и один шаг ближе

Двенадцатый шаг

Сквозь дремоту ощущаю, как на меня кто-то смотрит. Хотя глаза плотно закрыты, я уверена, что за мной наблюдают. Хмурюсь и переворачиваюсь на бок, чтобы прогнать от себя неприятное ощущение. Рядом раздается раздраженный вздох, а затем не самые приличные выражения.

– Боже, Сара, ты издеваешься? – Хныкая, накрываюсь одеялом с головой.

– Миша, черт! Я больше не могу ждать.

Подруга срывает с меня одеяло, но я еще сильнее зажмуриваю глаза и накрываю голову подушкой.

– Вчера я из тебя ничего не вытянула. Ты только сказала, что сегодня. Уже половина одиннадцатого. Я полночи не спала, а сейчас взорвусь от интереса и ожидания.

Подруга трясет меня. Приходится открыть глаза и сесть, оттолкнув ее.

– Что ты хочешь? – обреченно вздыхаю.

– Что хочу? Хочу все с детальными подробностями! Он поцеловал тебя? Какой он? Теперь он тебе больше нравится? Люк в прошлом?

Я закатываю глаза и сползаю с постели.

– Сара, отвечаю один раз, больше повторяться не буду, и на этом забудем вчерашний вечер. Итак: нет; больной придурок; нет; нет. Удовлетворена? – сухо произношу я.

– Мда, что же он такое сделал, если твое отношение к нему так поменялось? Ведь я помню вчера…

– Прекрати, – обрываю ее. Чтобы занять себя чем-то и снять раздражение за недосып, начинаю собирать свои вещи по полу и пихать их в сумку.

– Оу, какие мы сегодня нервные. Ладно, молчу. – Подруга поднимает руки, но хитрый прищур зеленых глаз говорит о том, что этот разговор мы еще не закончили.

За эту практически бессонную ночь я приняла решение – оставить все как есть. У меня есть парень, моя жизнь выстроена по часам, и я должна знать, где буду завтра. Глупостью было согласиться на этот ужин. Сейчас страшно понимать, насколько интересно узнать о нем больше. И чтобы не было соблазна написать, я удалила все сообщения Ника, запретила себе даже думать о нем.

Николас Холд – психически больной человек. Один из его диагнозов – филемафобия[2], если он не соврал насчет его нелюбви к поцелуям, и тянется эта болезнь из детства. А мне своих расстройств психики достаточно, чтобы вникать в чужие. Нет, я не хочу проблемного мужчину.

Убеждаю себя, что это не должно меня касаться, пусть его расстройствами занимаются «знакомые» или Шанна. Да хоть кто, но не я. Никогда в жизни не испытывала такого страха, как вчера. Мне казалось, что можно умереть от переизбытка адреналина.

Когда мне все-таки удалось уснуть, мне снились его налитые кровью темные глаза, в которых горел костер. Они манили к себе, а затем сжигали снова и снова, причиняя боль. Я уже давно не видела таких реальных кошмаров, когда просыпаешься в поту и пытаешься снова уснуть, а ничего не выходит, потому что картинки возвращаются, не отпускают тебя.

Попрощавшись с подругой, я договариваюсь встретиться с Люком в парке «Джесси Кетчум» и сажусь в машину. Чувствую себя разбитой, эмоционально выжатой, как будто из меня выпили всю кровь. В голове то и дело появляются обрывки фраз, жесты, улыбка, мои ощущения. Все это пугает и страшит.

Мне необходима доза кофеина, и я быстро паркуюсь у ближайшего «Старбакса».

Необходимо сконцентрироваться на Люке.

– Привет, – улыбаясь, подхожу к нему.

– Привет. – Он в ответ тоже улыбается, и это помогает вернуть часть себя прежней. Ведь все как обычно – ночь сменил день, и я такая же, как раньше.

Замечаю, как Люку некомфортно сейчас. Он не знает, как продолжить общение, он смущен. Беру его за руку, и парень заметно расслабляется.

– Пройдемся? – предлагаю я.

Люк кивает.

– Как выходные? – спрашивает он.

– Нормально, была у Сары, – пожимаю я плечами.

– Я нашел место в одной компании, они берут меня на полставки, придется как-то совмещать работу, учебу и тренировки, сезон уже на носу, – делится Люк.

