Манюсь выгреб со дна чашки желтый, растаявший в кофе сахар, доел последний ломтик хлеба со смальцем, вытер рукой рот и удовлетворенно улыбнулся. Суббота, последний день перед матчем, начиналась великолепно. Чек мог отправиться в город с полным желудком и в прекрасном настроении. Подойдя к крану, он подставил под него голову и пустил на свои жесткие волосы струю воды. Потом беззубым гребешком попытался пригладить свою непокорную шевелюру.
— Опять шататься идешь? — беззлобно проворчала тетка, сухонькая, измученная женщина. Рано, слишком рано состарилась она, но темные глаза ее по-прежнему светились добротой.
— Так ведь я, тетя, все сделал как надо, — ответил мальчик после минутного раздумья. — Воду принес, уголь принес, дров нарубил, в магазин сходил…
— А разве нельзя хоть разок посидеть дома?
Манюсь пожал плечами:
— Тетечка, миленькая, а кто же пойдет бутылки собирать и другими делами заниматься?
— Много ты от этого имеешь, — вздохнула она. — Лучше занялся бы какой-нибудь порядочной работой или снова в школу пошел. Что ж, ты всю жизнь будешь баклуши бить?
Манюсю все эти разговоры были давно знакомы. Делая вид, что он ничего не слышит, мальчик разыскивал в старом сундуке свою шапку.
— Другие ребята учатся или на работу ходят… — привычно тянула тетка, все громче стуча тарелками и кастрюлями, которые она мыла в маленьком котелке. — Пока я, слава тебе господи, здорова… А как слягу, что с тобой будет? Я обещала твоей покойной матери, что выращу из тебя порядочного человека, а ты что? Вечно с хулиганьем таскаешься!
Манюсь бочком отступал к двери.
Тетка со злостью поставила вымытую чашку на кухонный стол.
— Слышишь, что тебе говорят?
— Слышу, слышу. — Он осторожно нажал ручку. — Честное слово, мне необходимо… Срочное дело. Сосенка велел прийти… Может, кое-что перепадет.
Тетка бессильно опустила руки:
— Ну, иди уж, иди… Только ничего путного из этих хождений не выйдет…
Но Манюсь уже не слушал. Тихонько выбравшись на лестницу, он осторожно, но быстро спустился по скрипучему помосту. А вдруг тетке что-нибудь еще взбредет на ум и она позовет его обратно? Нельзя рисковать, особенно в такой день, перед важнейшим матчем.
На дворе он столкнулся с Пауком. Польдек, приседая на длинных худых ногах, с азартом подбрасывал головой старую надутую камеру от мяча. Он был так увлечен, что даже не заметил Чека. Только когда камера упала на землю и покатилась Манюсю под ноги, Паук остановился и смущенно улыбнулся:
— Привет, Чек!
— Привет! — Манюсь щелкнул пальцами по козырьку шапочки. — Тренируешься?
— Что делать, приходится тренироваться.
— Молодец, Паук! Посмотришь, из тебя еще выйдет настоящий футболист.
Паук преградил ему путь.
— Послушай, Манюсь, — умоляюще глядя на Чека, сказал он шепотом, — будь другом, скажи Фелеку, чтобы он включил меня в команду. Сам видишь, я тренируюсь. Я уже восемь головок подряд могу сделать.
— Здорово! — похвалил его Чек тоном опытного тренера. — А как с ударами, с дриблингом?
— С ударами хуже, но я тренируюсь. Посмотри, — он показал на забор, на котором мелом были нарисованы ворота, — три раза я уже попадал в самую девятку.
— А дриблинг?
Польдек потер подбородок и помрачнел:
— Дриблинг я еще не отрабатывал, но… А как это делается?
— Ты возьми, братец, два кирпича, поставь их во дворе и вообрази, что это игроки, — объяснил Чек со знанием дела. — А потом на полном ходу веди мяч и прорывайся к воротам.
— Кирпичи? — удивился Паук.
— А ты знаешь, как тренируются в «Полонии»? Именно так. — И для убедительности Манюсь свистнул сквозь зубы.
— Хорошо, я попробую. Только ты смотри не забудь напомнить Фелеку. Ты и представить не можешь, как это мне нужно!
Чек испытующе поглядел на Польдека. Худой, со скованными движениями, робкий, неловкий, тот мало походил на футболиста. Однако, взглянув в бледно-голубые умоляющие глаза Польдека, Манюсь пожалел товарища.
— Ладно, — сказал он, — только не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого. Манджаро вчера уже уточнил состав.
— Попробуй. Он тебя послушается.
— Посмотрим. — И Манюсь ободряюще улыбнулся.
Через минуту он уже исчез в воротах, а Паук с еще большим жаром принялся подбрасывать мяч головой.
Выйдя на улицу, Чек с удивлением остановился. На тротуаре, задрав голову, стояли Манджаро и Жемчужинка, наблюдая, как Игнась Парадовский, взобравшись на лестницу, приклеивал к забору большую афишу.
— Гляди! — радостно приветствовал его Жемчужинка. — Здорово нарисовал, правда? — Он указал на балансирующего на лестнице Игнася.
Манюсь взглянул вверх. На большом листе белой бумаги черной краской был нарисован вратарь. Казалось, он повис под перекладиной ворот. Длинные руки его были вытянуты по направлению к мячу, который стремительно влетал в ворота. Полет мяча был обозначен несколькими завитками черной краски. Над рисунком виднелась большая надпись красными буквами:
«Внимание!! Синсацыонный матч на поле с. к. «Сиренка».
УРРРАГАН — против — СИРЕНКИ в воскресенье в 5 часов полполудня. Билеты по доступным ценам в кассе».
Очарованный этим необычайным зрелищем, Чек на минуту окаменел. Потом сдвинул на затылок шапку, сунул руки в карманы и протяжно свистнул.
— Фе-но-ме-наль-но! Потрясающе! И все это Игнась нарисовал? Сам?
— А ты что думал?! — подтвердил Жемчужинка таким тоном, как будто тут была и его заслуга.
Манджаро подтолкнул Манюся локтем:
— Здорово, а? Тут уж никто не пройдет мимо. Только мне кажется, что «ураган» пишется через одно «р».
Я нарочно поставил три, — крикнул сверху Игнась, — чтобы лучше звучало!
— Ну что за мелочи! — пренебрежительно сказал Чек. — Три «р» или одно — какая разница! И вообще, это не школьная диктовка, а спортивная пропаганда. Право, Игнась, не видать мне своей тетки, если из тебя не получится мировой художник.
Наконец Игнась приклеил афишу, еще раз разгладил ладонью свое произведение, прихлопнул углы, чтобы не отставали от стены, и спрыгнул с лестницы.
— Локти они себе грызть будут, когда увидят!
— Кто?
— А эти, с Окоповой. Пусть знают, какой у нас клуб!
Когда все досыта нагляделись на произведение Игнася, Чек отвел в сторону капитана команды.
— Слушай, может, ты найдешь местечко для Польдека? — начал он задушевно.
Манджаро пожал плечами:
— Ты ведь знаешь, что команда уже укомплектована.
— Я понимаю, но ведь это же наш парень, с Голубятни. Ты можешь пойти во двор и посмотреть, как он тренируется. Восемь головок подряд, братец! Это тебе не шутка!
— Не получится, — коротко отрезал капитан команды: — Паук слишком слаб физически, не выдержит.
— Так мы его сегодня немножко подкормим. Я ему принесу хлеба со смальцем, съест — и придет в форму.
— И технически он слаб. Мы не можем поступать так легкомысленно.
Чек поморщился:
— Э-э-э… я с тобой — как с другом, а ты со мной — как государственный тренер.
Но Манджаро хотел говорить только всерьез:
— Это ответственный матч, чудак человек! Мы обязаны выиграть! Дело идет о чести клуба.
Аргумент этот, казалось, убедил Манюся. На секунду его живые глаза потухли. Но неожиданно он щелкнул пальцами.
— Есть выход, — сказал Чек весело: — чтобы ему не было обидно, мы его поставим резервным.
— У нас уже есть три, больше не нужно.
— А, что там… четвертый тоже пригодится, — подмигнул Чек. — Пойми, ему будет очень обидно. Свой парень, пусть порадуется.
