен лично этим заняться, мы отстанем от графика еще больше!

— Не надо, я сам с ними поговорю, — сказал Нейт. — Объясню, что это моя ошибка…

Мистер Кросс покачал головой.

— Нет! — процедил он сквозь зубы. — Достаточно того, что ты ничего не можешь сделать правильно, и будь я проклят, если разрешу тебе признавать свою некомпетентность перед клиентами с таким видом, словно ты этим гордишься!

— Я не горжусь, — выдавил Нейт.

— Ты — что? — требовательно спросил мистер Кросс, шагнув ближе и пнув бутылку с жидкостью для мытья стекол, которая отлетела к газонокосилке. — Отвечай!

Я, затаив дыхание, смотрела, как Нейт собирает разбросанные банки и бутылки. Мне было ужасно его жаль, а еще я чувствовала себя виноватой за то, что подглядываю. Когда Нейт заговорил, его голос звучал совсем тихо.

— Я не горжусь.

Секунду мистер Кросс просто смотрел на Нейта, затем покачал головой и произнес:

— Знаешь, ты мне отвратителен. Глаза мои на тебя не смотрели бы!

Он повернулся и пошел к двери. Я торопливо отступила назад и шмыгнула в ванную. Там, в темноте, я прислонилась к раковине, сердце громко бухало у меня в груди. Отец Нейта ходил по кухне, выдвигал и задвигал ящики, хлопал дверцами шкафов. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышала, как от дома отъезжает машина. Подождав для верности пару минут, я вышла из ванной. Меня всю трясло.

На кухне ничего не изменилось, мои пироги лежали там, где я их бросила. За террасой и забором виднелся дом Коры, залитый светом, такой же, как раньше. Я знала, что меня ждут с пирогами, и на миг мне захотелось вернуться к гостям и присоединиться к всеобщему веселью, уйти из этого дома, забыв обо всем, что здесь произошло. Еще совсем недавно я бы так и поступила, но сейчас распахнула дверь в гараж и отправилась на поиски Нейта.

Он сидел на полу: собирал осколки стекла и кидал в мусорное ведро, и какое-то время я просто стояла и смотрела. Затем отпустила дверь, и она негромко хлопнула. Нейт поднял голову.

— Привет, — сказал он весело.

«Просто я умею скрывать», — прозвучал у меня в ушах его голос.

— А что с обедом? Ты решила не зачитывать благодарственный список и ушла в самоволку?

— Нет, я забыла про пироги, пришлось вернуться. Я не знала, что вы дома.

Лицо Нейта дрогнуло: он понял, что мне все известно.

— А, ясно, — произнес Нейт бесцветным тоном.

Я подошла ближе, присела рядом и тоже стала подбирать осколки. Воздух вокруг нас буквально искрился напряжением, словно перед грозой или после нее, когда все ионы в атмосфере перемещаются. Мне было знакомо это ощущение. Я его давно не испытывала, но хорошо знала.

— Так что здесь произошло? — осторожно спросила я.

— Ничего. — Он бросил на меня взгляд и сразу же отвел глаза. — Все нормально.

— Не похоже.

— Просто отец выпускает пар. Ничего страшного — основной удар принял на себя стеллаж.

Я сглотнула, перевела дыхание. Через открытые ворота гаража было видно, как по улице идет, держась за руки, пожилая пара в ветровках.

— И часто твой отец так?

— Роняет стеллажи? — уточнил Нейт, отряхивая руки над мусорным ведром.

— Разговаривает с тобой таким тоном.

— Нет.

Он встал и откинул волосы с лица.

— Знаешь, — медленно произнесла я, — мать иногда нас била, когда мы были помладше. Обычно Коре доставалось сильнее, но и мне порой перепадало.

— Да? — Он не смотрел в мою сторону.

— Она могла ударить в любую минуту. Это было ужасно!

Нейт помолчал, а затем сказал:

— Отец… в общем, у него вспыльчивый характер. Он всегда был таким. Взрывается, швыряет вещи, но потом быстро отходит.

— Он поднимал на тебя руку?

Нейт пожал плечами.

— Ну, может, пару раз, когда очень сильно сердился. Редко.

