85 дней Славянска

1. БОЛЬШОЙ ШТУРМ

В день, когда начались активные боевые действия в Славянске, произошла трагедия в Одессе, которая глубоко потрясла всю Россию. 2 мая 2014 года войдёт в русскую историю как один из самых чёрных дней. В Одессе было заживо сожжено несколько десятков русских людей, которые бросили вызов украинским властям и стремились к воссоединению с Россией. В одесском Доме профсоюзов, который забросали коктейлями Молотова украинские радикалы, погибло сорок шесть человек. Видеокадры горящего здания, выпрыгивающих из окон и разбивающихся насмерть людей, обугленных трупов на пепелище выгоревших помещений — навсегда останутся в памяти тех, кто видел это 2 мая буквально в прямом эфире.

До этого дня жители Донбасса и те, кто их поддерживал в России, ещё были настроены не столь решительно и радикально, ещё не было чёткого понимания подлинности происходящего в Новороссии. И хотя вооружённая борьба в Славянске уже началась и позади уже была Кровавая Пасха, всё это мало повлияло на умонастроения и решимость людей.

После 2 мая многое изменилось. Люди поняли, с кем имеют дело и что из себя представляет подлинное украинство (во всей своей полноте проявившееся в Одессе), осознали, что с русскими ведут войну на уничтожение и украинцы ни перед чем не остановятся. И они не остановились — ни перед применением артиллерии по жилым кварталам, ни перед авиабомбардировками, ни перед применением химического оружия и баллистических ракет против городов Донбасса.

После 2 мая жители Донбасса массово пошли в ополчение, в этот регион устремились сотни, а потом и тысячи российских добровольцев, движимых целью отомстить за Одессу, поддержать борьбу русских против украинской оккупации. Почти все добровольцы, прибывшие в мае — июне на Донбасс и в Славянск, говорили о том, что приняли решение приехать именно 2 мая.

В этот день украинские силы начали масштабное наступление на Славянск. В отличие от апрельских, довольно слабых попыток прорвать оборону города, на этот раз украинцы подготовились лучше, бросив на Славянск с разных сторон сотни бойцов, до трёх десятков единиц бронетехники и боевую авиацию.

Славянский гарнизон на тот момент насчитывал порядка ста семидесяти ополченцев. Половина людей была в центре города и на защите ключевых зданий, другая половина — на блокпостах вокруг города. Краматорск обороняло до пятидесяти бойцов — около тридцати в центре, по семь человек на двух блокпостах на въездах в город, и ещё пятеро дежурили вблизи аэродрома.

Около 5 часов утра 2 мая подразделения Национальной гвардии, Внутренних войск и «Правого сектора» при поддержке бронетехники и вертолётов атаковали блокпосты на подступах к Славянску и высоту Карачун.

В Славянске включилась специальная сирена, которая оповещала жителей города о начале штурма. В городе начались перебои с мобильной связью: противник включил глушилки, которые регулярно применялись для того, чтобы затруднить координацию сил ополчения.

Украинцы при поддержке БТРов атаковали блокпосты по всему периметру города: на Былбасовке, Андреевке, Комбикормовом заводе, «БЗС» (бензозаправочная станция на трассе Ростов — Харьков), железнодорожном вокзале и пожарной части Славянска. В результате штурма противник занял высоту Карачун, железнодорожный вокзал и прилегающий к нему район, блокпост «БЗС» и территорию Славянского курорта (региональный ландшафтный парк). Также атакующие заняли блокпост в посёлке Восточный, в ходе боя за который погибло два ополченца.

Во второй половине дня в районе Андреевки (южная окраина Славянска) мирные жители попытались заблокировать колонну бронетехники с бойцами «Правого сектора». «Псы» открыли по безоружным людям огонь на поражение, прорвали живое оцепление людей и продолжили движение. Несколько мирных жителей погибло.

Украинцы также атаковали Красный Лиман, но в сам город не прорвались. В бою на окраине погиб один ополченец.

От населения занятых противником пригородов неоднократно поступала информация о том, что правосеки переодеваются в гражданскую одежду и пытаются проникнуть в Славянск под видом мирных жителей, в том числе используя георгиевские ленточки.

В районе пожарной части № 38, расположенной в микрорайоне Артёма в Славянске, была пресечена попытка противника прорваться в центр города на одном автобусе и двух БТР. Ополченцы повалили большие деревья поперёк дороги, чем остановили колонну. Пожарку обороняло пять ополченцев со стрелковым оружием. Украинцы отступили после того, как боец с позывным Канада с СВД39 снял двух бойцов, сидевших на БТР.

2 мая над Славянском начался украинский вертолётопад (в течение двух месяцев было сбито и подбито 11 вертушек). Днём ополченцы сбили над городом два вертолёта Ми-24, один Ми-8 был подбит бойцами в Красном Лимане (пилот был ранен).

Остатки сбитых Ми-24

Потеря трёх вертолётов за один день сильно ударила по боевому духу противника. Тем более что из двух экипажей Ми-24, в которых было шесть человек, выжил только один — капитан Евгений Краснокутский. Он был тяжело ранен в ногу, подобран ополченцами в поле и доставлен в больницу. Раненого помогал вытаскивать ополченец с позывным Рысь. Он рассказал, что украинские военные успели побывать на месте падения Ми-24, но бросили раненого пилота. Российское общество тогда сильно тронула (а жителей Украины заставила задуматься) история о том, как украинцы своего военного бросили, а русские его спасли и оказали медицинскую помощь.

Капитан ВСУ Евгений Краснокутский, единственныйвыживший из шести членов экипажей сбитых Ми-24

По итогам 2 мая ополчение сохранило прочный контроль над центральной частью Славянска и остановило атаки на большинстве блокпостов. Продвижение противника во второй половине дня было остановлено на всех направлениях, а к вечеру украинцы вывели бронетехнику за пределы города.

Точное количество погибших и раненных в этот день установить сложно. Ополченцы потеряли около десяти человек погибшими (в том числе в Краснолиманском районе), мирных же жителей погибло более двадцати. Потери украинцев — примерно двадцать пять человек, в том числе около пяти в ходе атаки на Карачун и пятеро погибли в сбитых вертолётах.

Одним из погибших 2 мая ополченцев стал тридцатитрёхлетний Сергей Журиков, известный под позывным Ромашка. Он погиб в снайперской дуэли в Славянске.

Сергей Журиков в Славянске, апрель 2014 года

Журиков был уроженцем Севастополя, спортсмен-парашютист, совершивший более полутора тысяч прыжков. Перед войной жил в Киеве, был искренне верующим человеком, служил пономарём в Киево-Печерской лавре. В начале апреля находился в Крыму, присоединился к группе Стрелкова и с первых дней воевал в Славянске. По желанию матери Сергей Журиков похоронен в Сумской области.

Сергей Журиков, Ромашка

В первые две недели обороны Славянска Журиков возглавлял разведывательный взвод (ядро Крымской роты), который выполнял боевые задачи, поставленные командующим. Именно группа Ромашки разгромила «Альфу» 13 апреля и разоружила десантников 14 апреля. После гибели Ромашки подразделение возглавил ополченец с позывным Медведь, а после гибели Медведя — знаменитый Моторола.

На переднем плане — Ромашка, на заднем — Медведь

Из погибших 2 мая в Славянске известны имена только Журикова и ещё двух ополченцев — Валерия Павлова и Андрея Афонина.

Днём 2 мая Россия созвала экстренное заседание Совета Безопасности ООН в связи с силовой операцией Украины в Славянске.

Александр Турчинов в своём обращении к руководству РФ заявил: «Прекратите истерию вокруг событий, происходящих на Украине. Прекратите угрозы и запугивания». При этом он цинично добавил, что «основная цель операции на востоке — защитить людей и не допустить жертв среди населения», и посетовал, что операция разворачивается «не так быстро, как хотелось бы». К тому времени уже стало понятно, что штурм захлебнулся, а потеря ещё трёх вертолётов явно не добавляла украинскому руководству оптимизма.

Экстренное заседание Совбеза ООН, впрочем, не привело ни к чему, кроме традиционных выражений озабоченности и ритуальных призывов сторон к конструктивному диалогу. Но было поздно — диалог уже перешёл на язык оружия, и возможности перевести его в политическое русло были давно упущены.

Постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин обвинил Киев в карательных мерах и в его нежелании выполнять Женевские соглашения, принятые 17 апреля. При этом Чуркин в своём выступлении отметил:

В ходе карательной операции украинской армии и незаконных ультранационалистических формирований в эфире звучала английская речь, а среди нападавших на Славянск были замечены англоговорящие иностранцы».

2. «ЧЁРНАЯ СМЕРТЬ»

Высота Карачун к юго-западу от Славянска стала одной из основных целей атаки противника 2 мая. С тюркского языка «Карачун» переводится как «Чёрная смерть». Название горы оправдало себя в ходе войны в Славянске — отсюда будет произведена значительная часть артиллерийских выстрелов, принёсших смерть десяткам ополченцев и мирных жителей города и его окрестностей.

Карачун был стратегическим объектом, контроль над которым давал украинцам существенное преимущество перед силами ополчения. Во-первых, это господствующая высота (167 метров), позволяющая хорошо контролировать местность на многие километры вокруг и насквозь простреливать Славянск и его пригороды. Во-вторых, на Карачуне располагалась телевышка, доступ к которой позволял возобновить вещание украинских телеканалов (точнее, военной пропаганды) и отключить российские.

Напомним, что ополченцы — силами всего десяти человек — заняли телецентр на Карачуне ещё 17 апреля, возобновив вещание российских каналов. После захвата высоты украинцами больше попыток её отбить ополчением не предпринималось, зато Карачун постоянно обстреливался нашей «Ноной». Мины часто попадали по тросам, дающим 222-метровой телевышке равновесие, и 1 июля она, наконец, рухнула (восстановлена украинцами только в конце 2016 года).

2 мая на позициях ополчения на Карачуне находилось всего двенадцать бойцов (десять местных и двое из донецкого «Беркута»), вооружённых стрелковым оружием и тремя «мухами»40. Командовал отрядом офицер с позывным Сапсан.

Высота Карачун с 222-метровой телевышкой

Украинцы пошли на Карачун в составе около роты при поддержке четырёх БТРов. Первую атаку отряд Сапсана отбил, но вторую атаку отразить не смог и был вынужден отступить в Славянск. В том числе из-за того, что все три гранатомёта просто не сработали. Немалая часть противотанковых средств, изъятых ополчением с украинских складов, давно потеряла срок годности, и они очень часто подводили бойцов в самый ответственный момент.

Противник в ходе атаки на Карачун потерял около пяти убитыми, ещё несколько было ранено, ополченцы же смогли отойти без потерь. С этого дня украинцы крепко вцепились в Карачун и постоянно его укрепляли, не предоставляя ополчению возможности отбить высоту.

При разборах боевых действий в Славянске Игорю Стрелкову часто вменяют в вину то, что он не укрепил Карачун должным образом, позволив противнику взять высоту, с которой потом два месяца вёлся артиллерийский огонь по Славянску.

По словам Стрелкова, у гарнизона на тот момент просто не было сил и средств для защиты Карачуна. К тому же командующий рассчитывал на сценарий штурма Славянска с городскими боями, а не блокады города.

Вот что говорит Стрелков о ситуации вокруг Карачуна и своей тактике в тот период:

Теоретически, Карачун можно было удержать, если говорить задним числом, когда нам уже известен ход операции в Славянске. На тот момент предсказать, как будут развиваться события, было невозможно. У меня было не больше ста семидесяти бойцов, которые защищали город со стотысячным населением. Вооружения было очень немного, артиллерии не было, „Нона“ ещё была неисправна. Две наши единственные бронеединицы, трофейные БМД, послать туда не мог: была высокая вероятность того, что её расстреляют с воздуха вертолётами, которые постоянно облетали Карачун. Я понимал, что на начало мая вести полноценный бой при штурме мы сможем только в самом городе. Ожидалось, что противник будет раз за разом нас атаковать, чтобы войти в Славянск. Поэтому в начале мая я рассыпал по блокпостам по несколько автоматчиков, а основные силы держал в центре, в готовности вести уличные бои, чтобы действовать там, куда противник будет предположительно прорываться».

Стрелкову, как и многим другим на тот момент, казалось очевидным то, что при колоссальном превосходстве в живой силе и технике, включая танки и авиацию, противник захочет решительно атаковать Славянск, справедливо рассчитывая на полный успех. Но тогда даже Первый недооценил страх украинских вояк перед «российским спецназом», который якобы в большом количестве засел в городе и легко отбивал все атаки, даже с воздуха.

Действительно, о такой логике противника говорит ход почти всех боестолкновений на начало мая. Рисунок боя всегда был одинаковым: украинцы подходят к позициям ополчения (блокпостам, позициям на пожарной части, на железнодорожном вокзале) подразделениями в несколько десятков человек при поддержке 3–5 единиц бронетехники, им помогают снайперы в лесопосадках и вертолёты с неба. Противника останавливают искусственные преграды в виде бетонных блоков и поваленных деревьев, после чего по ним ведётся огонь из стрелкового оружия (пулемётов и противотанкового было очень мало, а многие РПГ попросту не срабатывали). Потеряв нескольких бойцов убитыми и ранеными, противник сразу отступает, не пытаясь прорываться дальше. Отчасти, наверное, потому, что мало кто тогда хотел рисковать и погибать, особенно если наступали не желающие воевать армейцы, а не идейные радикалы. Но в основном — из-за уверенности украинцев в том, что на этих позициях сидят десятки вооружённых до зубов российских спецов. На самом же деле на каждой такой позиции было от трёх до десяти плохо вооружённых ополченцев, которые были бы легко рассеяны при настоящей попытке прорыва с бронетехникой.

Впрочем, не стоит умалять решимость врага, как и храбрость защитников Славянска: на некоторых участках и в майских, и в июньских боях противник пытался штурмовать всерьёз (решимости им позже прибавило понимание, что российские войска так и не пришли), а ополченцы стояли твёрдо, не сдавая позиции ценой собственной жизни.

Поставив себя на их место, я бы не стал осаждать Славянск, зачем? — продолжает Игорь Стрелков. — Имея абсолютное превосходство, я бы на их месте попытался решительно и сразу, пусть и ценой больших жертв, вырвать проблему с корнем, уничтожив наш гарнизон. А они почти сразу приступили к осаде и совершили, с моей точки зрения (которая нисколько не изменилась), крупнейшую стратегическую ошибку. Когда я понял, что они станут не штурмовать, а осаждать, я даже несколько обрадовался. Тем более артиллерию тогда ещё по Славянску не применяли. Обрадовался тому, что противник теряет время, стягивая на нас все силы, пока в Донецке и Луганске готовится референдум, после которого, как мы ещё надеялись, подойдут основные силы. С этой точки зрения наша задача была выполнена успешно. Противник потерял три месяца, хотя вполне мог подавить сопротивление и в Луганской, и Донецкой области.

С другой стороны, за эти три месяца, — и я на это рассчитывал, — на Донбассе могло, даже должно было появиться десять таких Славянсков. Тогда бы, возможно, не было ни мариупольского позора, ни провала в Донецком аэропорту, ни оставления наших городов в июле. К сожалению, ничего такого не было, большинство ополченцев в ДНР до июля практически бездействовало, кроме разве что гарнизона Безлера в Горловке.

Поэтому, исходя из соображений тех дней, я думал: заняли укры Карачун, нагнали туда сил — ну и пусть там сидят. Вообще, в первый месяц ещё неизвестно, кто кого осаждал, — наверное, больше всё-таки мы их, так как они несли больше потерь. Они осаждали Семёновку, мы осаждали Карачун. Меня это более чем устраивало, учитывая слабость и ограниченность наших сил».

Слабость сил ополчения была не только в ограниченности вооружения и техники, но и в отсутствии человеческих ресурсов, годных для полноценного противостояния с противником. Украинская армия была ущербной, не желавшей воевать, но это всё-таки была регулярная армия. Тогда как ополчение представляло собой отряды людей, большинство из которых в те дни вообще впервые взяло в руки оружие. К тому же ощутимо не хватало грамотных командиров и инструкторов. Да и времени на обучение не хватало. Поэтому командующий гарнизоном компенсировал нехватку живой силы и оружия военной хитростью, отчаянно блефуя (годы работы в спецслужбах для Стрелкова не прошли даром) и подогревая веру украинцев в непобедимые орды российских наёмников, засевших в Славянске. Зная, что его телефон прослушивается, Стрелков в переговорах часто специально завышал количество людей и их боевые возможности, оперировал хорошо вооружёнными ротами там, где речь шла о слабо оснащённых взводах.

Что касается ситуации с Карачуном, то, с одной стороны, занятие противником высоты и осада Славянска были предпочтительней жёсткого и решительного штурма, который имел все шансы на успех (если бы не страхи украинцев). Если бы поддержка из России пришла, то утрата Карачуна не стала бы столь болезненной. С другой стороны, отсутствие помощи РФ и полная блокада Славянска с артиллерийским террором с Карачуна сделали положение гарнизона безвыходным, и ему пришлось оставить город.

Но всё это хорошо понятно сегодня, а на начало мая 2014 года события развивались стремительно и просчитать такие вещи было невозможно.

Впрочем, есть основания полагать, что, даже при сохранении контроля над Карачуном в начале мая, ополчение несло бы в боях за удержание высоты недопустимые потери — и всё равно было бы вынуждено отступить с Карачуна. Такого мнения придерживается начальник штаба Славянского гарнизона (с 7 июня) Эльдар Хасанов.

Украинская сторона могла наносить по позициям на Карачуне массированные удары как артиллерией, так и с помощью авиации, — считает Хасанов. — Протяжённость пути от Славянска до Карачуна достаточно серьёзная, поэтому даже подвоз боеприпасов и продовольствия был бы крайне сложным. Для того чтобы оборонять Карачун, нужно было создавать нормальную протяжённую линию обороны. У нас линии обороны не было, были очаговые взводные, максимум — ротные опорные пункты. И даже сравнительно небольшой город, как Славянск, мы держали с помощью опорных пунктов, но никак не сплошной линией обороны. Даже наши полторы тысячи бойцов не были в состоянии такую линию образовать, и тем более держать Карачун».

3. ДАННЫЕ О ПОТЕРЯХ

Для всех, кто следил за событиями в Славянске, основным источником информации о ситуации и боях в городе служил «Славянский дневник» Игоря Стрелкова — его регулярные записи и ответы на вопросы на интернет-форуме «Антиквариат». Кроме того, военные сводки периодически публиковались в официальных сообщениях штаба Славянского гарнизона («штаба самообороны Славянска», как его называли СМИ).

Источником данных для сводок от Стрелкова служили разведывательные данные и сводки с мест от командиров ополчения на многих направлениях вокруг Славянска. Поэтому сообщения того периода как от самого командующего, так и от многих ополченцев и мирных жителей иногда грешат неточностями. События развивались стремительно, бои и перестрелки были скоротечными и хаотичными, поэтому сведения с мест о количестве бойцов и техники, погибших и раненых (как с нашей, так и с вражеской стороны) — могли быть искажены, цифры завышены или, наоборот, занижены. Иногда оценка обстановки делалась бойцами не по очевидным данным, «лично видел пять тел погибших солдат», а предположительно и абстрактно: «закинули несколько гранат, вся рота там полегла», — в том числе в состоянии аффекта. Иногда данные о потерях давались заниженные в своих рядах и явно завышенные у противника — как для деморализации противника, так и в целях пропаганды и поднятия боевого духа ополчения.

Подобные приёмы применяются каждой стороной на любой войне, и война в Славянске не стала в этом плане исключением.

По этой причине не всегда представляется возможным указать точные цифры потерь в ходе боевых действий в разные периоды и на разных направлениях обороны Славянска. Со стопроцентной точностью можно говорить о погибших, когда есть личные свидетельства, реальные имена бойцов, факт их захоронения. В остальных случаях все данные будут приблизительными, и цифры всегда будут сопровождаться приставками «около», «почти», «примерно» и т. п.

Говорит об этом и Стрелков:

Я военный профессионал, много воевал и знаю, как потери преувеличиваются. Иногда это делается с определённым расчётом, но в целом я часто относился скептически к донесениям с мест о большом количестве побитых врагов».

Похожая ситуация возникает и при подсчёте сбитых и подбитых единиц авиации и бронетехники в ходе той или иной войны, вокруг чего всегда идут большие споры между участниками этих войн и историками.

Разночтения возникают, например, в случаях, когда в воздушную или наземную цель стреляют с разных сторон и расстояний, и потом бойцы сообщают командованию об уничтоженных ими нескольких целях, хотя цель была одна. О похожей ситуации Стрелков писал 3 мая, имея в виду два сбитых накануне вертолёта Ми-24:

Сведения о трёх сбитых вертушках не подтвердились. Как это часто бывает, два разных подразделения записали на свой счёт один и тот же вертолёт».

В процессе поиска материалов и подготовки книги автор обнаружил много несуразицы и противоречивых заявлений в украинской и российской прессе. Ведь СМИ также опирались на устную информацию от источников (бойцов, местных жителей) или их сообщений в социальных сетях. Отсюда постоянная путаница — то украинцы взяли город, то не взяли, то русские отбили атаку, то не отбили, неверно указанные населённые пункты, названия воинских подразделений и т. п. Требуется большая скрупулёзность при работе с фактами, чтобы разобраться в реальной картине происходящего несколько лет назад: что было, где было, кто стрелял, из чего стрелял, в какое время и в какой последовательности. К сожалению, точной информации о некоторых боестолкновениях и обстоятельствах обороны Славянска уже не найти.

4. ПРОВАЛ НАСТУПЛЕНИЯ

3 и 4 числа бои вокруг Славянска продолжились. Противник начал стягивать ещё бо́льшие силы к городу и сосредотачивать на Карачуне артиллерийские батареи.

После массированного обстрела с бронетехники был атакован блокпост в посёлке Ясногорка между Краматорском и Славянском, русские были вынуждены отступить.

В течение дня 3 мая украинцы осуществляли неоднократные попытки овладеть Краматорском. Попытались также взять под контроль Константиновку и Дружковку, где уже стояли гарнизоны ополчения, усиленные прибывшими из Славянска бойцами, но эти попытки успехом не увенчались.

Ближе к вечеру 3 числа Стрелков написал:

В Краматорске стычки продолжаются, но ни о каком контроле за городом со стороны укропского войска и речи нет — наш гарнизон держится и понёс за сегодня лишь незначительные потери (двое раненых). Славянск сейчас частично разблокирован, так как укропы для рейда на Краматорск сняли ударные части и ничем их не заменили. Наши посты в нескольких местах вновь вышли на границы города. Поймано ещё несколько диверсантов-правосеков. В руках противника из важных объектов остаются только Карачун, где окопалась масса десантников, а также блокпост „БЗС“ на трассе Харьков — Ростов — там стоит нацгвардия и многие бойцы и техника с эмблемами „Правого сектора“.

Кстати, потери укропов намного больше, чем признал Турчинов. Но так как большая часть потерь приходится на ЧВК и банды „Правого сектора“, то Турчинов может смело врать о всего 5 погибших с их стороны. Во вчерашнем бою у Красного Лимана участники чётко слышали иностранную речь — раненые кричали по-польски и по-английски. Наши боевые потери за день на всех направлениях составили 4 двухсотых и около 10 раненых. Остальные погибшие и раненые — расстрелянные мирные граждане».

Утром 3 мая на блокпосту в Краматорске бойцы Нацгвардии из БТР расстреляли машину с гражданскими. Погибло четыре человека, в том числе двадцатиоднолетняя девушка, медсестра Юлия Изотова из Краматорска. В девушку попали две пули калибром 14,7 мм через заднее сиденье машины. Юля незадолго до войны закончила медицинское училище и оказывала первую помощь раненым ополченцам, подвозила к блокпостам воду и еду. Пятого мая в Краматорске прошли похороны, тысячи людей со всего города пришли проститься с девушкой и тремя молодыми людьми, погибшими в расстрелянной украинцами машине.

По итогам столкновений и перестрелок 3–4 мая погибло ещё несколько ополченцев и мирных жителей, немалые потери понёс противник, но существенного перевеса ни одной стороной достигнуто не было. Украинцы не смогли выбить русских с их позиций и закрепились на пунктах, занятых ими 2 мая (за исключением железнодорожного вокзала, который украинцы вскоре покинули): на горе Карачун и блокпостах «БЗС», «Восточный», «Комбикормовый» и «Рыбхоз»41.

Фактически, на данный момент наступательная операция противника полностью провалилась, — сообщил Стрелков 4 мая, — ни один из крупных населённых пунктов ему занять не удалось».

Несмотря на тяжёлое положение и постоянно увеличивающиеся потери, бойцов гарнизона весьма вдохновило то, что им удалось отбить столь массированную атаку малыми силами. Все ополченцы, с первых дней воюющие в Славянске, рассказывают о том чувстве эйфории, которое охватывало их после каждой отбитой атаки. О таком состоянии писал боец с позывным Африка42 в своих мемуарах «Записки террориста (в хорошем смысле слова)»:

У всех адреналин чуть ли не выплёскивается из ушей, настроение эйфорическое. Ведь мы победили! Мы, обычные гражданские с лёгким вооружением, отбили атаку кадровых военных частей с артиллерией, авиацией и бронетехникой. Ещё и перебили кучу врагов, почти не понеся потерь. Словами невозможно выразить то чувство победителей, которое нас захлёстывало. Казалось, ещё немного, и мы просто пойдём вперёд, сметая всё на своём пути».

Подобные настроения после первых побед передавались и тем, кто следил за происходящим с далёкого расстояния через мониторы компьютеров. Так, даже заместитель главы правительства России Дмитрий Рогозин 3 мая в своём твиттере написал:

Впрочем, эйфория довольно быстро улетучилась — как из Славянского гарнизона, так и из российского общества. «Кавалерия из-за холмов» так и не появилась, отдельные локальные победы оборачивались со временем большими поражениями, и последнюю неделю, в начале июля, ополченцы уже сражались в полном окружении.

Но до этого ещё было два месяца, и пока что славянцы были полны оптимизма и больших надежд.

5 мая боевые действия возобновились. Ночью состоялся жёсткий контактный бой на Рыбхозе, где украинцы поставили свой блокпост 2 мая. Здесь было до двух рот бойцов ВСУ с тремя БТРами. Отряд из двадцати четырёх ополченцев во главе с командиром Батей совершил налёт на блокпост со стрелковым оружием. Бой был скорым и хаотичным, и размер ущерба, нанесённого противнику, точно выяснить не удалось. После того как украинцы начали закидывать русских гранатами, пришлось отступить с двумя ранеными.