– Очень рада, дорогой. Ты достоин этого. – Я стараюсь ободрить и сжимаю его руку.

– Я хочу быть достойным тебя, – тихо отвечает он.

– Люк… – Я с укором смотрю на него. Он упрямо сжимает губы. – Я сказала так отцу, потому что не хочу, чтобы ты чувствовал себя не в своей тарелке. Там один пафос, и мне самой это не нравится, ты же знаешь. И ты не любишь подобные вещи.

– А он это любит? – неожиданно спрашивает Люк и останавливается.

– Кто? – недоуменно смотрю на него.

– Тот, кто забрал тебя. Тот, с которым ты обнималась, – уточняет он.

– Боже, Люк! – Возмущенная, я отдергиваю свою руку и опускаю в карман, где тут же нащупываю бумагу с адресом Ника.

– Просто если он тебе нравится и твой отец хочет… я пойму. – Люк смотрит мне за спину.

Хочу разреветься оттого, что позволила себе вчера пойти на этот ужин с Ником. Чувствую себя отъявленной лгуньей… снова. И это разрывает меня.

– Посмотри на меня, Люк, – требую я, и он подчиняется, но его голубые глаза полны тревоги и печали. – Ник мне не нравится, он больной человек, это я знаю точно. Не хочу больше возвращаться к этим разговорам.

– Прости, Миша, но у меня ощущение, что этот урод здесь… сейчас… с нами. Как будто следит за тобой…

– Хватит, – резко обрываю я, но все же быстро оглядываюсь и не замечаю подтверждения его слов. – Довольно, Люк. С каких пор ты стал таким параноиком? Что за фобии? За мной и раньше бегали парни, но ты не вел себя так. В чем проблема? – Я взмахиваю руками от негодования.

– Он другой, Миша. Совершенно другой. От него несет грязью и интересом, – говорит он и хмурится.

– Поцелуй меня, – грубо прошу и хватаю его за куртку, решительно глядя в удивленные глаза.

– Что?

– Поцелуй меня и обозначь свою территорию, раз тебе кажется, что Ник все видит. – С силой встряхиваю его.

– Я… Миша… – Люк начинает заикаться и отрывает от себя мои руки. – Не могу, – тихо говорит он.

– И что тебе мешает, черт возьми? То ты хочешь трахнуть меня, то требуешь большего, то еще что-то, а теперь не можешь всего лишь поцеловать?! Я что, прокаженная какая-то?! – зло шиплю.

– Твою мать! – Люк трет руками лицо и поворачивается ко мне. – Я не могу, потому что он трогал тебя! Не знаю почему, но, обдумав все, не могу. Ведь ты ничего не делала! Раньше бурно реагировала на любое прикосновение, а тут ничего! Ничего! Он изменил тебя с той ночи, я не понимаю как, но изменил!

Люк кричит, а я стою посреди тропинки и моргаю, понимая, что он прав. Ник меняет не меня, он пытается сломать мою жизнь. И я пожинаю плоды, которыми он накормил меня.

Не хочу больше говорить. Мне просто нечего ответить, и я делаю шаг назад.

– Прости, – шепчу я, разворачиваюсь и срываюсь на бег.

– Миша! – кричит Люк, но я не останавливаюсь.

Слезы катятся по щекам. Я не понимаю, почему все получилось так неправильно. Что произошло с моим миром?

Торопливо забираюсь в машину и стираю тыльной стороной ладони слезы, чтобы видеть, куда еду. Не могу поехать домой, не хочу туда. Хочу побыть одна, разобраться в себе. Но ведь я все решила. Я порвала с Ником.

Мой телефон вибрирует в кармане пальто, но я не отвечаю, даже не смотрю на входящие, потому что предполагаю, что это Люк. Он начинает меня раздражать из-за своих слов. Он не имел права так говорить, высказывать мне. Никакого долбаного права! Это не моя вина, что так все вышло. Я лишь пешка в их руках, всего лишь фигура на доске, которую они двигают. Устала. Снова ощущаю в груди знакомую пустоту, которая родилась в шестнадцать, когда я поняла окончательно, какую роль мне отвели в этой жизни.

