13-й отдел НКВД. Книга 2

Глава 10

— Иваныч! Иваныч, вставай. Просыпайся. Подъем.

Женский голос, доносившийся издалека, казался мне знакомым. Однако, выныривать из блаженного небытия, а оно реально было блаженным, укачивая меня на медленных, приятных волнах, не хотелось совсем.

— Иваныч, миленький, проснись, пожалуйста, — голос еле заметно дрогнул, словно его обладательница готова была расплакаться.

С огромным трудом открыл глаза. Состояние такое, будто не спал неделю или даже две. Серьезно. Руки, ноги ватные, не чувствую их совсем. И никак не могу словиться, что вообще происходит. Где я?

Черт… болит все тело. Потянулся, пытаясь перевернуться на бок или хотя бы выпрямиться. Однако ноги упёрлись пятками в грядушку, не имея возможности разогнуться до конца. Вот, наверное, почему все затекло до состояния окоченения. Скорее всего, находился долго в неудобной позе.

Приподнял голову, осматривая по мере возможности свое тело. Оно, то есть тело, лежало на коротком, жёстком диване, компактно сложив нижние конечности. На ногах — сапоги, военные шаровары. Поднял руку и выставил ее перед глазами. Гимнастёрка. Ясно. Привет 1941. Вернули обратно, как положено. И судя по всему, опять в тело деда. Логично. Мне же снова нужно поковыряться в его прошлом, только в этот раз без лишних движений.

В голове стоял звон, в ушах — гул, во рту — редкостная гадость. С похмелья и то состояние легче. Надо сообразить, в какой временной промежуток меня закинула Звезда Давида.

Звезда! Сунул руку в карман. Слава богу, пальцы нащупали слишком важную вещицу. Чтобы не происходило, за ней нужно следить в оба глаза. Все перемещения случаются в связке с этой штукой. Если потеряю, будет просто полная задница. А то я в первый раз как-то безответственно отнёсся к данному вопросу.

— Иваныч, я понимаю, ты устал. Все устали. Но надо вставать. Прошу. Итак страшно.

Медленно повернул голову в сторону голоса. Лиза. Она сидела на стуле, напротив моего ложа, если можно назвать абсолютно неудобный диван литературным словом. Я бы обозвал только матом, однако, от резких высказываний удержало даже не присутствие дамы, а ее внешний вид. Никогда не видел девчонку настолько вымотанной. Военная форма, осунувшееся, бледное, усталое лицо, синяки под глазами.

Судя по обстановке, мы находились не в хранилище, где обосновался 13-й отдел. Простой рабочий кабинет. Думаю, один из многих на Лубянке. На стене висит неизменный портрет Феликса Эдмундовича, рядом, как положено, — Иосиф Виссарионович. Стандартная, казенная обстановка.

Снова посмотрел на блондиночку. А какого черта она в форме? Насколько помню, Лизонька носила исключительно приятные глазу платья.

Только в этот момент понял, что в кабинете достаточно холодно. Меня начал бить озноб, а пальцы на руках заледенели и отказывались сгибаться. Посмотрел на окно. Светло. Часов восемь утра. Может, девять. Но… на ветках дерева, раскачивающегося за стеклом от сильного ветра, отчётливо был виден заледеневший снег. Точнее, его остатки. Остальное, похоже, слетело.

А вот это не понял. Разве звезда меня не в тот же момент, откуда забрала, вернула? Теоретически, ведь так должно быть. Ладно, Василия уже не спасти. Ок. Но Гренадерша сказала, жизненно важно забрать книгу у чекистов. Логично, сделать это в тот же момент, когда и отдал. Ну, или хотя бы через день. А тут блин зима. Почему разрыв между событиями в такой здоровый промежуток?

— Что у нас? Какое число? — Горло болело нестерпимо, поэтому вышел какой-то хрип. Подумал бы, что всю ночь горланил песни, но судя по состоянию, просто тупо подхватил простуду. Достаточно сильную, кстати. Вот тебе и объяснение невыносимой ломоты в теле.

