24 часа

3

– Миссис Дженнингс, меня зовут Джо, – воспользовавшись замешательством женщины, представился незнакомец. – Джо Хики. Я помогу вам справиться со случившимся. А для начала запомните: Эбби в полном порядке.

Временный паралич, разбивший Карен, когда вместо дочери на кухне появился незнакомец, прошел, и она вздрогнула, будто от физической боли.

– Эбби! – закричала она. – Деточка, иди к маме!

– Успокойтесь, – тихо сказал незваный гость. – Смотрите на меня, а не на дверь. Итак, меня зовут Джо Хики. Свое имя я называю потому, что не боюсь последствий. Вы не станете сообщать в полицию, ведь с Эбби ничего не случится. Ни с кем ничего не случится: ни с Эбби, ни с вами, ни со мной. Ребенок опасности не подвергается – это мое правило.

Абсурд, но в такой ситуации Карен вспомнился мультфильм по мотивам "Книги джунглей", который они с Эбби смотрели раз пятьдесят. Этот Джо Хики совсем как удав Каа, гипнотизирующий своих жертв, прежде чем обвить смертельными кольцами. Покачав головой, женщина представила лицо Эбби, и в то же мгновение страха как не бывало: невиданной силы гнев затопил его бурным потоком. Этот мужчина встал между ней и ребенком. Пусть убьет ее, если надеется удержать их порознь.

Похоже, Хики почувствовал, какие мысли обуревают молодую мать.

– Миссис Дженнингс, Эбби здесь нет. Она сейчас…

Бесцеремонно отодвинув его в сторону, словно дряхлого, ни на что не годного старика, Карен бросилась в коридор, настежь распахнула дверь в туалет и, не найдя дочки, закричала:

– Эбби, Эбби, где ты?

Долю секунды она растерянно щурилась на свет, а потом понеслась по первому этажу. Никого, снова никого… С каждой пустой комнатой ледяные щупальца страха все сильнее сжимали ее сердце. Карен взлетела по лестнице и стала обыскивать второй этаж. И здесь пусто… Подняв трубку телефона в первой попавшейся комнате для гостей, она набрала 911, но вместо ответа оператора услышала гнусавый мужской голос: "…святой источник любого пастыря – христианство, не оскверненное современными пороками и новомодными изданиями Библии короля Якова…"

Раздосадованная, женщина нажала на красную кнопку, но голос продолжал бубнить о моральном облике пастыря. Наверное, Хики набрал со стоящего на кухне аппарата круглосуточную христианскую линию и не положил трубку на базу. С досадой оттолкнув бесполезный телефон, Карен подошла к аппарату частной линии. На этот раз голос в трубке был женский, но такой же монотонный и совершенно безжизненный: "…спутниковый контроль за сельскохозяйственными объектами становится возможным благодаря дотациям «Кемстар» – крупнейшего производителя послевсходовых гербицидов широкого профиля…"

Выронив радиотрубку, Карен тупо взглянула на свое отражение в зеркале комода. Безумные, по-звериному горящие глаза, какие видишь в приемном отделении после дорожно-транспортного происшествия. Глаза раненых… Изувеченных… Их родных и близких… Молодая мать понимала: нужно успокоиться и мыслить рационально, но ничего не получалось. Она пыталась взять себя в руки, когда в сознании мелькнул образ, словно талисман, дарующий шанс на спасение.

На лестницу, снова на лестницу, только на этот раз тише, как можно тише. Карен на цыпочках спустилась на первый этаж, бесшумной тенью скользнула по коридору и, влетев в спальню, заперла дверь на ключ.

Сердце бешено билось, словно решив оправдаться за плохую работу в те секунды, когда на кухне появился Хики. Сжав щеки ладонями, неожиданно показавшимися холодными как лед, женщина сделала три глубоких вздоха. Так, теперь встать на деревянный ящик и заглянуть на верхнюю полку!

Заглядывать не пришлось: протянув руку, Карен тут же нащупала то, что искала: принадлежащий Уиллу револьвер тридцать восьмого калибра. Тысячу раз она умоляла не хранить оружие в доме, но, слава Богу, он не послушался. Женщина поднесла револьвер к глазам и открыла барабан, как много лет назад учил папа: "Револьвер – это обычный инструмент, милая, такой же, как дрель, сверло или молоток…" Под спусковым крючком пустая камера, зато в пяти оставшихся – патроны.

Защелкнув барабан, Карен двинулась к двери, с каждым шагом настраиваясь на борьбу. Словно спасательный круг, побелевшие пальцы сжимали рукоять револьвера. Сейчас она увидит мужчину, который забрал Эбби, и сделает все возможное, чтобы ее вернуть. Придется действовать решительно, без страха и сожаления.

