Зеркало вод

Следующий раз Роберт Винсент Астер переступил порог королевской резиденции почти через девять лет. Годы странствий, мелких и крупных переделок, месяцы плена у фанатиков на малоизвестной планете — его посчитали погибшим — время забвения. Роберта нашли едва живого. Последовали срочная операция, восемь с половиной месяцев комы, угроза полной неподвижности, специально разработанная система экзокостылей, потеря способности организма к регенерации и медленный процесс восстановления. Он все еще хромал, тяжело подволакивая левую ногу, но чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы перебраться, не в Сколлент Холл — это оставалось табу — а в дом в Синей бухте, подальше от столичной суеты и неустанной заботы матери.

Предпочитал одиночество, выбираясь лишь на осмотры в госпиталь. Родных навещал во время поездок в столицу — Арту, остальные контакты свел к минимуму, сделав исключение для хранителя. Кристоф заезжал регулярно и привозил набор свежих сплетен и неофициальных новостей. Роберт догадывался, хранитель что-то от него ждет, но не совсем понимал, что именно.

1

Сегодня в госпитале, как и в прошлый раз, доктору ассистировала его давняя знакомая — подруга жены, Электра. Неплохой на самом деле медик, она была племянницей Малкольма — в прошлом непримиримого политического противника. Деталь сама по себе незначительная, однако Роберт напрягся, почувствовав себя некомфортно. Будто одним этим фактом ему демонстрировали, что его персоной интересуются и наблюдают.

— Мы не могли бы поговорить? — Электра улыбнулась, но получилось натянуто, и голос немного дрожал. — Хотела встретиться еще до твоего отъезда. Это важно.

— Не сейчас, я спешу, — нахмурился Роберт. Он обещал зайти к матери, и сильно опаздывал. — Давай завтра. Буду в столице.

— Так даже лучше, — согласилась Электра.

Договорились встретиться в небольшом кафе на набережной. Он бывал здесь раньше, приходил с Айрин за пирожными. Сладостями кафе и славилось.

Роберт приехал раньше, Электра еще не подошла. Сделав заказ, удивился насколько сильно изменилось меню. Пирожные он не любил, но расстраивать хозяйку заведения не хотелось. Она искренне обрадовалась, пообещав сделать что-то из фирменного старого.

Роберт неторопливо ковырял ложечкой десерт, когда появилась Электра. Она беспокойно крутила головой, высматривая Роберта, заметив, помахала рукой и направилась к столику. Села, бросив сумочку прямо на стол, уставилась в панорамное, на всю стену, окно, открывающее вид на бухту, где легкие парусники скользили по бирюзовой воде.

— Все еще ходишь под парусом? — спросила, не отрывая взгляда от окна.

— Не с моими ногами. На палубе не удержусь.

— Прости, — Электра повернулась к нему. — Вспомнила вашу лодку. Удивительно, как тебе удавались такие красивые вещи?

Она замолчала, уткнулась в меню, выбирая пирожные. Казалось, что тянет время, откладывая разговор. Роберт не торопил.

— Мы встречались в то утро, — проговорила Электра, не поднимая глаз, и отложила меню.

— Так это была ты? А я гадал.

— Не только. Айрин приехала после встречи, не знаю с кем она виделась. Вы часто ссорились? — Вопрос прозвучал неожиданно резко.

Роберт покачал головой. Тогда, перед сканированием памяти, Кристоф выяснял тоже самое. Кто-то решил, что к аварии могла привести ссора или конфликт.

— Мы гармонично жили. А… — он все-таки запнулся, — Айрин на меня жаловалась?

— Не то чтобы. Но, — Электра вздохнула, открыла сумочку, достала оттуда небольшой серебристый цилиндр, протянула Роберту. — Айрин передала и попросила сохранить. Она почему-то опасалась держать это дома, скрывала от тебя, словно не доверяла или боялась. Догадываешься, что это?

Роберт взял цилиндр, рассмотрел: цельная блестящая поверхность, не видно ни швов, ни стыков, подбросил на ладони — тяжелый.

— Впервые вижу. Вот так, через столько лет узнаю, что у моей жены были тайны, — усмехнулся невесело, возвращая цилиндр.

— Оставь себе, возможно разберешься. Подумала, что эта штука имеет к тебе отношение. Хотела отдать еще тогда, но ты так внезапно уехал и чуть не погиб, — Электра покачала головой.

— Чуть не считается. Вообще-то, не планировал возвращаться, — Роберт положил цилиндр в карман и улыбнулся, специально недоговаривая. Пусть понимает, как хочет.

