Африка, сни

Кривенька качечка

Мотря вешает на бельевую веревку гобелены, изображающие «Охотников на привале» Перова, «Мишек в сосновом лесу» Шишкина, «Оленей на лужайке», «Похищение в серале», «Три богатыря» и т. п.

Туманное этнографическое украинское утро. Белые хатки, мальвы, маки, ставни и т. п. Чуть трепещут сребристых тополей листы. Колодец тоже имеется, конечно. Молодая хипстерша набирает воду. На ней кожаный обруч и кришнаитские побрякушки. Какие-то тени злодейски стелятся по огороду. Ничего, однако, страшного. Просто, симпатичные волосатые ребята собирают мак. Не шелохнется красавица-речка, посередине ее, на лодке, застыл, погруженный в национальный дзен, рыбак с окурком во рту. Дикие утки плывут, не имея намерения оставить след на воде. Вода не имеет желания удержать отражения уток.

— Щоб вона повиздихала, ота риба, що так людей мучить! – это второй рыбак, сидящий на берегу под кручей. Пожелание обращено в пространство и никого ни к чему не обязывает. Окурок первого рыбака описывает изящную дугу:

— Нехай половина повиздихає, а друга хай мучить.

Внезапно жуткий рев вырвавшихся на волю злых духов вторгается в этот очарованный мир. Окутанные пылью и сизыми газами, проносятся по идиллическим пейзажам байкеры. Розовая пыль оседает на чучеле, стоящем на краю поля. Неожиданно чучело оживает. Оно жизнерадостно, по-собачьи отряхивается и выбивает о колено шляпу. Парящий орел внимательно следит за ожившим чучелом, которое, тем временем, подражая орлу, описывает круги вокруг игрушечного соломенного бычка на колесах. Одето чучело в полном соответствии с представлениями рустикальных идиотов о красоте. Еще не старая, привлекательная животным здоровьем, женщина внезапно возникает из столба пыли, подобно джиннам Азии. Это мать местного идиота – Мотря.

Мотря: Оце я і по водичку, я і по корову, а він з соломи бугаїв ліпить! Стривай же, минеться тобі! У суворовському вчилищі соломи нема, там ахвіцер тебе зразу навчить, як бляху чистить і мамку поважати. Ану йди додому, хитросрака! Поки свиней не нагодуєш і всі коври не витрусиш, їсти не дам!

Вдохновенный сей текст сопровождается потрясанием неслабой палки. Проклекотав орлу приветствие и показав ему напоследок язык, идиот вперевалку, по-орлиному сложив руки на спине, как крылья, исчезает в пыли. Соломенный бычок на веревочке зигзагами следует за хозяином. Солнце превращает розовую пыль в желтую, ярко блестя на перьях павлина, который жестокими криками приветствует его. Птица сидит, умостившись жирным телом на крыше клуни, в гнезде аиста. В ее выпуклых хищных глазах отражается убогий двор Мыколы Гнатовича.

Во дворе, забитом хламом, хозяйничает баба Приська. Она кормит худых болезненных кур, между которыми иногда попадаются жирные аргентинские броненосцы. Огромный орел, приземлившись, бодро носится по двору. Приська, закончив с курами, со вздохом переходит к орлу, буднично загоняет его палкой в свиную загородку, охая, рубит птице огромную тыкву, в то время как голодные броненосцы, мешая ей, тычутся в ноги, подобно веселым полтавским поросятам. Приська наливает им в корытце молоко. Зверьки, чавкая, набрасываются на угощение. Приська садится на лаву около хаты, но и здесь ей отдыха нет. Шкодливый варан, высоко поднимая хвост, ластится к старухе, старательно имитируя кота. Она машинально гладит животное, в то время как павлин по-хозяйски прогуливается по клуне. Он всегда первый замечает чужого и противно кричит. Таким образом он исполняет обязанности собаки. Так и сейчас, отвратительные звуки, издаваемые птицей, заставляют старуху глянуть в огород. Там – двое. Парень и девушка. Рваные джинсы, копны волос, татуировка пацифистов: наркоманы, в общем.

Парень: Бабка, а что, маку нету больше?

Пріська: Немає, діточки, нема більш нічого. Оце як весною посіяли, все вам, синочки, віддала! Самим на Маковія не лишилося, приїжджайте на той год, тоді буде, ага, діточки буде, ага.

Парень: На той год поздно. Нам сейчас надо.