Карен бесшумно вышла в коридор, который упирался в прямоугольник света – кухню. Несколько шагов, и едва дышащая от волнения Карен приоткрыла дверь.

Джо Хики преспокойно сидел за столом и потягивал ледяной чай из украшенного ломтиком лимона бокала. Этот чай она для Эбби приготовила! Еще несколько шагов… Карен подняла револьвер и прицелилась негодяю в лицо.

– Где моя дочь?

Глотнув чаю, Хики аккуратно поставил бокал на стол.

– Карен, ты меня не пристрелишь. Я ведь могу называть тебя Карен?

– Где моя малышка? – потребовала женщина, махнув холодно сверкающим револьвером.

– Эбби в полном порядке, но если ты меня пристрелишь, не проживет и тридцати минут, и я ничего не смогу поделать.

– Объясните, что происходит!

– Слушай внимательно: это похищение, и нам нужен выкуп, поняла? Так что главное тут деньги. Д-Е-Н-Ь-Г-И. И я меньше всего заинтересован, чтобы с твоей красавицей что-то случилось.

– А где сейчас Эбби?

– С моим двоюродным братом, Хьюи. Вскоре после того как вы вернулись, я передал ему девочку, и он увез ее на пикапе. У него с собой сотовый…

Хики что-то говорил, но Карен не слышала. Все мысли занимал только что описанный Джо кошмар: Эбби с совершенно незнакомым мужчиной. Испугалась, плачет и зовет на помощь… Безутешной матери казалось, что ее столкнули с огромной высоты.

– Карен, ты слушаешь? Если я не буду звонить Хьюи каждые полчаса, он убьет девочку. Придется, хотя ему и не хочется. Это наше правило номер два. Поэтому никаких глупостей со звонками в полицию. Они как минимум час провозятся, регистрируя меня и снимая отпечатки пальцев, так что к моменту, когда окажусь возле таксофона, малышка Эбби будет лежать мертвой где-нибудь у дороги.

Страшные слова мигом вывели Карен из транса.

– Но этого не случится, – ласково улыбнулся Хики. – Ты умница, а Хьюи – хороший парень и обожает детей. Да он сам сущее дитя и соображает медленно! Я единственный, кто нормально к нему относился, вот он и подчиняется мне беспрекословно, так что осторожнее с пушкой, солнышко!

Карен взглянула на зажатый в руке револьвер. Выходит, для Эбби он опаснее, чем сидящий перед ней мужчина.

– Вижу, ты все на лету схватываешь, – похвалил Хики. – Итак, детка, продолжай слушать внимательно. Как я сказал, это похищение, нам нужен выкуп. Но все будет не так, как показывают по телевизору или в кино, не как с ребенком Линдберга или с президентом "Эксон интернэшнл", которого живым в гроб положили. У меня все пройдет без сучка без задоринки, гарантирую! Я уже пять раз похищал детей и до сих пор на свободе гуляю, а копы вообще не в курсе.

Карен показала на левую руку Хики, где из-под короткого рукава рубашки виднелась грубая татуировка: орел, сжимающий в когтях металлический крест.

– Это ведь в тюрьме сделали?

На секунду лицо Хики напряглось.

– Меня за другое загребли, – пробормотал он. – С чего ты взяла, что наколка тюремная?

– Не знаю, – призналась Карен, которая не раз видела в операционной пациентов с наколками. – Просто догадалась.

– Да ты у нас умница! Боюсь, милая, это мало тебе поможет. Запомни: ты и твоя крошка в данный момент принадлежите мне.

Глаза заволокло слезами, но Карен сдержалась: Хики незачем видеть ее слабость. Пальцы на револьвере мелко дрожали. Нужно срочно взять себя в руки.

– Понимаю, о чем ты думаешь, – заявил мучитель. – Небось хочешь знать, что случилось с теми пятью детишками?

Она медленно кивнула.

– В данный момент все они наслаждаются беззаботной жизнью: смотрят по телевизору мультфильмы или плещутся в собственном бассейне, черт бы их побрал! Знаешь почему? Потому что их мамочки не грозили мне пистолетом, а папочки, хоть сначала и рыпались, потом как один успокаивались и вели себя примерно, чего и вам с супругом желаю. – Джо глотнул чаю. – Мало сахара. Похоже, ты, милая, в сельской местности росла.

Детство Карен прошло на военных базах, в основном в провинции, но не сообщать же об этом Хики!

