Глава 17

— Теперь куда?

Я бестолково посмотрел на Николая, задавшего вопрос. Сам бы хотел знать. Вариантов что-то не особо много. С удовольствием ответил бы, домой. Но дом далеко. Лет на восемьдесят вперёд.

Смысл моей поездки в место, где вырос дед, заключался только в одной цели. Сообразить, куда Иваныч мог спрятать книгу. Как вариант, я рассматривал и детский дом в том числе. Слишком рискованно, но мало ли. Нужно было проверить. Теперь точно могу сказать, ее там нет.

Отдавать или не отдавать книгу, честно говоря, не имел на данный момент ни малейшего понятия. Да и думать об этом пока бессмысленно. Предмета, который интересует Берию, нет, а значит, ни к чему ещё принимать решение. Прежде, чем определиться с выбором, не мешало бы найти эту чёртову книгу. Сейчас, наверное, данный вопрос самый насущный из всех.

Как бы то ни было, разговор с Анастасией Дмитриевной дал мне очень важную информацию, пусть и не ту, которую ожидал, но в любом случае, достаточно полезную. Выходит, один момент я в своих размышлениях точно правильно предполагал. Тихонов непосредственно участвовал в поиске ученика Мацкевича. Но вот сама Анастасия Дмитриевна отчего-то оставила после столь радушного приема устойчивое ощущение оскомины на языке, которая теперь мешала и раздражала. Любящий директор соскучилась по своему любимому воспитаннику. Обычное явление. Казалось бы. Это, наверное, замечательно, когда столь трепетное отношение к детям, которых из шпаны превращаешь в достойных людей. Вроде, все прекрасно. Так прекрасно, что аж до тошноты.

Кроме того, когда мы с Лизой шли по дорожке к воротам, оглянулся назад, потому как спину словно прожигало посторонним взглядом. Бывает такое. Чувствую, если кто-то пристально смотрит. Издержки прошлой работы, наверное.

Едва оглянулся на дом, сразу привлекло внимание окно, расположенное с той стороны, где лестница, на втором этаже. Похоже, кабинет директрисы. Я не мог точно сказать, что это она, слишком далеко, но оттуда наблюдали. Не просто смотрели, именно наблюдали. Ощущение тошноты стало ещё сильнее. Да и желание послать всех к черту тоже.

Складно выходит. Особенно после беседы с Анастасией Дмитриевной. Прям, куда не кинься, все упирается в Тихонова. Этакий главный злодей, назначенный общим решением художественного совета. И главное, как директриса красиво вставила историю про друзей. Мол, погибли парни от ментовской, читай нквдэшной пули. Только что в лоб не сказала. А Иваныч для них, по словам все той же Анастасии Дмитриевны, был почти духовный учитель. Должен проникнуться потерей.

Все бы, может, и было достоверно, но женщина, прошедшая гражданскую войну, не будет рыдать на груди у одного из многих выпускников детского дома, сколь бы он дорог ей не был. Думаю, у Анастасии Дмитриевны на глазах не один товарищ погиб. Это сильно закаляет и избавляет от слезливости. Я, конечно, как любой современный мужик, знаю, случаются у противоположного пола дни излишней эмоциональности. Но не в этом случае. Соответственно, до хрена Анастасия Дмитриевна мне сказала того, что, по идее, нужно было бы сказать. Пока не понятно кому, правда, нужно, но как по сценарию прошла встреча.

— Так куда? — Повторил вопрос Николай.

— Ты говорил, товарищ майор государственной безопасности к обеду освободится? Думаю, нужно на Лубянку нам.

Лиза продолжала недовольно сопеть за моей спиной. Нашла крайнего. Я никого не просил со мной ехать. И уж тем более, не просил свои фокусы демонстрировать. Уж ей показывать характер точно ни к чему.

