3 шага в пропасть

Тачка отсчета — 1: Чужие на нашем поле

Просто удивительно, как некоторые наши безответственные болтуны не желают замечать многие вполне очевидные веши: влияние внешних воздействий на события внутри других стран, хорошо рассчитанное и поэтапное проникновение в центры, более того, в кульминационные моменты часто происходит наложение внешних противоречий на внутренние, слом и подрыв систем-жертв. Многие события в истории вообще, в делах вчерашнего и сегодняшнего дней имели картину, о которой мы говорим: к внутреннему фактору тесно примешивался еще и внешний. Сама «перестройка» не стала чем-то новым, наоборот, те, кто ее задумывали, учились по таким учебникам, в которых на эффективности совместных действиях акцентировалось внимание. Природа таких возможностей кроется в диалектике. Всякая, формально самая устойчивая социальная система на самом деле имеет внутри себя противоречия. Внешняя среда может это легко вычислить, определить какая из сторон имеет наиболее близкую точку зрения и стать на ее сторону, после чего оставалось только атаковать теперь уже общего противника. От взаимоотношения с внешней средой система зависит очень сильно. И тут может быть ситуации грех родов: 1. Внешняя среда в целом помогает системе добиться заданных целей; 2. Внешняя среда, или хотя бы интересующая нас ее часть, нейтральна; 3. Внешняя среда стремится уничтожить систему, или, как минимум, добиться ее ослабления. (Нельзя сказать, что внешняя среда будет однородна в этом отношении. Речь может идти только о некой общей результирующей). Таким образом, внешняя среда относительно системы подразделяется на полезную, нейтральную, агрессивную. Чаще в диалектике исследуется последняя — оно и понятно, потому именно что в этой области и лежат угрозы. Эти правила универсальны для любого уровня. Даже для отдельного человека. Одно дело когда кто-то работает и ему никто не мешает, и совсем другое дело, когда какие-то препоны не дают развернуться его инновациям. Одно дело развитие всей страны, когда ей никто не мешает и совсем другое дело, когда ее стратегическую инициативу сковывают, сама она существует под прессингом или под угрозой полного уничтожения. Одно дело, когда кругам — свои люди, пусть разные по характеру, пусть в чем-то не совсем понятливые, пусть в чем-то они имеют какие-то недостатки, которые для вас оборачиваются не самой приятной своей стороной, и совсем другое дело — это прямой враг. А особенно неприятно — это когда этот внутренний враг, имеет отношения с вашим внешним врагом. Тут это оборачивается прямо противоположной картиной той ситуации, когда кругом — чужие люди. Тема эта сама по себе, если освещать ее полностью, стоила бы целой серии книг, ибо на протяжении веков она является в социальной жизни самой жгучей, от нее многие, если не все беды, или, как минимум, масса проблем, может быть даже не всегда до конца разрешимых.

Сама постановка вопроса звучит как политическое проникновение и политическое давление. Тем более, что нет проникновения только одной (более успешной) стороны, а всегда речь идет о взаимопроникновении. Вопрос нелегкий для понимания, но еще более трудный для изложения: требуется показать, как все это происходит — кто к кому проник в большей степени и куда конкретно, да еще и с учетом изменения во времени. Все это вызывает некую громоздкость изложения, которую надо как-то упростить. Вопросам наложения внешних противоречий на внутренние мы уже довольно много посвятили страниц в прошлом [37. С. 215–222], и все же возвращаемся к ним снова в силу их высокой актуальности сегодня и впредь. Если брать область, интересующую только нас, то мы прямо должны указать, что пусть не сразу, а понемногу, но Америка сумела зажать СССР в тиски, сохранив при этом себе свободу рук. Тем самым в такой борьбе она получила известное преимущество, которое она смогла реализовать.

Миссия эмиссаров: история, методы и классификация

Прежде показать механизм действия такого рода положений нам надо представить некие соображения автора на этот счет. Здесь мы не намерены переписывать всю человеческую историю — для этого понадобилась бы не одна книга, а хотим обойтись только небольшой справкой, показывающей как часто подобное уже случалось в прошлом.

Можно сказать, что подобные неприятности знали все страны. Да, бывают и падения с высот развития «в никуда» и в результате борьбы грубая сила на такую же силу: Великий и могучий Рим — варвары; Византия — турки', Французское королевство — Англия (во времена Столетней войны); Русские великие княжества — татаро-монголы', и т. д. Но случается и так, что есть империи не уступающие по мощи Великим, но их сила — в тайне; всемогущество — в вездеприсутствии; безопасность не в числе солдат, а быстроте поставляемых нужных сведений из соседних стран. Ватикан отправлял всюду, куда только ступала нога европейца, следом и своего миссионера, где святые отцы с крестом в руке благословляли на массовые убийства туземцев. Любопытно го, что если католические эмиссары никогда не отрицают наличия иерархии власти над собой — вот портрет нынешнего папы, вот его кардиналы и проч., то такие деятели, как иудейские религиозные эмиссары всегда подчеркивают, что они самостоятельны, над ними никого нет-то ли дела, которые всегда вытворяют ребе, чернее ночи и невозможно признавать отцов-вдохновителей, то ли лишняя конспирация никогда не помешает.

Зная это, не выглядит таким уж и серьезным и организационное открытие, сделанное В. И. Лениным: для успеха революции нужно скоординированное взаимодействие из двух центров: Русского Бюро ЦК РСДРП (б) (внутри империи)и Заграничного Бюро ЦК РСДРП (б) (за ее пределами). Революция в России вообще и захват власти именно большевиками вряд ли был бы возможен, если б не было поддержки со стороны европейских стран революционерам-эмигрантам, которые обеспечивали непосредственную деятельность на территории России. В 1917 г. для победы в октябре используется разведка Германской Империи. (Обычно это истолковывается как что-то негативное, мы же видим здесь только высокий политический профессионализм — большевикам открылись возможности, которые они использовали). Тогда же на политическую арену входят те, кто впоследствии получит название транснациональные корпорации: банкир Я. Шифф через своих эмиссаров Л. Д. Троцкого, Н. И. Бухарина, М. М. Володарского, Р. Я. Менжинского, участвует со своей стороны в проекте под названием «Русская революция».

Белогвардейцы во время гражданской войны в России пользовались поддержкой интервенции 14 государств, но свою задачу не смогли выполнить (на стороне «красных», не забудем, также были иностранцы — мадьяры, китайцы, др., но они не поддерживались соответствующими правительствами). Без внешней поддержки подчеркивал И. В. Сталин «серьезная гражданская война в России была бы совершенно невозможна» [33. Т. 8. С. 360).

Окончание открытой интервенции переросло в помощь все тем же белогвардейцам, теперь действовавшим из-за границы. Об этом старались не забывать. А такой блестящий и до сих пор никем еще не превзойденный диалектик, каковым являлся И. В. Сталин, постоянно в своих выступлениях и статьях возвращается к вопросам противоречий, часто сопоставляя и взаимоувязывая внешние и внутренние: «Мы исходим из того, что наша страна представляет два ряда противоречий: противоречий внутреннего порядка и противоречий внешнего порядка. Противоречия внутреннего порядка состоят, прежде всего, в борьбе социалистических и капиталистических элементов. Мы говорим, что эти противоречия мы можем преодолеть своими собственными силами, мы можем победить капиталистические элементы нашего хозяйства, вовлечь в социалистическое строительство основные массы крестьянства и построить социалистическое общество.

Противоречия внешнего порядка состоят в борьбе между страной социализма и капиталистическим окружением. Мы говорим, что разрешить эти противоречия собственными силами мы не можем, что для разрешения этих противоречий необходима победа социализма, по крайней мере, в нескольких странах. Именно поэтому мы и говорим, что победа социализма в одной стране является не самоцелью, а подспорьем, средством и орудием для победы пролетарской революции во всех странах» [33. Т. 8. С. 326].

Потом, в свою очередь, западные эмиссары сами становятся источником активно помогающим революционным силам свергать правительства от Монголии на востоке и до Германии на западе. Так началось то, что получило название «экспорт революции».

Довольно длительное время картина, особенно на границе, была очень пестрой. С одной стороны — Польша поддерживала белогвардейские отряды Б. В. Савинкова и С. Н. Булак-Балаховича, которые совершали просто бандитско-террористические нападения. В это же самое время 28–29 августа 1924 г. в Грузии была предпринята попытка поднять контрреволюционное восстание, организованное из-за границы эмигрантским меньшевистским «правительством» Н. Н. Жордания, и т. д. С другой стороны — красные партизанские отряды в Польше поддерживались Советскими Белоруссией и Украиной, и они весьма жестко расправлялись с польскими жандармами и офицерами.

И. В. Сталин открывает статью «Перспективы», опубликованной в Правде» 18 декабря 1921 г. такими соображениями: «Международная обстановка имеет в жизни России первостепенное значение. Не только потому, что Россия, как и всякая другая страна в Европе, связана бесчисленными нитями с соседними капиталистическими странами, но и, прежде всего, потому, что она, будучи советской и представляя в виду этого «угрозу» буржуазному миру, ходом вещей оказалась окруженной враждебным лагерем из буржуазных государств. При этом понятно, что положение дел в этом лагере, соотношение борющихся сил внутри этого лагеря, не может не иметь для России первостепенного значения.

Основным моментом, характеризующим международную обстановку, следует считать тот факт, что период открытой войны сменился периодом «мирной» борьбы, что наступило некоторое взаимное признание борющихся сил и перемирие между ними…» [33. Т. 5. С. 117].

Однако, несмотря на то, что общерезультирующая внешних противоречий была направлена из Советского Союза, давление на него также не прекращалось ни на минуту. С одной стороны постоянно и неуклонно растущее мировое коммунистическое и рабочее движение достигает определенных результатов. С другой стороны — мировая буржуазия и недобитые белогвардейцы-эмигранты постоянно вынашивают планы, как бы уничтожить «зарвавшееся быдло». С какого-то времени для них появляется надежда в виде троцкистско-зиновьевской оппозиции, о чем даже не стесняются открыто напечатать в своих газетах, например, это осмелился сделать П. Н. Милюков в эмигрантской газете из Парижа «Последние новости» за 27 августа 1926 года: «Самый страшный враг для Советской власти теперь есть тот, который подползает к ней незаметно, охватывает ее своими щупальцами со всех сторон и ликвидирует ее раньше, чем она замечает, что ликвидирована. Именно эту роль, неизбежную и нужную в подготовительном периоде, из которого мы еще не вышли, играет советская оппозиция» (Цит. по: [33. Т. 9.С. 55]).

Союз Запада с троцкистами был легко найден потому, что основа для этого была заложена миссией Л. Д. Троцкого в прошлом. Но и противовес этому лежал в общем-то в этой же плоскости — это естественно! Чем отличался И. В. Сталин от всех других большевиков-руководителей с дореволюционным стажем, так это тем, что он никогда не имел личных контактов с внешним врагом России. Л. Д. Троцкий хотя вполне возможно, что и расплатился по своим обязательствам перед американским банкиром Я. Шиффом, но факт сотрудничества остался. В. И. Ленин через Я. С. Ганецкого и А. Л. Парвуса был повязан с немецкой разведкой. Брали и другие революционеры. Но у И. В. Сталина не было ничего подобного. Тут его позиция была совершенно неуязвима. Хотя когда-то и сочинили явную фальсификацию о том, что он-де сотрудничал с охранкой, но никто не додумался (если тут уместно такое слово) делать обвинения в сдаче позиций внешнему врагу, совсем наоборот, именно к этому, но в свою пользу, силой или ловкостью он принуждал внешних оппонентов. И позиция И. В. Сталина была неуязвима, как и у его сторонников внутри партии. Вся ВКП (б) отлично знала, как много значит внешняя поддержка в переворотах — она сама в недавнем историческом прошлом на этой базе сделала революцию. Поэтому оппозиционные выходки Л. Троцкого терпели долго и это могло длиться чуть ли небесконечно, но тут он и/или его собратья решили обратиться за помощью извне. Некие «оппозиционеры» Щербаков, Тверской и Большаков обратились на Запад с просьбой помочь в работе нелегальной подпольной типографии. Но там ГПУ работало столь плотно, что тоже является одним из показателей сложности картины, что троцкисты сразу же вышли на советского завербованного агента! Бывший врангелевский офицер (где-то в архивах еще лежит его доклад) сразу же сообщил об этом по выделенному каналу в Москву. Товарищ В. Р. Менжинский докладывает об этом И. В. Сталину. ГПУ накрывает типографию, арестовывает беспартийных буржуазных интеллигентов, сотрудничавших в типографии. Оппозиция, в свою очередь, требует освободить их. Председатель ОГПУ делает сообщение Объединенному пленуму ЦК и ЦКК ВКП (б), который состоялся 21–23 октября 1927 г. Как это сейчас говорится, разгорелся скандал. И. В. Сталин делает там же доклад «Троцкистская оппозиция прежде и теперь» [33. Т. 10. С. 172–205]. Руководство большевиков отныне не хотят быть в одном органе власти с лидерами оппозиции. Л. Д. Троцкого и Г. Е. Зиновьева исключают из членов ЦК. При этом стоит понимать, что и после высылки из СССР Л. Д. Троцкий все равно оставался врагом скорее внутреннего, чем внешнего характера через свои связи. Дело, как известно, завершил ледоруб…

Советский Союз продолжал давить на внешний мир. И делал он это тем легко и успешно, что тому имелись некоторые объективные обстоятельства. Внутри каждой сложной социальной системы, как то или иное государство, существуют внутренние противоречия — страна при этом делится на два лагеря. Основатели марксизма, как известно, верно вычислили подобного рода противоречия между эксплуататорами и эксплуатируемыми. А благодаря тому, что такие же противоречия, что и в России, были по всему миру, В. И. Ленин, опираясь на интернационализм, сумел придать своей идее и мировой импульс. Коммунизм приобрел мировое значение. Организационно это было представлено через такие принципиально новые формы, как Коммунистический Интернационал (причем сама ВКП (б) всего лишь коллективный член Коминтерна, равно как и другие партии); Коммунистический Интернационал Молодежи (КИМ) (понятно, что и ВЛКСМ — тоже член КИМ); Профинтерн — та же картина для профсоюзов. Был еще и Крестьянский Интернационал — ни одна возможность не была забыта для влияния! Была создана и широкая система спецподготовки кадров: Международная Ленинская школа, Коммунистический Университет национальных меньшинств Запада, Коммунистический Университет трудящихся Востока.