– Если этот револьвер случайно выстрелит, Эбби умрет, так что ты фактически убьешь свою дочь. Подумай, милая, один патрон оборвет сразу две жизни.

Выбора не оставалось. Драгоценная игрушка Уилла полетела на кухонный стол, ободрав кусочек украшавшей его мозаики.

– Умница, – кивнул Джо, даже не притронувшись к револьверу. – Да, мэм, именно так в подобной ситуации и должна вести себя примерная мать. Надеюсь, твой муж столь же покладистый?

– Где Уилл? Что вы с ним сделали? – В глазах Карен снова потемнело от ужаса.

Эффектным, тщательно отрепетированным жестом Джо повернул руку и взглянул на часы, которые, подобно офицерам секретных служб, носил на тыльной стороне запястья, будто знать время было исключительно его правом.

– В данный момент твой драгоценный супруг снижается над отелем-казино "Бориваж Билокси"! – Хики произнес это с преувеличенным энтузиазмом – ни дать ни взять ведущий игрового телешоу, но его поразительная осведомленность только усилила терзающий Карен страх: этот человек знаком с их бытом, привычками, планами… – Муженек зарегистрируется, примет душ, сделает свой высокоинтеллектуальный доклад, а потом его навестит моя коллега и в общих чертах обрисует ситуацию, ну примерно как я только что тебе. А потом мы все вместе переждем ночь.

Карен испуганно переспросила:

– Переждем ночь? Что вы имеете в виду?

– Вся операция занимает двадцать четыре часа. Отсчет ведется с того момента, как мы с Хьюи сегодня утром сели в пикап. Один день работы целый год кормит! – усмехнулся Хики. – Осталось чуть меньше двадцати часов.

– Но зачем ждать? – Паника ослабила самоконтроль, и слова полились бешеным потоком. – Хотите денег? Я дам, сколько скажете, только верните мою доченьку!

Джо покачал головой:

– Знаю, что дашь. Но так серьезные операции не проводятся. Все должно быть по плану, иначе неприятных сюрпризов не оберешься.

– Мы не можем ждать двадцать часов!

– Солнце, ты даже не представляешь, на что пойдешь и что сможешь ради своей малютки! Дом у вас очень ничего, так что мы познакомимся поближе, поужинаем и сделаем вид, что все в порядке. А Эбби посмотрит, как Хьюи строгает. Оглянуться не успеешь, как я уже получу деньги, а ты – свою крошку.

– Слушай, сукин сын…

Хики побледнел:

– Мамочка, лучше следи за тем, что говоришь. Не дай Бог, потом пожалеешь!

– Сэр… – Карен изо всех сил старалась не сорваться. – Мистер Хики… если мы подождем до завтра, Эбби умрет.

Карие глаза сузились.

– О чем ты?

– У Эбби диабет, ювенильный диабет. Она умрет без инсулина.

– Ерунда!

– Боже… Неужели вы это не выяснили?

– На слово не поверю. Попробуй докажи!

Открыв шкафчик, женщина достала пластиковый пакет, полный одноразовых шприцев с тонкими иголками и оранжевыми колпачками. Швырнув его на стол, она заглянула в холодильник, где на одной из полок безупречно аккуратными рядами стояли ампулы с инсулином длительного действия. Немного поколебавшись, она бросила одну из них Хики.

Легко поймав, Джо принялся изучать наклейку:

– Черт! – вырвалось у Хики. – Глазам своим не верю!

– Пожалуйста! – взмолилась Карен, стараясь, чтобы в голосе было побольше смирения. – Мы должны переправить лекарство моей девочке. Она… Боже, я ведь ей даже сахар не проверила! – Несчастной матери казалось, будто земля уходит из-под ног и она проваливается в бездну. – Через час Эбби нужно сделать укол. Мы должны как-то передать ей инсулин.

– Мы никуда не поедем, – бесстрастно проговорил Джо.

Схватив со стола револьвер, Карен прицелилась в грудь своему мучителю.

– Еще как поедем, прямо сейчас отправляемся!

– Я же предупреждал насчет пушки!

Женщина взвела курок:

– Эбби умрет без инсулина… Давай делай, что говорю!

В карих глазах загорелся огонек – насмешки или, возможно, удивления, загорелся и через секунду погас.

– Успокойся. Я имел в виду, мы пока никуда не поедем. Эбби сейчас везут в безопасное место. Возможно, навестим ее чуть позже. Расскажи о ее болезни. Насколько все серьезно?

– Насколько серьезно? Да она умереть может!

– Как скоро, по-твоему, начнутся серьезные проблемы?

