8-й день недели (СИ)

Глава 21

Нельзя сказать, что сообщение горничной о незваном госте в штатском удивило Яна Григорьевича, но он, признаться, ждал Марченко позже. Теоретически, полицейского вообще можно было не впускать на порог, но отставной дипломат решил избрать иную тактику.

Он велел проводить визитёра в гостиную.

- А, снова вы. - Вяло махнул рукой хозяин дома.

Марченко слегка поклонился.

- Да. И снова здравствуйте.

И направился к сидевшему Яну Григорьевичу.

- Выпьете? - Скорее для проформы предложил тот.

- Воды.

Пока горничная выслушивала распоряжение, Марченко вновь рассматривал охотничьи трофеи, в изобилии представленные вокруг. Внезапно в голову пришла мысль о том, что животные - лишь для отвода глаз, а на самом деле хозяин дома охотится на людей.

Вода оказалась ледяной и чуть горьковатой.

- Признаться, ждал вас, товарищ следователь.

- Звучит, как официальное признание в совершении противоправных деяний.

- Давайте не будем спешить с выводами. - Предложил Ян Григорьевич, раздражённый сарказмом гостя. - Особенно когда мало улик, а выдать желаемое за действительное очень хочется. К тому же, мы оба знаем, что вас отстранили от расследования.

Марченко вынужден был это признать.

- Да. К сожалению, это так.

Всё ты знаешь...

- А вы не догадываетесь, почему? - Осведомился Ян Григорьевич, словно на что-то намекая.

- Думаю, в силу того, что есть более компетентные, чем я, специалисты. - Предположил полицейский. - Вот им и, как говорится, флаг в руки.

Эта самоирония не могла остаться незамеченной.

- Да бросьте, Александр Дмитриевич. Вас близко не подпускают к происходящему только потому, что я на это дал соответствующие указания. Не подумайте ничего плохого. Я хороший человек. И держу вас от всего этого подальше только потому, что желаю вам добра.

- Вот как. - Хмыкнул Марченко, не ожидавший подобной откровенности. - А можно с этого места поподробнее? Я ехал сюда, чтобы снова непринуждённо побеседовать с Маржаной о её новых похождениях. Задать пару-тройку вопросов. Но и без неё разговор оказывается привлекательным и насыщенным.

- На самом деле это именно я вас нашёл и привёл в свой дом. - Многозначительно начал Ян Григорьевич. - Я знаю о вас всё. Знаю, как вы закипали гневом, когда на ваших глазах совершалась несправедливость. Особенно, когда ничем не могли помочь. Знаю, что наркобарону, смеявшемуся вам в лицо со словами о том, что ему, извиняюсь, на вас наплевать и что его не закроют, вам очень хотелось вмазать. И вы, действительно, сломали ему челюсть. Но только после его фразы: "ну что, съел?".

Ян Григорьевич с бокалом в руке откинулся на спинку кресла, слегка прищурившись и наблюдая за реакцией гостя.

Полицейскому казалось, что его медленно раздевают. Крайне неприятное ощущение, возникающее, когда твоё личное прошлое становится достоянием общественности. Тот случай произошёл больше года назад. Марченко пришлось насильно вложить в руку ублюдка нож, чтобы сымитировать нападение. Преступник, отлежавшись в больнице, вышел под подписку о невыезде. И вскоре куда-то пропал. Объявлен в федеральный розыск. А у Марченко всё же возник ряд проблем.

Блин, откуда ему это известно? Неужели прослушка?

- Нет, отнюдь нет. Никакой прослушки. - Ян Григорьевич догадался о мыслях собеседника. - Видите, даже сейчас я знаю, что у вас в голове.

- Ну это слишком очевидно. - Возразил следователь. - Любой бы на моём месте думал аналогично.

Правота молодого человека заставила Яна Григорьевича почувствовать досаду.

- Не верите? А хотите, расскажу, что за клинок вы видели в сгоревшем особняке?