«Воронок» тронулся с места, а мои мысли продолжали кружиться вокруг детского дома и его директрисы. Такое чувство, будто меня коллективно держат за дурака. Ей — богу. Бабка поет про свое. Складно поет. С одной стороны Тихонова оправдывает, а с другой — топит. Вроде весело, ненавязчиво, а в голову определенные вещи вкладывает. Девчонка вдруг прониклась симпатией, помогать кинулась. Тоже интересная история. С чего бы? Понимаю, бывает от ненависти до любви один шаг, но не на ровном месте. Анастасия Дмитриевна эта. Красиво подвела к подозрениям, а не специально ли двоих друзей грохнули. Обрати внимание, Иваныч, на данную часть рассказа. Повторила два раза. Несомненно, именно к этому и вела. Мол, смотри Иваныч, ребят то убили после того, как Тихонов с расспросами приехал. Узнавал, уточнял, их судьбой интересовался. А потом, вот ведь неожиданность, уличили пацанов в связи с преступными элементами, да из всех участников ОПГ только двоих при взятии убили. Уверен, начни я расспрашивать подробнее, обязательно деталей, указывающих на Тихонова, стало бы больше. И вот эта показная любовь. Дрожь в голосе при его имени. Опять же, не юная барышня. И времени прошло сколько. Каким бы героем мечты не был Тихонов, но тут уж слишком все романтично.

Какая-то очевидная хрень. Не пойму пока, откуда эта хрень произрастает, но точно не случайно так сложилось. И все очень складно идет к тому, чтоб я начал майора считать гнидой, готовой на самые разные поступки ради… ради чего? Вот она, главная нестыковка. Мотив. Как говорил один мой товарищ, в любом преступлении ищите бабло. Хорошо. Здесь пусть не бабло, но эквивалент — власть. Что конкретно имеет Никита Пахомович? Ничего! Выслужиться перед Берией? Очень сомневаюсь. Судя по тому, что 13-й отдел всучили майору, итак все отлично с доверием начальства. Ну, а если рассматривать повышение, тоже глупо. У коллег, встреченных мной за это время, отношение к Тихонову и без того почти как к полковнику. Скорее всего, играет роль его близость к генеральному комиссару государственной безопасности. Да и времена для рвения к высоким звёздам не те. Ясно, всегда были карьеристы и выдвиженцы, однако, все равно история не про Тихонова. Личной выгоды, короче, ему никакой. В желание спасти страну от огромной беды, могу поверить. И да, сомневаюсь, поможет ли в данном благом мероприятии упомянутая книга. Даже быстрее уверен, что нет. Только навредит. Но слишком сильно меня пытаются убедить, будто майору верить никак нельзя. И попал то я в тело Иваныча в подходящий момент. Федор, Коммунарка, репрессии, Феня, убитая на пороге дома Лизоньки. Слишком все очевидно, наглядно. А значит, скорее всего, точно недостоверно.

В общем, пока ехали к зданию народного комиссариата, я крутил сформировавшуюся мысль и так, и этак. При любом повороте, выходило, да, дни, проведенные здесь, люди, которых встречал, обстоятельства, все будто должно настроить меня против майора и чекистов.

Более того, грешным делом возникло подозрение, а так ли случайно, опять же, меня выбрала эта звезда Давида? Меня, человека, который в Истории сталинского времени ни в зуб ногой. Нет, ну какие-то общие, конечно, вещи знаю, в основном о войне, тут уж совсем надо быть последним кретином, чтоб не знать. А вот если взять до 22 июня, так и ничего особо не помню. Может, дело не в кровной связи вовсе.

Бабуля то как заливает тоже. И умен я, и интересно со мной. Прямо салом по мусалам.

Пока доехали к Лубянке, мое мнение, что все происходящее — липа, стало только крепче. Делать что с этим пониманием, правда, пока не ясно.

А не поболтать ли мне с товарищем майором государственной безопасности…

— Коль, срочно надо с Никитой Пахомовичем увидеться.

Николай покосился, а потом пожал плечами.

— Ну, так кто не даёт. Он на месте.

— Ты ж сказал, занят. Будет к обеду.

— Ну, занят. Я же не говорил, что его нет на службе. В кабинет поднимись.

— Понял. Принял.

Едва остановились у здания Лубянки и вышли из машины, Лиза схватила меня за руку.

— Зачем тебе Никита Пахомович?

— Соскучился сильно. Сил нет терпеть. — Осторожно разжал ее пальцы, убирая их со своего запястья, а потом направился ко входу.

