Адвокат вольного города 3

Глава 22

Доктор Хон, старый, серьёзный, одетый в разношенный плотный халат, с еле заметной татуировкой на запястье правой руки, попыхивая странной на вид сигаретой и прищуриваясь от её едкого дыма, пробормотал фактически целую тираду на китайском, а его юный внук тут же кратко перевёл:

— Дедушка говорит, что Вам надо будет ещё целую неделю спать побольше, хорошо кушать, не пить много водки, не курить опий и избегать кабаков с падшими женщинами. Однако, его работа закончена.

Когда разносторонне развитый подросток закончил переводить, старик, сохраняя невообразимую смесь благожелательности и невозмутимости на лице, поклонился мне, а я поклонился в ответ. Провожать меня из квартала вышел Танлу-Же и ещё несколько китайцев, вроде бы смутно знакомых, но чьи профессии и статус в общине были для меня загадкой.

С ними был Василий, одетый, покормленный и вообще, всячески довольный собой.

— Пусть тебе в твоих делах сопутствует удача, — сдержанно улыбнулся Танлу-Же.

Формально я не посвящал его в свои планы, да и вообще освобождение брата второй жены кагана Юбы никак не было связано с общиной. Однако, он совершенно точно всё знал и даже вызвался помогать.

— Мы решили дать тебе машину побольше. С водителем, — продолжил Триады.

Я благодарно пожал ему руку и затем критически осмотрел транспорт.

Не шибко солидный четырёхместный автомобиль. Община даёт его мне потому, что переживает и потому, что хочет прикрыть на случай нападения на меня вне города. Собственно, дай им волю, они наверняка заперли бы меня в одном из своих заведений, кормили, поили и развлекали в режиме двадцать четыре на семь.

Спешным шагом к нам подошёл так же и запыхавшийся с утра пораньше Чен.

— Разрешите Вас прервать? — он обратился к Танлу-Же и одному из пожилых членов общины, те в ответ покровительственно кивнули.

— Господин Аркад Ий, Вы просили сообщить, когда того мужчину будут выписывать из больницы. Мне только что донесли, что это произойдёт сегодня, когда закончится обход.

Я посмотрел на часы. Было достаточно ранее утро и, слава Предку, в мои планы это всё вполне укладывалось.

— Спасибо за предоставленного водителя, но… Я бы хотел поехать с Ченом, с Джо и с Василием, разумеется.

— А кто за рулём? — невозмутимо спросил Танлу-Же.

— Я сам.

Они лишь молча, с некоторым осуждением на обычно безэмоциональных лицах, переглянулись. Вероятно, тот факт, что я сам управляю автомобилем иной раз нарушал какие-то негласные правила китайской морали и принципы иерархии, но мне многое в моём поведении прощалось.

К тому же, негласно (и они искренне считали, что я этого не знал), Чен тоже был в первую очередь боевиком, а только во вторую моим помощником, хотя плавно вырастал во внутренней иерархии триад, поскольку «тянул» статус помощника адвоката и заместителя директора прииска.

По замыслу общины, должны были ехать так же четверо, только «на рулях» их человек. Кстати, я отметил, что это не мой прежний водитель/извозчик, что бы это не значило.

Чен со своими новостями был фактором внезапности. Пока они колебались, я показал Танлу-Же пальцем на портфель в руках Чена, очень прозрачно намекая, что там документы по прииску, и мы вполне сможем по дороге какие-то вопросы «отработать». Это моментально решило дилемму, и местный водитель остался.

По дороге в больницу мы заехали в магазин готового платья, где я на глаз купил хорошую кожаную куртку, плотные штаны, а в соседнем продуктовом магазине целую сумку продуктов. Китайцы, да и Василий тоже, явно не понимали, что я творю, но зато и не возражали.

Сергея Степановича и его маму мы застали на улице возле больницы, то есть, его уже выписали, но от навязчивых приставаний извозчиков они категорически отмахивались, предпочитая сэкономить деньги и дойти до остановки трамвая.

— Сергей Степанович!

— О, господин адвокат!

— Я рад, что Вы выздоровели.

