Онѣ появились на голландскомъ, польскомъ, англійскомъ, нѣмецкомъ, французскомъ итальянскомъ и болгарскомъ языкахъ.
Такой договоръ заключена былъ между этими государствами лишь осенью 1885 г.
Интересующійся подробностями можетъ обратиться къ «Исторіи революціоннаго движенія въ Россіи» А. Туна.
Студентъ Харьк. ветерин. института Ѳ. Курицынъ былъ арестованъ весной 1877 года въ Одессѣ. Въ тюрьмѣ онъ сталъ предателемъ, о чемъ никто изъ товарищей не подозрѣвалъ. Онъ не только выдалъ все, что зналъ, но, бесѣдуя съ вновь прибывавшими, узнавалъ о томъ, что дѣлается на волѣ, и немедленно передавалъ узнанное жандармамъ. Такимъ образомъ, вслѣдствіе его предательства, казнены были его сопроцессники, а также многіе другіе — Лизогубъ, Чубаровъ, Давиденко, Гобстъ, Виттенбергъ; еще большее число оговоренныхъ имъ лицъ было отправлено въ каторжныя работы. Впослѣдствіи этотъ господинъ, въ качествѣ ветеринарнаго врача, говорятъ, разыгрывалъ изъ себя либерала и при отъѣздѣ изъ Саратова ему были устроены даже торжественные проводы (см. «Искру»). Въ настоящее время онъ, какъ я слышалъ, состоитъ главнымъ начальникомъ ветеринарной части въ Туркестанскомъ краѣ.
Паспортъ Булыгина въ дѣйствительности былъ фальшивый и настоящая фамилія товарища, который жилъ съ этимъ паспортомъ, была иная.
Это убитый лѣтомъ 1903 г. за избіеніе рабочихъ въ Златоустѣ уфимскій губернаторъ.
Казнь его состоялась въ началѣ 1880 г. въ Кіевѣ.
Впослѣдствіи оказалось, что эту открытку онъ передалъ сопровождавшимъ меня полицейскимъ для врученія русскимъ властямъ, хотя въ этомъ письмѣ я извѣщалъ лишь близкихъ о своемъ здоровьѣ.
Въ виду того, что не всѣ, вѣроятно, помнятъ теперь, въ чемъ состояло преступленіе Дегаева, я позволю себѣ въ нѣсколькихъ словахъ разсказать здѣсь о немъ. Отставной артиллерійскій капитанъ Сергѣй Дегаевъ, видный членъ «Народной Воли», будучи въ началѣ 80-хъ годовъ арестованъ, сталъ вскорѣ предателемъ и выдалъ многихъ изъ своихъ бывшихъ товарищей. Онъ, такимъ способомъ, не только получилъ свободу, но добился полнаго довѣрія со стороны извѣстнаго въ то время выдающагося сыщика, начальника петербургской охраны, подполковника Судейкина. Но, вслѣдствіе-ли угрызеній совѣсти или подъ вліяніемъ опасеній, что его предательство станетъ извѣстно революціонерамъ, онъ лѣтомъ 1883 года во всемъ признался имъ и, чтобы загладить свою вину, предложилъ свою помощь въ убійствѣ Судейкина. Безъ содѣйствія Дегаева, въ виду чрезвычайной осторожности Судейкина, его трудно было убить, между тѣмъ никакой другой правительственный агентъ до того не принесъ столько вреда революціонерамъ, какъ онъ. На предложеніе Дегаева согласились. И вотъ зимой 1883 года, когда Судейкинъ пришелъ на условленное съ Дегаевымъ свиданіе, два спрятавшіеся у послѣдняго революціонера — Стародворскій и Коношевичъ, вышли изъ засады и убили начальника охраны. Впослѣдствіи эти лица были арестованы: они приговорены были къ безсрочнымъ каторжнымъ работамъ и заключены въ Шлиссельбургскую крѣпость; Дегаевъ же скрылся за-границей и совершенно исчезъ изъ виду.
Именующій себя Булыгинымъ.
Впослѣдствіи министръ юстиціи.
На югѣ, въ Кіевѣ, мы называли такого надзирателя, «голубемъ»
Не задолго до описываемаго времени въ одесской тюрьмѣ политическіе заключенныё устроили голодовку; когда они были уже окончательно истощены, тюремный врачъ Розенъ стать насильно кормить ихъ путемъ введенія питательныхъ клистировъ.