В свою очередь и «оттуда» помогают нам через Общество друзей Советской России, через Общество технической помощи Советской России. Любой коммунист или сочувствующий, попавший в беду, может рассчитывать на поддержку Международной организации помощи борцам революции (МОПР). Сам СССР превратился в надежную базу для политического убежища коммунистов всего мира начиная от Бела Куна (Венгрия, 1919) и до Луиса Корволана (Чили, 1976).

Но не все так просто и гладко — в политике так не бывает. Здесь нас тоже ждали свои победы и поражения. И всякий проигрыш в этой ситуации оборачивается тяжкими последствиями. Поддержка со стороны СССР Гамбургского восстания осенью 1923 г. могла привести к отторжению Германии из лагеря капитализма, но его неудача повлекла за собой увеличение помощи партии А. Гитлера со стороны капиталистов, включая и внешнего — антисемита Г. Форда. В связи с всеобщей забастовкой в Англии Президиум ВЦСПС на своем заседании 5 мая 1926 г. постановил призвать всех членов профсоюзов в СССР отчислить 1%дневного заработка поддержки бастующих и в тот же день перевел Генсовету 250 000 руб, а через день — еще 2 000 000 руб. 9 мая Генсовет сообщил о своем отказе принять любую помощь со стороны СССР. Забастовка была провалена. И т. д.

Гражданская война в Испании дала весьма пеструю картину и характерна тем, что здесь столкнулись две внешние силы: добровольцы из СССР и других стран на стороне республиканцев против франкистов и их союзников — фашистов Германии и Италии. Плюс к этому на республиканском фронте действовала троцкистская организация ПОУМ, у которой, конечно же, не могло быть мирных отношений с просоветски настроенными лицами. Добавьте сюда еще и «пятую колонну» в Мадриде, само наименование которой пошло именно отсюда.

Послевоенная история не исключение. Победа Мао в 1949 г. над Гоминьданом широко поддержана СССР. Более того, распространение коммунизма вызвало и вторичное расширение экспансии. Социалистический Китай сразу же оказал помощь государствам соседних народов — Северной Корее и Вьетнаму. Куба, которая только-только с помощью СССР смогла выйти из-под опеки США, сама активно помогала Эфиопии, Анголе, Гренаде, Мозамбику, Никарагуа.

Однако, и удары извне стали все более ощутимыми. Такими, какими они были в Венгрии в 1956 г. «Спустя ровно 20 лет после контрреволюционного мятежа «Нью-Йорк тайме» под заголовком “Рассказ о плане ЦРУ в 1956 году в отношении Восточной Европы” поместила интервью со знаменитым контрразведчиком Д. Энглтоном, который ведал контрразведкой. Он в частности сказал: “К середине пятидесятых годов мы привели в соответствие со сложившимися условиями оперативные группы, которые были созданы по приказу свыше в 1950 году”. Выходцы из Восточной Европы, частично члены довоенных крестьянских партий Венгрии, Польши, Румынии и Чехословакии прошли спецподготовку в лагерях в Западной Германии (The New York Times. 1976,30 November)». (Цит. по: [39. С. 144–145]).

Американцы активно поддерживали дестабилизацию в ЧССР. Американский контрразведчик Глен Рогрер, бежавший в 1977 г. в Чехословакию, рассказывал: «В Нюрнберге мне пришлось работать с одной из спецгрупп, разбросанных по всему свету. Они специально готовятся для подрывных действий в странах социализма. Среди них много националистов — польских, украинских, чешских, словацких, венгерских… Из чешских и словацких националистов в глубокой тайне формировались отряды, предназначенные для участия в операции, тогда еще безымянной. В 68-м ее лирично называли “Пражской весной”. И многие мои нюрнбергские знакомые высматривали эту “весну” и торопили ее приход из окон одного посольства близ Малостранской площади. Пражане хорошо знают, что речь идет об американском посольстве» [1.07. С. 3].

Но это разовые мероприятия, а важна система. И она была создана в рамках государственного департамента США, где появилось Управление по вопросам образования и культуры. В общепринятой практике, такое управление могло бы заниматься только подготовкой своих дипломатов. На самом же деле, оно осуществляло и осуществляет программы обмена студентами, преподавателями, учеными и специалистами. В ее рамках существует и программа «Молодые лидеры» с целью подготовить свою опору на далекую перспективу [31. С. 124–125].

Сюда же относятся и международные семинары для молодых политиков при Гарвардском университете, которые потом сделали в своих странах «примечательные карьеры». С 1951 г. ученым секретарем семинаров был Г. Киссинджер. Как сообщается в его популярной биографии, вышедшей в США в 1975 г. [1.08], «Главная задача семинара заключалась в том, чтобы противодействовать советской пропаганде путем воздействия на молодых политиков и публицистов». Как-то один из «молодых политиков» из Турции умер при весьма таинственных обстоятельствах и в его дневнике прочли, что именно Г. Киссинджер пытался заманить его на службу в ЦРУ в качестве “политического наблюдателя"» (Цит. по: [39.С. 401]). Кстати о Турции. Турецкая премьерша Тарсу Чиллер училась в США на подобных семинарах.

То, что Советский Союз активно поддерживал те силы в третьем мире, которые заявляли о выборе социалистического пути развития для своих стран не значит, что он был одинок. США ничуть не отставали в этом и выискивали своих ставленников, никогда не сомневаясь в нравственном облике этих лиц, выражаясь о них очень откровенно: «Да он сукин сын этот Дювалье, но он наш сукин сын!» Эти слова, ставшие крылатыми, только об одном таком деятеле, а сколько их было и сколько их есть!?. Вообще послевоенная история в этом смысле заключалась в том, что СССР и США предпочитали меряться своими силами не напрямую — иначе пришлось бы «подключать» свои стратегические ядерные силы — а через третьи страны: Корею, Вьетнам, Анголу, Афганистан и др. Безусловно, что речь при этом шла не только о непосредственных боевых действиях, но и о внешнеполитических мероприятиях.

И порой такая поддержка — СССР и США — давала просто удивительные сочетания, когда интересы заклятых друзей совпадали. Так, например, мятежная часть курдского народа, что находилась на территории проамериканской Турции, пользовалась поддержкой СССР и получала от него помощь; а те курды-повстанцы, что жили на территории Ирака, получали помощь от Америки. В КГБ по этому поводу шутили так: «Один парашют — от ГРУ, другой — от ЦРУ!»

В каких-нибудь пограничных странах, на стыке двух цивилизаций, всегда или почти всегда будут идти противоборства двух больших систем: за области типа Прибалтики всегда будет идти спор Русской и Западной. А сами по себе формальные хозяева будут занимать лишь следующее место. «Лесные братья» из Прибалтики и бандеровцы из Украины вошли в историю тем, что поменяли хозяев. В начале работали на германских хозяев, а с 1945-го года — на американцев. Дополнить картину может и то, что в зависимых странах часто действуют не одиночки на свой страх и риск, а только за счет активной, почти легальной поддержки «метрополии». Так часто выступает связка легальный эмиссар — посол США, и нелегальный эмиссар — президент этой страны. И факт наличия за спиной мощной поддержки позволяет иногда вести диалог на равных с собственной властью. Так у А. Г. Лукашенко есть силы для устранения всей и всяческой левой оппозиции, что делается автоматически и не задумываясь, но он не может тронуть и не трогает, а терпит в теле Белоруссии гораздо большую и опасную «оппозицию» справа, которая есть не что иное как эмиссары сильных США.

Но даже для самых успешно развивающихся стран, которые в свое время упустили из своего внимания эту угрозу, эта проблема имеет свойство превращаться в известную «головную боль» и не имеет прямого грубого решения, а превращается в тонкую игру с неизвестным пока результатом. Так, даже для казалось бы сильных и уверенных в себе США существует нежелательное довольно массовое вторжение: «… численность китайской диаспоры в Америке — 1,5 миллиона человек, основная ее часть сосредоточена на Тихоокеанском побережье, где китайская разведка имеет настолько сильные позиции, что американские спецслужбы не в состоянии полностью контролировать китайскую активность в таких городах, как Сиэтл, Лoc-Анджелес, Сан-Франциско, Хьюстон. Своеобразным предупреждением США стало избрание этнического китайца Лю Цзяхуэя губернатором штата Вашингтон (столица штата Сиэтл является основными воротами китайской эмиграции в Америку). Благодаря организованному китайской разведкой мощному китайскому лобби, КНР решает на территории США ряд стратегических задач…» [1.09. С. 74].

Когда мы говорили о гражданской войне в Испании, то уже привлекали ваше внимание к тому, что самое занимательное здесь, это усложнение картины, когда на одном и том же политическом пространстве происходит столкновение многих игроков. Такое случается зачастую. Было же, например, столкновение эмиссаров двух стран во время гражданской войны в России: В. И. Ленина (контролировался Германией, но утратил свою роль после революции 8 ноября 1918 г.) и А. В. Колчака (имел контроль со стороны Франции через генерала М. Жанена, Великобритании — генерал А. Нокс, США — генерал У. Гривс, адмирал О. Найт). В наши дни эта же картина случилась на Украине: противостояние Ющенко, которого поддерживала США — Янукович, которому не помогла помощь некоторых российских сил.

Любопытна редко, но встречающаяся в открытых источниках их классификация: эмиссар — разведчик перед прибытием основных сил; эмиссар — духовная оккупация, суть которой сформулирована и в Библии: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас…» [1.10]; эмиссары на периферии и эмиссары в центре все же будут действовать разными методами или по крайней мере с разными целями: для переворота, для захвата золота и проч.; открытые: послы и рядовые дипломаты, военные атташе; агенты-резиденты мирного и военного времени; агенты: наблюдатели, осведомители, источники, наводчики, вербовщики, агенты для связи, маршрутные агенты. [1.11. С. 151–152].

Конечно же имеет особое значение устройство механизма, обеспечивающего гарантию проникновения эмиссара: ему сопутствуют энергия, специальная подготовка, наличие достаточного финансового обеспечения, окружающая среда, которая благоприятно принимает постороннего, а не отталкивает его или хуже того, выдает «органам» системы, или не уничтожает. Могут различаться легальное — замотивированное, разрешенное нахождение и нелегальное, когда элемент внедрения обходит системы распознания «свой — чужой».

Но одно дело — обычная разведка по принципу: обработка, подготовка и выполнение задания и возвращение агента; или же внедрение своего эмиссара с целью открыто Занять пустующее место на троне. И такое было в истории и есть сейчас. Тут Лжедмитрий Первый, и следом — Второй, В. И. Ленин, и А. В. Колчак. Нынче ситуация точно такая же. Самое главное на сегодня, что эти «троянские кони» давно пасутся на нашей земле! Припоминается, что известные махровые предатели Советского Союза А. Н. Яковлев и О. Д. Калугин в 1957–1959 гг. в рамках студенческого обмена проходили стажировку в Колумбийском университете. Известная журналистка из «Московских новостей» Е. М. Альбац в 1989 г. была на стажировке в США успела побывать в Нью-Йорке, Вашингтоне, Чикаго, Сан-Франциско [1.12. С. 151].

Соседние государства прямо руководятся из-за океана через президентов Вайра Вике-Фрейберг (Латвия), Валдус Адамкус (Литва), Михаил Саакашвили (Грузия).

Ныне ситуация такова, что эмиссары Чечни, например, за границей выполняют следующие функции: организация отдыха, политическое убежище, имеют надежные связи, осуществляют давление через международные и другие организации на Россию, получают финансовую помощь, вербуют наемников. Внутренне эмиссары в России их собратья ведут разведку воинских частей (и сбывают эту информацию в два адреса — в Чечню и за границу), получают финансовую помощь, проводят психологическую обработку и вербуют наемников среди нейтрально настроенных представителей диаспоры, занимаются откровенной уголовщиной, установили взаимовыгодные контакты с Кремлем и военным руководством через которых влияют на ход военных операций на территории Чечни.

Сегодня мы видим такого рода события в том же самом Ираке, оккупированном американцами в 2003 г.: сунниты получают активную поддержку со стороны соседнего Ирана и именно в местах их компактного проживания наибольшее число террористических актов и открытых мятежей против войск коалиции оккупантов.

Ситуация «Размывание границ»

Противник проводит против нас ряд мероприятий, который в целом можно незатейливо назвать размывание границ. Если сравнивать государство с человеком, что уже делалось в знаменитой работе Гоббса «Левиафан», то что такое будет для нас граница? — Оно будет выполнять ту же функцию, что и кожа. А какую функцию выполняет у человека кожа? — Как гласят азы анатомии и физиологии, кожа защищает тело человека от попадания микробов. То есть даже самый невинный микроб, которого здоровый человек просто не замечает, может стать причиной смерти, если не иметь эту самую кожу.

Что под этим стоит понимать под приемом размывания границ? — Это прежде всего вдалбливание т. н. теории «открытого общества» (впрочем, тут более уместно английское наименование — Open Society), которая так нравится болтунам своей неопределенностью, но возможностью прославиться как ученый попугай. Сама же одноименная книга Д. Сороса, кстати сказать, была напечатана впервые в «Политиздате», который до этого публиковал то В. И. Ленина, то генсеков, и придала ей, таким образом, максимальный авторитет и выглядела почти как установка. На основе этой «теории» пытаются построить целый ряд доказательств того, что та или иная идея вполне пригодна и для нашей системы, в них нет ничего чужого или страшного.