Теперь задумался капитан.
— Погоди, погоди, как бы это сделать? — Он с размаху поддал ногой лежавший на тротуаре камень. — Ну ладно, включим его резервным. Ты прав: пускай парень порадуется.
Чек даже покраснел от удовольствия. Его черные глаза снова весело заблестели.
— Я всегда знал, что ты мировой друг, Фелюсь! Давай лапу! Увидишь, из нашего Паука еще получится футболист;
Они торжественно обменялись рукопожатием и улыбнулись друг другу. Чек уже прощально постучал пальцем по козырьку шапочки, как вдруг увидел, что Манджаро задумчиво трет щеку. Очевидно, что-то его беспокоило.
— Послушай, — неожиданно сказал капитан, — ты куда идешь?
— Как это — куда? Иду пропаганду делать, чтобы публика на матч валом валила.
— А как быть с мячом? Старым мы играть не можем — это же позор!
— Да, я знаю…
— Ну, так как же?
Чек ухватил его за рукав спортивной рубашки:
— Ты, Манджаро, плохо еще знаешь своего друга. Слово Манюся — стальное слово. Я сказал, что будет мяч? Сказал. Так о чем же беспокоиться?
— Да нет, я только хотел тебе напомнить…
— Все будет сделано.
И Манюсь гордо удалился. Разве может он подвести друзей? Для собственного клуба, для «Сиренки», он хоть из-под земли, а добудет мяч.
Раздумывая таким образом, он уверенным шагом, с улыбкой на лице шел по Гурчевской улице, разрабатывая про себя план действий. Решил не идти ни к пани Вавжинек, ни в парикмахерскую. Мяч — важнее личных дел.
Приняв такое решение, он, весело насвистывая «Николо, Николо, Николино…», отправился двадцать седьмым номером трамвая в направлении Жолибожа. План свой он продумал во всех деталях.
Для молодых любителей футбола с Воли, Муранова, Жолибожа и Старого Мяста все дороги вели на Конвикторскую улицу, где находился стадион «Полонии» Каждый мальчик, стоило ему хоть раз побывать в воскресенье на стадионе и полюбоваться игрой этой команды, до конца своих дней оставался болельщиком этого самого популярного в Варшаве футбольного клуба. И, уж конечно, у каждого из одиннадцати игроков «Полонии» были свои поклонники.
Проехав несколько остановок, Манюсь сошел на углу Новотки и Конвикторской и, насвистывая песенку, свернул к воротам большого стадиона. Он осторожно обошел высокий амфитеатр трибун и направился к боковому тренировочному полю. Так и есть: первая команда уже тренировалась.
Футболисты, одетые в черные костюмы, проделывали сложные гимнастические упражнения. Манюсь всех их знал по имени, знал их номера, ему были известны сильные и слабые стороны каждого футболиста. Словом, он ориентировался во всем великолепно. Недаром каждое воскресенье Чек пускал в ход все свои таланты только для того, чтобы пробраться на поле без билета и полюбоваться игрой любимой команды.
Внимательный взгляд мальчика тотчас выделил в толпе игроков правого нападающего Вацлава Стефанека. С удовлетворением вглядывался Манюсь в его смуглое лицо, следил за его ловкими движениями. С той минуты, когда он узнал, что Стефанек живет в новых домах возле Гурчевской, этот футболист стал его любимцем, и Чек мысленно называл его «своим парнем с Воли». Оказывается, знаменитый «полонист» был почти что его соседом.
Через минуту по свистку тренера футболисты прекратили разминку, и началась настоящая футбольная тренировка. На поле высыпали целый мешок красивых, почти новых мячей. Кажется, их было двенадцать, точно подсчитать Чек не мог. Затаив дыхание следил он, как с молниеносной быстротой перелетают мячи от ноги к ноге. Иногда мальчику казалось, что он смотрит групповое выступление жонглеров.
«Вот это тренировка! — думал он. — Нужно посоветовать Манджаро завести такое же в нашей «Сиренке». Но откуда нам взять столько мячей?»
И тут он вспомнил о цели своего прихода. Его разбирала зависть. Столько мячей на обычной тренйровке, а у них для завтрашнего матча нет ни одного!
Случалось, что мяч от слишком сильного удара залетал далеко за пределы поля. Тогда Чек, не дожидаясь просьбы футболистов, бежал за ним и подавал мяч, обрадованный, что может хотя бы так принять участие в тренировке. Чаще всего мячи летели за линию ворот, позади которой тянулась высокая живая изгородь.
Мальчику уже несколько раз пришлось продираться сквозь колючую живую изгородь, и вратарь крикнул ему:
— Эй, дружок, оставайся там, зачем тебе мучиться!
Манюсь без возражений последовал совету, тем более, что это отвечало его тайному плану. Правда, из-за изгороди он уже не мог наблюдать волнующую игру в двенадцать мячей и точные удары лучших игроков, но сегодня не это было его главной целью. Он покорился и все более охотно выбрасывал заблудившиеся мячи. Видя такого доброжелательного, улыбающегося помощника, футболисты громко выражали ему свою благодарность.
Внимательно осмотревшись, Манюсь заметил, что неподалеку от него стоит большой ящик для песка, которым посыпали волейбольную площадку. Ящик был полон только наполовину, и крышка его откинута.
Со все возрастающим волнением дожидался Манюсь нужного момента. И, когда два мяча почти одновременно оказались за изгородью, мальчик схватил один из них, пригнулся, чтобы его не заметили, и быстрым, незаметным броском кинул его в ящик. Второй мяч он тут же, сделав безразличное лицо, сильным ударом послал на поле.
— Эй, паренек, а второго там нету? — крикнул кто-то из футболистов.
— Нет, — не мигнув, соврал Чек.
— Поищи, может, найдется, — услышал он знакомый голос своего любимца Стефанека.
Чек собрался было уже кинуться к ящику и возвратить спрятанный мяч, но, вспомнив о завтрашнем матче, о ребятах, заколебался. Делая вид, что разыскивает мяч, он громко ответил:
— Нет, здесь его нигде нет!
Стефанек одним прыжком перемахнул через живую изгородь. В другое время Манюсь пришел бы в восторг от его ловкости, но сейчас мальчик лишь испуганно посмотрел на спортсмена. Что будет, если Стефанек обнаружит в ящике мяч? Тем временем знаменитый «полонист» осматривался, раздвигал кусты, ворошил ногой высокую траву и в недоумении пожимал плечами.
— Что за черт, я же сам видел, как сюда полетели оба мяча!
Чек с притворным старанием помогал ему в поисках.
— Не видать мне моей тетки, не заметил я второго, — пробормотал он как бы про себя.
— Ну что, нет? — крикнул кто-то с поля.
— Нет! — отозвался Стефанек, не отрывая глаз от земли. Неожиданно он перевел взгляд на большой ящик с песком. — А может, здесь? — пробормотал он.
«Все пропало!» — подумал Манюсь и закрыл глаза. Он чувствовал, что сердце его замирает от страха. Казалось, остановилось время. Наконец мальчик вздохнул с облегчением, услышав недовольный голос Стефанека:
— Нет его… нигде нет.
— Иди играть! Что ты там копаешься?! — кричали футболисты с поля.
Стефанек махнул рукой.
— Слушай, — обратился он к Манюсю, — поищи, может, найдется. Странно, ведь я видел, как сюда летели оба мяча.
Манюсь неловко улыбнулся:
— Будет сделано, пан Вацек. Если только найдется, я принесу. — И он с еще большим усердием принялся шарить в кустах и высокой траве.
Стефанек, понадеявшись на старательного мальчугана, вернулся на поле. Снова раздался громкий свисток тренера, и снова мячи, как дрессированные, принялись путешествовать от одной ноги к другой.
Присев на траву под изгородью, Манюсь снял шапку и провел ладонью по вспотевшему лбу.
«Фу! Ну и набрался же я страху! — подумал он. — Но этот мяч, видно, просто предназначен для «Сиренки», если даже лучший игрок «Полонии», правый крайний Стефанек, не нашел его в ящике с песком. Да и вообще, что для них один несчастный мяч? Клуб богатый, не обеднеют. А ребята с Воли завтра сыграют матч почти новехоньким мячом. Нужно будет дождаться конца тренировки, а потом, когда игроки вернутся в раздевалку, вынуть мяч из ящика. Ну и обрадуются же теперь Манджаро и все ребята! Пусть знают: если Чек что обещал — это сталь!»