Карен быстро просчитала все варианты: если перед сном дочка будет есть нормальную пищу и если вообще заснет, вполне сможет продержаться до утра. Хотя лучше не рисковать. А что, если двоюродный брат Хики угостит девочку шоколадкой?

– Ювенильный диабет непредсказуем, – проговорила она. – Если Эбби будет есть сладкое, ухудшение наступит очень быстро. Сначала обезвоживание, потом острая боль в животе, рвота и, наконец, кома и смерть. Все может случиться очень быстро.

Хики поджал губы, очевидно, тоже что-то просчитывая, затем потянулся, взял со стола трубку радиотелефона и набрал номер.

Быстро шагнув к столу, Карен нажала на базе кнопку громкой связи. Пока Хики раздумывал, что делать, послышался низкий мужской голос:

– Джои? Уже прошло тридцать минут?

– Нет, а куда делось "алло"?

– А, да, извини… – Голос в трубке звучал странно – как у пятидесятилетнего мальчишки. "Да он сам сущее дитя", – сказал Хики.

– Как девочка?

– Нормально, все еще спит.

Сердце Карен бешено билось.

– Дай мне с ней поговорить! – потребовала она, угрожающе качнув револьвером.

Хики поднял руку: смотри, мол, предупреждаю.

– Кто это был, Джо?

– Королева в пальто.

– Дай мне трубку! – не унималась Карен.

– Эбби сейчас не может говорить, ей успокоительное дали.

Успокоительное?

– Ах ты, сукин сын, да разве можно…

Привстав со стула, Хики ударил женщину в живот. Она задохнулась и, скрючившись, села на пол у холодильника, совершенно ненужный револьвер с грохотом упал рядом.

– Хьюи, потрогай ее грудь. Нормально дышит?

– Не очень глубоко, как щенок.

– Ну, это ничего. Слушай, не давай ей шоколадок, батончиков, вообще ничего сладкого, ладно? Ну, лучше соленые крекеры или что-нибудь подобное.

– Ей нужна жидкость, – прохрипела распростертая на полу Карен. – Побольше воды!

– Давай ей пить. Побольше воды.

– Крекеры и вода, – эхом отозвался Хьюи.

– Может, сегодня вечером приеду тебя проведать.

У несчастной матери затеплилась слабая надежда.

– Хорошо, – протянул великан. – Мне было бы спокойнее.

– Ладно, езжай аккуратнее, договорились?

– Восемьдесят пять километров в час, – послушно отозвался двоюродный брат.

– Молодец!

Повесив трубку, Хики опустился на корточки рядом с Карен.

– Договоримся так: прежде чем куда-либо поедем, моя помощница свяжется с твоим мужем. Нужно же убедиться, что со стариной Уиллом у нас полное понимание! Первые минуты всегда самые сложные: никто не знает, как поведет себя отец, правда? Вдруг подумает о диабете и начнет брыкаться? Надеюсь, такого не случится, потому что в противном случае весь инсулин мира не спасет маленькую Эбби. – Джо поднялся. – Мы обязательно поможем твоей крошке, только на это уйдет пара часов. А сейчас вставай, нечего на полу сидеть!

Карен проигнорировала протянутую руку, подтянула колени и, схватившись за край стола, поднялась на ноги. Револьвер так и остался на полу.

Хики прошел мимо пленницы, оказавшись у противоположной стены кухни, где в рамке висело шелковое панно около метра шириной. Охотящийся крокодил был выписан яркими, как на детском рисунке, красками, но, вне всякого сомнения, талантливо.

– У вас по всему дому работы этого парня развешаны, верно? – поинтересовался Хики.

– Да, – думая об Эбби, отозвалась Карен. – Это покойный Уолтер Андерсон.

– Дорогие небось?

– Панно – нет, я его сама расписала, а вот акварели ценные. Они вам нравятся?

– Картины? – рассмеялся Хики. – Да плевать я на них хотел! И обещаю, что к утру ты возненавидишь каждую из них так, что никогда потом видеть не захочешь.

Джо повернулся к панно и широко осклабился.

В сорока милях от Джексона, посреди густого леса, в котором преобладали сосны и дубы, стоял убогий домишко с жестяной крышей. Рядом – небольшая поляна, поросшая высокой травой в пятнах от грунтовки. На бетонных блоках обрел вечный покой старый белый «рэмблер». В полуметре от машины тонула в земле битая ржавчиной пропановая цистерна с черным шлангом, змеящимся над клапанным механизмом. Весело пели птицы, деловито стучал дятел, на верхних ветвях дубов резвились белки.