Разбиралось въ Петербургѣ особымъ присутствіемъ сената зимою 1877-78 гг.
За нанесеніе тяжкихъ увѣчій безъ намѣренія убить по старому Уложенію полагалась каторга отъ четырехъ до шести лѣтъ, а для несовершеннолѣтняго срокъ этотъ еще сокращался на одну треть.
Подробности см. у Степняка въ «Подпольной Россіи», — «Два побѣга», а также у Туна въ Ист. Рев. движенія, хотя въ обѣихъ этихъ книгахъ нашъпобѣгъ изложенъ не совсѣмъ точно.
Въ августѣ 1902 года, какъ извѣстно, изъ нея же бѣжали 11 человѣкъ, а въ январѣ 1903 года бѣжала еще одна политическая заключенная — Инна Леманъ.
Въ 1879 г. — Антонова, Брантнера, Бильчанскаго, Горскаго и Оссинскаго, а въ 1880 г. Лозинскаго и Розовскаго.
Какъ потомъ оказалось, это было любимымъ выраженіемъ старика, замѣнявшимъ у него слово «прошеніе».
Шебалина, Панкратова, Караулова и Борисовича.
Оттуда Дашкевичу удалось вскорѣ бѣжать заграницу.
Между прочимъ, гр. Л. Н. Толстой прислалъ намъ черезъ знакомаго, кромѣ экземпляра собранія его сочиненій, еще исторію Россіи С. Соловьева; но денегъ онъ «по принципу» отказался дать уходившей въ Сибирь партіи политическихъ ссыльныхъ, среди которыхъ были женщины и дѣти, лишенныя всякихъ средствъ.
Уголовные арестанты въ тюрьмахъ и въ пути на каторгу устраиваютъ такъ: осужденный въ каторжныя работы сговаривается съ другимъ, идущимъ въ Сибирь на поселеніе, помѣняться фамиліями. За ничтожное вознагражденіе въ нѣсколько руб., подъ давленіемъ нужды и арестантской артели, проигравшійся поселенецъ беретъ на себя преступленіе каторжанина и при повѣркахъ отзывается на его фамилію, а каторжанинъ — на фамилію этого поселенца. Когда же партія приходитъ на мѣсто, откуда производится распредѣленіе пересылаемыхъ арестантовъ, то въ назначенномъ пунктѣ остается не поселенецъ, а каторжанинъ. Съ этого пункта послѣдній немедленно пускается «бродяжить» по Сибири, а то пробирается и на родину. Поселенецъ же, лишь по прошествіи нѣкотораго времени, пришедши уже на каторгу, объявляетъ начальству, что его фамилія иная, и что онъ обмѣнялся съ такимъ-то. За такую смѣнку поселенца приговариваютъ къ 4 годамъ каторжныхъ работъ и 100 плетямъ. Вожаки артели строго слѣдятъ за тѣмъ, чтобы лица, взявшія на себя такія обязательства, точно ихъ исполняли; въ противномъ случаѣ ихъ тѣмъ или инымъ способомъ убиваютъ.
Бывшій офицеръ, осужденный въ концѣ 70 г.г. на безсрочную каторгу. О немъ я ниже разскажу подробнѣе.
Недавно умеръ въ Иркутскѣ.
По процессу Вѣры Фигнеръ.
Нынѣ онъ занимаетъ очень важный постъ въ чиновной іерархіи.
Онъ судился по извѣстному процессу 50 пропагандистовъ (въ 1877 г.) и былъ приговоренъ къ 3 г. 8 м. каторжныхъ работъ, а въ 1880 г. вышелъ на поселеніе.
Проц. Михайлова, Александра Суханова и др; разбирался въ Петербургѣ лѣтомъ 1882 г.
Вездѣ за Байкаломъ партіи вели не офицеры, а фельдфебеля или унтеръ-офицеры.
Смыслъ этого термина я объясню ниже.
«Разбойникъ это герой, защитникъ, мститель народный; непримиримый врагъ государства и всего общественнаго и гражданскаго строя, установленнаго государствомъ; боецъ на жизнь и на смерть противъ всей чиновно-дворянской и казенно-поповской цивилизаціи… Кто не сочувствуетъ разбою, тотъ не можетъ сочувствовать русской народной жизни, и нѣтъ въ немъ сердца для вѣковыхъ неизмѣнныхъ страданій народныхъ; тотъ принадлежитъ къ лагерю враговъ — государственниковъ» (см. «Народная Расправа», 1869-71 г.).
