300 лет российской морской пехоте, том I, книга 1

Рядовой, унтер-офицер и офицер балаклавского Греческого пехотного батальона в форме образца 1797 г. Литография 1844 г. (РГПИБ).

Библиография и источники.

Материалы для истории русского флота. Ч. XV. СПб., 1895.

Сафонов С. Остатки греческих легионов в России или нынешнее население Балаклавы. // Записки Одесского общества истории и древностей. T. I. Одесса, 1844.

Историческое описание одежды и вооружения Российских войск. Ч. VI. СПб., 1900.

Ф.Ф. Ушаков. Сборник документов. T. I. М., 1951.

РГВИА. Ф.1. Оп. 1. Д. 21532; Ф. 52. Оп. 1.Д. 129. Ч. 4, 5; Д. 165. Ч. 1; Д. 199; Д. 202. Ч. 31; Д. 309. Ч. 58.

С началом в 1768 году русско-турецкой войны граф А.Г. Орлов при подготовке первой Архипелагской экспедиции большие надежды возлагал на помощь греческого населения Морей. В ходе переговоров с влиятельным капитаном Стефаном Мавромихали русские резиденты обещали грекам покровительство России и щедрые награды. Мавромихали развил энергичную деятельность, и с прибытием 18 февраля 1770 г. в Витулло эскадры Г.А. Спиридова греки подняли восстание. Вскоре к ним присоединились албанцы, сербы, черногорцы[48]. Тысячи добровольцев поступили на русские корабли и участвовали во всех сражениях и десантах морских сил графа Орлова в 1770–1774 гг. (см. Главу III) Эти отряды, независимо от национальности, получили общее название Албанского войска.

Арнаут. Раскрашенная гравюра Х.-Г. Гейслера 1799–1801 гг. по рисунку, сделанному им во время путешествия по Крыму в 1793–1794 гг. (РГБИ). На гравюре изображен реальный повседневный облик воинов Греческого полка в конце XVIII в.

После заключения 10 июля 1774 г. Кучук-Кайнарджийского мирного договора греки оказались в трудном положении. Русские войска должны были покинуть Архипелаг. Местных же добровольцев и их семьи ожидало мщение турок. В связи с этим они обратились к графу А.Г. Орлову-Чесменскому, который 2 сентября 1774 г. объявил им от имени императрицы: «За оказанные вами дела, которые неоднократно доказали ваше мужество, храбрость, верность, рвение, великодушие и ревность, чрез кои прославили оружие собственного вашего отечества и имена в высокославной Ее Императорского Величества службе во все время минувшей войны, следуя непобедимым Российским знаменам, окропленным собственною вашею кровью во всех сражениях и отпорах оной войны, того ради мы и определили, что все те майоры, капитаны, обер и унтер- офицеры и нижние служители всякого звания из вас, которые пожелают продолжать Ее Императорского Величества службу и переедут в Россию, будут иметь навсегда пожалованных им чинов достоинства, воинские почести и жалованье таковое ж, как и ныне имеют, да и впредь могут надеяться на награждения в повышении чинов каждый, когда оное заслужит так, как настоящий нам единоземец; для сего, по удовольствовании каждого заслуженным им жалованьем, перевезены будут на казенном иждивении, производя им жалованье и впредь, притом спомоществуемы будут не только на пути, но и где определены будут, человеколюбивейшим и ласковейшим образом не только с ними самими, но и со всеми их семьями и сродственниками, которые с ними самими приедут, и с единоземцами их, кои захотят также следовать с ними в Россию». Волонтерам, желавшим переехать в Россию позднее, гарантировалось, что они «будут расположены и приняты с теми же выгодами и преимуществами, как и те, которые отправляются теперь».

Успокоенные Орловым греки послали в Петербург майора Константина Георгия и капитана Стефана Мавромихали. Екатерина II милостиво приняла депутатов и 28 марта 1775 г. утвердила 21 пункт, на основании которых греки с семьями переселялись в Россию. Учитывая морские навыки добровольцев и их ненависть к туркам, императрица решила содержать Албанское войско при Черноморском флоте. Грекам выделялись земли в новоприсоединенных крымских крепостях Керчь и Еникале, «учинив свободный и вольный в тех местах порт». Строительство храмов, домов и укреплений оплачивала казна. Военнослужащие полностью освобождались от податей. Для решения мелких дел создавался суд из греческих офицеров. Оружие и снаряжение Албанское войско получало от казны, причем в мирное время греков запрещалось употреблять «вне пределов их». Учредив на этих основаниях Албанское войско, Екатерина II дальновидно решила сразу несколько задач. Во-первых, она спасла преданных греков и арнаутов, чем укрепила авторитет России среди христианских народов. Во-вторых, получила ценные кадры для дальнейших действий против турок в Архипелаге и на Балканах. В-третьих, усилила молодой Черноморский флот опытными моряками и морскими пехотинцами. В-четвертых, создала в новых крепостях противовес недружелюбному татарскому населению.

В 1775 году греки переселились в Керчь и Еникале. Здесь они попали под внимание вице- президента Военной коллегии, Новороссийского генерал-губернатора князя Г.А. Потемкина. Князь выделил грекам 50 тысяч рублей и велел снабдить их скотом. Кроме того, Потемкин, «судя по малой округе земли, принадлежащей помянутым двум крепостям, приискал для сего общества наивыгоднейшее к жизни и изобильное всем приморское место около Таганрога». Желающим поселиться на новом месте предоставлялись те же права и льготы, что и в Крыму. К 9 июля 1776 г. Албанское войско насчитывало 1077 офицеров, священников и нижних чинов, а также 216 неслужащих «албанцев» при 1 докторе.

Вид Балаклавского залива. Акварель 1798 г. (РГА ВМФ).

Мирная жизнь греков продолжалась недолго. В 1777 году крымские татары начали междоусобную войну. Россия, поддерживая лояльного хана Шагин-Гирея, оказала ему вооруженную помощь в борьбе с протурецкой оппозицией. Командовавший русскими войсками в Крыму генерал-поручик князь А.А. Прозоровский свидетельствовал: «Во время открывшегося в сем полуострове генерального во всей земле мятежа, войско Албанское взято мною из Ениколя и употреблено было по сродности их в горы, где под начальствованием секунд-майоров Саблера и Деева и, наконец, г. генерал-майора и кавалера Потемкина, прошедшего 1777 года с декабря месяца до самого окончания мятежа, по б число настоящего течения (то есть, по 6 февраля 1778 г. — А.К.) во всех сражениях с бунтующими татарами, от вышнего до нижнего, с отменною храбростью, поражали повсюду неприятеля и доказывали при всяком случае в глазах начальников своих ревностное к Высочайшей службе усердие». Упомянутый генерал-майор П.С. Потемкин писал: «Албанское войско, находящееся с начала учинившего генерального бунта в Крымском полуострове противу татар, очищая горы от самой Кафы чрез Качу и до Янисуля, поражало повсюду татар с отличным мужеством, ревнуя к службе Ее Императорского Величества; потом под моим начальством в четыре атаки, а именно при деревне Бейсале, в деревне Илисуле при поражении нурадин-султана с его толпою, на Каче за Бакчисараем и наконец в Черкес-Кермене при отличной неустрашимости изъявило новые опыты усердия к службе <…> Невозможно иметь более мужества, отважности и усердия к службе, колико оное войско изъявило». 11 февраля 1778 г. на реке Каче князь Прозоровский выдал Албанскому войску похвальный аттестат и отпустил греков в Еникале.

После замирения Крыма князь Г.А. Потемкин обратил особое внимание на Албанское войско, столь хорошо зарекомендовавшее себя во время мятежа. «Войско под именем албанцев составлено почти все из греков, — докладывал князь императрице. — Я в сходственность пользе и их желанию осмеливаюсь представить Вашему Императорскому Величеству о сформировании из оного пехотного Греческого полка в двенадцати ротном комплекте, полагая вместо гренадер две роты наподобие турецких даль-калычей, то есть атакующих на саблях. Сильное оных стремление и удобность сабель, особливо на неровных местах, преимуществует много перед штыками, единственным оружием наступательных войск европейских. Именованию рот в сем полку не благоволите ли, Ваше Императорское Величество, быть по славным званиям древней Греции».

Названия рот или экатондархий предполагались следующие: Афинская, Спартанская, Фивская, Коринфская, Фессалийская, Македонская, Микенская, Сикионская, Ахейская, Ионическая, Эпирская и Кефалонийская. Доклад князя Потемкина был утвержден императрицей 3 августа 1779 г., после чего в Таганроге началось формирование Греческого полка штатной численностью 1762 человека. Полк планировалось создать по мушкетерскому образцу, имея два батальона, в каждом из которых 5 обычных рот и 1 рота «атакующих на саблях».

Ротное знамя Греческого пехотного полка образца 1779 г. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть VI. Лист № 890. (ВИМАИВиВС).