Неожиданно звери и птицы испуганно притихли, на секунду воцарилась тишина, а потом послышался новый звук – рев мотора, причем старого: неэтилированный бензин заставлял поршень обреченно стучать. Рев нарастал, и из-за деревьев на залитую солнцем поляну вынырнул пикап с зеленым кузовом. Проехав по размытой дождями дороге, он остановился у крыльца лачуги.

Хьюи Коттон вылез из кабины и, обогнув кузов, подошел к пассажирской дверце. Из заднего кармана грубых штанов торчала кукла Барби в парчовом платье. Подняв безвольное тело Эбби, он заботливо прижал ее к груди, ногой захлопнул дверцу и с величайшей осторожностью поднялся по ступенькам крыльца.

Старые доски жалобно скрипели под его весом. У сетчатой двери Хьюи на секунду остановился, чуть подался вперед и, согнув похожий на сосиску мизинец, приоткрыл ее настолько, чтобы протиснуться ко второй двери, которая открылась от одного пинка сапогом сорок пятого размера. Осторожно наклонив, гигант занес спящую Эбби внутрь и захлопнул сетчатую дверь.

Дженнингс посадил «барона» рядом со старым "Дугласом DC-3", на который в любой другой день с удовольствием полюбовался бы, но сегодня не было времени. Уилл вывел самолет в общую зону и поставил на указанное диспетчером место. В аэропорту Галфпорта-Билокси стояли самолеты Национальной гвардии; от замерших по периметру взлетного поля военных вертолетов и истребителей и, как следствие, повышенных мер безопасности было слегка не по себе.

Дженнингс заранее послал радиограмму с просьбой подогнать взятую напрокат машину к сервисному центру, где обслуживались пилоты-любители. Едва пропеллеры остановились, он вылез из кабины и стал выгружать багаж: портплед, сумку с вещами, кейс с ноутбуком и чемодан с образцами. Перетащив все в синий «форд-темпо», Уилл почувствовал жуткую боль в крестце – и это несмотря на ударную дозу ибупрофена!

Один из работников охраны сообщил: восточное шоссе номер 110 закрыто из-за аварии автопоезда, и до Билокси придется добираться по прибрежной дороге. Доктор искренне надеялся, что между аэропортом и казино не будет пробок: меньше чем через час ему надлежало появиться в конференц-зале, и, прежде чем предстать перед пятьюстами коллегами, очень хотелось принять душ и побриться.

Ровно через пять минут Дженнингс уже ехал по шоссе номер 90, которое тянется вдоль Мексиканского залива от бухты Сент-Луис до границы с Алабамой и бухты Мобил. Раскаленное солнце только начинало садиться у Нового Орлеана, лежащего в ста километрах западнее. Значит, выступление удастся начать еще засветло. Семейные пары с детьми, счастливые, загорелые, гуляли по пляжу и пускали воздушных змеев. Странно, что в воду никто не заходил. Волн как таковых не наблюдалось, а прибой в этих местах всегда был теплым и коричневато-бурым. Знаменитый изумрудный оттенок вода приобретала лишь во Флориде у Дестина, часах в двух езды отсюда на восток.

Уиллу не особенно нравилось побережье Мексиканского залива. Все здесь какое-то жалкое, ненадежное, безрадостное. Даже воздух душный и желтым гнилым туманом клубится над грязноватым, истерзанным шинами песком и мутной водой. В 1969 году ураган «Камилла» пронесся над прибрежным районом со скоростью триста пятьдесят километров в час, навсегда изменив жизнь Билокси. Уныние сменилось безнадежностью; казалось, лучшие времена миновали навсегда.

Однако через два десятилетия после страшной «Камиллы» в Билокси пришел игорный бизнес, и жизнь вновь изменилась. Сверкающие дворцы удивительной красоты вырастали подобно замкам на песке, создавая тысячи новых рабочих мест и новую сферу обслуживания: ломбарды, заведения типа "Быстрые деньги", в которых можно обналичить продовольственные чеки или заложить машину, чтобы было что спустить за игорными столами. Но вечером здесь царила благодать, лишь яркие огни небоскребов и неоновые (совсем как в Вегасе!) рекламные вывески отражались в темной воде залива, а тысячи машин ползли по прибрежному шоссе, доставляя на растерзание Билокси доверчивых, легковерных и отчаянных.

Один, вдали от дома, Дженнингс чувствовал себя не в своей тарелке. Странная штука эта свобода: езжай куда хочешь, где угодно останавливайся, и никому не нужно ничего объяснять. Хотя полной свобода не была: ждали коллеги, и опаздывать очень не хотелось. Нажав на газ, Уилл решил: в такой ситуации вполне можно превысить скорость.