На самом же деле подобный подход имеет строго научный, системный характер. Определения «закрытая система» или «открытая система» часто встречаются в кибернетической литературе и имеют право на существование, но только в отдельных, именно кибернетических частностях — с этим никто не спорит. Но надо сказать, что если в каких-то естественных или искусственно-технических сферах такого рода подходы могут быть уместными, то в сфере политики такого рода определения заранее ущербны, ибо социальные системы по сути своей не могут быть либо полностью открытыми (тогда все ценное утащат, а нанесут и оставят разного рода отраву), либо полностью закрытыми (тогда такие законсервированные общества будут обречены на самозагнивание). В своей пограничной функции социальные системы всегда имеют свойства гибкости: для чего-то полезного система открыта, для неприемлемого и вредного система должна действительно стремиться к герметичности. Суть в том, что границы системные и государственные пространственно не совпадают. Обывателю, глядящему на политическую карту мира, представляется, что границы, прочерченные на ней отражают всю полноту картины, что там где расцвечено в тот или иной свет — это может быть его и только его, а все, что находится за пределами этого цвета — чужое и только чужое. Увы, но то, как это трактовал ученик пятого класса, приступающий к изучению географии, нам не подходит. Мы понимаем, что давно уже пущены корни одних стран в другие. Это явление не только сегодняшнее. Началось это весьма давно. Было это то регистрируемо в явном виде — через дипломатические представительства, то инкогнито — через засылку лазутчиков. Шло это вначале на уровне стран, но со временем и достигло вне- и надгосударственного уровня. Отсюда и пошло то, что называют глобализация.

Для сегодняшней же России, как и для позднего СССР, характерна открытость для многочисленных внеправительственных и прочих организаций с благопристойными, невинными названиями что-то типа «Репортеры без границ», «Врачи без границ» и тому подобное, но тут хочется сразу дать поправку: говорили бы уж сразу: «Разведчики без границ». Поэтому ученые прежде всего требуют четкости определения: «Но почему-то, если кто-то сотрудник ЦРУ или МИ-6, то шпион, а если сотрудник Международного валютного фонда, то эксперт. Конечно, мы должны осознать, что сотрудники Международного валютного фонда и Всемирного банка на самом деле просто шпионы, потому что все финансовые документы у них перед глазами, они знают все, и это шпионы высшего класса. Но их почему-то за шпионов не считают» [15. С. 52–53].

Формы этого могут быть самые разные. Внешние и внутренние инспираторы то предлагают программу «Открытое небо» (что было при Н. С. Хрущеве), то М. С. Горбачев, мотивируя хорошими отношениями с США, проводит решение Политбюро о прекращении с конца апреля 1988 г. глушение радиостанций «Голос Америки», «Би-Би-Си», «Немецкой волны» и др., но, правда, тогда еще продолжили глушение «Свободы» и «Свободной Европы».

И все это пока (!) работает против России. Прежде всего это видно через тщательно разбираемые нами специфические области, где все и всегда не так просто: «…Это не фантазии Ле Карре или Юлиана Семенова, (…) это жизнь. Так что ее лучше не связывать со спецслужбами иностранных государств. Иное дело — со своими. Это надежно, это почетно, это достойно настоящего гражданина».

Здесь, конечно, наш собеседник обходит очень сложный вопрос — какую страну эмигранту считать “своей“? И какую спецслужбу-“иностранной"? Судя по практике советских разведывательных ведомств, им успешно удавалось убеждать своих зарубежных агентов, что те работают именно на “своих"» [1.13. С. 16]. Так что вывод из этого очень прост: не торопитесь идти в разведку в Ясенево — можно легко попасть в филиал Лэнгли!

Четкости требует одна и только одна индификация: есть свои и все остальные. Собака, кстати сказать, даже самая маленькая и бестолковая, всегда устанавливает это раз и навсегда, и никогда больше с этой индикации не сходит. Но человек не может унизиться до такого признака и всегда что-то путает в этой области. Чуть только меняются обстоятельства, не успеешь обернуться, как он уже делает против природы: «… переход на сторону врага предполагает наличие военного противника. Но в период войны изменник может оказывать содействие не только военному противнику, но и государству, не являющегося военным противником СССР (например, разведкой наших тогдашних союзников — США, Англии), для проведения враждебной деятельности против СССР. Вряд ли такие действия можно квалифицировать как переход на сторону врага, хотя изменническая суть их бесспорна» [1.14. С. 37].

Ошибкой природы стремятся воспользоваться люди с интересами противоположными нашей системе. «Ты — демократ и я — демократ», — говорят они друг другу: «И между нами нет никакой разницы». А надо было бы: «Ты — американец, а я — русский… И что между нами может быть общего? — Да ничего…» — Вот тогда все было бы безошибочно.

Контроперация «Мембрана»

В прошлом против такого рода мероприятий проводилась весьма эффективная контроперация. На первых порах она носила защитный характер, но она сочеталась с еще и качественной внешней поддержкой. Одной из важнейших, если не самой важной функцией политика должно быть отслеживание меры проникновения чужого в свою систему, ибо в любой системе безопасности существуют пороги допустимой экспансии в ту или иную сферу, и когда уровень экспансии превышает допустимую, защитная система разрушается (выражение Л. Г. Ивашова). Такого рода функция существовала в Сталинском СССР: «Сталину принадлежит инициатива создания системы социальных силовых контрмер против холодной войны, которые Запад окрестил как “железный занавес“: ужесточение погранрежима, усиление КГБ (разведки и контрразведки), тщательный контроль за въезжающими и выезжающими из страны, активизация контрпропаганды и т. д. Очищением партийных и государственных органов, СМИ от прозападно настроенных деятелей надо было уберечь народ от разлагающей западной пропаганды, информационной агрессии. Так называемый “железный занавес” пропускал в страну все великое и благородное и закрывал путь низменному и растлевающему, убивающему духовность и нравственность. “Железный занавес” не изолировал нашу страну от остального мира. В тысячах театрах и клубах шли лучшие западные фильмы, пьесы, концерты и т. д. Огромными тиражами издавались западные ученые и писатели, а журнал “Иностранная литература” был доступен всем желающим. Сотни тысяч людей работали за пределами страны, еще больше совершали зарубежные поездки, вступая в отношения с людьми иных цивилизаций, образов жизни и идеологий, обогащаясь ценным опытом и достижениями культуры. Миллионы граждан посещали Советский Союз. Миф об изоляции страны, как и о тоталитаризме, тирании и т. п. явлениях приписываемых социализму, нужен был как орудие его разрушения» [29. С. 297]; «В начале пятидесятых годов прошлого века органы госбезопасности проводили мероприятие “Операция 100”. Оно означало разработку каждого мало-мальски подозрительного иностранца на протяжении всего маршрута его путешествия по территории Советского Союза. При этом местные органы госбезопасности в комплексе мероприятий активно использовали не только подразделения наружного наблюдения, но н женскую агентуру, в том числе и проституток, поставляя этих девиц, предварительно проинструктировав их соответствующим образом, иностранцам.

Много лет спустя сотрудник одной из израильских спецслужб А. Элиава, который в 1958 году приехал в Москву в качестве второго секретаря посольства, вспоминал: “КГБ наблюдал за нами круглые сутки, даже в наших собственных квартирах. Открытое наблюдение, скрытое наблюдение, электронное наблюдение, оптическая слежка. Мы были постоянно в поле зрения КГБ. В довершение к этому почти все сотрудники становились объектами более совершенных действий: инсценированные “скандалы”, которые затевали “возмущенные граждане”; угрозы ареста и т. д.”» [35. С. 121–122]; это было возможно «… За счет разработанной Вторым главком системы мер, включающей углубленное взаимодействие контрразведывательного управления с разведкой, радиоконтрразведкой, наружным наблюдением, оперативно-техническим управлением. Была отработана структура управления всеми элементами контрразведывательного процесса: вскрытие каналов связи, углубленное изучение почерка каждого разведчика, разработка системы мер и специальных процедур работы каждого подразделения и их взаимодействия, отработка инструкций и нормативов на проведение контрразведывательных мероприятий, систематический разбор действий в рамках операций, создание своеобразных алгоритмов ведения контрразведывательной деятельности» [1.15. С. 7].

Создана такая система была во многом благодаря стараниям начальника Второго Главного Управления КГБ СССР (контрразведка) генерал-полковника Григория Федоровича Григоренко, награжденного за нее Государственной премией СССР. Такого рода сведения, исходящие от знатока советской системы безопасности, даны в противоречие тем, что писалось демократами. В «перестроечном» «Огоньке», пользуясь излишней засекреченностью, же, строго наоборот, говорилось, что СССР не обладает надежной системой контрразведки, поэтому ее надо разрушить, а создать новую, на что способны только демократы. Работник одного из управлений КГБ писал, что «…почти все агенты иноразведок из числа советских граждан были выявлены не в результате срабатывания какой-то системы контрразведывательных мер. В СССР в отличие от зарубежных стран такой системы не было и нет. В свое время ее пытался разработать и внедрить бывший начальник Второго главного управления КГБ генерал Григоренко. Но в начале 1980-х годов он был снят с должности в связи с осуждением его заместителя за контрабанду. Когда я пытался сделать нечто подобное на своем участке работы, руководство Второй службы поднимало меня на смех, называя подобные попытки Григоренко причудами старика» [1.16. С. 29]. (В силу причины незнания я воспринимал эту цитату за истину и приводил в прошлом за совершенно достоверную [38. С. 259], что является грубейшей ошибкой!)

Методической основой советской «мембраны» являлось наука, называемая контрразведывательной деятельностью (иногда — искусством): «По большому счету, контрразведывательное искусство по своему содержанию, характеру решаемых задач, способу принятия решений сродни военному искусству. А в военной стратегии и тактике первая заповедь командира — хорошо знать своего противника. Неудивительно, что и у нас столь большое внимание уделялось изучению целей, задач, методов и приемов подрывной деятельности основных спецслужб мира, в том числе таких стран как США, Великобритания, ФРГ, Израиль, Япония и др.

Особенностью их подрывной деятельности в послевоенный период стало то, что изменились ее приоритеты. Теперь она направлена не только против наших Вооруженных Сил, оборонной и смежных отраслей промышленности.

Подрывные операции все шире осуществлялись в самых различных сферах общественной жизни. Отдельные акции спецслужб проводились не ради «классического шпионажа», а прежде всего для достижения политических целей. (…)

При выявлении шпионажа самым ответственным и сложным является всесторонний и тончайший анализ разрозненных и противоречивых фактов и признаков с тем, чтобы замкнуть их в неразрывную цепь. (…)

Профессионализм оперативного работника и заключается в том, чтобы отчетливо классифицировать признаки по этим основаниям и, шаг за шагом исследуя их, выйти на глубинный сущностный уровень понимания преступного умысла, что позволяет раскрыть само преступление. Ведь признаки, сопровождающие любое преступление, суть проявления скрытых причинно-следственных связей. Мысль оперативного работника, стремящегося проникнуть в суть преступления, в основном проходит следующие этапы: а) простое моделирование (описание) внешней видимости преступления; б) попытка расширения представлений о шпионском деянии путем выхода за пределы явных, на поверхности лежащих явлений (признаков) и обнаружения внешних его связей; в) наконец, установление причинно-следственных связей между признаками, постижение причин совершения преступления.

Проникновение в сущность преступления зависит от ряда факторов, важнейшими из которых являются: уровень развития КРИ, степень овладения специальными знаниями и опыт оперативных работников. Благодаря хорошей теоретической подготовке, опыту и интуиции многие контрразведчики умеют принять во внимание множество разрозненных, на первый взгляд, событий и фактов, тщательно взвесить их и принять верное решение.

Коротко говоря, в борьбе со шпионажем требуется системное знание контрразведчика, которое формируется и шлифуется глубоким анализом наиболее сложных дел, передается от мастера новичкам — лучше, когда непосредственно в совместной оперативной деятельности. Но и путем показа, демонстрации, как выстраивается версия, как отсеиваются малозначащие и отбираются существенные факты, — словом, разбором конкретных примеров тоже достигается поставленная цель — овладение системным методом раскрытия преступлений против безопасности нашего государства. (…)

… в операциях по выявлению агентурного шпионажа целесообразно и необходимо сделать качественный скачок в сборе и анализе информации — переложить эту трудоемкую, рутинную часть на «электронные мозги». (…)

Схематично операцию по выявлению агентурного шпионажа можно представить как классический логический процесс распознавания на основе получения (добывания) информации, ее оценки, выдвижения рабочих версий и их проверки, когда наблюдаются ситуации, указывающие на вероятность шпионажа: а) передача шпионских сведений; б) собирание (похищение) сведений шпионом; в) хранение или обработка шпионских материалов.

Обычно в операциях по выявлению шпионажа первичная информация (сигналы) поступает в отношении одного из указанных элементов, затем устанавливают факты по другим ситуациям; вся поступившая информация оценивается в совокупности — и, в зависимости от результатов анализа, принимается решение по делу. Процесс добывания фактов, их соотнесения с уже имеющейся информацией продолжается вплоть до момента принятия судебного решения…

Если же на процесс выявления шпионажа взглянуть в плане структуры и взаимодействия информационных потоков, то мы получим классическую кибернетическую схему управления, где есть сигнал на входе, контур получения, обработки, анализа и оценки информации, сигнал на выходе в виде решения по делу. В реальной действительности этот простой и красивый чертеж расцвечивается всевозможными красками, линий его расплываются и искривляются, поскольку «возмущающие» информационные потоки оказывают сильное воздействие на прямые и обратные связи, могут ослаблять или заглушать входной сигнал и т. д.

