100 великих пророков и вероучителей

Гиллель

Как уже говорилось выше, священный канон иудаистских книг стал оформляться в те годы, когда во главе иерусалимской храмовой общины стоял знаменитый книжник и законоучитель Ездра. При нем произошла канонизация текста главной священной книги иудеев — Торы (Закона), или Пятикнижия Моисеева. Она стала первым отделом Танаха — еврейской Библии. В III в. до Р.Х. — I в. по Р.Х. усилиями нескольких поколений книжников были отобраны и канонизированы сочинения, вошедшие в два других отдела Танаха: Невиим (Пророки) — 21 книга, и Кетувим (Писания) — 13 книг. Таким образом, общее число священных иудейских книг достигло 39 (если не считать некоторых текстологических отличий, они соответствуют каноническим книгам Ветхого Завета православной Библии). Книги Танаха стали как бы фундаментом, на котором было воздвигнуто здание иудаистской религии. Ее характерной особенностью является тщательнейшим образом разработанная ритуальная система, определяющая поведение правоверного иудея буквально во всех случаях жизни. Это объясняется тем, что с точки зрения иудаизма верующий доказывает свою верность Богу прежде всего скрупулезным соблюдением огромного количества мелочных, детально разработанных правил, обычаев и обрядов. Законоположения Торы могли служить для этого только отправной точкой, так как были слишком общи и неконкретны. Их развитием и разработкой занимались в последующие века многие иудейские книжники — знатоки Закона.

Составленный ими свод религиозно-этических, ритуальных и правовых положений был в конечном счете объединен в Талмуд, который стал второй по значению книгой иудаизма.

Формирование Талмуда было долгим и сложным. (Это и понятно, ведь ни одно из его положений не могло быть просто сформулировано — все они 182 должны были быть освещены авторитетом Торы и в конечном итоге выводиться из нее.) Первой исторической ступенью на этом пути стало появление большого числа толкований текстов Танаха — мидраши, которые составлялись учеными евреями в послевавилонскую эпоху. Несколько позже знатоки закона приступили к систематизации так называемой Устной Торы — законодательного материала, состоявшего из комментариев, суждений, толкований и разъяснений, сложившихся в среде иудейских книжников при изучении и рассмотрении Письменной Торы. В течение долгого времени этот материл бытовал в устной традиции и передавался от учителке ученику в специальных школах по изучению Закона. Для того чтобы сделать эти разрозненные положения доступными каждому еврею, необходимо было записать их, собрать воедино и систематизировать. Это была долгая и очень кропотливая работа, занявшая несколько столетий — со II в. до Р.Х. по VI в. (в истории иудаизма этот период получил название талмудического). А начал ее в I в. до Р.Х. знаменитый иерусалимский знаток Закона Гиллель, который считается одним из величайших учителей Израиля той эпохи.

Гиллель родился около 75 г. до Р.Х. в Вавилонии, в знатной семье, происходившей, по преданию, от царя Давида. Около 40 г. до Р.Х. он приехал в Иерусалим и поступил в школу известного законоучителя Шемайя, чтобы изучать письменные и устные законы иудаизма. Обладая независимым характером, Гиллель не пожелал прибегать к помощи богатой родни. Чтобы добыть деньги на учебу, он стал работать поденщиком и сторожем. Рассказывают, что однажды, в зимний вечер, Гиллель не был допущен на лекцию Шемайя, так как не имел денег, чтобы заплатить привратнику за вход в школу. Тогда он взобрался на стену школьного здания, приник к окну и в таком положении прослушал лекцию учителя. Углубившись в смысл читаемого, он не чувствовал холода и не замечал снега. Наконец Шемай заметил фигуру, заслонявшую свет в окне, велел пустить Гиллеля в дом и обогреть. Ему очень пришлось по душе такое рвение к учебе, и он сказал: «Ради этого человека стоило нарушить субботний покой».

Прошло немного времени, и Гиллель принял от старого рабби руководство школой. В то время руководителями синедриона были законоучителя из фамилии Бне-Батара, но они не долго занимали это почетное место, уступив их Гиллелю. Произошло это после одного достопамятного случая. В 30 г. до Р.Х. Пасха совпала с субботой, и между законоучителями возник спор: можно ли приготовлять праздничного агнца в этот день. Обратились к Гиллелю, и он рассудил так: поскольку жертвы, приносимые в храме, в субботу не отменяются, то тем более не следует отменять пасхальный обряд. Всех поразила простота аргумента, и Гиллель прослыл человеком, способным предлагать мудрые решения. Вскоре его выбрали главой академии и наси — председателем раввинского совета.

Величайшая заслуга Гиллеля в истории иудаизма состояла в том, что он первый постарался связать накопившиеся в устной традиции установления законоведов с писанными библейскими законами. Тем самым он обозначил путь, по которому пошли в дальнейшем составители Талмуда. Гиллель также устанавливал новые законы, выводя их из мыслей и выражений Танаха. Став главой академии, он занялся вопросами экзегезы и сформулировал основные миддот — правила для изъяснения Закона. Как, например, быть, если в Писании встречаются два противоположных утверждения? Эту сложную проблему Гиллель решил при помощи следующего силлогизма. Поскольку Тора содержит истину, а в то же время в ней попадаются два противоположных высказывания, значит, истинны они оба. Толкователь же должен в самом Писании отыскать текст, который снимает противоречие.