К сентябрю 1779 г. в списках Албанского войска значились 102 офицера и около 900 нижних чинов. Из них в Керчь-Еникале находились 592 человека, в Таганроге 288, в Збурьевском ретраншементе 130. Часть людей была в «дальних отлучках», в том числе в поездках за своими семьями. Однако руководивший формированием Греческого полка полковник Антон Дмитров встретил серьезные препятствия со стороны греков, не желавших переходить из Крыма в Таганрог. Поскольку реальная численность волонтеров оказалась в два раза меньше штатной, пришлось сокращать число рот. По армейскому порядку каждый батальон при выступлении в поход оставлял 1 роту на квартирах для охраны имущества и солдатских семей. В Греческом полку, служившем только в своем расположении, этого не требовалось. Кроме того, князь Г.А. Потемкин вообще считал целесообразным иметь в пехотных полках вместо 12 слабых рот 8 рот усиленного состава. В итоге, Греческий полк сформировали лишь к 1783 году в составе 8 рот. Для полка сделали белое полковое и 9 ротных зеленых знамен (девятое знамя, видимо, так и осталось не врученным). На одной стороне квадратного (120х120 см) полотнища был изображен золотой вензель Екатерины II в зеленом венке, перевязанном фиолетовой лентой с золотой надписью: «За Веру и Вольность». Другую сторону украшал золотой крест, окруженный серебряным сиянием в виде продолговатой звезды. В нижней части сияния надпись «За Веру и Вольность» дублировалась золотыми буквами на греческом языке. Выше надписи стояли четыре греческие литеры, означавшие: Иисус Назарянин, Царь Иудейский. Древки знамен полагались темно-красные, кисти золотые, копья вызолоченные.

С присоединением Крыма к России в 1783 году князь Г. А. Потемкин распорядился перевести Греческий полк в Балаклаву, куда переселить всех греков из Керчи, Еникале и Таганрога. Под Балаклавой грекам выделили земли при деревнях Кадыкой, Комары и Карани. Здесь каждый офицер получил по 60, а нижние чины по 20 десятин земли, которые следовало осваивать «построением порядочных жилищ, равно заведением садов и умножением хлебопашества». В мирное время на полк возлагалась охрана 300-верстного побережья от Севастополя до Феодосии.

Едва устроившись на новом месте, греки стали готовиться к посещению Крыма Екатериной II. Хотя еще в 1779 году Греческому полку предполагалось установить особую униформу, на практике офицеры и нижние чины продолжали ходить в разнообразной национальной одежде. Возможно, именно при подготовке высочайшего смотра Греческому полку сшили красивое обмундирование, различавшееся по-батальонно.

В первом батальоне рядовым полагалась черная, застегнутая на множество медных выпуклых пуговиц суконная куртка с красным воротником, небольшими обшлагами и отворотами на груди. Куртка подпоясывалась розовым шелковым кушаком. Широкие красные суконные шаровары заправляли в короткие гусарские сапоги с серебряными кисточками. На голове греки носили черную плисовую каску с желтыми шелковыми нашивками, вышивными узорами и плюмажем, напоминавшую древнегреческие шлемы. Оружие осталось прежних национальных образцов. Длинное (до 165 см) ружье имело восьмигранный ствол, укрепленный 8 медными гайками на ложе из орехового дерева. Приклад для прочности был обведен железным прутом. Штыка к такому ружью не полагалось. На обшитой серебряным галуном кожаной поясной портупее греки носили саблю с эфесом из черной кости, оправленным серебром. Черные ножны имели серебряную, частично позолоченную оправу. Кроме того, каждый воин надевал еще особую поясную портупею красного сафьяна с вызолоченными медными украшениями, застегивавшуюся спереди под кушаком. К этой портупее у левого бока крепилась вышитая золотом красная сафьяновая кобура, имевшая с наружной стороны под клапаном четыре гнезда для патронов. В кобуру вставляли оправленный серебром пистолет. За спиной на портупее носили два патронташа по 30 патронов каждый. Снаружи патронташи были из красного сафьяна, а внутри из белой кожи. На их крышках вышивался золотой двуглавый орел (см. стр. 92).

Унтер-офицер и рядовые 1-го батальона Греческого пехотного полка. 1779–1797 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть VI. Лист № 816. (ВИМАИВиВС).

Унтер-офицеры отличались от рядовых узким золотым галуном на отворотах, а также золотым шнурком вокруг воротника и по краю обшлагов. Офицеры вместо курток носили кафтаны, верхняя часть которых выглядела одинаково с куртками унтер-офицеров, а полы обшивались по краям золотым шнурком и имели подбой из красного стамеда. Пуговицы кафтана, кисти сапог и украшения на каске были золотые. Из оружия офицерам полагалась только сабля с серебряным темляком.

Во втором батальоне рядовые имели куртку красную с такими же отворотами и воротником и с темно-зелеными обшлагами. Куртка застегивалась черными шелковыми пуговицами и обшивалась по швам черным шелковым шнурком. Поверх куртки и кушака надевался темно-зеленый суконный спенсер, также обшитый черным шелковым шнурком. У унтер-офицеров на отворотах возле пуговиц нашивался золотой галун. Офицеры, кроме того, имели по швам куртки и спенсера золотой шнурок, а на отворотах куртки три ряда круглых вызолоченных пуговиц. Черную кожаную лакированную каску украшали нашивки и вышивки белого шелка (у офицеров серебряные), а также черный плюмаж (у офицеров белый).

Впрочем, такая эффектная униформа надевалась лишь при особых случаях. В повседневной боевой и мирной жизни греки, судя по изображениям того времени и документам, выглядели гораздо скромнее.

В марте — апреле 1787 г. по ордеру князя Г.А. Потемкина из жен офицеров Греческого полка была составлена Амазонская рота — первое женское военное подразделение России. Командиром роты назначили Елену Сарандову.

Костюм амазонки в 1787 году. Рисунок 1848 г. исполненный со слов капитана Амазонской роты Е.И. Сарандовой. (РГИА).

Ружье, сабля, пистолетная кобура и патронташи Греческого пехотного полка. 1779–1797 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть VI. Лист № 817. (ВИМАИВиВС).

Для амазонок сшили однообразную одежду по цветам Греческого полка — зеленые бархатные спенсеры, обшитые золотым галуном, и малиновые бархатные юбки, также обшитые золотым галуном и золотой бахромой. Белые тюрбаны амазонок украсили золотыми блестками и страусовым пером. Этот «потемкинский сюрприз» вместе с Греческим полком представили императрице во время ее увеселительной поездки 24 мая 1787 г. из Севастополя в красивую Байдарскую долину. Сопровождавший государыню австрийский монарх Иосиф II отметил в своем журнале: «По пути мы видели отряд, человек в тысячу, составленный из далматинцев, греков и выселенцев из Морей, которые в последнюю войну перешли на сторону русских и поселились здесь на побережье. При нашем проезде их заставили произвести примерную атаку на далматскую стать, как выразился князь Потемкин, которому угодно сравнивать ее с атаками наших кроатов. Они повыхватывали сабли, кинулись бегом в лес и в величайшем беспорядке с страшным криком вскарабкались на гору, скорее походя на каких-то облавщиков, чем на настоящих солдат»[49]. Протоиерей Греческого полка отец Ананий встретил императрицу в специальной палатке с Евангелием, крестом, хлебом и солью. Екатерина II вышла из кареты и приложилась к кресту. Князь Потемкин, доказывая врожденную храбрость греков, в том числе и гречанок, предложил Амазонской роте сделать залп. Но государыня отказалась от столь громких аргументов. Статс- секретарь императрицы А.В. Храповицкий в своем журнале записал: «Похвала Албанцам в долине Байдарской; их до 600 выходит с ружьем»[50].

Екатерина II щедро наградила греков, навсегда освободив их от государственных податей с крымских земель. Амазонской роте императрица пожаловала 10 тысяч рублей серебром, а Сарандовой как «амазонскому капитану» прислала драгоценный бриллиантовый перстень[51].

План турецкой крепости Очаков, взятой русскими войсками 6 (17) декабря 1788 г. Австрийская гравюра. 1790-е гг. (ГИМ).