Он нагнулся, поднял стеллаж и придвинул к стене.

— Все равно, отец обращается с тобой слишком жестоко. Как он говорил, что ты ему отвратителен…

— Да ладно, это еще мелочи, — сказал Нейт, складывая банки на нижнюю полку. — Слышала бы ты его на соревнованиях по плаванию! Он был единственным родителем, которому запретили подходить к бассейну. Но разве отца остановишь? Он кричал из-за забора.

Я вспомнила парня, который подозвал Нейта на парковке.

— И поэтому ты ушел из команды?

— Не только. — Он поднял бутылку со стеклоочистителем. — Послушай, это мелочи. У меня все нормально.

Нормально. Когда-то я тоже так считала.

— А твоя мама знает?

— Она в курсе, что отец — сторонник строгой дисциплины. — Последние слова Нейт произнес с особым выражением, было ясно, что он слышал их не один раз. — Мама избирательна в обработке информации. Отправляя меня к отцу, она искренне полагала, что делает это для моего же блага.

— Какое же тут благо? — спросила я.

— Наверное, ты права, но что вышло, то вышло.

Он направился на кухню. Я молча следовала за ним, глядя, как он подходит к столу и берет ключ, который я вертела в руках раньше. В памяти промелькнуло ощущение тяжести на ладони, жест, которым Нейт забрал ключ и положил на стол, и я вдруг почувствовала себя частью происходящего.

— Ты должен кому-нибудь рассказать, — заявила я, когда Нейт сунул ключ в карман. — Даже если он не часто распускает руки, это все равно неправильно.

— И попасть под опеку социальных служб? Или отправиться к матери, которая и слышать обо мне не хочет? Нет, спасибо.

— Значит, ты уже думал об этом.

— Не я, Хизер, — сказал Нейт, вытерев лицо. — Страшно возмущалась, только не могла понять одного: мать избавилась от меня, а отец, по крайней мере, взял к себе. Так что мне и выбирать-то особенно не из чего.

Я подумала о Хизер, о том, как встретила ее в магазине, где мы покупали рыбок для пруда. «Я рада, что вы с Нейтом друзья», — сказала она.

— Она беспокоилась за тебя.

— У меня все нормально.

Я невольно отмечала эти слова всякий раз, когда он их повторял.

— До окончания школы осталось полгода, а потом буду работать в лагере, тренером по плаванию. После поступлю куда-нибудь учиться, и все.

— И все, — повторила я.

— Да, в колледж или куда-нибудь еще. Только бы уехать отсюда.

— И быть свободным как птица.

— Совершенно верно.

Нейт посмотрел на меня, и я вспомнила, как мы стояли здесь раньше, как он забрал у меня ключ. Впервые за много дней я испытала ощущение близости и удивилась: ни когда я жила одна в желтом коттедже, ни в самом начале моего пребывания у Коры мне не приходило в голову, что я подпущу кого-нибудь так близко.

— Я хочу сказать, — продолжил Нейт, — ты же терпела, пока жила с матерью, хотя тебе доставалось. Просто ждала, когда сможешь уехать. Ты меня понимаешь, да?

Да, так оно и было. Я мечтала стать свободной и до недавнего времени охотно бы согласилась с Нейтом. Но если бы я по-прежнему рвалась на свободу, сейчас бы меня здесь не было — сбежала бы раньше при первом удобном случае.

Но я осталась. Осталась потому, что больше не была той девчонкой, которая перелезала через забор ночью, думая лишь о том, чтобы поскорее смыться. Что-то изменилось.

Конечно, я могла бы рассказать Нейту об этом. О том, как я рада, что Хоникатты выдали меня, иначе я не оказалась бы у Коры с Джеми и не получила все, за что теперь благодарна, включая самого Нейта. И о том, как можно ошибиться, думая, что у тебя нет выбора и ты никому не нужен. Но после его признания это все прозвучало бы глупо, да я и не хотела ничего говорить. Шесть месяцев — недолгий срок, а меня и так часто бросали.

«Ты меня понимаешь, да?» — спросил Нейт. Ответ был только один.

— Конечно, — сказала я.