А он не вернулся из боя

Глава 14. В плену

Жизнь, вернее, существование, советских парней в тюрьме шло своим чередом. Парни делали все, чтобы Бровикову было легче переносить боль. От него буквально не отходил Леонов. Они подолгу беседовали, вспоминая свой батальон, Коблика, других солдат и офицеров. Как-то во время разговора о своих семьях Леонов сообщил, что его родители переехали из Брянска в Москву. Отца назначили директором какого-то завода, работающего на оборонку.

– Мать написала, – вспоминал Леонов, – что им выделили четырехкомнатную квартиру недалеко от Большого театра и Красной площади.

Бровиков вдруг перебил его:

– Я слышал, Тамарин сказал, что сегодня двадцать первое августа. Это так?

– Да, по-моему, в этот день Яблочный Спас.

– Да, девятнадцатого или двадцать первого августа Яблочный Спас, точно не помню. Но этот день для меня особенный. Сегодня исполняется пять лет моей доченьке Настеньке.

Губы у Бровикова чуть задрожали, и он, еле сдерживая слезы, тихо произнес:

– Мои, наверное, праздничный стол накрыли, купили ей новые игрушки. Наверняка сказали, что папа в отъезде, а эти подарки от него. – Он немного помолчал, а затем сказал: – Уверен, мама и жена в этот момент, сидя за праздничным столом, вспоминают меня. Им тоже тяжело. Интересно, а что сообщило обо мне командование? Не могли же написать, что дезертировал или сдался врагу…

Тамарин сидел недалеко и слышал весь разговор. Он пододвинулся ближе и сказал:

– Не думай, капитан, плохо о наших командирах. Кстати, насколько я знаю, еще ни один советский офицер не переметнулся к врагу. Невозможно представить, чтобы офицер, которого ждут мать, жена, дочь, решится изменить им. Я вот смотрю, ты, Андрей, уже немного оправился. Может, тебе как старшему по званию принять на себя командование нашим гарнизоном?

– Перестань, – взмахнул в знак протеста здоровой рукой Бровиков. – Здесь я не командир, а… обрубок тела. А вот вашу идею о восстании, о попытке найти кого-либо, кто пойдет с нами на сговор, ради донесения правды обо всех поддерживаю. Нельзя, чтобы советский солдат просто так гнил в этих застенках. Тамарин, спасибо тебе, конечно, за поддержку, но продолжай сам командовать нашим гарнизоном. Если посчитаешь нужным, считай меня своим комиссаром. Коль уж придется умереть, то я хочу сделать это с честью, как и положено офицеру.

После этого разговора Тамарин собрал вокруг себя всех пленных. Обсудили план действий, проголосовали, что согласятся уехать на Запад Леонов и Николаев, который в ходе боевых получил контузию, потерял сознание и оказался под завалом у входа в дом, расположенный в кишлаке, где шел бой. И вот так же, как и другие пленные, оказался на территории Пакистана в тюрьме.

Больше всех склоняли парней согласиться на отъезд на Запад американка Людмила Торн и английский лорд. С ними и решили вести переговоры.

Каждого советского военнослужащего, находящегося в плену, беспокоила одна и та же мысль, а смысл ее сводился к следующему: западная пропаганда сообщала всему миру, что советский военнопленный добровольно сдался душманам, а затем попросил политического убежища на Западе.

Поэтому желание сообщить на Родину правду о себе и привело к решению, что Леонов с Николаевым сделают вид, что согласны с предложением добровольно уехать на Запад. Оставшиеся парни кровью напишут свои имена на нижних майках Леонова и Николаева, чтобы те смогли донести до Родины правду о пленных, а затем поднимут восстание и, если понадобится, с честью погибнут в бою.

Леонов после некоторого раздумья предложил:

– Мужики, у меня есть идея. Давайте мы в разговоре с представителями власти или там иностранцами потребуем взять с собой и Бровикова. Скажем, что он простой солдат, фамилия его Панфилов. Скажем, что он рассказывал нам, когда смог немного говорить, что в Египте у него богатый родственник живет. Он еще после войны, то ли в сорок шестом, то ли в сорок седьмом убежал из Союза. Объясним, что если мы его возьмем с собой, то он сможет потом и нас поддержать материально.