Вскоре грекам пришлось боевой службой оправдывать высочайшие награды. С началом в августе 1787 г. русско-турецкой войны Греческий полк был послан на корабли Черноморского флота. Но капитаны Спиро Рицардопуло и Ламброс Кацонис бросили эскадру контр-адмирала М.И. Войновича и, набрав добровольцев, убежали в Кинбурн. Здесь греки обратились к князю Г.А. Потемкину-Таврическому с просьбой «быть употреблены в действиях против турков». «Удовлетворяя ревностнейшему их усердию», Потемкин 18 сентября 1787 г. велел начальнику Лиманской эскадры контр-адмиралу H.С. Мордвинову «вооружить какое-нибудь небольшое судно и снабдить их оным. Они считают собраться в числе пятидесяти человек и готовы вдаться во всякую опасность, лишь бы только неприятелю сделать вред чувствительный». В начале октября турецкий купеческий корабль, груженый пшеницей, сел на мель возле очаковской батареи Гассан-паши. Ночью с 8 на 9 октября Кацонис на баркасе «Князь Григорий Потемкин Таврический» дерзко сжег этот транспорт, за что Мордвинов пожаловал грекам 100 рублей. Через день, ночью с 10 на 11 октября, Кацонис на своем баркасе и Рицардопуло на яхте «Пчела» разогнали купеческие суда, стоявшие под Очаковом, и одно из них захватили. Скоро за разные подвиги двух храбрых капитанов произвели в майоры. Мордвинов был очень доволен греками и посылал их в самые опасные предприятия. 29 октября 1787 г. передавая командование Лиманской эскадрой капитану бригадирского ранга Ф.Ф. Ушакову, он рекомендовал: «Старайтесь получать сведения с неприятельского берега. Употребите греков для получения языка. Если транспортные суда приходить будут к Очакову, то пересекайте их и в эскадру прикажите приводить, для того можете отряжать к Кинбурну баркасы греческие». После завершения кампании князь Г.А. Потемкин, оценивший храбрость Ламброса Кацониса, поручил ему особую миссию (см. стр. 97–99).

Офицер 1-го батальона Греческого пехотного полка. 1779–1797 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть VI. Лист № 818. (ВИМАИВиВС).

Серебряная медаль «За храбрость на водах Очаковских июня 1788». (Из коллекции M. С. Селиванова). Такими медалями на георгиевской ленте наградили нижних чинов гребной флотилии, участвовавших в сражениях против турецкого флота под Очаковом.

Учитывая положительный опыт, в 1788 году Греческий полк назначили на Лиманскую гребную флотилию, которую возглавил принц К.Г. Нассау-Зиген. Под командованием уже знакомого нам Стефана Мавромихали греки активно действовали под Очаковом. Офицеры и солдаты Греческого полка участвовали 7 июня в отражении турецкого флота, его разгроме 17–18 июня у Кинбурнской косы и окончательном истреблении 1 июля под самой крепостью. Кроме того, из частных греческих судов в Таганроге была сформирована корсарская флотилия. Действуя вдоль турецких берегов и устья Дуная, корсарские суда под командованием волонтеров Георгия Ганале, Галаки Батисто, Димитрия Куцо, Димитрия Кундури, Ивана Мелиси перехватывали и уничтожали турецкие транспорты. 19 мая 1788 г. Потемкин сообщал императрице: «Греки крейсирующие весьма храбро и охотно поступают. Хорошо, коли бы наши морские подобились им»[52]. Светлейший князь велел командующему Черноморским флотом контр-адмиралу графу М.И. Войновичу вести особый учет грекам, а также, чтобы «ради единообразия греки оделись одинаким цветом по их образу: я сукна доброго доставлю, и неприятель бы по сему виду больше бы их уважал»[53].

6 декабря 1788 г. русские войска штурмом взяли блокированный с моря Очаков. Участников морских побед на Лимане наградили особыми серебряными медалями на георгиевской ленте с надписью «За храбрость на водах Очаковских». Принц Нассау-Зиген получил орден Св. Георгия 2-го класса, был произведен в вице- адмиралы и назначен командовать Балтийским гребным флотом против шведов. К сожалению, на этом посту принц не оправдал больших ожиданий (см. Главу III).

Весной 1789 г. Греческий полк опять разместили на судах Черноморского флота. Командующий им граф М.И. Войнович решил провести смелую десантную операцию против важного порта Констанца. 17 апреля из Севастополя вышли 18 легких судов корсарской флотилии лейтенанта И.Г. Бардаки, на которых расположились солдаты Греческого полка под командованием премьер-майора Константина Чапони.

Балаклавские греки. Гравюра по рисунку Е.М. Корнеева из альбома «Les peuples de la Russie» («Народы России»). 1812 г. (РГБИ). Е.М. Корнеев, посетивший Балаклаву в 1804 г., видимо, кроме личных впечатлений использовал при создании данного листа гравюру Х.-Г. Гейслера.

В 8 часов утра 22 апреля 1789 г. под прикрытием артиллерийского огня десант начал высадку. «При начатии с судов пушечной пальбы, — доносил граф Войнович Г.А. Потемкину, — майор Чапано с 322 человеками войск своего Греческого полку и 300 матросов, посадя (их) на баркасы, пустился на берег; хотя с судов и очищаем был берег (артиллерийским огнем), невзирая на сие (десант) встречен турками, как конницей, так и пехотою, но после короткой перестрелки выскочил майор Чапани с своими войсками на берег и, открыв российские знамена, мужественно погнал турок из их оборонительных мест; заняв возвышенную горку у мельниц, (он) пресек им отвод к матерой земле, принудил бежать к берегу, тут (турки) с судов ядрами и картечами встречены были, где довольное число (их) погибло. От Кари-Каманской крепости начало показываться множество конницы, идущей на помощь, но наши войска, уже прогнав из своих укреплений и жильев турок, начали жечь и истощать сие место, которое скоро предали пламени, взяв две пушки медные и довольно добычи; турок убитых нашли 50, сожжено 5 магазинов, наполненных пшеницею, ячменем и сухарями, у самого берега 6 мечетей и множество домов и 15 мельниц, в полон взяли одного турка; дело сие продолжалось 4 1/2 часа, хотя в некоторой отдаленности и собиралось множество турецких войск, но наши, окончив, спокойно возвратились на свои суда с весьма малою потерею раненых и убитых. Флота лейтенант Бардако свидетельствует неустрашимость и мужество майора Чапани и его подкомандных отличными к исполнению долга». За смелую и успешную десантную операцию Бардаки наградили орденом Св. Владимира 4-й степени, а Чапони произвели в подполковники.

Унтер-офицер, рядовой и офицер 2-го батальона Греческого пехотного полка. 1779-1797 гг. Акварель из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть VI. Лист № 819. (ВИМАИВиВС).

В мае 1790 г. подполковник К.Ю. Чапони во главе 352 обер-офицеров и нижних чинов Греческого полка прибыл на эскадру контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова. Здесь 23 офицера и 175 сержантов, капралов и рядовых распределили на линейные корабли, а остальных направили на гребные, крейсерские и вспомогательные суда. Выйдя 14 мая из Севастополя, Ушаков вечером 21 мая подошел к Синопу и велел послать три партии легких судов для захвата турецких транспортов. «Крейсерские суда, — докладывал Ушаков, — рассыпавшись в разные места, делали поиски около Синопских берегов и, брав в плен попадающиеся суда, приводили в эскадру. Во все оное время поймано таковых судов с пшеницею и разным грузом восемь да загнато на берега и затоплено четыре. Со оных судов многие турки на баркасах бежали на берег. Крейсеры с помощью служителей Греческого полку, гонявшись за ними на своих вооруженных баркасах, имели жестокую перепалку и многих перестреляли, а других и с баркасами потопили». Всего были пойманы и захвачены в плен 80 турок, 51 грек, 14 турчанок, 3 армянина и, кроме того, освобождены 41 невольник и 12 русских пленных. «Из наших греков при сих перепалках убит матрос 1, тяжело ранен 1 да легкими ранами 3». После Синопа эскадра Ушакова бомбардировала Самсун и Анапу и 5 июня вернулась в Севастополь.

После недолгого похода 2-12 июля 1790 г. и сражения с турецким флотом 8 июля в Керченском проливе эскадра контр-адмирала Ф.Ф. Ушакова 25 августа снова выступил в море. На ее кораблях разместились 400 человек Греческого полка. В сражении 28–29 августа у острова Тендры Ушаков нанес поражение турецкому флоту. К концу первого дня боя русская эскадра отрезала 74-пушечный флагман «Капудание» от основных турецких сил. На рассвете 29 августа 4 русских корабля атаковали флагман и совершенно разбили его артиллерийским огнем: все три мачты оказались снесены, корма зажжена брандскугелем, деки залиты водой, команда выбежала наверх и криками просила пощады. С русских кораблей послали шлюпки. Первым к гибнущему флагману пристал аудитор Греческого полка подпоручик Курик. Он взял в плен трехбунчужного пашу адмирала Саид-бея, капитана корабля Мехмед-Дерия, 17 офицеров и доставил их к Ушакову. Больше ни одна лодка пристать к флагману не успела — едва Курик отчалил, «Капудание» вспыхнул и взорвался.