Говорили, что Гиллель был сведущ в самых разных отраслях знаний, что он «умел рассуждать о горах и долинах, о деревьях и травах, о диких и домашних животных», что ему были «одинаково доступны и светские и богословские науки». Однако главной наукой Гиллель считал умение жить по заповедям Торы. В памяти Израиля он остался человеком необычайного обаяния, благородства и кротости. Гиллель считал, что выдержка и доброта — главные достоинства служителя мудрости. «Люби мир и водворяй его повсюду, — говорил он, — люби созданных Богом людей и приближай их закон к Божию. Не суди ближнего, пока сам не побывал на его месте; там, где нет людей, — сам будь человеком». Основу благочестия Гиллель видел не в обрядах, а в нравственности. Одному иноверцу, который соглашался принять иудаизм, если рабби сможет изложить ему Закон в двух словах, он дал классический ответ: «Не делай ближнему того, что неприятно тебе — вот суть всей Торы, все же прочее лишь комментарий». Но он не был реформатором, пренебрегавшим традицией, и не имел намерения ломать обычаи, защищая авторитет предания. Когда один язычник, пожелавший принять иудаизм, усомнился в значении Устной Торы, Гиллель убедил его наглядным примером. Он начал учить новичка еврейскому языку, каждый день по-разному называя одни и те же буквы. «Как же я могу научиться?» — удивился тот. «А как же ты хочешь познать Писание без устной традиции?» — ответил Гиллель. Его терпение и выдержка были удивительными. Рассказывают, что один иудей побился об заклад, что сумеет вывести Гиллеля из себя — он явился к нему накануне праздника, вызвал из бани и завел пустячный разговор, ожидая, что учитель вспылит. Но сколько глупых вопросов ни задавал он Гиллелю, тот неизменно отвечал ему с терпением и благожелательностью, пока насмешник не понял, что проиграл пари.

Народ прозвал Гиллеля Закеном, то есть Старцем. Этот глава фарисеев никогда не кичился своими знаниями и почетным положением, он был внимателен к людям, прост в обращении и не чуждался безобидной шутки. Умер Гиллель ок. 10 г. в преклонном возрасте, окруженный любовью всего народа. Потомки его затем в течение многих поколений были иудейскими патриархами.

Йегуда ха-Наси

I и II вв. н. э. оказались очень трагическими для еврейского народа. В 66 г. в Иудее вспыхнуло стихийное восстание против власти римлян, завершившееся в 70 г. взятием Иерусалима, разрушением храма и массовым истреблением населения (тогда было убито, умерло от голода во время осады и было продано в рабство около миллиона евреев). Спустя несколько десятилетий иудеи вновь восстали и опять потерпели поражение. Вторая война закончилась в 133 г. полным разрушением Иерусалима. Эти события положили конец Иерусалимской храмовой общине, созданной Ездрой, и вместе с тем всему древнему иудаизму. Большая часть евреев покинула Палестину и постепенно расселилась по всему миру. В диаспоре возникла иная религиозная организация — синагогальная. Центром иудейских общин отныне стал не Иерусалимский храм, а местная синагога. А поскольку по иудейским законам жертвы Господу могут приноситься только в храме, синагоги были по преимуществу молитвенными домами.

Старый иудаизм, строившийся во многом на храмовом богослужении и жертвоприношениях, должен был уступить место новому, отличительной чертой которого было строгое следование множеству ритуальных предписаний, касавшихся всех сторон жизни правоверного иудея. Все эти предписания были собраны к V в. в священной книге иудаистов — Талмуде.

Как уже отмечалось, формирование его было длительным и сложным, ибо Талмуд, — основной памятник раввинской письменности, содержащий в себе, кроме религиозно- правовых норм еврейства, все созданное еврейскими учеными в области теософии, этики, поэзии, истории, естествознания, математики и медицины, — является подлинной энциклопедией еврейского мироощущения и мирообъяснения. Потребность в такой всеобъемлющей книге вытекала из самого духа иудейской религии. В своей окончательной редакции Талмуд распадается на несколько десятков больших и малых трактатов и представляет из себя очень объемное сочинение (полное печатное издание Талмуда в наши дни занимает обычно от 12 до 20 больших томов).

Хотя Талмуд не был творением одного автора, все же иудаистская традиция окружает имена некоторых из его создателей особым почтением. Имя Йегуды ха-Наси, о котором пойдет речь в этой главе, — одно из них. Именно благодаря ему идеи и наработки нескольких поколений законоведов получили завершающую каноническую форму. Известно, что письменное оформление талмудической традиции было начато еще иерусалимскими книжниками — последователями Ездры, а с конца I в. н. э., после разрушения Иерусалима, продолжено таннаями (законоучителями) и амораями (толкователями) в талмудических школах (так называемых йешивах) городов Явны, Ципоры и Тивердиады, бывших в то время центрами религиозно-общинного самоуправления евреев Римской империи. В результате их деятельности появилось несколько сборников (обычно их называли мишна — «заучиваемое», «повторяемое»), служивших своеобразными учебниками для школ Закона. Отличительная особенность этих сборников в том, что мишны включали в себя не только сами законы, древние и новые, но и их мотивировку — то есть обстановку, в которой они были сформулированы: описание многочисленных прений ученых и их характеристики, выдающиеся случаи применения законов и т. п. В конце II — начале III вв. весь этот разнородный материал был обработан и объединен Йегудой ха-Наси. Созданная им «Мишна» вскоре была признана канонической. Ее появление составило важный промежуточный этап в длительной истории формирования Талмуда.