Этот бой ополченцы позже стали называть «Первый Рыбхоз». «Второй Рыбхоз» состоялся уже в конце обороны Славянска, 26 июня, и был намного успешнее первого.

В этот день бойцами из Красного Лимана был сбит ещё один вертолёт Ми-24. Он на достаточно низкой высоте был поражён из крупнокалиберного пулемёта в самую уязвимую часть — редуктор несущего винта. Никто не пострадал — пилот сумел посадить вертушку на болоте и скрыться вместе с экипажем. Через три дня вертолёт, чтобы ополченцы не смогли его восстановить, был добит украинским штурмовиком Су-25.

Краснолиманская рота снова отличилась сегодня, — писал 5 мая Стрелков, — сбила ещё один Ми-24 (из пулемёта). Упал в воду, и укры это признали. Так что уже 4 машины на счету моих подчинённых. С учётом ранее повреждённых, вертолётный парк Украины мы проредили нехило».

Также днём ополченцы выдавили противника с территории Славянского курорта. В свою очередь, украинцы уничтожили бронепоезд повстанцев на Андреевском переезде. «Бронепоездом» ополченцы называли несколько грузовых вагонов для угля, в которых были прорезаны бойницы для ведения огня. Украинский самолёт выпустил по составу несколько ракет, вагоны раскурочило, и для ведения боевых действий он стал непригоден.

Вертолёт Ми-24, подбитый ополченцами 5 мая и добитый украинским авиаударом

Бронепоезд ополчения на Андреевском переезде

5. БОЙ В СЕМЁНОВКЕ

Но главным событием 5 мая стал бой в посёлке Семёновка.

В бою участвовало несколько десятков бойцов с бронетехникой, было много погибших и раненых. В спорах о событиях в Семёновке сломано немало копий как со стороны ополчения, так и со стороны противника. Каждая сторона говорит о том, что это была засада, и приводит большие цифры погибших. На самом деле столкновение было неожиданностью как для русских, так и для украинцев, став следствием цепи случайностей, когда на перекрёсток одновременно выехали две разных колонны противника и там же оказалось несколько отрядов ополчения.

Ещё 2 мая ополченцы на выезде из города (у стелы «Славянск») поставили блокпост. Эта развилка на въезде в Семёновку после занятия украинцами Карачуна становилась ключевой позицией гарнизона.

Утром 5 мая на усиление развилки выдвинулась наиболее боеспособная группа, которую после гибели Ромашки возглавлял Медведь. Дюжина бойцов, выдвинувшихся в Семёновку, была вооружена стрелковым вооружением, у Медведя был пулемёт Калашникова. Чуть позже, когда бой уже начался, туда прибыла группа Моторолы (около десяти человек), у которых также было только стрелковое и подствольники43 (ими активно пользовался Моторола).

С другой стороны дороги, ещё до прибытия отрядов Медведя и Моторолы, в этот район приехали две группы (одной командовал Волк, другой Душман) общей численностью до сорока человек, вооружённых автоматами.

Около 9 часов утра, как раз в то время, когда группа Медведя подъезжала к перекрёстку, туда же по основной трассе с Харькова выехала колонна противника с одной стороны, а через небольшой промежуток времени — украинская колонна с другой стороны той же трассы. Как выяснилось впоследствии, эти колонны действовали несогласованно и вышли с обеих сторон по случайности.

С одной стороны на автомобилях с двумя БТРами ехали бойцы 95-й аэромобильной бригады и подразделений Нацгвардии «Ягуар» и «Омега», около пятидесяти человек. С другой стороны — также при поддержке двух БТР — бойцы подразделений «Альфа» и 80-й десантной бригады, около тридцати человек.

Наиболее подробно об этом бое рассказал ополченец Дмитрий Жуков, позывной Кедр:

Накануне спецназ „Альфы“ передал краматорский аэродром ВСУ и передислоцировался на новый блокпост севернее Славянска. Короткая дорога от аэродрома до нового поста проходила через восточные окраины Славянска и Семёновки. Пока это была ничейная территория. Ни у ополченцев, ни у украинских военных ещё не было столько сил, чтобы претендовать на контроль над этим важным транспортным узлом.

Задача украинского спецназа была выдвинуться с блокпоста в составе бронегруппы в посёлок и обеспечить безопасное прохождение другой бронегруппы с большим начальником, которая шла навстречу им через потенциально опасный перекрёсток в населённом пункте. На самом деле, ввязываться в открытый бой с ополченцами не входило в планы украинцев. Тактика штаба АТО выяснится со временем — окружить город и покорить с помощью артиллерии.

Медведь разделил нашу группу на две части. Первая под командованием самого Медведя насчитывала одиннадцать бойцов, вторая, куда попал я, — шесть, старший нашей группы был ополченец А. с боевым опытом Афганистана.

Первыми в Семёновку прибыла наша группа. Там мы обнаружили два вражеских БТРа, они двигались к Семёновке от аэродрома, развернулись на перекрёстке и уехали обратно. Мы пытались подбить их из РПГ-7, но подвёл спусковой механизм. Действовали мы, особо не маскируясь, потому решили, что нас могли заметить. Мы поехали в другой район, а группа Медведя приехала после нас. Они минули перекрёсток и свернули в сторону Изюма. В это самое время навстречу им выдвинулся сводный отряд украинского спецназа, усиленный бронемашинами с десантниками.

Когда из-за моста появились БТРы, то до наших парней их отделяли максимум 100–120 метров. Медведь — водитель первого класса, всегда был за рулём, тогда это спасло всю группу. Водитель мгновенно совершил полицейский разворот, и через 2–3 секунды машина, тесно набитая ополченцами и оружием, уже набирала обороты от противника. Первые выстрелы вдогонку пошли секунд через 20–25. Медведь заглушил машину на перекрёстке и скомандовал: „К бою!“

Начался затяжной стрелковый бой. Часть нашей группы оказалась под шквальным огнём, невозможно было поднять головы. Тогда Медведь с пулемётом пробрался почти на центр перекрёстка и остановил продвижение противника. Наши смогли отойти на 50–60 метров от перекрёстка и оттуда вели бой. Но Медведь уходить с удерживаемой позиции не собирался.

Даже самым отчаянным из нас его поступок кажется сумасшествием. Он один с пулемётом на пути двух бронемашин и кучи спецназовцев! Всё его укрытие — это бетонный столб электроопоры и бровка, отделяющая асфальт от тротуара. Кто бы тогда знал, что ему в спину уже движется другая колонна бронетехники!

Чуть позже на подмогу прибыл со Славянска взвод подкрепления, куда входил будущий командир Моторола.

Около часа украинский спецназ не мог взять перекрёсток. Из-за строений и кустарника украинцы решили, что по ним бьют с правого фланга, где стоят здания химзавода, но там никого не было.

Исход боя решил снайпер с бронегруппы, которая двигалась с краматорского аэродрома. Их отряд вышел к Медведю в тыл на возвышенность, на расстояние метров в 500. Медведя расстреляли как в тире, 5 пулевых ранений. Его оружие смолкло. Он уже не стрелял, но ещё мог говорить по рации, его нужно было срочно эвакуировать. Но как это было сделать? Слева и справа от него — десятки стволов, а Медведь на открытой местности истекает кровью.

Скорее всего, два отряда украинского спецназа отказались бы от штурма семёновского перекрёстка и отступили, или сменили маршрут, но у них тоже там были раненые, которых они не могли забрать. Ещё долго украинцы медленно двигались к перекрёстку навстречу друг другу, вытесняя ополченцев в сторону города шквальным огнём. На видео, которое засняли спецназовцы, видно, как лежит Медведь, к нему подходит офицер и забирает его пулемёт. Почему они не забрали его в плен — неизвестно, видимо, решили, что он уже погиб. Встретившись на перекрёстке, две группы украинских силовиков объединились, забрали своих раненых и стали отходить в сторону Изюма.

Наконец, ополченцам удалось забрать Медведя. Место, где он лежал, ещё простреливалось, хоть и не так интенсивно. Вытащил раненого командира шестнадцатилетний боец Вандал из Киева. Ранения Медведя не были совместимы с жизнью, но он продолжал дышать. Появилась надежда, что наш командир выживет. Уже в Славянске нам сообщили, что он скончался в больнице. 20 минут врачи боролись за его жизнь, но были слишком тяжёлые ранения и большая потеря крови.

Мы через пару дней отпели в храме в центре Славянска Вячеслава и ещё двух ополченцев и одного водителя грузовика, который сгорел в кабине, попав под обстрел спецназовцев. Ещё одна девушка погибла в тот день на балконе своего дома от шальной пули, выпущенной с украинской стороны».

Рассказ Дмитрия Жукова в целом совпадает с рассказами других участников боя со стороны ополчения. Кедр не упоминает группы Волка и Душмана — они находились чуть дальше и перестреливались с противником с другой стороны развилки.

Ещё один участник боя, ополченец Сергей Шамберин, позывной Поэт, описывает произошедшее так:

Незадолго до этого Кэп, комендант Семёновского гарнизона, назначил меня командиром группы быстрого реагирования. В ней тогда служили многие впоследствии прославившиеся герои этой войны — Ноиль, Викинг, Боцман. Группа Медведя попала в засаду, мы в составе 27 человек поехали на усиление и столкнулись с „Альфой“. Соотношение сил — примерно один к трём не в нашу пользу. Обыграли мы их тактически: наши неожиданные передвижения по линии огневого соприкосновения заставили их поверить, что превосходим мы их многократно. И они стали отходить, понеся большие потери. Это было наше маленькое Бородино: бой мы выиграли, но в конечном итоге и мы, и враги отступили на свои позиции».

Свидетель этого боя с украинской стороны — некий подполковник Т., командир снайперской группы подразделения «Альфа», раненный в том бою. Вот что он сказал позже в интервью одному украинскому сайту:

К сожалению, планирование того, что потом вылилось в бой 5 мая и ведение самого боя, не стали образцом военной мудрости отдельных руководителей АТО. Увы, самое благоприятное время для проведения антитеррористических мероприятий в Славянске сразу после захвата было упущено. Но, несмотря на разный уровень мотивации, мы были готовы, надеялись на адекватность руководства и ждали приказа на боевое применение почти три недели, занимаясь в основном охраной самих себя в аэропорту Краматорска. Всё это время прямо на наших глазах террористы уничтожали власть и укреплялись, и даже начали безнаказанно обстреливать нашу базу. Прямо рядом со штабом АТО на нашей базе был уничтожен первый вертолёт.

Накануне 5 мая мы передали аэропорт Краматорска военным, разделились на две группы, и наша группа получила задачу на выдвижение колонной во главе с двумя приданными БТР-80 в район Изюма, с целью прокладывания безопасного маршрута для нашей второй группы. Оказывается, наша вторая группа вместе с „Омегой“ выехала с утра 5 мая из Краматорска по другому маршруту, и нам нужно их встретить и обеспечить проезд через „чистый“, но потенциально опасный перекрёсток.

Новый командир „Альфы“ С-н поручил мне провести разведку в районе Селезнёвки — Семёновки, особенно обратить внимание на перекрёсток с дорогой, ведущей на Славянск, и прилегающую зелёнку. Я с напарником получил группу поддержки — экипаж БТР 80-й аэромобильной бригады, двух офицеров в прикрытие и инкассаторскую машину „Омеги“. Нам поставили задачу встретить колонну из Краматорска, выдвинуться навстречу в Семёновку. Генерал сказал: „Сколько можно их бояться, пора показать силу. Я так не раз делал на Кавказе. Дадим очередь из КПВТ44, и сепары разбегутся, как и раньше“.

Мы с напарником должны были выдвигаться во главе колонны — нам оставили ту же инкассаторскую машину, двух наших офицеров (пулемётчик и автоматчик) и тот же БТР-80 вместе с экипажем 80-й бригады. По моему мнению, планирование было поспешным и абсолютно не адекватным обстановке. Я успел наладить взаимодействие с нашим БТРом — дал командиру свою рацию для связи с моей группой, договорился, что мы продвигаемся аккуратно, по 5 метров, не торопимся. Было понятно, что нас может ожидать засада.

Мы медленно продвигались к переезду в Семёновке. Прошли Селезнёвку. Приблизились к мосту перед въездом в Семёновку, и в этот момент произошёл огневой контакт. Это было 9:00–9:10. Нас начали обстреливать из стрелкового оружия. Мы открыли ответный огонь — по направлениям, потому что сразу обнаружить в зелёнке точки обстрелов не получалось. Противник был замаскирован. Мы шли по открытой местности, противник вёл огонь. В этот момент нас начали обгонять другие БТР. В районе 10 часов 2 БТР нашей колонны вышли к железнодорожному переезду и остановились. Огонь противника сосредоточился на них. Ещё не дойдя до переезда, у „Альфы“ появился первый раненый.

Думаю, отсутствие общего командования колонной человеком, который бы имел всю свободу манёвра и ответственность в принятии решений и наблюдал бы обстановку впереди своими глазами, а также недооценка уровня сопротивления и огневой мощи российских боевиков стало основной причиной потерь в ходе выполнения задачи».

Описание подполковника Т. также не полно, но даёт некоторое понимание характера боя в Семёновке. Столкновения с разной степенью интенсивности продолжались около двух часов. Со стороны противника было около восьмидесяти человек при поддержке четырёх БТРов, со стороны ополчения — в общей сложности шестьдесят человек, из которых реально вели бой меньше половины.

Ближе к концу боестолкновения к развилке из Славянска выехали две БМД ополчения. Влияния на ход боя они уже оказать не могли, но помогли с отходом и эвакуацией раненых.

Что касается потерь, то точно известно о трёх погибших украинцах и примерно тридцати раненых. С нашей стороны — пять погибших ополченцев, ранено около пятнадцати человек.

Имена и позывные бойцов, погибших 5 мая в Семёновке:

Вячеслав Рудаков (Медведь) из Симферополя, Александр Пархоменко (Волк) из Симферополя, Валерий Парсегов (Чечен) из Константиновки, Владимир Кухно из Славянска, Константин Иванов из Николаевки.

В ходе боестолкновения 5 мая погибло также трое мирных жителей: Георгий Говоруха, Анатолий Курочка (были расстреляны украинцами в машине) и Ирина Боевец — погибла от снайперского выстрела на балконе жилого дома.

После боя украинцы оставили на перекрёстке подразделение Внутренних войск с двумя БТРами. В середине мая подразделению Моторолы без потерь удалось выдавить противника с этой развилки, и с того момента Семёновка контролировалась нашими силами до самого выхода из Славянска 5 июля.

Вячеслав Рудаков, Медведь

Александр Пархоменко, Волк

Вечером 5 мая Игорь Стрелков написал45:

Сегодня был тяжёлый бой. Погибло пять моих бойцов. Соотношение сил было удручающим — примерно 1 к 5. Ребята на кольце 4 автодорог попали в двойную засаду у Семёновки — с двух сторон их зажали группы противника с 2 БТР каждая. Выручили в итоге 2 трофейные БМД, высланные из резерва, — позволили отойти уцелевшим и вывезти раненых. Это был их первый „настоящий“ бой. Кстати, командует бронегруппой старший лейтенант, русский, сознательно и добровольно, без какого-либо принуждения перешедший к нам из 25-й аэромобильной бригады — единственный пока. Множество других „амёб“, в частных переговорах охотно признавая, что служат ублюдкам и нацистам, продолжают „оставаться верными присяге“. Командовал старлей сегодня храбро и профессионально».

В интервью журналистам Стрелков в этот день заявил, что подконтрольная Киеву военная группировка вокруг Славянска в несколько раз превышает силы ополчения и гарнизону необходимо подкрепление.

Если мы не удержим город, мы все погибнем, это совершенно понятно, — сказал тогда Стрелков. — Я обещал, и мои люди обещали, что мы не оставим Славянск. По моей оценке, силы противника, которые сосредоточены вокруг Славянска, превышают наши в несколько раз, и сами мы город не удержим. Мы будем держаться до конца, но если не будет поддержки, нас уничтожат».

При этом Стрелков, отвечая на вопрос о своих политических «кураторах», сказал, что поддерживает связь в Москве только со своими друзьями, отметив, что никто из них не входит в политические элиты.

6. ЛЕГЕНДАРНЫЕ ОПОЛЧЕНЦЫ

Ополченца Вандала, который вытащил из-под огня умирающего Медведя, зовут Андрей Савельев. Он родом из Киева, сейчас проживает в Москве. На момент описываемых событий ему было всего шестнадцать лет. После Евромайдана Андрей приехал в Крым и вступил в ополчение, а после присоединился к Крымской роте, которая отправлялась на Донбасс. Савельев проявил такое упорство и желание помогать ополченцам, что Стрелков не смог отказать и взял молодого парня в группу.

Но прославиться Андрей Савельев успел гораздо раньше Славянска — когда получил «часы от Путина».

В октябре 2012 года в Киеве во время уличного празднования Дня казачества четырнадцатилетний Андрей спас российский флаг, который украинский националист отобрал у празднующих. Савельев погнался за украинцем и сумел с группой подоспевших товарищей отбить флаг России. Эта история дошла до Кремля, и через два месяца Андрея пригласили на приём в российское посольство, где посол Михаил Зурабов в награду за спасение флага вручил Савельеву часы с гравировкой «От президента Российской Федерации».

Свой позывной Андрей получил ещё в Крыму, когда во время проверки подозрительной машины переусердствовал и разбил прикладом автомата видеорегистратор водителя. Игорь Стрелков назвал его вандалом — так за молодым ополченцем позывной и закрепился.

Несмотря на разрушительный позывной, Андрей на войне был спасателем, выполняя в рядах ополчения обязанности медбрата. За время обороны Славянска Вандал вытащил с поля боя много погибших и раненых товарищей.

Андрей Савельев, Вандал

Кстати, это не единственный пример, когда в ополчении участвовали молодые ребята, которые были либо слишком настойчивы в своём желании воевать (хотя их то и дело пытались отправить домой, ссылаясь на возраст), либо просто завышали свой возраст — точно как во времена Великой Отечественной войны. Например, в роте Малого, оборонявшей территорию больницы в Семёновке, служил семнадцатилетний Мирон, который завысил свой возраст, но при этом не уступал взрослым ополченцам в боевом упорстве и храбрости.

Вандал был медбратом в ударном подразделении Моторолы. Это подразделение объединяло очень разных, но выдающихся и ярких бойцов ополчения. Многих из них интернет-пользователи, внимательно следившие за событиями на Донбассе, знают по позывным и в лицо. Конечно, героев хватало и в других подразделениях, но мотороловцы особенно полюбились людям и стали популярны, в том числе из-за уникальной информационной работы Геннадия Дубового.

Дубовой до войны и в начале событий на Донбассе работал журналистом.

Окончательно воевать в Славянск приехал 15 мая, через несколько дней после референдума, когда понял, что свой информационный долг как редактор первой газеты ДНР („Голос народа — Голос республики“) я выполнил и дальше всё будет решать оружие», — говорит Геннадий, получивший в Славянске позывной Корреспондент.

Геннадий Дубовой и Андрей Савельев

Как и медбрат Вандал, многие знаменитые ополченцы, прославившиеся при обороне Славянска, были из подразделения Моторолы, — вспоминает Геннадий Дубовой. — Вокруг бесстрашного и харизматичного командира собрались отборные бойцы: командир ПТУРщиков Боцман, Кирпич, подбивший первую сушку46 на этой войне, погибшие в бою 3 июня Север и Цыган, операторы ПТР47 Ермак и Малой, АГСники48 Ростов и Пух, водители Артист и Пятидесятый, пулемётчик Гамбит, операторы „Утёса“49 Феникс, Утёс, Чабан… Это те, кого я хорошо запомнил и кого буду помнить до конца своих дней».

Корреспондент попал в подразделение Моторолы и постоянно находился на передовой в Семёновке. Снятые им видеоролики (которые публиковались на ютуб-канале «Легендарные подразделения от Геннадия Дубового») и написанные репортажи в период обороны Славянска стали одним из главных источников информации о войне в Славянске. После отступления из города Дубовой принимал участие в боевых действиях на российской границе и в других горячих точках ДНР.

Многие воспринимают Дубового как «пиарщика Моторолы» того периода, хотя это определение самому Корреспонденту не нравится. По его словам, он стремился рассказать миру не столько об и так популярном командире, сколько об его уникальном подразделении и его бойцах.

Слева направо: Боцман и Кирпич

Эпитет „Легендарный Моторола“ стал общеупотребительным после интервью с Арсеном, которое я сделал после боя 3 июня для газеты „Завтра“, — вспоминает Дубовой, — намеренно я его не прославлял. В этом не было нужды, слишком многие, от „Лайф-Ньюс“ до РТР, — стремились показать Моторолу. Поэтому я избегал всего, что могло быть воспринято как пиар и пропаганда, и занимался освещением повседневной жизни и боёв непосредственно подразделения, стремясь через историю отряда Моторолы показать (по принципу океана в капле воды) историю создаваемой Новороссии».

7. МОТОРОЛА

Пожалуй, Моторола — самый знаменитый российский доброволец и участник ополчения Донбасса. Его имя широко известно не только в России, но и в мире. Настоящее имя Моторолы — Арсен Павлов. Родился в 1983 году в городе Ухта (республика Коми), в пятнадцать лет стал сиротой. В 2002 пошёл на военную службу, которую проходил в качестве связиста (тогда и получил позывной Моторола) в 77-й Московско-Черниговской бригаде морской пехоты. В качестве контрактника принимал участие в боевых действиях в Чечне (две командировки по полгода). Перед событиями на Донбассе работал каменщиком и рабочим на автомойке в Ростове-на-Дону.

Арсен Павлов, Моторола

С самого начала событий в Новороссии Арсен Павлов приехал туда поддержать народные протесты против киевских властей. В феврале и марте 2014 года побывал в гуще народных волнений в Одессе, Запорожье и Харькове. На начало апреля Павлов находился в Крыму в составе Первого полка ополчения, откуда перешёл в Крымскую роту, отправившуюся в Славянск.

После гибели Вячеслава Рудакова (Медведя) командиром его подразделения стал Моторола. За время обороны Славянска подразделение выросло со взвода до противотанковой роты, насчитывавшей до двухсот бойцов. Это было самое боеспособное и эффективное подразделение ополчения с тяжёлым вооружением, которое действовало на всех танкоопасных направлениях, нанося существенный урон противнику.

Впервые широкую известность Моторола получил в двадцатых числах мая 2014 года, после скандала с журналистами «LifeNews» в Славянске.

20 мая отряд ополченцев во главе с Моторолой атаковал украинский блокпост в районе Черевковки, между Славянском и Краматорском. Бой длился около получаса. Ополченцы обстреляли позиции противника из ПТУР и противотанковых ружей, подбили один БТР. Моторола снимал атаку на видеокамеру, а потом передал отснятый материал телеканалу «LifeNews» для публикации. После того как канал показал кадры боя в эфире, украинские СМИ чрезвычайно возбудились и стали обвинять российских журналистов в участии в боевых действиях против украинцев.

Украинский журналист Александр Горобец опубликовал текст под названием «Чем на самом деле занимались сотрудники „LifeNews“ под Краматорском? Видеодоказательство». Этот текст подхватила либеральная российская пресса, относящаяся с неприязнью к «LifeNews» как к патриотическому и дружественному ополченцам каналу. В публикации Горобца утверждалось, что журналисты «LifeNews» не просто содействовали террористам, а командовали ими в бою под Краматорском.

На следующий день, 21 мая, Моторола записал на видео опровержение, в котором сообщил, что операцией руководил он и снимал бой на камеру тоже он. На шлеме Моторолы была закреплена «GoPro» — экшн-камера с креплением, предназначенная для съёмок в движении. На эту камеру командир ополченцев снимал многие боестолкновения в Славянске и передавал видеоматериалы российским журналистам для публикаций.

Ещё одним обстоятельством, принёсшим известность Мотороле, было использование им тактики запугивания противника якобы присутствием в Семёновке чеченских головорезов (при том, что никаких чеченцев там не было). С этой целью во время боя он иногда кричал в громкоговоритель «Аллах Акбар», а также несколько раз в сутки через мощные колонки включал намаз на своей позиции.

Такая же тактика использовалась в роте Малого в больничном комплексе на другом фланге обороны Семёновки. Аудиоколонки выставлялись на крыше больницы и транслировали исламский речитатив на всю деревню. Звучало это жутковато.

Базировалась рота Моторолы в основном на «Метелице» — в небольшом здании кафе и мини-отеля в Семёновке. Подразделение не только защищало этот посёлок — часть роты составлял мобильный отряд из наиболее подготовленных бойцов, который часто перемещался по периметру Славянска, атакуя блокпосты и колонны противника.

Из славянского подразделения Моторолы вырос батальон «Спарта», бойцы которого после выхода из Славянска приняли участие в тяжёлых и кровопролитных боях на территории ДНР — в Иловайске, в Донецком аэропорту, под Дебальцевом и Мариуполем.

К осени 2016 года Моторола дослужился до полковника армии ДНР и продолжал возглавлять батальон «Спарта».

В одном интервью Арсен объяснил свой приезд на Донбасс просто:

Сел на поезд и приехал. Не вникал. Русские здесь, вот и приехал. Говорил уже: как только полетели коктейли Молотова на Майдане в сотрудников милиции, мне стало ясно — всё, это война. После того, как нацики заявили, что за каждого своего будут убивать десять русских, — ждать, когда угроза станет реальностью, смысла я не видел».

Военкор Александр Коц, много общавшийся с Мотором (близкие называли Моторолу «Мотором» или «Мотиком»), характеризовал его так:

Есть люди, которые, попав в мясорубку кровавых боёв, выходят из неё с перемолотыми душами и стойким отвращением к оружию. А есть фанаты, которые не только любят и умеют воевать, но при этом умудряются сохранять в себе человека. Моторола был как раз из таких. Боец от бога, любитель русского рэпа и балагур».

Война для Арсена Павлова была родной стихией, в которой он чувствовал себя органично, на своём месте. Кто знает, не случись Донбасского восстания, работал бы Арсен себе на автомойке или на какой-то другой «непрестижной работе», как сотни других простых парней, ставших на Донбассе настоящими героями.

В украинском обществе принято насмехаться над прошлым многих ополченцев — рабочими, шахтёрами, таксистами. Оставим эти насмешки на совести недалёких людей, не понимающих того, что в «народной толще» всегда в большом количестве таятся скрытые таланты, которые могут раскрыться, проявить себя не в обыденной жизни, а в нестандартных сложных обстоятельствах, как стихийные бедствия, катастрофы, революции, войны.