В 1791 году греки также принимали участие в походах Черноморского флота, в том числе при поражении турецкой эскадры 31 июля 1791 г. у мыса Калиакрии. Эта победа ускорила заключение в Галаце предварительных условий мирного договора, утвержденного в Яссах 29 декабря 1791 г. Греческий полк вернулся к своей обычной жизни. Академик П.С. Паллас, посетивший Балаклаву в 1794 году, писал о греках: «В мирное время их служба была нетрудная, ограничиваясь караулами, дозорами при случающихся беспорядках и пикетами для охраны южного побережья. Очень малая их часть занималась обработкой земли и виноградников, еще меньшая — рыболовством <…> Их главное занятие — мелкая торговля в городах, на что они получили разрешение и разошлись по городам всего Крыма. Число их офицеров, носящих соответствующие армейские чины, и унтер-офицеров почти так же велико, как и солдат»[54].

Лучший корсар России

Библиография.

Пряхин Ю.Д. Ламброс Кацонис в истории Греции и России. СПб., 2004.

Качиони С.А. Пират-витязь. // Исторический вестник. 1911. № 10 (октябрь).

Ламбро Качиони. Миниатюра работы неизвестного художника. 1795–1797 гг. (ГРМ). Ламбро изображен в форме полковника 2-го батальона Греческого пехотного полка с орденом Св. Георгия 4-го класса на груди, полученным «за храбрые и мужественные подвиги, оказанные в последнюю турецкую войну в Архипелаге».

Ламбро Дмитриевич Качиони (Ламброс Кацонис) родился около 1752 года в Ливадии. В 1770 году он поступил волонтером на флот графа А.Г. Орлова, участвовал в первой Архипелагской экспедиции и заслужил звание сержанта. В 1775 году Качиони переселился в Крым, где в 1777 году в рядах Албанского войска «находился в оном при всех данных сражениях, во время татарского бунта отличил себя храбростью и пожалован был офицером». В 1781–1782 гг. поручик Качиони участвовал в экспедиции графа М.И. Войновича к персидским берегам. С началом в 1787 году новой русско-турецкой войны капитан Качиони отправился под Очаков, где храбро действовал на своем баркасе и заслужил чин майора.

Между тем из-за войны со Швецией Россия не смогла отправить в Архипелаг боевую эскадру. В связи с этим князь Г.А. Потемкин-Таврический решил организовать в Средиземном море корсарский флот из греческих волонтеров. 18 февраля 1788 г. Качиони выдали «арматорский патент» и отправили в союзную России Австрию. Добравшись до Триеста, Качиони на деньги местной греческой общины вооружил фрегат «Минерва Северная». Крейсируя под Андреевским флагом в Архипелаге, он захватил два турецких военных судна и, назвав их «Великий Князь Константин» и «Великий Князь Александр», присоединил к своей эскадре. Вскоре его флот пополнился еще двумя кораблями — «Князь Потемкин- Таврический» и «Граф Александр Безбородко». С этими силами 24 июня 1788 г. Качиони штурмовал турецкую крепость Кастеллорзо «и получил ключи оной». «Пушки с сей крепости перенес он на свою флотилию и в течение 1788 года наносил неприятелю повсюду страх сжиганием судов его, с провиантом в Царьград шедших, и разрушением его предприятий». 20 августа, сопровождая возле острова Скорпанте два трофейных судна, корабль Качиони неожиданно встретил восемь турецких военных кораблей. Три из них бросились преследовать трофейные суда, остальные пять атаковали российского пирата. «От полудни до наступления ночи, — рапортовал Качиони князю Г.А. Потемкину, — (я) беспрерывно сражался и защищался, и напоследок турки столько сбиты и замешаны, что едва могли направить парусы и обратились с немалым убытком в бег; с моей же стороны последовала очень малая потеря». 27 октября 1788 г. Качиони пришел на зимовку в Триест с эскадрой, насчитывавшей уже 9 кораблей и около 500 волонтеров.

8 апреля 1789 г. Качиони во главе 10 кораблей вышел из Триеста. Через неделю у берегов Албании он атаковал возле острова Занте союзный Турции дулцинотский флот, разбил его и потопил 24-пушечный корабль. Далее, подойдя к крупнейшему албанскому порту Дуррес, Качиони подверг его бомбардировке, рассеял береговые войска, разрушил укрепления и уничтожил многие турецкие суда. Из Адриатического моря он прошел в Средиземное, где около острова Кипр потопил 28-пушечную шебеку Бейрутского паши. 3 июня 1789 г. Качиони встретил в Эгейском море турецкую флотилию из 14 кораблей. После трехчасового боя пиратская эскадра одержала совершенную победу. За эти подвиги 24 июля 1789 г. князь Г. А. Потемкин произвел Качиони в подполковники. В свою очередь драгоман османского флота Мавроенис обратился к храброму корсару с письмом, в котором от имени султана Абдул-Ха- мида I обещал прощение за пролитую турецкую кровь, должность наместника любого острова Эгейского архипелага и 200 тысяч золотых монет, если Ламбро оставит русскую службу. Качиони отказался и, захватив остров Зеа, превратил его в сильную морскую базу. Алжирский флот двинулся покарать пиратов. Но Качиони сам вышел навстречу алжирцам, разбил их, «и алжирцы, принужденные бежать, сожгли один из поврежденных своих кирлангичей и скрылись».

Базируясь на Зеа, Качиони зимой 1790 года «сжег в заливе Воло, ниже Салоники, множество турецких судов, пшеницею для Константинополя нагруженных, и три сантии взял в плен. Наконец, услышав, что флот турецкой в числе девятнадцати судов выступил из Дарданелл в море, пошел к нему навстречу и (5 мая 1790 г.) близ острова Неграпонта и Андро сразился с ним и одержал победу. Но на другой день показался алжирский флот. Подполковник Качиони вступил с ним в сражение, которое продолжалось во весь день; но алжирцы, соединясь с несколькими турецкими судами, принудили его к ретираде, и он потерял тут почти все свои суда и был ранен».

Ангелина Качиони. Портрет кисти И.Б. Лампи-младшего. 1796 г. (С портрета, находившегося до 1917 г. в собрании И.И. Лемана). В 1790 г. турки, мстя храброму пирату, разграбили его дом, убили сына, а красавицу жену 12 месяцев держали в тюрьме и 2 месяца на каторжных работах. Лишь после завершения войны Качиони удалось вызволить супругу из плена и вывезти в Россию.

Ламбро Качиони. Портрет кисти И.Б. Лампи-младшего. 1796 г. (С портрета, находившегося до 1917 г. в собрании И.И. Лемана).

В жестокой битве Качиони из 7 кораблей лишился 5, в том числе и первого своего фрегата «Минерва Северная», который Ламбро взорвал, не желая оставлять туркам. При взрыве раненый Качиони бросился в море и, поддерживаемый слугой Панаиотом Скаридиа, был подобран из воды быстроходным кирлангичем, на котором ему удалось уйти от турок. По докладу князя Г.А. Потемкина 29 июня 1790 г. Качиони произвели в полковники, а 12 сентября наградили орденом св. Георгия 4-го класса «за храбрые и мужественные подвиги, оказанные в последнюю турецкую войну в Архипелаге».

Разгром турецкого флота эскадрой Ламбро Качиони в первый день сражения у острова Андрос 6 апреля 1790 г. Картина кисти неизвестного художника конца XVIII в. (Музей Греческого исторического и этнологического общества, Афины).

Ятаган с ножнами, подзорная труба и пика Ламбро Качиони. Греческая графика.

Осыпанный милостями императрицы, Качиони к началу 1791 года снова собрал 5 судов. Но 31 июля 1791 г. командующий русской армией в Молдавии князь Н.В. Репнин подписал с турками перемирие, закончившееся 29 декабря ратификацией Ясского мирного договора. Во время перемирия эскадра Качиони, увеличившаяся до 22 судов, зимовала на Итаке, где в начале 1792 г. получила приказ вернуться в Триест. Но тут храбрый корсар заявил: «Если императрица заключила свой мир, то Кацонис свой еще не заключил». В мае 1792 г. он опубликовал воинственный манифест. Сражаясь за Россию, корсары надеялись, «что в мирном соглашении будет сделано кое-что и для греческого народа: он будет иметь небольшую свободную область и получит вознаграждение за те усилия, которые он совершил и еще собирался совершить. Но ничего этого сделано не было». А раз так, то греческие корсары продолжат борьбу, «пока не получат права, которые им принадлежат».

Весной 1792 года Качиони с 11 кораблями покинул Итаку. Пройдя к берегам Мани, он захватил Порто-Кайо (мыс Матапан), где основал свою базу. Для защиты узкого входа в бухту корсары построили пять батарей, превратив Порто-Кайо в мощную крепость. Большая турецкая эскадра: 12 линейных кораблей, 6 фрегатов и 2 небольших судна — двинулась против пиратов. К ней присоединились 2 французских фрегата, поскольку корсары ограбили несколько кораблей Республики.

Ламбро Качиони. Гравюра середины XIX в. Это наиболее популярный в Греции образ Ламброса Кацониса — в феске с вышитой серебром «рукою Екатерины».