— Мне повезло, Вы поговорили с моим работодателем, матушке денег дали, — он слабо пожал мне руку.

— Всё, что могу.

— Но ведь это всё не Ваша вина. Я же помню, за вожжами сидел какой-то хилый степняк.

— Иногда мы несём бремя даже и без всякой вины. Я бы сказал, чаще всего так и бывает.

Я вспомнил свою вредную семью, которая как туча висела на горизонте. Заботиться о немолодом алкоголике, пострадавшем от действий извозчика общины, о чём знал только я и сам виновник. О человеке, который выжил благодаря прямому вмешательству Предка Филина — было намного приятнее, чем подтирать сопли своему заносчивому семейству.

— Примите эти скромные дары, — я сгрузил на них одежду для мужичка (его прикид в ДТП изрядно пострадал) и продукты, а пока они вяло отнекивались, махнул извозчику, который назойливо предлагал отвезти, спешно, пока не успели возразить, оплатил его услуги, решив таким образом их транспортный вопрос. Всё же после больнички мужичку следовало беречь силы, а не толкаться в трамвае.

Машину тряхнуло так, что я неосознанно притормозил, а Джо звонко клацнул зубами. Дорога на поселок Приозёрный была всё же совершенно отвратительной, как, впрочем, мне показалось и в прошлый раз. Может из-за того, что машина была более тяжёлой, чем моя, она управлялась гораздо хуже, да и в целом, мне была незнакома. К тому же, под капотом оглушительно ревел вонючий дизельный двигатель, который при посредстве пробитого глушителя создавал неповторимый шарм трактора, едущего по полю.

Я практически постоянно держал низкую скорость, периодически притормаживая, чтобы огибать ямы и ухабы и чтобы не сильно прыгать на раскатанных ямах.

Пару раз мне даже казалось, что где-то на горизонте за мной ползёт другой неприметный автомобиль и в такие моменты я остро вспоминал, что в моей жизни есть нехилая такая ОПГ, которая желает меня укокошишь.

Василий профессионально дремал, Джо озирался с гордостью и величавостью индейца, скачущего по прерии. Они сидели на заднем сидении, а на пассажирском ехал и откровенно скучал Чен.

— А зачем вдова того мужика оспаривала завещание? — внезапно спросил Чен, возможно, просто для того, чтобы разрядить тишину.

— Какого мужика? — не сразу сообразил я, выныривая из пучины мыслей про «сельпуг».

— Ну, того… Вдова барона Скарабейникова, которая судилась с пасынком.

— А, эта? Ну как же, она хотела опрокинуть все действия по принятию наследства, по их особняку и вообще посадить пасынка в зависимое положение.

— А смысл? — нахмурился Чен. — Тогда я вообще ничего не понял… Перстень же, вроде бы, неотъемлем, так? Ни даже решением суда любой инстанции, куда уж там горсуд, ни волею руководителя государства и, в частности, руководителя вольного города, ни любыми исполнителями! Вероятно, можно физически уничтожить патриаршего избранника — и тогда Патриарху придётся сделать следующий выбор, но входит ли подобное решение в компетенцию суда?

— Фига ты поднаторел в юридических вопросах, Чен, — иронично ответил я. — Ошень глюпий женщин не знать этого… Хе-хе. Она же не юрист.

— А нанятый ею адвокат Пашаев?

— Ну, вот такой он специалист, к тому же, не из благородных.

— Ну, допустим. Фиг с ними, а как суд вообще принял дело к рассмотрению вне своей компетенции? Или этот иск был как-то хитро сформулирован? Но тогда вопрос про сохранение и изъятие перстня Патриарха не стоял бы, так?

— Погоди, — я притормозил, чтобы объехать очередное препятствие. — Не наваливай в кучу. Давай разберём ситуацию по частям.

— Давай, — покладисто согласился он.

— Начнём с понимания того, что такое «род» в юридическом смысле.

— А какое это вообще имеет отношение?

— Сейчас попробую объяснить. Род и клан. Род — это общность людей, объединённых кровными и родственными узами.

— Семья?