Это был в первую очередь солдат, хотя и экзотически смотревшийся в составе регулярной армии — командиров такого типа всегда выносят наверх революционные и повстанческие войны, — пишет о Мотороле военный историк Евгений Норин, — шутники, натужно острящие по поводу автомойщика во главе батальона, просто не знают истории. Никто не шутит про Жана Ланна, крестьянина, ставшего наполеоновским маршалом, или про Натаниэля Грина, знаменитого генерала американской Войны за независимость, простого кузнеца. Моторола по праву стоит в ряду таких командиров, сделавших себе имя самостоятельно.

<…>

Одна из особенностей иррегулярной войны состоит как раз в том, что на командные должности благодаря личным качествам стремительно выдвигаются люди, которые в армии мирного времени никогда не смогли бы сделать впечатляющей карьеры. Конечно, Моторола был командиром тактического звена, для руководства более значительными массами людей ему не хватало теоретической подготовки. Однако он никогда и не претендовал на командование крупными соединениями и вполне успешно водил в бой малые отряды. В роли командира-тактика Моторола, безусловно, был на своём месте. Причём он постоянно возглавлял подразделения, которым недоставало всего: от тяжёлого вооружения и средств связи до ботинок и камуфляжа. Моторола был командиром, способным при помощи нескольких одноразовых РПГ, противотанковых ружей и дышащей на ладан установки ПТУР организовать эффективную противотанковую оборону. Впоследствии он продемонстрировал и способность организовать наступательную операцию с решительными целями. Как бы противоположная сторона ни пыталась изображать презрение к самородку без систематического военного образования, зимой 2015 года кадровые офицеры с треском проиграли противостояние — проиграли, в том числе, этому человеку»50.

Вот как вспоминает Арсена Павлова Евгений Скрипник, Прапор:

Моторола был небольшого роста и худого телосложения, невзрачной внешности. Никто в начале событий не мог подумать, что перед ним будущий легендарный командир. В течение первого месяца он не был заметен, его затмевали мнимые спецназовцы, огромные верзилы. Потом этот человечек выскочил как чёрт из табакерки. Моторола проявил себя, как только начались реальные боевые действия, и надо было срочно ехать выручать, спасать, пробивать, наступать. А те бравые вояки-спецназовцы, на фоне которых Арсен терялся, куда-то вдруг исчезли, испарились, попрятались. Остался скромный маленький сержант Павлов, который взвалил на себя этот груз, вытянув целое направление. На него можно было надеяться. Несмотря на то что Моторола всегда был на самом остром участке — у него были самые маленькие потери. Он никогда своих людей не бросал. Поначалу из-за бешеной популярности у него были зачатки звёздной болезни, но он это быстро преодолел. Критику воспринимал хорошо и делал из неё выводы. Командир и человек с большой буквы».

При наборе отряда в Крыму в начале апреля 2014 года Арсена Павлова порекомендовал Игорю Стрелкову командир ополчения Балу — и не ошибся.

Арсен сразу произвёл на меня очень хорошее впечатление, — вспоминает Стрелков. — Я понял сразу, что это профессиональный солдат, энтузиаст военного дела. Это воин от природы. Ему, как говорится, на роду написано воевать. Такие люди всегда составляют костяк любой воюющей армии. Поэтому я сразу выделил Арсена из всех ополченцев и продвигал его. Когда в Славянске появилось хоть какое-то тяжёлое вооружение и сформировалось первое пулемётно-противотанковое подразделение, его возглавил именно Арсен. Он проявил себя как герой, никогда не прятался от снарядов и пуль, всё время ходил весь утыканный осколками. Не раз, когда Моторола приходил ко мне на доклад, у него то в каске, то в бронежилете торчали осколки, он их специально не вытаскивал. В этом отношении у него было немного конкурентов в нахождении под непрерывным огнём неприятеля.

Я очень ценил Арсена, всегда на него полагался. Его смерть не оставила меня равнодушным. Это человек, который очень много сделал для Новороссии, он имеет большие заслуги перед русским народом. Настоящий доброволец, настоящий солдат. Его кончина стала большим ударом для русского дела».

Арсен Павлов погиб в результате теракта 16 октября 2016 года в Донецке. Неизвестными (по версии следствия — украинскими диверсантами) был произведён взрыв лифта дома 121 по улице Челюскинцев в момент, когда Моторола поднимался в свою квартиру.

В связи с гибелью Арсена Павлова в ДНР был объявлен трёхдневный траур. 19 октября в Донецке состоялось прощание с погибшим, в церемонии и похоронах участвовало более 50 тысяч человек со всей республики. Люди искренно оплакивали утрату Моторолы — он был всенародным любимцем и героем всего Донбасса.

8. ПАВЕЛ ГУБАРЕВ

7 мая в Славянске состоялся первый на Донбасской войне обмен пленными. Пленённых 19 апреля трёх офицеров украинской «Альфы» поменяли на трёх участников Русской весны: Павла Губарева, Игоря Перепечаенко (заместителя народного мэра Славянска) и активиста из Херсонской области Сергея Злобина.

Павел Губарев стал широко известен во время массовых пророссийских митингов на Донбассе в феврале — марте 2014 года. Он был первым народным губернатором Донецкой области. Во время нахождения Губарева в плену, его команда во главе с супругой Павла Екатериной обеспечивала заход вооружённой группы из Крыма на Донбасс. После освобождения Губарев стал основным поставщиком добровольцев и гуманитарной помощи из Донецка в Славянск.

Павел Губарев

Павел Губарев родился в Северодонецке в 1983 году. Окончил исторический факультет Донецкого национального университета. До войны участвовал в различных общественно-политических инициативах в регионе, занимался рекламным бизнесом, в том числе в сфере политики.

В феврале 2014 года, когда во всей Новороссии начались народные протесты, Губарев со своими сторонниками создаёт «Народное ополчение Донбасса» (НОД). По сути, из этой организации, созданной для координации протестных сил в Донецке, в течение следующих недель и месяцев и вырастет многотысячное движение добровольцев, как местных, так и приезжающих из РФ. Само обозначение «ополченцы» за участниками боевых действий на Донбассе закрепилось на долгие годы. Ополченцами донбасских повстанцев называют и российские власти. Даже после создания армий ЛНР и ДНР военнослужащих в российском обществе и СМИ до сих пор называют ополченцами.

На создание НОД Павел Губарев направил все имеющиеся у него на тот момент наличные средства своего бизнеса — около сорока тысяч долларов. В основном деньги тратились на печать и распространение агитации на территории всего Донбасса, а также на аренду конспиративных квартир и приобретение оружия.

28 февраля Губарев со своими людьми пришёл на сессию Донецкого городского совета, где провозгласил «Ультиматум Народного ополчения Донбасса депутатам», предложив считать нелегитимной власть как в Киеве, так и в Донецкой области.

1 марта в Донецке прошёл большой митинг с российскими флагами, на котором Губарев был провозглашён народным губернатором. На этом митинге Губарев заявил:

Юго-Восточную Украину я называю Новороссией! Это земля по своей сути русская. Украиной она никогда не являлась!»

В вышедшей в 2015 году книге Губарева «Факел Новороссии» автор писал:

В начале 2014 года слово „Новороссия“ ворвалось в текущую реальность, словно сквозь некий тоннель, какой-то фантастический портал из славного прошлого. Снова зазвучало имя, которое весь минувший век старательно стирали из национальной памяти».

Флаги Народного ополчения Донбасса на блокпостах, баррикадах и бронемашинах ополчения

3 и 5 марта протестующие в Донецке дважды захватывали здание областной государственной администрации и других учреждений; окончательно занять ОГА ополченцы смогли уже только 6 апреля. Позже Губарев признавал, что первым делом нужно было занимать здания милиции и СБУ, чтобы захватить оружие. Но тогда дончане ещё не были к тому готовы, ещё боялись переступить «красную черту» и пролить кровь. А до освобождения Славянка было ещё больше месяца.

5 марта с Губаревым связался советник президента РФ Сергей Глазьев, который на тот момент из Москвы «курировал» протесты в Новороссии. Этот звонок вдохновил Павла и его соратников: значит, Россия в беде не бросит. На следующий день Губарев был арестован сотрудниками СБУ и доставлен в Киев. Там он перенёс жестокие допросы и пытки, проведя в заключении два месяца.

Когда Губарева привезли на обмен в Славянск 7 мая, народное ополчение Донбасса уже «понюхало пороху». Позади были перестрелки и боестолкновения апреля и начала мая, погибло уже немало людей.

Романтический, ранний период Русской весны Донбасса навсегда закончился. Пришли тяжёлые и кровавые будни войны», — описывает Павел свои ощущения от увиденного в Славянске.

На возвращении Губарева из плена настаивал командующий обороной Славянска.

Его обмен был произведён под моим руководством, — говорит Стрелков, — я вёл переговоры с украинской стороной. Вместо Губарева мне постоянно предлагали какого-то другого, но я настаивал на том, что либо он будет обменян, либо бойцы „Альфы“ останутся сидеть у меня. Конечно, Губарев был ценным человеком и для нас, и для противника в качестве пленного — всё-таки он стал первым народным губернатором и политическим лидером Новороссии».

Придя в себя после тяжёлого нахождения в плену, Павел Губарев со своей командой взялся за работу по поддержке Славянска из Донецка. Стрелков поручил Губареву начать систематическую работу по снабжению и пополнению Славянского гарнизона.

На тот момент Славянск уже существовал достаточно обособленно от Донецка. В столице ДНР практически не было организованной силы, которая бы целенаправленно занималась поддержкой стрелковцев. Более того — в Донецке в то время ещё сохранялось двоевластие: параллельно органам республики действовали подчиняющиеся Киеву городские власти и правоохранительные структуры. Это то же самое, как если бы в Славянске продолжало работу МВД, подчинённое и передающее информацию Киеву. Эта абсурдная ситуация в Донецке была исправлена только после прихода туда Стрелкова в июле 2014 года.

Кроме того, пока в Славянске уже вовсю шла война, на территории ДНР и ЛНР начались нехорошие тенденции: среди ополчения стала проявляться разнообразная «атаманщина» и «махновщина». Некоторые полевые командиры, в том числе из казачества, вместо вооружённых отрядов для борьбы с Украиной стали создавать настоящие банды, чтобы половить рыбку в мутной воде революционного хаоса. В этих условиях немногие тогда думали о помощи Славянску.

Павел Губарев в своей книге «Факел Новороссии» пишет:

Мы с соратниками потолковали и определились: всё для Стрелкова, всё для Славянска! К сожалению, так поступали далеко не все, кто был вынесен революцией на вершины власти в ДНР. Мне уже было очевидно, что самые честные, бескорыстные, идейные бойцы стягиваются под знамёна Стрелкова. Уже тогда набирали силу те, кто перекрасился как хамелеон, оставшись, по сути, наёмными слугами олигархии. Те, кто боролся за материальные активы, а отбирали их не в пользу республики, а для себя любимых. Я-то прекрасно помнил известное изречение о том, что революции совершают прекраснодушные идеалисты, а плодами их пользуются циничные мерзавцы».

В Донецке Губарев создал и возглавил Мобилизационное управление при Министерстве обороны ДНР. Управление занималось приёмом добровольцев, их отбором и отправкой в Славянск. В течение полутора месяцев туда отправлялось в среднем до тридцати человек ежедневно. Кроме того, начальник Мобуправления наладил регулярную отправку стрелковцам гуманитарных грузов, собираемых со всей республики и доставляемых из РФ. Продолжило свою работу Мобуправление и после выхода гарнизона из Славянска.

После того как тема Новороссии исчезла из официального дискурса в РФ и в ЛДНР, Павел Губарев стал одним из немногих политических лидеров Донбасса, оставшихся верным идее, ради которой он и его соратники начинали антиукраинское сопротивление, создав «Народное ополчение Донбасса». В 2015 году Губарев основал в Донецке общественное движение «Новороссия» и одноимённый холдинг (телеканал, газету, радио, ряд интернет-ресурсов), который вещает на многомиллионную аудиторию на территории ЛДНР и за их пределами.

9. ДЕНЬ ПОБЕДЫ

После боя 5 мая в Семёновке до середины месяца снова наступило относительное затишье. Противник продолжал накапливать артиллерийские системы вокруг города, которые к концу мая начнут настоящий артиллерийский террор Славянска и его окрестностей. Вооружённые налёты на город продолжались, но ополчение жёстко огрызалось. В эти дни было необходимо обеспечить в Славянске спокойствие, чтобы провести празднование 9 мая и референдум 11 мая.

6 мая Игорь Стрелков написал:

Сегодня относительно спокойно. Укропы тянут войска „не по-детски“: вдобавок к имевшимся 2 аэромобильным бригадам, батальону нацгвардии, отряду спецназа „Омега“, херовой туче „ягуаров“ и „соколов“ и прочей шушере, из Барвенково к нам прибыл танковый батальон почти полного состава (30 шт.) + батарея „Градов“, из Красноармейска — такой же мотострелковый (20 БМП) + танковый взвод (4 шт.) и 6-орудийная батарея „Акаций“. Всё встаёт стволами к Славянску. С такой силищей, если вся вместе попрёт, нам воевать будет как-то совсем грустновато. „Жить мы будем плохо, но недолго“. Но готовимся, по мере сил».

В этот день в бою с радикалами из украинского батальона «Азов» под Мариуполем был захвачен в плен первый министр обороны ДНР Игорь Хакимзянов (освобождён 15 сентября 2014 года при обмене пленными). Вторым министром обороны ДНР через несколько дней станет Игорь Стрелков. После его ухода с Донбасса военным министром республики будет назначен воевавший в Славянске ополченец Владимир Кононов с позывным Царь.

Празднование Дня победы в Славянске было для людей необычайно торжественным и остро осмысленным в контексте реальной войны, в эпицентре которой оказался этот город. На праздничной демонстрации люди пели «этот День Победы со слезами на глазах» буквально со слезами на глазах. Были среди них и те, кто уже оплакивал своих друзей и родственников — тех, кто погиб не в далёкой войне, а прямо в этом городе, прямо на днях.

Павел Губарев и Вячеслав Пономарёв выступают на площади Славянска в День Победы

На центральной площади собралось несколько тысяч жителей Славянска. Был даже проведён парад военной техники, состоящей из пяти трофейных бронемашин. На митинге выступил недавно освобождённый Павел Губарев, который призвал всех горожан, кто может держать в руках оружие, вступать в ополчение Донбасса. А народный мэр Вячеслав Пономарёв для красного словца торжественно заявил о том, что украинцев в плен больше ополченцы брать не будут: «Валить будем всех».

В Москве в это время проходил пышный парад Победы. По Красной площади прошли образцы новейшего российского вооружения. Вместе со всей страной День Победы праздновал Крым. А русские Донбасса смотрели по телевизору на грозную и могучую русскую армию и задавались вопросом: поможет ли им эта армия? И зачем она вообще нужна, если не для защиты своих людей и национальных интересов страны? Прошло уже два месяца с начала волнений на Донбассе, прошёл почти месяц обороны Славянска, но ни намёка на реальную военную помощь ополчению не было. «Красную армию» ждали сразу после Крыма, потом после событий в Одессе 2 мая, а затем убедили себя, что уж ко Дню Победы Путин точно введёт войска. «Путин, введи войска» — эти слова стали одним из самых популярных хештегов и мемов в российских соцсетях. Тогдашние наши мечты кажутся с высоты прошедших лет очень наивными. Но в тех условиях такое развитие событий считалось само собой разумеющимся — не только для нас, но и для всего мира.

День Победы был омрачён трагическими событиями в Мариуполе. Той весной 9 мая стало вторым, после 2 мая в Одессе, «чёрным днём» Донбасса. В этот день во время праздничных демонстраций в столкновениях с украинскими радикалами погибло до десяти ополченцев и мирных жителей, а во время штурма Нацгвардией здания УВД в огне погибло несколько десятков милиционеров, отказавшихся подчиняться властям и перешедших на сторону народа.

Торжественные военные парады в день, когда у наших границ идёт нормальный такой бой с десятками убитых русских, выглядят… диковато, — писал тогда сайт «Спутник и Погром», — как мы и предполагали, 9 мая 2014 года стало самым странным Днём Победы за всю постсоветскую историю: по Красной площади едет сверхсовременная техника, а в Мариуполе пророссийские протестующие останавливают бронированные колонны карателей с помощью пустых бутылок и такой-то матери… Праздник со слезами на глазах, о да!»

Вечером 10 числа украинцы под Славянском снова активизировались и атаковали блокпост в Андреевке. Когда ополченцы начали отстреливаться, нападающие отошли, и с Карачуна по Андреевке начали бить миномёты. Четверо наших было ранено, и ополченцы с блокпоста отступили (впрочем, и противник его тогда не занял).

После нуля часов артиллерийский расчёт ополчения (на тот момент это были две БМД и «Нона») подобрались поближе к Карачуну и с нескольких сот метров накрыли украинские позиции плотным огнём. О результативности артналёта свидетельствовало несколько мощных взрывов (сдетонировали боеприпасы), к тому же на высоту вскоре прилетел вертолёт — очевидно, за ранеными.

Жёсткие действия ополчения были направлены на подавление миномётного огня с Карачуна по Славянску и временное «принуждение к миру» противника, чтобы провести референдум 11 числа.

Своей цели Игорь Стрелков добился:

Зато утром тишина-а-а-а. Надеюсь, до них мой тонкий намёк дошёл. Снарядов у нас более чем достаточно. „Прямые поставки“ с украинских военных складов», — написал он с утра.

Это было очередное проявление фирменного блефа Стрелкова: как раз снарядов ополчению катастрофически не хватало. На тот момент у «Ноны» оставалось всего двадцать снарядов и несколько десятков к обеим БМД. Продолжить контрбатарейную борьбу наши артиллеристы смогли только после подвоза боеприпасов через несколько дней.

Мы укрепляемся. Остаётся только ждать, — писал Стрелков 10 мая, — если хунта завтра не атакует — она распишется в полном бессилии. Допустить референдум в Славянске и Краматорске (под которыми стоят основные силы) — фактически означает согласиться на капитуляцию».

В этом отношении капитуляция украинцев действительно состоялась: Киев не смог сорвать проведение референдума. Это было небольшой, но всё же победой над Украиной. Донецк и Луганск не стали российскими, но и ненавистная русским Донбасса жовто-блакитная тряпка сюда больше не вернулась.

10. РЕФЕРЕНДУМ

11 мая на территориях Донбасса, подконтрольных силам народного ополчения (в административных границах Донецкой и Луганской областей Украины), были проведены референдумы о государственной самостоятельности Донецкой и Луганской Народных Республик. По официальным данным, на территории ДНР в голосовании участвовало 75 % граждан, за независимость республики проголосовало 89 % избирателей. На территории ЛНР участвовало также 75 %, за независимость республики проголосовало 96 % избирателей.

В Славянске, несмотря на сложную и тревожную обстановку, также прошёл референдум о независимости ДНР. В городе было организовано около шестидесяти участков для голосования. Явка славянцев составила около 80 %, около 98 % из них проголосовало за независимость ДНР.

Вот что тогда писал военкор Александр Коц:

„День тишины“ в Славянске накануне референдума завершился многочасовым артобстрелом окраин города. В полвосьмого вечера прозвучали первые залпы с горы Карачун — господствующей высоты над Славянском. Именно здесь украинская армия расположила свою главную ударную силу — две батареи „Град“, две батареи самоходных артиллерийских установок, гаубицы. С этой высоты крупным калибром простреливается практически весь город и подъезды к нему. Взрывы, очереди, всполохи на горизонте — похоже, украинские войска пытались сделать всё, чтобы накануне референдума запугать местных жителей. И сорвать плебисцит. А в час ночи канонаду как рубильником выключило. К утру выяснилось, что силы самообороны, оказывается, в эту ночь преподали урок артиллеристам. Казалось бы, после такого „светошумового шоу“ наутро люди должны были сидеть по домам, испуганно поглядывая в окна. Но как стало модно говорить в среде журналистов в последние дни: „Страха нет“. Очереди на участках образовались под самое открытие — к восьми утра».

Голосуя за независимость Донецкой Республики, местные жители всё же надеялись, что это некий переходный период и после провозглашения независимости ДНР власти смогут официально обратиться к России с просьбой о присоединении и провести ещё один референдум о вхождении в состав РФ.

Но у РФ на этот счёт было другое мнение. Игорь Стрелков это уже тогда понимал. Первым тревожным звонком для него была команда снять маску 26 апреля. А перед 11 мая до него уже прямо донесли, что «пора сворачивать лавочку».

До 26 апреля я был уверен, что всё развивалось по сценарию Крыма, — говорит Стрелков. — Команда на снятие маски тогда полностью дезавуировала эту уверенность и эти ожидания. Когда проводили референдум, я уже точно знал, что что-то пошло не так, что нас предали. Ещё накануне референдума, 10 числа, я говорил с главой Крыма Сергеем Аксёновым, и он рекомендовал мне возвращаться в Крым. На мой вопрос — что будет со всеми нашими людьми, он ответил, чтобы людей я брал с собой. Поступить я так, конечно, не мог. Понял, что дальше придётся действовать самому, своими силами. Продолжал, насколько это возможно, блефовать, чтобы поддерживать уверенность противника в „российских полчищах“ в Славянске. Расчёт был на то, что в итоге мы заставим РФ реально поддержать Донбасс. В конце концов, заставили, через три месяца, но Славянск к тому времени пришлось оставить».

Накануне референдума Сергей Аксёнов позвонил и Павлу Губареву. Попросил убедить руководство ДНР отложить референдум на неделю. 7 мая даже Путин призвал перенести референдумы, но республики на это не пошли. Отказ ЛДНР отменить референдумы 11 мая был ещё одним свидетельством того, что до середины августа 2014 года события на Донбассе развивались самостоятельно, без помощи РФ. Более того — иногда даже наперекор Москве. Фактически, ополчение своими жёсткими действиями против Украины, после разворачивания масштабной войны летом 2014 года, заставило РФ прийти на помощь, о чём и говорил процитированный выше Стрелков.

Особенно поразило то, что Москва рекомендовала нам не спешить с референдумом о самоопределении, — вспоминает Губарев. — Что это? Намёк на то, что мы не будем признаны? Но референдум остановить было невозможно. Тогда ещё многие в ДНР были убеждены в том, что после референдума Москва примет Донбасс в состав РФ, как и Крым. Был ли у меня тогда неприятный осадок в душе от случившегося, от этих просьб Москвы? Нет. Тогда казалось, что это — какая-то дипломатическая игра, какой-то хитрый кремлёвский план, а не явное нежелание руководства РФ ввязываться в борьбу за Донбасс через прямое военное вмешательство. Не ведали мы ещё, что дело покатится в совершенно ином направлении. После референдума мне пришлось признаться себе: присоединять Донбасс к себе Российская Федерация не будет. На это рассчитывать больше нельзя. Я понимал, что к середине мая 2014 года у Москвы было более чем достаточно поводов для ввода войск. Менее чем шестью годами ранее Кремлю хватило всего двух суток боёв в Южной Осетии и убийств её мирных граждан, чтобы начать операцию против Грузии и принудить её к миру. А здесь, несмотря на самые откровенные зверства хунты и начавшиеся обстрелы городов, Москва бездействовала, ограничиваясь только возмущёнными словами».

Через неделю после референдума Стрелков писал:

Я свою задачу (как её себе поставил) выполнил на 100 % — люди смогли провести референдум и реально высказать мнение о будущем. А теперь осталось выполнить вторую часть задачи — не опозориться и сражаться как положено, до конца. И дать возможность тем, кто свою задачу ещё не выполнил, вступить в дело».

Последняя фраза, очевидно, была адресована российским военным.

После референдума Игорь Стрелков принял должность министра обороны Донецкой Народной Республики.

12 мая был обнародован «Приказ командующего Вооружёнными силами ДНР». В этом документе Стрелков объявил о введении на территории республики режима «контртеррористической операции» (КТО) и приказал переподчинить себе все воинские формирования и силовые структуры в республике.

В последнем пункте «Приказа» Стрелков обратился к РФ:

Принимая во внимание чрезвычайный характер ситуации в стране, развязанный киевской хунтой геноцид донецкого населения и угрозу интервенции со стороны вооружённых сил, подчиняющихся Киеву, и стран НАТО, обращаюсь к Российской Федерации принять адекватные ситуации меры к защите населения ДНР, включая возможность ввода Контингента Миротворческих сил со стороны восточной границы».

Ответа на это обращение ни от кого в РФ не последовало.

По завершении референдума Игорь Стрелков отправил в Донецк группу ополченцев во главе со своим заместителем Сергеем Здрилюком (Абвером) с целью объединить отряды полевых командиров, покончить с атаманщиной в Донецке и начать там реальные вооружённые действия, как в Славянске.

Впрочем, активного противостояния с украинцами на остальной территории в течение мая — июня так и не возникло. Отчасти потому, что двоевластие в Донецке прекратить так и не удалось, отчасти из-за амбиций многих командиров ополчения и потому, что основные силы украинцы всё-таки сконцентрировали вокруг Славянска и не подходили вплотную к столице ДНР.

Группа Абвера собирала разведывательные данные по перемещению и расположению сил противника под Донецком. Когда Абвер передавал эти данные в штаб Славянского гарнизона, Игорь Стрелков отвечал, что эти сведения ему в блокированном Славянске не нужны и бесполезны, ведь он отправил их в Донецк не информацию о противнике собирать, а бить противника, насколько это возможно.

Они не сумели построить тут второй Славянск, — говорит Сергей Цыплаков, находившийся тогда ещё в Донецке, — во-первых, не тем людям раздали оружие, во-вторых, просто не сумели взять под себя разрозненные отряды ополчения. „Взять под себя“ — это был ключевой тезис в те дни, когда командиры стремились собрать вокруг себя больше оружия и людей. Оружие рождает власть. Только властью тогда многие донецкие „атаманы“ пользовались не для совместной борьбы с противником, а в собственных целях, далёких от идеалов Донбасского восстания».

Сергей Здрилюк был одним из пятидесяти двух ополченцев, которые приехали из Крыма в Славянск 12 апреля. Сергей родом из Винницы, закончил военное училище в Симферополе. С 1996 по 2001 год служил в СБУ. Позывной Абвер51 получил из-за службы в военной контрразведке Украины. Из-за опыта работы в СБУ Здрилюк и был назначен Стрелковым на должность своего заместителя и начальника контрразведки. В Славянске Абвер занимался выявлением и нейтрализацией агентов СБУ и «Правого сектора», разработкой и проведением ряда разведывательных операций.