Йегуда ха-Наси («наси» значит «князь», «начальник») — седьмой патриарх из рода Гиллеля — с 170 г. был главой синедриона и фактическим главой палестинских евреев (своей властью он назначал во все общины судей и учителей, от него зависел прием законоучителей в синедрион). Соединяя в себе качества хорошего правителя и ученого, он поддерживал хорошие отношения с римскими властями и успешно отстаивал перед ними интересы своего народа. Сохранилось предание о том, что Йегуда даже находился в дружеских отношениях с одним из римских императоров (вероятно, с императором-философом Марком Аврелием). Обладая значительными родовыми богатствами, он вел княжеский образ жизни, но при этом отличался добротою и щедростью. Значительную часть своих богатств Йегуда употребил на то, чтобы поддерживать несостоятельных учеников. Многие школы вообще содержались на его счет. В народе Йегуда пользовался любовью и уважением, и весть о его смерти в 210 г. повергла всех евреев в великое горе.

Однако самая важная историческая заслуга Йегуды ха-Наси состояла в том, что он, при помощи окружавших его ученых, собрал и окончательно привел в порядок устные законы, мнения и предания, выработанные в предшествующие века еврейскими вероучителями. Составленная им «Мишна» включает 63 трактата, объединенных в 6 тематических разделов: Зераим (Посевы) — аграрное законодательство в 11 трактатах; Моэд (Праздники) — праздничный ритуал в 12 трактатах; Нашим (Жены) — брачное законодательство в 7 трактатах; Незикин (Повреждения) — уголовные законы в 10 трактатах; Кодашим (Святыни) — порядок богослужения в 11 трактатах; Тегарот (Чистоты) — ритуальная чистота в 12 трактатах. В совокупности тексты этих разделов охватывают весь еврейский религиозный уклад, детально и тщательно регламентируют всю установочную информацию Танаха, доводя ее до уровня рекомендаций по конкретным ситуациям. Язык «Мишны» сжат до предела. Сравнивая его с языком дошедших до нас однородных сборников, можно видеть, с какой настойчивостью Йегуда ха-Наси исключал всякое лишнее слово и все разумеющееся само собой.

Поначалу «Мишна» была составлена только в качестве руководства для школ и законоведов, но с течением времени она сделалась священной книгой для народа, и на нее стали смотреть как на прямое продолжение Моисеевой Торы. Однако на этом кодификация устных законов не закончилась. В III–V вв. в палестинских и вавилонских йешивах был составлен третий слой комментариев и толкований, получивших название «Гемара» («Заключение»). В относительно упрощенном понимании «Гемара» — это комментарии к «Миш-не» (к каждой статье «Мишны» здесь присоединяются обширные рассуждения и прения). Вместе с «Мишной» «Гемара» палестинских школ составила Иерусалимский Талмуд (Талмуд Иерушалми), сформированный в IV в. Однако, эта редакция Талмуда не удовлетворила многих знатоков Закона. Ее переработка продолжалась и в последующие годы.

В это время в связи с быстрой христианизацией Палестины, которая сделалась «Святой Землей» христианства, палестинский очаг иудаизма постепенно утрачивал свое значение. Ведущую роль стала играть еврейская община в Месопотамии, существовавшая еще со времен «Вавилонского пленения» и получившая с III в. При Сасанидских правителях Ирана внутреннюю автономию. Местными законоведами был составлен Вавилонский Талмуд (Талмуд Бавли), включивший «Мишну» Йегуды ха-Наси и «Гемару» вавилонских йе-шив. Большая роль в этом деле приписывается главе сурской школы Аши (ум. в 427 г.), который 30 лет собирал и приводил в порядок огромный материал, накопленный его предшественниками. Затем работу продолжили его ученики Авине и Иосе. Завершение ее относится к 500–530 гг. Вавилонский Талмуд всегда пользовался у иудеев большим авторитетом, чем Иерусалимский, поскольку он почти в четыре раза объемнее, полнее по содержанию, вразумительнее по языку и тщательнее откомментирован.

Талмуд своеобразная книга. Каждая его глава состоит как бы из двух слитых частей — Галахи и Агады. Галаха включает в себя всю законодательную часть и рассуждения по церковному, гражданскому и уголовному праву. Здесь подробно обсуждаются и дополняются законоположения «Мишны» и указывается связь этих законов с Танахом.

В общем, содержание Галахи намечено уже в библейском законодательстве. Однако, Талмуд разработал его до мельчайших подробностей. (Так, например, выраженный в общих чертах библейский закон об оставлении для бедного «края поля» («… когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего… оставь это бедному и пришельцу…»), вырастает в целый талмудический трактат, где подробно разбирается и размер «края», и место «края», и в каких случаях земледелец свободен от оставления «края», и как оставляют «край» два совладельца или арендатора, и когда бедные допускаются к принадлежащему им «краю», и кто именно считается «бедным» и т. п.).

В Агаде, прямо с Законом не связанной, главное место занимают нравственные поучения, беседы о различных явлениях жизни и исторические предания.

Впоследствии, когда Талмуд стал изучаться в школах и синагогах, всякий мог найти в нем богатейшую пищу для ума. В то время как ученый углублялся в остроумные рассуждения Галахи, средний человек с увлечением читал поучительные рассказы и мудрые изречения Агады. Галаха имеет значение исключительно для евреев и ревностно ими изучается. Агада представляет общий интерес, ибо многое из нее усвоено христианством и исламом, стало достоянием цивилизованного человечества.

Помимо учения о Боге, творении, откровении, возмездии в загробной жизни, Мессии, она содержит огромное количество любопытных афоризмов, пословиц, басен, рассказов, легенд, практических советов и замечаний по всем отраслям наук, а также мистические учения о злых и добрых духах, сведения по астрологии, магии, снотолкованию и т. п.