Чем ближе казино, тем медленнее ползли машины, но, слава Богу, вдали уже показались огромные золотые буквы "Бо риваж", ярко сверкающие в последних лучах догорающего солнца. Свернув с шоссе, Дженнингс въехал на территорию отеля-казино, страшно благодарный администрации за носильщиков, которые уже ждали на стоянке, чтобы отнести его багаж. Взяв кейс с ноутбуком и чемоданчик с образцами, Уилл отдал ключи швейцару и, толкнув массивную дверь, вошел в фойе.

По роскоши интерьер отеля "Бо риваж" мог состязаться с лучшими казино Лас-Вегаса времен господства итальянской мафии. По всей вероятности, основной идеей было воссоздание атмосферы довоенного Юга, но Уиллу отель-казино показался странной помесью Диснейленда и высоток Дональда Трампа. Любителей азартных игр столько, что яблоку негде упасть. С трудом пробравшись к стойке администратора, Уилл назвал свое имя. Каково же было его удивление, когда высокий худой мужчина встал из-за конторки и пожал ему руку. Судя по бейджу, его фамилия была Готро.

– Доктор Дженнингс, ваши коллеги уже начали волноваться, – робко улыбнулся администратор.

– Послеобеденная операция немного затянулась, – пояснил Уилл и постучал по кейсу с ноутбуком. – К выступлению я готов, только душ принять хочу.

Готро протянул конверт с электронным ключом:

– Ваш номер на двадцать восьмом этаже, доктор, Кипарисовый люкс, почти сто квадратных метров. Доктор Стайн велел принять вас по высшему разряду. – Сол Стайн был уходящим в отставку президентом Медицинской ассоциации Миссисипи. – Может, мне все-таки вызвать носильщика, чтобы помог вам с вещами?

Дженнингс выдавил улыбку: ну вот, частная информация предана огласке. Нетрудно представить, как доктор Стайн рассказывает Готро о его артрите: мол, не позволяйте ему ничего тяжелее ключа поднимать. Естественно, Сол хотел как лучше…

– Спасибо, не нужно. – Уилл постучал по чемоданчику. – Здесь у меня ценный груз.

– Консультант по аудио– и видеоаппаратуре уже ждет в Магнолиевом зале. Лифты для VIP-гостей справа от ювелирного салона. Если что-то понадобится, звоните и спрашивайте меня…

– Да, обязательно, спасибо большое!

Уилл шел к лифтам, когда его окликнул крупный мужчина лет сорока, сидевший в баре по левую сторону от фойе. Джексон Эверетт, старинный приятель из университета! На Эверетте были шорты и пестрая рубашка с коротким рукавом, в руках высокий бокал с коктейлем.

– Уилл Дженнингс, сколько лет, сколько зим! – прогудел он, мигом пересек фойе и похлопал Уилла по спине. Острая боль тут же пронзила позвоночник. – Парень, да мы с тобой с турнира в Аннандейле не виделись! Как жизнь? Как Карен?

– На этот раз дома осталась, какие-то дела в Женском клубе. Джек, ты тоже только что приехал?

– Шутишь? Я еще позавчера прилетел, чтобы в гольф немного поиграть. Говорят, ты сегодня делаешь доклад?

Дженнингс кивнул.

– Слушай, раз ты без Карен, пошли вместе в казино, в рулетку поиграем!

– Пожалуй, сегодня я пас. У меня после обеда операция была, потом перелет… Короче, с ног валюсь.

– Это женщины, от них все беды, – пожаловался Эверетт. – Парень, нам для себя пожить некогда!

Уилл засмеялся:

– Давай завтра выпьем пива и поболтаем!

– А руки как? С восемнадцатью лунками справишься?

– Не знаю… Клюшки привез, остается только проверить.

– Надеюсь, справишься. Постарайся не усыпить нас сегодня, ладно?

– Ну, Джек, я же анестезиолог, кого угодно усыпить могу.

Эверетт скорчил выразительную гримасу и, потягивая коктейль, пошел обратно в бар.

Дожидаясь лифта, Уилл заметил в фойе еще несколько знакомых лиц, однако разговор заводить не стал. У него оставалось всего двадцать пять минут на то, чтобы переодеться и спуститься в конференц-зал, где еще придется подготовить ноутбук к презентации.

