Змеиное варенье

Глава 16. Инквизитор Тиффано

Я так и не смог заставить себя ударить ее, просто оттолкнул в сторону и бросился к Орфуа. Шаги стражников уже слышались за дверью. Осколком от бутылки я быстро освободил бесчувственного пленника от пут и швырнул его на пол. Как раз вовремя. Ворвавшиеся в подвал стражники увидели, как я заламываю ему руку за спину.

— Мерзавец пытался ее обесчестить… — кивнул я в сторону Лидии в разорванной одежде и тут же отвел взгляд от ее обнаженных плеч. — Я успел вовремя…

Тихий всхлип, и безумица послушно мне подыграла, рухнув в обморок. Я скрипнул зубами от злости, принюхиваясь. Можно было сразу догадаться, этот запах… Она напоила Орфуа зельем забвения. Но как она вообще здесь оказалась? Следящие за поваром стражники забеспокоились, что тот вошел в ресторацию, но свет так и не зажег. Пока нашли и разбудили меня, пока я добрался до "Пяти колосков" – прошло немало. За все это время ресторация была под плотным наблюдением. Так как, демон раздери, эта подлая крыса сюда прошмыгнула? И как теперь оправдать ее присутствие здесь?

Я искоса глянул на Лидию. Возле безумицы уже хлопотал молоденький стражник, безуспешно пытаясь привести ее в чувство. Неужели это про нее говорил обезумевший повар? Он визжал от ужаса, что надо бежать и спасаться, потому что проклятая уже здесь… Шестая проклятая. Обуреваемый самыми дурными предчувствиями, я пытался сообразить, что делать дальше. Следы веревок на теле Орфуа будет сложно скрыть. А если он заговорит…

— Дайте веревку, его надо связать, — приказал я, вставая и намеренно задевая плечом винную стойку, которая обрушилась с громким звоном разбитых бутылок. — Демон! Чжон Орфуа арестован за… нападение на госпожу Хризштайн. Да оставьте уже ее! Лучше помогите мне…

Хлюпая в винных потеках и раздавленных осколках, Орфуа связали и потащили прочь. Я подошел к Лидии, боком прислоненной к стене и все еще изображающей обморок, и огляделся вокруг. Взгляд упал на знакомые темно-коричневые сырные головки — "Пот Единого". Знаменитый вонючий сыр с плесенью из монастыря святого Тимофея. Я отсек кусок и поднес к ее носу. Лидия закашлялась и театрально застонала, пытаясь оттолкнуть мою руку с вонючим деликатесом.

— Вам уже лучше, госпожа Хризштайн? — процедил я, едва сдерживая бешенство.

— Боже… Как я испугалась! Если бы не вы… — и с этими словами она бросилась мне на шею. вцепившись железной хваткой и захлебываясь рыданиями.

Я попытался отодвинуть ее от себя, но рука замерла на талии, нащупав… подвешенный на поясе платья кинжал.

— Откуда вы здесь взялись? — зло выдохнул я ей на ухо, чтобы меня не услышали стражники, обыскивающие подвал. — Зачем вам нож? Это вы напоили Орфуа?

— Я… узнала рецепт "Поцелуя"… — ее горячее дыхание опалило мне шею в бесстыжем движении языка.

Лидия отстранилась и охнула, схватившись за бок. Я оторопело уставился на расползающееся кровавое пятно на ее платье и торчащую рукоять кинжала.

— Лекаря! Тут ножевое ранение! — заорал я, едва не плача от злости на ее дурость. — Где ближайший лекарь?

Тот самый стражник, который приводил Лидию в чувство, растерянно сказал:

— Но я ничего не заметил… Как же так?

— Мне не больно, правда… — пробормотала Лидия и взялась за рукоять.

— Не вытаскивать! — рявкнул я, подхватывая ее на руки. — Если с вами что-нибудь случится… Я вас с того света достану!., и придушу!..

Она уткнулась носом мне в шею, и сквозь тихий смешок я услышал:

— Мой герой…

Ближайшим лекарем, живущим в паре кварталов отсюда, оказался… господин Муне. Мы чудом добрались до него по разыгравшейся непогоде. За окном бушевала зимняя гроза, сильный ветер со снегом стучал в окна и грозно завывал. За час мучительного ожидания под дверью я успел многое передумать. Очевидно, что Лидия проникла в ресторацию раньше Орфуа и поджидала его там. С какой целью? Соблазнить?

Почему тогда он оказался связанным? Нет, она просто защищалась… Да, именно так. А веревка?

Попалась под руку… Он не захотел пить принесенное зелье, вот Лидия и… Это было настолько малоправдоподобно, что даже я не смог заставить себя в это поверить. А еще мне так и не удалось объяснить, откуда она взялась в погребе. Когда я нашел Орфуа связанным, в комнате никого не было, я был в этом совершенно уверен. Тайный ход? Или я уже схожу с ума вместе с ней?

Дверь распахнулась, и вышел усталый лекарь.

— Ничего страшного, — поторопился он ответить на мой невысказанный вопрос. — Рану зашил и обработал.

Жизненно важные органы не повреждены. Но характер ранения странный, я бы предположил, что она сама…

— Господин Муне, ничего предполагать не надо, — быстро оборвал я его. — Когда ее можно будет перевезти в церковный госпиталь?

— Но если госпожа Хризштайн пыталась свести счеты с жизнью, то…

— Уверяю вас, если бы она пыталась, то свела бы. Давайте вы не будете задавать лишних вопросов, а я… не буду вспоминать досадное происшествие на "Изабелле". Надеюсь, мы поняли друг друга?

Господин Муне хмуро кивнул.

В погребе был обнаружен мешочек с гнилым зерном, пораженным спорыньей. Яд был спрятан в одной из сырных головок и найден случайно, когда один из стражников попытался вынести ее, а она развалилась пополам и выпала у него из-под мундира. Орфуа в сознание так и не пришел, превратившись в пускающего слюни идиота. Однако его вина была доказана, пусть и косвенным образом. В тот же день меня вызвали на аудиенцию к главе ордена Пяти, отцу Павлу. Наверное, я должен был радоваться, что моя задумка сработала. Замалчивание правды о виновниках трагедии в Асаде вредило прежде всего ордену и Святому престолу, поскольку по городу уже поползли слухи о продажных церковниках, ради жажды наживы погубивших целую провинцию. Лучше признать болезнь и иссечь часть, пораженную проказой греха, чем медленно гнить заживо. Именно поэтому я требовал провести повторное открытое заседание суда по делу о продаже гнилого зерна и доведении людей до сумасшествия. Виновные должны быть наказаны по всей строгости закона, чтобы полностью очистить репутацию Святого престола и восстановить доверие верующих. В ответ на мою пламенную речь отец Павел покивал головой и всецело со мной согласился, однако попросил отложить заседание суда до слушания дела змеиного колдуна и разрешения вопроса с княжной Юлией. Казалось, что в его словах есть резон, но мне почему-то было тревожно. Слова Лидии о том, что смерть казначея не была случайной, никак не выходили у меня из головы… А тут еще и странная отставка адмирала Мирчева, из-за которой гудела вся столица.