Моше бен Шем Тов де Леон

Имя испанского еврея Моше бен Шем Тов де Леона традиционно связывают с мистическим каббалистическим вероучением, хотя до сих пор неизвестно, был ли он только простым переписчиком, обнародовавшим древнее предание, до этого передававшееся изустно, или же его можно считать гениальным редактором, который свел воедино обрывки неясных теорий и придал им поразительную стройность. Но, как бы то ни было, европейский мир ознакомился с каббалой прежде всего благодаря его трудам, и потому Моше по праву занимает место в ряду великих вероучителей человечества.

Обычно под каббалой (это слово переводят как «предание») понимают тайное теософское учение с элементами мистики и магии, возникшее в иудаизме в I-Ш вв. в еврейских общинах Палестины и Вавилонии, но окончательно оформившееся в XIII–XIV вв. в арабской Испании (в то время Пиренейский полуостров был одним из центров еврейской диаспоры). В том, что потребность в таком учении должна была возникнуть у евреев еще в древности, сомневаться не приходится. Как известно, в Библии почти ничего не говорится о сущности Божества, о жизни ангелов и духов, о загробном существовании людей и о многом другом, что несомненно волнует верующих. Где же им следовало искать разъяснений? Каббала удовлетворила потребность иудеев в мистическом учении. Давая ответ на поставленный выше вопрос, каббалисты говорили, что символическое описание Бога и Божественных процессов находится не где-нибудь, а в самой Торе, но оно остается неизвестным большинству, потому что скрыто от непосвященных. Все дело в том, что иудейское вероучение тройственно. Первый его смысл — буквальный или исторический раскрыт в Священном Писании. Это художественное повествование состоит из различных рассказов о жизни древних патриархов, царей, пророков и т. п. и составляет самый верхний слой Танаха, понятный даже не очень образованному человеку. Второй смысл — морально-практический. Он рассматривается в различных толкованиях и комментариях к библейским текстам, прежде всего в Талмуде. Для постижения этой премудрости требуется долгое обучение у знатоков Закона, однако ею не исчерпывается вся информация, сообщаемая Торой. Есть еще и третий смысл — мистический, тайный, который и раскрывается каббалой. Но тайное учение требует необыкновенной набожности и потому дается лишь избранным. Только посвященный за обычным, буквальным смыслом Торы способен увидеть сокровенное учение о сущности Бога, о происхождении и строении Вселенной и о составе человеческого существа.

Основу каббалы составляют два сочинения: «Сефер Иецира» (относится к VI–VII вв.) и «Зогар» («Сияние»). Причем последнее почитается каббалистами наравне с Торой и Талмудом. Предание повествует о чудесном происхождении этой книги: Древняя рукопись ее принадлежала якобы одному из законоучителей, 188 известному по «Мишне», — Симону бен Иохаи, который жил во II в. Позже рукопись «Зогара» была спрятана в одной из пещер возле Мерона, где пролежала почти тысячу лет. Ее случайно обнаружил какой-то араб и продал бродячим торговцам. Те были люди невежественные и понятия не имели о цене этой книги. Но случайно несколько листов «Зогара» попали в руки какого-то мудреца, который, увлеченный ее содержанием, кинулся разыскивать тех торговцев и приобрел у них всю рукопись.

При этом часть листов он нашел уже в мусоре, так как торговцы заворачивали в нее продаваемую снедь. Потом рукопись «Зогара» была будто бы переправлена в Щропу, где с нее начали делать списки. Первым изготовителем этих списков как раз и был испанский мистик Моше бен Шем Тов де Леон (ум. в 1305 г.), о жизни которого нам фактически ничего неизвестно. Впрочем, внимательное изучение «Зогара» показало, что сочинение это (по крайней мере, в своем теперешнем виде) никак не может быть отнесено к древним временам и является творением средневекового автора, хотя само предание, на которое оно опирается, несомненно очень давнее. Поэтому бытует мнение, что именно Моше бен Шем Тов де Леон и был истинным автором «Зогара». По своей форме этот труд, написанный на старом арамейском языке, близком к талмудическому, представляет ряд изречений Симона бен Иохаи и других древних законоучителей, комментирующих Тору. Он очень объемный — печатное издание книги содержит более двух тысяч страниц убористого текста. Симон бен Иохаи предстает на страницах «Зогара» в сверхъестественном образе святого мужа, получающего откровения от ангелов и вещающего в кругу избранных о величайших тайнах — мироздания и человеческой души.

Теоретическая часть каббалы делится на две части. Первая — есть как бы наука священного тайного письма, основанного на еврейском языке. Это — ключ, владея которым посвященный способен извлечь из текста Торы тайное, скрытое от других знание. Вторая часть излагает собственно философскую систему каббалы, то есть является выводом из первой части (ведь никакие философские построения, даже очень остроумные, не имели в глазах правоверного иудея никакой цены, если не освящались авторитетом Торы). В основе каббалистического подхода к Торе лежит представление о том, что буквы древнееврейского алфавита, кроме своего утилитарного назначения — служить символами письма — имеют и другое, в высшей степени мистическое значение и в точности соответствуют божественным законам, управляющими миром. Другими словами, всякая буква связана более или менее прямо с созидающими силами Вселенной. Письмена, согласно каббалистам, есть видимое выражение божественных сил, в лице которых небо открывается земле. Каждая буква по своему положению соответствует какому-то числу, по форме — иероглифу со скрытым смыслом, а по соотношениям с другими буквами мистическому символу. (Например, буква «алеф» (числовое значение — 1) обозначала мир божественный, буква «мем» (числовое значение- 40) — мир духовный, а буква «шин» (числовое значение — 300) — мир физический.) Отсюда вытекает возможность, комбинируя буквы и составляя из них слова, влиять на мир духов и, с другой стороны, оперируя буквами, благодаря присущим им числовым значениям, открывать законы развития, производить вычисления грядущих событий и делать другие изыскания в том же роде.