Объ этомъ можно прочитать въ книгѣ Ядринцева: «Сибирь, какъ колонія».
Л. Шишко въ одной своей статьѣ, помѣщенной, если не ошибаюсь, въ 1-й книжкѣ «Вѣстника Русской Революціи», между прочимъ сообщаетъ, что въ бытность его на Карѣ В-ко былъ марксистомъ. Повидимому, здѣсь какое-то недоразумѣніе, и я увѣренъ, что В-ко не менѣе меня изумился, когда узналъ о такой характеристикѣ его.
Моисей Диковскій, осужденный на 15 лѣтъ каторжныхъ работъ; Левченко — тоже; Баламезъ — на 20 лѣтъ; Юрковскій, Крыжановскій и Минаковъ — безсрочные.
Въ настоящее время изъ нихъ въ живыхъ остались М. Р. Поповъ, выпущенный лишь осенью 1905 г. и Щедринъ, до сихъ поръ находящійся въ казанской лечебницѣ для душевно-больныхъ.
Такъ, помню, одинъ вновь прибывшій, будучи дежурнымъ на кухнѣ, насыпалъ въ котелокъ до верху картошку, чтобы сварить ее себѣ и въ недоумѣніи спрашивалъ потомъ, куда же налить воду? Съ этимъ лицомъ, къ слову, окончившимъ университетъ, человѣкомъ, неглупымъ отъ природы, но, въ общемъ тогда, по крайней мѣрѣ, мало развитымъ и временами являвшимся чрезвычайно наивнымъ, — случалось не мало курьезовъ какъ въ тюрьмѣ, такъ, повидимому, и на волѣ. Онъ же самъ разсказывалъ, какъ однажды, во время загородной прогулки съ компаніей взялся поставить самоваръ. Наливъ въ него воды, но, забывъ про угли, онъ, по прошествіи нѣкотораго времени, вспомнилъ объ этомъ и, обращаясь къ товарищамъ, воскликнулъ съ испугомъ: «что я надѣлалъ, угли забылъ всыпать: теперь самоваръ распаяется!»
«Вѣстникъ Народной Воли» № 2. 1884 г.
Это значило, чтобы я написалъ въ женскую тюрьму Елизаветѣ Ковальской, съ которой Марія Ковалевская была въ большой дружбѣ.
Т. е.: до выхода на поселеніе.
Иркутскому жандармскому полковнику, являвшемуся ближайшимъ начальникомъ коменданта Масюкова.
Левъ Бухъ нѣкогда даже былъ немного причастенъ къ революціи: скомпрометировавшись по какому-то обстоятельству, онъ вначалѣ 80-хъ годовъ бѣжалъ заграницу, гдѣ считался народовольцемъ; затѣмъ, не знаю въ точности, какимъ образомъ и когда онъ вернулся въ Петербургъ, гдѣ сталъ печатать по политико-экономическимъ вопросамъ статьи, въ которыхъ опровергалъ теорію стоимости Маркса. Изданная имъ на эту же тему книга была переведена на нѣмецкій языкъ и удостоилась одобрительныхъ отзывовъ со стороны Э. Бернштейна и др. оппортунистовъ.
Какъ разъ въ тотъ моментъ, когда я просматриваю эти записки для изданія ихъ въ Россіи, газеты сообщаютъ о распущеніи Государственной Думы (9-го іюля 1905 г.).
Бойченко, Волошенко, Диковскій Сергѣй, Златопольскій, Козыревъ, Копъ, Мейеръ, Мартыновскій, Мирскій, Михайловъ, Пашковскій, Преображенскій, Прибылевъ, Поповъ, Старынкевичъ, Ѳоминъ и я.
Такъ называлась та часть поселка, гдѣ жили старые вольнокомандцы. Къ вашему выходу тамъ находились: семейные — Люри, мужъ и жена, Медвѣдевъ, Рехневскіе и Сухомлины; холостые — Ботаговъ, Геккеръ, Давиденко, Колтоновскій, Лозяновъ и Яцевичъ.