— Тяжело пришлось?.. — Электра то ли спрашивала, то ли утверждала. — Не обижайся, что спросила.

Ответа она не ждала, смущенно улыбнулась и поднялась, чтобы уходить, так и не заказав ничего.

— Погоди! — крикнул Роберт и уже тише повторил, — погоди.

Электра остановилася, вернулась на место. Вопросительно вскинула брови. Роберт хотел спросить о беременности жены, но так и не решился.

— Что-то еще бросилось в глаза?

— Айрин приехала на взводе и сильно нервничала, — она потупилась и вдруг взяла его за руку, посмотрела в глаза. Показалось, что Электра вот-вот расплачется.

— Зачем она полетела через скалы?

— Все эти годы задаюсь тем же вопросом, — сказал Роберт. — И знаешь, время не лечит.

2

Встреча с Электрой растревожила. Снова перед глазами встала картина осыпающихся в море осколков. Роберт отчаянно моргал, желая, чтобы изображение исчезло. Но осколки горели и падали, а он срывался с места и летел.

Повинуясь внезапному порыву решил навестить родителей Айрин. Вывел флаер из столицы и отдал на управление автомату, чтобы успокоиться. Откинулся в кресле, потирая виски. На соседнем сидении лежала коробка с пирожными — из кафе не получилось уйти с пустыми руками. Вынул из кармана цилиндр — литой, не раскручивается. Вещь совершенно незнакомая и не похоже на таррианскую. Возможно, индивидуальный дизайн? Сам увлекался изобретениями, особенно во всем, что касалось транспорта. Флаер, на котором разбилась Айрин, его разработка. И зачем жене понадобилась скоростная машина?

Прикосновение к цилиндру не давало никаких ощущений, будто вещь не имела истории. Но Айрин держала эту штуку в руках, а Электра хранила, значит, должны остаться следы. Почему он не чувствует? Потерял и эту способность?

Роберт раздраженно отбросил цилиндр. Сделал несколько глубоких вдохов, отгоняя картину с осколками. Какое отношение цилиндр имел к Айрин, почему это надлежало сохранить в тайне? Вариант сюрприза-подарка отмел сразу. Похоже на что-то личное и важное для нее.

Роберт ни в чем не стеснял жену, не имел от нее тайн. Хотя и не говорил о проблемах, чтобы не волновать, не вмешивал в политику. Не скрывал, но умалчивал. Жена, скорее всего догадывалась, но делала вид, что принимает игру. Нервозность Айрин он бы почувствовал, не мог не почувствовать.

«А если она закрылась? Нет, маловероятно», — Роберт потряс головой.

Родители Айрин, Карл и Эльза, жили в Литтоне, небольшом городке в пятидесяти минутах полета. Под крылом показались знакомые терракотовые крыши. Дом Карла находился в спокойном тихом районе, лежащем в стороне от центра. Роберт переключился на ручное управление и пошел на снижение. Спохватился, что не предупредил. Они могли уехать или вообще сменить место жительства. Ладно, попытается, раз уж прилетел. Привычно направил флаер на посадочную террасу. Подхватил коробку с пирожными и направился к входу. «Лестница», — Роберт скривился. Ступеньки давались тяжело.

После спуска разболелась спина. Сейчас только понял, что устал, и хорошо бы оказаться дома, растянуться на полу в гостиной. От лежания на жесткой ровной поверхности боль уходила. Перед входом затормозил, раздумывая не повернуть ли обратно. Но дверь открылась.

— Что мнешься как неродной? — Карл улыбнулся. — Сбежать надумал? Не получится. Я за тобой с террасы наблюдаю.

Они обнялись. Карл, не принимая возражений, потащил его в дом, искренне радуясь, как дорогому гостю. Роберт тяжело плюхнулся в кресло и замер, ожидая, когда боль в спине утихнет. В комнату вошла мать Айрин, вздрогнув, остановилась. Плотно сжатые тонкие губы, суровый прищур светлых глаз — неподвижная скорбная статуя. Эльза всегда его недолюбливала, хотя он и не понимал причины, повода не давал. Возможно предчувствовала что-то? А теперь ненавидит и подавно. Роберт не забыл ее обвинений, гневных, отчаянных, брошенных в лицо сразу после окончания церемонии. Впрочем, он и сам себя винил, сильнее чем кого бы то ни было. Не останься Айрин с ним, ее судьба могла сложиться иначе.

Роберт улыбнулся, грустно, примирительно, в конце концов, у них общая боль. Эльза подошла к нему, схватила за руки, пристально всматриваясь в глаза.

— Ты изменился, — констатировала, отстраняясь.