О самом методе каббалы, с помощью которого посвященные проникали в потусторонние, запредельные тайны бытия, позже писали так: «Каббала — это математика человеческой мысли. Это алгебра веры; она решает задачи души, как уравнение, определяя неизвестное. Она дает идеям отчетливость и точность чисел». Достигалось это путем сложных и даже изощренных комбинаций с буквами, в результате чего первоначально взятое слово могло совершенно изменить свое значение. Например, каждая буква слова могла быть развита в целое слово, начинающееся этой буквой. Далее, каждая буква в еврейском языке имеет свое название, и каждая буква этого названия могла быть, в свою очередь, развита в целое слово. Из начальных, средних и конечных букв одного или нескольких слов можно было образовывать новые слова и предложения. Или каждое слово могло быть разделено на несколько частей, из которых каждая имела самостоятельное значение.

Все эти способы получили название Нотакирикон. Другую возможность давала перестановка букв слова, посредством которой можно было получить одно или несколько новых слов, заключающих в себе скрытый смысл основного слова.

Например, из слово «берешит» («в начале»), которым начинается первая Книга Бытия, каббалисты путем перестановки получали фразу: «как начало (из ничего) ты создал чистую и ясную сущность, из которой все создано». Существовали целые таблицы таких перестановок. Можно было также вместо одной буквы алфавита подставлять другую, например, вместо первой последнюю и т. д. Существовали таблицы и для такой замены. (Эти приемы относились к другому отделу каббалы — Темуре.) Но самым трудным и сложным (хотя и плодотворным) приемом для развития скрытого смысла слова была Гематрия. Так как каждой из 22 букв еврейского алфавита соответствовало определенное число, то любое слово также соответствовало определенному числу, получающемуся от сложения чисел всех букв этого слова. Точно так же к одному числу можно было приводить целые стихи из священных текстов. Общее мистическое правило этой цифровой каббалы заключалось в том, что слова, выраженные одним и тем же числом, имеют внутреннее сродство между собою. Поэтому, получив из слова число, можно было его разложить на новые слова, соблюдая вышеозначенное правило.

Путем всех этих комбинаций, перестановок и замещений каббалисты извлекали из текста Торы скрытые от других истины, на основании которых и выстраивали свою теософию. Прежде всего, в ней рассматривался вопрос о природе Божества и возникновении мира. Что касается первого, то учение каббалы исходило из идеи сокровенного неизреченного Божества, Которое, будучи выше всякого определения как ограничения, может быть названо только Энсоф — Бесконечное. И это является Его единственным умопостигаемым свойством. Никакими другими категориями нашего мира (такими как время, пространство, движение и т. п.) Божественное не может быть определено, ибо пребывает вне их и помимо их. Однако сам процесс сотворения Вселенной каббалисты представляли себе достаточно ясно. Для того чтобы дать в Себе место конечному существованию, Энсоф должен был прежде всего Сам Себя ограничить. Ведь только в результате Самоограничения и Самоопределения Абсолютного, в Нем могло явиться место для миров. Это Самоограничение, впрочем, не изменяет Неизреченного в Нем Самом, но дает Ему возможность проявляться для другого. Первоначальное основание или условие явления этого «другого» есть то пустое место, которое образуется внутри Абсолютного как следствие Его Самоограничения. Вначале возникает как бы точка, которая затем превращается в «нечто», на что эманирует Божественная сущность (эманация (буквально «лучеиспускание») — каббалистический термин, определяющий акт истечения Божественной творческой энергии). Бесконечное, 190 1 прежде наполнявшее собой все, сжимается в результате в известном центре, сосредоточивается в нем, а в образовавшейся вследствие этого пустоте начинается процесс миротворчества.

Он проявляется в том, что вокруг Божественной сущности концентрическими сферами распространяются четыре мира, так что каждый последующий включает в себя предыдущий. (Здесь следует оговориться, что употребляемые нами слова «ближний», «дальний», «внутри» или вне» не относятся к категории пространства. Как будет видно из дальнейшего изложения, все духовные, нематериальные миры существуют вне пространства и вне времени Поэтому нельзя, к примеру, сказать, что, двигаясь в каком-то направлении, мы приближаемся или удаляемся от Божества или что материальный мир, как бы заключающий Божество, и другие духовные миры внутри себя, «больше их по размерам» Речь идет только о мистической «близости» или «отдаленности» каждого мира от Божественной сущности).

Первый мир находится в непосредственной близости к Божеству — это Ацилут («Мир сияний») Здесь царит полная неподвижность, поэтому этот мир никогда не изменяется и всегда равен самому себе Божество эманирует Себя в Адилут в виде 10 лучей, или сефиротов Определение сефиротов очень многогранно. Прежде всего они — атрибуты Бога (то есть как бы проекция Божества на более низкий, творимый мир) и несут в себе Его творческую и деятельную энергию. С другой стороны, сефироты являются как бы «зародышем» Вселенной, ее прообразом. Наконец, они есть орудия, посредством которых Бог творит мир, и каналами, через которые. Его деяния и Его воля передаются в следующие миры. Каждая из сефир наделена специфическими качествами, а все вместе они находятся в постоянном динамическом взаимодействии и управляют более дальними мирами. Имена сефир следующие Верховное Могущество (или Высший Венец), Мудрость, Разум, Милость (Доброта), Правосудие (Справедливость), Красота, Победа, Вечность (Спокойствие), Производительность и Действительность (Царство). В своем воздействии они не равнозначны. Главное значение сефиротов представлено первой сефирой — Верховным Могуществом (Венцом) — проявленной Божьей волей. Это нечто вроде Демиурга. Троица (Верховное Могущество — Мудрость — Разум), во главе которой стоит первая сефира, есть план Вселенной.