Жемчужинка тихонько подбирался к отцу. Он подкрадывался на цыпочках, чтобы не разбудить его. Осторожно потянул свисающую из жилета никелированную цепочку, вытащил старомодные часы. Было около трех. Жемчужинка беспомощно опустил руки. Что делать? Ведь в три часа он должен быть на поле.
Отец вернулся домой час назад. Пьяно пошатываясь, он что-то бессвязно бормотал. Жемчужинка предложил было ему обед, который сам приготовил, но отец свалился на постель и заснул без памяти. Сейчас он лежал, широко раскинув руки, и храпел, от него резко несло водкой. Вообще-то Жемчужинка уже успел притерпеться к этому. Однако сейчас обида перехватывала ему горло. Нужно же было отцу напиться именно сегодня! Ведь мальчик предупреждал его утром, что у него такой матч, что он в три часа должен быть на поле.
Глядя на чужое лицо отца, на его полузакрытые глаза, Жемчужинка был готов заплакать от страшного унижения.
Совсем другой была бы их жизнь, если бы отец не пил. Жемчужинке не пришлось бы ежедневно выслушивать один и тот же вопрос товарищей с Голубятни: «Опять твой старик нализался?» Они могли бы пригласить какую-нибудь женщину помогать по хозяйству. По существу, они живут, как цыгане: никогда не знают, что и где будут есть. А ведь отец совсем неплохо зарабатывает. Да, все могло бы быть иначе, лучше…
Они жили так уже шестой год, с того самого дня, как умерла мать. Именно тогда отец и начал пить.
Часто, вернувшись домой в нетрезвом виде, он усаживался на постель и, обхватив голову руками, говорил, говорил о покойной, как будто она только что умерла. Потом обнимал сына, плакал, каялся, но пил снова.
Жемчужинка продолжал стоять в растерянности, когда внезапно услышал пронзительный звон железного рельса.
Это Манджаро подавал сигнал, что пора идти на поле. Жемчужинка бросил осторожный взгляд на храпящего отца, потом — на дверь. Будь что будет, придется оставить старика. Не за тем не спал он полночи, раздумывая о сегодняшнем матче, чтобы сейчас опоздать.
Он взялся уже было за ручку двери, как вдруг услышал сиплый голос:
— Ты… куда?
— На матч, папа. — Мальчик остановился в растерянности. — Ведь я тебе говорил: у нас сегодня матч.
Отец посмотрел на него осовелыми, мутными глазами. Он с трудом поднялся и, покачиваясь, уселся на краю скрипучей кровати.
— На матч… Какой матч?
— Я говорил уже… с «Ураганом». — Мальчик умоляюще посмотрел на отца.
— Ни на какой матч ты не пойдешь, — пробормотал отец, ероша пальцами волосы. — Я тебе уже давно обещал, что мы отправимся сегодня с тобой кататься на карусели.
— Так это же вечером, папа.
— Не вечером, а сейчас, — повторил отец с настойчивостью пьяного.
Он вытянул руки, собираясь обнять сына, но Жемчужинка, испуганно взглянув на отца, отодвинулся.
— Папа, меня ребята ждут! — почти выкрикнул он.
Как бы в ответ на эти слова, на лестничной клетке снова раздался звон рельса. На этот раз он звучал настойчиво, как сигнал тревоги.
— Мы на карусель пойдем, сынок. Будешь себе кататься, сколько захочешь. Пускай не говорят, что у тебя плохой отец.
— Но, папа, я стою в воротах, никто не может меня заменить.
— Значит, ты не хочешь пойти с родным отцом?
— Хочу, но только позже, вечером…
— Отец для тебя ничего не значит? Тебе лучше с друзьями, с этим Фелеком, да?
— Нет, папа, но матч очень ответственный. Мы всю неделю тренировались, а сейчас…
— Значит, матч тебе важнее! — рявкнул отец голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Мальчик забился в закуток между шкафом и дверью. Его бледное лицо искривилось гримасой плача. Губы дрожали, глаза тревожно бегали.
— Папа, пусти меня, — прошептал он, — это действительно важный матч. Я сразу же вернусь. Я вратарь.
Отец с трудом поднялся и, шатаясь, приблизился к мальчику:
— Если не хочешь идти с отцом, то никуда не пойдешь… никуда, понял?
На лестнице в третий раз прозвенел рельс! Отец качнулся к двери. Он распахнул ее так сильно, что ветром сдуло со стола бумагу.
— Богусь никуда не пойдет! Слышите, щенки? — крикнул он в темную пропасть лестницы. — Убирайтесь отсюда, пока целы!
Жемчужинка вспотевшими руками закрыл лицо. Он слышал быстрые шаги сбегающих по лестнице ребят, насмешливый, спокойный голос Чека:
— Ладно, ладно, пан Альбиновский, только не надо так громко — мы ведь не глухие. И советуем вам хорошенько проспаться.
Жемчужинка тихо всхлипывал.
«Какой стыд! Какой стыд!» — повторял он про себя. Он предпочел бы, чтобы отец его выпорол, а не подымал крик на лестнице. Как сможет он теперь встретиться с друзьями, смотреть им в глаза! Неужели отец не понимает этого? Неужели ему нравится подвергать сына унижениям?
Хлопнула дверь, и Жемчужинка понял, что отец направляется к нему. Он снова почувствовал резкий, невыносимый запах водки. Сжавшись, мальчик ждал внезапного удара. Но отец только погладил его по голове.
— Ну, не плачь. Пойдешь с отцом на карусель, — услышал он пьяное бормотание.
Чувство обиды и унижения сменилось вдруг резкой вспышкой гнева. Оттолкнув руку отца, Жемчужинка закричал, глядя на него полными слез глазами:
— Не хочу я на карусель, не хочу на матч, никуда я не пойду!
— Ребята, мы должны выиграть во что бы то ни стало! — Игнась Парадовский сказал это с такой убежденностью, что к нему повернулись все головы.
Ведь он высказал самую заветную мечту. Выиграть у «Урагана»! Да, это был бы настоящий успех для новой команды. Задача эта была, однако, нелегкой. Ребята с Окоповой были не только старше и выше ростом, но и опытнее. Они уже давно выигрывали на своей улице все матчи и пользовались репутацией лучших футболистов. Скумбрия и Королевич прославились на всю Волю как опасные и результативные нападающие. По всему выходило, что в первом матче победителем должен выйти «Ураган».
И все-таки в сердце каждого молодого футболиста из «Сиренки» теплилась надежда. «В футболе всякое бывает, — размышляли ребята, — а Манджаро, Чек и Тадек Пухальский тоже играть умеют». Ничего удивительного, что по мере приближения матча напряжение росло, как ртутный столбик в термометре.
— Мы должны выиграть! — повторил Игнась, глядя на товарищей горящими глазами.
— Без вратаря? — вмешался всегда недовольный Тадек Пухальский.
— Жемчужинка еще может прийти, — заметил серьезный капитан команды.
На нем лежала главная ответственность за результат матча, поэтому неудивительно, что его больше всех беспокоило отсутствие маленького вратаря.
— И говорить не о чем! — Чек безнадежно махнул рукой. — Ты что, не видел, что его старик снова под мухой?
— Ничего страшного, — отозвался Кшись Слонецкий. — Олек Колпик тоже умеет стоять в воротах.
— Э, братец, это совсем не то, что Жемчужинка! — В голосе Чека прозвучала нотка подлинного восхищения маленьким вратарем.
— Ничего не поделаешь, — прервал дискуссию Манджаро. — Нельзя расклеиваться. Подождем еще немного и, если Жемчужинка не придет, поставим резервного.
Сказав это, он заботливым хозяйским взглядом окинул поле. Все уже было в порядке: мусор и кирпич убраны, линии аутов и вратарские площадки обозначены известкой, ворота соорудили из столбиков кирпичей, а в проломе стены — единственном входе, ведущем на этот «стадион», — поставили кассу — маленький столик и стул. Одним словом, подготовка к матчу была проведена образцово, теперь оставалось только дожидаться зрителей и противников. Подготовкой команды капитан «Сиренки» тоже был доволен. Но, кроме отсутствия вратаря, его беспокоило еще одно: откуда Чек раздобыл та» кой прекрасный мяч? Поэтому, отозвав казначея в сторону, он спросил:
— Манюсь, скажи правду, где ты достал этот мяч?