Поэтому деление процесса выявления шпионажа на отдельные этапы представляется в известной степени условным. Каждый из этих этапов логически сопряжен со следующим и пересекается с ним. Операция часто протекает настолько быстро, что отдельные ее этапы сливаются в единый, непрерывно текущий процесс, в котором, если специально не анализировать его, практически не удается выделить последовательность перехода от одного этапа к другому.

Сбор информации осуществляется негласными и гласными методами, при этом необходимо учитывать различные возможности, уровни профессиональной подготовки и моральные особенности людей. В целом в органы госбезопасности поступает большая масса информации о проявлениях, вызывающих подозрение в шпионской деятельности. Обычно она накапливалась и хранилась в разных подразделениях, делах, подборках и документах. В этом объеме информации много избыточных сведений (“шума“). Поэтому в большом массиве полученной информации трудно было отыскать нужные сведения и оценить их в совокупности, что влияло на принятие решений и выдвижение рабочих версий относительно интересующих лиц и явлений.

Например, первичная информация (сигнал) о повышенном интересе инженера к совершенно секретным материалам за рамками его работы оседала в подразделениях, ведущих контрразведывательную работу на таких объектах, а сведения о его встрече с установленным разведчиком из персонала дипкорпуса могла находиться в другом подразделении и оцениваться как первичный сигнал в иной схеме информационных потоков, без учета уже имеющейся информации.

Разрозненность подобных сведений, подавление полезного сигнала шумом (ситуация “иголки в стоге сена”) резко снижали эффективность контрразведывательной работы.

Преодоление негативных явлений в этой сфере, как сейчас понятно даже ребенку, возможно с помощью ЭВМ, способной накапливать и перерабатывать большие массивы информации, быстро осуществлять поиск нужных данных. (…)

… В органах госбезопасности ставилась задача всемерно поднять уровень информационной поддержки контрразведывательной деятельности. К началу 70-х годов в центре, а также в республиканских, краевых и областных структурах КГБ СССР были организованы информационно-аналитические подразделения. Их работа строилась в двух основных планах: во-первых, информационное обеспечение всех подразделений органов госбезопасности и, во-вторых, проведение аналитических исследований в интересах всех контрразведывательных звеньев» [34. С. 63, 66–67,79-82,105].

Операция «Оазис»: Раковая опухоль внутри прежде здорового организма[1]

В настоящем мы полагаем напомнить о некоторых небольших коллективах, которые были легко отмечаемы еще в послесталинские годы существования Советской власти — они не сильно-то и скрывали свое существование, а за годы перестройки проявили себя в своей разрушительной деятельности. Речь пойдет о таких персоналиях, их организациях, функциях, характере их связей. Здесь мы, что вполне естественно для нас, снова пойдем но трудному диалектическому пути, хотя более всего об этих людях примитивно, поверхностно и бездоказательно говорится в националистической литературе антисемитского характера.

В самом деле, как гласят азы диалектики, внутри каждой системы имеются внутренние противоречия [1.18. С. 524]. Это было, есть сегодня и будет всегда. На борьбе зла и добра держится вся система мироздания. Наш случай ничем не выделяется из общей картины. Когда-то они не достигли своей цели, их планы были сорваны: «Судебные процессы выяснили, что троцкистко-бухаринекие изверги, выполняя волю своих хозяев — иностранных буржуазных разведок, ставили своей целью разрушение партии и советского государства, подрыв обороны страны, облегчение иностранной военной интервенции, подготовку поражения Красной армии, расчленение СССР, отдачу японцам советского Приморья, отдачу полякам советской Белоруссии, отдачу немцам советской Украины, уничтожение завоеваний рабочих и колхозников, восстановление капиталистического рабства в СССР» [08. С. 332].

В первую очередь мы присматриваемся ко временам 1950-1980-х годов, когда они и оформились, выйдя уцелевшими из кровавого кошмара конца 1930-х годов, устроенного для них И. В. Сталиным. И это несколько логично, так, как выйдя из тени, они окрестили себя «шестидесятниками». А раз так, го и в центре нашего внимания пусть будут те времена. Характерной особенностью тех дней для страны было то, что где-то после выпуска без особого разбора на свободу в 1956 г. и закрытия ГУЛага страна получила некоторое смягчение во внутренней политике и для всей системы наступило некоторое призрачное успокоение. Центр противостояния перешел только к правящей верхушке, что будет отмечено нами на других страницах. Однако, если для всего общества такой проблемы по сути не стояло, то были структуры, для кого эта проблема должна быть поставлена во главу угла. Руководство КГБ акцентировало внимание к этому всего личного состава в центре и на местах. В частности, эго было в ныне доступном всем, а тогда только тем, кому это положено Приказе КГБ СССР «Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов» № 00175 от 28 июля 1962 г. (см. Приложение № 1). Стоит его прокомментировать: документ не отличается глубиной проработки темы, когда внутренний враг перешел в наступление, то КГБ оказался невооруженным методологически — Приказ не давал рекомендаций.

До сих пор вычисление персоналий идет с некоторыми затруднениями: «Трудно однозначно выяснить, какие центры были здесь первичны. Но, судя по определенным признакам, можно выделить три полюса мондиализма хрущевского времени в обществе, оправляющемся после последних сталинских чисток.

Во-первых, научные круги физиков-ядерщиков. Здесь фигура академика Сахарова играет ключевую роль. По всем признакам Андрей Дмитриевич Сахаров был тесно связан с мондиалистски ориентированными учеными с самого раннего периода своей научной карьеры, когда над проектом ядерного оружия работали люди с отчетливо выраженными мондиалистскими взглядами.

Во-вторых, почти наверняка можно утверждать, что кое-какие структуры сохранились и в недрах НКВД и после уничтожения аппарата Берии и чисток нового хрущевского режима, осуществленных против предшествующих поколений чекистов. По ряду косвенных признаков можно реконструировать связь этих чекистских кругов, курировавших мондиалистские проекты еще в военные и послевоенные годы, с созданным в конце 1960-х 5-м Управлением КГБ СССР, под управлением такой странной фигуры, как Филипп Денисович Бобков, ставший впоследствии заместителем Председателя КГБ СССР Крючкова. Любопытно, что ныне Филипп Бобков возглавляет службу безопасности группы МОСТ, глава которой — Владимир Гусинский — одновременно является и председателем Российского Еврейского Конгресса.

В-третьих, и это самое очевидное, мондиалистские течения сохранились в определенной части советского еврейства, увлеченной сионистскими проектами. Ясно, что эта среда естественным образом была предрасположена к таким настроениям, особенно после того, как многие евреи почувствовали разочарования в советском проекте, совпавшее с созданием государства Израиль и во многом подкрепленное антисионистскими тенденциями в СССР конца 1940-х — начала 1950-х» [1.19. С. 4].

Насчет центра у физиков-ядерщиков существуют и более точные подтверждения в одной статье с красноречивым названием «Оазис за колючей проволокой…», где утверждается, что «… тогда у теоретиков существовал своеобразный политический клуб. Естественно, что идеологические и охранительные органы знали о таком «клубе», но смотрели на него снисходительно. В то же время сами сотрудники, сознавая, что они живут и работают под постоянным контролем спецслужб, эти дискуссии за пределы теоретических секторов не выплескивали. По-видимому, вольные дискуссии принимались органами за невинные забавы, без которых физики-теоретики не могут обойтись. Лишь бы делали нужное стране дело. (…)

Власть вынуждена была терпеть «чудачества» физиков-теоретиков ядерного центра. Никто не препятствовал будущему лауреату Нобелевской премии Игорю Тамму еще при жизни Сталина слушать западное радио и пересказывать последние известия своим молодым коллегам. (…)

Небезынтересный факт. Один из заслуженных ветеранов Арзамаса-16 Н. А. Дмитриев вспоминал: «Когда Сахаров стал заниматься диссидентской деятельностью, это он к нам примкнул, а не мы к нему. Он занялся этим в каком-то смысле под нашим влиянием»» [1.20. С. 3].

Наряду с формальными сторонами борьбы с диссидентами было еще и то, что верхушкой андроповского КГБ были проведены некоторые отдельные мероприятия по оказанию существенной помощи этим элементам. Диссиденты не смогли бы и дня просуществовать без поддержки со стороны тех лиц и организаций, которые де-юре должны были заниматься этой проблемой. Не все там было неоднозначно в своих подходах, но победила, как мы видим та сторона, что активно поддерживала и выращивала эти «оазисы»: «О взвешенности и последовательности подходов КГБ к подобным ситуациям можно судить по такому эпизоду: в начале семидесятых годов в Москве прошло несколько демонстраций различного характера, основными лозунгами участников были: «Свободу религии!» (требования баптистов), «Свободу выезда евреев за границу!», «Никакого возврата к сталинизму!»

Каждый раз в ответ на эти акции принимались меры: пересматривали условия регистрации баптистских общин с целью их смягчения, стремились расширить возможности выезда евреев в Израиль и, конечно, старались убедить людей, что возврата к сталинским временам никто не допустит.

Андропов рекомендовал в таких случаях проводить очень осторожную и гибкую политику. А между тем находилось и немало сторонников жестких репрессивных мер. Например, предлагалось выслать из Москвы подстрекателей массовых выступлений и организаторов митингов.

По этому поводу состоялось совещание у Андропова, на котором присутствовали Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко, министр внутренних дел Н. А. Щелоков, начальник УКГБ Москвы С. Н. Лялин, два заместителя Председателя КГБ — Г. К. Цинев и С. К. Цвигун и я.

От московских властей выступил Лялин. По поручению первого секретаря МГК КПСС В. В. Гришина он поставил вопрос о выселении подстрекателей демонстраций из столицы. Ему возражали, подобные административные меры противоречат закону. Лялина решительно поддержал Щелоков, он предложил “очистить столицу", создав для этого штаб из представителей КГБ, МВД и прокуратуры.

— Это снова тройки? — осторожно спросил я. Руденко поддержал меня и стал спорить со Щелоковым. Тот настаивал на своем. Цинев и Цвигун молча ерзали на стульях.

Тогда я вновь попросил слова и попытался доказать, что это прямое нарушение законодательства.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Андропов.

— Если у Лялина есть доказательства, что эти люди совершили преступление, пусть их судят по закону. Только суд может определить меру ответственности, — ответил я.

Но Лялин и Щелоков не сдавали позиций. Спор продолжался два часа, но мы так и не пришли к какому-то решению. Андропов закрыл совещание, предложил еще раз хорошенько все обдумать.

Нагнав меня в коридоре, Щелоков покровительственно, хотя и не без иронии бросил:

— А ты молодец, вот так и надо отстаивать свою точку зрения!

Цвигун вытирая потный лоб, тоже с улыбкой похлопал меня по плечу, как бы в знак одобрения.

Я понимал значение их иронических усмешек. Гришин готов был любой ценой заплатить за спокойствие и порядок в столице, а этому “руководителей московских большевиков” лучше не становиться поперек дороги.

Зато я получил полное удовлетворение, когда мне позвонил Андропов:

— Правильно поставил вопрос, — сказал он. — Выселять никого не будем!

Я хорошо понимал, что в споре по поводу репрессивных мер, как в зеркале, отражается характер взаимоотношений между руководителями государства и очень четко высвечиваются карьеристские устремления чех, кто хочет выхватить каштаны для себя» [1.21. С. 205–207].

Никого из участников этого разговора, кроме самого Ф. Д. Бобкова не осталось в живых. Протокол должен остаться, но вряд ли кто-то поторопится его опубликовать. Принимаем изложенное за достоверность. Тем более, что все было между днем нынешним и этим событием не опровергает этого. И здесь нельзя не похвалить Филиппа Денисовича за то, что он дает нам столь полную картину, показывая нам все и всех. Он сам называет имена тех, кто бдительно стоял на защите безопасности страны: это В. В. Гришин, Н. А. Щелоков и С. Н. Лялин. Для них, людей настоящего дела не существует каких-то оговорок в том, как надо охранять страну.

Но для Ф. Д. Бобкова и ему подобных всегда есть возможность пустить разговор в нужное русло и они этим пользуются. В известной степени его позиции неуязвимы: он не говорит о конкретном деле, он пытается его растворить в прошлом, которое можно трактовать как угодно — но трактует его только в выгодном для себя свете: «Это снова тройки? — осторожно спросил я». Напоминание о 37-м годе неприятно. Он это знает и пускает разговор в это русло. Даже не возникает такой вариант, что раз Закон действительно не нарушался в виду отсутствия его, и значит преступления нет как такового, то это значит, что разумно принять закон, который бы предусматривал наказание на будущее. Высылка в другие районы — административная мера — она может и не носить вид какого-то наказания. Любое свободное в своих решениях государство имеет право само считать кому жить в его столице, а кому нет.

Генерал-лейтенанта С. Н. Лялина с должности начальника У КГБ по Москве и области 7 января 1971 г. перевели как можно дальше — начальником Управления особых отделов Группы советских войск в Германии и через два года уволили, а на его место перевели хрущевского выдвиженца В. И. Алидина, а тот уже таких вопросов не поднимал. (Можно аналогично указать, что подобное было и в прежней революции, когда суд присяжных, руководствуясь законностью смог вынес оправдательный приговор Вере Засулич. Итог хорошо известен: но отношению к В. Засулич соблюдена буква закона и гуманность, а вся страна получила безудержный террор, и как итог — кровавую революцию).

Отстояв всех диссидентов взятых вместе, Ф. Д. Бобков помогал и каждому в отдельности. Так небезызвестного представителя «оазиса» О. А. Лациса он консультировал по поводу одной из рукописей: «Что же вы так неосторожны?» На что тот ответил: «А нам нечего скрывать» [16. С. 125].