Следующие семь сефиротов стоят ниже первых, они есть только сефироты исполнения или строения. Соединение всех десяти сефиротов составляет форму совершенного существа Адама высшего, Адама вечного (или пред-Адама), который есть макрокосм, прообраз материального мира.

Ацилут окружен вторым миром — Бриа («Миром творений»). Это мир творческих идей и идеальных форм. В отличие от Ацилута, где нет ни субъективности, ни индивидуальности и поэтому нет никаких духов, в мире Бриа уже существует субъективность (хотя еще нет индивидуальности), и здесь обитают вечно живущие чистейшие духи — хайот. Подобно Ацилуту, порождающему Бриа, последний порождает третий мир — Иецира. Этот мир по своей природе также является чисто духовным, но духовная субстанция, которая изливается в него из Бриатического мира, уже получает свою индивидуальность. Вследствие чего он населен разнообразными духами, которые управляют стихиями и небесными телами, существующими в материальном мире. Иецира — это мир ангелов, разумных, но не материальных существ Они выступают как посредники между людьми и Божественной сущностью. В их мире строгая иерархия. Особое значение здесь имеет Метатрон — солнечный ангел высшего разряда, посредник между Божественной сущностью и Вселенной.

Ему подчиняются все добрые ангелы. И, наконец, четвертый мир, порожденный Иецира, называется Асиа («Мир деланий») — это мир материальных предметов и явлений, мир, в котором живут люди. В противоположность первым трем мирам, субстанция Асиати-ческого мира по преимуществу состоит из материи, которая ограничена пространством и временем.

Материя находится в постоянном движении и изменении. Однако, и в Асиа, наряду с людьми и животными, существуют некие, особого рода духи, являющиеся по своей природе чем-то средним между материей и чистым духом. Все миры не существуют обособленно друг от друга, а находятся в сложном взаимодействии. Нижние миры реализуют в себе то, что более идеально в высших. Существа и предметы высших миров, воспринимая импульсы непосредственно от Божественной сущности, передают их низшим, служа как бы каналами благодати, так что деятельные силы Божества, постепенно ослабляясь, проникают во все планы создания. Все эти четыре мира представляют из себя Вселенную в ее совокупности.

Однако этим космогония каббалы не исчерпывается. За Асиатическим миром находится еще один, крайний мир, полный мрака, в котором теряются «лучеиспускания» Божества. Он именуется в «Зогаре» Клипот (что значит «шелуха», «скорлупа» бытия).

Это тоже духовный мир, но как бы со знаком «минус», где обитают демоны. Об их происхождении говорится неясно. По наиболее распространенной версии, они возникли в последние мгновения последнего дня творения и потому не совершенны. Во главе сил зла стоит Самаэль (Сатана), в подчинении у которого много других духов, в большинстве своем носящих женские имена (это Лилит, Наама, Игерет, Махлата и др.). Зло, представляющее из себя изнанку, или как бы внешнюю оболочку добра, не настолько могущественно, чтобы исказить Божественный замысел, но оно вносит в сотворенный Божеством мир свое отрицательное влияние. Так, Самаэль ввел в соблазн человека, из-за чего тот занимает в мироздании не то место, которое было ему предназначено.

Изначально первочеловек Адам (Адам Кадмон) был создан в виде чистого духа, по образу Божьему, и был гермафродитом (соединял в себе оба пола). Под влиянием грехопадения произошло разделение единого существа на два — Адама и Еву, которые материализовались в мужчину и женщину. Но духовная сущность человека от этого не пропала, а только оказалась заключена в смертную, материальную оболочку. По учению каббалы, мир человека — микрокосм — совершенно аналогичен по своему строению макрокосму. В сердцевине находится бессмертная божественная субстанция, которая окружена внешними оболочками. Их три нешама (дух), руах (душа) и нефеш (тело). В свою очередь, каждая из этих частей также троична (Так, к примеру, нефеш это не только и даже не столько физическое тело — помимо телесной оболочки и бессмертной части (собственно нефеша) он включает в себя то, что мы, выражаясь современным языком, назвали бы эфирным двойником, а «Зогар» называет «духом костей», это своего рода нетленный образ материального тела, сохраняющий его форму для последующего воскресения). Каждая часть человеческого существа живет своей особой жизнью в соответствующей ей мировой сфере, с которой она сносится посредством чувств и специальных внутренних органов Нефеш связан с миром Асиа, питается его энергией и вносит в него свои создания Руах (это собственно личность человека и местопребывание его воли) связан с духовным миром Иецира, а нешама — с миром Бриа. Все части человека, таким образом, беспрерывно обмениваются с частями Вселенной, которые им соответствуют, а равно и с другими частями самого человека.