Они идут прочь. Молодые, худые и красивые. Из соседнего двора за ними внимательно наблюдает угнетаемый трудом идиот Михайлик. Он лупит выбивалкой по идиллическим коврам с оленями, медведями, Шишкиными, охотниками на привале Перова, витязями и валькириями с распущенными волосами. Взгляд идиота, устремленный вслед девушке, выражает вполне взрослое эротическое чаяние. Та оборачивается, и одаривает его брезгливой гримасой. Ее красивая молодая жопка тает в утренних солнечных лучах. Соломенный бычок мирно пасется в цветах ужасающей величины, окружающих двор. Точно такие же цветы нарисованы на титанических воротах поместья. Огромные бугаи. Свиньи, величиной с сарай. Оглобля, воткнутая в землю, из которой прямо на глазах вырастают: то ли тарантас, то ли мерседес. Вывалявшиеся в пыли вместе со свиньями толстые дети швыряют друг в друга песок. Приська тяжело вздыхает, глядя на весь этот рай:

Пріська: Господи, Господи, а нам от не дав Бог діточок, не дав щастя…

Во двор входит Мыкола Гнатович, муж Приськи. Немо­лодой, но еще крепкий, с обветренным морщинистым лицом и узловатыми руками.

Микола Гнатович: Ану дивись, бабо, що я тобі приніс! (Говорячи це, він виймає з-за пазухи дику качку) Обережненько, обережненько!

Приська аккуратненько берет утку, которая и не пытается вырываться.

Пріська: Ой, Господи, що то за дід скажений! Тільки вчора отого броненосця Потьомкіна приніс, а сьогодні ще качку, а бідненька ж вона, маленька, ще й ніжка зламана, куди ж нам стільки? А ще хлопці приходили, казали – маку нема на городі…(Стара мало не плаче).

Микола Гнатович: Не плач, стара. Як нема, то ще посієм.

Старики идут в хату, где, отодвинув всевозможную срань от печки, любовно устраивают утке гнездо. Бабка страстно шепчет молитву, обратившись на образа в углу. Мыкола Гнатович машинально берет с вешалки сытого и толстого удава и, обмотавшись им как кашне, выходит во двор, садится на скамейку. Затем из-под скамейки он достает журнал «НАТАЛИ», открывает его наугад, разрывает напополам обнаженную мисс Европу и сворачивает из нее козью ногу. Раскуривает. Броненосцы тем временем, жадно чавкая и отпихивая друг друга, поглощают пойло. Мыкола Гнатович ласково, как скрипач скрипку, гладит их пластмассовые спины.

Микола Гнатович(лагідно): Потьомкін, тварюка, їж, маленький, їж. (Заду­мливо) – Кожне Боже створіння дітей має. І в нього десь бігає. Маленьке таке, а вже тоже Потьомкін. Тільки в нас з тобою, бабо, нічого нема…

Приська стоит в дверях хаты с маком в руках.

Пріська(наче провинилася): Оце тільки трішки знайшла. Піду діточкам однесу.

Исчезает в направлении огорода. Мыкола Гнатович задумчиво покачивает головой. Замечает Михайлика, который с тоски, выбивает гобелены курицей. Белые перья печально планируют на покрытый птичьим пометом двор.

Микола Гнатович: Такі діла, Михайлику… Це тебе мати до роботи приставила?

Михайлик: Ага.

Микола Гнатович: А бичків ще ліпиш?

Михайлик: Ага.

Микола Гнатович: Ану, ондечки, я тобі соломи зараз дам.

Мыкола Гнатович выдирает из клуни свежие пучки соломы, а из павлина – перо и дарит мальчику. Павлин возмущенно и мерзко орет. Ко двору Михайлика на огромнейших лошадях подкатывает Киндрат Омельянович, его отец и хозяин поместья. Мягкою походкой тигра крадется он в свой двор, пряча что-то под полою пиджака. И, конечно же, приклеивается к бычку. Приглушенно матюкаясь неприличными и бессовестными выражениями, пытается отодрать от одеяния своего соломенное животное, и тут же в вихре перьев (Михайлик уже добрался до толстых роскошных перин), в стиле «Сказок 1001 ночи» перед коварным мужем возникает Мотря.

Мотря: Чого стоїш як пень? Бугаї не нагодовані…(Михайлику) Що ж ти робиш, га? Весь двір пір’ям позакидав, клятий! І за шо мені отаке?

Мотря молниеносно отдирает бычка от мужа и швыряет его во двор Мыколы Гнатовича, затем отнимает у сына курицу и, описывая птицею замысловатые кривые, снимает с веревок Михайликову работу.

Мотря: Нічого. Попадеш в училище – там тебе хлопці навчать. Вони тобі покажуть бичків. Вони тобі покажуть пір’я!

Киндрат Омельянович не обращает ни малейшего внимания на эту гневную тираду. Выждав момент, когда Мотря отвернулась, он засовывает в будку Бровка какой-то таинственный предмет. Пес радостно скачет, норовя поцеловаться с хозяином. Мотря, обвешанная богатством: коврами, парчой и перинами, энергично передвигается по двору.

Внезапный рев моторов. Байкеры проносятся мимо дома, затем возвращаются назад, бесцельно газуя. Мотря выбегает за ворота.

Мотря: Хлопці! Ану, постривайте!

Байкер: Чого тобі, тітко?

Мотря: Хлопці, я вас попрошу, ви старші, візьміть з собою мого. Повчіть його трохи, чи що? (Ласкаво до Михайлика) Михайлику, синку, йди сюди, не бійся. (Далі вже – суворо, оскільки Михайлик не без підстав боїться цих страшних бандитів) Я тобі що сказала! Бистро йди сюди і катай до хлопців!