Минутное замешательство отразилось на лукавом лице Чека.
— Как это — где? — вспылил он. — Организовал, и все!
— «Организовал»! Но такой прекрасный мяч должен стоить, пожалуй, сотни три.
Манюсь пренебрежительно скривил губы:
— Пожалуй, побольше.
— Ну, так где же?
Манюсь хитро подмигнул:
— О чем ты так беспокоишься? Пусть у тебя голова не болит. Организовал, и все. Может, ты предпочитаешь играть тряпичным мячом?
Манджаро положил руку ему на плечо:
— Слушай, Манюсь, смотри, как бы нам не засыпаться. Я знаю, у тебя иногда кое-что прилипает к рукам. Наша «Сиренка» молодой клуб и должна быть чистой, как стеклышко.
Физиономия Чека расплылась в плутоватой усмешке:
— Не дури. Манюсь сказал, что мяч будет, и мяч есть. Так в чем же дело?
— Даешь слово, что ты честно достал его?
— Не видать мне тети Франи! Честнее быть не может!
Нельзя сказать, чтобы это заявление полностью успокоило капитана команды, однако на дальнейший разбор дела уже не оставалось времени — в проломе стены показались головы первых зрителей. Это были малыши, которые обычно раньше других появляются на всех стадионах мира. Один из них, не обращая внимания на большую надпись: «Вход для взрослых 2 злотых, для молодежи 1 злотый», с независимым видом пролез на площадку. За ним последовали другие.
— Стоп, господа! — крикнул Манюсь, который, как казначей клуба, исполнял также обязанности кассира. — Сегодня здесь не игра в тряпичный мяч, а самое настоящее состязание. За вход надо платить, а кто не желает — выметайтесь, пока не выгнал.
Веснушчатый подросток в кепке, надвинутой на глаза, насмешливо проговорил:
— Я и не на такие матчи зайцем ходил.
— Я тоже, — в тон ему ответил Манюсь. — Но сегодня, мой дорогой, не получится.
— Пусти меня, Манюсь, — не отступал парнишка. — Я тебя знаю. Я живу рядом с Голубятней.
— Сегодня никаких поблажек! Даже абиссинскому императору и то пришлось бы заплатить за билет. Иначе касса не выдержит. Ну, ребята, либо платите, либо вылетайте мелкой пташкой!
Юмор и решительность кассира взяли свое. Ребята без возражений выбрались со «стадиона» и густо забили тротуар. У кого был злотый, тот подходил к столику и с болью в сердце покупал билет. Те, у кого денег не было, поджидали, не представится ли случай проскользнуть зайцем. Чтобы убить время, громко спорили, кто выиграет — «Сиренка» или «Ураган». Извечный спор болельщиков становился все громче и грозил перейти в общую потасовку. Сторонники «Сиренки» уже грозно посматривали на болельщиков «Урагана». У входа на площадке все кипело и шумело. Традиция великих матчей не была посрамлена.
Тем временем начала подходить более солидная публика.
Чек, к великой своей радости, разглядел соломенную шляпу парикмахера пана Сосенки.
— Мое почтение пану шефу! — приветствовал он его. — Вам за два злотых? Пожалуйста — билетик для взрослых, одна штука. Вы понимаете, пан шеф, — прибавил он тихо, — я с удовольствием пустил бы вас по знакомству и без билета, но ведь это дело общественное.
Широкое, набрякшее лицо пана Сосенки засияло при виде Чека.
— Ну, о чем разговор, — сказал он, добродушно посмеиваясь. — Само собой разумеется, касса — дело общественное. Давай уж два билета, разоряй старика.
— О, пан шеф, тогда ведь вы можете провести с собой одного мальчишку. А ну-ка, ты, иди сюда, — кивнул он веснушчатому подростку. — Поблагодари пана шефа за билет и не жалей голоса для нашей команды! Чтобы выиграть, надо иметь поддержку публики.
Примерно так же приветствовал Чек панну Казю из магазина, пани Вавжинек, владелицу тележки с фруктами, и других хороших знакомых с Гурчевской улицы, «Моя клиентура не подводит», — думал он, быстро пересчитывая кассу. В ящике столика было, пожалуй, уже более пятидесяти злотых. Одно только беспокоило Манюся: «Что будет, если не придет Жемчужинка?» Он ежеминутно выглядывал из-за столика и с нетерпением посматривал на тротуар, где с каждой минутой усиливалась давка. Несколько раз прибегал разгоряченный Манджаро, допытываясь, не приходил ли Жемчужинка. Уже появилась вся команда «Урагана» во главе с Рысеком-Скумбрией и Королевичем, а Жемчужинки все не было. Казначей собирался было уже передать кассу своему помощнику Франеку Мотыльскому, когда среди толпящихся на улице ребят увидел маленького вратаря.
— Наконец-то! — обрадованно воскликнул Чек, когда Жемчужинка, запыхавшись, приблизился к кассе. — Если б ты знал, как мы тут из-за тебя беспокоились!
Но Жемчужинка только махнул рукой и отер пот со лба. Глаза его горели каким-то странным блеском.
— Посмотри, Манюсь, что делается! — проговорил он, запыхавшись. Вытащив из кармана кусок измятой газеты, он разгладил его руками. — Читай, — торопил он товарища.
Чек был настолько взволнован, что буквы прыгали у него перед глазами. Но вот он наконец увидел набранный жирным шрифтом заголовок:
«БОЛЬШОЙ ТУРНИР «ДИКИХ» ФУТБОЛЬНЫХ КОМАНД».
— Ну, и что из этого? — спросил он.
— Читай дальше, тогда поймешь.
Чтение обычно шло у Манюся не слишком гладко, но тут уж он постарался. Коротенькая заметка гласила: «Редакция газеты «Жице Варшавы» организует большой турнир «диких» футбольных команд. Просьба подавать заявки в спортивный отдел редакции от 15 до 19 часов до 15-го числа текущего месяца. Подробности будут вскоре опубликованы в столичной прессе».
Жемчужинка подтолкнул его локтем:
— Понимаешь?
— Не очень…
— Ну и растяпа же ты! Мы сможем играть в турнире.
— С кем?
— Это еще будет видно. В турнире примут участие такие команды, как наша, как «Ураган». Дошло до тебя? Будут розыгрыши. Здорово, правда?
Только теперь Манюсю все стало ясно. Схватив Жемчужинку в объятия, он подбросил его, как мячик.
— Понимаю, понимаю! Это действительно фантастическая вещь! Нужно сейчас же сказать Манджаро, а завтра побежим в «Жице» записываться, ведь потом может не хватить места!
— Пан Лопотек, вы должны нас спасти! Через пять минут начало матча, а у нас нет судьи, — начал Манджаро умоляющим голосом.
Чек мягко отстранил его и остановился напротив механика, который расположился на втором этаже сожженного дома и с видом великого ценителя наблюдал гоняющих мяч игроков.
— Пан чемпион, — воскликнул Манюсь шутливо, — спасите честь нашей команды! Проданы семьдесят два билета, публика ждет великой международной .встречи, а тут судья подвел! Не пришел, и все тут! Теперь наша судьба в ваших руках.
Механик улыбнулся и, тряхнув буйной шевелюрой, закурил папиросу.
— Нет, дорогие мои, второй раз вы меня не проведете. Опять сцепитесь на поле, а я растаскивай!
— Так ведь это же серьезная встреча, — вмешался маленький Жемчужинка.
Механик еще раз покачал головой:
— Уж я-то вас прекрасно знаю. Двадцать лет живу на Воле и. никогда еще не видел матча, который бы закончился по-божески.
— Не станем же мы подводить платную публику, дорогой пан Лопотек. Не видать мне моей тети, не будет никакой драки! — убеждал его Чек, изо всех сил колотя себя в грудь. — Если Чек что скажет — это гранит, пан чемпион. Вы ведь лучший судья, какого я только видел на Воле. Не подводите же нас. Ведь дело идет о чести нашей команды.