На пропускном показал свой документ, сразу спросил, где найти товарища майора государственной безопасности Тихонова. Парень назвал мне этаж и кабинет.

— Иваныч!

— Что? — Я обернулся к девчонке, которая шла следом.

— Ты словно изменился, как из детского дома вышли.

— Слушай, отстань, а? Со своими прогнозами, предсказаниями и ведьминскими штуками. Иди вон в хранилище, протирай книжки. Всяко полезнее. Я на службе, мне нужно переговорить с руководителем отдела.

Не хотел обижать девчонку, хоть и стерва хитрозадая, но честно говоря, терпение было на пределе. Не люблю, когда меня водят за нос. Ещё больше не люблю, когда делают идиота. Из меня же, естественно. А с первого дня пребывания в теле деда, только это и творят все, кому не лень. Надоело уже изображать из себя дурака, подыгрывая великим махинаторам.

Быстро поднялся на нужный этаж, перешагивая через ступеньку. Лиза осталась у лестницы. Застыла, глядя мне вслед.

Подошёл к кабинету, который назвал парень на пропускном, постучал, и после «войдите», сказанного знакомым голосом, переступил порог.

Майор сидел за столом. Вид у него был очень усталый. Такое чувство, будто не спал, как минимум, ночи две — три. Хотя, сегодняшнюю точно бодрствовал. Это я знаю. Да и предыдущие.

— Здравствуй, Иваныч. Проходи.

Я поднял руку, чтоб отдать честь, но Тихонов остановил.

— Садись. Раз пришел сейчас, значит, точно не для строгой беседы. Бери вон стул. Рассказывай.

Ну, хорошо. К делу, так к делу. Подвинул себе указанную мебель и устроился напротив майора.

— Почему вы просто не заберёте ее у меня?

— Книгу-то? — Никита Пахомович сразу понял о чем речь. — Не могу. Помнишь, сказал тебе, ничему не удивляйся. Враг имеет такое лицо, что иной раз не понятно, как реагировать?

— Помню.

— Ну, так вот. Я бы Мацкевича к стенке поставил только за то, что он эту книгу нашел и открыл. Не говоря уж про остальное. Впервые о ней услышал от Федора. Представь себе. Служба у нас тогда происходила схожая. Да ты глаза-то не таращь. Да, было дело. Кружок Мацкевича привлек внимание из-за интереса к нему Геббельса. Федор взял под контроль. У меня другая цель имелась. А потом вдруг товарищ мой, с которым бок о бок не один год, начал странные вещи говорить. Которые для советского человека, тем более чекиста, равны преступлению. Мы вообще службу не имели права обсуждать. У него свое задание, у меня — свое. Но Федор вдруг частенько стал говорить о том, что советская власть может быть от лукавого. Да. Вот так дословно сказал. Мне. Представь, мы не в своей стране, под чужими именами, цели имеем определенные, а тут такое. Я поначалу думал, что-то, может, с головой. Не должно такого случиться, но и подобных высказываний тоже быть не должно. А потом рассказал мне Федор, что познакомился с человеком, который ему глаза открыл. И про книгу, значит, в том числе. Заявил, в ней, в книге, истинная правда. Суть и смысл. Способ, как получить невозможное. Настолько она особенная, помимо прочего, что сама даже хозяина выбирает. Забрать ее силой нельзя никак. Представляешь мое состояние? Ну, все, думаю, закончилась служба Федора. Друг он мне, настоящий товарищ, почти брат был. Однако, решил центру сообщить. Потому что опасно для всей агентурной сети, если у одного из наших не в порядке с головой. А потом внезапно все стало нормально. В один день. Федор сослался на лихорадку, сказал, было помутнение, просил дать шанс на исправление, никому ничего не говорить. Ты понимаешь, Иваныч, я совершил преступление, когда согласился. Как чекист. Но… знал Федора с рождения. Это меня не оправдывает. Однако, факт есть факт. Потом часть агентов отозвали в Москву. Я был в их числе. А Федор остался. Уже тут, на месте, узнал, что лично меня затребовал товарищ Берия. Как раз прошли те два года, которые дорого стоили составу разведки в том числе. Очень многие из вернувшихся были объявлены врагами народа. Хотя, я понимал, к примеру, это не так. Но словно какое-то безумие наступило вокруг. Нет, и виновные имелись, несомненно. А невиновных, вроде, больше. Я не судья, не воплощённая истина, и все же. Мог ошибиться в одном из ребят. В двух. Во всех — вряд ли.