Такой случай был не единственным. После описанного Ф. Д. Бобковым прошло десять лет и, как сообщают, «в 1982 году сотрудники КГБ задержали двух студентов: Андрея Фадина и Павла Кудюкина. При задержанных обнаружили ворох антисоветской литературы. В ходе следствия задержанные студенты заявили, что ИМЭМО просто напичкан подметными листками заокеанского происхождения, с содержанием которых согласны почти все, а многие, включая руководство заведения, даже принимают самое активное участие в распространении и пропаганде проамериканских взглядов. Дело пошло быстро, чекисты постепенно приходили к выводу, что в недрах ИМЭМО и ему подобных элитарных учебных заведениях готовится антисоветский заговор. В самый разгар следствия директор Иноземцев скончался от инфаркта, и весь удар должен был принять новый директор, которым стал Примаков…» [1.22. С. 2].

А сам Е. М. Примаков уже ни о чем не волновался — он хорошо знал, что его и ему подобных хорошо опекают и ему ничем не грозит. Точно такой же, как пишут, была и обстановка в другом «мозговом центре» СССР — Институте мировой социалистической системы: «… Работники бывшего ИМСС АН СССР, с глубоким удовлетворением сопереживали кризису социализма, который по долгу службы изучали, с каким слабострастным нетерпением ожидали очередного провала в «деле победы социализма в мировом масштабе». И мы себя откровенно обманывали, когда говорили себе, что хотим не гибели социализма, а его реформирования и гуманизации» [1.23. С. 3].

Это сейчас постфактум мы знаем кое-что. А со стороны об этом говорилось открыто: «Андронов должен был любить своих врагов-диссидентов хотя бы из чувства признательности. Благодаря им он укрепил авторитет настолько, что легко одолел всех соперников по Политбюро, когда пришло время для решительного сражения за верховную власть в Кремле. Любые, самые ничтожные ростки диссента подтверждали необходимость функционирования возглавляемого им ведомства, причем каждый новый росток увеличивал значение КГБ. Рост авторитета Андропова был прямо пропорционален росту диссента в стране. Поэтому КГБ был заинтересован, с одной стороны, в подавлении оппозиции, а с другой — в преувеличении ее и вреда от нее» [1.24. С. 77].

На самом-то деле и в советские времена тоже писалось многое. Вот только понять это могли не все: главное-то опускалось. Вот пишут о диссидентах. Пишут, что оказавшись за решеткой, некий А. Гинзбург завел себе друзей среди преступников и, как вспоминает один из тех, кто был с ним в одном бараке, всех подогревал (термин из воровского арго, обозначающий материальную помощь): «Ведь откуда-то берутся и кофе, и чай, и шикарные сигареты “Кент”, всякие яства и прочее… (…) Ведь все пьют, едят и курят, а добрые дяди на воле заботятся о том, чтобы дальше так было…» [39. С. 236]. Но понимать-то надо всю цепочку: от неких центров (да!) за границей и до того, кто непосредственно в руки передает «…«кофе, и чай, и шикарные сигареты “Кент”, всякие яства и прочее…» В число этих «добрых дядей на воле», которые заботятся «чтобы и дальше так было» входят и чекисты, это в их силах было посадить этих гинзбургов и щаранских на баланду — уже через неделю бы позабыли о своих инакомыслиях… Но чекисты надежно «прикрывали» своих поднадзорных, а если бы и нашелся какой честный комитетчик с такой инициативой, его служебное рвение быстро бы остудили: «ты что хочешь чтобы о нашей жестокости завтра “Радио “Свобода” сообщила? — Подумай, тебя же послезавтра самого уволят за такое!»

Сейчас, когда ФСБ спокойно смотрела на то, как звери резали детей в Беслане, мы вспоминаем, что началось такое их взаимодействие под прикрытием несостоятельности КГБ в решении тех или иных задач давно: еще в январе 1977 г. когда прошли первые террористические акции — известные взрывы в Московском метро и попытки взорвать в других местах. На расследование (под руководством генерала В. Н. Удилова) ушло полгода! Причем многие вещи там просматривались сразу — ни каких особых чудес оперативно-розыскного искусства там не было продемонстрировано. Один из трех задержанных армян оказался судим в 1964 г. по статье 70 УК (ведение антисоветской пропаганды). В самом деле, КГБ иногда не торопился, а когда ловил диссидентов, то грозил им не сроком, а для начала Официальным предостережением от имени органов КГБ СССР, что было утверждено Указом Президиума Верховною Совета СССР 25 декабря 1972 г.

Простые же советские люди оставались в недоумении: «Между живущими в Москве «диссидентами» происходит даже «полемика» (разумеется в буржуазных органах печати). Например, Шафаревич «осудил» уезжающих в эмиграцию своих собратьев за «слабость»: бороться, мол, с Советским государством надо здесь, в Москве, в СССР, поучает он… Ему ответил на страницах парижской печати проживающий под Москвой Ю. Даниель: нет, возражает он, все средства борьбы с советской властью хороши — и здесь, и в эмиграции… Оба участника «дискуссии» пользуются пока всеми благами нашего общества и пребывают в неприкосновенности.

«Диссиденты» действуют не только открыто, но и наступательно. (…)

Большинство советских людей сегодня отказываются понимать, как можно безнаказанно лить грязь на нашу страну, проживая в Москве или под Москвой. Но даже в том случае, если подобное положение сознательно допускается в силу каких-либо государственных причин, то остается все же непонятно — почему «деятельность Сахарова, Корнилова и прочих остается без ответа советской пропаганды?» [1.25. С. 349–350].

Разумеется, чистая наука все может объяснить и все расставить по своим местам: «Часть реальности, не входящую в данную систему, но способную взаимодействовать с ней, образует среду этой системы. Среда не обязательно находится во внешнем к системе пространстве» [1.26. С. 12]. И далее автор ссылается на слова одного из основателей своей науки: «болезнетворные бактерии «внутри» организма, но функционально… они — внешняя для него среда» [1.27. С. 159]. Так что понять это можно. Но чувства это вызывает самые сильные…

Надо отметить, что при всем самом внимательном исследовании нельзя сказать, что цифра диссиденствующих элементов была большой. Но важен эффект от их деятельности. Такова общая природа этого явления. В прошлом было тоже самое: троцкисты и прочие левые и правые уклоны составляли иногда не более 0,5 % от числа всей ВКП (б), но воздействие их было таково, что вся внутренняя политика вынуждена была подстраховываться от них.

Какие враги у России сегодня? — Да те же самые, что и всегда! Один — внутренний, второй — внешний. А какой из них опаснее? Один — московский диссидент и ненавистник с советских времен — просыпается и видит, что кругом, куда он не посмотрит, одна Россия: «Смешно вспомнить, до чего я был одержим ненавистью. Я взял себе за правило и прививал его своим единомышленникам: вставая утром, планировать, что я сделаю вредного для Советской власти, а вечером подводить итоги, чтобы “недаром” прожить день. Когда день ничего не приносил, я рекомендовал хоть плюнуть на портрет в газете кого-либо из руководителей» [1.28]. Второй — американский президент, например, — просыпается и вспоминает о тех проблемах, что докладывали ему вечером: так, Ирак, Югославия, Китай, и эта, как ее еще? — Ага, вспомнил: Рашен! Парадоксальность ситуации заключается в том, что от того же НТВ не стоит ждать слова доброго в адрес России — надо не надо, но все равно лягнут или укусят… Если ты смотришь продукцию НТВ — то это гарантия нарваться на русофобию. А тот же Голливуд может и забыть о том, как бы лишний раз уязвить русских. Там не до этого, там доллары делают, заплатят — значит напишут соответствующий сценарий, а нет — ну и не надо!

Так что и вопрос «Кого бить первым?» отпадает сам собой. Сейчас очень много всевозможной псевдолитературы на околомедицинские темы в т. ч. и на тему засоренности организма. Такой большой организм, как государство, не может не страдать от подобных недугов, причина которых именно в Зашлакованности. Наличие в системе чужеродных элементов четко определяемых, как чужеродные — выявляется при изучении опасности от законспирированных на самом высоком уровне.

Мы назвали это явление оазис только потому, что они себя так назвали, но на самом деле мы-то понимаем, что это была и есть клоака.

Контроперация «Мистификация»: Игра в чужеродные структуры

Но если где-то появляется такая каверна, то значит ли это, что объект обречен и его ждет крах? — Нет, в этих случаях помогают некоторые методы спецслужб. Можно ли как-то реально было бороться с таким явлением, если бы у КГБ было хоть чуточку желания? — Да, ибо приемов для этого сколько угодно. Спецслужбы стран-жертв агрессии в этом случае создают ложные организации «оппозиционеров» и ведут многоходовые операции по созданию в глазах внешнего врага мнения об их способности на решительные действия, чем парализуют настоящие усилия. Так, в 1920-ые годы были проведены две идентичные довольно большие по охвату оперативные игры «Трест» и «Синдикат-2», в результате которых были дезориентированы буржуазные разведки, верхушка белогвардейской эмиграции и антисоветское подполье. Они слишком широко отмечены в печати, чтобы мы здесь рассказывали о них. В годы войны подобный опыт помог талантливо провести операцию «Монастырь», когда абверу было обещано восстание в тылу Действующей армии. Англичане не отставали и получали от Германии взрывчатку и оружие — удалось убедить разведку рейха, что шотландцы поднимут восстание, после чего должна последовать высадка десанта.

После войны И. В. Сталин тоже предлагал провести такую большую игру для разведок Запада. Это видно из Докладной записки Е. П. Питовранова И. В. Сталину, составленной во внутренней тюрьме на Лубянке в апреле 1952 г., где он сидел по обвинению в «сионистском» заговоре: «Все, что делалось по борьбе против еврейских националистов, которые представляют сейчас не меньшую, если не большую опасность, чем немецкая колония в СССР перед войной с Германией, сводилась к спорадическим усилиям против одиночек и локальных групп. Для того, чтобы эту борьбу сделать успешной, следовало бы МГБ СССР смело применить тот метод, о котором вы упоминали, принимая нас, работников МГБ, летом 1951 года, а именно создать в Москве, Ленинграде, на Украине (особенно в Одессе, Львове, Черновцах), в Белоруссии, Узбекистане (Самарканде, Ташкенте), Молдавии, Хабаровском крае (учитывая Биробиджан), Литве и Латвии националистические группы из чекистской агентуры, легендируя в ряде случаев связь этих групп с зарубежными сионисткими кругами. Если не допускать шаблона и не спешить с арестами, то через эти группы можно основательно выявить еврейских националистов и в нужный момент нанести по ним удар» (Цит. по: [1.29. С. 6]).

Но если спецслужбы сами «пекут» диссидентов, а не занимаются настоящим делом, то тогда остается только развести руками и признать свое бессилие.

Стратегия «Лиотэй»: Пусть не сегодня, но это же не значит, что никогда…

Вначале биографическая справка о человеке, который дал название очень полезному принципу. Лиотэй (Lyautey) Луи Любер Гонзальв (1854–1934) — с 1894 г. служил в колониальных войсках, Маршал (1921 г.), с 1912 по 1925 гг. — «высокий комиссар» и генеральный резидент в Марокко. Военный министр в правительстве Бриана (1916 г.) автор правила: показать свою силу для того, чтобы не пришлось ее применять!

Случай, о котором пойдет речь, рассказывают так: «На заре века престарелый маршал Лиотэй (…) направлялся со свитой во дворец. Был полдень, нещадно палило африканское солнце. Изнывавший от жары маршал распорядился обсадить дорогу деревьями, которые давали бы тень. «Деревья вырастут ведь только через пятьдесят лет», — заметил один из приближенных. «Именно но этому, — прервал старик, — работу начните сегодня же». Этот случай описан не в сборнике исторических анекдотов, а во введении к архисекретному документу СИС, в котором в 50-х годах впервые были сформулированы стратегические основы ведения психологической войны империализма против социалистических стран. Кодированное название этого документа — операция «Лиотэ». (…) Выбор кодового слова для операции имел определенный смысл: к ее осуществлению противник приступил немедленно, намереваясь пожать результаты спустя десятилетия.

Основные цели и методы операции четко сформулированы в документе английской разведки, датированной 1953 г.: «Лиотэ» — говорится в документе, — это непрерывно действующая операция, главной задачей которой является выявление и использование трудностей и уязвимых мест… внутри стран советского блока. В ходе операции должны использоваться все возможности, которыми располагает английское правительство для сбора разведывательных данных и организации мероприятий. Планирование и организация операций поручены специальной группе, возглавляемой представителем министерства иностранных дел, которая создана на основе решения комитета кабинета министров по вопросам коммунистической деятельности за границей, принятого 29 июля 1953 г. Организация работы по сбору и анализу разведывательных данных и их дальнейшему использованию в свете поставленных задач возлагается на Интеллидженс сервис». (…)

Одной из задач операции, — гласит приложение 2 к секретному документу 2279/НВ от 17 февраля 1959 г., является создание в Восточном блоке внутренней оппозиции против СССР» [1.30. С. 273, 290].

Словом, если чего-то не возможно добиться сразу, то можно ситуацию довести до момента, когда эго получится. Если нельзя действовать сразу и в лоб, то действовать надо «тихой сапой». Что и было реализовано в четком соответствии с разработанными планами (Приложение № 2). Когда противник достаточно силен в явном военном и/или общегосударственном системном отношении, то сиюминутно его, естественно, победить нельзя, или по крайней мере затруднительно. Но если задача со временем не снимается, то тогда для ее разрешения требуется применить какие-то приемы по постепенному, но неуклонному ослаблению его сил, выматыванию нервов руководства и населения. Для этого тоже есть своя стратегия и она искусно применяется против жертвы. Такого рода практика имеет в литературе несколько названий: «стратегия измора», «стратегия постепенного сокрушения», «стратегия изнурения». Все они в той или иной мере приложимы к описываемому явлению.

Выигрышную тактику имеет в своих руках нападающий, именно он, как правило, изматывает противника, каждый раз доводит его до предмобилизационного состояния, до определенного порога, но который не стремится переступить. Но каждый раз жертва задается вопросом: «То ли война, то ли нет?»