Товар, который выставляют на аукционе. Но я ведь живой человек. Играют с моей жизнью, словно я бездушная. И никто не хочет этого видеть, даже понять не желает, потому что все в моем мире изгажено. Это подтолкнуло меня к решению изменить круг общения и друзей, места, которые посещаю, и планы на будущее. Единственный человек, оставшийся рядом, – Сара. Мне осталось потерпеть только до окончания университета, а потом… Первый раз за всю жизнь задумываюсь уехать из страны, исчезнуть и больше не быть частью своей семьи. Я иная, разительно отличаюсь от них. Не нахожу радости в развлечениях богатых, это меня душит. Желаю быть обычной, не держать себя под контролем. Хочу чувствовать, а не запирать душу под замком, потому что это не поможет мне выжить среди акул, готовых сожрать меня.

Все настолько запутанно, что я не знаю, как выбраться на поверхность из собственного болота. И это все из-за него, из-за Ника. Он так открыт в своих эмоциях, желаниях и разговорах, что меня это сбило с толку. Все держат свою сущность за дверями, а он нет. Это манит к себе и соблазняет, обещает, что рядом с ним можно стать настоящей, а не искусственной фигурой.

Приказываю себе забыть о нем. Все уже в прошлом, эти глаза, эти встречи, эти смены его настроения – все осталось в воспоминаниях, и больше я к ним не должна возвращаться. Но глупо отрицать, что кто-то производил на меня такое впечатление, как Ник. И губительно признавать.

Останавливаюсь рядом с незнакомой кофейней и выхожу из машины. Мне нужен горячий кофе и сахар… много сахара, чтобы перебить желание получить иной десерт.

Но, сидя за круглым столиком, не могу сосредоточиться ни на чем. Мысли снова и снова возвращаются к Нику. Анализирую свое поведение и испытываю запоздалое раскаяние за свои слова и поступки, за любимую мной провокацию. Ведь я действительно вела себя с ним отнюдь не вежливо, а он притащил букет. Хотя… нет, я уверена, что такой жест симпатии для него не новый, как и для меня. Но отчего-то закрадывается подозрение, что он пересилил себя в чем-то, чтобы держать свою агрессию под контролем. И эта моя фраза: «Ты гей?» А все из-за этих глупых мыслей о причинах его преследования.

Аппетита нет, чтобы даже попробовать тирамису. Отставляю тарелку и беру в руки кружку.

Чем я могла его зацепить так, что он настаивает на сегодняшнем вечере? Почему именно мне дал свой адрес? Что во мне есть такого, чего нет в других? Ничего. У меня обычные карие глаза. Не зеленые, не фиалковые, не синие. Всегда считала, что мой цвет глаз самый скучный. Да, слежу за собой, у меня подтянутое тело, упругая кожа и ухоженная внешность. Но это предполагает мой статус. Ничего нового. Значимого.

Почему я? Не верю в то, что действия Ника предполагают влюбленность, это смешно. Его интерес вызван обычной химией, которую тоже глупо отрицать. Но я так ничего о нем и не узнала, только сухие факты, которыми он нехотя поделился.

Не слежу за временем, пока сижу в кофейне, просто думаю и понимаю, что мне хочется пойти и услышать от него новую историю. Увидеть подтверждение того, что он реален, а не плод моей бурной фантазии. У него есть квартира, где он спит, ест и смотрит телевизор. Но я не могу себе этого позволить, что-то внутри не дает мне шагнуть навстречу к нему. Страх? Да, признаю, в тот момент в лифте я едва устояла на ногах. Но сейчас я не боюсь его. Только себя.

Жмурюсь и тру переносицу, чтобы хоть немного снять напряжение. Но это приносит только неудовлетворение и усталость.

Уже не гоню по дорогам, а спокойно еду в сторону дома. Не желаю ни с кем разговаривать. В голове больше нет мыслей, тишина. Захожу домой и стягиваю пальто, бросая его на пуфик.

– Мишель, добрый день, – встречает меня Лидия.

– Добрый, – безэмоционально отвечаю я.

– Мистер Пейн на работе, миссис Пейн уехала с подругой, Тейра собирается тоже уходить. Ты будешь дома? – уточняет домработница, убирая мое пальто в шкаф.

– Да, буду у себя.