Роберт пожал плечами:

— Не получилось выполнить твое пожелание. Хотя старался.

— Я не со зла, — сказала Эльза. — Продолжишь язвить, выставлю за дверь.

— Не буду, — пообещал Роберт.

Эльза говорила без ненависти, будто простила, отпустила прошлое. Забрала коробку, которую он все еще держал в руке. Раскрыла, заглянула внутрь, улыбнулась совсем по-доброму:

— Пирожные, надо же. Умеешь, если хочешь.

Карл прикатил столик с напитками. Когда успел?

Разложили пирожные. Тарелки с цветочным ободком, миниатюрные невесомые чашечки, ровно на один глоток, изящные ложечки. Как и весь дом, мягкий, уютный, с плавными изгибами. И сад. Лиловые кисти вистерии обвивались вокруг колонн, заглядывали в окно. Карл распахнул балконную дверь, и в комнату потянулся нежный аромат. Светло-зеленые листья, забавно перекрученные стволы на ажурных конструкциях, душистые соцветия, все это всколыхнуло нечто давно забытое. Роберт пытался уловить воспоминание, но не удержал и досадливо поморщился. После операции возникли проблемы с памятью. Хранитель нашел причину: Роберт заставил себя кое-что забыть. Вполне объяснимо, учитывая то, что с ним случилось. Однако неприятные моменты Роберт помнил. Значит было что-то похуже. Дальше «похуже» фантазия не шла, но хранитель сканировал его память, а обмануть сканер невозможно. Понимание, что Кристофу известно то, чего он не помнит, оставляло неприятный осадок.

Айрин не походила на мать ни внешне, ни вкусом. Предпочитала минимализм, простоту и строгость, и садом, особым увлечением матери, не интересовалась, оставляя Роберту заниматься растениями. Времени хватало только на цветы в кадках, не требующие усилий и особого ухода. Роберт часто уезжал, порой надолго, оставляя жену в одиночестве. Чем она занималась, кроме серфинга? Айрин не жаловалась, не упрекала, а он верил, что она независима, нравился ее непростой, порой вздорный характер, и только сейчас Роберт задумался, как многого не знал, не вникал, не придавал значения.

Эльза спокойно за ним наблюдала, а на лице Карла читались вопросы. Роберт разрешающе кивнул.

— Как ты? Официальные источники молчат, а слухи ходят самые разнообразные, — поинтересовался Карл.

— Нормально в целом. Если не получится восстановиться на собственном ресурсе, запустят искусственную регенерацию.

— Почему не начали сразу? — удивился Карл.

— Доктор Альберт считает, что в таком случае, способность к природной регенерации будет утеряна. А так, всего лишь временные неудобства.

— Ты еле ходишь, я же видел, — не согласился Карл.

— Устал и набегался, — Роберт ответил уклончиво.

— И глаза больше не синие. Цвет как у моря перед бурей, — заметила Эльза.

— Меня все еще штормит, — улыбнулся Роберт. — Отдохну, будут синие.

— Собираешься возвращаться в политику? — спросил Карл.

— Не знаю, не решил пока. Если честно, возвращение меня пугает, — Роберт подумал, как хорошо, что с Карлом можно говорить откровенно. Нынешний председатель Совета, к нему заезжал, приглашал на заседание. Роберт не дал ответа, пообещав подумать.

— Совет обрадовался твоему возвращению, — заметил Карл.

— Неужели? — Роберт скривился. — Я скорее поверю в то, что Совет самоликвидировался.

— До твоего тридцатипятилетия осталось немного, — задумчиво проговорила Эльза. — По поводу коронации тоже не решил?

— Боюсь, здесь мне так просто не отвертеться, — нахмурился Роберт. — Пока вердикт следующий — не раньше, чем восстановлюсь полностью. В таком состоянии как сейчас не потяну и половины нагрузки.

— Всегда тебя недолюбливала, — сказала Эльза. — Однако не могу не признать, твоя кандидатура лучше, чем стадо всех этих бездельников.

— Заслужил твое признание, — Роберт фыркнул. — Ради этого стоило и помучиться.

— Просила же не язвить, — огрызнулась Эльза. — Тебе рассказали о всем том цирке, что они устроили?

— Я не нарочно, прости. Да. Хранитель упоминал, и объяснил причины, в надежде, что это повлияет на мое решение. Но. Больше всего хочу, чтобы меня оставили в покое. Если и вернусь, то ненадолго, с последующим поиском преемника и передачей обязанностей.

— Смотри, свихнешься от скуки, — заметил Карл.