5 июня 1792 г. франко-турецкий флот начал штурм Порто-Кайо. Одновременно с суши пиратов атаковали местные племена, запуганные турками. Три дня шли упорные бои за крепость. В конце концов, корсары были побеждены и рассеялись. Сам Качиони проскользнул ночью на быстроходном ялике мимо вражеских кораблей и спасся на острове Китира, принадлежавшем венецианцам. Лишившись всего, Ламбро снова обратился за помощью к России.

Но «антиясский» манифест существенно ослабил позиции Качиони при дворе. Всесильный покровитель князь Г.А. Потемкин-Таврический умер 5 октября 1791 г. Новые же фавориты относились к пирату настороженно, принимая его «яко отверженного бунтовщика». После долгих мытарств Качиони все-таки удалось в 1794 году вернуть прежнее расположение Екатерины II. Он был прощен, снова принят на российскую службу и в июне 1795 г. вызван в Петербург. Находясь при последнем влиятельном фаворите графе П.А. Зубове, Качиони с разрешения императрицы носил феску, украшенную вышитым серебром изображением руки с надписью под ней полукругом: «Под рукою Екатерины». С возрастом императрица стала чувствовать боль в ногах. Однажды Качиони рассказал ей, как вылечил ноги соленой морской водой. Екатерина II тайком от лейб-медика Роджерсона приказала привезти воды из Северного моря. Частые ножные ванны действительно помогли императрице. Но, по мнению Роджерсона, именно они привели к апоплексическому удару 5 ноября 1796 г.

Со смертью Екатерины II граф П.А. Зубов утратил влияние при дворе. Качиони переименовали из полковников в капитаны 1 ранга и отправили на Черноморский гребной флот. С началом Средиземноморского похода русского флота Качиони 24 октября 1798 г. получил высочайшее разрешение «вооружить своим коштом для разъезда противу французов судно». Но в связи с успехами эскадр адмирала Нельсона и вице-адмирала Ф.Ф. Ушакова, а также союзными отношениями с Турцией необходимость в корсарских действиях отпала. С февраля 1799 г. Качиони поселился в своем крымском имении, которое в память о родине назвал Ливадией. В 1805 году Ламбро погиб при довольно загадочных обстоятельствах. По одной из версий, его коварно убил турецкий наемник.

Еще при жизни Качиони стал национальным героем Греции. Его внук А.Л. Качиони в 1869 году передал греческому королю Георгу I оружие своего знаменитого деда: карабин, пику, ятаган, кинжал и саблю. Это оружие король поместил для вечного хранения в Национальный музей при Афинском университете, а греческому консулу в Таганроге поручил передать свою искреннюю благодарность А.Л. Качиони за столь дорогой для национального чувства Греции дар.

Вид Балаклавского залива. Акварель художника Е.М. Корнеева. 1804 г. (ГИМ). Рядом с художником изображен военнослужащий Греческого пехотного батальона.

После завершения войны в Россию прибыли около 300 греков, служивших на эскадре Ламброса Кацониса в Средиземном море. Пользуясь благорасположением к своему начальнику главного командира Черноморского флота вице-адмирала Н.С. Мордвинова, они обратились с просьбой об отведении им земли в Гаджибее (Одессе). 20 октября 1794 г. Мордвинов направил соответствующее письмо к Екатеринославскому, Вознесенскому и Таврическому генерал-губернатору графу П.А. Зубову. Зная о покровительстве Екатерины II грекам, влиятельный фаворит предложил императрице «составить из них корпус воинский под названием дивизиона до 300 рядовых с пристойным числом офицеров и прочих чинов, по примеру Греческого полка». Дивизион должен был состоять из трех рот, а «ежегодную на содержание помянутого дивизиона сумму отпускать из Албанской, для Греческого полка ассигнуемой».

19 апреля 1795 г. Екатерина II одобрила доклад Зубова и, утвердив штат дивизиона, велела основать поселение из «греков и албанцев, в последнюю с турками войну с отличным усердием нам служивших». С этой целью им планировалось выделить возле Одессы 15 тысяч десятин земли и построить за счет казны дома и церкви. Но вследствие смерти Екатерины II дивизион ни земли, ни денег, ни «определительного постановления» получить не успел.

Новый император Павел I не разделял греческих увлечений своей матери. Зато правила военной службы он соблюдал педантично и не терпел своеволия. Проводя реорганизацию армии, Павел 30 января 1797 г. распорядился принять Греческий полк в ведение Военной коллегии под названием Греческого батальона, «основав его на положении донских казаков и в зависимости от гражданского суда, вооружа их по их обряду и обмундировав цветом зеленым и красным по их обычаю». Во исполнение этого указа Военная коллегия подготовила новый штат батальона из трех рот, который был высочайше утвержден 13 апреля 1797 г. Греки, оказавшиеся сверх комплекта, до поступления в роты получали прежнее жалованье и провиант. Штатом также предписывалось: «Мундиры всем чинам иметь собственные, цвета зеленого с красным, по опробованному образцу; вооружение же и амуницию такие, какие по их обычаю употребляются, также собственные». В соответствии с этим в батальоне оставили форму одежды и вооружение по образцу второго батальона Греческого пехотного полка, но с заменой прежних красных камзолов на темно-зеленые с рукавами, красными воротником и обшлагами; зеленых спенсеров или курток — на темно-зеленые с красным воротником и подбоем. У унтер-офицеров нижний край воротника, борта куртки и камзола обшивались узким золотым галуном. У офицеров галун был несколько шире, а пуговицы на офицерских камзолах вместо золотых стали серебряными.

Сокращение Греческого полка до батальона стало результатом недовольства императора вольным образом жизни его офицеров и солдат. Но еще меньше повезло Греческому дивизиону в Одессе. После отставки бывшего екатерининского фаворита графа П. А. Зубова все его начинания были пересмотрены. В рамках этой кампании 20 мая 1797 г. Павел I велел «Греческий дивизион совсем уничтожить, и счислявшихся в оном обратить в то состояние, кто куда пожелает». В соответствии с этим Новороссийский военный губернатор граф М.В. Каховский не стал передавать грекам приготовленные по распоряжению Екатерины II 16 тысяч десятин земли, а деньги для их обустройства перевел на нужды Одессы. Вместе с тем, 29 октября 1797 г. Павел I направил графу М.В. Каховскому следующий грозный указ: «Зная, что находящийся в Тавриде Греческий полк, содержанием своим довольно дорого казне стоящий, не имея в себе ни дисциплины, ни порядка, не отправляет никакой службы, а составляющие оный большею частью разъезжают по городам для своих промыслов, нужным нахожу предписать вам, чтоб вы обвестили всем и каждому из них, что денежное и хлебное жалованье долженствуют получать только те, кои настоящую службу исправлять будут и во оной действительно останутся, каковым учиня особый список, старайтесь ввести в них устройство и порядок, нужные для того рода службы, к коему они назначены. Прочих же, упражняющихся в промыслах и не имеющих к военному ремеслу ни способности, ни желания, из полка исключить». К концу царствования Павла I Греческий батальон был полностью укомплектован, и еще 69 офицеров и 133 нижних чина числились сверх комплекта.

Унтер-офицер и рядовой Греческого пехотного батальона. 1797-1830 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть VI. Лист № 1210. (ВИМАИВиВС).

С восшествием на престол Александра I греки упраздненного одесского дивизиона обратились в 1803 году к императору с просьбой выдать им все-таки 15 тысяч десятин земли, пожалованных Екатериной II. Александр, провозгласивший преемственность деяний своей бабки, с интересом отнесся к этой просьбе. 29 августа 1803 г. он велел Херсонскому военному губернатору генерал-лейтенанту С.А. Беклешову выделить грекам около Одессы «достаточное пространство земли» и, собрав о них сведения, доложить. В результате 22 октября 1803 г. император издал указ, в котором говорилось: «По стечению разных обстоятельств в 1799 году Греческий дивизион был уничтожен, чины же, как вышние, так и нижние, в оном служившие, поныне никуда еще не распределены. Мы, желая дать сей единоверной нации новый довод нашего покровительства и попечения о благоденствии ее, а притом изъявить тем из них, кои служили в российских войсках, наше благоволение и милость, повелеваем вместо помянутого дивизиона составить батальон под названием Одесского греческого. <…> В батальон сей поместить преимущественно греков и албанцев, в разных войнах России служивших, наипаче в бытность эскадры нашей в Средиземном море».

Херсонский военный губернатор генерал А.Г. Розенберг поручил формирование Одесского батальона майору Евстафию Качони, определив ему штаб-квартиру в 23 верстах от Одессы на Сухом Лимане. К 18 мая 1804 г. Одесский батальон был сформирован, имея 2 штаб-офицеров, 14 обер-офицеров и всего лишь 160 нижних чинов — треть от положенного числа.

Офицер Греческого пехотного батальона. 1797-1830 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть VI. Лист № 1211. (ВИМАИВиВС).