Сергей Здрилюк, Абвер

В 2014–16 годах украинские СМИ не раз писали о том, что Сергей Здрилюк ликвидирован. Впрочем, так писали о многих известных командирах ополчения, которые были для Украины как кость в горле. Здрилюк покинул Славянск вместе со всем гарнизоном 5 июля, до осени возглавлял службу контрразведки в ДНР, после чего уехал в Крым, где проживает до сих пор.

В середине мая Стрелков отправил Абвера в Донецк для установления там подчинённого ему (Стрелкову) военного единоначалия. В подписанном Приказе говорится, что Сергей Здрилюк «назначается заместителем командующего Народным ополчением Донбасса и командируется в Донецк для решения вопросов военного и организационного характера».

По приведённому выше мнению Сергея Цыплакова, Здрилюк с этой задачей не справился. Сам же Абвер считает, что поставленные задачи выполнил. Вот что он рассказал в беседе с автором книги:

Моей задачей в Донецке было сведение разрозненных отрядов ополчения в одну организованную военную силу. Объединить „Оплот“, „Восток“, „Русскую православную армию“, СВД „Беркут“, „Кальмиус“, различные казачьи подразделения. По прибытию в столицу ДНР мной, как старшим военачальником в Донецке, был создан Координационный центр, в который вошло по одному командиру от каждого подразделения. Мы координировали все действия по распределению оружия и материальных средств, обустройства оборонительных сооружений в Донецке и тому подобное. Конечно, не всё было гладко, многие командиры тянули одеяло на себя, например, уклонялся от взаимодействия батальон „Восток“ Александра Ходаковского. Да и с главой правительства Александром Бородаем были достаточно напряжённые отношения. Но всё равно, в целом организованную работу и координацию сил ополчения наладить удалось за две-три недели.

Кроме военной работы приходилось регулировать и внутренние проблемы в ДНР. Я не давал всяким предприимчивым дельцам пилить шахты, отжимать предприятия, автомобили. Поэтому быстро нажил себе в Донецке немало врагов. Некоторые тыловые отцы-командиры начали на меня обижаться, жаловаться Бородаю и Стрелкову, из-за этого выполнение моих задач сильно затруднилось.

Из Славянска в Донецк я уезжал всего с двумя людьми и без оружия, так как в Славянске на счету был каждый ствол. Оружие и людей я по сусекам собирал в Донецке, Горловке. Стволы покупались, получались в обмен на машины и другие ценности. В итоге удалось собрать под своим началом до пятисот бойцов ополчения и получить около двухсот единиц различного оружия, которое распределялось на ответственные участки обороны.

Украинские войска на тот момент были где-то за 70–80 км от Донецка, поэтому активные боевые действия ещё не велись. Но мы активно строили блокпосты и укрепрайоны, мобилизовав людей и строительную технику. Все дороги в Донецк перекрыть было невозможно, но основные дороги были под нашим контролем.

Я сделал своим штабом бывшее здание СБУ в Донецке и работал здесь с середины мая по середину июня. Организовал оборону Донецка, насколько это было возможно, и во второй половине июня вернулся в Славянск».

Впрочем, командиры и бойцы ополчения после выхода из Славянска в начале июля говорили о том, что и Донецк, и другие города ДНР к обороне готовы не были. Скорее всего, самостоятельных усилий Абвера и донецких командиров было недостаточно, и нужны были сотни отступивших в начале июля из Славянска закалённых реальными боями стрелковцев, чтобы хоть как-то защитить Донецк и всю республику от украинского наступления лета 2014 года.

11. ОПОЛЧЕНИЕ АТАКУЕТ

12 мая продолжились артиллерийские дуэли с украинцами на Карачуне. Русские выпустили туда почти весь оставшийся на тот момент боезапас. На высоте что-то снова хорошо сдетонировало. Поползли слухи о сотнях погибших украинцах.

По этому поводу Игорь Стрелков писал:

Думаю, это просто слухи. Детонация была прошлой ночью на Карачуне. Этим утром там тоже что-то пару раз задымилось/загорелось. Но, по собственному опыту, могу сказать — результаты артобстрела со стороны видятся куда как эффективнее, чем они есть на самом деле. Пока не будет подтверждения от „языков“, я буду больше доверять официальным укропским сообщениям (о двух легкораненых во время первого обстрела и об отсутствии потерь в результате второго), чем „агентству ОБС“ („одна бабка сказала“)».

Позже выяснилось, что погибших и раненых от наших попаданий по Карачуну было всё-таки немало (точные цифры, правда, никто не озвучил). Но пресловутое «агентство ОБС» было большой проблемой войны в Славянске и вообще всей Донбасской войны, которая проходит онлайн, в условиях почти повсеместного интернета. Сложно добыть достоверную информацию, когда каждый, даже не очевидец и не участник событий, считает своим долгом высказаться и зачастую плодит непроверенные сведения и самые нелепые слухи из «зоны психозов» (по выражению Дмитрия Стешина). Даже сами свидетели и участники боевых действий, как уже говорилось выше (в разделе о потерях), информацию могут исказить.

Отто фон Бисмарку приписывают такую фразу: «Никогда столько не врут, как во время войны, после охоты и до выборов». Трудность реконструкции военных событий, особенно по прошествии долгого времени, заключается именно в том, что бывает сложно, а иногда уже невозможно отделить правду от вымысла. При работе над книгой автору приходилось отсекать многие факты и свидетельства с опорой на обороты «я слышал», «кто-то сказал», «где-то сообщили» и т. п. Отдельные эпизоды обороны Славянска, выглядящие сомнительно с точки зрения достоверности, из книги просто пришлось исключить.

Выше также говорилось о том, что бывает сложно опираться даже на официальные сообщения о потерях противника, которые украинцы скрывали из пропагандистских соображений и чтобы избежать деморализации в своих рядах. Поэтому более важным источником информации о действиях противника и его потерях служили как «языки» (взятые в плен украинские бойцы), так и радиоперехваты, в которых украинцы иногда озвучивали факты о реальном положении вещей.

Уничтоженный во время засады БТР

Следующая после референдума неделя стала для Славянска «наступательной». Российские и украинские СМИ взорвались заголовками: «Ополчение перешло в наступление под Славянском», «Стрелков отдал приказ наступать», «Террористы атакуют», «Стрелков погнал сепаратистов в бой» и т. д. Основанием для ажиотажа стало несколько удачных операций стрелковцев и ужесточение антиукраинской риторики славянских властей.

13 мая бойцы из Краматорска атаковали колонну ВСУ в двадцати километрах к западу от города, в селе Октябрьское. Это была колонна 95-й аэромобильной бригады, которая доставляла боеприпасы в расположение украинских частей на гору Карачун. Разгром колонны был осуществлён с целью ударить по снабжению подразделений ВСУ на Карачуне, откуда обстреливался Славянск.

Это была продуманная и грамотно осуществлённая засада. В 13 часов ничего не подозревающие, шедшие вразвалочку украинцы были атакованы засевшим в зелёнке52 взводом краматорских бойцов. Из засады были уничтожены грузовик ГАЗ-66 с миномётом на прицепе, 2 БТРа и два КамАЗа — один с пехотой и другой с боеприпасами. Погибло семь и ранено около десяти украинцев. В бою ополченцами был захвачен автоматический миномёт «Василёк» и второй грузовик ГАЗ-66.

Со стороны ополчения был ранен доброволец из Днепропетровска и погиб один боец — тридцатишестилетний Сергей Гришин из Макеевки.

Грузовик ГАЗ-66 с миномётом на прицепе, уничтоженный ополченцами 13 мая в селе Октябрьское

Незадолго до гибели на своей странице ВКонтакте Гришин разместил цитату из фильма «Гладиатор»:

Все мы умираем. К сожалению, не мы решаем, как. Но мы можем решить, как встретить свой конец, чтобы нас запомнили мужчинами».

Во время движения колонна одной из воинских частей ВС Украины была цинично и коварно обстреляна из засады, — было сказано в официальном сообщении штаба АТО, — террористы атаковали украинских десантников из гранатомётов, вели плотный прицельный огонь из стрелкового оружия. Более 30 нападавших прибыли заранее и были размещены вдоль реки по кустам. Первый выстрел террористов из гранатомёта попал в двигатель БТРа, который подошёл к мосту. Раздался взрыв. Другой БТР пытался протолкнуть повреждённую боевую машину, которая загорелась, дальше от села. Военнослужащие приняли бой. После первого залпа террористов из тяжёлого оружия погибло двое военнослужащих, ещё 3 получили ранения. Всего в результате длительной схватки погибло 6 военнослужащих Вооружённых сил Украины. 8 получили ранения различной степени тяжести».

Позже украинцы признали гибель в Октябрьском и седьмого военного.

14 мая пресс-секретарь мэра Славянска Стелла Хорошева сообщила журналистам о том, что за прошедшие сутки ополченцами было уничтожено ещё одиннадцать украинских боевиков и тридцать четыре ранено. Артиллерийские дуэли с противником и стычки на окраинах Славянска шли постоянно, а исход боёв и количество обоюдных потерь не всегда были известны, так что точно установить потери противника в те дни (кроме громкой операции под Краматорском), опять же, сложно. Возможно, сообщение Хорошевой было очередным проявлением блефа в информационной войне, бывшей неотъемлемой частью настоящей, горячей войны. Тем не менее, успехи ополчения были налицо. Вместе с победными действиями ужесточилась и риторика городских властей.

Стелла Хорошева в этот же день сообщила, что ополченцы меняют оборонительную тактику на наступательную и озвучила ультиматум на вывод украинских войск из-под Славянска.

Сергей Здрилюк (Абвер) заявил работавшим в городе СМИ:

Если не будет отогнана бронетехника, не будут убраны блокпосты, у меня хватит сил и средств, командующий меня сегодня поддержал, всё это будет уничтожено и сожжено. Разведывательно-диверсионные группы готовы к движению, и некоторые уже стоят на позициях. Двадцать четыре часа даю на вывод всех войск, всех сил».

В ночь на 16 мая ополченцы окончательно заняли Семёновку. В три часа ночи три группы по двадцать человек (командиры Моторола, Одесса и Ноиль) вышли из Славянска и выдавили из посёлка взвод бойцов ВСУ и Нацгвардии. Сопротивления они не оказали и быстро отступили. Русские заняли позиции в Семёновке, в том числе на территории больничного комплекса. На выездах из посёлка сразу установили два блокпоста, позже их стало четыре.

На следующий день началось резкое накопление сил противника вокруг Славянска. Несколько сотен бойцов Нацгвардии было брошено на зачистку Рай-Александровки (посёлок восточнее Славянска рядом с Николаевкой). Около семисот новых нацгадов с бронетехникой прибыло в район блокпостов «БЗС» и «Краснолиманский» (на повороте к Красному Лиману).

В течение дня трасса была перекрыта для проезда гражданских, из-за чего скопилось огромное количество машин. Ополчение было вынуждено временно остановить огонь по противнику в этом месте, чтобы не зацепить автомобили с мирными людьми. Зато краматорская рота продолжала кошмарить другие блокпосты и опорные пункты, а наша арта активно долбила по Карачуну, выпустив туда семьдесят мин. Противник активно отвечал из 120-мм миномётов.

16 числа, по истечении срока ультиматума, диверсионная группа ополчения атаковала украинскую базу в районе Изюма (на границе с Харьковской областью). Ополченцы серьёзно обстреляли военный аэродром в Краматорске — там возник сильный пожар, в огне противник потерял около пяти убитых и раненых. На подступах к Семёновке украинцы попробовали продвинуться пехотой при поддержке трёх БТРов, но были выбиты выстрелами из ПТРС 53 и поспешно отступили. Попытка нанести ополчению потери стрельбой из нескольких БТРов с севера Славянска была сорвана нашим артиллерийским огнём. Активные перестрелки были в районе Сользавода, противник получил несколько убитых и раненых и отступил в сторону блокпоста «БЗС».

Уже ночью отряд Моторолы почти вплотную подошёл к «БЗС», миновал охранение противника и выпустил по блокпосту несколько гранат. Моторола выстрелил из «Шмеля» 54 в окно стоящего рядом мотеля, где отдыхали украинские бойцы. О потерях не сообщалось, но надо полагать, они были немалые, в том числе от последующего «дружественного огня» украинцев. Группа Моторолы атаковала молниеносно и быстро отошла. После этого на «БЗС» ещё долго слышались дикие крики и ожесточённая пальба — как выразился Стрелков, «в результате противник около тридцати минут успешно воевал друг с другом».

18 мая бои возобновились с новой силой. Утром русские с использованием миномёта и гранатомётов с близкого расстояния атаковали украинский блокпост в районе села Малиновка. Два БТРа сгорели на месте, блокпост был полностью разбит. Противник снова понёс потери в живой силе, наши потери в ходе атаки — один раненый.

Днём ополченцы подвергли миномётному обстрелу рощу у дороги Славянск — Краматорск, в которой, недалеко от своего блокпоста, на свежем воздухе располагались сводные подразделения Нацгвардии, 25-й и 95-й аэромобильных бригад ВСУ. В результате обстрела в роще возникло три очага пожара, и ополченцы в бинокли с удовлетворением наблюдали, как по зелёнке в панике разбегается множество солдат. Всего туда выпустили шестьдесят мин 82-мм и десять снарядов «Ноны».

Также из «Ноны» была обстреляна высота Карачун. После атаки в Малиновке и обстрела Карачуна и к тому, и к другому пункту высаживался вертолёт, чтобы забрать раненых.

Ближе к вечеру, получив данные о расположении противника в Селезнёвке (окраина Славянска севернее Семёновки), разведгруппа ополчения скрытно зашла в село и в скоротечном бою уничтожила шесть нацгвардейцев и сожгла их КамАЗ.

Снова был атакован блокпост «БЗС», выстрелом из «Мухи» уничтожена БМП противника.

Всего, по данным радиоперехвата, за эти сутки потери противника убитыми превысили тридцать человек, раненых было минимум раза в два больше. Особенно много украинцев погибло в роще между Славянском и Краматорском (правда, точного количества погибших снова нет). Уничтожено за эти сутки три бронемашины и два грузовых автомобиля противника.

По поводу больших потерь украинцев и удачных попаданий ополчения на следующий день высказался Стрелков:

В роще народу было набито как сельдей в бочке. А попадали очень удачно и кучно. То же самое было в Малиновке — всё стояло очень плотно».

В тот день украинцы при поддержке артиллерии предприняли очередной штурм Краматорска, но безуспешно. Сначала им даже удалось прорваться в город с двух направлений, завязались уличные бои. Но колонна бронетехники не смогла продвинуться дальше моста в районе завода «Энергомашспецсталь». Украинцы отошли, а в ходе ночных столкновений с 18 на 19 мая русским удалось вернуть контроль над двумя ранее утраченными блокпостами.

Хорошо описал эти события в Краматорске военный эксперт Борис Рожин (известен в «Живом журнале» под ником Colonel Cassad), анализируя странную неэффективную тактику противника:

Собственно, вчерашние интенсивные перестрелки на подступах к Славянску были, так сказать, фоном для попытки хунты попробовать продвинуться в Краматорск. Штурм проходил при поддержке 122-мм гаубиц, развёрнутых у телевышки на горе Карачун и обстреливавших блокпосты и окраины Краматорска. Национальная гвардия при поддержке БТРов попыталась войти в городскую черту. Точное количество наступавших неизвестно — по обрывкам сведений, мелькавших в открытых источниках, до 12 БТРов и до 250–300 человек пехоты.

В районе обеда Нацгвардия смогла при поддержке артиллерии и БТРов, обстреливавших блокпосты ополченцев, зайти в городскую застройку и дойти до больницы № 3 по направлению к горисполкому, но там была сначала остановлена, а в ходе дальнейшего боя вновь отброшена по направлению к аэродрому.

Ближе к вечеру последовала вторая попытка со стороны Ясногорки, когда при поддержке 6 БТРов Нацгвардия вновь попыталась продвинуться через блокпосты в город. Но порыв был довольно слабенький, и ополченцы смогли отразить и его.

Достоверных данных о потерях у обеих сторон пока нет, но судя по интенсивности боёв, без них явно не обошлось. В целом, сей штурм произвёл странное впечатление, так как проводился явно недостаточными силами, помноженными на низкое качество подготовки Нацгвардии, которая мало того что несёт постоянные и достаточно высокие потери, так ещё и весьма сомнительно выполняет боевые задачи. Скоро уже месяц с момента штурма 24 апреля, а особых успехов у Нацгвардии под Славянском и Краматорском окромя убийства гражданских не наблюдается. При этом симптоматично отсутствие ударных вертолётов при вчерашнем штурме — судя по всему, хунта боится новых потерь, или же пилоты просто отказываются вылетать на неразведанный укрепрайон, где находится неизвестное количество ПЗРК. Нет какого-то системного подхода к штурму города, а есть какие-то дурацкие наскоки, приводящие к излишним жертвам, но не решающие оперативных задач».

18 мая Стелла Хорошева сообщила, что вблизи города 10 украинских солдат были расстреляны бойцами Нацгвардии после того, как выказали желание примкнуть к ополченцам. В свою очередь, украинские военные заявили, что эти десять человек (уроженцы Донецкой и Луганской областей) дезертировали.

Как бы то ни было, но переход бойцов ВСУ на нашу сторону не был редким явлением. Также как нередки были и случаи карательных мер в их отношении со стороны нацгадов и правосеков. Мы даже получали неоднократные сведения о том, что радикалы буквально выставляют заградотряды, чтобы гнать не желающих воевать солдат в бой.

12. ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

Тем временем ситуация с наличием добровольцев в Славянском гарнизоне становилась критической — остро не хватало как рядовых бойцов, так и руководящих кадров.

17 мая Игорь Стрелков сделал своё знаменитое обращение к жителям Донбасса. Обращение было записано на видео и распространено через интернет. Автору книги эта запись видится ценным историческим документом, отражающим и дух времени, и состояние ополчения на тот период. Кроме того, это обращение хорошо характеризует и самого Стрелкова как человека и командира.

Обращение Стрелкова с минимальными сокращениями:

Граждане Донецкой Народной Республики!

Обращаюсь к вам с просьбой. С просьбой встать на защиту своей Родины, своих домов, своих семей, своего народа.

Мне приходится просить вас сделать то, о чём по всем человеческим меркам просить и не требуется. Ведь вставать за своё Отечество и свою свободу на Руси всегда было почётным делом, на зов к которому охотно откликались испокон веков все, кто считал себя мужчинами. Тем не менее, мне приходится сказать вам правду. Прямо в глаза. Сказать жёсткие, возможно, даже оскорбительные для вашего достоинства слова.

Уже больше месяца, как мы, маленькая группа добровольцев из России и Украины, вняв призывам о помощи, прозвучавшим из уст выдвинутых вами лидеров протеста, прибыли сюда и в вооружённой борьбе противостоим всей украинской армии.

За минувший месяц мы слышали много раз отчаянный призыв: „Дайте нам оружие! Дайте оружие, чтобы мы могли сражаться за свою свободу, за своё право читать и говорить на родном русском языке, за право почитать предков — героев Великой Отечественной войны, а не прихвостней нацистских преступников!“

Вняв этому призыву, мы добыли оружие. Захватили на складах, отобрали у украинских военных и милиции, купили у подпольных торговцев за немыслимые деньги. И вот теперь оружие у нас есть. Оно не в глубоком тылу — не в Донецке, Луганске или Макеевке, не в Шахтёрске или в Антраците. Оно — на передовом рубеже борьбы, в осаждённом городе Славянске. Оно здесь, где оно нужнее всего. Здесь, где добровольцы прикрывают собой весь остальной Донбасс. И здесь же, под городами Славянском и Краматорском, под Красным Лиманом и Константиновкой, где расположены наши гарнизоны, киевской хунтой собраны самые боеспособные и многочисленные силы. Рядом расположились две трети карателей и штаб так называемой „антитеррористической операции“.

И вот наступил момент, когда каждый дончанин, способный носить оружие и готовый его применить по врагам своего народа, может приехать и получить оружие прямо в руки. Получить и встать в строй ополчения, чтобы изгнать карателей за пределы родной земли.

Но что же мы видим? Всё, что угодно, но только не толпы добровольцев у ворот наших штабов. В Славянске 120 тысяч человек населения. Вдвое больше — в Краматорске. Всего в Донецкой области проживает четыре с половиной миллиона человек. Да, не все из них мужчины дееспособного возраста. Не все из них здоровы и не заняты в важных для жизнеобеспечения производствах. Не все могут прийти к нам по семейным и всяким иным уважительным обстоятельствам. Но, признаюсь честно, никак не ожидал, что на всю область не найдётся и тысячи мужчин, готовых рисковать жизнью не у себя в городе на соседней с домом баррикаде, откуда до ближайшего национального гвардейца надо полдня на машине ехать, а на передовой линии, где реально каждый день стреляют.

Тем не менее, это так. Чтобы не быть голословным, приведу примеры. Три дня назад приехала группа из 12 артёмовских „героев“. Узнав, что службу придётся нести непосредственно в Славянске (а не у себя в Артёмовске) и что срок не ограничен несколькими днями, даже не стали получать оружие. Вчера история повторилась. Из 35 приехавших донецких добровольцев, прослушавших звуки далёкого миномётного обстрела и выяснивших, что через три дня они не смогут поехать домой вместе с полученным оружием, 25 человек благополучно отправились по домам. И это отнюдь не единственные случаи.

Мне, ещё находясь в Крыму, приходилось слышать от активистов народного движения рассказы о том, что, „когда шахтёры встанут, они всех порвут голыми руками“. Что ж, может, когда-то так и было. Пока же не наблюдается. Десятки и сотни людей встали в строй и сражаются. Десятки и сотни тысяч спокойно наблюдают за этим по телевизору, потягивая пивко. Видимо, ждут, когда из единокровной России либо выдвинется армия, способная всё сделать за них, либо приедет достаточное количество безбашенных добровольцев, готовых умереть за их право жить более достойной жизнью, чем той, которой они 23 года существовали под властью украинских националистов.

Где те 27 тысяч добровольцев, о которых пишут журналисты? Не наблюдаю. Прийти домой с гордым видом и заявить восхищённым женщинам: „Я записался в ополчение!“ — это всё, на что они способны?

В нашем добровольческом строю всё больше мужчин „далеко за 40“, выросших и получивших воспитание ещё во времена СССР. Но совсем мало молодёжи. Где они все — молодые и здоровые парни? Быть может, в тех бандитских „бригадах“, которые, почувствовав безвластие, бросились грабить награбленное и беспредельничать по всем городам и весям Донетчины? Да, известия об их очередных „подвигах“ доходят до нас ежедневно. Возникает вопрос: а как командирам ополчения разобраться, кто к ним приехал за оружием? Честный гражданин или очередной бандит, красящийся под донецкого патриота? Ответ, который даём мы, звучит просто: ополченцем будет считаться только тот, кто лично в составе боевого подразделения примет непосредственное участие в боевых действиях с войсками хунты. В том месте и в то время, которое сочтут необходимым его командиры. Потому что без дисциплины не будет ничего. Не только победы, но и порядка.

Донецкой земле нужны защитники, а ополчению — дисциплинированные солдаты-добровольцы. Если мужчины на это не способны, придётся призвать женщин. С сегодняшнего дня я отдал приказ принимать их в ополчение.

Во всей области пока не нашлось и пары десятков профессиональных военных, готовых возглавить воюющие подразделения. Стыд и срам! Две недели я прошу прислать мне начальника штаба и хотя бы пяток командиров рот и взводов. Тишина. Ни одного! Ротами и взводами у меня командуют рядовые и сержанты запаса. Некоторые очень неплохо командуют, но чем дальше — тем больше чувствуется отсутствие нужных знаний военного дела. Что ж, научатся со временем.

Возможно, остались считанные дни до момента, когда боевые действия, текущие пока без особого ожесточения, развернутся до масштабов настоящей битвы с десятками и сотнями убитых и раненых. Враг деморализован, но ещё очень силён. У него имеются спонсоры-олигархи, готовые платить огромные деньги за каждое убийство, за каждый разрушенный дом, каждое преступление против русского народа. Чтобы его победить, надо сражаться. Пусть те граждане, кто способен меня услышать и доказать свою преданность родной земле и своему народу, прибывают в штабы ополчения, в города Славянск, Краматорск, Красный Лиман, Константиновку, Горловку. Там назначенные мною командиры сформируют маршевые подразделения, наладят обучение и по мере готовности направят в действующую армию. И пусть она пока выглядит как небольшой и неважно организованный партизанский отряд — она сражается и победит.

Дорогу осилит идущий. С нами Бог!»

Обращение Стрелкова сразу не вызвало лавинообразного потока добровольцев, но пробудило чувства многих местных и российских жителей, сыграв большую роль в увеличении количества прибывающих в Славянск. Хотя, конечно, одним выступлением, размещённым в интернете, было не переломить негативные тенденции в обществе, которые в своём выступлении описал Стрелков.

Он предупреждал о временах, когда боевые действия «развернутся до масштабов настоящей битвы с десятками и сотнями убитых и раненых». Такие времена настали уже через два месяца. И тогда действительно тысячи людей пошли воевать, так как война пришла в их дома, практически в каждый крупный город на Донбассе. В Славянск же в середине мая устремились наиболее идейные и решительные. Можно утверждать, что 17 мая, когда выступил Стрелков, стал вторым после 2 мая днём, когда затронутые за живое люди в большом количестве встали в строй ополчения.

17 мая, на момент выпуска обращения Стрелкова, автор этих строк, Александр Жучковский, позывной Боцман 55 (не путать с Боцманом, комадиром ПТУРщиков. — Прим. ред.), находился в Луганске.

Решение приехать на Донбасс я принял 2 мая, находясь в Санкт-Петербурге. До этого я приезжал на Донбасс ещё 26 апреля, но был задержан на границе сотрудниками СБУ и выдворен из Донецкой области с запретом на посещение Украины на 3 года. Вернулся в Петербург, но после событий в Одессе принял решение ехать снова. Связался с проживающим в Москве Олегом Мельниковым, руководителем организации «Альтернатива»56, он также направлялся на Донбасс для поддержки ополчения. К нам присоединился Валерий Березанцев, позывной Серб — уроженец Ставрополя, участник боевых действий в Чечне.

6 мая мы выехали в Ростовскую область, а оттуда через речку вброд перешли границу и прибыли в Луганск. Первые две недели находились в занятом 6 апреля ополченцами здании СБУ Луганска, постоянно ожидая штурма. Ездили в лесной лагерь Алексея Мозгового, но на тот момент боевые действия его отряд ещё не вёл.