Товарищ Берия вызвал меня к себе, посадил, вот как я тебя сейчас, и рассказал то, что поначалу казалось невозможным. Пояснил, есть силы, нам советским людям неведомые. Но хорошо используемые врагами. Чтоб поверить, надо увидеть. Поэтому моим первым заданием было — взять одного человека, который имеет при себе опасную книгу. Только слово это услышал, сразу стало не по себе. Ну, а когда дали информацию по тому, кого предстояло вести, совсем стало муторно. Приехал он из Германии, где, если верить сведениям, входил в тот самый кружок Мацкевича. Как, почему пропустили, не знаю. Информацию дали лишь необходимую, которую должен знать. Я сразу понял, похоже, речь о той самой книге, которую упоминал Федор. Совпадений не бывает. Не в нашей работе. Много интересного, конечно выяснил, пока учеником Мацкевича занимался, но сейчас не об этом. Книга, да, должна быть отдана в следующие руки добровольно. Силой забрать ее нельзя. Можно вернее, но тогда от нее никакого толку. Защита, что ли такая. Обычный текст на латыни остаётся и все. Поэтому, у тебя отнять ее не могу, если ты об этом.

Очень сильно хотелось встать, плюнуть на все и выйти. Ну, не способен я это воспринимать адекватно. По мне есть четкое разделение друг — враг. Свой — чужой. Без мистической мишуры и гадости. Однако, как ни крути, бабулины фокусы я видел. Не признать их наличие нельзя. Как и то, что Наталья Никаноровна отлично чувствует мысли. Мои, по крайней мере, точно. Лиза, кстати, тоже. Кот этот проклятый. Он существует.

— Я не знаю, где книга. — Сказал и посмотрел Тихонову прямо в глаза. Тот совершенно не изменился в лице. Удивление, злость, раздражение — ничего этого не было. — А если бы знал, все равно сомневался бы. Вы же понимаете, это… черт… сейчас скажу то, от чего самому не по себе. Это же договор с дьяволом. Наподобие того. Вот товарищ Берия говорит, появится возможность избежать войны. Хорошо. А взамен что? Оплата тому, кто это желание выполнит. Кто избавит нашу страну от беды. В любом случае он потребует что-то. Вы знаете, Мацкевич с ума сошел? Наталья Никаноровна говорит, это последствия от той самой книги. Чем товарищ Берия долг отдаст? Уверены, что расплата не окажется ещё хуже?

— Не знаю, Иваныч. Нет ответов на все твои вопросы. Мог бы соврать, но не хочу. Возможно, ты прав. Допускаю. Очень даже. Однако… я видел донесения нашей разведки за последние полгода. Сам своими глазами. Германия готовится полномасштабно, мощно. Я верю в свою страну и свой народ, но… За ними уже большая часть захваченной территории. Не только техническая подготовка, оружие и отлаженная военная машина, а видишь, ещё что, не подвластный нам, но очень сильный союзник.

Майор опустил голову и замолчал. Либо я совсем не разбираюсь в людях, либо ему реально погано от этих мыслей.

— Хорошо. Помогите мне ее найти, а там тогда решим. Не помню, куда дел. Не вообще не помню, а именно сейчас. Думаю, прав был доктор. Удары по голове не прошли бесследно.

Не знаю, дед, правильно ли я делаю, но сказал это вслух. Если из всех вариантов выбирать один, то, наверное, майор Тихонов — единственный более-менее нормальный. А выбирать мне придется в любом случае. Конечно, всю правду ему тоже знать нельзя. Это он в нечисть и дьявола верит, а во всяких попаданцев — большой вопрос. Однако, на данный момент мне нужна его помощь. Посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь, я не ошибся. Иначе, последствия будут грустные.

Загрузка...