— То есть расслабляться и ходить под парусом занятие не для меня? — удивился Роберт. — Моя лодка, кстати, разбилась. Унесло в море во время шторма, даже обломков не нашли. Придется новую строить. Еще подумываю о преподавательской работе.

— А как же Башня? Там сейчас новая команда, в основном молодежь.

— Башня — нет, — Роберт помрачнел. — Ни Башня, ни полеты мне не доступны и вряд ли будут. Разве что в качестве теоретического консультанта.

С балкона долетал устойчивый аромат вистерии. Лиловые соцветия манили. Роберт не удержался, поднялся и поковылял на балкон. Он помнил эти цветы, они росли не здесь. И они что-то для него значили. Помнил мягкий рассеянный свет и скользящие тени, тающие в воздухе золотые пылинки и шум, равномерный, повторяющийся.

— Прямо-таки лотос, цветок забвения, — пробормотал он. — Что же я оставил там или кого?

— Выросли, правда? — Эльза подошла к нему.

Вистерии посадили еще до его отъезда. Мелкие, невзрачные растения, робко тянущиеся к солнцу. И вот вымахали, заплели балкон, доросли до крыши.

— За что так меня не любишь, Эльза? — спросил Роберт не оборачиваясь.

— Твой отец был шальным. Пересекались мы как-то, давно. Характер взрывной, тяжелый. Уж больно ты на него похож, боялась, что таким же будешь. Но ты спокойнее, хотя и весь в себе. Если довести, мало не покажется.

— Много ты понимаешь в моем характере? — усмехнулся Роберт, вспомнив сизый туман, бледно-голубые вспышки, и выходящих из марева собственных демонов.

Они вернулись в дом. Роберт снова устроился в облюбованном кресле. Бледно-зеленый напиток остыл, но Роберт все же пригубил, попробовал.

— А… Айрин, говорила, что беременна? — он столько раз за сегодня произнес ее имя и все равно споткнулся.

— Нет… — Эльза выглядела озадаченной: — Карл?

— Карл покачал головой.

Айрин общалась больше с отцом, чем с матерью, делилась с ним многим. Если и Карл не в курсе, то вряд ли она сказала кому-то еще.

— Неважно. Мы тогда сами только узнали, — пробормотал Роберт. — Другое хотел спросить. Айрин что-то беспокоило?

Карл растерянно пожал плечами. За него ответила Эльза:

— Сам мог бы заметить. Последние недели она часто виделась с твоей матерью. Уж не знаю, что они не поделили, но эти встречи Айрин расстраивали.

— Меня, наверное, — улыбнулся Роберт. Он вытащил из кармана цилиндр, положил на стол. — Это как-то связано с Айрин. Поможете разобраться?

Эльза взяла цилиндр в руки, подержала, нахмурилась, положила обратно:

— Неприятная вещь и чужая, не моей дочери.

— Значит, мне не показалось. Не смог уловить никакой истории. Думал, из-за того, что почти ничего не чувствую, — Роберт виновато улыбнулся.

— Не видел этого у Айрин, — подтвердил Карл. — Уверен, что ее?

— Встречался сегодня с Электрой, Айрин просила ее сохранить цилиндр, — объяснил Роберт.

Эльза снова взяла непонятный предмет в руки, сжала пальцами и отбросила, будто обожглась:

— Странная штуковина. Не держи у себя. Я бы не стала.

— Хорошо. Потом разберусь, — Роберт положил цилиндр обратно в карман и поднялся. — Я тогда пойду? Был рад увидеться.

— Провожу тебя, — предложил Карл. Не спрашивая повернул к лифту.

Роберт почувствовал благодарность, подъем по винтовой лестнице он бы не одолел.

3

Мягкий свет предвечернего солнца, длинные тени на террасе. Роберт резко поднял машину и повел круто вверх, пока терракотовые крыши не исчезли из вида. А потом исступленно гнал флаер — на такой высоте никого не встретишь, а на радары плевать он хотел. Почти получилось отдаться скорости и пьянящему чувству полета, но все равно ощущения не шли в сравнение с погружением, единением с кораблем. Роберт снизил скорость, заходя на посадку. До такой степени модернизировать флаер ему не дадут, а космические полеты остались в прошлом.

Вернулся домой на закате. Долго стоял на террасе, наблюдая как солнечный диск тонет в спокойной воде. И лишь когда ночная тьма бархатным покрывалом накрыла Синюю бухту, вернулся в дом. Свет Роберт не включил — он прекрасно ориентировался в сумерках, порадовался, что хоть этого не утратил. С удовольствием вытянулся на прохладном полу, раскинув руки и ноги. Наконец-то! Боль в спине потихоньку отпускала.