Сама история вопроса насчитывает много веков. Внимательное отслеживание выявит применение такого приема и в ходе Пунических войн Рима против Карфагена, а затем их жертвой падает сам Великий Рим, тоже самое против Византии. Такие же методы были известны и в древнем Китае: о них говорилось в книге Сунь-Цзы «Искусство войны». Русские князья на протяжении всего татаро-монгольского ига использовали этот способ в своем противостоянии с ордой. Современные арабские ученые дотошно изучив возможности и военные традиции своего народа, а также характеристики еврейского агрессора, подсказали практикам путь, по которому следует идти пусть для долгого, но единственно возможного освобождения от оккупантов. И с 9 декабря 1987 г. началась т. н. интифада, которую называют условными наименованиями по одним источникам «Связанная свобода», а по другим «Война камней».

Тоже самое применялось и против СССР. Причем делалось это как изнутри, так и снаружи.

Внутренние противоречия подкреплялись давлением извне. Вот как это говорилось в одном из итоговых документов, который отмечал поворот от явной ракетно-ядерной угрозы к новой тактике: «Ставка на изматывание составляет, как известно, важную составную часть позиции наиболее рьяных антисоветских кругов в США, особенно с тех пор, как успехи в СССР в ракетно-ядерной области сделали самоубийственной любую попытку военного нападения на нашу страну, в связи с чем в США начали всерьез обсуждать вопрос о возможностях и путях достижения победы над СССР в условиях мирного соревнования. В качестве одного из таких путей предполагалось навязывание Советскому Союзу непосильной для его экономики гонки вооружений» (Аналитическая записка Института США и Канады в ЦК КПСС. Цит. по: [1.17. С. 57]).

Эти методы помогали быть прежде всего незаметными, они давали эффект не сразу, а многие годы спустя. Даже, чтобы только их уловить какому-нибудь добросовестному советскому гражданину, нужно было затратить огромное количество лет на самообучение, а потом все свое свободное время на то, чтобы их фиксировать — дело немыслимое. И куда бы он девал эти свои наработки, если он не был бы встроен в надежный механизм защиты страны? А советская разведка этим так и не занялась вплотную… В результате имеем то, что имеем.

Операция «Вовлечение»: Удушить СССР в…дружеских объятиях

Тема наисерьезнейшая. Начинается она у нас с анекдота. На берегу Нила сидит мужик с удочкой. Жарко. Клева нет. По реке плывет крокодил. «Что, мужик, жарко?» — «Да жарко…» — «И не клюет?» — «И не клюет…» — «Может, искупнешься?..»

Такая динамичная область, как политика устроена так, что все решения и их исполнение имеет две больших составляющих. Либо инициатива исходит лично от тебя, либо ты откликаешься на чье-то предложение, которое кто-то высказывает первым (в том числе и в скрытой форме). Чего-то иного не дано. Начальные постулаты психологии гласят, что всякий контакт между людьми — это уже манипуляция. Это надо помнить. В идеале, конечно же, нет ни одного политика, который бы всю свою политическую жизнь только выдвигал инициативы. Таких чистых и безупречных профессионалов, которые бы играли только в ворота противников нет’. Проигрывали хоть в чем-то все: и Цезарь, и Наполеон, и Сталин. Но есть некий баланс. Так все же названные нами больше забили голов в ворота противника, чем пропустили в свои…

В политике всегда приходится действовать, учитывая интересы других равных тебе игроков. И тут очень важно действовать так, чтобы даже не удержав все же что-то в тактическом плане, наверстать это в стратегическом, не упустив окончательной победы. Ранний СССР примерно так и действовал. А вот поздний, увы!..

Действовать самому, принимать решения в условиях, когда ничто не давит на тебя, или же с выкрученными назад руками, предпринимать шаги с оглядкой на то, как это воспримет кто-то со стороны (общественное мнение, западные контрагенты) или самостоятельно — это принципиально разные вещи.

И. В. Сталин тем и велик, что смог парировать все угрозы, что ему выпали, смог назначить свои правила игры со всеми игроками, подчинить своей воле тех, кто был противником. Но и он был не вечен. А после него в СССР разучились ходить белыми фигурами и это было быстро отмечено на Западе. Динамизм развития пропал, СССР перестал активно действовать и на международной арене, все больше и больше очков он проигрывал своему геополитическому врагу, и совсем не последнюю роль здесь сыграло то, что он был вынужден маневрировать под внешним негативным воздействием, действовать скованно, упускать возможность проявить свою линию, потому, что это вызовет неоднозначную реакцию извне. Более того, даже внутреннюю политику он стал строить в зависимости от того, как на это среагирует Запад. Инспираторы добились того, что не только внешние акции СССР и его сателлиты вынуждены были проводить с оглядкой на партнеров по дипломатическим мероприятиям, но и внутри самого себя поступать не так, как заблагорассудиться, а так, чтобы не сильно страдало реноме, часть которого находилась в руках западных СМИ.

Здесь есть определенные трудности для исследователя, потому, что здесь нет одномоментных неудач, кардинально меняющих ситуацию навсегда. Такого нет и быть не может. Вовлечь в свои дела целую систему непросто — на это ушло очень много времени. Это вам не сиюминутный успех.

Вот как или примерно как это стало происходить. В интервью драматурга B.C. Розова корреспонденту газеты «Советская Россия» В. Кожемяко, которое так и называется в связи с описываемой ситуацией «На крючке позолоченном», рассказывается, что «… я вот частенько вспоминаю, как вскоре после окончания Карибского кризиса послали туда, в Америку, нашу маленькую писательскую делегацию. Для налаживания отношений. И принимал нас не кто-нибудь, а госдепартамент. Совалось нам в нос самое великолепное, что только можно было найти в США! Начиная от самых шикарных гостиниц, где нас поселяли, до встреч с богачами, вплоть до сенатора, который вскоре стал вице-президентом. И везде — самый роскошный прием.

Когда летели обратно, Катаев лукаво смотри! на меня и спрашивает: «Виктор Сергеевич, ну как?» Я говорю: «Потрясающе!» А он в ответ: «Нас пытали роскошью».

Да, действительно, нас пытали роскошью, но — из этого ничего не вышло! Мы вернулись такими же советскими людьми. А Хрущев испытания роскошью не выдержал. Сразу: «Догоним и перегоним Америку!» [1.31. С. 3].

Но главное было не в том, чтобы продемонстрировать свое величие, а проделывалось по нескольким следующим схемам. Первый вариант. Начиналось, как правило, с того, что происходило воздействие на советскую систему извне — притом, на таком уровне, что следовала реакция внутри самого социалистического лагеря. Второй вариант Достойное внимания событие в СССР — далее отклик в печати Запада и ибо со стороны корреспондентов в Москве, либо от диссидентов — реакция на это в СССР. А этой реакцией могло быть многое, в частности наказание для тех, кто стал виновником падения престижа на международной арене. Отсюда, и происходил эффект, по всем признакам необходимо было сделать нечто, но этого не сделали, так как опасались негативного восприятия на Западе.

Как хорошо известно, в послесталинском СССР не было надежной обратной связи — партийная верхушка не общалась с массами, не было глубокой критики и самокритики в газетах. Но это совсем не значит, что обратной связи не было вообще — это системный атрибут и от него нельзя избавиться. Но раз своя печать сидела и молчала, то значит обратная связь проходила за пределами страны. И она осуществлялась через американцев — через их «радиоголоса». Номенклатура, назначенная вне народа, реагировала не на мнение народа, а на то, что скажет о ней заграница. Скажет заграница на «Свободе» плохо о работе аппаратчика и его уберут: у чиновника тряслись колени. Таким образом воля диктовалась Америкой. И зачастую делалось это и по инициативе самого Кремля.

Особенно, надо сказать, наиболее уязвимыми становятся работники спецслужб. В разведке такой поворот дел, как от правка в отставку именно по причине удач противной стороны совершается зачастую, таких примеров более чем достаточно во всей истории спецслужб всего мира.

Шифровальщик И. С. Гузенко совершил побег 7 сентября 1945 г. Следствием этого явилось вызов его непосредственного шефа военного атташе в Оттаве и резидента Н. Заботина в Москву, где он был арестован. Однако суть не в том, что этот «образованный человек, профессиональный разведчик, он разделил судьбу многих «провинившихся» перед властью, хотя мог бы быть полезным своей родине. Н. Заботин не был расстрелян, но отсидел длительный срок, понеся наказание за чужое предательство, что вполне отвечает духу того времени [1.32. С. 392]. Н. Заботина посадили зато, что его подчиненный и его семья в нарушение инструкции жили не на территории посольства, хотя об этом предупреждал и требовал выполнения режимных требований приезжий проверяющий. История повторилась еще не раз. Ушел капитан Ю. И. Носенко. «Большой ущерб разведке и контрразведке нанесло бегство на Запад в 1964 году руководящего сотрудника 2-го Главного управления КГБ Ю. И. Носенко (он был заместителем начальника отдела). После измены Носенко в контрразведке начался разгон руководства. Пострадали начальник 2-го Главного управления, его заместители, другие ответственные сотрудники. При расследовании этого дела задавались обычные вопросы: как руководство главка могло оказать доверие такому пьянице и развратнику, почему его все время выдвигали и поощряли? И вопросы эти были вполне закономерными: поведение Носенко в быту и на работе было полностью аморальным, а неумеренное употребление алкоголя уже начало сказываться на его психике. Быстрый же служебный рост Носенко имел незамысловатое объяснение: его Отец был видным советским министром (прах отца покоится в Кремлевской стене), и сын, естественно, имел многих высоких покровителей» [1.33. С. 15].

Даже Председателя КГБ В. Е. Семичастного сняли после подобного скандала с С. И. Аллилуевой. При этом ему не дали санкции использовать все оперативные возможности для того, чтобы парировать диверсию Запада, «…когда Светлана Аллилуева переправилась на Запад, я на политбюро докладывал о контрмерах. Говорил, что у нас есть возможность немедленно опубликовать ее “Письма к другу” в одном из зарубежных изданий, и не дать иностранным спецслужбам — а это было накануне 50-летия Советской власти — напичкать туда что-то такое, что сможет нанести нам вред. А у нас был экземпляр этих писем и мы видели, что ничего там крамольного нет, кроме ушата грязи на своего отца. Она хвалила Хрущева, Косыгина, радовалась, что наконец избавилась от охраны, что живет в той же самой квартире… Но мне на политбюро сказали: “Что, мы сами, своими руками будем обмазывать себя грязью?” Говорю: “Я вам две недели назад посылал эти “письма”, почитайте, какая же там грязь? Я же предлагаю не во вред государству”. Но взяла верх осторожность, воспитанная годами: держать и не пущать» [1.34. С. 3].

В публикации, посвященной юбилею газеты «За рубежом» ее главный редактор Д. Ф. Краминов рассказывает как и почему состоялось возрождение этой газеты, до этого издававшейся в 1932–1938 годах. «Перед самым открытием первого съезда Союза журналистов СССР (ноябрь 1959 года) в комнате ожидания за сценой Колонного зала Дома Союзов собрались члены Президиума ЦК КПСС и секретари ЦК, главные редакторы центральных газет, организаторы съезда — руководители оргбюро Союза. Н. С. Хрущев, любивший и умевший захватывать внимание слушателей, рассказывал, что получил от президента Эйзенхауэра не то жалобу, не то упрек: американские газеты, в частности «Нью-Йорк тайме», публикуют выступления советского руководителя либо полностью, либо в больших выдержках, а советские газеты публикуют речи и заявления американскою президента в кратком изложении. Президент хотел, чтобы восторжествовало равенство: пусть “Правда” отводит ему, Эйзенхауэру, столько же места, сколько “Нью-Йорк таймс” Хрущеву.

Возник разговор. Редакторы заметили, что у этих газет далеко не равные тиражи: у “Нью-Йорк таймс” — 360 тысяч экземпляров, у “Правды” — больше 8 миллионов. Было тут же подсчитано, что на одного американского читателя Хрущева придется почти 25 советских читателей Эйзенхауэра.

— Это уже не неравенство, а большой перевес в пользу американцев, — сделал вывод Л. Ф. Ильичев, возглавлявший Отдел пропаганды ЦК КПСС.

— Да, это, конечно, неравенство, — согласился Хрущев и, подумав, предложил: — Нам бы нужно такое издание, чтобы оно публиковало американские и другие важные документы, заявления и речи примерно в таком же объеме, как в иностранных газетах.

— И не только официальные речи, заявления, документы, — заметил О. В. Куусинен, член Президиума, секретарь ЦК, своим обычным тихим голосом с присущим ему финским акцентом. — В зарубежной печати много интересных и познавательных статей, с которыми советским людям полезно познакомиться.

Понимающее молчание других членов Президиума и секретарей ЦК было равнозначно общему одобрению. (…)

Несколько дней спустя на приеме, устроенном правительством в Кремле для делегатов и иностранных гостей съезда, Хрущев вернулся к своему предложению в разговоре с только что избранными руководителями Союза журналистов, изложив свое представление о новом издании:

— Оно (…) знакомило бы наших читателей с разными политическими явлениями и течениями.

— И с чуждыми нам? — обеспокоенно спросил один из слушателей.

— Да, и с чуждыми нам тенденциями в политике и идеологии. Говорят, что это идейная отрава. Но яд маленькими дозами, как известно, не страшен. Тем более если дать и нужную дозу противоядия…» [1.35. С. 2].

Ничего не имея против самой газеты «За рубежом», которая в годы перестройки проводила нейтральную линию — ни сильно вправо, ни влево — надо сказать, что здесь больше важен принцип, что некоторые решения принимались под воздействием (а в данном случае даже под давлением) внешних сил. Данный случай имеет совершенно невинный окрас. Но раз такое становилось возможным, повторюсь, в принципе, то в иных случаях могло проводиться решение и разрушительного свойства.