– А что, это идея. Он же все равно здесь сдохнет. Для них он обуза. Он же простой солдат, в Афгане только месяц или чуть более. Даже фамилий командиров не знает. Кому из них нужен беспомощный инвалид, причем в плохом состоянии. Никто не купит его даже для использования батраком. А если это будет одним из наших условий в обмен на предательство, то есть шанс вытащить Бровикова отсюда, – заметил Николаев и добавил: – Он офицер, и ему в большей степени поверят, когда удастся вырваться на Родину.

Все согласились и стали готовиться к реализации этого плана.

И вот явились Торн с англичанином, который своей фамилии не назвал, а представился лордом. Леонов обратился к Торн:

– С нами сидит раненый солдат. Ему оторвало ногу и часть кисти руки. Фамилия его Панфилов. Если ему не оказывать медицинскую помощь, он умрет. После этого все пленные озлобятся. Пусть бы отдали его нам. Вам это ничего не стоит, а для нас он как бы талисман. Хоть что-то доброе сделали.

Лорд задумался, а затем с некоторым удивлением спросил:

– А кто вам рассказывал, что путь в Англию ведет через Египет?

– Никто нам не рассказывал. О Египте нам Панфилов сам сказал. Я думаю, если он окажется в любой стране, то никто ему не помешает разыскать родственников. Панфилов же не дурак, он же будет понимать, что вы ему не только свободу дали, но и от смерти спасли. Об этом узнают в Советском Союзе, и все убедятся, что вы тоже люди.

Лорд улыбнулся:

– Хорошо, заберете с собой и инвалида. Так куда хотите? В Англию?

Николаев обратился к Леонову:

– Ну что, в Англию?

– А, была не была! Давай!

И начался новый этап. Всех троих быстро вывезли из тюрьмы, опасаясь, что «предатели» передумают и откажутся. Привезли их, как они поняли, в Пешавар. Они оказались в большом квадратном дворе с деревьями и кустарником. По краям было несколько домов в два-три этажа. Бровиков лежал на носилках. К ним подошел лорд и объяснил:

– Сейчас вас двоих поселят в гостинице, – он указал на трехэтажный дом, – вот в этом здании, а вашего товарища отвезут в госпиталь. Там его вылечат и отпустят на все четыре стороны. Вы же понимаете, что он не выдержит длительной поездки.

Но Леонов перебил его:

– Господин лорд, мы просим вас, сдержите свое слово. Панфилов поедет с нами, под нашу ответственность. Он – наш талисман. Вы же прекрасно знаете, что в местном госпитале, находясь в руках врагов, он просто погибнет. Мы очень просим вас. Или пусть отвезут нас обратно! Я вижу, что из того двухэтажного здания выходят люди в белых халатах. Пусть окажут помощь нашему другу и оставят его с нами.

– Хорошо, хорошо, будь по-вашему. Здесь действительно находится медицинский пункт. Вашего Панфилова сейчас заберут санитары, отнесут к врачам, перевяжут, и вы с ним встретитесь снова.

Действительно, подошли двое мужчин в грязных белых халатах и Бровикова-Панфилова унесли на носилках.

Лорд и еще какой-то солдат проводили парней в комнату. Номер оказался довольно уютным, имелись душ и туалет. Тут же принесли для каждого постельное белье, одежду и обувь. Лорд сказал:

– Вы сейчас можете принять душ, переодеться, а затем вас покормят.

– А где Панфилов? – Спросил Леонов.

– Вы не волнуйтесь, его сейчас помоют, обработают раны и поместят в палату.

– Мы можем увидеть его? Пожалуйста, отведите нас к нему хоть на пару минут! Нам надо быть уверенными, что у него все в порядке.

– Хорошо, как только пообедаете, вас проводят к нему. Думаю, его к этому времени уже перевяжут и покормят.

Приняв душ, парни переоделись, а майки с подписями спрятали под рубашками. Их отвели в столовую – небольшую комнату, где был накрыт стол. Впервые за длительное время они попробовали нормальную пищу.