Когда человек умирает, части, входящие в состав его существа, разделяются и каждая возвращается в свойственную ей сферу. Более сложную судьбу имеет нефеш, каждая часть которого имеет отдельное предназначение. Тело, как форма внешняя, самая материальная, оказывается в низшей сфере мира Асия — в могиле. Дух костей остается погребенным в ней же в состоянии некоего летаргического сна, который может продолжаться тысячелетия. Но если покой могилы будет нарушен, он может проснуться. Этот дух может быть также вызван путем заклинаний. Собственно нефеш отходит в высшие сферы Асии — в особую область Ган-Эден — райский сад наслаждений, или в Нахар Ди-Нур — огненный поток для очищения души, или в Геенну — место пыток для наказаний. Однако пребывание в аду не является вечным и продолжается до тех пор, пока не будут искуплены грехи прожитой жизни. Каббала исходила из оптимистического положения, что предназначение человека состоит в том, чтобы содействовать творчеству Бога и совершенствоваться благодаря данной ему свободе воли. Поэтому все души должны в конечном итоге воссоединиться с Божеством. Но для того, чтобы возвратиться обратно в их прежнее небесное отечество, откуда они были исторгнуты в результате грехопадения, души должны очиститься от греха и развить все совершенства, неразрушимые зародыши которых носят в себе. Для этого каждая душа будет перевоплощаться столько раз, сколько необходимо для того, чтобы искупить свое падение любовью. Согласно каббале, переселение душ возможно двумя способами: либо путем иббур («прививка»), когда душа входит в тело уже живущего человека (в одном теле может быть две или даже три души), либо путем гильгуль («круговорот»), когда она входит в тело при его рождении.

Израиль Бешт

На протяжении всего Средневековья еврейские диаспоры процветали во многих странах Западной Европы. Но в XIII–XIV вв. иудеи стали подвергаться здесь систематическим преследованиям. В 1492 г. последовало их изгнание из Испании. В этих условиях в XIV–XV вв. началась массовая миграция еврейского населения в Южную и Восточную Европу — прежде всего на территорию Польши, Литвы, Белоруссии и Украины. И именно там в первой половине XVIII в. возникло одно из крупнейших течений современного иудаизма — хасидизм. Его творцом был человек, вышедший из рядов темного подольского еврейства, странствующий баалшем (знахарь-чудодей) Израиль по прозвищу Бешт. Впоследствии о его жизни были сложены многочисленные поэтические легенды, из которых можно извлечь теперь лишь скудный биографический материал.

Израиль родился в 1700 г. в местечке Окуп на границе Подолии и Валахии в бедной семье. Рано осиротев, он воспитывался на счет общественной благотворительности, а образование получил в начальной религиозной школе — хедере. Впрочем, еврейская школьная наука, состоявшая преимущественно в изучении Талмуда, не привлекала мальчика, отличавшегося мечтательностью; он часто убегал из школы, и его находили в ближайшем лесу, где он в уединении предавался своим думам. По окончании школы Израиль некоторое время работал хедерным надзирателем (в его обязанности входило водить малышей в хедер и обратно, сопровождать их в синагогу, приучать к молитвам и т. п.) и синагогальным служителем. Состоя в последней должности, он днем по большей части спал, а ночью горячо молился и читал книги по каббале. Сначала он увлекся практической каббалой, изучая ее таинства по распространившимся тогда рукописям палестинского каббалиста Исаака Лурии, а потом взялся штудировать ее философскую часть.

Влияние этого вероучения позже постоянно ощущалось в его собственной религиозной системе.

В 18 лет Израиль женился, но его жена умерла вскоре после свадьбы. Тогда он оставил родное селение и долгое время скитался по Галиции, добывая пропитание случайными заработками. Наконец он осел в местечке близ Брод и стал там учителем в хедере. Когда ему было около 20 лет, случай свел Израиля с богатым и образованным евреем из Брод по имени Эфраим Кутовер. Последний тоже увлекался мистикой. Глубокие познания Израиля в этом предмете произвели на Кутовера положительное впечатление, и он решил выдать за него свою дочь, — написал о своем решении молодому человеку и вскоре после этого умер. Тем не менее воля его была исполнена в точности: Израиль приехал в Броды, предъявил письмо семье Кутовера и женился на его дочери, которая до этого его не знала. Молодые поселились в одной из деревень, расположенной среди галицийских Карпат, между Кутовом и Косовом, где Израиль вел жизнь благочестивого отшельника, предаваясь религиозному созерцанию. На жизнь он зарабатывал тем, что копал в горах глину, которую его жена продавала гончарам на базаре в ближайшем городе.

В течение долгого времени проживая в деревнях и лесу, Израиль изучил свойства различных трав и приобрел практические познания в области народной медицины. Это позволило ему освоить ремесло странствующего баалшема (знахаря-чудодея) — он стал ходить по городам и деревням, предлагая вылечивать различные болезни при помощи трав, амулетов, каббалистических заклинаний и нашептываний. Лечение его часто бывало успешным, и вскоре он прослыл в народе чудотворцем. Тогда его и стали называть Баал Шем Тов, что означает «Добрый чудотворец, знающий имя Бога». (Отсюда пошло его прозвище Бешт, представляющее собой аббревиатуру из трех этих слов.) В своей личной жизни Бешт имел много общего с еврейским простолюдином.

Пишут, что он часто расхаживал по Улицам и базарам с длинным чубуком во рту, останавливался и разговаривал с самыми неприметными людьми, даже простыми бабами. Не прочь он был по временам и выпить. Простонародье его очень любило. Отличаясь искренностью и простодушием, Бешт умел сближаться с массой и угадывать ее душевные потребности.

Вскоре от лечения телесных недугов он перешел к лечению душ — стал не только врачевать, но и проповедовать. В 1740 г. он поселился в Меджибоже, который с этого времени стал центром нового вероучения.