Лифт остановился на двадцать восьмом этаже, Дженнингс открыл дверь и увидел свой багаж и клюшки для гольфа. Администратор не преувеличивал: по размерам люкс вполне годился для постоянного проживания. Оставив багаж на диване, Уилл прошел в отделанную мрамором ванную и пустил горячую воду. Комната наполнилась паром, а он достал из портпледа синий, в тонкую полоску, костюм от "Лэндз Энд", повесил в шкаф, а белую рубашку разложил на журнальном столике. Раздевшись до плавок, Уилл поставил чемоданчик на письменный стол у телевизора и выложил толстую папку с рукописью. "Безопасное применение деполяризующих миорелаксантов у беспокойных больных" – гласила обложка. Рукопись – результат трех лет лабораторных и клинических испытаний, а также долгих переговоров с фармацевтическими компаниями. Детище этих трудов – препарат под торговым названием «Рестораз» – может принести хорошую прибыль и сделать Дженнингса по-настоящему богатым.

Сильно волнуясь, Уилл перепроверил содержимое чемоданчика: видеоадаптер, который соединит ноутбук с проекционным ТВ-приемником в конференц-зале, ампулы с опытными образцами рестораза и несколько шприцев необычной формы. Дженнингс пересчитал ампулы и бросился в клубящуюся паром ванную, на ходу стаскивая с себя белье.

Хики и его пленница сидели за кухонным столом напротив друг друга. Секунду назад Карен подняла револьвер, а Джо даже не попытался ее остановить. Прицелилась мучителю в грудь – все, теперь можно разговаривать.

– Что, с пушкой легче? – издевался похититель.

– Откажешься везти инсулин Эбби – револьвер станет легче, а вот тебе куда тяжелее придется…

– Неужели у фифочки из Женского клуба поджилки не трясутся? – усмехнулся Хики.

– Только тронь мою девочку, и я покажу тебе поджилки. Твои!

Хики рассмеялся.

– Не понимаю, зачем ждать завтрашнего дня? – недоумевала Карен. – Почему бы прямо сейчас не выпотрошить наши счета?

– Во-первых, банки уже закрыты. Из банкоматов выкуп не наберешь. Даже если бы ты могла пойти и снять деньги, появилась бы куча вопросов и подозрений: сумма-то немаленькая.

– А завтра что изменится? Как вы планируете получить выкуп?

– Твой драгоценный супруг позвонит финансовому консультанту – Грею Дейвидсону? – и расскажет трогательную историю о том, как обнаружил пропавший элемент самой большой скульптуры Уолтера Андерсона. Такой мужчина с оленьими рогами, "Отец Миссисипи". Сохранилась одна-единственная фотография, и многие считают, что эту фигурку выкрали из дома Андерсона. Цена ее…

– …выше, чем у любой картины, – договорила Карен. – Потому что у Андерсона очень мало скульптур.

– Что, неплохо подготовился? Чертовы доктора, каждый что-нибудь коллекционирует: машины, лодки, книги… Посмотри на свою кухню: каких только прибамбасов нет! Уверен, обуви у тебя пар восемьдесят, как у филиппинской коровы Имельды Маркос. Какие деньги доктора на ветер выбрасывают, уму непостижимо! Это сколько желчных пузырей нужно удалить?!

– Уилл не такой…

– Нет-нет, конечно, он не тратит на чертовы картины больше, чем всем своим помощникам за целый год платит! Знаю я этих парней… одно неловкое движение скальпелем – и нет человека, а они: "Ой, простите, я сделал все возможное. С удовольствием пообщался бы с вами еще, но извините, у меня кофе-брейк".

Карен начала спорить, однако быстро поняла: Хики не переубедишь. Он знал об их семье многое, но не все, причем пробелы были колоссальные: дочкин диабет, работа мужа. Уилл – анестезиолог, вместо скальпеля у него газ и уколы. Женщина приглядывалась к своему мучителю, пытаясь понять, что скрывается за блефом и угрозами. Кое-что она уже знала: Хики очень опасен, на рожон лучше не лезть.

– Так или иначе, – продолжал Джо, – завтра утром старина Уилл позвонит Дейвидсону и попросит перевести в Билокси двести штук. Представился шикарный шанс купить эту скульптуру, и хозяин требует наличку. На случай, если у скупердяя Дейвидсона появятся подозрения, очаровательная миссис Дженнингс приедет к нему в офис и лично санкционирует перевод. Конечно, это необязательно, но общему успеху явно не помешает. Мы с тобой прокатимся в город, я подожду в машине, ты устроишь небольшой спектакль: "Ох уж этот Уилл, совсем голову потерял от Андерсона, что тут поделаешь: мальчишки всегда остаются мальчишками!" Потом ты подпишешь расходный ордер, и двести штук помчатся в Билокси со скоростью света. Моя помощница отвезет Уилла в банк, он снимет деньги и передаст ей. Вот и все, конец песни.