— Типа того. А клан более широкое понятие, в клан постороннего человека может принять патриарх. Кого угодно и сколько угодно людей, причём клановые клятвы и связи могут длиться поколениями, хотя, разумеется, молодёжь часто не идёт по пути родителей-слуг. Это их выбор, они могут клятву верности и не подтверждать. Всякое бывает.

— Теряю нить. При чём тут дрязги Скарабейниковых?

— Вот поэтому я редко рассуждаю о юридических темах. Лучше уж про охоту или мордобой. Но всё же закончу. Главный во всех этих историях глава рода — патриарх. Имущество членов клана и членов рода, оно не только их, но принадлежит одновременно и роду. То есть, по факту их ведёт за собой патриарх, маленький король своего королевства.

— Уже нащупываю. То есть, весь бизнес, который построил тот паренёк, как его, Сергей, если оспорить первородство, статус патриарха, может быть захвачен главой рода? Но ведь смену патриарха не подтвердит Предок-Покровитель, не так?

— Чаще всего Предок-покровитель не общается с подопечными годами и десятилетиями, не вмешивается в их жизнь и дела. А вдруг он не влезет и тут?

— Но возможно ли снять перстень?

— Знаешь, вот суды делят имущество десять раз на дню. Перстень среди прочего ещё и имущество. К тому же суд принимает иск потому, что тот формально соответствует требованиям закона. Он на этой стадии не думает о его исполнении. Это вообще не проблема суда — как исполнять решение. Вот и получается у нас… Допустим, Сергей сохранил бы перстень… ну, точнее сказать, его тупо не смогли бы отнять. Но, с точки зрения закона, главой рода он бы уже не был. У него можно было бы отнять любое имущество, доход, лавки и всё такое.

— Это серьёзно, — согласился Чен. — Но перстень? Способности патриарха?

— Хе. Знаешь, Чен, я рад, что ты начал осваивать законы.

— Но? Ты так говоришь, босс, что есть и какое-то «но»?

— Ну да, есть крошечное «но». Законы сложны, но человеческие взаимоотношения ещё сложнее.

— Поясни, — Чен уцепился за дверь, потому что мы подпрыгнули на ухабе. Василий, который безмятежно дремал, лишь слегка всхрапнул, а китайский индеец Джо всё так же сохранял невозмутимое выражение.

— Поясняю. Тут надо видеть картину в деталях. У вдовы под боком годами торчал номинальный глава рода, как там его…

— Константин Скарабейников, — подсказал мой хорошо знакомый с деталями помощник.

— Во-во. И это не мешало ей без всякого статуса тащить деньги в нужном ей направлении из дома, иметь любовника и вообще заправлять делами, как она считает нужным, фактически загнав всех под шконку. И вынеси суд решение, она бы посадила Сергея на цепь. Фигурально, конечно, но жёстко.

— А если бы он взбунтовался?

— Подтянула бы своих приятелей из полиции, дали бы ему по печени, обвинив в нападении на главу рода. Ну, потом сестры бы его успокоили, сопельки вытерли, налили стаканчик-другой вискаря. За полгода плотного прессинга в стиле плохой и хороший полицейский, он наверняка бы превратился в нюню, которого можно было бы с лёгкостью контролировать. На крайний случай, если не получится так, это же Кустовой, взяли бы и грохнули его по тихой грусти. Ты видел ту тётю-мотю? Совести бы ей хватило нанять убийцу?

— Такая может и нанять, и сама отравить. Ведь член рода обязан ещё и жить там, где укажет патриарх, — козырнул обширными знаниями мой помощник.

— Ага, есть и такое правило, если, конечно, он не уходит на военную службу государства, так он формально остаётся членом рода, но из-под власти выбывает.

— Он же торговец, ему такой вариант совершенно не подходит.

— Да, он считай, что попал бы в некий аналог рабства к своей мачехе. До того, как ему стукнуло восемнадцать и в нём проснулся родовой гонор, она явно на такой сценарий и рассчитывала, втащила своих дочерей в род, фактически возглавила его. Сможет выйти замуж за кого захочет, не теряя статус, всеми управлять, а пасынок будет пахать и отдавать ей деньги. Красота.