Марченко похолодел.

И это ему известно. А про камеры там речь идти не может.

Цель поездки, Маржана, совсем выветрилась из памяти.

- Расскажите.

- Атам. Древний ритуальный кинжал. Именно его вы видели в доме.

Впрочем, существовала деталь, не дававшая покоя и самому Яну Григорьевичу. Непосвящённый не должен был увидеть магический кинжал. А Марченко заметил. Даже подошёл и прикоснулся к священным граням. Ответ на этот вопрос занимал и будоражил больше всего.

- То, что люди привыкли называть Хэллоуином, в действительности есть ритуал, смысл которого заключается в пробуждении памяти. Празднующие сигналят, что они помнят. И призывают.

- Кого?

- Ответ на ваш вопрос лежит на поверхности. - Снисходительно констатировал Ян Григорьевич. - Для этого достаточно открыть глаза.

- Я понял, - догадался Марченко, - люди призывают злых духов, демонов, оборотней и прочей нечисти.

Его собеседник согласно кивнул.

- Можно сказать и так.

- Если следовать вашей логике, - подытожил полицейский, - мы приходим к тому, что Хэллоуин своего рода...шабаш.

- В нашем случае слова вторичны. Шабаш, ковен, слёт - назови, как заблагорассудится. Главное - смысл первичной энергии. Ведь, в конце концов, язык можно отнять. А руку отрубить. Поэтому наряжающиеся в образы бесноватых, сами того не ведая, раз за разом совершают таинство поклонения миру падших.

- Это ужасно, - вырвалось у следователя.

Его собеседник был настроен скептически.

- Ужасно? Ну, не знаю. Каждый имеет право выбора. Все мы когда-то останавливаемся на перепутье.

Произнесённое немного отрезвило Марченко.

- А сами вы на чьей стороне будете?

Ян Григорьевич пожал плечами.

- На своей. Моё место кроме меня никто не займёт.

- Ладно. А какое отношение вышесказанное имеет к кинжалу, - поинтересовался полицейский.

- Самое непосредственное. Атам призывался усилить энергию ритуала Хэллоуина.

- Он справился с этой задачей? - Машинально произнёс следователь, хотя ответ напрашивался сам собой.

- Как считаете?

- Однако, полагаю, сгореть заживо не входило в планы молодых людей.

- Что поделать. - Развёл руками Ян Григорьевич. - Если кучке молодых идиотов в голову ударили анализы, мы бессильны. К тому же, сгорели они, будучи неживыми.

Формулировка резанула слух Марченко.

Голова уже кружилась от услышанного. Хозяин дома непостижимым образом обволакивал, вытягивал энергию. Возникло ощущение полной заболтанности Яном Григорьевичем. Шансом прийти в себя могло бы стать переключение разговора на другую тему и Марченко поспешил им воспользоваться.

- А могу я теперь увидеть вашу дочь?

Ян Григорьевич широко улыбнулся, чувствуя, как собеседник всё больше и больше чувствует себя не в своей тарелке.

- Да бросьте. Мы же не договорили. Я не сказал вам самого главного!

- Да ну.

Ян Григорьевич перешёл на доверительный шёпот.

- Хочу пойти вам навстречу.

- Явка с повинной и признательные показания? - Съязвил Марченко.

- Вам бы всё стебаться, товарищ следователь, - укорил Ян Григорьевич.

Марченко осознал, что перегнул палку.

- Извините.

Отставной дипломат принял слова сожаления.