Это вероучение покоилось на двух началах, вездесущности Божьей и тесной связи между Богом и человеком. Бешт учил, что мир во всем своем разнообразии создан как бы из Самого Бога и вместе с тем не отделим от Него, подобно тому как складка на платье в нем и остается. Вся видимая материя — только одно из проявлений Бога. Это Его одежда, через которую мы Его постигаем, но которая на самом деле не существует. Там, где мы видим бесчисленные проявления реальности — людей, природу, строения и т. п., на самом деле нет ничего, кроме Бога. «Человек, — говорил Бешт, — должен постоянно думать о том, что Бог везде и всегда с ним, что Он есть как бы тончайшая материя, разлитая повсюду… Пусть человек знает, что, когда он смотрит в материальные вещи, он, в сущности, всматривается в лик Божества, в вещах присутствующего Имея это в мыслях, человек постоянно, даже в мелочах, будет служить Богу». Бог присутствует даже в самом незначительном предмете, даже в мимолетных человеческих помыслах, и Его вмешательство в человеческие дела — непрерывно. В этом смысле Бешт толковал и известные стихи из книги пророка Исайи о том, что «вся земля исполнена славы Божией» и что «нет места свободного от присутствия Божия». Даже зло существует в Боге, ибо, по мнению Бешта, самостоятельного, абсолютного зла в действительности нет, так как зло есть лишь фундамент добра и, таким образом, само становится добром. Он говорил: «Нет безусловного зла, ибо зло есть также добро, только оно — низкая степень добра. Добро или зло не в Боге, а в человеческих поступках».

Замечательным выводом из этого учения было оптимистическое отношение к жизни и людям. Ведь если Бог присутствует во всем, во всех вещах и живых существах, значит, никто и ничто не может быть абсолютно дурным. Поэтому Бешт учил, что к каждому человеку должно относиться как к праведнику. Одно из его любимых изречений гласило, что никто не падает так низко, чтобы не быть в состоянии подняться до Бога.

Бешт говорил также, что между миром Божества и миром человеческим существует постоянное взаимодействие. Не только Божество влияет на человека, но и последний оказывает постоянное влияние на волю и настроение Божества. Каждое действие, каждое слово человека производит соответствующее колебание в высших мирах и приводит к изменению во всем строе Вселенной. Добродетельные поступки людей и деяния нравственные, богоугодные вызывают в Божестве прилив жизненных сил; поступки же дрянные, возмутительные, наоборот, производят отлив этих сил, нарушают гармонию и как бы портят мировой механизм. И не только поступки — на Божественном мире отражаются слова и даже мысли людей. Силою слова человек может произвести целые перевороты в небесных сферах. И с другой стороны, посредством постоянного мысленного общения с Богом можно достигнуть ясновидения, пророчества и чудодейства. (На этом положении было основано учение Бешта о цадиках, имевшем потом такое важное значение для его последователей. Цадик, или праведник — это такой человек, который в наивысшей мере осуществляет идеал «общения», а потому является у Бога как бы «своим человеком» Роль цадика — посредничество между Богом и обыкновенными людьми. Через цадика достигается спасение души и испрашиваются земные блага).

На этих двух общих началах строилась религиозная практика общины Бешта Он учил, что постоянно общение человека с Богом достигается сосредоточением на Нем всех мыслей и сведением к Нему всех жизненных явлений. Человек должен прилепиться к Богу всей душой и чувствовать себя всегда в Его присутствии. Праведник общается с Богом постоянно, даже в своих житейских делах. Однако, наиболее трепетное и интимное общение с Богом происходит во время молитвы. Чтобы общение было полным, молитва должна быть не машинальным обрядом, а восторженным порывом к небу, полным слиянием человека с Богом Душа должна как бы отделиться от материальной оболочки. Погруженный в состояние экстаза, молящийся теряет над собой контроль, он делает резкие телодвижения, громко выкрикивает слова и даже начинает петь.

Так и должно быть, ибо сущность религии в чувстве, а не в уме. Талмудическая наука и талмудическое законоведение имеют второстепенное значение и тогда лишь полезны, когда возбуждают восторженное религиозное настроение. Истинная же религиозность заключается в сердечной привязанности к Богу, в горячей вере и молитве. Простолюдин, проникнутый искренней верой в Бога и умеющий усердно молиться, угоднее Господу, чем раввин-законник, всю жизнь проведший в изучении Талмуда и исполнении мелочных обрядов. К аскетизму Бешт также относился отрицательно, хотя и не отвергал его явно, но считал, что служение Богу должно быть радостным, а посты «вызывают печаль» Он учил, что к Богу должно относиться не как к суровому господину, а как к доброму Отцу, Утешителю всех угнетенных и страждущих. Ведь Бог не только судья, но и союзник человека в пределах всего сущего. Между ними ничем не заменимые узы — любовь (Однако, добавлял он, любовь к Богу не может быть оторвана от земной жизни и должна осуществляется через любовь к человеку Кто любит только Бога, исключая при этом человека, низводит свою любовь и своего Бога до простой абстракции).

Проповеди Бешта нашли горячий отклик в сердцах украинских евреев, и число его последователей стало быстро расти Постепенно вокруг него образовалась многочисленная группа учеников (сам Бешт назвал их хасидами — «благочестивцами»), которых он посвящал в тайны своего учения. Делал он это не путем систематического изложения каких-то доктрин, а в форме изречений и притчей. В дальнейшем эти изречения были записаны и положили начало литературе хасидизма (сам Бешт ничего не написал). Умер Бешт в 1760 г. в Меджибоже. Его официальным преемником стал любимый ученик Бер Межирецкий, при котором хасидизм окончательно оформился в самостоятельное религиозное течение Особую роль в нем стали играть духовные наставники — цадики. Первым цадиком считался сам Бешт, после которого эта роль закрепилась за династиями его потомков и потомков его ближайших учеников. К концу XVIII века хасидизм с неимоверной быстротой распространился среди еврейского населения Польши и России. И вплоть до сегодняшнего дня хасиды успешно сосуществуют с ортодоксальными течениями иудаизма.