Все это она вещает типичной полтавской скороговоркой, подпихивает Михайлика, садит его в седло. Михайлик осторожно, с любовью прижимает к себе павлинье перо – подарок Мыколы Гнатовича.

Байкер: Годиться.

Виртуозно сплюнутый окурок летит в роскошные мальвы. Миг – и все исчезает в реве, пыли и чаде. Мотря выходит за ворота и смотрит вдаль, как мать казака на картине Дерегуса. Киндрат Омельянович сидит на лаве, словно Будда среди перьев, и с наслаждением, слюнявя палец, пересчитывает толстую пачку банкнот. Перья продолжают тихо и плавно планировать.

Кіндрат Омелянович: Як зимою…

Два отпрыска, бросавшиеся песком, подползают к папаше. Все трое отличаются друг от друга всего лишь размерами.

Старшенький: Папа, а що лучче, пулемет іли танк?

Кіндрат Омелянович: Танк лучче. По пулемьоту раз вшкварить, і – харош. А танк – броненосець. Йому не страшно.

Отец и дети сидят рядком, как Будды в китайском храме. Киндрат Омельянович продолжает пересчитывать деньги. В собачьей будке Бровко, рыча и повизгивая, перекатывает лапами бутылку шампанского, пытаясь ее открыть. Во дворе Мыколы Гнатовича лежит соломенный бычок. Мыкола Гнатович с интересом рассматривает его устройство.

Пріська: Замість бичком бавитись, ти б краще пішов та соломи набрав. А то вже все із клуні повисмикував! І то ж, хіба – Михайлику?

Микола Гнатович: То ж дитина. Хай бавиться. Нам би з тобою, бабо, хоч такого!

Баба огорченно идет в огород. Мыкола Гнатович, обмотавшись удавом поудобнее, встает с лавы.

Микола Гнатович(до удава): Ну що, пішли, Борю?

Удав похотливо высовывает кончик языка.

Кіндрат Омелянович(кричить через все подвір’я): Миколо Гнатовичу, в він у тебе миші їсть?

Микола Гнатович: Ніт. Він мишей зовсім не чіпа. Взагалі, Кіндрате Омеляновичу, з мишами треба поводитись так, як хочеш, щоб миші поводились з тобою.

Мыкола Гнатович идет со двора. Павлин распускает хвост, салютуя хозяину. Киндрат Омельянович с омерзением плюет ему вслед.

Возле сельмага. Степан Чарльзович и Свирид Опанасович сидят на корточках. Их велосипеды небрежно брошены в грязные бурьяны. На телеграфном столбе висит рупор сельского брехунца, монотонно и сладко бормочущий «Казки дідуся Панаса». Все живое к этому времени либо умерло от жары, либо медитирует в короткой тени, как, например, одуревшие куры и два наших героя. Маленький сельский хлопчик с соплями, похожими на уздечку лошади, слушает их дебильные рассуждения вперемешку с не менее дебильными историями дедуся Панаса, одновременно чертя палочкой в пыли загадочные каббалистические знаки.

Степан Чарльзович: Ви чули новину, Свириде Опанасовичу? Мериканський авіаносець взірвався.

Свирид Опанасович: Много загибло?

Степан Чарльзович: Геть усі. Тілько боцман успів зіскочити. Хоча пальці йому на нозі геть чисто поодривало.

Свирид Опанасович: У них развєдка дуже харашо работає. Коли у нас хто іде срать, то вони вже всьо знають.

Оба задумчиво молчат. Из брехунца доносятся ласковые звуки: От баба й діду каже: «Піди в лісочок і принеси грибочок…»

Степан Чарльзович: Та развєдка щас до сраки, щоб ви знали. Щас хто перший кнопку натисне, той і буде кашу їсти.

Свирид Опанасович: Колись ніяких кнопок не було, а люди були здорові і жили сто двадцять літ.

Говоря это, Свирид Опанасович достает из пиджака поллитру и ставит ее в придорожную пыль.

Брехунець: І от бачить дід качечку сіреньку. Дивиться – а ніжка в неї зламана. От взяв дід качечку та й додому несе…

Появляется Мыкола Гнатович с удавом. Он шествует, как сказочный герой. Сопливый мальчишка с завистью смотрит на него. Страшные знаки, им начертанные, змеями лежат в пыли.

Микола Гнатович: Привіт добрим людям!

Свирид Опанасович машинально прячет бутылку.

Микола Гнатович: А шо ти там сховав, Свириде Опанасовичу?

Свирид Опанасович: Та, то я – так.

Микола Гнатович: А покажи.

Свирид Опанасович: Та, жалко.

Микола Гнатович: А в мене і закуска є.

Мыкола Гнатович достает кулек мятных пряников, похожих на щебенку. Свирид Опанасович с облегчением вынимает бутылку.

Свирид Опанасович: Стакан є?