Например, вот как выглядит история с глушением западных радиостанций: Март 1946 г. — образована Русская Служба Би-Би-Си. Апрель 1949 г. — первое глушение. Апрель 1956 г. — глушение прекращено накануне визита Н. С. Хрущева и Н. А. Булганина в Лондон. Октябрь 1956 г. — глушение возобновлено из-за беспорядков в Венгрии. Июнь 1960 г. — глушение прекращено накануне подписания Договора о запрещении испытания ядерного оружия. Август 1968 г. — глушение возобновлено из-за «Пражской весны». Сентябрь 1973 г. — глушение прекращено в связи с подписанием Хельсинских соглашений. Август 1980 г. — глушение возобновляется из-за волнений в Польше. Январь 1987 г. — глушение прекращается. 29 ноября 1988 г. прекращено глушение радио «Свобода» и «Свободная Европа».

Удалось завлечь СССР и в афганский капкан: «Правительство СССР четко понимало, что полное признание независимости народов (и прежде всего Великого Русского народа) найдет только миролюбивая внешняя политика. Любая агрессия в т. ч. и замаскированная под “интернациональную помощь” вызовет отрицательную реакцию в любых формах (кроме, правда, массового дезертирства — русским не свойственна трусость). Это должны были четко понимать в тех центрах, которые специально занимались проработкой вопросов внутренних истоков советской внешней политики. Отсюда же и умышленное доведение ситуации до прямого, грубого, неадекватного вторжения Группы Советских войск в Афганистане. И здесь шла согласованная игра внешних сил. маневры американцев в Пакистане, ухудшение ситуации в самом Афганистане, а также внутри СССР: нашептывание советников из Института США и было это при сопротивлении “голубей” из Генштаба, не связанных с США, а руководствовавшимися государственными интересами [1.36. С. 59–60,216].

И сделано это было Ю. В. Андроповым, который был тут незаменимым специалистом: именно он довел дело до открытого конфликта и в Венгрии (1956 г.), и в Чехословакии (1968 г.) Разумеется, что важна и объективная сторона: мессианская суть интернациональной составляющей коммунистической идеологии, а ситуационный анализ, который единственный следовало применить, был оставлен в стороне. Внешний диктат стал вызывать и внутренние перемены. Начиная где-то с 1985 г. такое положение приобрело необратимый характер. А американцы давили по всему фронту. «Группа политологов (А. Улам, Ф. Колер, Дж. Шлессинджер, Л. Бентсен, П. Нитце) требовала уступок от СССР в качестве платы за разрядку напряженности. Важнейшим же содержанием своей концепции она считала “функциональное проникновение в советскую систему”» [1.37. С. 236] со ссылкой на: [1.38. Р. 703].

Именно Председатель КГБ был застрельщиком в деле реагирования на радиоголоса. Так сообщают, что В. И. Чебриков «… выступал редко, только если речь заходила о глушении западных радиостанций или о том, сколько людей выпускать за границу» [05.С. 110].

Итак, в ходе операции «Вовлечение», где главными и равными участниками были и ЦРУ США, и КГБ СССР, Союз ССР был превращен из самостоятельной, более того ведущей системы в ведомую единицу. Запад нахально вмешивался во все сферы, даже в такие, куда совать свой нос было непрестижно:… в приговоры жуликам из сферы внешней торговли: «В октябре 1976 года мне пришлось сидеть на Пленуме ЦК КПСС рядом с председателем Верховного Суда СССР Л. Смирновым. В перерыве мы решили отправиться в буфет. “Оставить что ли здесь папку?” — спросил Лев Николаевич. “Да можно. Зал вроде бы хорошо охраняется, — ответил я и тут спросил: А что в папке-то?“ — “Два смертных приговора… Это за особо крупные махинации, связанные с внешней торговлей, и знаете, — продолжал Смирнов, немного задумавшись, — некоторые западные фирмы обратились к нам с предложением возместить нанесенный ущерб при условии снижения уровня наказания…” Папку, конечно, взяли с собой» [14. С. 297].

Как говорилось в книге Ю. С. Семенова «Семнадцати мгновениях весны», запоминается последняя фраза. И вывод сделанный из этой фразы — уже отсутствовало доверие к членам ЦК!

Операция «Мост»: От маленькой щелки в «железном занавесе» до прорыва плотины

Нынешняя глава рассказывает о наложении внешних противоречий на внутренние.

Название главы имеет по сути некоторую достаточно обширную историю. В это слово вкладывается, по-видимому, некоторый смысл. В Мюнхене существовал журнал с названием «Мосты». Известный американский журналист У. Липпман (Lippmann) писал, что «Пусть мосты, которые мы должны построить, будут не столь многочисленны, но пусть все они будут переброшены через реку» [1.39]. Президент США Л. Джонсон в послании Конгрессу говорил о «Наведение мостов между Востоком и Западом». Из послания Конгрессу о положении в стране. 8 января 1964. Президента Л. Джонсона. (Цит. по: [1.40. С. 114]). Мост — также название акции, предпринятой в конце 1989 г. по созданию связи между агентом западногерманской разведки (и «диссидентом» по совместительству) В. Гавелом и председателем правительства ЧССР Л. Адамецом через посредничество певца М. Кобаца и поэта М. Горачека [1.41. С. 24–25].

Любимый зять нашего бывшего премьера сам приводит такую цитату о себе из журнала «Science» за 1969 г., где была опубликована статья под названием: «Советы и Запад обсуждают “мозговой центр”»: «Гвишиани широко известен как приверженец идеи «наведения мостов» между Востоком и Западом» [02. С. 199].

Исследуемая система всегда такой же природы, такого же иерархического ранга, и проч., что и сама внешняя среда системы. Иначе, если это как-то рассогласовано, то они имели бы малое отношение друг к другу. Хотя взгляд на это рассогласование можно внести и искусственно. При этом очень важное значение имеет то, как вы сами видите взаимотношения системы и внешней среды. Если все факторы вами вычислены верно, то можно и предусмотреть угрозы изменения их свойств. Значит и система «СССР» и внешняя среда «Запад» (скажем) имеют много общего. Но это не признавалось, а строго наоборот писалось, что социализм по самой своей природе не способен превратиться в капитализм. Как будто СССР был на Луне! Надо было превратить и превратили. Как это было сделано, ныне хорошо известно. И если опять рассуждать о том, что касается системы и внешней среды (которая есть не что иное, как набор таких же систем), то суть механизма проникновения прост для понимания: нужны системы разной плотности — более однородная и плотная проникает в менее однородную (острие проникающей системы будет искать слабые места!) и более рыхлую, более моноцентричная будет проникать в более полицентричную, более устойчивая в менее устойчивую и так далее. Понимаем, что если такой ситуации нет и нынешний объект проникновения обладает обратными и/ или нейтральными свойствами, то задачей номер один становится доведение жертвы до состояния ее готовности. Что и было сделано в контексте нашего исследования с СССР в 1950-1980-е годы.

Но весьма политически важным было именно налаживание каналов для взаимодействия друг с другом (как для той, так и для другой стороны). Найти эти каналы можно было в любой точке взаимопроникновения как по официальной, так и конспиративной линии: «Мария Васильевна Рязанова (жена писателя и бывшего политзека Андрея Синявского) рассказала, как она отправилась в КГБ добиваться сокращения семилетнего срока осуждения своего мужа. Аргументы ее были примерно такими: мол, сейчас у нас с вами одна цель, чтобы Синявский вышел на свободу. Почему я этого хочу, объяснять не надо. А вы должны этого хотеть, потому что не разобрались, кого схватили: пока Синявский будет сидеть, Запад станет склонять вас каждый день, и вы уже сами будете не рады, что связались. Кроме того, он уже в лагере написал и передал мне лагерную книгу. Если муж выйдет в день окончания срока, он уже ничего не будет вам должен, и рукопись, которая сегодня лежит в парижском сейфе, будет издана. Если с Синявским что-то случится в лагере-тоже» [1.42. С. 245].

Даже такой пидераст как С. Параджанов, который в соответствии с нормами советского законодательства был определен в тюрьму по ст. УК 122 и 211 Украинской ССР («распространение порнографической продукции» и «мужеложество» соответственно), был досрочно освобожден после шумной кампании на Западе во главе с таким же Луи Арагоном [1.43. С. 43].

Имея у себя прочный тыл в виде враждебно настроенного Запада, ты можешь смело шантажировать любую самую страшную спецслужбу, быть на равных с государством и зажимать его в прочные тиски.

Но не только на диссидентов с улицы влияли американцы. Под прицелом были и «…Номенклатурные работники среднего звена, являющиеся сотрудниками внешнеполитического аппарата, играют важную роль в анализе событий за границей и разработке конкретных рекомендаций для Политбюро. Сейчас обнаружилось, что многие из этих сановников доступны для людей с Запада и можно многое узнать об их образе мыслей» [1.44. С. 59].

Войны нынешнего поколения не только используют координацию и взаимодействие, они в принципе становятся бессмысленными, если не будет «пятой колонны» и «моста», связывающего «Большую Землю» с ними, без применения совместных ударов извне и изнутри. «…Диссиденты работали в системном взаимодействии с пропагандистской машиной Запада. А это была такая мощная служба психологической войны, что нам и представить себе трудно. Без участия диссидентов — “наших”, изнутри советского общества, пропаганда “оттуда” потеряла бы большую часть своей силы. Диссиденты с “Голосом Америки” вместе составили систему с сильнейшим кооперативным эффектом, а в такой системе бессмысленно оценивать силу по количественным размерам отдельных элементов» [1.45. С. 185–186].

В США великолепно знали науку уничтожения сложных социальных систем. Однако, среди диссидентов нашелся только один — некто Л. Лубман, который считал, что он это знает лучше всех и сочинил в 1976–1977 гг. некий «труд», озаглавленный «Экспромт для ведомства г-на Тернера, ЦРУ. Книга о том, как правильно уничтожить Советскую власть» в 248 листов. И нашел способ выслать это за границу. Однако, сочинение было перехвачено и Л. Лубмана посадили. Досидел он до 1991 г. [39. С. 244, 1.46. С. 10].

КГБ в конце концов принял оборонительную позу и им манипулировали. У каждого из высокопоставленных чиновников были свои аргументы, когда они отстаивали мягкий вариант во внешней политике. Председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов говаривал: «А здесь мы ведем свою линию от противника»; министр иностранных дел А. А. Громыко придумал «непотопляемый аргумент: «А стоит ли нам понапрасну раздражать американцев?» [35. С. 304].

Диссиденты на каком-то этапе это проведали и учитывали, что любая их акция будет заранее выигрышной: «Я был на грани взрыва, боялся сорваться на любой мелочи. И тогда я решил: за ерунду я сидеть больше не буду. Если уж сяду, то за что-то стоящее. И вот вместе со своими будущими подельниками мы надумали следующее: страна нуждается в твердой валюте, в западной технологии. Готовился так называемый “детант”. Спасти Россию, как мы полагали в то время, мог только Запад. В момент главного соглашения Союз будет готов пойти на уступки, если Запад этого потребует, рассуждали мы. В качестве уступки мы поставим проблему выезда, эмиграции. В те годы на Запад выезжали лишь единицы. Мало того, мы понимали, что вот-вот людей снова начнут сажать. Перебрали массу вариантов акций протеста: голодовку на Красной площади, имитацию побега за рубеж на Ту-104 с заявлением о наших требованиях. Наконец выбрали такой вариант: имитация захвата шестнадцатью “заговорщиками” первого секретаря Ленинградского обкома партии Толстикова. Он, кстати, пострадал из-за нас, сослали его послом в Китай. Одного мы не рассчитали: наверняка из шестнадцати один или заложит, или проговорится. Стукачество тогда цвело пышным цветом. И точно. Мы поняли, что за нами следят, и начали хитрую игру: делали вид, что слежки не замечаем, а подготовку к акции тем временем продолжали. Я говорил ребятам: “Нас все равно засекли, вот-вот арестуют, а мы еще ничего не сделали. Надо сделать так, чтобы нас арестовали в аэропорту”. Как ни странно, интересы КГБ и наши интересы совпадали. Оказывается, они тоже хотели арестовать нас именно в аэропорту, чтобы показать всему миру, какие мы бандиты. Когда мы шли к аэропорту, за каждым кустом с биноклями сидели чекисты. Нас взяли, что называется, тепленькими. Судом, широко освещавшимся в печати, смертными приговорами, высокими сроками хотели запугать эмигрантское движение в СССР. Вышло же все наоборот. Начались демонстрации протеста в совершенно невиданных масштабах. Говорят, Никсон звонил Брежневу. Главы девятнадцати государств послали протесты против приговоров» [1.47. С. 65, 1.48. С. 222–223].

КГБ окончательно запуталось в этих делах. Для засылки агентуры в эмигрантские организации на Западе требовалось залегендировать появление там того или иного нового человека. И вот приходилось его внедрять для начала в Союзе в диссидентские круги, где он всячески должен был проявить себя, в том числе, и нанеся реальный ущерб советской системе, а уж потом на следующем этапе оказаться где-нибудь на Западе. Комитет, таким образом обслуживал и сам себя, обеспечивая фронт работы и чем дальше, тем больше.

Как видим, движение по этому мосту было налажено в обе стороны, что обеспечивало этой операции ее успех.

Операция «Отравленные корни»

Со времени победоносного шествия идей коммунизма по всей планете прошло много лет и картина изменилась. В большой игре Запада против Советов ему предстояло играть три роли одновременно: душить коммунистов внутри себя и в странах третьего мира, всячески подавлять Кремль и пестовать диссидентское движение и своих сторонников внутри правящей верхушки. При этом, когда Кремль захватывали прозападные круги, то первая задача облегчалась — удар направлялся в спину союзникам СССР. На Западе вместо прежних коммунистов, искренне боровшихся за лучшее будущее всего человечества, появились люди, которые думали только о своем, личном. Миллионы долларов из кремлевских кормушек, перекочевавших в их карманы, шли на зарплату руководству и активистам коммунистических и рабочих партий, редакторов и журналистов прессы, агентов влияния Международного отдела ЦК КПСС. О реальных весомых результатах никто и не спрашивал. Шла обычная рутина: чья-то задумка провести ту или иную акцию — договоренность — оплата — проведение мероприятия — отчет — списание средств и… дело сдается в архив. Если прежде горели идеей мировой революции для блага всего человечества, ради чего шли на эшафот, то после какого-то поворотного пункта коммунизм превратился в неплохой бизнес, как и для всех буржуа западных стран. Ни чем не лучше и не хуже других грязных методов зарабатывания денег.