Только на следующий день мне удалось выбраться из бумажного болота отписок и навестить Лидию в госпитале. Возле ее палаты было довольно людно. Посыльный как раз поставил на пол большую корзину со свежими цветами и тепличными фруктами, препираясь со стражником у дверей, чтобы его пустили. Я не успел сделать и шага, как из палаты вышел опечаленный отец Георг. У меня потеплело на сердце при виде него, однако одновременно сделалось тревожно от мысли, что он мог ей все рассказать.

— Кысей, мальчик мой, — улыбнулся мне наставник. — Прости, что не навестил тебя на Изморозье. Срочно вызвали по делам…

Он сокрушенно развел руками.

— Отец Георг, вы от… Лидии? Что вы ей сказали?

— Правду, — старик оглядел меня с головы до ног и горько вздохнул. — Поразительное упрямство. Ну иди к ней, иди… Потом поговорим.

Но меня опередил господин Лешуа, зашедший в палату вместе с Тенью. Пока я размышлял, куда приткнуть корзину с гостинцами, которые наготовила вернувшаяся Ида для бедной Лидочки, и что именно сказал наставник, меня обнаружила Нишка. Она ткнула указательным пальцем мне в грудь и заявила:

— Это мое дело! И не пытайся украсть его!

Я тяжело вздохнул.

— Госпожа Чорек, я поделился с вами подозрениями относительно господина Орфуа, но вы не захотели принять их во внимание…

— Ага, и послал беззащитную девушку вместо себя! Она рисковала ради тебя, а ты!.. Даже не навестил ее!

Тьфу!..

— Я никого не посылал! И мои отношения с госпожой Хризштайн вас не касаются, — вскипел я. — Займитесь делом, раз уж оно ваше!

— Лидия мне все рассказала. Как ты ее просил следить за Орфуа, как советовал его соблазнить, как он заманил ее в тот жуткий подвал и пытался взять силой. Тоже мне, герой! А она — дура, что не видит, какой ты жук! Выезжаешь за ее счет! Но я открою ей глаза!

Я задохнулся от возмущения, а Нишка гневно фыркнула и пошла прочь. Кто бы ей открыл глаза на Лидию!

Знатный вельможа прошествовал мимо меня, тоже направляясь в палату. Им что, здесь медом намазано?

Какого демона, что за странная активность? Но стражник и его не пустил. Раздосадованный мужчина ушел, передав стражнику карточку в букете роскошных белых лилий. Я почувствовал себя крайне нелепо со скромной корзинкой, поэтому просто подошел к стражнику и вручил ее:

— Передайте госпоже Хризштайн. Пусть поправляется.

— От кого? — привычно уточнил стражник, ставя корзину на пол рядом с остальными подношениями.

— От жука, который выезжает за ее счет, — раздраженно ответил я и направился к выходу.

— Не понял. От кого? Как ей передать? Эй, подождите! А вы случайно не инквизитор Тиффано? Да постойте же!

Стражник догнал меня и удержал за рукав, просительно заглядывая в лицо.

— Да, я — инквизитор Тиффано. Отпустите! — я попытался освободиться, но он вдруг потащил меня обратно.

— Да вы что! Она ж меня убьет, если узнает, что не пустил. Идите, идите… — в голосе стражника появились жалобные нотки. — И так уже извела всего, каждые пять минут про вас спрашивает. Вы корзинку-то возьмите… Где она? Вот, держите, держите…

И меня втолкнули в палату прежде, чем я успел опомниться.

Комната напоминала цветочную лавку. От тяжелых ароматов и ужасной духоты было трудно дышать.

Пышными букетами и корзинами с фруктами были уставлены все поверхности, даже пол. Посреди этого цветочного буйства Лидия раздраженно отчитывала за что-то Тень, но заметив меня, мгновенно сделала несчастное выражение лица, закатила глаза и откинулась на подушки. Господин Лешуа сочувственно кивнул мне и встал, потянув за собой Тень.

— Пойдемте, Милагрос, не будем им мешать. Госпожа Хризштайн его так ждала, что это будет форменным свинством с нашей стороны.

Лидия одарила его недобрым взглядом, но промолчала. Мы остались одни.

Какое-то время я просто стоял и смотрел на нее, борясь с желанием плюнуть и уйти. Но Лидия не выдержала первой. Она вытянула шею, разглядывая корзинку у меня в руках, потом спросила:

— Что у вас там? Что вы мне принесли? Давайте сюда.

Я подошел ближе и послушно поставил корзинку на стул рядом с кроватью. Лидия тут же полезла внутрь, напомнив шкодливую кошку. Ее любишь, о ней беспокоишься, но когда эта пушистая засранка в очередной раз гадит тебе в тапки, так и хочется схватить ее за шкирку и ткнуть в лужу носом… носом и еще раз носом!

— Ммм… орехи в меду… — она с детской непосредственностью захрустела лакомством. — А здесь что?

— Жареная печень, при кровопотере полезно, — мрачно ответил я.

— Кто готовил? — промычала она с набитым ртом.

— Ида. Вас здесь не кормят? — не выдержал я и обвел рукой комнату. — Запаса фруктов хватит на целую неделю.

— Ида — это хорошо… — проигнорировала она мой вопрос, продолжая изучать содержимое корзины. — Хм… А вино зачем? Мне же нельзя.

— Это не вино, а виноградный сок.

Лидия вытащила пробку и с подозрением принюхалась.

— Ну ладно, попробуем.

— Почему Орфуа назвал вас проклятой?

Она поперхнулась соком и закашлялась, садясь на кровати и пытаясь отдышаться.

— Откуда ж мне знать, что взбрело в голову этому придурку… — пробормотала она и отдернула одеяло, намереваясь встать.

Я смущенно отвел глаза, но уже в следующую секунду, наоборот, пристально уставился на ее обнаженные прелести.