— Ничего хорошего тут не вижу.

— Это потому, что ты ассоциируешь себя с тем парнем, с ровесником. Сопереживаешь ему.

— А ты?

— А я ни с кем. У меня свой прямолинейный шкурный интерес, мне нужно защитить Сергея потому, что…

Я замолчал, всё же про постепенный сбыт моих «трофейных» макров китайцы не знали.

— Потому, что он продаёт несколько моих личных макров, по моей просьбе помогает степнякам Кабыра и вообще является хорошим и постоянным клиентом.

— Взаимная выгода?

— Да. Поэтому мне нужно было пойти и выиграть дело. В его случае мощным аргументом является точка зрения Предка-покровителя. Против него никто не попрёт.

— А если бы Предок не явился на зов? Или прибор не сработал бы?

— Прибор, это костыли, просто инструмент, к тому же, в нём я не сомневался. А вот если бы Скарабей не пришёл. Ну, да, тогда делу труба.

— Ты так просто об этом говоришь? — изумлённо покосился на меня Чен.

— Есть такой принцип в работе медсестёр, в частности, при постановке уколов.

— Какой? — заинтригованно спросил китаец, никогда не упускающий возможности расширить свой кругозор.

— Жопа не твоя, коли смело. Я не боюсь за проигрыш, жопа-то не моя. И Пашаев не боится проиграть по той же причине. И Лещёву с этим не жить. Ты пойми, Чен, в нашей профессии нужно выигрывать, но не нужно бояться. Некое хладнокровие, как у хирурга со скальпелем.

— Бррр, — поёжился Чен.

— А вот и город.

— Где? Всего три дома видны.

— Потом будет ещё с полсотни.

— И всё?

— Ну, Заозёрный это тебе не Вавилон.

Погода была паскудной, как будто тучи, порывистый ветер и отсутствие солнца притягивалось посёлком, как магнитом. Нам пришлось ждать у всё того же кабака, причём довольно долго, сидеть и караулить искомого замначальника и прятать стрёмно выглядевшего Василия от любопытных глаз.

По этой же причине мы не сидели в тёплом уютном кабаке и не кушали тёплый куриный супчик. Наличие в нашей компании крашеного брюнета, разодетого как лагерный обитатель и с номером на робе, было, по меньшей мере, подозрительным, а уж вертухаи, которое тут кушают и пьют дешёвое разбавленное пиво — те вообще наверняка среагируют враждебно, нападут, дадут люлей, арестуют и накроют наш блистательный план медным тазом.

Поэтому — остывшая сырая машина и периодические мои походы за пределы салона, чтобы проверить, где там наш человек шастает? Договорённость с ним была именно такой, встреча у входа в кабак или в нём самом.

Мы были припаркованы за кабаком, где нас видел только местный ленивый цепной пёс, без интереса созерцающий авто из недр своей будки.

Вот я и ходил, смотрел на прохожих, на посетителей кабака. Когда я уже устал ждать и на плечи наваливалась усталость, изрядно замешанная на равнодушии, Белобородцев наконец-то появился.

…

— Приветствую! — наигранно бодро поздоровался с ним.

— Нельзя, чтобы нас кто-то видел, — сжался и стал как-то зрительно ниже здоровяк–офицер.

Никто, кроме всё того же пса, который разочарованно вздохнул, глядя на нас, не был свидетелем нашей встречи, однако я решил не нервировать ключевого соучастника.

— Ну что, когда Вы привезёте своего «кукушонка»?

Сделав шаг в направлении машины, я резко остановился.

— Андрей Лазаревич?

— Да, — всё тем же напряжённым шёпотом ответил он и снова заозирался.

— Знаете, у меня большой род, большая семья. В целом, им на мои дела класть болт с прибором…

— Что класть? — не понял метафоры он.

— Не суть. Однако, если Вы меня сейчас подставите под каторгу, я Вам обещаю…

— Что Вы такое говорите? Я офицер! — он старался обеспечить баланс между шёпотом и гневом, пытаясь компенсировать тишину слов выпученными глазами.