В мае 1806 г. новый Херсонский военный губернатор дюк Э.О. де Ришелье докладывал Министру внутренних дел, что на отведенных землях греки построили лишь 22 домика. Большинство солдат и офицеров не желали обзаводиться хозяйством и предпочитали жить на квартирах обывателей Тираспольского уезда. При этом, став снова военными, греки не утратили прежних корсарских привычек. Так, в январе 1807 г. командир Одесского батальона майор Евстафий Качони был убит рядовым того же батальона Яни Николем[55].

Такое беспокойное соседство крайне отягощало местных жителей. В связи с этим дюк де Ришелье предложил всех одесских греков присоединить 4-й и 5-й ротами к Греческому батальону и перевести их в Балаклаву, где дела обстояли гораздо лучше. Посетивший Балаклаву судья П.И. Сумароков свидетельствовал в 1803 году, что «в ней 60 жилищ арнаутов составляют главное место Греческого батальона, и они военные люди, управляемые своими начальниками, содержат на разных кордонах стражу». В ведении батальона числились 995 мужчин и 698 женщин.

Однако из-за недостатка казенной земли решение о переводе одесситов в Балаклаву задержалось. В дальнейшем наблюдается интересная тенденция. Одесский и балаклавский батальоны хронически имели 30–35 % некомплект нижних чинов. При этом число офицеров росло непомерно, составив в 1806 году 111 человек — до 20 % личного состава батальонов.

Несмотря на то, что дисциплина в батальонах по-прежнему оставляла желать лучшего, их военная подготовка считалась достаточно высокой. Адъютант дюка де Ришелье граф Л.П. Рошешуар оставил интересное описание инспекторского смотра и маневров балаклавского батальона в сентябре 1808 г.: «Батальон насчитывал под ружьем 1100 человек Их форма, оружие и строевая подготовка были более чем удовлетворительны, к тому же в финансовых делах царил порядок По завершении инспекции генерал-губернатор лестно отозвался как об офицерах, так и о солдатах и обещал представить императору рапорт, в котором выразить свое удовлетворение от увиденного. Под вечер, когда инспекция была завершена, командующий греческим балаклавским батальоном со своими подчиненными устроил для нас праздник частного характера. Благодарные за доброту герцога Ришилье, <…> эти храбрецы, узнав, что этот день был днем рождения генерал-губернатора, решили отметить его традиционным для них способом. Вот что они придумали: с наступлением вечернего сумрака они пригласили герцога взойти на палубу большой лодки, стоявшей на якоре в центре порта. Как только мы разместились на большой тахте, покрытой очень богатыми цветными восточными тканями, мы увидели батальон в парадной форме: в очень сверху широких красных шароварах (pantalons), доходивших до низа колен, в чулках (collant) от колен до щиколоток, в украшенной мавританской (mauresque) вышивкой куртке а ля мамлюк того же зеленого оттенка, что и униформа русской пехоты; головным убором была элегантная, но несколько странная кожаная каска. По сигналу наша лодка отплыла, а весь батальон рассыпался в стрелки у подножья горы, возле которой располагался город. Открыв оживленную ружейную стрельбу, греки атаковали построенную на горе древнюю цитадель, с высоких стен которой отвечали воины, назначенные ее защищать. Живой напор этих ловких людей сопровождался потрясающими криками „Ура!“. Атака была проведена очень решительно и с умом, свидетельствовавшим о прекрасном знании войны. В целом они представили нам безукоризненную картину. Линия выстрелов остановилась около крепостной стены старой генуэзской цитадели. Несмотря наживой ружейный огонь со стороны „осажденных“, демонстрационный приступ был осуществлен с полным успехом. Как только батальон вскарабкался на крепостной вал, было сочтено, что цитадель пала, и громкий артиллерийский выстрел возвестил о победе»[56].

Обер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона. 1830–1856 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть XXX. Лист Ne 1312. (ВИМАИВиВС). 15 июля 1837 г. офицерам присвоили шарфы новой формы — из широкой серебряной тесьмы с тремя продольными полосами черного и оранжевого шелка. Кроме того, 10 марта 1837 г. император установил новый образец флотского кивера (см стр. 299).

Но грекам приходилось штурмовать крепости не только на маневрах. С началом русско-турецкой войны 1806–1812 гг. Балаклавский батальон направляли на суда Черноморского флота. Вместе с 4-м морским полком он участвовал во всех десантных операциях. Командир батальона майор Ф.Д. Ревелиоти особенно отличился во время десанта 17 октября 1810 г. у Платаны (см. стр. 156–157). Израненный турками, он был спасен гренадером 4-го морского полка. Впоследствии Ревелиоти еще 20 лет командовал Балаклавским батальоном, дослужился до чина генерал- майора и получил орден Св. Георгия 4-го класса за долгую и беспорочную офицерскую службу. Выйдя в отставку 3 февраля 1831 г., он поселился в своем имении Симеиз, положив начало развитию этого ныне знаменитого курорта.

Поскольку ежегодно содержание греческих батальонов обходилось казне, помимо льгот, свыше 100 тысяч рублей, скоро возник вопрос о дальнейшем их существовании. При этом Херсонский генерал-губернатор дюк де Ришелье отмечал, что к военному делу «греки большую склонность и привычку: имеют и любят тем тщеславиться». Рассмотрев данный вопрос 2 февраля 1810 г., Комитет министров решил обратить батальоны в военных поселян, исключить их из военного ведомства и передать в Министерство внутренних дел, «по распоряжению которого греки, содержа кордонную стражу, могут с лучшею пользою употреблены быть и на другие предметы». Однако 9 ноября 1810 г. император принял компромиссное решение, «чтобы означенные греческие батальоны не были исключаемы из военного ведомства, но обращены бы были в военные поселяне» с подчинением МВД и «в зависимости от гражданского начальства».

Летом 1812 г. в связи с вторжением в Россию войск Наполеона крымские татары попытались поднять мятеж. Но подполковник Ф.Д. Ревелиоти с небольшим числом греков разогнал повстанцев, а пойманных зачинщиков передал в руки судебных властей. В апреле 1814 г. к трем ротам балаклавцев добавили 4-ю роту. В 1818 году Александр I посетил Крым и провел смотр батальону, в подчинении которого к этому времени находились 1194 человека, из которых 460 несли военную службу. «Входя в рассмотрение нужд батальона и во внимание с одной стороны к заслугам, коими батальон издавна отличается, а с другой стороны к той пользе, которую он в настоящем месте своего поселения собою приносит, содержа постоянно на берегу Черного моря кордонную стражу на значительном пространстве», император пожаловал грекам 14 тысяч десятин земли в Днепровском уезде Таврической губернии, а также дополнительные льготы.

Наконец, в 1819 году решилась судьба Одесского греческого батальона, который, согласно донесению Херсонского военного губернатора графа А.Ф. Ланжерона, «имея весьма малое число нижних чинов, не приносит для службы никакой пользы, а по несклонности одесских греков к военной службе к комплектованию оного не предвидится никакого способа». В результате 24 мая 1819 г. батальон был расформирован. Александр I велел офицеров и нижних чинов, «кои способными к службе окажутся, присоединить к Греческому пехотному батальону», наделив землей. Прочих офицеров следовало распределить по их желанию, «уничтожив вместе с тем и самое название Одесского греческого пехотного батальона». Лишь 56 человек согласились переселиться из Одессы в Крым и поступить в Балаклавский батальон. Большинство греков осталось на месте, занимаясь различными промыслами и торговлей.

Унтер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона. 1830–1856 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск..». Часть XXX. Лист № 1311. (ВИМАИВиВС). Такую форму греки носили четверть века практически без изменений. Лишь около 1840 г. изменился фасон кивера, который в соответствии с высочайше утвержденным 10 марта 1837 г. образцом приобрел вид усеченного конуса.

В 1825 году Александр I еще раз посетил Крым. Проведя смотр Балаклавскому батальону, он остался доволен и пожаловал всем строевым офицерам и нижним чинам дополнительное годовое жалованье. Расселенные почти на 250-верстной береговой линии греки Балаклавского батальона несли кордонную стражу. Во время русско-турецкой войны 1828–1829 гг. батальон не был назначен на корабли, поскольку в полном составе потребовался для содержания карантинных кордонов против чумы вокруг Севастополя. Тем не менее, некоторые офицеры участвовали в военных действиях Черноморской эскадры. Так, штабс-капитан Л.Л. Качиони (сын Ламброса Кацониса) за храбрость при осаде Варны получил чин капитана, а подпоручик Стерио за удачный десант 7 августа 1829 г. под Инадой — орден Св. Анны 3-й степени с бантом.

В 1829–1831 гг. батальону пришлось оцеплять Севастополь, Симферополь, Бахчисарай и Карасу-базар против холеры. Обязанности начальника Карантинной цепи исполнял майор Л.Л. Качиони. Во время борьбы с эпидемией он прекрасно зарекомендовал себя и 3 февраля 1831 г. был назначен командиром Балаклавского батальона, который возглавлял почти 15 лет. В 1833 году батальон обеспечивал карантин русских войск, вернувшихся из Босфорской экспедиции (см. Главу VIII). К концу 1830-х гг. в ведении Балаклавского батальона насчитывалось 1379 человек.