Я плетусь на второй этаж. Ставлю сумку на пол и падаю на постель лицом вниз. Через несколько минут сбрасываю ботинки и кладу голову на подушку.

Меня поражает отвратительная мысль – я невольно сравниваю Люка и Ника. Один меняет свои планы, чтобы быть со мной, стремится ко мне и работает над своими страхами. Другой же… просто вписывает меня в свой распорядок дня. И я ненавижу себя за то, что позволяю Нику это делать.

– Мишель? – В мою спальню стучится Лидия, и я вздрагиваю, резко открывая глаза.

– Да, – сипло отвечаю, понимая, что задремала, а за окном уже ночь.

Домработница входит в комнату, я рывком сажусь на постели и поворачиваю к себе часы.

20:13. Мигают цифры, и мое сердце начинает стучать чаще.

– Ужин готов, я дала тебе возможность отдохнуть, но все же поесть следует, – ласково произносит Лидия.

Перевожу на нее стеклянный взгляд.

– Я…

Он ждет меня. Ждет ли?

– Да, спасибо, спущусь, только приведу себя в порядок.

– Хорошо, – кивает она и исчезает за дверью.

Падаю обратно на постель, глядя в потолок. Я уже не уверена в своем решении, но иначе не позволяю себе поступить. Я уверена, что, если не приду, Ник исчезнет из моей жизни, и от осознания этого становится неприятно. Не могу объяснить даже себе, что это за чувство, но мне некомфортно.

Спускаюсь на первый этаж и слышу голоса родителей, они в столовой. Захожу туда и сажусь на свое место.

– Мишель, рада видеть тебя дома, – улыбается мне мама.

– Привет! – Я наигранно весело беру в руки приборы. Лидия ставит передо мной тарелку с ужином и стакан с соком.

– Как вчера погуляли с Сарой? – интересуется отец.

– Хорошо. Спасибо, что не ругаешься. – В этот момент нос начинает пощипывать так, что глаза слезятся.

Я лгу, лгу так просто, что мне противно от самой себя. А ради чего? Кого? Ника? Или же ради спасения собственной жизни?

– Сессиль, оставь нас, – командует папа.

Мама бросает на него усталый взгляд, говорящий не быть со мной строгим, и удаляется.

Вожу вилкой по тарелке, меня не волнует даже то, что сейчас будет. Украдкой смотрю на часы позади папы.

20:35.

Начинаю дрожать. Боюсь, что Ник может приехать ко мне и устроить сцену, и тогда я возненавижу его еще сильнее, чем сейчас. Но ненавижу ли я его? Я не знаю ничего о чувствах, а точнее, не знала. Никогда не испытывала легкость, никогда не получала адреналина от общения с кем-либо, никогда мое дыхание не останавливалось, а сердце… не стучало в несколько раз быстрее, чем обычно. Хотя я знаю, что такое адреналин от страха. А вот иного никогда не видела.

Что со мной?

Хочется просто пореветь, как в глупых фильмах, и все станет отлично. Но я сижу в элегантной столовой и кручу в руках вилку, невидящим взором глядя на стейк с овощами.

– …вот так и получилось, – улавливаю обрывок папиной фразы и, моргая, поворачиваюсь к нему.

Только сейчас замечаю, что уголки его губ опущены, глаза печальны, а на лбу глубокая складка. А я даже не слышала, о чем отец говорил.

– Прости, папа, – тихо произношу я, и он улыбается, хотя не понимает, за что извиняюсь.

– Ох, Мишель, я люблю тебя, принцесса моя. И хочу для тебя только лучшего, – тяжело вздыхает он.

– Я тебя тоже, – искренне отвечаю и откладываю вилку. В горле режет, я не могу сглотнуть, поэтому беру стакан и запиваю горький привкус реальности соком.

– Ладно, приятного аппетита, я отправляюсь спать. Завтра новый день, и уж не знаю, что он мне преподнесет. Доброй ночи. – Отец залпом допивает виски и ставит бокал на стол.

– Доброй, папочка, – ласково отвечаю, и он дарит мне еще одну улыбку, перед тем как оставить одну.

21:03.

Все еще сижу в столовой с остывшим ужином и смотрю на секундную стрелку на часах. Она так медленно ползет, что мне кажется, можно сойти с ума. А что делает сейчас Ник?