— Так вот. Я не факт, что убью Вас. Но вот мои братья и полоумный дядька, они да, причём они не удержатся и порешат всю Вашу семью до последнего. Семейные принципы кровавой мести. Уж простите, родовая баронская традиция.

— Вы угрожать мне вздумали? — он схватил меня за рукав.

— Я сообщаю Вам, что Вы должны просто честно исполнить свою часть договорённости, а я исполню свою. И тогда никто из нас… Ну, во всяком случае, от рук друг друга, не будет убит. Андестенд ми?

— Нихт шпрейхен зи дойтч, — проявив полиглотский сарказм, процедил он. — Показывайте подменыша.

Было темно, накрапывал мелкий дождик, со щелчком я открыл дверь автомобиля.

— Драсти… — процедил Василий, скромно пряча глаза.

— Не больно-то он похож… — вмиг сделавшись задумчивым, потеребил подбородок Белобородцев.

— Ну, блин, где я Вам другого шального степняка возьму? О фотографическом сходстве речь не шла.

— Ладно, — махнул рукой он, — молодцы, что догадались в робу его облачить. А номер? Неужто вышили. Фу… Сейчас смены Чардынцева, он с двух метров коменданта с вешалкой путает, дурак. Вечно шарахается и честь отдаёт, сколько раз говорили, чтобы очки начал носить, олух.

Я раздражённо засопел. Меня мало интересовали внутрилагерные отношения.

— Что делаем, Андрей Лазаревич?

— Вы зачем моё имя при посторонних называете? — осипшим голосом пробормотал он и трясущимся пальцем показал на китайцев в машине.

— А… Эти… Так они по-русски не бельмеса.

— Не понимайть по-рюсски, — улыбнулся Чен. — Хотите риса? Не понимайть.

— Фу…. Холера, испугался я. Вы поймите, голубчик, я не каждый день такое проделываю.

— А уж я-то. Мы с Вами всего лишь стараемся избавить невинного степняка от страданий и не нарушить закон.

— Ээээ…

Он задумался, интуитивно понимая, что закон-то мы как раз нарушаем, причем крепко так, основательно.

— Ну что, как будем осуществлять обмен? Нужен мост?

— Какой, к пёсьим глистам, мост? Нет. Потеснитесь, доедем до второй вахты, я покажу. У меня неограниченный доступ по проводу заключённых для внешних хозяйственных целей и пустые бланки пропусков, как раз есть два на Вашего степняка. Я этого введу, другого выведу, главное, до вечернего построения успеем, и мы в дамках. Завтра же Ваш чумазик может давать стрекача, только вот я не пойму, как он сможет. Ну или пусть сидит до конца срока. У нас приличное питание и короткие трудовые смены.

Заднему сидению действительно пришлось потесниться, и мы поехали.

Словно по заказу, шёл мрачный дождь и до самой второй вахты, то есть, по сути бокового входа, никаких прохожих.

Василий в сопровождении Белобородцева вышел под дождь. Я тоже шагнул провожать, хотя офицер жестом велел мне возвращаться в машину.

— Отъедете под тот дуб. Если кто спросит, скажете, что ждёте кузнеца. Он в соседнем доме живёт, торгует самогоном и вечно где-то пропадает.

Внезапно расчувствовавшись, я на прощание обнял Василия.

— Гонорар мой не пропейте, отсюда я живо сбегу, даже если всю магию у меня отымут. Не забывайте, я незаконнорожденный сын графа!

— Буду ждать. Напоминаю, портальный свиток настроен на магическую академию, буквально возле центрального входа. Там будут каждый день дежурить китайцы, делать вид, что торгуют своими бумажными птичками, цветами и пирожками. Подходите к ним, трижды кашляете, они Вас заберут, переоденут и довезут до общины, там спрячут.

— Не надо меня прятать, каждая кича меня прячет.

— Не будут, они тебе просто помогут, чтоб тебя в робе не повязали.

— За это спасибо.

— Хватить гоношить, — завершил наш разговор изрядно нервничающий Белобродцев. — Пошли на каторгу.