Лопотек улыбнулся.
— Ну и умеешь же ты задуривать голову! — погрозил он ему пальцем.
— Понимаете, я — ответственный за кассу. Если матч не состоится, все кинутся ко мне. «Отдавай деньги», — скажут. А этого, пан чемпион, допустить нельзя. Мы сделаем вас председателем нашего клуба, только вы уж берите свисток: пора начинать матч, а то болельщики волнуются.
И действительно, на шатких, наспех сооруженных трибунах уже раздавались первые свистки и выкрики:
— Начинать матч! За что деньги платили! Начинать игру!
Лопотек, видя озабоченные лица ребят, наконец сдался. Скинув синий праздничный пиджак и развязав галстук, он надел на шею шнурок от судейского свистка и трижды хлопнул в ладоши.
— Начинаем! — крикнул он ребятам, которые столпились у ворот.
Зрители утихли. По толпе желторотых болельщиков прокатился шорох. Все глаза были устремлены на поле, где в один ряд выстроились обе команды. Капитан «Сиренки» Манджаро подал своим ребятам сигнал, и в тот же момент раздалось громкое:
— Честь! Честь! Честь!
Это хозяева поля приветствовали своих противников. Ребята с Окоповой не остались в долгу и ответили еще более громким трехкратным «Привет!».
Судья подал игрокам знак, чтобы они приблизились к нему.
— Слушайте, — произнес он серьезно, почти торжественно, — все вы спортсмены, правда? Значит, вы и играть должны по-спортивному. И, если кто-нибудь из вас будет бить по ногам, я его моментально выставлю с поля. Я таких шуток не люблю. Я старый футболист и не позволю, чтобы вместо матча на поле была свалка. Играйте красиво, с огоньком, и сами увидите, какой будет интересный матч. Поняли? — И он обвел ребят строгим взглядом.
— Поняли, поняли! — отозвались несмелые голоса.
Королевич подтолкнул локтем Рысека-Скумбрию:
— Смотри, какой важный!
Механик услышал его. Подойдя к Королевичу, он спокойно спросил:
— А ты не понял, правда?
Стройный парнишка отодвинулся.
— К чему такая длинная проповедь? — сказал он насмешливо.
Лопотек за локоть притянул Королевича к себе, внимательно приглядываясь к нему.
— Задиристый ты, братец. — Неожиданно взгляд механика упал на шикарные замшевые ботинки с двойным рантом. — Да еще франт, — добавил он с усмешкой. — Но в таких штиблетах ты играть не будешь. Было условлено, что все играют в тапочках.
— Я не барахольщик, могу разрешить себе и ботинки, — нагло отрезал Королевич.
Лопотек притянул его еще ближе.
— Э, да ты к тому же еще и хвастун, — процедил он уже серьезно.
— Юлек, прекрати, — вмешался Скумбрия. — Сними ты эти ботинки. Так было условлено.
Возмущенный тем, что товарищ не стал на его сторону, Королевич резким движением освободился от тяжелой руки механика.
— Ладно, — почти прошипел он, — я и без ботинок могу по ноге дать.
Лопотек погрозил ему пальцем:
— Попробуй только — сразу вылетишь с поля.
Королевич пожал плечами, медленно вышел за боковую линию и не спеша принялся расшнуровывать свои замшевые ботинки.
Наконец все игроки заняли места на поле. Капитаны команд кинули жребий. Манджаро выбрал решку. Подкинутая судьей монета взлетела над задранными головами игроков и упала вверх решкой. Футболистам «Сиренки» повезло — им не пришлось играть против солнца.
Шли последние минуты перед началом матча, волнение нарастало. Чек, игравший на левом крае, подбежал к Манджаро, который возглавлял нападение.
— Фелек, дорогой, не забывай своего друга. Подавай мне на край, а я буду на центр отыгрывать.
Манджаро кивнул головой.
— Ладно, — сказал он, — только спокойнее и дружнее. Основное — это быстрота. Незачем долго возиться с мячом: вперед — и по воротам. Кшись, — окликнул он центрального защитника, — смотри, чтобы Скумбрия тебя не обошел! А ты, Тадек, — кивнул он Пухальскому, который играл правого защитника, — страхуй Королевича. Он ловкий и может уйти от тебя.
В это время на поле выбежал на своих ногах-ходулях Паук и, размахивая в запальчивости руками, взволнованно завопил:
— Ребята, не поддавайтесь! Покажите им, что такое «Сиренка»! Как забьете пару голов, сразу переходите в защиту!
— Отстань! — оборвал его Тадек Пухальский. — Лучшая оборона — это наступление. Всей командой идем к воротам. Так играют армейцы.
Каждый обязательно хотел высказаться и предлагал свою систему игры. Больше всех разорялся, однако, Тадек, считавший себя лучшим знатоком и теоретиком футбола. Но разрешить спор уже не было времени — пан Лопотек подал знак начинать игру, раздался резкий свисток, и Скумбрия легким ударом послал мяч полузащитнику «Урагана». И тут же среди развалин поднялся адский вопль. Это болельщики «Урагана» ободряли свою команду в ее первой атаке.
— «Ураган»! «Ураган»! «Ураган»! — старались вовсю ребята с Окоповой.
В окнах и на балконах соседних домов появились встревоженные жильцы.
Этот воинственный клич придал энергии игрокам «Урагана», и они помчались в атаку. Рослый, ладно скроенный Скумбрия подал мяч Королевичу, тот легко обошел Пухальского, пустил мяч вперед и помчался за ним. Перед Королевичем вырос защитник, но тот едва заметным движением ноги передал мяч подбегающему Скумбрии, который с хода послал мяч в ворота.
— Есть!.. — раздался единый вздох на трибунах.
Но над лавиной устремившихся к воротам игроков пружиной взвился маленький, верткий Жемчужинка, мгновенно схватил мяч и упал с ним на землю.
— Браво! Браво, Жемчужинка! — завопили сторонники «Сиренки».
Опасная комбинация «Урагана» была ликвидирована.
Мяч получил Кшись Слонецкий. Он огляделся вокруг и быстрым, точным ударом передал мяч левому крайнему. Манюсь вихрем помчался вперед. Мяч, как заколдованный, послушно катился у его ног. Чек обошел полузащитника, потом защитника и у самой линии вратарской площадки передал мяч на центр. Из толпы игроков вылетел стройный Манджаро, стремительно рванулся к мячу и головой направил его в ворота. Закрытый собственными защитниками, вратарь «Урагана» только в последний момент успел заметить мяч. Вытянув руки, он кулаками отбил его в поле.
Раздался гром аплодисментов. Одни хвалили Манджаро за красивую игру головой, другие — вратаря, сумевшего отбить мяч. Однако опасность у ворот «Урагана» не миновала. На вратарской площадке столпилось столько игроков, что трудно было уследить за мячом. Наконец им овладел Игнась Парадовский, игравший левого полусреднего, и послал Чеку. Тот пробил с хода. Из толпы снова вырвался возглас восхищения. Мяч молнией влетел в ворота, но прошел слишком высоко. Судья не засчитал гола. Решение это вызвало бурю протестов среди сторонников «Сиренки». Одни, срываясь с мест, кричали:
— Был гол! Был гол!
Другие громко свистели и требовали удалить судью с поля.
Трудно было, конечно, опротестовать решение пана Лопотека. Не имевшие перекладины, сложенные из обломков кирпича ворота безусловно могли служить поводом для споров. Не обращая внимания на крики, судья энергичным жестом указал на линию ворот и приказал защитнику пробить свободный удар.
Манюсь остро переживал решение судьи. Он был уверен, что пробил точно. При нормальных воротах мяч наверняка забился бы в сетке. Чек попытался было протестовать, но спокойный Манджаро быстро охладил его пыл.
— Успокойся, — сказал он. — Судья лучше видит.
Это вовсе не переубедило Манюся, но, чтобы не подымать шума, он замолчал. Про себя, однако, он решил при первом же случае доказать, насколько точны его удары.
Между тем на ворота «Урагана» шла новая атака. Тадек Пухальский — один из лучших игроков «Сиренки», — обойдя нескольких противников, передал мяч Манджаро. Тот, в свою очередь, перевел мяч на левый край, к Манюсю. Чек погасил мяч, подвел его ближе к воротам и пробил. На этот раз низкий, идущий под острым углом мяч попал прямо в руки вратарю.