14 апреля 1830 г. вместо обмундирования и амуниции, существовавших с 1797 года, Балаклавскому батальону установили новую форму одежды. Рядовые получили кивер флотского образца с медным гербом, темно-зеленую суконную куртку казачьего покроя с красным воротником, обшлагами и погонами, темно-зеленые шаровары казачьего покроя с красной выпушкой. Куртка подпоясывалась темно-зеленым кушаком уланского образца с красными выкладками по краям. Под кушак надевали черную кожаную портупею, на которой носили саблю и кобуру для пистолета. Через левое плечо на черной кожаной перевязи носили лядунку. Сабля, пистолет и ружье (по образцу албанских ружей) остались без перемен. Шинель полагалась серая с медными пуговицами, красными погонами и воротником. Обычно вместо кивера солдаты носили темно-зеленую фуражку с красными околышем и выпушкой по верху тульи. Унтер-офицеры отличались от рядовых золотым галуном на воротнике и обшлагах куртки. Офицеры имели золоченую чешую на подбородных ремнях кивера, золотые пехотные эполеты на куртке, а также серебряный кушак, темляк и нагрудный знак по образцу армейской пехоты. Обычно вместо кивера офицеры носили фуражку с козырьком, а вместо куртки — темно-зеленый сюртук на красном подбое с красным воротником, выпушкой на обшлагах и карманных клапанах и с золочеными гладкими пуговицами.

В 1837 году Крым посетил Николай I. Император провел смотр батальону, во время которого произошел случай, сохранившийся в преданиях балаклавских греков и записанный в 1907 году А.И. Куприным:

«На смотру, подъехав на белом коне к славному Балаклавскому батальону, грозный государь, пораженный воинственным видом, огненными глазами и черными усищами балаклавцев, воскликнул громовым и радостным голосом:

— Здорово, ребята!

Но батальон молчал. Царь повторил несколько раз свое приветствие, все в более и более гневном тоне. То же молчание! Наконец совсем уже рассерженный, император наскакал на батальонного начальника и воскликнул своим ужасным голосом:

— Отчего же они, черт их побери, не отвечают? Кажется, я по-русски сказал: „Здорово, ребята!“.

— Здесь нет ребяти, — ответил кротко начальник. — Здесь все капитаны.

Тогда Николай I рассмеялся — что же ему оставалось еще делать? — и вновь крикнул:

— Здравствуйте, капитаны!

И храбрые листригоны весело заорали в ответ:

— Калимера (добрый день), ваше величество!».

Рядовой Балаклавского греческого пехотного батальона. 1830–1856 гг. Раскрашенная литография из «Исторического описания одежды и вооружения Российских войск…». Часть XXX. Лист № 1310. (ВИМАИВиВС).

Николай I отметил в батальоне «отличный порядок, устройство и знание службы», наградил офицеров чинами и орденами и пожаловал 20 тысяч рублей на обмундирование солдат. В мае 1842 г. две роты батальона были отправлены в Отдельный Кавказский корпус для несения постоянной службы в Новороссийске. Эти роты участвовали в экспедициях против горцев и представляли наиболее боеспособную часть батальона, фактически являясь действующими по отношению к поселенным ротам в Крыму. К 1844 году в Балаклаве и принадлежащих батальону 7 деревнях проживали 890 душ мужского пола и 675 женского, которым принадлежали более 11 тысяч десятин земли. Жизнь греков сохраняла полувоенный уклад. Вся полицейская власть находилась в руках батальонного командира. По очереди назначался дежурный по батальону офицер, который разбирал маловажные распри. Существовал также словесный суд из уважаемых стариков для разбора мелких претензий. Уголовные дела над военнослужащими решались военным судом, а над женщинами — общим гражданским.

Последний раз Балаклавскому батальону довелось участвовать в боевых действиях во время Восточной войны. Правда, ее начало оказалось для двух рот, находившихся под командованием капитана Васильева в Новороссийске, крайне неудачным. В марте — апреле 1853 г. одна рота участвовала в экспедиции против восставших шапсугов, натухайцев и убыхов. Но в связи с невозможностью удержать слабые укрепления Черноморской береговой линии от совместной атаки горцев и сильного флота союзников, весной 1854 г. все ее гарнизоны, в том числе и Новороссийск, пришлось эвакуировать. В связи с этим наказной атаман Войска Донского генерал М.Г. Хомутов, которому поручили оборону Азовского моря, решил перевезти две роты греков в Керчь, поскольку «многие жители г. Керчи из греков изъявили готовность участвовать в защите сего города и, соединяясь с Балаклавцами, могли бы составить сильный батальон». Доставить роты из Новороссийска на своих судах бесплатно вызвались греческие шкиперы Николай Лазари и Константин Карвуни. 26 апреля 1854 г. обе роты в составе 8 обер-офицеров, 16 унтер-офицеров и 142 рядовых погрузились на два судна и утром 27 апреля отправились из Новороссийска. Но вскоре суда попали в штиль, а в наступившем к вечеру тумане сбились с курса. Утром 28 апреля туман рассеялся, и греки увидели прямо перед собой идущую от Анапы вражескую эскадру — 2 английских и 4 французских паровых фрегата. Ситуация оказалась безвыходной. Союзники взяли роты в плен, распределили солдат и офицеров по своим пароходам и 19 мая доставили в Константинополь. Во время плавания французы относились к пленникам гораздо лучше англичан, которых они не стеснялись ругать, и даже на прощанье напоили греков вином. В Константинополе балаклавцев посадили в турецкую казарму. Англичане кормили их очень плохо, но выручали местные греческие купцы, снабжавшие пленников провиантом и даже деньгами.

Николай I узнал о потере двух рот лишь 17 мая 1854 г. и с досадой написал на рапорте: «Крайне жаль, тем более что не было в том никакой нужды». Желая исправить эту случайную неудачу, император велел обменять греков на захваченную 30 апреля 1854 г. английскую команду пароходо-фрегата «Тигр», севшего на мель около Одессы. Переговоры прошли удачно, и утром 28 июня две роты Балаклавского батальона доставили в Одессу. Но генерал-адъютант Н.Н. Анненков, исполнявший должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, не спешил отправлять их в Крым, «принимая во внимание дальнее расстояние от Одессы до Балаклавы», а также «во избежание потери времени и совершения обхода в самую знойную пору». Анненков считал, что осенью роты можно будет спокойно переправить в Крым морем. До этого времени они стали нести службу в Одессе вместе с резервными войсками[57].

Отставной унтер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона Георгий Иванович Бамбука. Фотография 1901 г. За храбрость в сражениях Крымской войны награжден Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия 2-й, 3-й и 4-й степени.

Между тем война пришла в саму Балаклаву. После высадки союзников 2–6 сентября 1854 г. под Евпаторией крымские татары подняли мятеж. Ввиду явной угрозы вражеского десанта командир Балаклавского батальона полковник М.А. Манто решил эвакуировать семьи греков в глубь полуострова. В Симферополь и Бахчисарай из Балаклавы отправились свыше 627 человек, для охраны которых пришлось выделить одну из двух находившихся в Крыму рот. В районе Байдарских ворот на греков из засады напали татары. Но солдаты батальона отбили их и довели беженцев до русских пикетов возле Ялты. Впоследствии император пожаловал семьям Балаклавского батальона, потерявшим из-за оккупации все имущество, 15 тысяч рублей.

Отправив семьи, полковник М.А. Манто вместе с другой ротой батальона решил оборонять Балаклаву, заняв развалины старой генуэзской крепости. К 80 солдатам присоединились 30 отставных греков. Утром 14 сентября 1854 г. английский авангард подошел к Балаклаве со стороны деревни Кады-Кой. Внезапно англичане были встречены огнем стрелков и гранатами из 4 медных полупудовых мортирок поручика И.К. Маркова. Удивленный этим неожиданным сопротивлением, командующий британскими войсками лорд Раглан приказал развернуться легкой дивизии. Через час генерал Джордж Браун построил свои батальоны и, выдвинув артиллерию, открыл канонаду по крепости. Одновременно с моря напротив Балаклавы выстроились около 20 британских судов, начавших бомбардировку. Поручик Марков отвечал им, пока не кончились заряды. Несколько часов продолжался этот неравный бой. После того, как русская батарея смолкла, англичане бросились в атаку и водрузили на развалинах крепости свое знамя. Раненый полковник Манто, 6 офицеров и около 60 израненных солдат были взяты в плен. 1 офицер и 2 солдата смогли спастись. Захваченного командира роты капитана С.М. Стамати представили союзным генералам. На их вопрос — неужели он надеялся с горстью своих людей остановить целую армию — Стамати ответил: «Безусловной сдачей я навлек бы на себя и гнев моего начальства, и ваше презрение. Теперь же совесть моя спокойна, потому что я выполнил мой долг до конца». Этот достойный ответ вызвал уважение союзников и стал широко известен. Пленных греков отвезли в Константинополь, а затем в Плимут.