Степан Чарльзович: Екхе-хе, клята печінка…

Произнеся это, вынимает из кармана стакан.

Свирид Опанасович: Те здоров’я зараз зійшло на пси. Колись люди ніколи не умивались і їли сало. А захоче помідора чи диню, то отак зірве і навіть не миє. І от такі у всіх пики були! А зараз Б-52 як пустять і – до сраки те здоров’я.

Микола Гнатович: А я вам от що розкажу. Поспорив Омелько Пилипів з Панасом Івановим – у кого бугай сильніший…

Сидя в позе охотников на привале Перова, друзья выпивают и закусывают куском мятного пряника, твердого, как кремень. Брехунец на столбе захлебывается слюнями и нежной музыкой.

Брехунець: …ото ж, дітки, слухайте тата і матусю, і дідуся з бабусею поважайте, маленькі…

Подобно атакующему Б-52, стремительно и неумолимо нарастающий рев врывается в эту идиллию. В надвигающейся, словно цунами, туче пыли – узнаваемые агрессивные силуэты байкеров. Куры, задрав лапы кверху, падают в шоке. В смерче фиолетовых газов байкеры бесцельно кружат по пыльной площади. Мальчик, не обращая на них никакого внимания, продолжает чертить на земле знаки смерти. Бессильно грозя недоеденным пряником, широко открывая рот, Свирид Опанасович беззвучно декламирует в их адрес какие-то словосочетания. Взревев дюзами, байкеры исчезают еще более стремительно, чем появились, и тогда он, зависая под углом в падении, бросает им вслед пустую бутылку, как герой Сталинграда гранату. Из брехунца опять слышится ласковая музыка. Куры постепенно приходят в себя и, отряхиваясь, бредут в тень.

Байкеры тем временем мчатся по широкой украинской степи, а затем сворачивают в лес. Продравшись сквозь влажные дебри поймы, они выскакивают на пологий песчаный берег, окаймленный густой зеленью. Белые гуси тихо плавают в заводи, соломенный бычок мирно пасется в яркой траве. Бандиты лениво раздеваются. Длинноволосые, татуированные, они не спеша сбрасывают свои кожаные куртки и рогатые шлемы. На тихом лесном пляже они напоминают персонажей «Тангейзера» среди фанерных декораций. Байкеры тупо резвятся на пляже: двое самых активных пытаются спарринговать, коряво и неумело имитируя технику Брюса Ли, третий зачем-то яростно рубит топором молодое дерево. Девушка, аналогично затянутая в кожу, эдакая жена Робин Гуда в кременчугском исполнении, разоблачается, небрежно разбрасывая шмотки. С каждым шагом, приближаясь к реке, она, как бы нехотя, сбрасывает с себя – то сапог, то куртку, оставаясь в конце концов топлесс, и решительно, по-мужски ныряет в воду вниз головой. Выбравшись на берег, она закуривает. Глубоко затянувшись, она вдруг ощущает на себе похотливый взгляд Михайлика. Тот со смущенной улыбкой подходит к ней. Бормоча что-то невразу­мительное и пряча глаза, протягивает ей павлинье перо.

Кокетка: Встроми його собі, знаєш куди? Ану, йди геть звідси, синок нєдодєланий!

В сей момент из глубины кустов доносятся дурные крики. Один из байкеров нашел соломенного бычка и тут же прилип к нему. Михайлик пытается отодрать от дубленой кожи бандита любимое животное, и это ему удается с огромнейшим трудом. Беззащитный соломенный бычок – лакомая добыча для всей компании, с плотоядным хохотом ведут они его на веревочке, чтоб принести в жертву своему неведомому богу. Обрядовое действо начинается с того, что, схватив липкое животное за ноги, рыцари без чести и достоинства швыряют им друг в друга, норовя попасть в ту часть тела, которая называется «морда». В разгаре этой древней игры мотоциклы заводятся как бы сами собой и, разбрасывая комки грязи и коровьего помета, с надсадным воем носятся по пляжу. Бычка рвут на части. Перепуганные гуси, едва касаясь лапами поверхности воды, с пронзительным гоготаньем панически улетают подальше от матча. Все это, впрочем, напоминает казахскую игру «отними козла», с той разницей, что вместо лошадей – мотоциклы. Внезапно яростный вой моторов сменяется тихой музыкой. Жалкие остатки чучела валяются на песке, грязный дым стелется по реке.

Растерянный Михайлик недвижно стоит, не зная – плакать ему или смеяться. Рыцари мотоцикла и мата тупо ржут, забавляясь его печальным обликом. Тангейзер подходит к нему и кладет руку на плечо.

Тангейзер(звертаючись до васалів): Чого смієтесь, казли?

Рыцари умолкают.

Тангейзер: Жалко бичка?

Михайлик: Жалко.

Тангейзер(даючи йому здоровенну палицю): На, бий. Бий, не бійся. Отак, диви.

Тангейзер изо всех сил бьет по бычку. Михайлик тоже бьет, но значительно слабее.

Тангейзер: Ще!