Мучительное ожидание и бесконечное сиденье (тогда даже неделя казалась огромным сроком) в луганской «избушке» утомило очень быстро, а что происходило в Славянске, мы ещё толком не понимали. В «избушке» и на баррикадах возле неё деятельные ополченцы начали роптать от бездействия и разговаривать о том, что необходимо что-то предпринимать против подходящих сил противника (который не решался ещё входить в сам Луганск, думая, что там тоже засел российский спецназ), а не сидеть и ждать у моря погоды.

Слева направо: В. Березанцев, О. Мельников. В центре — А. Жучковский

18 мая, находясь в здании СБУ, я просмотрел видеообращение Игоря Стрелкова. Позвал Мельникова с Березанцевым и показал видео им. Решение отправиться в Славянск было принято сразу. Мы вышли из здания на баррикады и обратились к ополченцам: «Кто с нами в Славянск?» Вокруг нас тут же собралось несколько десятков людей. Ехать прямо сейчас, не откладывая, согласилось двенадцать человек. Остальные решили ехать на следующий день или позже, чтобы было время собраться и попрощаться с близкими.

В течение часа мы нашли микроавтобус с водителем, согласившимся доставить добровольцев прямо в Славянск. По дороге мы созвонились с людьми Губарева и договорились о том, что нам дадут проводников, которые покажут относительно безопасную дорогу к пункту назначения.

Поздно вечером мы были уже на месте. На следующий день получили оружие — половине группы достались АК, другой половине — СКС 57. Ещё через день командир ополчения в Семёновке Сергей Великородный (позывной Кэп) забрал нас на передовую.

Об обстоятельствах приезда на Донбасс я писал в те дни на своих страницах в соцсетях и получал много сообщений от тех, кто также хотел приехать. Мы договорились с людьми в Луганске, которые помогли нам переправиться через границу в начале мая, и с их помощью организовали два коридора на границе, где украинцы не могли бы задержать добровольцев или где специальные люди следили за ситуацией и сигнализировали проводникам в случае появления на горизонте украинских военных.

Прибывающие в Ростовскую область (в основном в районе городка Миллерово) добровольцы созванивались с нашими проводниками, переходили границу и отправлялись по маршруту Луганск — Донецк — Славянск. Сначала, в конце мая, это были десятки, а в июне уже сотни людей.

Александр Жучковский и Сергей Великородный, комендант Семёновского гарнизона

К сожалению, далеко не все из них добирались до Славянска. Многие оседали по дороге — в то время в каждом городе были разные отряды ополчения, командиры которых активно зазывали к себе добровольцев. То же самое касается и вооружения, которое в течение мая — июня выделялось товарищами из РФ, но часто просто не доходило до Славянска, оставаясь в Луганске, Донецке и других местах, где настоящей войной, в отличие от Славянска, тогда и не пахло.

С конца мая и на протяжении следующих полутора лет войны мы с Олегом Мельниковым взяли на себя роль координаторов российских добровольцев. За это время через нас прошло несколько тысяч людей, приезжавших на Донбасс, чтобы вступить в ополчение. Источниками информации для людей служили наши страницы в социальных сетях, крупная группа ВКонтакте «Сводки от ополчения Новороссии» (до осени 2014 года — «Сводки от Стрелкова» 58), популярные сайты русских националистов «Спутник и Погром» и «Правый взгляд».

Скриншот Яндекса на начало июня 2014 года

Также через эти ресурсы мы вели сбор средств для снабжения ополчения обмундированием, снаряжением, спецсредствами и поначалу (когда это было в большом дефиците) вооружением и даже бронетехникой: в августе 2014 года на собранные средства нами были куплены и доставлены в ДНР один БТР-80 и две БРДМ-2 59.

За весну — лето 2014 года, благодаря поддержке людей в России и за рубежом было собрано около шестидесяти миллионов рублей — почти половина средств, собранных нами за весь период четырёхлетней войны. До лета 2018 года общая сумма сборов составила около ста тридцати миллионов рублей.

Упомянутый сайт «Правый взгляд» принадлежит организации православных монархистов «Русское имперское движение» под руководством петербуржцев Станислава Воробьёва и Дениса Гариева. Эта организация в Петербурге на базе военно-спортивного клуба «Имперский легион» начиная с июня проводила набор, подготовку, снаряжение и отправку на Донбасс добровольцев. За весь период войны РИДом было отправлено два десятка таких групп разной численностью от десяти до тридцати человек. В Славянск питерские легионеры успели отправить только две добровольческих группы. Вторая прибыла буквально за два дня до отступления, два петербуржца тогда погибло (подробнее об этом — в последней части книги).

Кроме нашей команды координацией добровольцев занимались также организации «Доброволец» москвича Михаила Полынкова и «Интербригады» известного писателя и политика Эдуарда Лимонова. Через эти и другие организации прошли тысячи добровольцев, ставших участниками боевых действий на Донбассе, хотя гораздо больше людей приезжало в ДНР и ЛНР самостоятельно.

Общее количество российских добровольцев, отправившихся на Донбасс в 2014–16 годы, оценить сложно, так как никакого учёта никто не вёл. По очень приблизительным данным — не менее тридцати пяти тысяч человек (хотя некоторые называют цифру и в пятьдесят тысяч).

Александр Жучковский возле здания СБУ в Славянске

В Славянск же успели попасть очень немногие — во-первых, потому что основной поток из России пошёл уже в июне, а ополченцы покинули Славянск в начале июля; во-вторых, как говорилось выше, основное количество людей оседало в других городах. Впрочем, очень скоро они там очень понадобились, потому что после Славянска война распространилась на весь Донбасс.

С одной стороны, мы даём очень высокую оценку добровольческому движению в 2014 году. Тысячи людей из российских городов и на самом Донбассе добровольно, рискуя жизнями, пошли воевать за Новороссию, а десятки тысяч людей по всему миру нас поддерживали. Но два месяца с начала событий на Донбассе люди только «раскачивались», поэтому Славянск, стянувший на себя колоссальные силы противника, задыхался от нехватки людей и вооружения. В этом и была причина столь резкого, но справедливого обращения Игоря Стрелкова 17 мая.

С другой стороны, участники войны часто с возмущением говорят и о том, что на 146-миллионную страну и шестимиллионные Донецкую и Луганскую области то количество людей, которое составляло ополчение Донбасса, абсолютно ничтожно. Возмущение понятно, но больше говорит об эмоциональной оценке этой проблемы. Логика и реальное знание истории и природы любого общества говорит о том, что в войнах подобного типа никогда не участвует много людей и добровольцы действительно всегда составляют очень небольшую часть общества. Например, в гражданскую войну сто лет назад на 170-миллионную Россию в течение четырёх лет воевало с обеих сторон не больше миллиона человек.

6 мая 2014 года Игорь Стрелков писал:

Население Славянска и большей части Донбасса и Луганщины помощи России очень ждёт. А то, что добровольно встать на защиту почти безнадёжного дела готовы очень немногие, так это и в России так же, поверьте на слово. Не дай Бог, если что-то такое случится у вас — сможете убедиться в этом сами. Добровольцев всегда очень мало».

Более того, большинство современных людей просто не интересуют военные действия — даже по соседству с регионом, в котором идёт война.

Осенью 2016 года британский журналист Грэм Филипс, известный активной работой на Донбассе (где его ласково называют Гришей), снял в Ростове-на-Дону видеорепортаж, который назвал «Что россияне думают о Донбассе». Оказалось, что россияне особо о Донбассе и не думают, и даже не всегда знают, что там вообще происходит.

Грэм задавал ростовчанам вопросы об их мнении по поводу идущей в соседнем регионе войны. Прохожие либо демонстративно уклонялись от ответов («не знаем и не хотим знать», «мы вне политики»), либо говорили, что на Донбассе войны нет (потому что её не показывали по телевидению, как в 2014 году), либо вообще не могли вспомнить, кто и за что на Донбассе воюет.

Это было не где-то далеко, например за Уралом, а в Ростове, в ста пятидесяти километрах от которого каждый день стреляет артиллерия и гибнут люди. Ростов — самый близкий крупный город к Донбассу, здесь осело очень много беженцев, через этот город постоянно курсируют тысячи людей из ЛДНР. И даже среди ростовчан — либо полное незнание ситуации, либо отношение к ней критически-скептическое, либо вообще отстранённо-безразличное. Что уж говорить о более отдалённых от Донбасса регионах России.

Ничего необычного в этом нет. Дело в том, что такое отношение к военной ситуации свойственно многим людям даже на самом Донбассе, если эти люди сами от войны не пострадали. Когда начались активные боевые действия, здоровые крепкие мужики, опережая баб, устремлялись к километровым очередям на границу с РФ. Также все, кто приезжал в Донецк в течение всего периода войны, отмечали резкий социальный контраст столицы ДНР: в центре города — полные рестораны и увеселения, тогда как в пятнадцати километрах от центра на окраинах проходит линия фронта с ежедневными артобстрелами и жертвами. Даже из Славянска две трети мужиков бежало, а большая часть оставшихся сидели по домам, выражая лишь словесную поддержку: сидят молодые парни и взрослые мужики на лавочках, пьют пиво и кричат проходящим мимо ополченцам: «Мужики, держитесь, мы с вами!»

Эмоционально это воспринималось сложно и ополченцев сильно раздражало. Но так устроено любое общество. Что же касается российских граждан, то помощью Донбассу (непосредственно на войне или материально) отличились наиболее идейные люди и те, у кого в воюющем регионе оказались друзья и родственники. От большинства же было бы странно требовать активной поддержки Донбасса, если даже собственное государство официально стояло в стороне, уверяя всех, что «Донбасс — это Украина» и что происходящее там — это не борьба за возвращение в Россию, а «внутриукраинский конфликт».

Также нужно понимать, что за последние десятилетия воинский инстинкт в русской среде был практически атрофирован. Перед распадом СССР население страны много лет жило под лозунгом «лишь бы не было войны», а в постсоветский период русские национальные ценности, в том числе воинские традиции, уступили место потребительским.

Однако показательно, насколько быстро вчерашние обыватели, всё-таки решившие вырваться из обыденности и уехать на войну, превращались в искусных воинов. По мнению заместителя командующего обороной Славянска Евгения Скрипника (Прапора), это происходит благодаря заложенной в людях генетике, которая проявляет себя в стрессовых ситуациях.

Человек воюет, стреляет, и в нём просыпаются воинские инстинкты, которые заложены в человека с детства, передаются из поколения в поколение и спят до определённого момента, — говорит Скрипник. — На третьи-четвёртые сутки человек либо сбегает из зоны боевых действий, либо остаётся. Если остаётся — эта генетика просыпается, начинает проявляться и выходить бурным потоком. Я столько раз видел, как вчерашние директоры компаний, менеджеры, компьютерщики, офисный планктон и офисные хомячки становились воинами и командирами буквально на глазах, за неделю. Никогда не поверишь, что раньше они сидели в кабинетах и били по клавиатуре. Один боец, например, раньше был кассиром, а у нас командовал ротой. Кто в это поверит? Человек просто сидел за кассой в киевском супермаркете. Его трижды штрафовали за то, что он разговаривал с клиентами на русском языке. Украинцы его задолго до войны настроили против себя, а когда пришло время, он пошёл на войну».

Но вернёмся к Славянску и Стрелкову.

После публикации обращения 17 мая командующий силами ополчения, отвечая на вопросы об этом видео, сказал:

Оно — не следствие полной пассивности или уныния. Как раз наоборот. Я пытаюсь расшевелить тех патриотов, кто, наслушавшись „победоносных реляций“ и не видя рядом ни одного нацгвардейца (они все вокруг нас ошиваются), реально решил, что „победа уже в кармане“. Я просто вынужден сказать им правду. Сказать, что без усилий ни хрена этой победы не будет, а если и будет — то с куда большими жертвами, чем теми, которыми можно обойтись, сделав над собой усилие сейчас. Я-то как раз в победе уверен. Вопрос только в тех жертвах, что придётся понести, откладывая необходимые усилия в долгий ящик и надеясь „на авось“. „Авось, Путин высадит десант“, „Авось, новый майдан в Киеве случится“ и т. п.».

Уже через два дня Стрелков подтвердил, что после его обращения в гарнизон сразу вступило до сорока добровольцев, и ещё больше на подходе. 22 мая за день пришло около ста новобранцев.

Добровольцев стало намного больше после моего обращения, — писал 22 числа Стрелков. — В среднем, только в Славянск приезжает по 30–50 человек в сутки. Куда больше записывается в других городах. За три дня мы пополнили гарнизон почти на 250 человек (это вооружённых, а вдвое больше записались в резерв — готовы взять в руки оружие сразу после начала штурма)».

Об этом же командующий говорил 1 июня:

Каждый день к нам, в со всех сторон окружённый город, находящийся на пороге штурма и ежедневно обстреливаемый артиллерией, приезжает по 50 жителей других городов Донбасса. И встают в строй. Дезертиры, понятное дело, тоже есть — отсеивается примерно 5 % — очень немного для добровольческого формирования».

Основное количество добровольцев в Славянск поставляло возглавляемое Павлом Губаревым Мобилизационное управление в Донецке — по сути, военкомат, осуществлявший набор и отправку на фронт военнослужащих. В Мобуправлении была служба распространения информации и служба набора людей. Хотя в военкомате работало всего шесть человек, было большое количество волонтёров, которые поддерживали работу Мобуправления в Донецке и других городах ДНР. Каждый день в течение полутора месяцев Губарев отправлял в Славянск автобус с добровольцами от 20 до 40 человек (хотя половина из них со временем отсеивалась). Около половины всего Славянского гарнизона — это те, кто приезжал в Славянск и Краматорск через Мобилизационное управление ДНР.

Управление организовало отправку в Славянск не только жителей Донбасса, но и российских добровольцев. Для их сбора и транспортировки была создана база на левом берегу Дона в Ростове. По мере накопления людей их везли автобусом на границу, оттуда в Донецк на распределительный пункт и далее в Славянск. Поначалу Павел Губарев использовал для этих целей базу в лесу ближе к границе, работая совместно с другими людьми, которые отправляли бойцов в Донецк на своих машинах. Но позже выяснилось, что оттуда добровольцев везут в «Оплот» и «Восток», которые на тот момент не воевали, и тогда было решено организовать базу в Ростове и перевозить людей самостоятельно прямо в Мобуправление, чтобы добровольцев по дороге не перехватывали «конкурирующие» структуры.

Надо сказать, что люди Губарева и Стрелкова в Донецке, в свою очередь, тоже старались перехватывать бойцов у «Оплота» и «Востока» для отправки их в Славянск. Это вызывало большое раздражение командиров этих формирований и постоянные конфликты. Разборки по поводу распределения людей и оружия летом 2014 года были на Донбассе явлением типичным и распространённым.

До середины мая Славянский гарнизон состоял примерно на 90 % из жителей Донбасса и на 10 % — из российских граждан. К концу мая и в июне, когда доставкой добровольцев из РФ занялось Мобуправление Губарева и наша (Жучковского — Мельникова) команда, соотношение стало уже несколько другое: около 70 % местных и 30 % россиян. По статистике Мобуправления, к концу июня из всех проходивших через военкомат и отправляемых в Славянск добровольцев 40 % составляли российские граждане.

Сотрудники Мобилизационного управления старались не просто сажать всех прибывших людей на автобус и отправлять на фронт, но и проводили с людьми собеседования, отсекали нежелательные элементы и выделяли людей с боевым опытом.

Мы были в тот период ориентированы только на пополнение Славянского гарнизона, — говорит Павел Губарев, — отправляли бойцов исключительно в Славянск. Среди добровольцев, особенно российских, ехать туда считалось более достойным, чем сидеть в Донецке в тылу. Мы давали Славянску до взвода бойцов в сутки, хотя примерно половина потом отсеивалась из-за неготовности к войне или по другим причинам. Люди были самые разные».

По словам начальника Мобилизационного управления, среди добровольцев были и очень ценные кадры, и «балласт», от которого Губарев стремился избавляться сразу, хотя командующий обороной Славянска настаивал на том, что применение найдётся каждому.

Качество человеческого материала варьировалось от людей с боевым опытом: офицеров, разведчиков, диверсантов — до откровенного уголовного элемента, — вспоминает Губарев, — я говорил Стрелкову, что хочу неблагонадёжный элемент, бывших уголовников в том числе, отфильтровывать и распускать, но Стрелков сказал, что нужны любые люди, в том числе для земляных, разгрузочно-погрузочных работ и т. д. Справедливости ради скажу, что с началом активных боевых действий такие сомнительные на первый взгляд люди тоже вносили свою лепту, вставали в строй и сражались. Священная война многих переродила, облагородила.

Около 20 % из отправляемых на фронт людей были кадры высокой квалификации, отставные офицеры. Поначалу были проблемы с их распределением. Например, в начале июня звонит мне из Славянска отправленный нами туда ранее майор и говорит: „У меня серьёзные познания в военном деле, опыт, а меня на блокпост поставили, стою без дела“. Я сразу связался со Стрелковым, доложил ситуацию, и того военного задействовали по назначению. После этого мы старались не допускать, чтобы квалифицированные и опытные кадры оказывались на второстепенной или третьестепенной роли. С этой целью наше управление отправляло людей в Славянск с сопроводительными документами — табличкой, в которой на основе собеседований была указана исчерпывающая информация о добровольце, его познаниях и опыте (у нас на приёме даже работала психолог). Это облегчило славянскому командованию распределение бойцов по подразделениям и боевым задачам».

Было среди добровольцев в Славянске и несколько граждан иностранных государств русского происхождения. Известно об одном враче, который приехал из Франции для помощи раненым ополченцам. Ещё одним гражданином Франции, прибывшим в Славянск, был известный поэт и драматург Юрий Юрченко. Он родился в Одессе, вырос на Колыме, в 1990 году уехал в Европу и до событий на Донбассе 23 года жил с семьёй во Франции.

На Донбасс по зову русского сердца Юрий Юрченко прибыл в первой половине июня. В беседе с автором книги Юрий вспоминает:

Утром 10 июня в Донецке я вступил в Народное ополчение Донбасса. Записался сразу именно в Славянский гарнизон, но в момент отправления автобуса в Славянск нас (меня и второго добровольца из Германии, позывной Штирлиц) задержал Павел Губарев и попросил помочь ему с открытием информационных страниц в интернете на французском и немецком языках. В течение двух-трёх дней эти страницы были открыты («Novorossia Today» и др.), и 13-го июня я с попутной ГАЗелью, гружённой медикаментами, уехал в Славянск. 15-го числа был передан в распоряжение начальника штаба Хасанова (Михайло), а 16-го он отправил меня уже в Семёновку, к Мотороле.

Поскольку я до этого нигде никогда не служил и никакой военной специальности у меня не было, то на все мои заявления о том, что я приехал воевать, а не сидеть в штабе, на просьбы отправить меня в боевое подразделение (со стрелковым оружием на уровне охотничьего карабина я был знаком: детство прошло в тайге на Колыме), Михайло мне отвечал отказом, объясняя, что на войне каждый должен делать своё дело и что гораздо целесообразнее меня использовать именно как профессионального литератора, чем как рядового необученного бойца. В результате, благодаря строгой опеке Хасанова, я действительно нашёл своё место на этой войне, и когда 22-го июня я получил подписанное Стрелковым „Удостоверение ополченца“, в графу „состоит в должности“ я с чистой совестью записал „военный корреспондент“. Думаю, я был на тот момент первый, у кого — именно в удостоверении ополченца — было записано в качестве военной специальности (так же, как и любой другой: „радист“, „разведчик“, „механик-водитель“, „снайпер“, „повар“) — „военкор“.

После первых же моих „славянских“ публикаций на моей странице в Фейсбуке и в российских СМИ, со мной вышли на связь несколько наших и зарубежных изданий и предложили мне работать на них в качестве стрингера 60, и я было обрадовался: вот, мол, ещё и подзаработаю. Но потом подумал: сейчас я вместе со всеми тут живу, ем, сплю, спускаюсь в бомбоубежище, хожу с ними на задания, в общем, я — такой же, как и они, „свой“, ополченец. Но если я начну на этом зарабатывать, то я не смогу уже себя чувствовать одним из них. Я отказался от этих предложений и сказал, что все материалы я публикую только в газете ДНР „Новороссия“ и на своей странице в Фейсбуке».

Юрий Юрченко

Юрий Юрченко выехал из Славянска вместе со всем гарнизоном в ночь на 5 июля (в конце книги приведены его воспоминания об отступлении). Следующие полтора месяца Юрий принимал активное участие в боевых действиях. 20 августа под Иловайском был захвачен в плен боевиками Нацгвардии, где подвергался пыткам. 8 сентября Юрченко был отпущен в обмен на двух пленных украинцев, после чего уехал в Москву на лечение и больше на Донбасс не возвращался.

На первом этапе войны на Донбассе в ополчении было много идеалистов и романтиков, как Юрий Юрченко. Такова особенность любого революционного времени и национально-освободительного восстания: в период, пока повстанцы ещё не создали своей государственности и армии, решающую историческую роль играют не институты, а люди. И, как правило, это не чиновники и бюрократы, а свободные, творческие, идеалистично настроенные люди.

Ещё одна особенность таких времён — эти люди почти всегда, пройдя первый, критически важный этап восстания, покидают созданную ими новую государственную реальность: уходят сами, выдавливаются более прагматичными товарищами, погибают. Так произошло практическими со всеми лидерами Народного ополчения Донбасса в 2014–16 годы.

Ополчение 14-го года, в частности, Славянский гарнизон, — это была армия идеалистов и поэтов, — считает Юрий Юрченко. — Не случайно, что и Мозговой, и Стрелков писали стихи. Если не поэтами, то уж идеалистами точно были и другие известные и не очень ополченцы того времени.

К слову: во время своего вступления в ополчение в Донецке я в качестве позывного записал себя как Поэт. Но когда я приехал в Славянск и назвал свой позывной, там взмолились: у нас уже три Поэта, четвёртого не потянем! И я поменял свой позывной на Анри. Позже я познакомился со всеми тремя Поэтами и с другими ополченцами, у которых позывные были разные, но все они были идеалистами. После ухода (а точнее, выдавливания) из Донецка Стрелкова, с заменой прежнего руководства на новых „деловых“ начальников, с начала первых Минских соглашений — это уже стала другая война».

Идеологические и религиозные взгляды бойцов были самыми разными. Из России в первое время в основном ехали люди условно правых убеждений: православные, националисты, монархисты, хотя были и левые. На Донбассе политическая левизна была всегда распространена (сказывалась специфика красного рабочего промышленного региона), но чётко ополченцами не артикулировалась: в основном это было просто проявление ностальгии по Советскому Союзу («За державу обидно») и неприятие антисоветской риторики Украины, для которой, впрочем, антисоветизм был просто разновидностью русофобии.

В любом случае, всех добровольцев объединяло русское антиукраинское сопротивление, и на баррикадах, блокпостах и в окопах о политике не спорили.

Игорь Стрелков, отвечая на вопрос об идеологических взглядах ополченцев, писал в Славянске:

К сожалению, с этим неважно. Но, с другой стороны, тут собрались люди настолько разных взглядов, объединённые только искренней ненавистью к укропии и общностью языка и культуры, что вырабатывать нечто „общеидеологическое“ даже вредно. Национально-освободительной составляющей пока достаточно».

26 мая по добровольческому движению был нанесён большой удар. В этот день в бою за Донецкий аэропорт погибло более пятидесяти ополченцев. Больше половины погибших были добровольцами, приехавшими из России. Кровавые кадры десятков погибших людей, сваленных в морге, обошли все СМИ (возможно, публикация этих кадров была информационной диверсией, совершённой проукраинскими элементами в ДНР), многих людей это зрелище остановило в намерении ехать на Донбасс.

13. АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ ТЕРРОР

20 мая около двадцати украинцев при поддержке двух БТР и БМП начали обстреливать русский блокпост в районе Семёновки и попытались продвинуться вперёд. Русские атаку отбили, несколько украинцев было ранено, БТР получил повреждения, немного отполз в обратном направлении и вскоре полностью сгорел. Действия украинцев были разведкой боем, а не попыткой прорыва наших позиций.

24 мая ночью отряд ополчения атаковал блокпост в Селезнёвке, удалось уничтожить два БТРа противника. Один ополченец при столкновении погиб.

Днём наши артиллеристы нанесли из-за черты города (из самого Славянска артиллеристы работали редко, чтобы ответка не прилетала в жилые кварталы) комбинированные удары по двум группировкам противника на блокпостах «БЗС» и «Комбикормовый». По «БЗС» было выпущено девяносто мин 82-мм и двадцать пять снарядов «Ноны», и там произошла мощная детонация боеприпасов. Украинцы отступили оттуда на блокпост «Краснолиманский».

Там их ждал небольшой сюрприз в виде нашей засады, — писал Стрелков в сводках 24 числа вечером, — в результате одна броня сгорела от выстрела РПГ, вторая — от нескольких очередей из „Утёса“ 12,7-мм. Потом укров угостили ВОГами и ружейно-пулемётным огнём, добавили из пушки БМД-1 и без каких-либо потерь вернулись на исходные позиции. Задача захвата поста как таковая не ставилась — в связи со слишком уж большим превосходством противника в бронетехнике и указанием не подставляться под массированный артобстрел за пределами собственных укреплений».

Итого за сутки ополчением было уничтожено четыре единицы БТР. Достоверных данных о потерях в живой силе противника нет. Украинцы признали двоих двухсотых и четверых трёхсотых 61, хотя по итогам столь интенсивных налётов жертв было, скорее всего, гораздо больше.

Во второй половине мая, начиная с 13 числа, когда краматорская рота разгромила колонну в Октябрьском, почти до конца месяца русские регулярно совершали набеги на украинские позиции и совершали весьма успешно. Неоднократно получив по зубам, украинцы на пару недель притихли, не пытаясь штурмовать наши позиции и сосредоточившись на артобстрелах с безопасного расстояния.

Атаки совершались ополченцами и в округе — в частности, в районе полевого штаба АТО в селе Долгенькое в 35 км от Славянска. Вот что рассказал в августе 2018 года украинскому сайту «Пётр и Мазепа» один из руководителей АТО генерал-майор Виктор Назаров:

Только в непосредственной близости к штабу, на расстоянии от 2 до 15 км с 20 по 30 мая террористами было устроено 13 засад против наших конвоев и отдельных машин. За июнь таких засад было больше 30, то есть фактически ежедневно».