— Откуда ссадины? — я дотронулся до колена и провел пальцем по царапинам. — Где вы ползали?

Лидия попыталась оттолкнуть мою руку, но я поймал ее за запястье и закатал на ней рукав рубашки до локтя. Ссадины и царапины были от кисти до локтя.

— Где вы лазили? Тайный ход? Так вы попали в погреб? Говорите! Я же все равно найду!

— Конечно, найдете, — вдруг ласково мурлыкнула Лидия и полезла обниматься. — Вон, видите тот букет алых роз? Это от вояга Збрунского. А вон тот, роскошный веник из черных тюльпанов и корзинку с апельсинами? Это от князя Тимофея… Да-да… А посол прислал вон те голубые ирисы, довольно скромные, жадина узкоглазая… И хоть бы одну рисовую печенюшку…

Я попытался от нее отстраниться, но она прижалась к моей щеке лицом, вцепившись мне в волосы.

— Зато здесь корзина ландышей и свежая клубника, зимой, представляете? Воистину, щедрость, достойная великого князя… Кстати, хотите клубники?

Лидия легко вскочила на ноги и уже через секунду стояла передо мной с крупной ягодой в руке.

— Выздоравливайте, госпожа Хризштайн, — я встал и направился к выходу. — Поговорим позже, когда вам надоест паясничать.

— А может, вам надоест ревновать, и вы дадите себе труд задуматься, почему к моей скромной персоне столько внимания?

— Как же вы мне надоели… — против воли вырвалось у меня, а дальше я уже не сдержался, стукнув кулаком по косяку двери. — К чему весь этот спектакль? Вы понимаете, что я должен был арестовать вас, а не Орфуа? Я запретил вам приближаться к нему! А вы что сделали? Вы напали на него в его собственной ресторации, связали и опоили зельем! Вы знаете, что он теперь не помнит даже собственного имени? Но вам же плевать! Да, он колдун, но это не дает вам право так себя вести! Это преступление! Хорошо хоть, что против него нашлись улики, иначе бы так просто вы не выкрутились! Но вам и этого было мало! Вы еще проткнули себя ножом, рискуя истечь кровью, оболгали меня, а теперь что? Какую еще гадость замыслили, разыгрывая из себя умирающего лебедя и принимая все эти подачки?

Я повернулся к Лидии с гневно сжатыми кулаками и задохнулся от возмущения. Она спокойно… доедала последний кусочек печенки, жадно выуживая остатки из миски.

— Вкусно, но мало, — изрекла она и потянулась за салфеткой. — Так вот… Я уже говорила, что рецепт "Поцелуя" у меня? И так много желающих его получить, что я даже не знаю. Может, я прогадала, согласившись на сделку с вами? Отец Георг меня так старательно отговаривал…

Она с хитрым прищуром уставилась на меня, а я постарался не измениться в лице.

— А может, это я прогадал? Может, мне стоило написать в рапорте, что это Орфуа был связан и вопил от ужаса перед проклятой? А может, вы вовсе не та, за кого себя выдаете? А может, это из-за вас пересохли воды Ясной купели?

Лидия вздрогнула и поджала губы, уставившись на меня исподлобья.

— Ясная купель… — протянула она и нахмурилась. — Как я могла забыть… Не волнуйтесь, когда прибудет вояг Густав, я отдам вам рецепт "Поцелуя". Вас же только это беспокоит? Вы спасете свою ненаглядную княжну…

Она легла в кровать и отвернулась к стене.

— Рыцарь на белом коне, — горько фыркнула она себе под нос, — спешит на помощь… с корзинкой наперевес…

Щеки вспыхнули краской смущения.

— Ну простите, что не притащил вам охапку роз или что там положено!..

— Ну что вы, не извиняйтесь… Спасибо и за то, что вспомнили обо мне и не дали умереть от голода…

— Какого голода! У вас здесь!.. — я осекся, сообразив, что все сладкие угощения остались нетронутыми. – Так много фруктов… Даже клубника…

Я взял одну из ягод и принюхался. Она пахла одуряющей сладостью лета, удержаться и не попробовать было сложно, но Лидия вместо нее жадно набросилась на принесенные мною орехи и печень, умяв все подчистую. Неужели она?..

— Вы боитесь, что вас отравят? — тихо спросил я, подходя к ней. — А Тень? Она ничего вам не принесла?..

— Влюбленная старая дура, куда ей подумать о хозяйке…

Я осторожно присел рядом с Лидией и, чуть поколебавшись, дотронулся до ее плеча.

— Послушайте, но вам же нечего опасаться. Орфуа уже под замком, он не представляет опасности…

Лидия глухо всхлипнула и удержала мою руку у себя на плече.

— Пожалуйста, не уходите… Хотите, я продиктую вам рецепт прямо сейчас? — она села на кровати, продолжая до боли сжимать мою ладонь. — Хотите? Только не уходите.

— Чего вы боитесь? — я растерянно вгляделся в нее, гадая, играет ли она или действительно испугана.

Лидия закусила губу и опустила глаза, но в их пепельной глубине я успел заметить тщательно скрываемый… страх. Мне и самому сделалось неуютно. Я привлек ее к себе и погладил по голове, пытаясь успокоить.

— Вам ничего не угрожает. Вас незачем травить. Или?.. Вы боитесь приступа? — она еще сильней вцепилась в меня и уткнулась лицом в грудь. — Я поговорю с Тенью. Она будет рядом и…

— Я хочу, чтобы рядом были вы. Просто останьтесь. Это так сложно?

— Я не могу, вы же знаете, — мягко сказал я. — Змеиный колдун пойман, но Серый Ангел все еще на свободе, и Юля…

— Ну конечно! — Лидия сама отстранилась и стукнула меня кулаком в грудь. — Конечно, Юля! Ей же ваша помощь нужней!

— Послушайте, ну к чему опять эта ревность? Я поговорю с капитаном дворцовой охраны, чтобы он выделил вам личную стражу и…

— Не стоит беспокоиться, господин инквизитор. Я сама могу о себе позаботиться… как обычно… И позабочусь, будьте уверены.

Я тяжело вздохнул и встал. Лидия сидела на кровати, обхватив колени руками и мрачно уставившись в одну точку.

— Вечером я постараюсь навестить вас еще раз и принести что-нибудь. Уберите из палаты букеты, цветов слишком много, можете угореть. И проветрить не мешало бы.

Ответа не было. Когда я уходил, Лидия продолжала сидеть в той же позе, чуть раскачиваясь в неслышимом ритме.