Старается Михайлик изо всех сил. Тангейзер брезгливо наблюдает робкие тщания идиота. Однако покорность пациента ему импонирует, и он одобрительно кивает головой.

Тангейзер: Салага ти іщо, черепок.

Он отбирает у совершенно одуревшего Михайлика павлинье перо, втыкает его себе в отверстие шлема, как и положено Тангейзеру. Со стороны все это выглядит так, будто он оказал Михайлику невиданную честь. Ревут моторы, рыцари уезжают в поисках дальнейших подвигов, нисколько не беспокоясь судьбой несчастного идиота, потерянно глядящего им вслед.

Двор Киндрата Омельяновича. Во дворе Киндрат Омельянович исполняет на аккордеоне военную песню. Сынки в пилотках и фуражках, надвинутых ниже глаз, с наслаждением маршируют по двору. Мотря заводит во двор роскошных бугаев. Они бесконечно плывут своими великолепными телами, завораживая окружающее пространство лоснящейся красотою первозданности. Внезапно бугаи уходят в разбел (телевизионная терминология). Мотря столбенеет. В кадре, где вот только что были ее родные бугаи, виднеется двор Мыколы Гнатовича. Обычно засранный и бесприютный, сейчас он презентует сверкающий, обширный английский газон. Белые леггорны поражают изысканностью форм. Броненосцы, правда, не исчезли вместе с бугаями, но зато превратились в ходячие украшения, сотворенные из червонного золота. Орел… Ах, какой орел! На его голове – шапочка из красного бархата, как у кардинала Ришелье. Блистая ярчайшими свежими красками, свисают с веревки сказочные рушники. Да и веревка сама, обычно уставшая и обвислая, сегодня натянута, как струна. Десятисантиметровой толщины натуральный персидский ковер разостлан во весь двор. По нему разгуливает павлин, и его распустившийся хвост меркнет на фоне фантастических соцветий ковра.

Мотря: Цариця Небесная, що ж це робиться?

В эту минуту входит Приська. На ее вечно сгорбленной спине – пирамида дров, вершина которой уходит за верхний предел экрана

Мотря: Кумо, а чого ж це раптом у вас рушники такі гарні?

Пріська: Які рушники?

Мотря: Це що, мабуть, гості до вас якійсь приїхали? До Гальки Швидь діточки з города приїхали, то всього навезли – зять в Германії служить, то і коври, і сервіз, і люстру чеську, і кансерви: все ось що значить, діточки, то, мабуть, і вам таке (Все це без знаків пунктуації, дуже швидко).

Пріська: Та чи ви сказились, кумо? Які діточки? У нас їх зроду не було. Бог не дав.

Мотря: Ой, дивіться, кумо, гріх вам брехати. Бог все чує.

Обиженно надувшись, мучимая любопытством, Мотря отходит от забора. Приська сваливает дрова на персидский ковер. Кряхтит. Держится за поясницу. Игривые броненосцы ласкаются к хозяйке. Приська нежно гладит реликтовых чудовищ. Постепенно начинает понимать, что во дворе что-то произошло. Она беспокойно обводит взглядом двор, затем щупает рушники и ковер, получая от этого тактильное, животное удовольствие. Мотря наблюдает за ней с жадным интересом. Тын с макитрами, на который она облокотилась, дрожит мелкой дрожью. Не понимая, что происходит, Приська бежит в хату, за ней – гуськом все твари. Впереди – орел в кардинальской шапочке, двери же в хату распахнуты настежь, как в картине Репина «Не ждали». В хате чисто, как в операционной, рушники висят на всем, на чем только можно висеть, дверные косяки увиты веночками из сухой ароматной травы. Утка невозмутимо сидит на гнезде под печкой. Приська, в окружении «живого уголка», застывает в дверях. Затем, стряхнув оцепенение, бежит во двор. Твари – за ней гуськом.

Пріська: Мерщій діда позвати!

Мечась по двору, она не никак может попасть в калитку, наконец-то ей это удается, и она выскакивает на улицу. На лице Мотри в этот момент отражается вся полнота жизни. Ей интересно, страшно и завидно. Она хочет немедля поделиться своими чувствами с Киндратом Омельяновичем, который отрешенно, не покидая свою сладостную нирвану, продолжает нескончаемо исполнять патриотический вальс «На сопках Манчжурии» на трофейном аккордеоне «Хохнер».

Мотря(зловісним напівшептанням, хоча ніхто й не підслуховує): Вставай, Кіндрате, подивись, що у сусідів робиться… Та, трясця твоїй матері, кидай свій баян, подивись хутко!

Кіндрат Омелянович: Та відчепись від мене, клята бабо, бо це не баян, а акордеон.

Дети, марширующие под вальс, поддерживают папашу.

Діти: Грай, тату, грай!