— Октябрь сейчас. Пятнадцатое. Ты неделю с жаром. Температура не падала вообще, напугал меня… То есть всех нас. Да и с чего ей падать. Видишь, какие холода. С одной стороны, тяжело, конечно. Вчера рвы копали опять, для линии обороны. Лопата землю еле пробивает. С другой стороны, фашистов тоже прижмёт знатно. Тем более… Погано все. — Лиза провела ладонью по лицу. Честно говоря, она сама выглядела, краше только в гроб кладут, — товарищ Сталин приказал сегодня политбюро собраться в 9 утра. Это пугает. Все знают, он приезжает к полудню. Думаю, из-за ситуации на фронте. Ты неделю с лихорадкой на ногах был. Сегодня только под утро стало легче вроде. Как живой мертвец ходил. В бреду. Глаза блестят, язык заплетается. Упал прямо по дороге. Мы тебя сюда притащили. Товарищ майор велел до утра не будить, а если сам попробуешь встать, связать и уложить обратно. Привез каких-то порошков, в кипятке растворил, а потом тебе прямо собственноручно залил. Да ты уже не сопротивлялся. Меня оставил рядом сидеть. Укрывать не стала из-за жара. Нельзя кутать при высокой температуре. Помнишь сам-то, как упал?

— А-а-а. Да. То есть, нет. Не помню. Плохо соображаю ещё. Горло болит. Голова, как чугун.

Упёрся руками о диван и попробовал принять сидячее положение. В принципе, получилось. Слабость только периодически резко накатывала волнами. Может, есть связь этих перемещений с самим Иванычем и его состоянием? В тот раз деда по голове хорошенько отоварили. В этот раз — болезнь.

Спустил ноги, планируя встать, но сразу же повело в сторону. Лизонька вскочила, бросилась ко мне, подставляя плечо, и попутно обнимая одной рукой. Конечно, не к месту, но было очень даже приятно. Волнуется. Переживает…

— Осторожно! А то носом в пол улетишь. Тебе бы отлежаться. Но видишь, что… Ситуация на фронте тяжёлая. Немцы наступают, Вань, — впервые блондиночка назвала меня не привычным «Иваныч», а по имени. Она вообще была на себя непохожа. Уставшая, расстроенная, хотя пыталась выглядеть собранной. — К Москве все ближе. 30 сентября на Брянском направлении двинулись, 2 октября — на Вяземском, 10 октября — на Калининском. Помнишь хоть? Я бы предпочла не помнить… Прорвали оборону и взяли несколько армий в окружение. Кровью теперь приходится отстаивать каждый рубеж. Страшно, Вань. Враг продолжает рваться к Москве. Что будет дальше, не понятно.

Девчонка смотрела на меня с таким выражением во взгляде, будто я был способен как-то изменить ситуацию. С одной стороны это, честно говоря, льстит. Но с другой, знаю, что хорошие новости появятся нескоро.

— Помню. Смутно. Все, как в тумане, — с помощью девчонки, сел обратно на диван. Ноги все равно подкашивались и норовили отказать в надёжной опоре. Неплохо Иваныч расклеялся.

Вот это звезда подсуропила. В таком состоянии я мало на что годен. Да ещё и период тяжелый. Похоже, скоро битва за Москву. Даты помню плохо. И то, в большей мере, благодаря книгам, которые взял в библиотеке. Правда, насколько могу судить, война по своим этапам осталась неизменной. И вот как сейчас Тихонову за книгу говорить? Вы знаете, товарищ майор, мы в заднице, но отдайте мне ту штуку, которую я вам по глупости вручил. Не переживайте, Москву отстоим. Откуда знаю? Видение мне было. Я же, блин, Ванга. Так, что ли?

Словно почувствовав мои мысли, в кабинете появилось ещё одно действующее лицо. Товарищ майор государственной безопасности собственной персоной. Открыл дверь, молча протопал к стулу, который недавно был занят блондиночкой, а потом сел на него, снял фуражку и посмотрел на нас с Лизонькой. Могу представить, как выглядит со стороны наша парочка. Сохраняя приличия, отстранился от девчонки, на плечо которой так и норовил притулиться. Ох, как же хреново-то…

— Плохие новости, — Тихонов, в отличие от Лизы, держал себя в руках гораздо успешнее. Определить его настоящее состояние не представлялось возможным. Он даже эту фразу произнес обыденным голосом. Как если бы сообщил, на улице снег, но это нормально, потому что зима на пороге. Не мужик, кремень.

— Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии комитет обороны постановил эвакуировать из города дипломатические представительства и Наркомат Обороны. Из высшего руководства должны остаться только товарищ Берия, ещё товарищи Микоян и Косыгин. Иосиф Виссарионович будет тоже здесь. Сказал, что уедет только в самом крайнем случае, смотря по обстановке. Если появятся войска противника у ворот Москвы, нам, имею ввиду сотрудникам НКВД, поручено произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также уничтожить все электрооборудование метро. Велено не трогать только водопровод и канализацию.

— Никита Пахомович… — Лиза стала совсем бледной. Она осеклась, подбирая слова, потом провела ладонью по волосам. Видимо, ей мешались выбившиеся пряди. Или просто нервное. — Так что же… Сдадим Москву, что ли?

— Молчать! — Тихонов со всей силы ударил кулаком по столу, рядом с которым сидел. — Чтоб не слышал ничего подобного. Поняла? Есть распоряжения, приказы. Все. Свои вот эти гадания, предсказания, оставь при себе. Ясно?

Девчонка молча отвернулась к окну. Я успел заметить, как она закусила губу. Хочется ей заплакать, но держится.

— Ты Елизавета соображай, что говоришь. Кутузов мог себе позволить отойти от столицы. Проиграть бой, чтоб выиграть войну. Вот только Гитлер — это не Наполеон. А фашисты — вовсе не благородные французы. Думаешь, если что, нас просто захватят и все? Будем жить дальше, как ни в чем не бывало? Нет! Страну разобьют на составные части, заберут все, что можно и нельзя, советских людей превратят в ресурс. Да и не будет советских людей. Советского союза не будет. Переделят нас на куски. Сделают различные придатки к различным частям машины Вермахта. Большевизм — смертельный враг национал-социализма. Знаешь, что делают с сильным и опасным врагом? Его уничтожают. Полностью. Самого врага, семью врага, близких врага. Иначе, даже после поражения, всегда остаётся угроза, он, этот враг, оклемается, наберётся сил, а потом нанесет ответный удар. Поэтому, вы оба должны понимать. Вопрос стоит конкретный: «Либо мы, либо нас». Ясно? И не забывайте. Это сейчас у нашей страны есть союзники — Великобритания, Соединенные штаты. Но как только Советский Союз пошатнется, как только упадет, они же первые буду рвать его на части. Нет у нас никого. Запомните. Кроме Партии, Родины и товарища Сталина. Никого, кроме нас самих. А значит, надо выстоять. Поняли?

Лизонька как-то притихла. В окно больше не пялилась, а наоборот, смотрела теперь на Тихонова прямо, не отводя глаз.

— Поняли, товарищ майор государственной безопасности, — я ответил за обоих. В принципе, все, что сказал Тихонов, конечно, знал и полностью был с этим согласен. Мне есть от чего отталкиваться в данном вопросе.

— Отлично. Значит, берем себя в руки и делаем свое дело. Приказ есть по всему городу и области в ускоренном режиме создавать подпольные диверсионные группы. Далее — необходимо готовить в большом количестве тайники с оружием и снаряжением для них. Групп решено сделать несколько. Порядка восьми — девяти. Конкретно нам доверены три. Первая — группа «Старики». Цели ее диверсионно-террористические. Понятно, да? Главное назначение, в случае если враг войдёт в Москву, наносить максимально возможный урон террористическими актами. Хотя, диверсии подразумеваются тоже. Это люди с революционным прошлым, левые эсеры и анархисты, имеют богатый опыт подпольной и террористической деятельности. С ними будет проще в плане подготовки. Они в принципе уже почти готовы. Необходимо только отрегулировать кое-какие нюансы. Направить в правильное русло.