Портативный генератор на запястье пискнул, сообщая, что необходима подзарядка. Роберт досадливо скривился, поднялся и поплелся в глубь комнаты. Раздвинув панели стенного шкафа, достал такой же генератор, но с полным зарядом, надел, активировал и лишь затем снял разряженный и воткнул в сеть. Генератора хватало не больше чем на двенадцать часов — приходилось использовать в максимальном режиме. Своей энергии почти не осталось, еще одна проблема, которая должна уйти, если начнется регенерация.

Включил свет и зажмурился, давая глазам привыкнуть. Раз поднялся, нужно что-то делать. Прав был отец Айрин, когда говорил, что от бездеятельности можно свихнуться. Расслабляться он разучился, а после гибели Айрин ушел максимально в работу, чтобы даже на мысли не хватало времени.

Есть не хотелось, спать еще рано. Роберт все-таки приготовил ужин и накрыл стол на террасе. Вот так, немного пищи, волнующие запахи тропической ночи и усеянное крупными звездами небо. Его небо. Как долго он провел под чужими звездами? Вернулся разломанный и разбитый, в очередной раз подняв себя из песчинки. Но что-то утратилось, осыпалось. Важное. Ощущение значимости не проходило. Надеялся, что вспомнит однажды, соберет недостающие осколки.

Айрин любила ночь. Они подолгу просиживали на террасе. От свежего ночного бриза Айрин ежилась, зябко поводила плечами, и Роберт приносил одеяло, укутывал ее. Сердце защемило, показалось, что у перил белеет знакомый силуэт. Роберт вернулся в дом, с силой захлопнул двери. Прошлое не отпускало.

Непонятный цилиндр все еще лежал в кармане. Роберт достал его, попробовал раскрутить, и не достигнув успеха, положил на стол. Никаких ощущений, мертвый предмет.

«Что же это такое? — думал он. — Для чего предназначено? Или сохранено на память о чем-то или ком-то?»

Он так и не разобрал вещи Айрин, попросил мать убрать, сложить в одной из комнат. Здесь вещей осталось немного. Жена любила Сколлент Холл и сразу перебиралась туда, когда Роберт отлучался. Любимый серфинг, ближе к друзьям и родителям — она выросла и училась в Литтоне. Роберт переехал бы в Сколлент Холл и терпел ради жены, но тратить больше часа на ежедневные поездки в столицу, не мог себе позволить. Так и обитали на два, а то и три дома, если учитывать резиденцию в Арте. Айрин шутила, что они, как кочевники.

В Сколлент Холл Роберт не наведывался с тех самых пор, и сейчас вряд ли сможет. Представил, как перебирает ее вещи в поисках разгадки цилиндра. Но если Айрин не захотела держать его дома, вряд ли оставила бы что-то к нему относящееся. Роберт взял цилиндр со стола, сжал в ладони.

Несчастный случай, с этой мыслью Роберт почти смирился. Айрин воспитывали домашней девочкой. Но занятиям в сфере искусства, она предпочитала гонки, обожала скорость и риск, что естественно, не поощрялось родителями. Ей импонировало, что муж — пилот больше, чем его статус и все остальное, даже участие в запрещенных гонках — Роберт тогда был подростком — Айрин воспринимала как своего рода подвиг и этим гордилась, хотя Роберт предпочитал забыть — наказали его строго.

Он возил жену по сложным трассам на больших скоростях. Понимая, что опытный гонщик лучше неумелого новичка, а неумение ее не остановит, Роберт взялся обучать жену. Айрин быстро схватывала и вскоре не уступала ему во многом, она умела водить и не могла так просто не вписаться в поворот на полном ходу. Потому и возникли вопросы, ведь со стороны это выглядело, как если бы Айрин намеренно направила флаер в скалу.

Роберт зажмурился, потряс головой, стиснул кулаки, ногтями сдирая кожу, с силой сдавил цилиндр. Почувствовал резкую боль, как от укола, разжал ладонь, и словно в замедленном действии, увидел, как цилиндр раскрывается, разворачивается, подобно металлическому цветку, врезается острым краями в руку. Боль обожгла ладонь. Роберт вырвал цилиндр, отбросил и вдруг покачнулся, схватился за край стола, размазывая кровь по белоснежной поверхности. «Откуда столько?» В груди сдавило, Роберт силился вдохнуть и не мог, хватал ртом воздух. Знакомый силуэт скользнул по комнате, белое платье, то самое, ниспадающая волна темных волос — Айрин. Роберт потянулся к ней и рухнул на пол. Мир утратил краски, становясь монохромным, удушливая темнота сдавила горло холодными пальцами и накрыла окончательно.