Мотря гневно сплевывает в их сторону. Киндрат Омельянович продолжает музицировать, бросая похотливые взгляды в сторону собачьей будки. Там Бровко игриво ворчит и грызет бутылку шампанского

Круча над рекой. Охотники на привале Перова: Степан Чарльзович, Свирид Опанасович и Мыкола Гнатович, воодушевленные очередной бутылкой, на пари плюют и прыгают в длину. Играющий в эту непростую игру, плюет, сидя на корточках, а затем прыгает на длину плевка и отмечает свой рекорд, втыкая палочку.

Степан Чарльзович(цибає): От ви кажете, Свирид Опанасович, шо обізяна некрасіва, а от лебідь, по-вашому, красівий?

Свирид Опанасович: Красівий!

Степан Чарльзович: А от давайте так зробимо, – шоб у вас була така шия довга, такі лапи червоні і пір’я кругом? Шо мовчите? Отож, лебідь красівий як лебідь, а обізяна як обізяна. Шо нє ясно?

Свирид Опанасович: Та, все ясно. Бо кругом – інститут красоти (Цибає).

Степан Чарльзович: А Микола Гнатович такий гарний, як удав.

Все смеются. Весьма комфортная атмосфера. Маленький костер тлеет на самом краю кручи. Внизу медитируют рыбаки. Они убивают комаров и курят махорку. Время от времени раздаются пожелания типа: «Щоб вони повиздихали, оті комарі!»

Микола Гнатович: Та хіба ж це удав? Це – хатня ілюзія неоковирної природи. Ми з бабою милуємося ним як картиною.

Старик снимает со своей шеи жирную змею и вешает ее на дикую яблоню. Друзья выпивают, пекут картошку и наслаждаются задушевными разговорами. Река течет в закатную даль, отражая наших героев.

Свирид Опанасович: Миколо Гнатовичу, то не твоя баба йде?

Микола Гнатович: Як молода і гарна – то точно – моя.

Охотники на привале Перова смеются, появляется Приська.

Микола Гнатович: Сідай, стара, чарку вип’єш з козаками.

Пріська: Ой, Миколо, яка там чарка, ото приходю до дому, а Мотря Кіндратова і каже мені про рушники! А я: «Які рушники?». А вона: «До Гальки Швидь діточки з города приїхали, то всього навезли – зять в Германії служить, то і коври, і сервіз, і люстру чеську, і кансерви – все – ось що значить, діточки, то, мабуть і вам таке». А я: «Які діти, в нас зроду ніяких дітей не було, бо Бог не дав!». А вона: «Гріх вам брехати!». А я дивлюся – ой, лишенько! – один Потьомкін в золоті, другий в золоті, а килими – перські, а рушники – випрані, а в хаті чисто-чисто, як в лікаря, що я зимою їздила зуби вставляти, та ще в орла шапка червона. Отакої…

Микола Гнатович: А на ногах чоботи червоні. Ти, Прісько, мабуть здуріла. Хлопці, налийте чарку моїй бабі, бо вона на ногах не встоє.

Хлопцы наливают Приське чарку, она хлопает ее не закусывая.

Микола Гнатович: Оце діло, стара! Ще одну випий, і зараз все пройде, це тобі в голову напекло.

Свирид Опанасович: Щас врем’я таке дурне. Всі чогось бояться, призраків та фантомів бачать. А я, от, скільки живу, ніколи нічого такого не бачив. А ви, діду?

Микола Гнатович: Та, колись було. Коли малий був і на леваді кози пас. То – з лісу виїжджають четверо. Усі голі, на конях сидять і коси в руках тримають. А в одного – вєси магазинні. Мабуть по сіно поїхали.

Степан Чарльзович: А вєси навіщо?

Микола Гнатович: А сіно важити.

Свирид Опанасович: Та хіба ж це фантоми? То якісь казли з дурдому повтікали, або ви, діду, чарку випили чи укололись харашо!

Микола Гнатович: Тогда цим нє увлєкались. Тогда порядок був. Ходімо, стара. Вже темно, саме час солому красти.

Старик снимает с дерева любимого гада и вместе с Приськой удаляется в поле. Они идут, нежно поддерживая друг друга за талию. Издали это смотрится следующим образом: внизу влюбленная пара сплетена руками, вверху – толстым удавом, мирно отдыхающим у них на плечах.

«Тиха украинская ночь…» Белые хатки, пирамидальные тополя и прочая прелесть. Так выглядит двор Киндрата Омельяновича. Окно открыто. В одной из комнат на отдельной кроватке у печки спит Михайлик, в другой комнате – остальные дети и Киндрат Омельянович с женой. На самом же деле Киндрат Омельянович не спит, а притворяется. Он мыслит… Он весь как стальная пружина. Но вот, кажется, все заснули, можно действовать. С тигриной ловкостью он перелазит через жену, как через противотанковую мину. В тот момент, когда он находится прямо над ней, Мотря просыпается.

Мотря: Кіндрате, що оце ти задумав, у тебе серця нема, я ж вся вироблена, я ж цілий день біля худоби, в мене все болить, злазь, проклятий!

Кіндрат Омелянович(пошепки, про себе): Трясця твоїй матері!

В хате снова тишина, одни лишь ходики стучат. Большая конская голова заглядывает в комнату Михайлика.