— Молодец, Манюсь, давай и дальше так! — утешил его пробегавший Манджаро.
— Э-э-э… что там! — поморщился Чек. — Говорю тебе: первый раз был гол.
Игра продолжалась. Попеременно атакуя, команды временами разыгрывали красивые комбинации у ворот противника. Но время шло, а счет так и не удавалось открыть.
У забора, отделявшего «стадион» от огородов, расположились на траве взрослые болельщики — истые, умудренные опытом ценители футбола. Рядом с мастером парикмахерских дел паном Сосенкой уселся высокий, стройный юноша. На нем был элегантный синий костюм в чуть заметную белую полосочку и новехонькие замшёвые ботинки с двойным рантом. Причесан он был ежиком, согласно требованиям царящей на Воле моды. В нем с первого взгляда можно было распознать старшего брата Королевича, хорошо известного на Воле Ромека Вавжусяка: то же худощавое лицо, те же блестящие глаза, оттененные длинными ресницами, и вызывающе модная одежда.
И владелец парикмахерского заведения с Гурчевской, и франт с Окоповой затаив дыхание наблюдали за матчем. Правда, пан Сосенка всем сердцем был на стороне «Сиренки», а Ромек Вавжусяк фанатично болел за «Ураган».
Приближался конец первой половины игры, а счет все еще не был открыт. Юные футболисты, увлеченные игрой, забыли обо всех основах тактики, и команды, как табуны разыгравшихся жеребят, гонялись за мячом. Более взрослые и сильные игроки «Урагана» постепенно завоевывали перевес, но и подвижные малыши с Гурчевской при каждом удобном случае с горячностью напирали на ворота противников.
Получив подачу от полузащитника, Манджаро, приняв мяч, пошел вперед. Он удачно обошел защитника и полузащитника и упорно пробивался к воротам.
— Ну и играет же этот, на центре! — сказал с уважением пан Сосенка. — Бей! Бей! — внезапно закричал он, вскочив и размахивая в воздухе шляпой.
Ему так хотелось ободрить своих любимцев!
— Да сядьте вы! — оборвал его флегматичный Ромек Вавжусяк. — Они и так свое получат. — Он указал на игроков «Сиренки».
— Что? «Сиренка» проиграет? — возмутился парикмахер. — Да скорее у меня здесь волосы отрастут. — Он указал на свою пухлую ладонь. — Мои ребята играют, как по нотам!
— Чепуха, — махнул рукой Вавжусяк. — Вы лучше посмотрите на моего брага. У этого есть смекалка!
Пан Сосенка отер платком вспотевшую лысину и не слишком доброжелательно взглянул на своего соседа.
— Чепуха — вы говорите? — Он весь покраснел от злости. — Да весь ваш «Ураган» ничего не стоит! Такие дылды и не могут забить этим малышам ни одного гола. Пускай ваш «Ураган» раньше научится играть тряпичным мячом, а потом только переходит к настоящему. Срам! — Сказав это, пан Сосенка сплюнул прямо под рыжие замшевые туфли франта с Окоповой.
— Вы лучше посмотрите на поле, — насмешливо улыбнулся Вавжусяк, одарив парикмахера полным презрения взглядом.
В эту минуту мяч перехватили ребята из «Урагана». Они разыграли его очень быстро: Скумбрия отпасовал левому крайнему, тот моментально передал его Королевичу, который, обойдя защитника, резко пробил прямо в угол ворот. Но опять, в который раз, желтая рубашка Жемчужинки мелькнула в воздухе, его худенькое тело вытянулось в молниеносном броске, а руки, точно магнит, притянули к себе мяч.
Пан Сосенка даже привскочил с места.
— Браво! Браво! — зааплодировал он. — Видели, как взял? — обратился он к соседу. — У вас никогда не будет такого вратаря. Феноменально! Феноменально! — повторял он.
Но в это время «Ураган» опять начал атаку на ворота «Сиренки», и парикмахеру пришлось замолчать. На этот раз даже флегматичный Ромек Вавжусяк, не удержавшись, вскочил с места и, отряхнув идеально заглаженные брюки, следил, прищурившись, как правый крайний «Урагана» подает угловой удар. Мяч описал дугу над головами собравшихся у ворот игроков. Маленький Жемчужинка взвился вверх, но опередивший его Королевич головой послал мяч на левый край. Там, как из-под земли, вырос Скумбрия, перехватил мяч и, не раздумывая, пробил по воротам. Жемчужинка не успел отбить — мяч прошел всего в нескольких сантиметрах от него. Протяжный свисток судьи ознаменовал первый забитый гол. Зрители по-разному — с радостью и болью — переживали его.
Ромек Вавжусяк отряхнул пыль со своих брюк, расстелил на траве платок, уселся и издевательски поглядел на парикмахера:
— Ну как, вырос уже первый волосок на вашей почтенной ладони?
Парикмахер прикрыл руками маленькие синие, как васильки, глаза.
— Нет, это невозможно! — вздохнул он горько. — Этакие неучи, этакие дылды — и забили гол!
— Подождите, — с покровительственной иронией сказал Вавжусяк, — сейчас будет следующий. Советую вам послать своих детишек в детский сад — пускай подучатся считать, потому что сейчас посыплется целая очередь. Видели, как мой Юлек сыграл головой? Первый класс! Такие удары можно увидеть только на играх мастеров.
Парикмахер оторвал руки от глаз:
— Уважаемый мой, матч еще не окончен. Голову даю на отсечение, мои ребята покажут еще такую игру…
— …на гармошке, — улыбнулся Вавжусяк.
Парикмахер вспыхнул. Лицо его налилось кровью.
— Предлагаю пари! — вызывающе сказал он.
Ромек скосил на него глаза:
— Жаль мне вас. И волосы у вас на ладони вырастут, и голову вам отсекут, а тут — на тебе! — еще и пари проиграете.
— Значит, вы не согласны держать пари?
— А вам обязательно хочется проиграть?
— На сотню согласны?
— Ну что ж, давайте.
Тем временем на стадионе раздался свисток. Судья объявил конец первой половины игры. Усталые, запыхавшиеся игроки покинули поле. Огорченный Манюсь никак не мог себе простить, что не забил ни одного гола, и шел повесив голову рядом с капитаном команды.
— Влепили нам… — шепнул он виновато.
Манджаро попытался улыбнуться.
— Это ничего, — сказал он, — ноль: один в первом тайме.
Вопли, доносившиеся из-за стен обгорелых развалин, разбудили не только дремлющих в соседних домах жильцов, но обеспокоили даже случайных прохожих. Люди останавливались на тротуарах, задирали головы и с изумлением спрашивали, что здесь происходит. Караулившие у ворот мальчишки, которым не удалось проникнуть на стадион, с гордостью сообщали им, что идет великий матч за первенство на Воле.
Проезжающий по Гурчевской Стефанек остановил свой новый мотоцикл, с интересом прислушиваясь к хорошо знакомой мелодии футбольного матча. Взгляд его упал на афишу. Выразительность рисунка и орфографические ошибки в тексте вызвали понимающую улыбку на лице известного футболиста. После минутного раздумья Стефанек решил заглянуть на «стадион» и понаблюдать, что там происходит. Ему вспомнились его первые шаги на футбольном поле. Именно здесь, на Гурчевской, он тряпичным мячом сыграл свой первый матч, здесь переживал первые волнения борьбы за ворота, учился азбуке футбола. Стефанек подтащил свой мотоцикл к обгорелой стене и уже собрался было пройти через пролом, как вдруг перед ним вырос какой-то мальчишка:
— А билетик у вас есть?
Стефанек без единого слова протеста заплатил за вход и, погруженный в воспоминания, вошел на содрогающийся от адских воплей «стадион». При виде гонявших мяч маленьких, ободранных, запыхавшихся подростков он снова улыбнулся.
— Что это за матч? — спросил он недоумевающе.
Пан Сосенка оглянулся и окинул вновь прибывшего любопытным взглядом.
— Не мешайте, разве вы не видите, что идет игра? — Потом, сменив немного гнев на милость, добавил сухо: — Наша «Сиренка» с «Ураганом» с Окоповой… — Едва успев выговорить это, он сорвался с места, как будто сидел на муравейнике, и, размахивая в воздухе закрытым зонтиком, закричал во все горло:— Веди, Чек, веди!