– И все это ради двухсот тысяч долларов…

– Вот видишь! – Похититель рассмеялся и покачал головой. – Речь именно об этом! В твоем понимании двести штук – это тьфу, совершенно неощутимая сумма, первоначальный взнос еще за один дом… Тут собака и зарыта! Деньги как вода: сами к тебе приходят, значит, потерять не обидно. В результате все будут счастливы: ты, я, маленькая принцесса, когда вернется домой. Чего еще пожелать?

– Привези мне Эбби! Почему ей нельзя быть с нами или нам с ней? Твой план от этого нисколько не пострадает!

Хики тут же перестал улыбаться.

– Карен, наш маленький механизм работает на страхе. Ты боишься за Эбби, Уилл боится за тебя и Эбби. Именно страх не дает тебе сейчас нажать на курок, верно?

Женщина не ответила.

– Большинство похитителей тупые, как пробки, – заявил Джо, – попадаются, едва сунувшись за выкупом или сразу после того. Придумывают хитроумные планы, но безопасных методов изъятия денег не существует в принципе. Хоть в Бразилию пересылай, ФБР все равно выследит, с современными технологиями это раз плюнуть! Ты бы видела статистику! В нашей замечательной стране удачного киднеппинга почти не существует! Как думаешь, почему? Все снова упирается в выкуп и в то, как грамотно его забрать. У нас выкупа не будет: ты пошлешь деньги – старина Уилл заберет. Как видишь, меня в этой цепочке вообще нет! Здорово, правда?

Карен не ответила, но план оценила: до мелочей продуман и прост, как все гениальное.

– Видишь, какой я молодец! – не унимался Хики. – А твой муженек на такое способен? Гребаный газовщик – вот кто он такой! Подает газ – надевает маску – забирает чек – и бегом домой, где ждет классная цыпочка. Какая несправедливость!

Перехватив оценивающий взгляд Хики, Карен постаралась не отвести глаз. Нельзя, нельзя показывать слабость, пусть думает, она боится только за Эбби.

– Еще один гарантированный способ провалиться – забрать ребенка с собой, а потом послать записку. – Джо словно перед аудиторией выступал. – Родители остаются дома, бесконтрольные и до смерти перепуганные. И тут р-раз – звонок или письмо с требованием выплатить больше, чем они за целую неделю зарабатывают. Что им остается кроме как в ФБР позвонить? А тут звонки поступают только мне и моим партнерам, причем в строго определенное время. Пока все идет по плану, никто не попадает в тюрьму и не умирает.

– Похоже, ты любишь себя слушать.

– Я люблю все делать правильно. План предельно простой, и пять раз подряд все шло как по маслу. Горжусь ли я этим? Да, горжусь! А перед кем мне хвалиться, как не перед тобой?

Хики рассуждал о похищениях таким же тоном, как коллеги Уилла о покупке акций.

– А о детях ты подумал? – спросила Карен. – Представляешь, как им страшно?

– Двадцать четыре часа можно и потерпеть, – чуть слышно проговорил Хики. – Я годами гораздо большие лишения выносил.

– Но рано или поздно ты совершишь ошибку. Все люди ошибаются.

– Родители – возможно, а я – нет, и своему помощнику вполне доверяю. Он детей обожает. Весит килограммов сто пятьдесят, не меньше. На вид настоящий Франкенштейн, однако сердце у него золотое.

Карен зажмурилась, представив Эбби в плену у чудовища. Увы, страшная картинка не исчезла, наоборот, стала еще четче.

– Не бойся, – успокоил Хики, – мой брат не изверг и не педофил. Просто соображает медленно. И еще…

– Что? – Она испуганно распахнула глаза.

– Хьюи не любит, когда от него убегают. В начальных классах – тогда парень в нормальной школе учился – над ним жутко издевались. Потом он начал расти, так что обидчики обзывались и давали деру. В конце концов мамаше пришлось перевести его в специальную школу. Дети бывают очень жестокими, и Хьюи до сих пор нервничает, когда от него бегут.

Карен почувствовала, как щеки становятся пунцовыми.

– Разве желание бежать не естественно для ребенка, которого насильно удерживают в незнакомом месте?

– У тебя дочка спокойная?

– Обычно да, но… Боже, ну почему мы не можем к ним поехать?

– Слушай, я проголодался, – заявил Хики. – Давай-ка займись ужином. Готов поспорить, на кухне ты настоящая кудесница!

Карен взглянула на револьвер: толку от него чуть.

– Когда мы отвезем Эбби инсулин?

– Жрать хочу… – потирая впалый живот, простонал Хики. – Ку-ушать!