Что касается озвученного противнику ультиматума и якобы перехода наших сил в наступление (о чём говорилось в 11 главе), то славянское руководство, конечно же, блефовало. Подразделения Славянского гарнизона наступать по определению не могли — слишком большие силы противника им противостояли. Ополчение на других территориях ДНР ещё толком не было сформировано, и никак не могло помочь с внешней стороны разомкнуть кольцо врага, сковавшего Славянск. Всё, что оставалось славянцам, — ждать мобилизации ополчения в ДНР или ввода российских войск. А пока ждали — огрызались как могли: молниеносно нападали, делали засады и накрывали украинские позиции легендарной «Ноной», которая на тот момент практически в одиночку составляла конкуренцию минимум восьми артиллерийским батареям 62, бьющим с Карачуна и Райгородка (посёлок к северо-востоку от Славянска).

С двадцатых чисел мая украинцы развернули настоящий артиллерийский террор Семёновки, а с конца месяца и самого Славянска.

Выражение «артиллерийский террор», возможно, покажется читателю странным, учитывая, что сами ополченцы постоянно забрасывали украинцев снарядами (дескать, мы благородно воюем, а они терроризируют). Дело в том, что если бы противник применял тяжёлое вооружение исключительно против позиций ополчения, то это было бы похоже на честную войну, но украинцы по большей части обстреливали не ополченцев, а мирных граждан, накрывая снарядами всех калибров частный сектор в пригородах и густонаселённых кварталах Славянска. Это и был настоящий артиллерийский террор — действия, которые нельзя было объяснить никакой военной необходимостью. Задача противника была, очевидно, в том, чтобы посеять в местных жителях страх, заставить их покинуть город, настроив против ополчения, которое в глазах горожан должно быть виновно в их тяжёлой ситуации.

Публицист Егор Холмогоров по этому поводу писал:

„Антитеррористическая операция“ Украины войдёт в историю как первая в истории операция такого рода, где „террористам“ кричат: „Сдавайтесь, а то мы убьём заложников!“»

Конечно, обычные мирные люди, знакомые с войной только по историческим фильмам о ВОВ, испытывали страшный шок. «Дети перестали улыбаться в Славянске», — сказал один местный житель 27 мая, после гибели и ранений людей от украинской артиллерии.

Артобстрелы часто велись не прицельно, а просто по городу без целей и координат. Одним из прямых доказательств этого стала полученная ополченцами в 2015 году видеозапись с телефона, сделанная украинским солдатом летом 2014 на Карачуне (телефон был найден у погибшего солдата — скорее всего, он и снимал это видео). В пятиминутном ролике (он опубликован на ютубе), который, видимо, записывался «для прикола», видно военнослужащих ВСУ, сидящих на позициях возле орудий. Они потребляют спиртное, закусывают, шутят, смеются. Заряжают орудия, стреляют, снова пьют и смеются. Один из украинских вояк издевательски напевает: «Мы по Семёновке бьём, ууу». Другой боец говорит: «Ну что, Андрюшка, давай еб*нём? Славянск — это крематорий, б**дь. Красивый был городочек, жаль, что его не станет». «Мы бухаем, но мы будем наносить удар. Это ВДВ. Это будни Славянска. Работаем — ни координат, ни х*я», — говорит пьяный солдат.

По данным украинских СМИ, на Карачуне на начало июля осталось шестнадцать тысяч гильз калибра 122-мм. Шестнадцать тысяч артиллерийских выстрелов было сделано по Славянску и его пригородам. И это только с Карачуна. Ещё несколько тысяч выстрелов было сделано из Райгородка и других позиций, где располагалась вражеская артиллерия.

На упомянутом видео сняты солдаты украинских ВДВ — скорее всего, 95-й аэромобильной бригады. То есть это уже не радикалы из «Правого сектора» и не менты из Нацгвардии (куда тоже набирали «сознательных» украинцев). Это обычные военнослужащие, солдатики, в которых поначалу не хотели стрелять ополченцы, рассчитывая на их переход в ополчение или нейтралитет.

27 мая Игорь Стрелков писал:

Самое поганое, что все артиллерийские офицеры на Карачуне — 100-процентно русские. И именно они наиболее профессионально из всей укрской армии сражаются за то, чтобы их дети и внуки не говорили на русском языке».

Несколькими днями ранее командующий подробно высказывался по поводу ВСУ:

Что касается „армейцев“ — у нас под Славянском очень долго соблюдалось перемирие в их отношении. Но оно постепенно становилось всё более бессмысленным для нас, потому что под прикрытием блокпостов десантников нацгвардия и СБУ досматривали автомобили, хватали наших людей и препятствовали нашим передвижениям. Блокирование осуществляется армией, так нам что, сразу сдаться, что ли, чтобы только не стрелять в „мобилизованных“? Кроме того, вы всерьёз думаете, что в армии одни потенциальные перебежчики? Тут есть части (95-я аэромобильная бригада, например), укомплектованные почти целиком западенцами с „промытыми“ напрочь мозгами. Воюют они ничуть не лучше, правда, и храбрости особой не проявляют, но „москалей мочить“ вполне готовы. Кстати — орудия обслуживают армейцы. И вчера они стреляли, и позавчера. Это к тому, что „мальчиков насильно пригнали воевать и их пожалеть надо“. Насильно — не насильно, но ведь воюют. Значит, „на войне — как на войне!“»

Интересно было наблюдать за реакцией жителей Славянска на постоянное повышение градуса боевых действий. Поначалу человеческая психика не могла принять того факта, что Украина — какое-никакое, но государство, под флагом которого люди прожили четверть века, начинает вести себя с Донбассом не как освободители (как украинцы себя позиционировали), а как оккупанты на захваченной территории. Сначала никто не верил, что украинцы начнут стрелять по людям из огнестрельного оружия. Потом, когда к Славянску начали подвозить артиллерийские орудия, люди не верили в то, что этими орудиями будут стрелять по городу. «Да не посмеют, просто попугать решили!» — говорили местные жители. «Этого не может быть!» — эту фразу повторяли на каждом новом этапе всё больше разворачивающейся войны.

Потом было всё — и РСЗО 63, и боевая авиация, и фосфорные снаряды. С середины апреля 2014 года война шла по нарастающей. Чем больше становилось раненых и убитых с обеих сторон — тем быстрее происходило взаимное ожесточение. Украинцы срывались на местных жителях, приютивших «сепаратистов». Символ сопротивления — Славянск, до скрежета зубов вызывал ненависть украинских властей и радикалов, что хорошо было видно по их злобным заявлениям и записям в соцсетях. Так что нет ничего удивительного в том, что через полтора месяца они стали терроризировать город всеми имеющимися в наличии видами вооружения. Один раз перейдя грань, украинцы остановиться уже не могли и начали вести войну на уничтожение. Особенно хорошо это показали последние дни перед нашим отступлением из Славянска: украинцы начали обносить город колючей проволокой, заминировали местность вокруг и включили артиллерию на полную катушку. Видимо, все, кто это делал, считали (как тот солдат на Карачуне), что «Славянск — это крематорий».

23 мая по городу были расклеены листовки с «Информационным сообщением Штаба ополчения в городе Славянске». В них жители города впервые призывались к эвакуации. Сообщалось, что противник уже начал стрелять по Семёновке из гаубиц калибра 152-мм, причём стрелять не только по позициям ополчения, но и по частному сектору, в результате чего три дома было разрушено.

В листовке штаба ополчения также сообщалось:

По имеющимся данным, войска и незаконные вооружённые формирования хунты продолжают подготовку к штурму города Славянска с применением тяжёлой артиллерии и авиации. В связи с этим, командование ополчения, во избежание массовых жертв, призывает население к эвакуации».

26 мая артиллерия стала уже накрывать не только пригороды, но и сам Славянск. В этот день среди гражданского населения было двое убитых и пять раненых. 27 числа украинцы открыли миномётный огонь по микрорайону Артёма (спальный район Славянска), погибло четыре мирных жителя.

В результате попаданий снарядов в Славянске и Семёновке каждый день пылали пожары.

В ночь на 25 мая под Славянском погибли итальянский журналист Андреа Роккелли, сопровождавший его российский журналист Андрей Миронов и ранен французский фотограф Уильям Рогулен. Машина с журналистами была обстреляна из украинских миномётов в тот момент, когда остановилась у блокпоста ополчения. Это были первые жертвы донбасского конфликта среди журналистов.

После того как о гибели и ранении иностранцев стало известно и западные СМИ подняли волну возмущения, вице-премьер Украины Виталий Ярема заявил, что обстрел вёлся «сепаратистами». Украинцы всегда обвиняли русских в смерти мирных людей, которые погибали в результате обстрелов ВСУ. Подобные заявления выглядели абсурдно. Утверждалось, что Славянск обстреливается артиллерией «террористов» и «российских наёмников», притом что эти «террористы» и «наёмники» сами же и находились в Славянске. Тогда появилось устойчивое ироническое выражение «сами себя обстреляли».

14. СЕМЁНОВСКАЯ «ПСИХУШКА»

24 мая начался первый массированный обстрел находящегося на территории Семёновки больничного комплекса, в котором к тому моменту был и автор этих строк.

Наша рота расположилась в одном из больничных корпусов (которых было около пяти). Ротой командовал ополченец Сергей Деревянкин с позывным Малой, родом из Луганска.

В начале событий на Донбассе Малой присоединился к отряду Алексея Мозгового. Когда был освобождён Славянск, началось плотное взаимодействие Стрелкова с Мозговым. Пока Славянскому гарнизону не хватало бойцов, Мозговой посылал своих людей в Славянск. А позже, когда отряд Мозгового перебазировался в Лисичанск, составляя со Славянским гарнизоном одну организованную военную силу, уже Стрелков стал регулярно усиливать Лисичанский батальон Мозгового людьми и оружием.

Малой с десятью бойцами Мозгового прибыл в Славянск в двадцатых числах апреля. Сергей Деревянкин запомнился ополченцам и жителям Семёновки бесстрашным командиром с колоритной внешностью: большая, чёрная как смоль борода, хриплый голос и круглая тюбетейка на голове. Многие принимали его за чеченца, хотя Малой русский, а по вероисповеданию православный.

Сергей Деревянкин, Малой

После отхода из Славянска Деревянкин возглавил Семёновский батальон, который базировался в Снежном, а затем перешёл на южный фронт под Мариуполем. Малой со своими бойцами участвовал в тяжёлых кровопролитных боях на российской границе и под Мариуполем — в Новоазовске, Широкине и других населённых пунктах южного фронта. В середине 2016 года Деревянкин уволился из ВС ДНР и проживает в Донецке. В случае продолжения большой освободительной войны готов вернуться в армию.

Семёновская рота под командованием Малого во второй половине мая занималась сооружением линии обороны (окопы, блиндажи, огневые точки) и подготовкой больных к эвакуации — здесь проходили лечение психически больные и немощные, почти обездвиженные старики.

По приезде нашей группы добровольцев из РФ и Луганска в Семёновку, мы заступили на пост на одной из окопных позиций. Ночью начался миномётный обстрел нашей линии обороны и находящегося в трёхстах метрах от окопов бывшего Дома культуры, где ночевали ополченцы. На дальности около пятисот метров от окопов в лесопосадке находилось несколько украинцев, которые корректировали огонь артиллерии, но точное их местонахождение было не определить. Олег Мельников вылез из окопа, отбежал на двести метров в сторону, создал ложную огневую точку (чтобы не стрелять из окопа и не выдать нашу позицию) и стал обстреливать лесопосадку. Корректировщики решили, что они обнаружены, и открыли ответный огонь, тем самым реально обнаружив своё местонахождение: в темноте направление стрельбы хорошо просматривалось. После длительной перестрелки украинцы отступили с одним убитым или раненым (в бинокль было видно, как они оттаскивают тело в глубь леса), а Мельников вернулся в окоп. Миномётный обстрел прекратился.

Александр Жучковский и бойцы ополчения в Семёновке

В первые дни и недели, пока украинцы хорошенько не пристрелялись, на подступах к Семёновке постоянно появлялись снайперы и корректировщики. Чаще всего они прятались в полях и посадках, некоторые выдавали себя за местных жителей и заходили в посёлок (в конце мая двоих таких вычислили и задержали). Чтобы выбить украинских бойцов из зелёнки, мы выходили в поля и шли стеной по направлению к лесу, обстреливая территорию подствольными гранатами. Когда украинцы обнаруживали себя, спасаясь бегством, добивали их из стрелкового оружия.

У многих участников войны бывают счастливые случайности — обстоятельства, при которых бываешь на волоске от смерти. Мне пришлось пережить в Славянске два таких случая, первый из которых был 24 мая в Семёновке. Мы с товарищем около часа находились в столовой больничного корпуса, всё это время я пытался через мобильный интернет скачать маленький аудиофайл «Вставай, страна огромная» для того, чтобы включать его через огромные колонки, выставленные на крыше здания (эти колонки мы купили на рынке в Славянске накануне). Когда мы закончили с этим и вышли из столовой, через минуту туда влетел артиллерийский снаряд, проделав дыру в стене, у которой мы сидели. Осколки поразили всё помещение.

Столовая больничного корпуса после попадания снаряда

Вторая счастливая случайность в Семёновке произошла в двадцатых числах июня: танковый снаряд попал в стену здания, от которой я отбежал за несколько секунд до попадания.

Очень тяжёлыми переживаниями сопровождалась эвакуация пациентов больницы в тот же день 24 мая. После обстрела нашего корпуса украинская артиллерия стала бить по всему периметру больничного комплекса, канонада продолжалась около часа. Самым защищённым местом на территории были подвалы пищевого блока. Мы начали выводить престарелых больных из корпусов и переводить в эти подвалы. Большинство больных еле перемещалось, некоторых пришлось нести на руках или носилках, поэтому процесс эвакуации проходил очень медленно. Всё это время на территории больницы то тут, то там разрывались снаряды, но ускориться с немощными больными было нельзя.

Эвакуация пациентов больницы 24 апреля

К счастью, никто тогда не пострадал. Пациенты переночевали в подвалах, а на следующий день их наконец вывезли из Семёновки.

С этого дня территория больницы постоянно подвергалась обстрелам с Карачуна (он был в прямой видимости из комплекса). Часть ополченцев со временем перебралась на пищеблок, остальные — в здание Дома культуры, которое было более прочным и находилось на возвышенности, позволяя хорошо просматривать округу.

15. ХМУРЫЙ

Знаменитый со времён Славянской эпопеи позывной Хмурый принадлежит отставному российскому военному Сергею Дубинскому. Он родился в Донецкой области, но большую часть жизни провёл в РФ. Получил военное образование, принимал участие в войнах в Афганистане и на Северном Кавказе (где и познакомился со Стрелковым). Незадолго до Донбасской войны ушёл в запас в звании полковника и проживал в Ростове-на-Дону.

Основатель Разведывательного управления ДНР, командир краматорского гарнизона ополчения Сергей Дубинский, Хмурый

Дубинский прибыл в Славянск в разгар военных действий в начале мая и как кадровый офицер был сразу поставлен командующим ополчения Краматорска. Хмурый провёл несколько успешных разведывательных и военных операций, уничтожив много единиц бронетехники и живой силы противника. После отступления из Краматорска создал Главное разведывательное управление (ГРУ ДНР), известное многими удачными военными решениями и операциями во время боёв на разных направлениях в республике. В конце 2015 года из-за разногласий с руководством ДНР покинул республику и вернулся в РФ. ГРУ было расформировано, на его базе создана Республиканская гвардия ДНР.

С Игорем Стрелковым Сергей Дубинский знаком с 2002 года. Когда начались события в Славянске, Хмурый сразу вышел с командующим на контакт, приехал туда 2 мая и по обоюдному решению обосновался в Краматорске, где начал формировать разведывательное управление.

В разведуправлении было создано четыре отдела: первый отдел агентурной разведки, второй отдел спецназа, третий — контрразведка, четвёртый — радиоразведка.

В Краматорске в мае — июне Дубинским была создана широкая агентурная сеть, которая работала и росла и после отступления ополчения в Донецк. Необходимая информация о противнике стекалась в разведуправление со всей Донецкой области, на тот момент было более ста действующих источников — агентура из местных жителей, которые передавали ополчению сведения о дислокации и перемещениях личного состава и техники противника.

Четвёртый отдел осуществлял радиоперехваты и обеспечивал закрытую связь для переговоров командиров ополчения. Виктор Яценко, будущий министр связи ДНР, установил для этих переговоров закрытую интернет-связь (IP-телефония). Через радиоперехваты разведуправление получало информацию о передвижениях и планах противника, когда украинцы имели неосторожность передавать по незащищённой связи ценные для ополченцев сведения.

Вот что в беседе с автором книги рассказал о своей работе и взаимодействии с другими гарнизонами Сергей Дубинский:

Смысла сидеть в Славянске я не видел — ну, добавился бы ещё один офицер для обороны, зачем? На месте я не сидел и работал на глубину до сорока километров вокруг Славянска. Подчинялся непосредственно Стрелкову, был его заместителем, но во многом выполнял его функции министра обороны: формировал воинские гарнизоны в Константиновке, Дружковке, Дзержинске; ездил в ЛНР, Донецк, Горловку, взаимодействовал с горловским командиром Игорем Безлером (Бесом).

В ЛНР тогда был полный бардак, тамошние командиры хотели работать с нами. В наше подчинение на Луганщине перешли „Призрак“ Мозгового, батальон Лешего и подразделение, защищавшее пограничный пункт Изварино. С Бесом приходилось работать мне, так как со Стрелковым тот не хотел взаимодействовать — сказался человеческий фактор, они поссорились ещё в ходе событий в Крыму.

В Славянск я ездил буквально через день — привозил боеприпасы, оружие. Числа с 20 мая все поставки шли через меня. Каждый день ездил в Константиновку и Дружковку, проверял комендатуры и штабы, раз в неделю ездил в Горловку и Донецк. Утром выезжал — вечером возвращался. Кроме того, планировал и осуществлял военные операции. Тяжёлый был график».

Одна из таких операций была проведена 23 мая под Добропольем. Отряд ополчения под руководством Хмурого атаковал блокпост ВСУ, захватил бронетехнику и уничтожил три десятка украинцев.

О ходе операции рассказал Хмурый:

Мы передвигались в количестве 22 человек на милицейских машинах из Краматорского райотдела МВД — двух легковых и одной ГАЗели. Украинский блок находился километрах в пятнадцати от Константиновки, но нам пришлось проехать около 70 километров, заходя со стороны Днепропетровской области.

Зашли на перекрёсток. Там стояло три БМП и один танк. В посадке в палатках располагались бойцы 93-й мотопехотной бригады ВСУ. До них от перекрёстка было около 80 метров. Мы со стрелковым оружием и АГС атаковали экипажи бронемашин. Украинцы пытались бежать, трое погибло. В одну из БМП сел я, во вторую Саид, и мы начали из них расстреливать украинский лагерь.

К сожалению, не смогли угнать бронемашины из-за севших аккумуляторов, так что после стрельбы забросали внутрь гранаты и ушли.

Впоследствии узнали, что в том бою погибло 35 украинцев. У нас было трое погибших и трое раненых, включая меня (пулевое ранение в ногу). Ушли на Константиновку».

Одним из погибших был Александр Ищенко, позывной Саид, из Пятигорска. Он погиб, когда при отходе выбирался из люка БМП. Его тело ополченцы из-за плотного огня противника забрать сразу не смогли. Позже, через неделю, люди Хмурого выкупили тело Александра у противника, перевезли в Россию и 31 мая захоронили в станице Ессентукской.

Второй погибший приезжал из России вместе с Саидом, его позывной Хохол. Позывной третьего погибшего — Татарин, из Кон-стантиновки.

Ещё две крупные операции (Хмурый лично в них не участвовал), проведённые в эти два месяца краматорскими ополченцами: засада 13 мая вблизи Карачуна (о ней рассказывалось выше) и бой у стелы «Славянск» 7 июня, о котором расскажем в следующей части книги. Кроме того, на протяжении двух месяцев под руководством Дубинского осуществлялось множество налётов на колонны и блокпосты противника. В частности, постоянно атаковали колонны, доставляющие на Карачун боеприпасы и продовольствие. В конце мая ополченцы ходили под Изюм (на границе с Харьковской областью) и уничтожили военную станцию контроля и перехвата сотовой связи.

16. ПО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

26 мая в Славянске за мародёрство было расстреляно двое ополченцев: Дмитрий Славов и Николай Лукьянов.

Штаб ополчения обнародовал Приказ, подписанный командующим Игорем Стрелковым:

Настоящим объявляю, что постановлением военно-полевого трибунала ополчения ДНР от 24.05.2014 г. за мародёрство, вооружённый грабёж, похищение человека, оставление боевых позиций и сокрытие совершённых преступлений, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР „О военном положении“ от 22.06.1941 г. — приговорить к смертной казни через расстрел: командира роты ополчения ДНР Славова Дмитрия Георгиевича („Болгар“) и командира взвода ополчения ДНР Лукьянова Николая Александровича („Лука“).

Приговор приведён в исполнение.

Предупреждаю всех бойцов и командиров ополчения ДНР, а также жителей г. Славянск и Славянского района о том, что вышеуказанные и иные тяжкие преступления, совершённые в зоне военных действий, и далее будут караться решительно и беспощадно.

Командование ополчением ДНР не позволит превратить свой тыл в поле криминального беспредела. Наказания за совершённые преступления будут неотвратимы, независимо от статуса и заслуг преступника».

Штаб распространил листовку с этим текстом в Славянске и опубликовал в интернете, с целью повысить дисциплину и ответственность бойцов ополчения и продемонстрировать серьёзность намерений командования в борьбе с криминальными элементами в войсках.

История с расстрелом людей по приговору военно-полевого суда произвела шок в украинских и российских либеральных СМИ, которые заголосили о нарушении прав человека и диктаторских методах Стрелкова. Сами эти претензии были смешной нелепостью — война всегда подразумевает диктатуру, в том числе в области судопроизводства, которое начинает работать по законам военного времени.

Масла в огонь критики либералов и украинцев, конечно, подлила ссылка на Указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении».

Необходимость отсылки к этому Указу Игорь Стрелков объясняет так:

Ни украинские, ни российские законы не предусматривали понятия военно-осадного положения, поэтому пришлось обратиться к единственному близкому по времени прецеденту — Указу СССР 1941 года. При отсутствии актуального закона, это была единственная законная возможность произвести военно-полевой суд в Славянске».

Всего за период обороны Славянска было проведено четыре военно-полевых суда, в трёх случаях приговор к расстрелу был приведён в исполнение.

Второй суд приговорил к расстрелу молодого радикала из «Правого сектора» (всё его тело было в нацистских наколках), который приехал в Краматорск с тремя ножами и успел заколоть насмерть ополченца на одном из городских блокпостов.

Третий суд постановил применить высшую меру наказания к жителю Славянска, который по ночам грабил квартиры и дома.

В четвёртом случае местного жителя, бывшего уголовника, подозревали в том, что он помогает противнику корректировать артиллерийский огонь по городу. Суд не сумел полностью доказать его вину, после чего Стрелков счёл обвинение недоказанным и отпустил его.

Мародёрство в Славянске было пресечено жёстко, — говорит начальник штаба Эльдар Хасанов. — Мы проводили проверки по жалобам местных жителей. Более того, после ухода из Славянска и выхода в Донецк были составлены акты о мобилизации материальных ценностей. Автомобили отбирались [ополченцами] у организаций, в случае если их можно было изъять без ущерба для предприятия. У гражданских лиц было категорически запрещено отбирать имущество, вплоть до высшей меры наказания».

Фрагменты протоколов судебного заседания военно-полевого трибунала

Кроме высшей меры к преступникам, совершавшим менее тяжкие правонарушения, применялись и другие формы наказания — либо тюремное заключение (в ходу было выражение «посадить на подвал»), либо отправка в штрафбат — рытьё окопов и проведение инженерных работ на передовой. Одним из таких штрафников стал в середине июня заместитель прокурора Славянска Сергей Мироненко, который с угрозами требовал у врачей список убитых и раненых для передачи в донецкую прокуратуру (которая ещё подчинялась Киеву). Чиновник был отправлен рыть окопы в Семёновке. Исключения не делались ни для кого. Первые месяцы Донбасского восстания власть, по крайней мере в Славянске, действительно — без кавычек — была народной.

Также в штрафбат отправляли за однократное мародёрство при наличии смягчающих обстоятельств (при наличии детей, ранее несудимых и других), за нарушение комендантского часа в пьяном виде (до трёх суток), неподчинение военным властям, невыполнение своих обязанностей в городских коммунальных службах и другие дисциплинарные нарушения (семь суток). За более серьёзные проступки наказывали сроками от десяти и более суток принудительных работ на передовой.

Трое суток должны были отработать люди, которые приехали воевать, получили в руки оружие, но после первых обстрелов пугались и решали сразу же покинуть ряды ополчения. Эта мера была введена командованием (о ней сразу информировали новобранцев), чтобы отбить охоту воевать у людей, слабо уверенных в своих силах и создающих из-за внезапного решения уйти проблемы своим командирам.

Практически сразу после прихода ополчения Славянск был очищен от цыганских банд и наркоторговли. Либеральные и украинские СМИ ожидаемо заголосили про «цыганские погромы», которые устроили в Славянске «русские черносотенцы».

Наркоту победил предельно просто, — говорит Игорь Стрелков. — Приказал задержать всех известных наркобарыг и расстрелять без суда и следствия. Как только они об этом узнали (на что собственно и рассчитывал) — сразу все испарились. Меньше чем за сутки все сбежали. Как и все цыгане. Даже расстреливать не пришлось».

В подразделениях ополчения был установлен сухой закон, нарушение которого жёстко каралось.

Моё решение о сухом законе было продиктовано очень большим негативным опытом, который я наблюдал на других войнах, — говорит Стрелков, — например, в Чечне небоевые потери в войсках из-за употребления спиртных напитков были просто огромны. Либо сами солдаты погибали от неосторожного обращения с оружием — от бесцельной стрельбы или бросания гранат, либо этим пользовался противник — снимая часовых или вырезая блокпосты, на которых дежурили нетрезвые бойцы. В Донецке мы не смогли полностью реализовать сухой закон — город слишком большой, а в Славянске это было реализовано и работало успешно».

17. ВЕРТОЛЁТ КУЛЬЧИЦКОГО И СЛУЖБА ПВО

29 мая силами ополчения был уничтожен очередной боевой вертолёт противника. В районе посёлка Червонный Молочар группой ПВО ополчения двойным пуском ПЗРК был сбит Ми-8МТ. Погибло четырнадцать находившихся на борту украинских военных, в том числе генерал Внутренних войск Украины Сергей Кульчицкий. Он стал первым высокопоставленным военным, погибшим на Донбасской войне.