Но вечером я к ней так и не попал, меня вызвали к кардиналу. Он был в тихом бешенстве из-за моей выходки с реликвией заступницы Милагрос, однако поимка змеиного колдуна частично смягчила его гнев. Пространную речь о том, как важно блюсти интересы Святой Инквизиции при дворе князя, я слушал вполуха, размышляя о Сером Ангеле. За прошедшие дни всю столицу и окрестности тщательно обыскали, прочесали с собаками, каждую пядь земли проверили несколько раз, с пристрастием допросили всю мелкую шушеру, которая могла помогать преступнику. И ничего. Мерзавец как будто в воздухе растворился. И это было совершенно невозможно, потому что провернуть в одиночку такое дело он не мог. Никто не смог бы.

— … духовником, а в личной просьбе великому князю отказать нельзя, хотя это и против уложений.

— Что? — я вздрогнул и поднял взгляд на монсеньора, сообразив, что упустил что-то важное.

— Ты удостоен чести стать духовником княжьего повара.

— Не понял. Зачем Орфуа духовник? Он не в себе, двух слов связать не может. Да и поздно…

— Не притворяйся, что не понимаешь! — кардинал неожиданно разозлился, показное радушие слетело с него. — Тебе поручают заботиться о духовном спасении нового княжьего повара, двадцать четыре часа в сутки! Какое бесстыдство, тьфу!

— И кто новый повар?.. — нахмурился я, а потом от страшной догадки перехватило дыхание. — Она?!?

— А ты не знал? — процедил старик. — Признаю, недооценил я тебя. Чувствуется школа старого интригана.

Сначала накуролесил в провинции, потом перебрался сюда, удачно схватился за громкое дело, выслужился перед советником, затем переметнулся под крылышко к настоятельнице… А все ради чего?

Чтобы подложить свою девку под Орфуа, выведать рецепт и оказаться в дамках — при дворе князя. Браво!

Только учти, что твоя шлюха без помощи долго там не продержится. Сожрут ее с потрохами, этим делом уже занимается тайный сыск.

— Не смейте! — не выдержал я и встал. — Не смейте так ее называть. Я не собираюсь оправдываться, равно как и участвовать в этом театре абсурда. Назначьте духовником госпожи Хризштайн кого-нибудь другого.

— А ну сядь! — прикрикнул кардинал, стукнув кулаком по столу. — Ты не понимаешь? Я готов поддержать тебя. И ее. Или ты думаешь, что справишься в одиночку? Место княжьего повара слишком лакомое, чтобы уступать его какой-то выскочке. Но если ты примешь правильное решение, то я включусь в игру…

— Игру? Я не собираюсь играть, монсеньор! и твоя девица проживет чуть дольше.

— Что? — оторопел я. — Вы угрожаете?

— А зачем мне это? На место княжьего повара слишком много претендентов. Мне, как и советнику, достаточно отойти в сторону и подождать. Естественный отбор, так сказать…

Я похолодел от мысли, что опасения Лидии небезосновательны. Господи, ну зачем она ввязалась в это?

— С другой стороны, мне нравятся твои амбиции, а самонадеянность и наглость я спишу на молодость. Ты можешь далеко пойти, если усмиришь гордыню и поймешь, кому надо служить…

— Я служу Единому, — мрачно отозвался я.

— Мы все ему служим, Кысей, так или иначе. Однако, согласись, служить Единому, будучи духовником при дворе князя и влияя на умы вельмож через их аппетиты куда лучше, чем наставлять темных крестьяночек на путь истинный в богом забытой деревеньке?

Похоже, мне не оставили выбора. Надо было отправлять Лидию не в монастырь, а на необитаемый остров, и пусть бы себе интриговала среди волн и камней. Пустили лису в курятник… то есть во дворец!

— Напрасно вы недооцениваете госпожу Хризштайн, монсеньор, — сказал я. — Ибо в этой игре правила известны лишь ей…

Следующие два дня превратились в сплошной кошмар. Меня поселили во дворце, в Зимнем крыле, примыкающем к Кухонному корпусу. И, разумеется, рядом с комнатой нового княжьего повара, дабы я мог денно и нощно оберегать госпожу Хризштайн от мирских соблазнов, принимая исповедь и наставляя на благочестие. Когда я потребовал исповеди, Лидия с готовностью уселась и начала скрупулезно перечислять мелкие грешки, начиная с раннего детства. Я в подробностях узнал, как она воровала с кухни булочки, как издевалась над слугами, как ковырялась в носу, не слушала учителей и многое другое.

Это все больше и больше походило на странный спектакль, но я до сих пор терялся в догадках, для кого он разыгрывается. Лидия даже не скрывала, что издевается надо мной, не отпуская от себя ни на шаг, хотя к ней приставили охрану из двоих стражников, даже по ночам караулящих дверь ее спальни.

Из дворца Лидия не высовывалась, принимая отдельных гостей у себя. Матушка-настоятельница стала одной из первых. Мне было неизвестно, о чем они говорили, но Селестина вышла из комнаты в состоянии глубокой задумчивости. На мое приветствие она почему-то скривилась и недовольно покачала головой. Еще Лидия потребовала себе прислугу, а вслед за Тенью во дворце появился и Лешуа, которому, как мне показалось, больше приглянулась служанка, чем хозяйка. Я не сомневался, что Лидия опять плетет сложную паутину интриги, однако мне все равно было неспокойно за безумицу. Но еще больше я волновался о Юле. Дворец затих в ожидании приезда светлого вояга Густава и следующего хода Серого Ангела.

Ночью я проснулся от странного ощущения, что в комнате кто-то есть. Лунный свет просачивался сквозь тяжелые портьеры острой полоской, только сгущающей тьму. Я приподнялся на постели и обмер.

Бледное пятно в кресле оказалось… Лидией, которая сидела и смотрела на меня.

— Какого… — голос спросонья охрип, и я откашлялся. — Какого демона вы здесь делаете?

— Спите, — без всякого выражения приказала она.

— С ума сошли? Немедленно убирайтесь отсюда.

Она даже не пошевелилась, и я сообразил, что безумица полностью одета. В отличие от меня.

— Уходите, — сказал я и потянулся за рубашкой. — Или я вас выставлю!

— Не могу.

— Почему? — вопрос был идиотским, но в полтретьего ночи я не придумал ничего умнее.

— Змеи. В моей комнате.

— Что? Почему вы не позвали стражу?