Затем их отвели в палату к Панфилову. Он уже чувствовал себя хорошо. Леонову с Николаевым пояснил, что рассказал о себе легенду, смысл которой состоял в том, что он – Панфилов Андрей Иванович, житель города Саратова, был призван в армию с некоторым опозданием, после того как был отчислен из института за неуспеваемость и прогулы. После кратких курсов подготовки в Ташкенте оказался в Афганистане, в сорок пятом полку, в первом же бою был ранен миной и взрывом сброшен в ущелье. Его нашли местные жители и доставили в кишлак, название которого он не знает, также как и фамилий своих спасителей.

Договорились, что будут держаться вместе, никаких интервью ни устно, ни письменно давать не будут. Они пришли к выводу, что лорд – это не хитрая и подлая Торн и что если умело вести диалог с ним, то можно рассчитывать на его согласие в ответ на их просьбы и пожелания.

Вечером в их комнату зашел лорд, положил на стол чистые листы бумаги и предложил написать заявления с просьбой разрешить им приехать в Великобританию.

– Господин, но нас же трое. Наш товарищ тоже должен написать заявление?

Лорд посмотрел в свой блокнот:

– Вы имеете в виду Пан-фи-ло-ва? – по слогам прочитал он.

– Да-да. Мы же втроем приняли решение.

– Он ранен. Его надо сначала вылечить, а затем уже и решим его судьбу. А сейчас ему еще рано уезжать из госпиталя.

Леонов отодвинул от себя чистый лист бумаги, а Николаев положил ручку на свой лист.

– Господин лорд, – Леонов начал медленно, стараясь говорить убедительно, – вы нас плохо знаете. Мы лучше погибнем, но товарища не бросим. Вы же цивилизованный человек и прекрасно понимаете, что здесь его просто убьют. Когда мы давали вам и госпоже Торн согласие, то вы твердо заверили, что мы будем втроем.

– Но поймите, его поместят в пакистанский госпиталь, где есть хорошие врачи.

– Мы воевали не только с афганскими контрреволюционерами, а точнее, бандитами, и мы прекрасно знаем, что для них ничего святого нет. Они отрезали головы простым дехканам, которые хотели признать афганское правительство, вспарывали животы девочкам за то, что те пошли учиться. Вместе с душманами часто воевали регулярные пакистанские части. Для пакистанцев мы враги и неверные. Кстати, для них вы тоже неверный, а это значит, далеко не друг. Поэтому мы требуем, чтобы с нами был и Панфилов.

Лорд растерялся, потеребил руками блокнот, а затем произнес:

– Господа, но ведь мы получили согласие Великобритании на депортацию из Пакистана только вас.

– Тогда мы отказываемся ехать! – твердо заявил Николаев. – Нам ничего иного не остается. Мы трое – словно братья.

– Вы просто не представляете, какие возникнут трудности при предоставлении права переехать в Великобританию такому тяжело раненному. Понадобится не один месяц, чтобы решить эту проблему.

– Господин лорд, – перебил его Леонов, – я не вижу никакой проблемы. Давайте пригласим сюда представителей Посольства СССР в Пакистане. Вопрос решится просто. Посольство заберет к себе Панфилова.

Лорд смущенно замолчал. «А эти солдаты не так просты, как кажутся, – подумал он. – Как им объяснить, что Пакистан неоднократно заявлял, что с Афганистаном он не воюет и никаких советских военнослужащих на его территории нет? Представляю, в какой скандал я попал бы, посмей обратиться в советское посольство! Эти дикари – душманы – не посмотрят на мой статус – сразу же кишки выпустят… Что же делать?» И он решился:

– Хорошо, господа. Мне надо посоветоваться, а вы пока отдыхайте.

– Хорошо, – повторил его слово Леонов, – подождем. У нас есть к вам просьба – дать команду, чтобы мы могли беспрепятственно посещать Панфилова.

– Я попрошу руководство. До встречи.

Лорд забрал чистые листы бумаги, шариковые ручки и молча удалился.