Голова: Михайлику, хлопчику, прокинься.

Михайлик: Хто ти?

Голова: Я – кобиляча голова.

Михайлик: Чого тобі треба?

Голова: Михайлику, залізь мені в ліве вухо, а вилізь в праве.

Михайлик: Не можна, мамка лаяти будуть.

Голова: А ми її з собою візьмем і батька теж.

Михайлик: Всіх-всіх?

Голова: Геть усіх.

Михайлик: І бичка мого?

Голова: І бичка.

Тихо, как тигр-людоед, мимо них крадется Киндрат Омельянович. Он выходит во двор, ноздри его раздуваются, ночные запахи манят и обволакивают. Киндрат Омельянович зажимает пасть Бровку, чтобы тот не скулил, на ощупь находит и достает из будки бутылку шампанского. Нагретая собачьим телом, в нежной ночной тишине бутылка внезапно взрывается с грохотом фашистского снаряда. Бровко, а вслед за ним – все остальные собаки учиняют бешеный лай. Киндрат Омельянович стоит неподвижно, как памятник, с мармызой в пене и с бутылкой в руке. Мимо него проносится испуганный конь и с маху перепрыгивает через забор. Седло с треском падает к ногам Киндрата Омельяновича. Из хаты пулей вылетает одуревшая Мотря в ночной сорочке, с распущенными волосами. С диким криком падает она, споткнувшись об седло. На крыльце появляются заспанные дети.

Старшенький(повчально): Ото, мамо, якби ви не видєлувалися, то і тато б не застрелилися.

Яркий свет. Расплывчатое поначалу изображение постепенно конкретизируется в небольшой отряд казаков, въезжающих на хутор. Воинство неторопливо приближается, лениво постреливая в воздух. Отряд останавливается возле хаты Киндрата Омельяновича. Хата почти без изменения, разве что совсем уж небольшие коррективы отодвигают ее на три столетия. Мотря несет через двор богатое восточное седло. Впечатление такое, что ей это седло заменяет голову. Молодой казак спешивается и, ведя коня на поводу, входит во двор. Это Михайлик, но только Михайлик XVII века.

Мотря: Куди ж ти, собачий сину, преш із конякою?

Михайлик: А ви, мамо, не міняєтесь. Така пика, ніби зараз дрючка схопите.

Мотря: Михайлику, синку!

Седло падает. Мотря обнимает сына.

Мотря: Синку любесенький, соколе мій, де ж ти літав, де ж тебе носило, пестунчику мій!

Михайлик: Ви, мамо, дарма оце сідло в пилюку кинули. Це сідло турецьке (піднімає його). Такого сідла ні у кого з наших хлопців нема. Я думаю, що як проїхати аж від Гуньок до самої Манжалії, то й там не знайдеш такого сідла.

Мотря: Ой, синку, яке там сідло, я ладна все віддать к бісу, аби тебе бачить.

Говоря это, Мотря суетится, отдает распоряжения дворовым девкам, хватает разные ненужные вещи и бросает их невпопад.

Мотря: Де ж тебе, чорта, носило?

Михайлик: Е, мамо, то не вашого розуму діло, всяке було. І турка били, а бувало, і татарву теж били. Ано гляньте, лишень, що я вам привіз.

По взмаху его руки хлопцы подводят лошадей с хурджунами поперек хребта. Михайлик вынимает из хурджунов роскошные азиатские гостинцы. Он засыпает мать тканями – шелковыми, бархатными, расстилает ковры, достает цацки из слоновой кости, серебряную посуду. Дворовые девки ахают, лакомятся турецкой халвой и рахат-лукумом, перебирают ткани пальцами.

Михайлик: Оце, вам, мамо на очіпок, а оце буде на плахту. Оце, дивіться, наче дід голий, а все на мотузочку, як смикнете – дід розпадеться, а тут вам і скриньки маленькі, в одній помада, в другій рум’яна, таке… А оце, я і сам не знаю що…

Михайлик вынимает несколько огромных и страшных нефритовых пенисов с драконьими зубами, явно китайской работы. Девки обалдело глядят на них, затем прыскают в кулак, давясь от смеха.

Михайлик: Оце лампа цісарська (виймає люстру, котра репрезентує дівчину з оленячими рогами), а оце – мушлі морські, ви, мамо, притуліть їх до вуха, і почуєте, як Чорне море гуде. Оце (виймає муміфіковані і приємно оскалену голову турка в чалмі) – бусурмана вам на тин. Ви його біля воріт повісьте, зараз всі так роблять. А оце шаровари дівчатам привіз.

Михайлик показывает смешливым девчонкам прозрачные гаремные шаровары.

Мотря: Може, ти і невістку там мені сховав?

Михайлик: Е, ніт, чого нема, того нема.

Мотря стоит, осыпанная с ног до головы восточными дарами. Прямо тебе – Иродиада или царица Савская.

Михайлик: Ви такі гарні, мамо, їй-бо, якби не був ваш син, то на вас би оженився!

