Ада, или Эротиада

199

«Любовные похождения доктора Мертвого», мистический роман какого-то пастора — перед нами один из многочисленных примеров той необъявленной литературной войны, которую автор «Ады» вел против Б.Л. Пастернака (1890–1960) и его романа «Доктор Живаго» — особенно яростно после того, как «Живаго» потеснил набоковскую «Лолиту» в списках бестселлеров за 1958 г. Неприязненное отношение к творчеству Пастернака характерно уже для «раннего» Набокова (тогда еще писавшего под псевдонимом Сирин). Так, в одной из своих рецензий на лирические сборники двух эмигрантских поэтов (Д. Кобякова и Б. Шаха) В. Сирин — один из самых придирчивых и свирепых рецензентов, которого знала печать первой русской эмиграции, — с первых же строк обрушился не на Кобякова или Шаха, а… на Пастернака: «Есть в России даровитый поэт Пастернак. Стих у него выпуклый, зобастый, таращащий глаза, словно муза его страдает базедовой болезнью. Он без ума от громоздких образов, звучных, но буквальных рифм, рокочущих размеров. Синтаксис у него какой-то развратный — чем-то напоминает он Бенедиктова. <…> Восхищаться Пастернаком мудрено: плоховато он знает русский язык, неумело выражает свою мысль, и вовсе не глубиной и сложностью самой мысли объясняется непонятность многих его стихов. Не одно его стихотворение вызывает у читателя восклицанье: „Экая, ей Богу, чепуха!“» (Руль. Берлин. 1927. 11 мая). И хотя позже, в частной переписке, Набоков назвал Пастернака — наряду с Ходасевичем — одним из лучших русских поэтов своего времени (SL., р. 37), рассуждая о пастернаковском романе, он был неизменно саркастичен и ядовит: «Любой здравомыслящий русский читатель сразу поймет, что эта книга [ „Доктор Живаго“] — пробольшевистская и исторически фальшивая. <…> Опуская вопрос о политике, я считаю эту книгу печальным творением, топорным, тривиальным и мелодраматичным, с шаблонными коллизиями, сладострастными юристами, неправдоподобными барышнями и банальными совпадениями» (S.O., р. 206). (коммент. Н.М.)