Березнюкъ, Звопкевичъ, Диковскій Моисей, Дулембо, Зунделевичъ, Ивановъ Павелъ, Левченко, Маньковскій, Нагорный, Санковскій, Сцандони, Чуйковъ и Якубовичъ.
По разсказамъ старожилъ, Карійскія золотыя розсыпи были открыты въ 40-хъ годахъ минувшаго столѣтія и первоначально разрабатывались заводскими крестьянами. Не трудно заранѣе представить себѣ, какъ въ тѣ жестокія времена господства шпицрутеновъ и кнута суровые начальники — горные инженеры — расправлялись съ этими несчастными рабочими: ихъ за всякую малость били смертнымъ боемъ. Но у мѣстныхъ жителей особенно сохранились воспоминанія объ извѣстномъ Разгильдѣевѣ. Имя его, передававшееся изъ поколѣнія въ поколѣніе, знакомо чуть-ли не всѣмъ жителямъ Забайкалья, а отчасти и всей Сибири. Разсказы о немъ кажутся неправдоподобными, легендарными, а, между тѣмъ, мнѣ лично приходилось встрѣчать заслуживавшихъ полнаго довѣрія стариковъ, которые въ юности на себѣ попытали ужасный гнетъ этого человѣка-звѣря. Желая угодить тогдашнему ген.-губ. Вост. Сибири гр. Муравьеву-Амурскому, нуждавшемуся въ матеріальныхъ средствахъ для его завоевательныхъ экспедиціи, Разгильдѣевъ стремился добывать на Карѣ какъ можно больше золота. Поэтому заводскимъ крестьянамъ, которыхъ онъ содержалъ буквально впроголодь, задавали неимовѣрно большіе уроки, сопровождая ихъ самыми лютыми истязаніями. Результатомъ такой системы были сотни смертей отъ побоевъ, болѣзней и истощенія. О такомъ его «усердіи» не могъ, конечно, не знать либеральный правитель края, по адресу котораго Бакунинъ въ извѣстномъ письмѣ изъ Сибири къ Герцену расточаетъ безконечныя похвалы, проча его даже въ будущаго диктатора россійской республики (см. его «Переписку» изд. М. Драгомановымъ)
Подробности о его процессѣ, являющемся вопіющей судебной ошибкой, можно найти въ собраніи защитительныхъ рѣчей Спасовича, который защищалъ его и также былъ искренно увѣренъ, что судъ жестоко наказалъ совершенно невиннаго человѣка.
Таковыхъ было всего восемь человѣкъ: Бычковъ, Диковскій Моисей, Дулембо, Зунделевичъ, Левченко, Спандони, Чуйковъ и Ѳомичевъ.
Тоже, что исправникъ.
М. Ананьину-Дейчъ, Майера, Салову, Ивановскую-Волошенко и Якимову-Диковскую.
О немъ разсказываетъ Дебагорій-Мокріевичъ въ своихъ воспоминаніяхъ, а Е. Лазаревъ посвятилъ ему цѣлый очеркъ, озаглавленный «Гавайскій сенаторъ».
Врачъ Мих. Кудржанскій сообщаетъ въ «Нашей жизни», (въ № 491 отъ 7-го іюля 1906 г), что д-ръ Россель во время русско-японской войны поселился въ Японіи, чтобы помогать русскимъ въ матеріальномъ отношеніи, а также вести среди плѣнныхъ революціонную пропаганду. Въ этихъ цѣляхъ Россель основалъ въ Нагасаки общежитіе для русскихъ эмигрантовъ, а въ Кобе онъ издавалъ спеціально для плѣнныхъ газету «Россія и Японія». Онъ также раздавалъ плѣннымъ получаемую имъ отъ разныхъ направленій «цѣлыми коробами» русскую революціонную литературу. По словамъ врача Кудржинскаго, самымъ лестнымъ образомъ отзывающагося о д-рѣ Росселѣ, «успѣхъ пропаганды былъ колоссальный: „Японія и Россія“ и проч. литература читалась солдатами запоемъ». Результаты дѣятельности д-ра Росселя «были колоссальны» и по возвращеніи плѣнныхъ отразились, какъ на произошедшихъ безпорядкахъ во Владивостокѣ и др. сибирскихъ городахъ, такъ и въ аграрныхъ движеніяхъ въ разныхъ мѣстностяхъ Россіи.