Руководитель — «Клим». Группа состоит из 6 человек, бывших активных эсеров и анархистов, изъявивших желание работать в тылу противника. Все имеют опыт подпольной боевой работы. Для прикрытия «Клима» создана слесарная мастерская и конспиративная квартира у агента «Снегурочка», на которой он «женат». Группа снабжена оружием и взрывчаткой, но кроме того, участнице группы «Герасимовой» поручено издавать антифашистские листовки, для чего она снабжена машинкой и стеклографом. Сразу называю нужные имена и фамилии. Привыкайте к позывным.

— Товарищ майор, но это чистой воды самоубийство с их стороны. Такую группу вычислят в первые же дни активной работы, — не выдержав, вставил свои пять копеек. Просто не мог промолчать. Все же, в силу личного опыта, пусть и не в разведке, не в НКВД, прекрасно представлял, как будет выглядеть деятельность этих людей. Слишком все грубо, наскоком.

— Иваныч, поверь, они прекрасно знают и понимают. Сейчас не стоит вопрос, кто из нас был прав, кто виноват в 1917. Сейчас решается судьба Родины. Их Родины в том числе. Так что, слушайте дальше и принимайте информацию. Вторая группа — «Лихие». Их основная цель — террористическая деятельность. Только это. Состоит из 4 человек, бывших воспитанников Большевской трудовой коммуны НКВД — в прошлом уголовных преступников. Партия даёт им шанс на искупление. Руководитель группы, агент «Марков» — бывший уголовный преступник, грабитель. Прошу об этом не забывать. Сейчас обстоятельства чрезвычайные и требуют результативных действий, пусть даже радикальных. Напоминаю, группа будет специализироваться по совершению террористических актов в отношении офицеров германской армии. Готовить к диверсиям их не нужно.

Третья группа — «Семейка». В составе — православный батюшка и его домочадцы. С ними работа предполагается особая. Расскажу позже более подробно. Кроме того, будут несколько групп, которые станут изображать людей, недовольных властью большевиков, чтобы втереться в доверие к оккупантам. Но ими займёмся уже не мы. Задачи на ближайшее время ясны?

— Ясны, товарищ майор государственной безопасности, — снова ответил и за себя, и за Лизу.

— Симонов, что заладил одно по одному. Решено уже давно, внутри своего круга обращаемся по именам. А то мне так и кажется, будто за спиной начальство, а я его не вижу, — Тихонов усмехнулся, повертел фуражку в руке. — В общем, ситуацию вам практически всю обрисовал. Есть один момент…

— Ещё группа… Да? Четвертая, — девчонка впервые с начала речи Никиты Пахомовича, подала голос. — Я и бабушка. Верно?

Майор не ответил. Смотрел минут пять на нас обоих.

— Ты иди, Елизавета, разыщи Наталью Никаноровну. Она должна быть в хранилище. Зови сюда. Надо обсудить остальное всем вместе. — Наконец выдал руководитель нашего отдела, при этом проигнорировав вопрос блондиночки.

Девчонка, что показательно, спорить не стала, повторять сказанное тоже. Хотя, и без того понятно, она права. Имея в руках такое оружие, как две ведьмы, а это ещё Тихнов не догадывается про секретик бабули, глупо им не воспользоваться. При желании, они ведь могут большую честь верхушки немецкого командования сделать недееспособными. До всех не допрыгнут, это понятно, а вот тех, которые окажутся поблизости, вполне.

Черт… Как-то не готов я Лизоньку в такую опасную авантюру отпускать. Понимаю умом, с ней все будет хорошо, а один хрен на душе маятно. Моя-то реальность вон изменилась. Теоретически, девчонка должна остаться целой и невредимой, но… Я — живой пример того, что события могут свернуть в другую сторону, далеко не лучшую.

Не вопрос, блондиночка сама вовсе не простушка, и всё-таки… Будь ты хоть трижды ведьмой, а пулю остановить вряд ли сможешь.

Девчонка без лишних разговоров поднялась на ноги и вышла из кабинета. Видимо, решила, что продолжать обсуждение столь серьезной темы на самом деле лучше в присутствии Натальи Никаноровны. Вот, кстати, бабулю я бы тоже хотел увидеть. Уж она помнит все, что происходит в прошлом, настоящем или изменённом варианте реальности. Мы так и не договорили с ней там, среди гаражей. Очень хотелось бы продолжить беседу. Конечно же, в приватной обстановке.