Как раз в эту минуту Чек отобрал мяч у полузащитника и, обойдя его, пошел на ворота. Перед ним вырос защитник «Урагана». Манюсь обошел и его, снова догнал мяч и подал на границу вратарской площадки. Манджаро перехватил мяч, погасил и легонько передал подбежавшему Игнасю. Тот пробил. Удар был таким молниеносным, что вратарь не успел даже вытянуть руки: мяч пролетел мимо него. Судейский свисток оповестил о забитом голе.
Среди зрителей началось неистовое волнение.
— Браво, Игнась! Браво, Манджаро! Браво, Чек! — вопили маленькие ребята.
Игроки обнимали и. целовали Игнася.
— Это все из-за вас! — громко кричал своим, защитникам вратарь «Урагана». — Не могли уследить за ним? Стали, как мамонты, и заслонили от меня поле!
Пан Сосенка неистовствовал. Он размахивал зонтиком, подбрасывал соломенную шляпу, топал ногами, хохотал и подпрыгивал. Словом, вел себя, как подлинный болельщик на подлинном матче. Наконец, немного остыв, он тронул концом зонтика плечо неподвижно сидящего Ромека Вавжусяка:
— Ну как? Я говорил, что сравняют? Как ваше самочувствие? Держать пари вам захотелось? Платите вперед, потому что вашему «Урагану» сейчас покажут, что такое настоящий футбол.
Не глядя на сияющего парикмахера, франт со злостью процедил:
— Посмотрим.
— Хорошо было сыграно, — вставил Стефанек, наблюдая воинственный танец пожилого болельщика.
Пан Сосенка сердито скользнул по нему взглядом:
— Ничего не понимаете в футболе, так уж лучше молчали бы! «Хорошо сыграно». Это было феноменально! Феноменально, вы понимаете! Если бы «полонисты» так играли, то уже давно были бы в группе А. Вы видели, как мой дорогой Чек подал на ворота? А как Манджаро погасил мяч, вы видели? А как пробил этот маленький полузащитник? Ничего вы не видели! А раз не видели, так уж сидите и помалкивайте и не суйтесь со своими замечаниями, потому что я на футболе все зубы съел.
Знаменитый «полонист» в изумлении выслушал эту отповедь. Когда парикмахер наконец умолк, Стефанек понимающе улыбнулся и спросил:
— А этот, на левом крае, кто?
— Это Чек, лучший игрок. Через несколько лет вы еще о нем услышите. Это я научил его играть в футбол, мой воспитанник, — ответил пан Сосенка, уже ласковее глядя на пришельца, который соизволил заинтересоваться его любимцем.
Стефанек задумался.
«Откуда я его знаю?» — размышлял он и вдруг припомнил парнишку, который часто приходил на Конвикторскую и подавал игрокам мячи во время тренировки. Неожиданно взгляд его остановился на катящемся по полю новеньком мяче, удивительно походившем на тот, который таинственным образом исчез на последней тренировке.
«Да, это действительно лучший игрок», — сказал он про себя.
Тем временем борьба на поле обострялась. Сейчас упорно атаковали «урагановцы». Любой ценой они стремились завоевать победу. Они оттеснили «Сиренку» к самым воротам и жали на нее немилосердно. Ежеминутно в воздухе мелькала желтая рубашка Жемчужинки. Вратарь разрывался на части, выхватывал мяч из-под ног противников и отстаивал ворота в, казалось бы, совершенно безнадежных положениях. И результат по-прежнему оставался один: один.
«Хорошо, хорошо, — шептал про себя Манюсь. — Только бы удержать ничейный результат».
Силы Чека были на исходе. Еле держась на ногах, он отступал к своим воротам, но упрямо продолжал борьбу. Вот мячом завладел Скумбрия. Обойдя Кшися Слонецкого, который, споткнувшись, растянулся на поле. Скумбрия точно передал мяч неприкрытому Королевичу.
Тот пробил так молниеносно, что Жемчужинка только метнулся к мячу, но схватить его не успел. Лежа на земле, маленький вратарь с испугом видел, как новый желтый мяч промелькнул у него перед глазами.
— Го-о-о-л! — завопили ребята с Окоповой.
— Гол! — как эхо, отозвался пан Сосенка и, схватившись за голову, полуживой, сел на траву.
— Два:один, — флегматично отметил Ромек Вавжусяк. — Говорил я вам! Сотня у меня в кармане.
Парикмахер вытащил из жилета часы:
— Еще десять минут до конца. Наши еще могут выиграть… «Сиренка», играть! «Сиренка», не сдаваться! — крикнул он могучим голосом.
— «Сиренка», даешь гол! — подхватил хор маленьких болельщиков.
Услышав этот боевой клич, ребята с Гурчевской снова упрямо устремились в атаку.
Напряжение возрастало с каждой минутой. Отдельные выкрики слились в один несмолкающий гул. Мячом опять завладел Чек. Он тяжело дышал, пот заливал ему глаза, но маленький футболист не сдавался. Сжав зубы, он вел мяч. Как сквозь туман, различал он перед собой набегающих игроков. Ловким движением обошел первого, перебросил мяч через второго и остановил его на линии аута. Последним усилием направил мяч в сторону подбегающего Игнася. Тот подпрыгнул и головой послал его Манджаро. Капитан команды, видя перед собой стенку игроков «Урагана», обошел одного из них и снова отдал мяч Чеку. Манюсь пробежал с мячом еще несколько , метров и вдруг различил впереди клетчатую рубашку вратаря противников. Мяч катился быстро. Кто первым догонит его — он или вратарь? Рванувшись вперед, Манюсь ударил по мячу, который пролетел над головой выбежавшего вратаря. Манюсь столкнулся с вратарем и, уже падая на землю, как в тумане, услышал радостный крик:
— Го-ол!
Кто-то поднял его с земли, кто-то подал руку, но Манюсь, как бесчувственный, снова соскользнул на грязный песок стадиона. Только в ушах по-прежнему звучал победный, радостный крик: «Го-ол!» Значит, он все-таки забил гол? Значит, счет все-таки сравняли? Теперь нужно было только удержать ничейный результат, и первый их матч увенчается замечательным успехом.
— Что с тобой? — услышал он над собой голос Манджаро.
— Ничего, ничего! — По своему обыкновению, озорно усмехнувшись, Манюсь с трудом поднялся с земли.
— Можешь играть?
— Ясно, могу. — Мальчик уже приходил в себя.
Он видел, как Скумбрия с кислой миной устанавливал мяч в центре поля. Ребята окружили Чека со всех сторон, целовали его, пожимали ему руки. Совсем как на матчах мастеров. Манюсь выпрямился, счастливый и веселый, потом поднял руки и крикнул, возвращаясь на свое место:
— Отлично, ребята, жмем дальше!
Пан Сосенка с нетерпением поглядывал на свои большие карманные часы. Минуты тянулись немилосердно долго. Казалось, остановилось время. Забеспокоился и Ромек Вавжусяк. Он встал, отряхнул брюки и не отрывал от поля бегающих блестящих глаз. Видно было, что он недоволен своими подопечными. Подойдя к самой боковой линии, Ромек крикнул брату:
— По ногам их, Юлек, покажи им!
Стефанек, который тоже поднялся, схватил его за рукав:
— Как вы можете подстрекать их к грубой игре?
— А что же им, проигрывать таким малышам?
— Нельзя давать такие советы!
Глаза Ромека злобно сверкнули.
— Не лезьте не в свое дело! — буркнул он и, повернувшись к собеседнику спиной, еще раз крикнул:— По ногам их, Юлек!
Пан Сосенка настолько был занят происходящим на поле, что не слышал этой стычки. Видя, что «Ураган» заставил команду «Сиренки» перейти к защите, он повторял дрожащим голосом:
— Не поддавайтесь, братцы, не поддавайтесь, братцы!
Мяч принял маленький Игнась и, воспользовавшись общим замешательством, помчался вперед. За ним побежал Манджаро. Прорыв был настолько быстрым, что защитники, которые слишком выдвинулись, остались позади атакующих. Зрители снова подняли крик:
— На ворота! На ворота! Давай, Игнась!