Несмотря на вялое сопротивление, я вытащил ее в коридор. Оба стражника мирно дремали на посту.

Растолкав и наорав на нерадивых служак, я вместе с ними осмотрел ее спальню. Лидия твердила, что слышала шипение, но в комнате никого не было. Только присутствие стражников удержало меня от того, чтобы задрать на ней рубашку и всыпать ремнем так, чтобы неделю не села.

Прибытие вояга Густава в столицу ознаменовалось пышным приемом, на котором интриганка уже приступила к своим обязанностям княжьего повара. Хотя на самом деле заниматься всем был вынужден Лешуа. Я мог только позавидовать умению Лидии щедро одаривать людей… собственными заботами и беззастенчивому использованию других для их разрешения.

Даже невзирая на мою искреннюю нелюбовь к показным торжествам, этому приему я радовался как возможности вблизи увидеть человека, который поведет Юлю под венец. От вояга Густава веяло холодной силой северных морей. Его лицо казалось вырубленным из камня, по неосторожности поросшего жесткой копной светлых волос. Уверенный шаг и чуть презрительный взгляд ледяных глаз – наверное, именно таким и должен быть настоящий властитель суровых северных земель. Однако я с трудом представлял рядом с ним утонченную и робкую Юлю, хотя, возможно, что был слишком пристрастен. Вояг Густав и великий князь Ярижич обменивались любезностями, и сапфир на пальце вояга сверкал и дразнил переливами морской синевы. То самое кольцо?

— Оно самое, — насмешливо шепнул мне офицер Матий, и я сообразил, что пробормотал вопрос вслух. – Северное сияние, кошкину мать…

— Вы снова на службе, офицер?

— Твоими стараниями, пушистик.

— В смысле?

— Из-за твоей бледной моли весь тайный сыск уже неделю стоит на ушах, а людей не хватает, все заняты поисками Серого Ангела.

— Что еще она натворила? — осторожно спросил я.

— А ты не знаешь! Виданное дело — выставила великому князю требование, словно уличная торговка.

Должность княжьего повара в обмен на рецепт "Поцелуя Единого". Сегодня поглядим, как она его приготовит.

— Приготовит, не сомневайтесь, — помрачнел я. — Офицер, пожалуйста, ответьте честно. Ее жизни что-нибудь… угрожает?

Матий молчал, сосредоточенно разглядывая толпу, и я понял, что он смотрит на Лидию. Ее как раз представили воягу Густаву, перед которым она склонилась в почтительном поклоне.

— Офицер, пожалуйста! Ее хотят убить?

— С чего ты это взял, пушистик? — рыжий лис наконец отвернулся от Лидии, любезничающей с воягом Густавом под неодобрительные взгляды вельмож.

— Она потребовала охрану, меня постоянно держит при себе, дергается, не спит… — я замолчал и добавил, — просто передайте советнику. Я не позволю причинить ей вред.

— Знаешь, я в молодости служил на границе северных земель, — вдруг сказал офицер. — Суровые зимы, и волки кругом. Однажды видел, как два самца схлестнулись. Стоят друг против друга, зубами клацают, шесть на загривке вздыблена, глаза злобой светятся. Струхнул я тогда, но все равно стоял, как зачарованный, и смотрел, что дальше будет. А тут откуда не возьмись волчица вылетела, мелкая такая, но отчаянная. Бросилась она к одному из самцов и горло ему закрыла, свое подставив под удар.

Офицер замолчал, продолжая смотреть на Лидию.

— И что? — не выдержал я.

— А ничего. Тот, второй, укусить не может, не заведено у них природой самок кусать. Постояли, порычали да разошлись. Только у людей иначе все…

Я недоуменно нахмурился, наблюдая, как Лидия торжественно подает к столу "Поцелуй Единого", сладкое белое лакомство, украшенное свежими фруктами и орехами, и предназначенное исключительно для высоких гостей.

— Глупый пушистик, — покачал головой офицер. — Ты еще не понял? Не понял, кому охрана? Вот слепень…

Да тебе она горло прикрывает, тебе.

— Что за глупость?

Матий смотрел на меня, как на безнадежно больного.

— Она князю условие поставила, что духовником можешь быть только ты. Она взятку капитану дворцовой охраны дала, чтоб он выделил пару человек присмотреть за тобой. Она бывшего жениха во дворец притащила и на кухню сослала, чтобы тебя отравить не смогли. Она даже с советником… а, неважно…

Отчаянная девка, что сказать, только люди ведь не волки…

— Но это же и в самом деле глупо… — пробормотал я ошеломленно. — Чего она боится? Кому я нужен?

— Пушистик, не зли меня, — раздраженно отмахнулся Матий. — Или все мозги в штаны вытекли?

— Офицер, прекратите ерничать!

— Госпожа Хризштайн — единственная, кто сейчас обладает рецептом, столь важным для Серого Ангела. И она всерьез опасается, что тот может похитить ее нежно любимого инквизитора и потребовать "Поцелуй Единого" в обмен на его жизнь.

Офицер щелкнул меня по подбородку.

— Челюсть подбери.

Остаток приема прошел, как в тумане. Я не отрывал взора от Лидии, подмечая и бледность лица, и темные круги под глазами, тщательно скрытые пудрой. Ее кулинарные изыски пришлись по душе великому князю, он пребывал в добродушном расположении духа и даже удостоил ее чести лично поднести ему еще одну порцию сладкого десерта. Я отправился к себе, не дожидаясь окончания торжества, чтобы проверить догадку.

На спинке кресла обнаружились длинные светлые волосы, хотя еще вчера служанка убирала у меня в комнате. Я потрясенно опустился в кресло и уставился на кровать. Лидия сидела здесь каждую ночь?

Сидела и сторожила? В голове не укладывалось. Почему? Я не верил, что она опасалась Серого Ангела.

Возле комнаты дежурили стражники, которые справились бы лучше нее с любым, кто посмел бы пробраться во дворец. Так кого же боялась Лидия?

Стражники возле ее дверей переглянулись между собой, а потом один из них неуверенно ухмыльнулся.

— Ну да, святой отец. У вас. Каждую ночь. А вы не заметили?

Я шумно выдохнул и мысленно выругался. А я еще удивлялся, почему они на меня косятся и перешептываются. Но теперь сделалось абсолютно все равно, кто и что обо мне подумает…

— Госпожа Хризштайн у себя?

Получив утвердительный кивок, я сказал:

— Тогда сегодня для разнообразия я у нее, — и толкнул дверь, входя в спальню Лидии.