Позже выяснилось, что это тот самый украинский офицер, который за полтора месяца до этого обещал «хладнокровно убивать русских».

Вертолёт Ми-8 перед взлётом 29 мая

Вертолёт Ми-8, сбитый ПВО ополчения 29 мая и упавший в районе посёлка Червонный Молочар

Российская журналистка Марина Ахмедова 13 апреля 2014 года взяла в Киеве интервью у офицера, имя которого тогда, в репортаже журнала «Эксперт», названо не было. Оказалось, что этим офицером и был генерал Сергей Кульчицкий.

Вот что он говорил в том интервью:

Трудно сказать, какую тактику мы выберем. На войне любая хороша. Лишь бы наши солдаты оставались живы, а ваши погибали. На дуэли мы драться точно не собираемся, но мы будем мочить вас в сортирах. И на вашей территории тоже. В ход будут пущены все средства. Будут рваться ваши вокзалы. А что вы на меня так смотрите? Не надо на меня так смотреть. А вы зачем к нам пришли? Путин эту войну не выиграет, и он это поймёт, как только начнёт вести военные действия. И мне всё равно будет, кого из вас убивать: мирное население, немирное. Почему я должен вас жалеть? А вы не хотите маму мою пожалеть? Если вы думаете, что русский сапог будет ходить по Украине, то… он не будет ходить. Если вы вдруг посчитаете Крым российским, я не исключаю, что там начнётся подпольная террористическая деятельность… А иначе мы будем отравлять вам колодцы. Мы насыплем вам какую-нибудь гадость в водопровод. Мы будем истреблять вас в сортирах. Я буду делать это. Я буду хладнокровно вас убивать».

Сергей Кульчицкий

Вместо этого 29 мая в Славянске хладнокровно убили самого Кульчицкого, а вместе с ним ещё тринадцать украинских военных. Эта потеря стала очередным весьма болезненным ударом по властям Украины и силам АТО.

Ликвидированный 29 мая генерал Внутренних войск Украины Сергей Кульчицкий

Ополчение успешно боролось с угрозой с воздуха на всём протяжении обороны Славянска. За два с половиной месяца нашей службой ПВО было сбито и подбито минимум семнадцать воздушных целей, большинство из которых — вертолёты ВСУ.

В апреле Игорь Стрелков создал специальное подразделение противовоздушной обороны. Напомним, что в ходе разоружения 25-й бригады ВСУ 15 апреля были получены пять ПЗРК «Игла» с пусковыми установками. По их числу было создано пять групп по три человека под командованием ополченца с позывным Гроза, который до войны на Донбассе имел хороший опыт работы с ПЗРК и в течение второй половины апреля делился этим опытом со специально отобранными в подразделение ПВО бойцами.

Гроза, в силу специфики своей деятельности, был одним из самых засекреченных ополченцев в Славянске, однако противнику было известно о таком хорошем специалисте по борьбе с воздушными угрозами в рядах ополчения. Периодически, выдавая желаемое за действительное, украинские СМИ писали об уничтожении Грозы, но он благополучно выполнял свою работу и дальше, покинул Славянск 5 июля и продолжает службу в армии ДНР и поныне.

В беседе с автором книги Гроза рассказал:

В службе ПВО работало пять групп по несколько человек. Три группы основное время находились на позициях: две прикрывали сам Славянск, одна — Семёновку. Остальные две были мобильными и находились в режиме „свободной охоты“. Одна из групп периодически посылалась в Краматорск.

Прежде чем занять позицию для атаки воздушной цели, сначала тщательно разведывали местность, чтобы не попасть под обстрел и атаку вражеской пехоты. Поначалу группа Моторолы постоянно нас сопровождала в количестве около десяти человек, чтобы в случае чего прикрыть. Сами ПВОшники на наземные цели не отвлекались. Но чаще, чтобы не привлекать внимание, бойцы ПВО передвигались отдельно от остальных подразделений ополчения и были одеты в гражданскую одежду, а не полевую форму. Из-за этого нас на отдалённом участке обороны один раз даже задержали свои же ополченцы — решили, что мы украинские шпионы.

Группы ПВО отслеживали движение украинских вертолётов, получая информацию от местных жителей и агентуры в других населённых пунктах. Получая разведданные, мы со Стрелковым изучали местность на карте, определяли точки и высылали туда группы для засады. Иногда приходилось ждать долго. Например, на вертолёт Кульчицкого группа охотилась, выслеживая его полёты, с начала мая — то есть почти целый месяц».

Большинство атак на воздушные цели противника было удачными, но случались, конечно, и промахи. По словам начальника ПВО, в Славянске за весь период обороны случилось около пяти промахов, а две ракеты оказались неисправными.

Первый по результативности в службе ПВО был ополченец с позывным Ромео (поразил пять воздушных целей), второй — Солод (поразил четыре цели).

По мнению Грозы, ополченцы уничтожили за два месяца одиннадцать воздушных целей. При этом Гроза признаёт, что по нескольким поражённым целям стопроцентного подтверждения их уничтожения нет.

Перечислим поражённые воздушные цели противника (не только службой ПВО) за весь период обороны Славянска.

Первый боевой вертолёт Ми-8 был уничтожен 25 апреля на аэродроме в Краматорске с помощью ПТУР. Ещё один Ми-8 был подбит пулемётным огнём 2 мая — отличились ополченцы из Красного Лимана.

В день большого штурма 2 мая «Иглами» группы ПВО было сбито два вертолёта Ми-24, погибло пять украинских военных. Одну из двух вертушек сбил ополченец с позывным Ромео.

5 мая из крупнокалиберного пулемёта был подбит Ми-24. Вертолёт совершил посадку на территории ополчения, и противник добил вертолёт с воздуха.

29 мая был уничтожен вертолёт Ми-8 с четырнадцатью украинскими военными, о чём говорилось в начале главы. Этот вертолёт удалось сбить также Ромео.

Следующие цели были атакованы 3 июня — подбиты два вертолёта (Ми-8 и Ми-24) и два штурмовика Су-25. Ми-24 был украинцами восстановлен и потом снова сбит ополченцами в июле во время боёв за Степановку (у российской границы). Один из подбитых Су-25 ушёл, дотянув до базы в Чугуеве, несмотря на то что ракета попала ему в крыло, проделав огромную дыру. Судьба второй сушки точно неизвестна.

4 июня подбито два вертолёта Ми-24. Один из вертолётов совершил жёсткую посадку и сгорел, лётчики успели спастись. Также в этот день ополченцем с позывным Солод был подбит бомбардировщик Су-24.

6 июня Ромео удалось сбить самолёт Ан-30Б над Славянском, пятеро из восьми членов экипажа погибло. 24 июня Солодом был сбит вертолёт Ми-8, погибло девять украинских военных.

19 июня ополченцы подбили штурмовик Су-25 под Ямполем, но дальнейшая судьба сушки неизвестна. Последняя воздушная цель в Славянске была поражена 2 июля: «Иглами» был подбит бомбардировщик Су-24. Самолёт получил значительные повреждения, но противнику удалось дотянуть до аэродрома, никто не пострадал.

Случалось, что ракеты не выстреливали либо не попадали в цель — в том числе из-за установленной на некоторых вертолётах системы оптико-электронного подавления «Адрос» (которая слепит головку ракеты, и она просто не видит цель).

Командиром одной из групп ПВО и успешным борцом с воздушными целями был ополченец Сергей Солодов (Солод) родом из Мариуполя. Солод прибыл в Славянск 21 мая. Опыт работы с «Иглами» он получил на срочной службе в ВСУ, будучи командиром отделения ПЗРК в зенитно-ракетном взводе 95-й аэромобильной бригады.

Сергей Солодов в беседе с автором книги рассказал:

Наши группы действовали автономно друг от друга. Гроза даже нас не знакомил между собой в целях осторожности. Первоначально мне доверили одну ракету, после первого удачного пуска выдали две. А на момент выхода со Славянска в моей группе уже было два пусковых механизма и десять ракет. Правда, одна ракета дважды не срабатывала, оказалась бракованной.

В основном мы действовали экспромтом, наудачу. Сидели в засадах подолгу, по нескольку раз меняя позиции для выстрела. Быстро попасть в цель непросто — как правило, она находится в зоне поражения не больше сорока секунд. Результативность у меня в Славянске была на пятьдесят процентов — из восьми пусков четыре поражения. При этом я не видел своими глазами ни одного попадания в цель, потому что мы выстреливали и мгновенно уходили, чтобы себя не обнаружить. Только потом уже узнавали, что цель сбита или подбита.

Чтобы поразить цель, нужен не только профессионализм, но и удача. От везения очень много зависит. Например, Су-24 мы подбили 4 июня „на дурачка“. Накануне самолёт пролетел Черевковку в направлении Ямполя. Я решил посидеть с группой в засаде сутки — а вдруг дурачок повторит маршрут? Так и вышло. Целый день ждали в засаде, под вечер самолёт появился, и когда прошёл второй заход, мы пустили вдогонку „Иглу“ и попали. Поражение подтвердил Ромео, который был тогда в Краматорске. Он тоже стрелял по этому самолёту, но не попал, а потом увидел, что наша ракета дошла до цели и самолёт загорелся. Упал этот самолёт или его успели посадить и спасти — точно неизвестно, самого падения никто не видел».

Как и в случаях с потерей живой силы противника и уничтожением бронетехники, количество сбитой или подбитой авиации также вызывает вопросы и постоянные споры. Данные об уничтоженных воздушных целях у украинцев и русских по понятным причинам разнятся.

Вот что говорил Игорь Стрелков по этому поводу в Славянске в начале июня:

Когда я пишу, что на нашем участке были сбиты и уничтожены другим способом 10 вертолётов, то места падения или вынужденной посадки всех этих вертолётов мне известны. Я также знаю, кто их реально сбил. А вот даже за якобы сбитые 2 сушки 3 июня не вполне уверен — никто не видел, куда они упали. Могли и уйти и дотянуть до аэродромов, в конце концов. Пока не сфотографированы места падений — всё под вопросом.

ВСУ оперативно подтверждают свои потери только тогда, когда их никак нельзя скрыть. С вертолётами это сложнее всего, но и тут они парочку „зажали“, как мне доподлинно известно. Если падение самолёта ополченцы гарантированно не наблюдали — то о нём ничего и не сообщат. Как с пехотой — они теряют убитыми каждый день, но лишь недавно начали озвучивать существенно заниженные цифры потерь».

Интересный момент: 11 июня в Киеве уполномоченный правительства Украины по вопросам антикоррупционной политики Татьяна Чорновил заявила, что на вооружении у ВСУ осталось всего десять боевых вертолётов.

С начала конфликта речь шла о 19 вертолётах, а сейчас речь идёт о 10 вертолётах. Это очень мало для такой страны, как Украина, особенно, если она находится в состоянии войны».

Чорновил, по сути, признала, что на середину июня украинцы потеряли как минимум девять вертолётов.

19 июля вице-премьер-министр Украины Владимир Гройсман заявил, что за время проведения АТО на востоке Украины было подбито четырнадцать авиамашин (самолёты плюс вертолёты).

Однозначно можно утверждать, что в период обороны Славянска было уничтожено, сбито сразу или подбито с полным выходом из строя позже семь вертолётов и один самолёт (не считая сгоревшего рядом с Ми-8 на краматорском аэродроме гражданского Ан-2). Остальные воздушные цели, о которых шла речь, были либо повреждены и потом восстановлены, либо их полный вывод из строя был скрыт противником из пропагандистских соображений.

В начале июня война стала охватывать и другие города Донбасса, против которых также начала применяться вражеская авиация. 2 июня стал чёрным днём для Луганска. В этот день в 15 часов во время серии авианалётов два штурмовика нанесли удар по зданию республиканской администрации и скверу около него в самом центре города. На месте погибло восемь человек (трое мужчин и пять женщин), двадцать восемь человек было ранено.

18. ШТУРМ СЕМЁНОВКИ

С конца мая гарнизон Славянска был в постоянном ожидании нового штурма. Разведывательные данные, донесения с мест и радиоперехваты убедили Стрелкова в подготовке противника к наступлению.

3 июня ВСУ большими силами атаковали Семёновку и Красный Лиман. Семёновку ополчению удалось отбить сразу, за Красный Лиман шли бои ещё двое суток, и 5 числа он был сдан противнику.

Впрочем, как стало понятно впоследствии, наступления на сам Славянск украинцы уже не планировали. Попытки пробить оборону ополчения в апреле и мае обернулись крахом и большими потерями, поэтому украинцы решили не штурмовать город в лоб, а попытаться выдавить русских из пригородных флангов для полного окружения Славянска и смыкания кольца блокады. Поэтому противник методично и последовательно атаковал Красный Лиман и Семёновку, а в конце июня, после разгрома наших сил под Ямполем, нацелился на Николаевку.

Штурм Семёновки вёлся силами 95-й аэромобильной бригады и Нацгвардии при поддержке бронетехники и авиации. Утром 3 июня глава МВД Украины Аваков сообщил в социальных сетях, что под Славянском «началась активная наступательная фаза АТО».

На тот момент Семёновку обороняло около трёхсот ополченцев — около восьмидесяти в роте Малого на территории больницы, остальные — в роте Моторолы в самом посёлке, на дорогах и блокпостах.

В 5 часов утра началась артподготовка. В течение нескольких часов украинцы ожесточённо обстреливали Семёновку из гаубиц, миномётов, «Градов» и другого вооружения. Несколько раз над посёлком пролетали Су-25, отстреливая НУРСы 64. Немногие местные жители, оставшиеся в своих домах, попрятались в подвалах, ополченцы ушли в укрытия и пережидали.

Около 9 часов противник несколькими ротами пехоты под прикрытием танков и БТР выдвинулся на штурм Семёновки со стороны Селезнёвки. Снайперы ополчения в посёлке и с крыши Дома культуры стали снимать украинцев с брони. Снайпер Канада, находившийся на крыше ДК и хорошо видевший украинскую колонну в оптику, с удивлением потом рассказывал, что бойцы сидели на БТР с дорожными сумками. Сложилось впечатление, что они думали быстро прорваться в посёлок и там закрепиться, поэтому пошли в атаку с личными вещами.

Первый бой продолжался около часа. Ополченцы открыли по колонне шквальный огонь из стрелкового и противотанкового вооружения. После того, как с БТР попадало несколько убитых солдат, все остальные залегли в зелёнке и стали стрелять оттуда, а бронетехника медленно пошла дальше. Вскоре были подбиты танк Т-64, два БТРа и бронированный «Хаммер» противника (позже украинцы оттянули подбитую технику назад). Атакующие были вынуждены отступить для перегруппировки и эвакуации раненых.

Яркую зарисовку боя сделал военный обозреватель Евгений Норин:

Бронетехнику одолевали сосредоточенным огнём всех противотанковых средств, от древних ПТ-ружей до относительно современных ракет. Известен даже случай, когда украинский танк удалось серьёзно повредить огнём из снайперской винтовки. Неизвестный стрелок сумел расколотить бронированному динозавру практически всю доступную для обстрела оптику, он попал даже в стекло зенитного прицела. Эта машина вообще стала вещественным свидетельством ожесточённости боя и квалификации танкоборцев ополчения: кроме разбитых прицелов, танк получил серию попаданий в ствол орудия и точный выстрел из гранатомёта в корму» 65.

Бойцом, которого упоминает Норин, и был Канада, который выпустил по тому танку несколько десятков пуль из СВД. Имя Канады называть нельзя, так как он проживает в РФ, но родственники остались на украинской стороне.

Часов в 11 контактный бой приостановился, украинцы отступили и снова включили режим артподготовки, щедро засыпая посёлок снарядами, разнося блокпосты и Дом культуры из танков прямой наводкой. Через два часа в бой снова пошла пехота с бронетехникой, но дальше продвинуться снова не смогла и под шквальным огнём ополчения отступила окончательно.

Весь день после обеда артобстрелы продолжались. Разрушения были колоссальные — после этого дня Семёновку прозвали «местным Сталинградом». Кроме того, были повреждены водопровод и электрокабель, и посёлок остался без воды и электричества. Один местный житель писал в соцсетях:

Сегодня что-то очень страшное. Мы пока живы. Вышли на время из подвала. Устали. Самолёты до сих пор слышу. Бомбёжка была жуткой».

Во время боя были подбиты и ушли на экстренную посадку вертолёты Ми-8 и Ми-24. Также из крупнокалиберного пулемёта и зушки 66 было подбито два самолёта Су-25. Про один из подбитых штурмовиков через несколько дней рассказывал репортёрам Моторола:

При штурме 3 июня использовали авиацию. Они не рассчитывали на серьёзный отпор. При первом заходе самолёты проходили довольно низко, Су-25 развернулся фюзеляжем. Я дал команду своему пулемётчику, позывной его Кирпич, отработать. И он из ПК его спокойно уложил. Через пятнадцать минут мы получили данные из достоверных источников, что первый ведущий самолёт уничтожен».

Впрочем, точной информации, сбит был самолёт или только подбит, так и не появилось, но ополченец Виталий Чудолап (Кирпич), родом из Запорожья, получил 16 июня первый в Славянске Георгиевский крест IV степени (за номером 001) 67.

Виталий Чудолап (Кирпич) и Георгиевский крест под номером 001

Комментируя события в этот день в Семёновке, Моторола рассказывал:

Выдвинули танки на мост, начали прямой наводкой бить по населённому пункту. Конкретно начали отбивать по горе, по высотам, по больнице и переднему флангу нашей обороны. Основные удары пришлись на частный сектор. Беспорядочный огонь вели по частному сектору из артиллерийских орудий, работали с плохой корректировкой, танками разбивали блокпосты. Есть погибшие и раненые среди ополчения и мирного населения. Применяют штурмовую авиацию, вертолёты, дальнобойные орудия, миномёты».

Одновременно с атакой на Семёновку украинцы пошли на Красный Лиман с применением боевой авиации. В результате воздушного обстрела госпиталя в Красном Лимане погибло 25 ополченцев и гражданских лиц, находящихся на лечении. Ещё несколько бойцов и около 10 мирных жителей погибло в результате боёв за город. Украинцы смогли прорваться, но ополченцы отбили атаку.

Также 3 числа ополчение под Краматорском уничтожило один БТР-80, а на западной окраине Славянска в результате засады сожжена украинская БМП.

Приведём опубликованный в соцсетях (через два дня после боя) рассказ одного ополченца о штурме 3 июня:

После артподготовки полез танк. БТРы начали его сверху прикрывать. За танком шла пехота, с блокпоста их не видно было. А с другой стороны видно. Они за ним прятались, прикрывались. Да, молодёжь такая, по восемнадцать, по девятнадцать лет. По ним начали вести огонь, и они начали падать. Один за одним…

Пехота отсеклась. По танку начали стрелять со всего, чего можно. Вроде бы танк остановился, подумал-подумал, постоял, потом поехал дальше. Два БТРа, я не знаю, сколько их там было на бугре, встали на мосту. Выехали на бугорок и прикрывали танк. Танк пошёл с пехотой. Прямо по трассе ехал со стороны „БЗС“ на пост Семёновки, к блокам. И, естественно, стрелял, разбивал все блоки. Поэтому были раненые.

Стреляли в него всем, чем могли, бесполезно. Он продолжал движение. Даже дополз до блоков. Поразбивал все блоки, попалил там всё на свете. По нему попали по лобовой броне, повредили чуть башню. Он стоял-стоял, рычал-рычал, башней крутил-крутил, начал пятиться назад. Тут подключились сушки.

Потихоньку танк оттащили. БТР тоже там загорелся. И они потихоньку отошли за бугор. Естественно, раненых, которые падали, их уже никто не подбирал. Как они лежали с автоматами, и он по ним проехался, так они до сих пор и лежат. С оружием. Там месиво просто от людей осталось. До сих пор лежат. А кто туда полезет? Страшно. Потому что снайпер работает до сих пор.

Две фуры шли со стороны Харькова, на мосту остановились. По ним начали стрелять, зажгли. Повылазили водители, отправили их домой. Ну, а машины, естественно, полные: одна с кирпичом, другая с гипсокартоном — сгорели дотла. Они там до сих пор на дороге и стоят. А украинские военные чуть-чуть дальше на дороге валяются до сих пор.

Ну, раздолбили они со всех орудий все наши блиндажи. Целый день. Это уже после танка, разбитых вертолётов. Видать, обиделись очень сильно. Понесли, наверное, большие потери. Я ж не знаю, сколько там. Кто может сказать, сколько они понесли потерь реально. Никто не может сказать.

Это они уже на следующий день начали полностью бомбить со всех орудий. И „Град“ был, и гаубицы, и миномёты. Целый день с окопа не вылезали. Окопы раздолбали. Щебёнка летела в разные стороны. Шиномонтажка превратилась в розочку. Горели дома. Всё сгорело… Они обрабатывали квадраты. Наводчик у них вроде неплохой. Нормально стреляет. Видать, прицелился. За неделю уже хорошо прицелился и чётко бил в окопы. Ни поесть, ни выйти в туалет. Всё делалось в блиндажах. Только вылезаешь — и опять мины-мины-мины-мины. И самолёты: один круг, второй круг, третий круг. Били по всему, целый день они просто кидали мины».

Фуры, сожжённые украинцами 3 июня на мосту, откуда выдвинулась колонна противника на штурм Семёновки

Про потери противника в этот день действительно точно сказать нельзя. Генерал-майор ВСУ Виктор Назаров в одном интервью говорил о 57 раненых, но о погибших ничего не сказал. Вечером 3 июня Стрелков писал:

Потери противника в живой силе неизвестны. При том огромном преимуществе, которое имеет противник во всех видах вооружения, я считаю успех этого боя настоящим подвигом наших ополченцев. Очень жаль, что эти подвиги им приходится совершать из ПТР времён Великой Отечественной войны и экономя каждый патрон».

Визуально было сложно определить, сколько погибло украинцев в результате двух атак на Семёновку. Скорее всего — несколько десятков. Среди погибших был командир первого батальона 95-й бригады Тарас Сенюк.

Часть тел украинцы успели забрать, часть осталась лежать вдоль дороги, разлагаясь на солнце. Тяжёлый запах несколько суток стоял на весь посёлок.

Моторола 12 июня давал по этому поводу комментарий:

При отходе назад ими были брошены раненые и убитые. Они сейчас валяются по обочинам в двухстах пятидесяти метрах от нашего блокпоста. Разорванное тело гниёт. Возможности у нас забрать его нет, а они даже не делают попытку. За мост если пойти, там конечности, вещи валяются. Вот такое отношение к своим. Мы пытаемся своих вытащить при любом раскладе. Долбят танки, но ребята тащат под огнём».

Потери ополченцев в Семёновке за день составили семь убитых и до тридцати раненых. Ещё несколько бойцов 3 июня погибло на других участках обороны Славянска.

Их имена и позывные: Владимир Ефименко (Цыган) из Донецка, Ярослав Шестак (Север) из Донецка, Максим Кулинич (Кубик), Анатолий Мялкин (Фигура), Александр Горецкий (Горец), Андрей из Одессы, Сергей Стеблий из Курахова, Андрей Соловий из Авдеевки, Алексей Касьянов из Донецка, Игорь Забора из Донецка, Андрей Древаль (Маугли).

Владимир Ефименко и Ярослав Шестак (из роты Моторолы) погибли от прямого попадания в окоп танкового снаряда. Перед этим они пытались остановить танк из ПТРС, нанесли ему повреждения, но в неравной борьбе с бронемашиной пали.

Накануне, 2 июня, Владимир и Вячеслав давали интервью Геннадию Дубовому. Тот потом говорил, что ему было очень тяжело пересматривать этот разговор на видео.

Владимир Ефименко (Цыган) и Ярослав Шестак (Север) накануне гибели

Цыган тогда сказал:

Держим оборону на блокпосту с противотанковым ружьём 1944 года. Воюем за свою веру православную, за свой народ. Получается потихоньку. Дай Бог, чтобы и дальше получалось».

Дубовой подошёл с видеокамерой и к Северу:

— Надо сказать что-то для вечности.

— Да что говорить, всё уже сказано… — ответил Север».

Владимир Ефименко и Вячеслав Шестак посмертно награждены Георгиевскими крестами IV степени под номерами 002 и 003.

О событиях 3 июня вспоминает Дмитрий Жуков, Кедр:

Бой 3 июня был первым масштабным наступлением на наш гарнизон в Семёновке. Расскажу о самой главной части этого боя. В наступление украинских десантников повёл подполковник Тарас Сенюк, идейный бандеровец, имевший награду от США за Иракскую кампанию и медаль от НАТО за Балканскую кампанию. В этом бою он погиб, и убили его не кадыровцы, не российские спецназовцы, как пыталась убедить всех украинская пропаганда, а расчёт ПТРС, состоявший из ребят с Донбасса — Севера и Цыгана. Украинские СМИ передали, что Сенюк был убит из крупного калибра — его бронежилет раскололся пополам. Как раз в его направлении Север с Цыганом и вели стрельбу из противотанкового ружья. Скорее всего, это было их попадание».

Дмитрий Жуков, Кедр

Также Кедр рассказал, как был подбит один из танков противника:

Один Т-64 ехал к нашим позициям и интенсивно расстреливал блокпосты ополченцев на перекрёстке, другой прикрывал, высунув из-за моста башню. Крот на пару секунд застыл над ПТУРом. Выстрел. Попадание! Танк, который стоял за мостом с высунутой башней, заметил, откуда вылетела противотанковая ракета, и его снаряд вздыбил землю в трёх метрах перед нашим блиндажом. Лупануло так, что мы чудом уцелели, у меня из карманов аж личные вещи вылетели. А подбитый нами танк уже не мог работать, башню заклинило. Добивали его Ермак из ПТРС, Викинг и Кирпич из гранатомётов. Окончательно танк замер за двадцать пять метров до наших окопов».

Самое подробное и детальное описание боя 3 июня можно встретить в статье «Славянск. Семёновка. Побоище», написанной и опубликованной Геннадием Дубовым в Славянске в конце июня.

Приведём эту статью Корреспондента в сокращении:

Тугой, как кувалдой по наковальне, прямо над ухом звон выстрелов из танка Т-64, бьющего прямой наводкой вдоль по передовому блокпосту. Оттуда отвечают из противотанковых ружей. За танком — бульдозер, далее четыре БТРа и ещё один, замыкающий, танк. С флангов по ним бьют ополченцы из гранатомётов и „Утёсов“. Стрелки отсекают украинских пехотинцев. В начале атаки они ещё сидели на броне, как рейнджеры в американском фильме, потом одни драпанули, другие, раненые, падают на землю.