- Вы всегда относились к своей работе больше, чем просто поиск преступников, ограниченный временными рамками рабочего дня. Работа следователем для вас стала реализацией своего понимания справедливости. Каждое утро, просыпаясь, идя умываться и чистить зубы, внушаете себе, что являетесь последним самураем - борцом за права слабых и беззащитных. В минуты трудностей и проблем с начальством, которых становится всё больше и больше, именно эта мысль, как стержень, поддерживает изнутри. Она стала вашей религией. Вы ей поклоняетесь и проповедуете. Разумеется, втайне от коллег и друзей. Впрочем, друзей у вас нет. Вы одиноки. Есть множество знакомых, которые считают, что вы в случае чего придёте им на помощь, будучи представителем закона. Вы об этом прекрасно знаете, и эта мысль тошнит. Но одновременно ничего не предпринимаете против, потому что тошнота своей оборотной стороной представлена ощущением могущества, власти. Хотя всё это - иллюзия, по сути попытка использовать ближнего в личных целях.

Он прервался, чтобы сделать несколько глотков подостывшего грога.

Марченко гадал, к чему идёт разговор.

- Ян Григорьевич, вы неплохой психолог. Но то, что вы сказали, я и сам прекрасно знаю.

- Не сомневаюсь. - Ян Григорьевич почувствовал, что пора переходить к делу. - Вы неглупый человек. И я тоже. У всех нас есть комплексы, растущие из детства. Это нормально. В том смысле, что неизбежно. Но вы и дальше будете вариться в каше из иллюзий и бытовухи. Отношения с руководителем напряжены. Карьерные перспективы туманны - и это при том, что ваш процент раскрываемости превосходен. Только в системе министерства внутренних дел до этого никому нет дела. Вот такая удручающая тавтология. Дальше, в лучшем случае, будет то же самое. И это вгоняет в депрессию. Потому что не вяжется с тем образом супермена, которого сами себе нарисовали. Идеал превратился в прокурора, который каждый день выносит неутешный приговор. Вы готовы принести себя в жертву высокой цели. Но этой цели нет. Вместо того, чтобы охранять закон и порядок, подстраиваетесь под табельное оружие, берущее вправо. Не включаете телевизор, потому что беситесь от бесчинства власть предержащих. И пьёте, пьёте. Каждый день. Вернее, вечер. Пока пиво. Иногда водку. Через пять лет вообще будет всё равно, что пить. А ведь вам всего двадцать семь. Сменить работу? Увы, не вариант. Потому что вы созданы быть следователем. Вы даже работаете не за деньги, а потому что любимая работа. В этом смысле многие вам бы позавидовали. Но вместо этого вы - циник, потому что не можете себя принять.

А теперь соль. Предлагаю возможность вырваться из порочного круга. Миру и мне нужны такие одержимые люди, как вы. В перспективе - должность Генерального прокурора. А для начала поработаете помощником прокурора Москвы.

Марченко не стал тянуть с ответом и высказал первое, пришедшее на ум.

- Заманчивая перспектива.

Интересно, а почём будет сыр в мышеловке?

- Я не тороплю с ответом. - Заверил Ян Григорьевич. - Подумайте.

- Вы не похожи на отставного дипломатического работника. - Предположил полицейский.

- А вы обо мне ничего и не знаете. - Туманно намекнул тот. - Но если будете на моей стороне, у вас будет всё.

Марченко задумался.

В голове пульсировали только что услышанные слова:

"Не включаете телевизор, потому что беситесь от бесчинства власть предержащих."

А ведь именно у них есть всё. Так чью же сторону предлагает занять Ян Григорьевич?

Ответ напрашивается сам собой, и отнюдь не радостный.

В кармане запульсировал телефон. Через секунду вибрация дополнилось звуком.

- Сан Дмитрич?

Было неожиданно слышать подобное обращение от Колганова. Обычно его так называет только Гена.

- Прошу прощения, услышал, что вас так называют.

- Всё нормально. - Марченко не стал при Яне Григорьевиче называть по имени звонящего. - Слушаю внимательно.

Когда взволнованный журналист выпалил первые несколько слов, полицейский был вынужден его прервать словами о том, что сейчас приедет.

Такую информацию нельзя разбалтывать в эфире.

От того, что Марченко услышал от Колганова, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.