Она как раз переодевалась и, запутавшись в шнуровке платья, с бешеным остервенением раздирала ее, шипя и грязно ругаясь.

— Помочь?

Лидия вздрогнула и рявкнула, подняв на меня взгляд:

— Убирайтесь прочь!

— И не подумаю, — ответил я и бесцеремонно прошел в комнату, остановившись у кресла. — Сегодня я буду ночевать здесь.

Она скривилась и махнула на кровать:

— Ладно, тогда раздевайтесь. Чего уж ждать, а рецепт потом запишу.

Я покачал головой.

— Вы не поняли. Я избавлю вас от необходимости бдеть над моей кроватью. Вы можете спокойно спать, а я посижу рядом в кресле. Если на меня кто-то нападет, я непременно разбужу вас криками о помощи и спрячусь за вашу юбку.

В мгновении ока она оказалась рядом, злобно выдохнув мне в лицо:

— Очень смешно. Только у меня другие планы. Марш в кровать, раз уж пришли!

— Вы все это время… не спали? — я уставился в ее покрасневшие от недосыпа глаза, почему-то отливавшие темной синевой. — Отчего у вас глаза синие?

Лидия отпрянула, но я удержал ее за плечи, пристально вглядываясь в странную мертвенность глаз.

— Пустите, или сейчас огребете по причинному месту!

Инстинктивно я отпрянул, но в следующее мгновение притянул упрямицу к себе спиной, перехватив руки в запястьях.

— Лидия, ну так же нельзя. Вам надо поспать, или вы свалитесь с ног от усталости. Кто же тогда будет защищать меня неведомо от чего?

Она вдруг обиженно пожаловалась:

— А я все равно не могу. Спать не могу… и защитить тоже не могу…

— Почему? — осторожно спросил я, опасаясь спугнуть ее откровенность.

— Потому! Змеи! Я слышу во сне их шипение… Они придут за вами… а я ничего не могу сделать. Не стоило ее будить…

— Какие змеи? Почему они должны придти за мной?

— Потому что я убила их мать. Ну это же несправедливо… Я так долго вас добивалась… чтобы потерять?..

Почему? Я хочу вас…

Я аккуратно развернул ее к себе лицом и погладил по щеке.

— Кого вы убили? Чью мать?

Лидия полезла обниматься, но я удержал ее на вытянутых руках и повторил вопрос.

— Кого вы убили?

— Орфуа — не колдун… — вдруг невпопад заявила она. — Это его жена, Миасса… колдунья… я убила ее…

— Жена Орфуа умерла больше года назад. Вы что-то путаете.

— Ее могила пуста… Миасса превратилась в змею… А я… я не проверила… А потом уже было поздно…

Только разбитая скорлупа… Ну дайте же! — она всхлипнула и попыталась разорвать на мне рубашку. – Дайте же мне вас отлюбить! Ну сколько можно? Вас же все равно съедят!

— Никто меня не съест, — я подхватил ее на руки и отнес в постель. — Обещаю. Спите.

— Вы — обманщик… — невнятно пробормотала Лидия, все еще цепляясь за меня и пытаясь утянуть за собой в кровать. — Отец Георг и тот предупреждал, что обманете… Когда эта соплячка вернется, только попробуйте… увильнуть… Свяжу и надругаюсь, понятно? И не один раз, слышите?

— Слышу, слышу, — я поправил на ней одеяло. — Спите.

— Если услышите шипение… разбудите меня, слышите?

— Слышу, да спите уже! — не выдержал я и погасил ночник.

Сидя в кресле и разглядывая наконец уснувшую Лидию, я раздумывал. Все это было похоже на горячечный бред, но в случае безумицы даже к нему стоило прислушаться. Надо будет послать записку Нишке, чтобы проверила могилу жены Орфуа. Как ее звали? Миасса? Превратилась в змею? Отложила яйца, из которых что-то вылупилось? Но почему Лидия решила, что змееныши приползут именно за мной? Полная бессмыслица…

Нишка недовольно нахмурилась.

— И с чего ты это взял?

— Просто проверьте могилу, — попросил я. — Предчувствие, что она окажется пустой.

Девушка стояла напротив, спрятав руки в карманы мантии и воинственно разглядывая меня исподлобья.

Хмурое зимнее утро заглядывало в высокие окна дворцового перехода, где мы встретились. Подальше от Лидии, чтобы та не придумала Нишке новых гадостей обо мне.

— Это мое дело, забыл?

— Ваше, — послушно согласился я. — И поэтому вдруг арестованный Орфуа окажется не колдуном, а… пособником своей жены-колдуньи? Хороший способ утереть мне нос, разве нет?

О своих подозрениях, что в подвале есть тайный ход, я говорить не стал, решив, что наведаюсь туда сам и все проверю.

— Идиоткой меня считаешь? — угрожающе насупилась Нишка. — Чтобы я могилу разрыла и тебе на потеху себя дурой выставила?

— Инквизитор Чорек, задумайтесь на минуту. После удара по голове Орфуа превратился в безобидного дурачка. Куда делось его колдовство? Ведь одной спорыньи недостаточно, чтобы жертва не просто сошла с ума, но еще и стала… змееподобной. А если так, то колдунья все еще может быть на свободе.

Нишка задумалась, но ответить не успела. Запыхавшийся слуга вклинился между нами.

— Господин инквизитор, скорей, — он перевел дух, хватая меня за локоть, и выпалил, — вас требуют к господину тайному советнику! Быстрей!

— Что случилось?

— Послание от Серого Ангела! Быстрей! Вас ждут!

Нишка громко охнула и заявила:

— Я с тобой!

— Хорошо, — бросил я на ходу, чувствуя, как заходится в тревоге сердце, — но только если пообещаете проверить могилу. Иначе вас выставят от советника в два счета.

— А, демон с тобой, проверю! — буркнула Нишка, едва поспевая за мной.

Я влетел в комнату, успев по дороге передумать что угодно — и то, что Юля чудесным образом нашлась, и то, что ее нашли… На столе стояла посылка, уже распакованная. В глазах потемнело.

— Что там? — выпалил я с порога, пытаясь прочесть ответ на мрачных лицах присутствующих.

— Присаживайтесь, господин инквизитор, — глухо ответил советник Сипицкий. — А госпоже Чорек здесь не место.

— Она со мной, — быстро ответил я. — Считаю ее присутствие необходимым, поскольку преступник не раз упоминал свой интерес к ее особе. Что он прислал? Да отвечайте уже!