В паузах между тугим кувалдовым звоном танковых выстрелов — отвратительный, змеино-шипящий, нервирующий звук мин-хвостаток. Великанье топанье — гуп! гуп! — гаубичных разрывов. Неуследимые, почти одновременно вспарывающие пространство выхлесты из „Градов“. Пауза, околоминутный провал, выскребающее мозг беззвучие и голодное урчание дизелей. И вот попёрла из-за моста бронетехника.

Из противотанкового ружья времён Великой Отечественной лупит безостановочно в подползающий к блокпосту Т-64 командир расчёта Ермак. Есть! Попадание! Ещё! И ещё! А махина всё прёт и прёт. Даже гусеницу такого танка из противотанкового ружья времён прошлой войны в упор сбить проблемно. Прёт. И лупит. Куда выше нас, вдоль дороги по второй и третьей линиям обороны. И сушки заходят снова. И „крокодилы“ 68 крошат. Не видно ни хрена. И уже не слышно ничего, только тугой звон в ушах. Ермак перезаряжает ПТР, поднимает глаза: „Господи, помилуй…“

<…>

А танк прёт, прёт, прёт — уже метрах в 25. Всё, думаю, конец. А он остановился, замер. Нет, ещё до того, как подожгли его, просто застыл, неповреждённый. Если бы не остановился, за это время как раз дополз бы до нас, передавил бы здесь всё и всех. Реальный Сталинград.

Как только танк снова двинулся, справа с замаскированной в брошенном доме позиции 12,7-мм „Утёса“ лупанули в топливный бак очереди. Вспышка. Резко — густой чёрный дым. Башня как-то очень быстро стала поворачиваться для „ответки“. Командир расчёта „Утёсов“ потом рассказал: „Как в кино. Приникаю к прицелу — огромное дуло, из него лёгкий дымок, всё замедленно, рывками, фрагментами видишь. И, кажется, чувствуешь, как набирает скорость предназначенный тебе снаряд. Я к двери. Бабах! Вместе со стрелком выметнуло во двор, засыпало могильно. Ничего. Выцарапались, выгреблись, пацаны помогли. Слегка контузило и всё“.

Слева грохнули из РПГ, по прямой — под башню — всадил Ермак. Потом ещё и ещё колошматили эту махину. Башню заклинило. Подполз второй танк, дал несколько прицельных вдоль дороги, стал оттаскивать повреждённого товарища. Из повреждённого танка ещё лупанули по блокпосту. Не прицельно. От злости. Но ополченцев разметало. Пилота покрошило осколками основательно.

По-настоящему страшно за всё время в Семёновке мне было только в тот момент, когда я снимал на видео тела Севера и Цыгана. С соседней позиции видели: их расчёт накрыло прямым попаданием из танка. Грохнуло так, что бетонные блоки подпрыгнули чуть ли не на метр и раскололись. А трупы (должно быть, их тоже подбросило и влепило потом в асфальт) выглядели какими-то удлинёнными, перекрученными, мягкими, как на солнце пластилин… Пока я бежал к ним по траншее, узнал: кроме трёх патронов, весь остальной боезапас они перед смертью вколотили в тот самый танк, который позже подожгли. Вгрызлось в меня чувство, что вот сейчас по мне, как и по ним, второй, неповреждённый танк шарахнет прямой наводкой и…

Он шарахнул, с моста, с безопасного для него расстояния, но легли снаряды значительно дальше.

На место убитых отправили новичка. Он выпустил во второй танк оставшиеся три патрона и, будучи раненным в живот и ногу, смог из-под шквального огня вынести ПТР.

Снова атакуют сушки: располосованное небо, взлохмаченные рваные всплески асфальта и грунта на линии удара НУРСами плюс визг минных осколков от залпа из „Градов“.

Возвращаюсь на передовой блокпост, слышу: „Ещё двухсотый!“ Бегу с санитаром к траншее. Боец только поговорил с женой по телефону — и сушка сбросила кассетные бомбы. Осколками насмерть сразу. Посекло правую руку, срезало почти всё лицо».

Погибшего от воздушного удара бойца, о котором писал Корреспондент, звали Валерий. Кто он и откуда — выяснить не удалось, тогда многие скрывали информацию о себе и друзьях.

Такое мнение о тактике ВСУ высказал участник боя, ополченец Боцман 69:

Учитывая, сколько они задействовали самолётов, техники, людей, танков — это был полный провал. Они абсолютно бездарно провели бой 3 июня. Пехота у них ехала на броне — это была самая большая их ошибка. Пехоту мы сразу раскрошили, дух у солдат упал, мы их начали с флангов обстреливать, и они попали в мешок. Если б сидели в броне и просто пошли бы на полном ходу, наплевав на потери, — они бы въехали в центр Славянска в этот же день».

Вечером 3 июня Игорь Стрелков написал:

Люди, погибшие сегодня в рядах ополчения, не хотели быть героями. Мёртвыми. И, возможно, не стали бы ими, если бы у нас было в достатке вооружение и снабжение, инструкторы и специалисты и хотя бы элементарный тыл. Я долго молчал по поводу „помощи России“. Потому что всё понимаю — и нюансы „большой политики“, по сравнению с которыми Славянск — всего лишь крохотное пятнышко на скатерти Истории, и колоссальные риски, на которые должна пойти Россия, чтобы помочь нам вооружённой силой, и массу других учтённых и неучтённых факторов. Я не понимаю одного: почему было можно, рискуя всем, спасать несколько десятков тысяч уважаемых мною осетин-кударцев, немедленно кинувшись им на помощь, невзирая ни на что, но уже месяцы „тянуть волынку“ со срочно необходимой помощью русским?! Неужели в Москве и впрямь думают, что несколько сотен кое-как вооружённых русских добровольцев — это всё, что требуется и этого вполне достаточно? Хотелось бы увидеть сейчас в окопах в Семёновке хоть одного чиновника, „отвечающего“ за юго-восток (они есть). Сколько трупов ещё нужно, чтобы принять решение?»

Как выяснилось позже, решение по «украинскому вопросу» Москвой к тому времени уже давно было принято.

Поговорим об этом в следующей главе.

19. ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Бои в Славянске шли уже полтора месяца, Славянский гарнизон пережил несколько попыток штурма с применением артиллерии, авиации и бронетехники. Позади было одесское 2 мая, где заживо сожгли сорок шесть русских людей, мариупольское 9 мая с десятками убитых и сгоревших, 26 мая в Донецком аэропорту, где погибло до пятидесяти ополченцев, в том числе российских граждан, авианалёт 2 июня на Луганск…

В отличие от Крыма, который был присоединён Россией быстро и безболезненно (не погиб ни один человек), на Донбассе рекой текла кровь, погибли сотни людей. Многим уже стало очевидно, что Россия не собирается ни вводить войска, ни тем более присоединять мятежный регион к себе.

Чтобы понять, что происходило в эти два месяца в «высших сферах» и почему военная помощь Донбассу так и не была тогда оказана, проследим, как развивалась политическая ситуация в РФ, начиная с операции в Крыму.

Возможность вернуть Крымский полуостров у России появилась сразу после государственного переворота в Киеве. Для того чтобы использовать Вооружённые Силы РФ в Крыму, — тогда ещё на территории иностранного государства, — президенту РФ нужно было формальное законное для того основание. И он такое основание получил в виде известного «письма Януковича». Бывший президент Украины тогда ещё (до признания РФ легитимности Петра Порошенко) 70 был в глазах РФ законным главой Украины, поэтому и его просьбы считались законными. В принципе, с точки зрения международного права так оно и было. Виктор Янукович, бежавший из Киева на Донбасс, а затем в Россию, 1 марта обратился к президенту России с просьбой об использовании Вооружённых Сил РФ «для восстановления законности, мира, правопорядка, стабильности и защиты населения Украины». Конечно же, Путин был в постоянном контакте с Януковичем и, скорее всего, уговорил его подписаться под таким письмом, чтобы иметь законный повод для ввода войск в Крым.

В тот же день Владимир Путин направил в Совет Федерации обращение «Об использовании Вооружённых Сил Российской Федерации на территории Украины». Члены СФ на внеочередном заседании единогласно постановили: «Дать согласие Президенту Российской Федерации на использование Вооружённых Сил Российской Федерации на территории Украины до нормализации общественно-политической обстановки в этой стране».

3 марта постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин на внеочередном заседании Совета Безопасности заявил о получении президентом РФ обращения украинского президента Виктора Януковича, после чего зачитал это письмо и продемонстрировал ООН его фотокопию.

2 марта 2018 года на пресс-конференции в Москве Янукович впервые представил журналистам оригинал этого обращения. Текст заявления полностью совпадает с письмом, зачитанным Чуркиным в ООН.

4 марта 2014 г. в беседе с российскими журналистами Путин заявил:

У нас есть прямое обращение действующего и легитимного президента Украины Януковича об использовании Вооружённых Сил для защиты жизни, свободы и здоровья граждан Украины. Мы оставляем за собой право использовать все имеющиеся у нас средства для защиты этих граждан — русских и украинцев, вообще русскоязычное население, проживающее в восточных и южных регионах Украины».

При этом на вопрос журналиста, были ли в Крыму российские солдаты, Путин ответил:

Это были местные силы самообороны. Посмотрите на постсоветское пространство — там полно формы, похожей на российскую. Да пойдите в магазины и купите. Нет, это силы местной самообороны».

Путин, конечно, лукавил, потому что «зелёные человечки» появились на полуострове ещё 28 февраля.

В течение марта был проведён референдум о вхождении Крыма в Россию, и полуостров официально стал частью РФ. Всё заняло буквально две недели. Государство продемонстрировало, как быстро и чётко оно может действовать, когда это в его интересах.

На Донбассе в то время уже вовсю шли народные протесты, а с середины апреля началась война в Славянске. И одной из причин разворачивания там антиукраинского сопротивления было ожидание того, что в Новороссию будут введены российские войска. Тем более что пока происходили все описываемые в книге события, постановление о праве президента РФ использовать армию на Украине было ещё в силе. То есть ничего нового даже придумывать не надо было: вот — откровенный геноцид русского населения на Украине, вот — просьба законного президента Украины, вот — разрешение российского Сената президенту задействовать войска. «Бери и делай».

Надежды на такое развитие событий подогревала и резко изменившаяся риторика президента.

Все предыдущие годы правления Путина «русской проблематикой» (отказ русскому народу в субъектности) как внутри страны, так и за её пределами власти практически не занимались. Более того, Кремль избегал оперировать даже самим понятием «русский», кроме, разве что, определений «русский язык» или «русский мир» (как культурное явление), предпочитая говорить о «россиянах» по аналогии с «советским народом» в СССР. О необходимости воссоединения русского народа, оставшегося после 1991 года за пределами Российской Федерации, и о Новороссии никто и не вспоминал. И тут, в марте 2014 года, всё резко изменилось: Крым вернули в Россию, и власти заговорили о русском народе и Новороссии. Было от чего закружиться головам миллионов русских в РФ и на Украине.

«Крымская речь» Владимира Путина, произнесённая в Кремле на церемонии принятия Крыма в состав РФ, была самым настоящим русским национальным манифестом. Ни до, ни после ничего подобного от Путина не слышали. Слово «русский» применительно к народу было произнесено президентом аж двадцать раз — «Россия должна защищать интересы русских», «русский народ стал самым большим разделённым народом в мире», «Крым — это исконно русская земля» и т. д.

Через месяц, 17 апреля, на «Прямой линии» президента с гражданами Путин впервые заговорил о Новороссии, упомянув о ней неоднократно:

Вопрос в том, чтобы обеспечить законные права и интересы русских и русскоязычных граждан юго-востока Украины — напомню, пользуясь терминологией ещё царских времён, это Новороссия: Харьков, Луганск, Донецк, Херсон, Николаев, Одесса не входили в состав Украины в царские времена, это те территории, которые были переданы в Украину в 20-е годы советским правительством. Зачем они это сделали, Бог их знает. Это всё происходило после соответствующих побед Потёмкина и Екатерины II в известных войнах с центром в Новороссийске. Отсюда и Новороссия».

После того как «проект Новороссия» решили закрыть, свернулась и русская риторика властей РФ. Всё вернулось на круги своя, к идеологии «россиянства» и заверениям, что Донбасс — это Украина. Даже события в Крыму с идеологической точки зрения стали подвергаться ревизии. Термин «Русская весна» заменили на «Крымскую весну». В официозных российских документальных фильмах ни разу не упоминалось об участии Игоря Стрелкова в крымской операции, хотя эта роль была весьма значительной (он первый со своими людьми занял здание Верховного совета Крыма). А в популярном фильме режиссёра Алексея Пименова «Крым» 2017 года, профинансированном в том числе Министерством обороны РФ, о русских и Русской весне как явлении вообще не было ни слова. Когда режиссёра спросили о причинах этого, тот ответил, что «не хотел обижать украинцев».

В эту фразу укладывается вся российская политика в области внешних отношений, идеологии и культуры.

Что касается Донбасса, то косвенные данные указывают на то, что в течение всего апреля в Кремле не могли принять окончательного решения, что делать с мятежным регионом. Проходили многочисленные закрытые консультации с украинскими политиками, которые тоже не могли взять в толк, что делать, и намекали, что пусть всё решает РФ. Как выразился один политолог, главы РФ и Украины «перекидывают друг другу Донбасс, как горячую картофелину».

В апреле прошло несколько собраний Совета Безопасности России, на которых российским руководством вырабатывались пути решения донбасского вопроса.

Пока решение принято не было, выступающая за Новороссию часть российской элиты (правда, третьего-четвёртого эшелона, весьма далёкие от принятия государственных решений люди) продолжала поддерживать восставшие регионы Новороссии.

Речь идёт, в первую очередь, о советнике президента РФ Сергее Глазьеве, депутате Государственной Думы Константине Затулине и главе Крыма Сергее Аксёнове. Они взаимодействовали с лидерами протестных групп в Харькове, Одессе, Николаеве, Донецке, Луганске и других городах. Российские политики призывали их к последовательным действиям: занимать здания парламентов областей, собирать местных депутатов, чтобы они официально объявляли о нелегитимности киевских властей и обращались к президенту РФ о поддержке.

В 2016 году Генеральная прокуратура Украины опубликовала прослушку переговоров Глазьева и Затулина с лидерами протестов в Новороссии весной 2014 года. В этих переговорах есть момент, когда один из активистов в Одессе (ещё до трагических событий 2 мая) просит Глазьева дать конкретные инструкции и выражает беспокойство, что без реальной поддержки и гарантий Москвы восстание будет подавлено. Сергей Глазьев тому отвечает, что всё под контролем и помощь будет, упоминая про то, что Совет Федерации дал президенту полномочия использовать ВС за рубежом. «Это очень серьёзно, вас поддержат, не волнуйтесь», — говорит Глазьев.

То есть люди начали борьбу с Украиной не только ввиду слепых надежд на крымский сценарий, но и потому, что «большие люди» из Москвы им обещали поддержку, в том числе военную.

Связывался Глазьев и с народным губернатором Донецкой области Павлом Губаревым.

Уехал я из казначейства примерно в девять вечера, снова на конспиративную квартиру, — вспоминает Губарев, — тогда-то впервые Россия и дала о себе знать. Мне на мобильный позвонил Сергей Юрьевич Глазьев. Этот звонок меня буквально окрылил. Глазьев говорил, что он поддерживает наши действия. Эти простые слова вдохнули в меня новые силы. В тот же вечер мы безуспешно пробовали провести скайп-конференцию с Константином Затулиным. Интернет барахлил. Такими были первые два контакта с Москвой».

Сергей Глазьев зарекомендовал себя как человек, действительно неравнодушный к судьбе Новороссии, но реальной власти у него никогда не было, он был всего лишь исполнителем переменчивой воли своего шефа. Пока «проект Новороссия» был для Кремля актуален, Глазьев получил от президента добро на кураторство над Донбассом и действовал исходя из текущего момента. Когда же тему Новороссии закрыли, то и самого Глазьева от дел на украинском направлении отодвинули.

Кураторство было передано помощнику президента РФ Владиславу Суркову, который ещё с осени 2013 года отвечал за отношения с Украиной, а в начале 2014 занимался «тайной дипломатией» — дважды неофициально ездил в Киев на переговоры. После того как вместо военного принуждения к миру Москва решила перейти к политическому урегулированию конфликта на Донбассе, Владислав Сурков стал исполнителем так называемого «Минского процесса» — дважды заключённых в Минске соглашений (в сентябре 2014 и феврале 2015 годов) о прекращении огня, выводе тяжёлого вооружения и т. п. Впрочем, за четыре года войны ни один пункт Минских соглашений выполнен так и не был.

Фактически правой рукой Суркова на Донбассе стал Александр Бородай. Сначала он возглавил ДНР, а потом, после передачи кресла главы республики своему тёзке Захарченко, вернулся в Москву к роли одного из кураторов ДНР.

В течение весны 2014 года настроения в Кремле относительно Донбасса действительно колебались. Не могу сказать, что был рад окончательному решению. Всё-таки я выступал за крымский путь Донбасса и был сторонником максимального движения вперёд — до Киева, что называется», — говорит Бородай.

Что касается активности Затулина и Глазьева, то, по мнению Бородая, их роль в событиях в Новороссии не была столь значимой, как это трактуется украинцами:

Роль Затулина, на мой субъективный взгляд, была незначительной. По крайней мере, я её не заметил. Роль Глазьева была очень ограниченной. На первом этапе Русской весны он включился в это движение со всем патриотическим пылом и жаром, но сделать мало что смог. Тогда много было людей вполне искренних и с правильными взглядами, они пытались что-то делать, но им быстро объяснили, чего делать можно, а чего нельзя. И вся эта патриотическая активность довольно быстро закончилась, а делом занялись политические бюрократы».

Первая попытка политического урегулирования была предпринята уже 17 апреля на встрече в Женеве, о чём мы упоминали в первой части книги. Никаких реальных последствий Женевские соглашения не имели.

В этот же день состоялась «Прямая линия» Владимира Путина, где он отвечал на вопросы граждан, в том числе о ситуации на Донбассе (к тому моменту группа Стрелкова уже неделю была в Славянске). В частности, Путину был задан вопрос о наличии российских военных в Донецкой области:

Чушь это всё! — ответил Путин. — Нет на востоке Украины никаких российских подразделений, нет специальных служб, нет инструкторов. Это всё местные граждане. И самым лучшим доказательством этому является то, что люди, что называется, в прямом смысле слова сняли маски».

Очевидно, президент имел в виду то, что 6 апреля первым снял маску тогдашний лидер луганского ополчения (и первый глава ЛНР) Валерий Болотов. Не исключено, что снять маску ему порекомендовали из Москвы, как это было в двадцатых числах апреля со Стрелковым.

Это был нехороший знак. В Крыму те, кто руководил первоначальными действиями (в том числе Стрелков), маски не снимали и в нужный момент передавали эстафету российским военным. На Донбассе было иначе. Видимо, Путину уже тогда нужно было убедить Запад, что российских ВС там нет. Лучшим доказательством этого служили снятие масок Болотовым, а затем и Стрелковым. Вот они, открыто действующие народные силы, а мы тут ни при чём, подразумевал Кремль.

Кроме того, на «Прямой линии» Путин посоветовал жителям Донбасса «не впадать в какую-то эйфорию» из-за событий в Крыму и «исходить из реалий». Реалии, по мнению Путина, были в том, что этнический состав Крыма якобы отличается от такового на Донбассе. Дескать, Крым почти поголовно русский, а Донбасс нет. «Этнический состав там примерно 50 на 50», — сказал Путин, видимо, имея в виду, что половина жителей там украинцы.

Это было явной неправдой, что хорошо показал референдум 11 мая, на котором абсолютное большинство жителей ЛДНР высказалось за независимость от Украины. И столько же высказалось бы за воссоединение с Россией.

Но даже если предположить, что Путин был прав (что русских только пятьдесят процентов), — непонятно, как это отменяло необходимость их тогда поддержать и защитить.

Также 17 апреля президент РФ напомнил, что Совет Федерации предоставил ему право использовать Вооружённые Силы на Украине для защиты русскоязычных граждан. «Очень надеюсь на то, что мне не придётся воспользоваться этим правом», — сказал тогда Путин. Судя по его риторике, либо решение ещё принято не было, либо уже было, но президент специально тянул резину, чтобы не вызвать шока у русских Новороссии, которые на него надеялись, как на Бога.

На следующий день 18 апреля собралось очередное совещание с постоянными членами Совета Безопасности России. Какие решения были там приняты, мы наверняка не знаем, но, по данным разных источников, именно тогда был взят курс на политическое урегулирование — то, что позже назовут «минским процессом».

Роковым днём для Новороссии, судя по всему, стало 7 мая. В этот день в Москву прибыл президент Швейцарии и тогдашний председатель ОБСЕ Дидье Буркхальтер. Он привёз «дорожную карту» — план по разрешению украинского кризиса, сводившийся к четырём пунктам: прекращение огня на Донбассе, деэскалация напряжённости, налаживание диалога между Киевом и Юго-Востоком и выборы президента Украины.

Нет совершенно никакого интереса в том, чтобы доводить дело до кризиса в отношениях между Востоком и Западом по украинскому вопросу», — заявил Буркхальтер на встрече в Кремле.

И Путин с ним согласился. После встречи и переговоров оба президента вышли на итоговую пресс-конференцию. На ней Путин заявил:

Мы просим представителей Юго-Востока Украины, сторонников федерализации страны перенести намеченный на 11 мая текущего года референдум».

Таким образом, уже 7 мая можно было сделать вывод о том, что референдум о независимости ДНР и ЛНР Москва не одобряет, а в случае его проведения признавать республики не будет, не говоря уже о вхождении их в состав РФ.

Симптоматично было и то, что русские, которые к тому времени уже реально воевали и погибали за право вернуться на Родину, были названы Путиным всего лишь «сторонниками федерализации Украины».

25 мая на Украине прошли президентские выборы, на которых победил Пётр Порошенко. Кремль признал режим Порошенко легитимным.

Новый президент Украины заявил, что ожидает отмены постановления об использовании Вооружённых Сил РФ на территории Украины. 25 июня Совет Федерации отменил это постановление. С этого времени надежды на военную поддержку Донбасса Россией стали иссякать окончательно, а у кого не иссякли — тот тешил себя иллюзиями о том, что вступил в действие некий хитрый план (в Рунете тогда появилась популярная аббревиатура ХПП — «хитрый план Путина»), в соответствии с которым президент РФ обведёт Украину и Запад вокруг пальца и решит всё с Донбассом наилучшим образом.

При этом в устах государственных пропагандистов теория «ХПП» звучала с тем смыслом, что оказание военной поддержки Донбассу непременно приведёт к столкновению с НАТО (хотя Украина даже не член этой организации) и мировой войне. И что Украина, осуществляя бомбардировки Донбасса, хочет втянуть Россию в эту войну, поэтому поддаваться на провокации и вводить войска на Украину ни в коем случае нельзя.

Игорь Стрелков по поводу адептов «ХПП» высказывался жёстко. 8 июня, находясь в Славянске, он написал:

Уродов, которые начинают рассуждать о политической и экономической нецелесообразности для россиян защиты юго-востока я бы… нет, не расстреливал! Есть у нас тут стандартное уже наказание — „штрафная сапёрная рота“. В Семёновке под огнём она роет траншеи. Вот туда бы их отправил. На недельку. Чтобы вспомнили, что они в первую очередь — русские, и только потом — „граждане России“».

Справедливости ради стоит сказать, что в итоге российские войска на Донбассе были неофициально задействованы и ограниченная поддержка региону со стороны РФ оказана — но намного позже, когда будет оставлен Славянск и погибнут ещё сотни русских Донбасса.

Так называемый «минский процесс» начался с сентября 2014 года, но его основы закладывались ещё в начале июня, когда в Москве уже, видимо, решили не отвоёвывать русские земли у Украины, а договариваться с ней. В то время как в Славянске уже второй месяц шли тяжёлые бои, в Донецке пытались играть в миротворцев. Украинский политик, кум российского президента Путина Виктор Медведчук, несколько раз посетил Донецк в июне. На первой встрече с Медведчуком присутствовали глава донецкого «Оплота» (бойцы которого сопровождали Медведчука и обеспечивали ему безопасность в ДНР), будущий глава республики Александр Захарченко, премьер-министр ДНР Александр Бородай и Павел Губарев.

В 2017 году Владимир Путин в ходе «Прямой линии» охарактеризовал Медведчука следующим образом:

Я считаю, что он украинский националист. Но ему не нравится такое определение, он считает себя просвещённым патриотом Украины. Не секрет, что его отец был активным деятелем ОУН71, был осуждён советским судом, сидел в тюрьме и был сослан в ссылку, где в Красноярском крае и родился. У него есть своя система взглядов, он горячий сторонник незалежности Украины, но его система ценностей основана на трудах украинских националистов, которые писали свои работы в ХІХ веке. Потом Грушевский, Франко, Драгоманов, в наше время — Черновол. И они все исходили из того, что Украина должна быть независимой, но федеративной».

На переговорах с лидерами ДНР украинский политик высказывал общие пожелания о том, что стороны должны идти к миру и согласию, выходя из вооружённого конфликта дипломатическими путями. Александр Бородай сообщил Медведчуку, что Донецк готов к переговорам с Украиной, если речь будет идти о «широчайшей автономии Донбасса в составе Украины».

Именно тогда, в начале июня, я впервые услышал от Медведчука то, что было реализовано через Минские соглашения в начале сентября», — вспоминает Павел Губарев.

Также в июне Губарева приглашали на встречу с помощником президента РФ Владиславом Сурковым (Губарев отказался из-за занятости в Мобилизационном управлении). То есть Сурков уже тогда был куратором Донбасса вместо сторонника Новороссии Сергея Глазьева.

То, что Москва признала выборы Порошенко уже 26 мая, стало для нас тяжёлым психологическим ударом, — вспоминает Губарев, — как же так? Мы-то работали на срыв этих выборов и добились своего в Донецкой области. Россия в итоге как будто перечеркнула всё, чего мы путём огромных жертв добились на Донбассе».

Пока Украина готовилась к инаугурации нового президента, а ВСУ — к вступлению в должность нового главнокомандующего, в Славянске назревала гуманитарная катастрофа, в госпиталь потоком шли раненые, а гробовщики не справлялись с ежедневным захоронением погибших.