Уже в 50-ые годы были случаи, когда встречался убежденный коммунист из Союза со своими «друзьями» из стран Запада и в разговоре ему говорилось такое: «Революцию делать совсем не обязательно. Ваш Ленин — фанатик. А нашим рабочим и так не плохо живется…» Таковы плоды порожденного еврокоммунизма, который охватил многих, если не всех. Удар со стороны империалистов здесь был нанесен очень изящно в сфере информационной. В СССР еврокоммунизм изучить не дали. Догматики из Международного отдела, возглавляемого Б. Н. Пономаревым, вынесли свой короткий вердикт:«отрава и все тут, что там читать» и вся эта литература быстренько упряталась в спецхраны.

А в Компартии США, которая должна была быть под постоянным контролем, ибо только исключительно она могла быть гарантом паритета с Америкой по взаимопроникновению, дела шли с каждым годом все хуже: «В 1945 г. Элизабет Бентли, любовница генерального секретаря Коммунистической партии США Браудера, осуществлявшая связь между Браундером и резидентурой советской разведки, явилась с повинной в ФБР. Бентли выдала контрразведке имена нескольких десятков агентов НКВД» [1.49. С. 121].

Дальше — еще больше: Чайлдс Моррис (он же Мойша Шиковский) (1902–1991) второй секретарь ЦК КП США оказался агентом ФБР. О чем стало известно довольно поздно [1.50. С. 3, 1.51,35. С. 164–172,1.52].

И как итог, «Мы знаем, что на сторону противника СССР в холодной войне перешла верхушка почти всех компартий Запада» [1.45. С. 230]. В самом деле, сторонники СССР на Западе не пострадали после «перестройки» — искренних наших друзей там почти и не было. Массовая «охота на ведьм» прошла значительно раньше. Она позволила укрепить внутренние позиции империализма, и начать встречное свое распространение по всему миру в пику коммунизму. Впрочем винить Запад в перевербовке тех или иных коммунистов нельзя. Тут видную роль сыграла вся изменившаяся атмосфера. Если в 1930-е годы западная профессура, как правило, была на просоветских позициях (знакомилась сама с марксисткой литературой, вставляла в лекции некоторые ее положения, пропагандировала советский образ жизни на зримых примерах успехов строительства сталинского социализма в СССР — причем это было повсеместно: знаменитая кембриджская «пятерка» начала свою работу на нашу разведку именно под влиянием такого «образования»), то со временем это положение сильно изменилось и не столько западная интеллигенция была перепропагандирована своими СМИ, сколько под влиянием попарного взаимодействия: ЦРУ — диссиденты. «Один из видных американских либералов, человек талантливый и безукоризненно честный, сказал мне, что он начал серьезно разочаровываться в советской системе в конце 60-х годов, когда услышал голоса недовольства оттуда, т. е. голоса советских диссидентов» [11. Кн. 1.С. 60].

Таких случаев было множество. И «На каждого Сальвадора Альенде был готов Пиночет» [1.45. С. 233].

Единство подходов было как внутри СССР, так и за его пределами: «… Шла работа над «перевоспитанием» элиты левых всего мира (включая КПСС). Стипендии для обучения в лучших университетах, непрерывные симпозиумы и круглые столы, приглашения прочесть лекцию в самом Гарварде! И везде случилось, в разных вариантах, одно и то же: верхушка левых оторвалась от своей социальной базы, от массы. Левые интеллектуалы нового поколения стали частью университетского истеблишмента, а в рабочее движение ходили как на службу» [1.45. С. 233–234].

Прежде чем встречаться с «чужими» М. Тэтчер и Р. Рейганом, такие как М. С. Горбачев много контактировали со «своими», типа генсека Итальянской компартии Э. Берлингуэра. Чужой с чужим или свой со своим? Об этом мы говорили, описывая операцию «Размывание границ».

Операция «Измена союзникам»

После 1917 г. центр мирового революционного движения сместился в другие страны. СССР превратился в тыл. При И. В. Сталине для коммунистов этот тыл был довольно надежен — после могло быть всякое. Уже Н. С. Хрущев затравил наших союзников Ракоши (Венгрия) и Захариадиса (Греция) [1.53. С. 53–63].

Предательскую практику продолжил Ю. В. Андропов: «Когда Юрий Владимирович Андропов стал Генеральным секретарем ЦК, то через два месяца он вызвал Кармаля, вернее, пригласил, и сказал ему: «Дорогой товарищ Кармаль, мы через год выводим наши войска из Афганистана». Это было в 1982 году. Кармаль в это не поверил. Он сказал: «Это неправда. Юрий Владимирович, ты не сможешь этого сделать». Я подчеркиваю, предложение о выводе советских войск из Афганистана было в 1982 году. И вот в связи с тем, что Кармаль не поверил, он был заменен. Я с ним тоже говорил в восемьдесят втором и начале восемьдесят третьего года: будем выводить войска. А он в это не поверил и ничего не сделал для этого дела. И потом уже там внутри у них перешли на Наджиба, и поэтому нам удалось вывести войска» [1.54. С. 18].

По какой-то причине, толи оттого, что действительно большое видится на расстоянии, то ли оттого, что именно во внешнем мире пролегала передовая линия наступления коммунизма, но именно из-за рубежа стали поступать первые тревожные слухи о настоящей роли М. С. Горбачева и К^о. Ан. А. Громыко вспоминает в своем мемуаре об одном таком эпизоде. Давайте приведем эту сцену полностью. Она того стоит: «В 1986 году меня вызвали в ЦК и поручили работать на XXVII съезде партии с делегацией Южноафрикаской коммунистической партии. Ее возглавлял всемирно известный революционер, член руководства Африканского национального конгресса (АНК) Джо Слуво. Он был одним из немногих белых в руководстве АНК. Расисты его ненавидели, либералы опасались, коренные жители Южной Африки, черное население, боготворили. Нельсон Мандела, Оливер Тамбо доверяли Слово как самим себе. Стремясь сломить его дух, спецслужбы ЮАР послали ему по почте письмо, начиненное взрывчаткой, которое попало в руки его жены. Бомба взорвалась, и Слово остался вдовцом. Он, однако, с утроенной энергией руководил борьбой АНК против апартеида. Я еду в цековской «Чайке» я этим человеком-легендой, среднего роста, худощавым, глаза молодые и веселые. Узнав, что я сын Андрея Громыко и буду с ним работать, берет мою руку в свою и несколько раз крепко пожимает.

— О, Андрея Андреевича, — тщательно выговаривая имя и отчество отца, сказал он, — мы уважаем. Вы нам помогали в самые трудные времена, никогда мы этого не забудем. Сейчас ситуация иная. Режим апартеида рушится, мы идем к власти, нас уже ничто не остановит, население ЮАР против апартеида, расистского государства. Опыт Советского Союза нам пригодится. У меня к вам есть вопрос. Можно откровенно?

— Да, конечно, — ответил я предчувствуя, что Слово начнет задавать непростые вопросы. Удивило меня другое: видел он меня в первый раз и сразу затевает серьезную беседу. На переднем месте, рядом с водителем, сидел сопровождающий из ЦК, он сразу навострил уши.

— Что у вас происходит, что это за «новое мышление», почему вы так резко ругаете свое прошлое? Оно у вас достойное. У нас есть товарищи, считающие, что Советский Союз отворачивается от революционных режимов, в том числе и от нас — АНК. Говорю вам об этом откровенно. Скажу об этом и другим товарищам.

— Мы строим демократический социализм, новое мышление не отменяет марксизм, а призвано творчески его развивать. По отношению к АНК наша позиция не изменилась. Мы вас поддерживаем и будем поддерживать. Мы, однако, считаем, это для демократизации общества должны использоваться политические средства.

— Только политические или наряду с другими?

— Институт Африки, — ответил я ему, — совместно с учеными Южной Африки провел в Англии конференцию о путях развития ЮАР. Мы решительно выступили за ликвидацию апартеида с использованием политических средств.

— А если политические методы не дают результата? Если режим объявляет АН К террористической организацией и запрещает нас, то как тогда действовать? Я знаю про конференцию под Лондоном, английские газеты об этом писали и сделали вывод, что Советский Союз отказывается от поддержки АНК, — задиристо сказал Слово.

— Товарищ Слово, — ответил я, — мне пришлось возглавлять нашу делегацию на этой встрече, я выступил на ней с докладом. С полной ответственностью говорю вам, что наша позиция была совсем другой, мы заявили о неизменной поддержке нами АНК. Более того, мы подчеркнули, что конгресс борется за свободу не только черного, но и белого населения ЮАР. Английская газета «Санди экспресс» затем опубликовала статью, в которой работа конференции была искажена до неузнаваемости. Это была заказная статья с целью вбить клин между нами и АНК.

— Это они делают часто, — примирительно согласился Слово. — И все-таки я вам откровенно скажу, новое мышление, как оно у вас сейчас излагается, не помогает, а мешает революционной борьбе, оно начисто забывает о борьбе классовой, о том, что на Земле еще немало народов подавляется империализмом, в том числе и в ЮАР.

На этом наша беседа закончилась. Я понимал, что ответить на все вопросы, заданные Слово в машине на пути от аэропорта в гостиницу, не представляется возможным. Во время съезда Слово несколько раз увозили на беседы в ЦК КПСС, на них меня не приглашали» [03. С. 128–129].

Итак, идет февраль 1986 года. Во внешней политике еще мало перемен. А. Н. Яковлев еще только переехал из Оттавы, во главе Международного Отдела ЦК КПСС все еще стоит Б. Н. Пономарев, Э. А. Шеварднадзе еще только чуть более полугода — министр иностранных дел, а из далекой Южной Африки приезжает человек, который открыто заявляет: «Товарищи, а у вас — измена/» и это еще только первый сигнал о том, что не гладко в датском королевстве, а сколько их будет потом? И на все эти острые вопросы советские чиновники давали гладкие ответы, что мол все хорошо, прекрасная маркиза… (Чтобы не выглядеть на этом фоне полными дураками, дополним эту картину хотя бы одним внутренним примером: «Один пожилой партиец из Смоленска рассказывал мне о посещении этого города в конце 80-х годов членом Политбюро, секретарем ЦК КПСС Е. Лигачевым. Мы уже тогда чуяли неладное, видели, куда гнет Горбачев, и поделились с сановным москвичом своими сомнениями. — “Что вы, что вы, — прозвучало в ответ, — ведь это второй Ленин”» [13. С. 534]).

Итак, наш эмиссариат относился к числу людей, чья деятельность только в малой мере финансировалась со Старой площади, но при этом они слабо и/или совершенно независимые от управления из Кремля. Они оставляли за собой право говорить, что им вздумается или действовать вопреки воли М. С. Горбачева и К^о. отсюда с ними было гораздо больше проблем, чем со своими, на которых можно было еще найти какую-то управу. Посему их нужно было держать на большом удалении. От предательских деяний М. С. Горбачева, Э. А. Шеварднадзе, А. Н. Яковлева и В. М. Фалина пострадали вчерашние союзники: Даниель Ортега Сааведра (Никарагуа), Ладислав Адамец (Чехословакия), Тодор Живков (Болгария), Эрих Хоннекер (ГДР), Николае Чаушеску (Румыния), Микеш Якеш (Чехословакия), Войцех Ярузельский (Польша), Наджиба (Афганистан).

Лорд Пальмерстон говорил, что у Англии нет постоянных союзников и врагов, но есть только постоянные интересы. Все с ним на словах соглашаются. За те годы мы потеряли своих друзей (обретя вместо них врагов) и теперь мы потеряли и свои интересы. А «демократы» по этому поводу зубоскалили: «Товарищи в замешательстве!» Теперь обо всем этом можно только сожалеть…

Собственно говоря, нам не удалось пока нарисовать полную картину, которая бы охватывала все стороны той сложной и кипучей политической жизни, каковой являлась вторая половина существования Советского Союза. Это еще только часть более сложного целого. Пока что нам удалось лишь собрать несколько примеров из политической практики, и сгруппировать их по нескольким, хотя и далеко случайным основаниям. Здесь есть еще большое море для дальнейшей научной деятельности.

Так, или примерно так, Советская система оказалась зажата между двумя жерновами: спереди был Запад, а в тылу — тесно взаимодействующий с ним и координирующий свои усилия слой диссидентов. Уловить эти тенденции было довольно сложно в силу целого ряда объективных и субъективных причин — это тема сама по себе отдельная, но прежде всего я бы назвал отсутствие в советском обществе высокой политической культуры, там просто никому и в голову не приходило, что кроме власти Советов на политическом пространстве СССР может находиться кто-то еще. Разобраться с этим было невозможно, потому, что успех или провал тех или иных операций это всегда предельно сложная интеллектуальная задача. Перед ее решением часто пасуют и люди специально подготовленные. Судить об этом можете сами: (Приложение № 3). СССР не был свободен в том, чтобы внутри страны действовать без оглядки. Заботливо опекаемые со стороны КГБ («Садовники из 5-го управления КГБ и их контрагенты из ЦРУ с помощью этой диссидентской культуры управляли внутренней политикой советской империи» [1.55. С. 1]) диссиденты (как уличные, так и системные — в эшелонах власти) сковывали любую инициативу из Кремля. И это распространялось на все сферы: промышленность, культуру и литературу, науку… Вот о последнем мы и расскажем ниже.