Я шагнул к столу, страшась увидеть содержимое, однако советник подал знак офицеру Матию, и тот с тяжелым вздохом засунул руку в коробку. Странный шелестящий звук — и мне пришлось сесть из-за внезапной дрожи в коленях. Но офицер вытащил… голубя. Я шумно выдохнул.

— Что это значит? Голубь?

Белоснежной чистоты птица косилась на меня сизым глазом, спокойно чувствуя себя в руке человека.

— Это почтовый голубь, господин Тиффано, — ответил советник, потянувшись за трубкой. — Мерзавец все продумал. Рецепт и перстень должны быть прикреплены к лапке птицы, а самого голубя надо выпустить сегодня в полдень, с самой высокой точки Устьмарской бухты. И отпустить его должны вы, — советник почему-то покосился на князя Тимофея, сам сделавшись ужасно похожим на нахохлившегося голубя.

— Подождите, — возмутилась Нишка. — А княжна? Как мы ее спасем?

— В послании Серый Ангел клятвенно заверил, что как только голубь достигнет места назначения, нам сообщат, где находится сиятельная княжна.

— Но у нас нет никаких гарантий, что он не обманет! — горячилась девушка.

Лицо князя Тимофея потемнело, он сцепил руки в замок, нервно крутя массивный перстень на указательном пальце.

— Но мы же можем выполнить его требования? — с замиранием сердца спросил я. — Или вояг Густав отказался… отдать перстень?

Советник злобно пыхнул дымом из трубки и покачал головой.

— А толку? Что толку от его перстня, — он кивнул на дорого украшенную коробочку, — если у нас до сих пор нет рецепта! Из-за вашего фамилияра!

Я расплылся в глупой улыбке, удостоившись полного ненависти взгляда от отца Юли.

— Есть, есть рецепт. Можно я взгляну?

Я потянулся за коробочкой и открыл ее. На черном бархате переливался крупный темный сапфир, вспыхивая изнутри разноцветными сполохами, как прозрачная синева моря расцвечивается таинственными обитателями своих глубин. Ну или как то самое северное сияние, которое я никогда не видел.

— У кого есть рецепт? — недоверчиво спросил советник. — У вас? Потому что госпожа Хризштайн все еще не передала его князю…

— У меня.

Хмурая и невыспавшаяся Лидия прямо с утра наорала на меня, потом долго и со смаком расписывала, как именно она надо мной надругается, а когда выдохлась — усадила за стол и продиктовала рецепт, после выставив за дверь.

— Вот он, — я достал из кармана драгоценную бумажку и положил перед ними на столе, аккуратно расправив ее края.

Советник жадно схватил рецепт и принялся его изучать, на лице офицера появилось странное выражение, а князь облегченно выдохнул. Нишка дернула меня за рукав и прошептала:

— Я б на месте Лидии с тебя пять шкур спустила за этот рецепт!

— Не волнуйтесь за госпожу Хризштайн, она спустит все семь, и не только с меня, — тоже шепотом ответил ей я и уже громко спросил у Сипицкого. — Господин тайный советник, до бухты путь не близкий. Мы успеем до полудня?

— Есть некоторые сложности, — ответил советник, откладывая документ, и у меня упало сердце.

Мы тряслись с офицером Матием в экипаже по плохо расчищенной дороге. У меня на коленях стояла клетка с нахохлившимся голубем, застывшим мраморным изваянием.

— Таким образом, всего пять голубиных станций, — по очереди ткнул офицер в карту. — Но есть еще и нелегальные, которыми пользуются контрабандисты. Их намного больше, а проверить все невозможно, просто не успеем. Этот вылупок ежканутый все продумал! Надо было тянуть время!

Я покачал головой. Советник тоже настаивал на отсрочке, чтобы успеть разослать приказы, организовать слежку на станциях и устроить на соглядатая в бухте облаву. Однако князь Тимофей и слушать ничего не хотел, не желая рисковать жизнью дочери. И я его, разумеется, поддержал. Сошлись на том, что дюжина гонцов и курьерских экипажей будут дежурить рядом с Устьмаром и попытаются последовать за полетом птицы до пункта назначения.

— Нет, офицер. Преступнику незачем убивать княжну, если он получит желаемое. Да и не отличался он раньше кровожадностью.

— Забыл вояжича?

— Вояжича убил змеиный колдун, а Серому Ангелу, — я горько усмехнулся, — просто не повезло с заложником.

— Эх, пушистик, какой же ты наивный… Мы каждую кочку проверили, под каждый камень заглянули, а даже следов княжны не нашли. Знаешь, почему?

— Потому что похититель, увы, умнее нас. Но даже самый умный рано или поздно совершает ошибку.

— Вот именно. Умный подлец не станет оставлять свидетеля в живых. Думается мне, что княжна давно уже предстала перед Единым. А от трупа избавиться намного легче. Вон как лихо с вояжичем получилось…

— Не смейте! — голубь испуганно всполошился и забился в клетке, и я понизил голос. — Даже мысли не допускайте. Надо верить в благополучный исход. Вера творит чудеса, а уныние — это грех. Княжна жива.

— Ну молитвы — это по твоей части, пушистик, — примирительным тоном ответил Матий. — Мне вот только интересно, почему преступник потребовал, чтобы именно ты выпустил голубя?

Я пожал плечами и уставился в окно. Экипаж уже еле двигался, забираясь все выше в предгорья Устьмара. Остаток пути придется идти пешком.

Горная тропинка змеилась меж камней и казалась бесконечной. На очередном крутом подъеме я остановился передохнуть. Голубь в клетке нетерпеливо хлопал крыльями, чувствуя долгожданную свободу. Офицер бодро шагал за мной, не переставая однако бурчать и ругаться. Нам еще повезло, что после недавней страшной бури погода улучшилась, сделавшись тихой и безветренной. Только лютый мороз, которого я почти не чувствовал, разгоряченный движением. Обманчиво спокойное море отдавало синевой, сливаясь с хмурым серым небом. Юля так мечтала увидеть северное сияние, открыть другие земли, увидеть иные звезды…

— Самую высокую точку ему подавай, — в очередной раз сплюнул офицер, — титька тараканья чтоб ему в глотке застряла!

— Офицер, хватит жаловаться. В конце концов, клетку тащу я.

— А ты хоть знаешь, пушистик, что я тебя охраняю! — возмутился рыжий лис.

— От кого? Если мне не изменяет память, то советник выставил стражников по всему периметру Устьмара.