Перед самыми воротами Игнась заколебался.
— Бей! — завопили болельщики.
Но Игнась до того был обескуражен этим неожиданным прорывом, что, вместо того чтобы послать мяч в ворота, подал его бегущему рядом Манджаро. И в это мгновение вратарь противника, бросившись на землю, молниеносно выхватил мяч из-под ног капитана «Сиренки».
Игнась схватился за голову.
— Что я наделал! — воскликнул он в отчаянии.
— Чего же ты не бил, несчастный? — обрушился на Игнася Тадек Пухальский. — Ведь была бы выигранная игра! Почему ты не бил по воротам, жертва футбола?
— Оставь его в покое! — резко оборвал капитан команды. — Неизвестно, как бы ты поступил в таком положении.
Судья подал сигнал к окончанию матча.
Пан Сосенка снял шляпу и, чтоб засвидетельствовать свою радость, дважды подбросил ее в воздух. Тяжело дыша, он вытирал платком вспотевшую лысину.
— Ух! Ну и наволновался же я! — обратился он к своему соседу Ромеку Вавжусяку.
Но тот стоял мрачный и злой. Ни на кого не глядя, он в ярости повторял:
— С такими ничтожными малышами так сыграть, с такими молокососами!..
— Так как же наше пари? — поддел его сияющий парикмахер.
Ромек только пожал плечами. Пан Сосенка тронул его за плечо:
— Пошли со мной пиво пить, я ставлю. Мои ребята играли, как по нотам.
— Хорошо играли эти малыши, — подтвердил стоящий рядом Стефанек.
— «Хорошо»?! — возмутился парикмахер. — Я вижу, вы просто ничего не понимаете в спорте. Феноменально, говорю я вам, феноменально!
Больше всех радовался Чек. Потирая руки, обнимая по очереди всех друзей, он гордо повторял:
— Ну, ребятки, и показали же мы этим «фазанам»! Еще немного — и мы бы разделали их в пух и прах. Хотя ничейный результат это тоже не пустяк, да и касса полная. В следующий раз будет еще лучше!
По привычке, он трижды подпрыгнул и улыбнулся так радостно, как будто это был самый счастливый день в его жизни. Но неожиданно улыбка замерла на его губах. Среди оставшихся на стадионе зрителей он разглядел загорелого, как всегда спокойного Стефанека. Мальчик попытался юркнуть за спину высокого Манджаро, но Стефанек, как назло, направился прямо к Манюсю.
— Погоди-ка. — Он протянул к нему руку: — Как твоя фамилия?
У Чека подкосились усталые ноги. Слова застряли у него в горле, а щеки залил кирпичный румянец.
— Я?.. Это… Мариан Ткачик, — выдавил он наконец с трудом.
Лицо футболиста осветилось дружеской улыбкой.
— Хорошо играл! — Стефанек обнял его за плечи. — У тебя есть задатки настоящего игрока. Да и гол ты забил первоклассный.
Манюсь вздохнул с облегчением. Он озорно прищурился и бросил с гордостью:
— Играем понемножку, пан Вацек, — и тотчас же добавил: — А я вас знаю. Я бываю на каждом матче на Конвикторской.
— И на тренировки тоже приходишь?
Манюсь так съежился, будто кто-то вылил ему за шиворот стакан холодной воды. Не желая, однако, обнаруживать свое смущение, он лихо ответил:
— Бываю время от времени. Присматриваюсь к вашим комбинациям.
Стефанек оглянулся и увидел Игнася Парадовского с мячом в руках.
— Ого, да у вас прекрасный мяч! — сказал Стефанек. — Покажи-ка его, братец!
Пока он тщательно осматривал мяч, Манюсь дрожал, как в лихорадке. Ноги горели, как будто он стоял на раскаленных углях. Больше всего ему хотелось растаять в воздухе или провалиться сквозь землю. Наконец он почувствовал на себе внимательный взгляд Стефанека и услышал:
— Откуда у вас этот мяч?
Наступило тягостное молчание. Стефанек повторил свой вопрос.
— Организовали его, — ответил Манджаро.
— Ах, вот как? — Стефанек прикинулся удивленным. — Как же вы его организовали?
Собравшись с силами, Манюсь прищурился, улыбнулся и заявил:
— Мы одолжили его на один матч.
— А где же вы его одолжили?
— В «Полонии», пан Вацек.
Стефанек помрачнел.
— Зачем ты лжешь? — спросил он резко.
Мальчик побледнел, лицо его перекосилось.
— А чем же мы должны были играть, — пробормотал он, — тряпичным, что ли?
— Так ты что, не мог прийти и попросить?
— Я побоялся.
— А воровать не побоялся?
Чек рванулся. В его кошачьих глазах вспыхнул гнев:
— Я не воровал! Я собирался отдать!
— И самовольно взял тогда на тренировке?..
— Но ведь матч был уже на носу… и… я пообещал товарищам, что достану.
— Говорил я, что влипнем! — простонал стоящий рядом Манджаро.
У Манюся на глазах сверкнули слезы. Подняв голову, он громко сказал:
— Они ничего об этом не знали: это все я сам.
Стефанек отпустил мальчика, ударил несколько раз
мячом об землю и сказал:
— Нужно было прийти и попросить, мы бы вам одолжили. А сейчас что же это получается: играете ворованным мячом?..
Не дожидаясь ответа, он протолкался сквозь кольцо окружавших его мальчиков и направился к воротам. Уже у самого пролома он неожиданно оглянулся и помахал ребятам рукой:
— Приходите завтра в пять, поговорим.
Но никто не отозвался. И, только когда Стефанек скрылся в проломе, Жемчужинка пробормотал:
— Люди добрые, так ведь это же сам Стефанек из «Полонии»! Пришел на наш матч. Вот так неожиданность!
Манджаро, который считал, что несет личную ответственность за все, что происходит в клубе, был расстроен.
— Я знал, что так получится! — сказал он как бы про себя. Потом, точно очнувшись, он, сжав кулаки, направился к Чеку:— Видишь, что ты натворил! Теперь будут думать, что мы все такие.
Манюсь, сунув руки в карманы, повернулся боком и остановился в выжидательной позе.
Улыбка давно исчезла с его лица. Это был уже не обычный веселый, озорной Манюсь. Глаза его пылали гневом, губы дрожали, во всей его фигурке было что-то угрожающее.
— В чем дело, Манджаро? — процедил он сквозь зубы.
— Дело в чести всей команды.
— Так ведь я же ему сказал, что это я сам…
— Ты думаешь, он поверил?
— Я сказал правду.
Манджаро сплюнул ему
под ноги:
— Тьфу! Мне совестно за тебя!
Чек одним прыжком подскочил к Фелеку и схватил его за рубашку:
— Возьми свои слова обратно!
— Мне совестно за тебя, — повторил тот дрожащим голосом.
Жемчужинка, видя, что назревает драка, втиснулся между ними:
— Бросьте! Не валяйте дурака. Сыграли вничью такой матч, а они лезут друг на друга. Было бы из-за чего, а то из-за какого-то дурацкого мяча!
Чек отступил, воинственно потряхивая головой:
— Достал такой мяч, а он еще пристает! Думает, что если его выбрали капитаном, то ему все можно. Если бы не я, то и этого матча не было бы или играли бы тряпичным. Задавала!..
Манджаро не остался в долгу:
— Нам таких, как ты, в команде не нужно! Можешь, братец, идти себе к «фазанам», им ты подойдешь!
Это было уж слишком. Манюсь стиснул зубы и, прищурившись, кинул прямо в лицо Фелеку:
— С такими сопляками, как ты, я и не стану играть. Вечером отдам кассу — и привет… — Он повернулся на каблуках и медленно удалился развалистой походкой.
— Ну и натворил же ты дел, братец, — вздохнул Игнась Парадовский, поглядывая на Манджаро.
Тот пожал плечами.
— Не стану по нем плакать, — небрежно сказал он. Но видно было, что ему очень обидно и что чувствует он себя неловко. Со злостью поддев ногой кусок кирпича, Манджаро подтянул трусы, оглядел ребят и заявил: — Ну, вот что… Сегодня в половине седьмого сбор на Голубятне. Нужно обсудить важные вопросы.