8 ноября 1854 г. генерал-адъютант Н.Н. Анненков отправил две роты майора Васильева из Одессы в Симферополь. 13 ноября в Крым прибыли 6 обер-офицеров и 147 нижних чинов Балаклавского батальона. В связи с этим перемещением Николай I приказал 15 ноября главнокомандующему сухопутными и морскими силами в Крыму светлейшему князю А.С. Меншикову «из 2 рот Балаклавского греческого батальона, направленных из Одессы в Симферополь, и 1 роты того же батальона, вышедшей из Балаклавы при занятии сего города неприятелем, составить батальон и вооружить оный нарезными ружьями, доставшимися нам от неприятеля». 26 ноября 1854 г. по представлению Меншикова император разрешил «в виде временной меры определить для Балаклавского греческого пехотного батальона вместо четырехротного трехротный состав». Однако вооружить греков трофейными штуцерами и нарезными ружьями не удалось, поскольку в наличии таковых не оказалось. В результате им выдали русские ружья, оставшиеся в госпиталях от умерших егерей.

23 декабря 1854 г. князь Меншиков, «имея в виду, что чины Балаклавского греческого батальона известны своей преданностью к Правительству, знают хорошо местность и татарский язык, приказать изволил направить их для охранения южного берега, расположив одну роту помянутого батальона в Ялте и одну роту в Алуште, чтобы таким образам они составляли сильные резервы для пограничной стражи и затрудняли приближение неприятельских судов к берегам, а в случае невозможности долее держаться против неприятеля отступили бы к Симферополю, стараясь портить за собой дороги»[58].

Рядовой и обер-офицер Балаклавского греческого пехотного батальона.1857–1859 гг. Литография фирмы Лемерсье по рисунку K.K. Пиратского. 1861 г. («Перемены в обмундировании и вооружении войск российской императорской армии с восшествия на престол государя императора Александра Николаевича». Лист № 270).

Помимо ротной службы некоторые рядовые и унтер-офицеры Балаклавского батальона участвовали в обороне Севастополя и в неудачном сражении на Черной речке 4 августа 1855 г.[59] В боях особенно прославился унтер-офицер Георгий Иванович Бамбука. 18-летним юношей он находился 14 сентября 1854 г. в гарнизоне Балаклавы и после героической обороны смог спастись. Затем Бамбука участвовал в Балаклавском, Инкерманском и Чернореченском сражениях, получил контузию и за храбрость был награжден Знаками отличия Военного Ордена Св. Георгия (Георгиевскими крестами) 2-й, 3-й и 4-й степени.

С завершением войны капитан С.М. Стамати принял 30 июня 1856 г. Балаклаву от покидающих Крым англичан. Греки стали возвращаться к нормальной жизни. В августе 1856 г. из английского плена вернулись 58 солдат батальона под командованием подпоручика Папахристо. 20 июля 1856 г. по представлению Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора графа А.Г. Строганова Балаклавский батальон снова вернули в мирный четырехротный состав. Одну из его рот выделили в распоряжение жандармского начальства для разбора и высылки нескольких сотен разноплеменных людей, оставшихся после эвакуации союзников в их лагерях в Камыше и Балаклаве. Греки охраняли местное население от бесчинств этих бродяг, но в свою очередь жестоко мстили крымским татарам. Кроме того, Балаклавскому батальону поручили охрану 52 кладбищ, оставленных союзниками на его землях. Летом 1857 г. разгорелся международный скандал из-за разрушения французскими купцами могилы английского капитана Паттена во время раскопок, санкционированных командиром батальона полковником М.А. Манто и проходивших в присутствии прапорщика Ксирихи. Посланный для расследования этого факта флигель-адъютант капитан 1 ранга князь М.П. Голицын предложил отдать под суд Манто, а также майора Маландраки, через которого англичане узнали все подробности происшествия. Но Александр II ограничился строгим выговором прапорщику Ксирихи и замечанием полковнику Манто «за недонесение непосредственному своему начальству о разрытии могилы». Однако этот инцидент не исправил общей ситуации с содержанием многочисленных кладбищ. Батальон не имел ни людей, ни средств, а главное желания для их охраны от местного населения и мародеров. Греки еще не забыли тягот оккупации и были оскорблены разрушением союзниками церкви в деревне Комары. Татары же вообще не испытывали почтения к христианским могилам. В итоге проблему кладбищ так до конца решить и не удалось. Они медленно, но верно разрушались.

20 декабря 1856 г. Александр II утвердил для Балаклавского батальона новое обмундирование по образцу пеших батальонов казачьих войск[60]. Неудобный кивер заменила черная овчинная папаха с полукруглой макушкой из красного сукна. Спереди папахи крепилась овальная кокарда.

Кроме папахи солдаты могли носить темно-зеленую фуражку с красным околышем и выпушкой по тулье. На околыше просекался номер роты из желтого сукна: «1. Р.» и т. д. Вместо прежней куртки солдатам полагался однобортный темно-зеленый полукафтан на крючках с красной выпушкой по закругленному невысокому воротнику и прямым обшлагам. На воротнике нашивались прямоугольные красные клапаны. К плечам полукафтана медными гладкими пуговицами пристегивались красные погоны с желтыми просечными литерами «Б.Г.» (Балаклавский греческий).

Грек и арнаут. Хромолитография из альбома Г.-Ф.Х. Паули «Народы России». СПб., 1862 г. (РГБИ).

Унтер-офицеры нашивали над обшлагами угол вершиной вверх из золотого армейского галуна, а фельдфебели — два угла[61]. Летние длинные шаровары поверх сапог полагались из белого полотна, а зимние — темно-зеленые суконные с красной выпушкой по боковому шву. На походе шаровары заправляли в черные сапоги с длинными голенищами. Однобортная шинель из серого сукна имела на сером воротнике красную выпушку и клапаны[62]. Полукафтан и шинель подпоясывались черной глянцевой портупеей с вороненой прямоугольной бляхой и лопастью для штыка. Через левое плечо на черном сыромятном ремне носили черный юфтевый патронташ для 40 патронов. Ружье полагалось обычное пехотное со штыком и черным погонным ремнем. Дополнял амуницию черный кожаный ранец с плечевыми ремнями и котелком.

Барабанщики и горнисты имели на полукафтанах красные наплечники, расшитые белой тесьмой. Вместо штыковой лопасти они носили на поясной портупее с левой стороны чушку казачьего образца с пистолетом в темно-зеленом чехле, а с правой стороны черный юфтевый патронташ на 12 патронов. Шейный шнур к револьверу полагался из красной шерсти. Барабаны и сигнальные рожки пехотных образцов носили на черных перевязях из глянцевой кожи.

У офицеров красный суконный верх папахи вокруг и накрест обшивался золотым галуном. Фуражка имела черный козырек и вместо номера роты на околыше — офицерскую кокарду. На каждом красном клапане воротника нашивалась петлица из золотого галуна и по две таких же петлицы на обшлагах. У штаб-офицеров по верхнему краю воротника и обшлагов дополнительно шел золотой гусарский галун с зигзагообразным узором. Погоны полагались с красным подбоем и просветами и с золотым галунным полем, на котором золотой канителью вышивались литеры «Б.Г.». В марте 1857 г. офицерам разрешили также носить на полукафтане золотые эполеты с красным суконным полем и вышитой на нем шифровкой. Полукафтан подпоясывался серебряным офицерским шарфом или вне строя красным шелковым кушаком. Через правое плечо на черной сафьяновой портупее, обшитой золотым галуном, офицеры носили казачью шашку с серебряным темляком. Кроме того, в строю офицерам полагалось иметь с левой стороны на ремне под шарфом черную сафьяновую чушку с пистолетом в темно-зеленом суконном чехле, расшитом золотым галуном. Пистолетный шнур был серебряный с примесью черного и оранжевого шелка. При этом через левое плечо на черной сафьяновой перевязи, обшитой золотым галуном, носили черный сафьяновый патронташ. Для верховых офицеров при казачьем седле полагался темно-зеленый вальтрап с красным лампасом вдоль края.

Однако новую форму греки носили недолго. Уже 21 октября 1859 г. Александр II велел Балаклавский греческий пехотный батальон «упразднить и всех состоящих в нем чинов освободить от обязанности нести военную службу». Офицеры имели право в течение двух лет перейти в армейские и гарнизонные войска. Некоторые из них (Ф.Г. Салти, Ф.Г. Семиоти) поступили в местную пограничную стражу. Прочие офицеры и солдаты были уволены в отставку, получив землю в полную собственность. Многие из них стали впоследствии богатыми купцами.