— Тю! Мы летом пытались одного контрабандиста выкурить, что в тутошних пещерах логово себе устроил.

Так вот, упустили! Ушел волчьими тропами. И кстати, да, эта бешеная волчица мне за тебя горло перегрызет, ну ее… Так что держись ближе.

При мысли о Лидии мне сделалось еще горше. Из-за меня ей пришлось отдать рецепт и отказаться от единственного козыря в подковерных дворцовых интригах. Хотя я искренне надеялся, что скоро ей самой надоест играть в ложки-поварешки.

— Уфф, пришли, — офицер согнулся пополам, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться. — Стар я уже для таких подвигов, пушистик.

Я сощурился и вгляделся в пологий край Устьмарской бухты. Хилые деревца, каверны пещер, узкие тропки, опоясывающие склон бухты и — долгожданный зеркальный сполох подзорной трубы, блеснувший на тусклом зимнем солнце, а рядом крошечные фигурки людей. Советник и его люди наблюдали за всем издалека, не теряя надежды поймать соглядатая, который, возможно, в эту минуту точно также смотрел на меня через стекло подзорной трубы. Я подавил желание оглядеться в поисках еще одного блика и махнул рукой, показывая советнику, что мы на месте.

— Офицер, который час?

Рыжий лис вытащил из нагрудного кармана часы на цепочке и подслеповато поднес циферблат к носу.

— Без пяти минут двенадцать.

Я держал в руках голубя, чувствуя, как нетерпеливо бьется его маленькое сердечко, и как стучит кровь у меня в висках. Птицу в пути подстерегает так много опасностей: хищники, непогода, шальная стрела. Но ни с голубем, ни с Юлей ничего не случится. Надо верить. Я прикрыл глаза и прошептал короткую молитву.

— Пушистик, да отпускай уже! — не выдержал офицер. — Хватит себе под нос шептать, словно бабка старая!

От холода околеть можно!

Я открыл глаза и выпустил голубя, подкинув его в воздух. Белая птица высоко взвилась в небо, сделала несколько петель, а потом снизилась и уверенно взяла курс на север, быстро растаяв вдали. И лишь когда голубь исчез из вида, я вспомнил о том, что надо дышать. В душе появилось странное опустошение.

От нас больше ничего не зависит, остается только ждать. И верить.

— П-пошли! — потянул меня Матий, лязгая зубами от холода.

Бросив прощальный взгляд на безмятежное море, я уже собрался последовать за офицером, как мое внимание привлекло темнеющее пятно на узкой полосе берега, ранее принятое за тень от нависающих над бухтой скал.

— Что это? — указал я рукой в том направлении. — Корабль?

Офицер недовольно прищурился и кивнул.

— Разбитая шхуна. Контрабандисты. Кроме них, никто не рискует заходить в Устьмарскую бухту. Пошли уже.

Я словно примерз к месту. Юлю искали по всем землям княжества, но не нашли… А если?.. Если это от того, что ее и не было на земле… она была в море…

— А выйти в море? Контрабандисты выходят отсюда в море? Свободно выходят? — потрясенно спросил я.

— Некоторые смельчаки рискуют, только вон чем это заканчивается, — офицер махнул рукой вниз. — Здесь коварные воды.

— Юлю могли вывезти на таком корабле… — пробормотал я, и нехорошее предчувствие сдавило грудь. – Она могла попасть в недавнюю бурю…

— Стой! — орал мне вслед офицер, но я уже несся вниз, не разбирая дороги и рискуя свернуть шею. В голове билась лишь одна мысль — а вдруг Юля там?..

Выброшенная на берег шхуна была похожа на умирающую без моря рыбу. Безжалостная буря сорвала с нее снасти, оголив мачты, словно костяной остов. На боку зияла страшная пробоина, кровоточащая бурыми водорослями и присыпанная мелким снежком. Не обращая внимания на острую боль в правом подреберье и окрики офицера, оставшегося далеко позади, я бежал к разбитой шхуне по скользкому хрупкому насту. Вот самодельный причал, вот оборванные канаты, вот та самая пробоина…

— ЮЛЯ! Юля, ты здесь? Юля! — крикнул я, но ответом была пугающая тишина, нарушаемая лишь шелестом волн и мерным стуком обломка мачты по корпусу. — Юля!

Глупая надежда все никак не хотела умирать. Вдруг Юля ранена и без сознания? Я пробрался в трюм сквозь дыру и уже здесь почуял запах горелого.

— Юля!

Подо мной обрушилась лестница на верхние палубы, я сильно ударился и до крови ободрал ладони, но боли на морозе даже не почувствовал. Шхуна обгорела. Левый борт с выбоиной еще держался, а правый почти превратился в труху, осыпаясь под моими неосторожными шагами. Вот и разбитая капитанская рубка. Я обошел ее и заглянул внутрь. Скрюченная фигурка над потухшим кострищем, обхватившая руками колени и уткнувшаяся в них лицом.

— Юля… — прошептал я и с замиранием сердца дотронулся до ее плеча.

Спустя несколько томительных секунд она подняла голову и прошептала:

— Он придет.

Ее прекрасные русые волосы поседели, лицо было без единой кровинки, а в глазах — тоска и отчаяние.

Теплый плащ висел на ней клочьями и сверкал подпалинами, не защищая от холода.

— Господи, Юля! — я взял ее за руки и ужаснулся — они были ледяными. — Пошли, надо выбираться отсюда!

Я попытался поставить ее на ноги, но она вдруг заупрямилась и забилась у меня в объятиях. На ладони остался грязный след от пепла на ее только казавшихся седыми волосах.

— Я никуда не пойду. Оставь меня! Я должна его дождаться!

— Ты с ума сошла? Кого? Ты же замерзла!

Простоволосая и дрожащая от холода, Юля сделала пару нетвердых шагов наружу и застыла, вглядываясь в безмятежную морскую даль.

— Я бежала на шхуне… Зачем?.. Зачем он пустился за мной в бурю?.. Но он не погиб, нет!.. Я все подожгла… Паруса пылали так ярко, что он… Он должен был увидеть огонь! Должен был найти путь… Он должен придти. Я дождусь его. Он жив. Я просто должна подождать. Надо верить.

— О ком ты говоришь, Юля? — содрогнулся я.

— Серый Ангел… Анжи… Он придет. Я буду ждать.

Сиятельная княжна опустилась прямо на покрытую копотью палубу, обняв перила руками и вперив безумный взгляд в далекий горизонт. На ее волосах таяли белые хлопья. Пошел снег.