Мотря: А таке скажеш, синку. Стара я вже, негодна. Та й то сказать, страшні діла в світі робляться. (Вона нахиляється до Михайлика, шепче йому на вухо.) У Миколи Гнатового, що колись у твого батька осавулом був, у дворі нечисто!

Михайлик: Годі вам, мамо, дурних жінок слухати. Як на мене, то всі вони – відьми. Так, хлопці?

Хлопці: Свята правда, пане сотнику.

Михайлик: Де батько, де цей старий пень? Чого не зустрічає мене, чого горілкою не частує?

Мотря: Він ще з ранку поїхав коней у пана Бардецького торгувати.

Михайлик: Ха! Знаю я тих коней!

Михайлик собирается сесть на коня, и уже одна нога в стремени, но в этот момент он замечает девушку в соседнем дворе. Подчеркнуто не замечая казаков, она развешивает белье и входит в хату. Хлопцы делают равнение направо, нога Михайлика застревает в стремени.

Михайлик: Мамо, хто це?

Мотря(хреститься): Цариця Небесна, спаси, сохрани…

Михайлик уже в седле. Свистнул – и только пыль по дороге вьется. Мотря шепчет молитву и крестится. Две дворовые девки внимательно изучают китайский зубастый пенис-дракон, противно хихикая. На одной из них – прозрачные турецкие шаровары. Сгибаясь под охапками соломы, во двор, где только что неизвестная девушка развешивала белье, входят Мыкола Гнатович и Приська.

Мотря(єхидно): Кумо, а що це за дівчина до вас приїхала?

Пріська: Яка дівчина?

Мотря: Така гарна – тут лєнти, тут стрічки, каблучка золота, брови чорні, тільки на ніжку трохи кульгава. До вас – племінниця з Полтави, еге ж?

Микола Гнатович(сідає на пеньок і витирає піт з чола): Казна-що ви мелете, кумо. Яка племінниця? Одна сестра була, та й ту татари в ясир взяли, коли я ще малий був.

Мимо него на огромной скорости проносится броненосец. Мыкола Гнатович свистом подзывает его, чтобы приласкать, однако внезапно до него доходит, что вокруг что-то не так. Он протирает глаза и плюет через плечо.

Микола Гнатович: Що за чортівня? Святий Миколо, спаси і помилуй!

Мыкола Гнатович с интересом изучает свой двор. Приська, для которой эта чертовщина не в новинку, стоит в монументальной позе, всем своим видом выражая: «А я що тобі казала?»

Микола Гнатович: Ти диви… Такий килим може тільки в самого хана і є. А кури – цісарської породи. Таких не те що в Полтаві, а навіть в самому Чигирині нема. Шкода, що це все чортова мара. Ехе-хе, старий я став – пити не годен.

Старики входят в хату, где кроме всего прочего великолепия: рушников, цепочек и пр., стоит стол, накрытый вышитой скатертью. Утка смирно сидит в своем закутке у печки. На столе закуска, вареники в макитре, борщ в казане, кувшин сметаны, огромная паляница, колбаса, сало, зелень. Венчает обстановку штоф оковитой. Мыкола Гнатович, недолго думая, тянется к штофу.

Пріська(єхидно): Не пий, старий, то все’дно мара. Дай, краще я вип’ю!

Приська лихо хлопает рюмку.

Микола Гнатович: Як це ти робиш, бабо?

Пріська(ще єхидніше): А це я тобі снюсь.

Микола Гнатович: А, но і уві сні випить можна.

Он наливает себе стопку, лихо опрокидывает ее и закусывает салом. В тот же момент получает от бабы ложкой по лбу.

Пріська(зловісним шепотінням): Старий ти дурень. Чи ти не чув, що Мотря Кіндратова казала?

Микола Гнатович(випучивши очі): То й що?

Пріська: А те, що на нашому дворі завелися відьми. Оце, замість того, щоб салом чортовим давитись, візьми рогача і йди, сховайся в клуні. Як відьма прийде, тут хапай її за хвіст, хрести і читай «Богородицю» – вона й буде проситися, щоб пустив.

Микола Гнатович: А ти що робити будеш?

Пріська(знімає зі стіни ікону): А я за тином сховаюсь. Як спіймаєш, я тут їй і образа піднесу, і прямо в морду плюну. Ано й здохне, суча баба.

Микола Гнатович: Теж мені надумала баба, щоб козак з рогачем відьму ловив. А оце бачила?

Мыкола Гнатович тайком показывает жене пистоль, спрятанный под полою жупана. Пошептавшись, старики выходят. Утка встает с насиженного места, ковыляет в сени и смотрит во двор через щелочку. Обнаружив, что все спокойно, она машет крыльями, и… вдруг вместо утки перед нами предстает уже знакомая девушка. Она вешает ведра на коромысло и, крадучись, выходит во двор. Старики из-за тына наблюдают за ней, баба – с иконой, дед – с турецким пистолем. Они дрожат, как в лихорадке, увидев, что во дворе пусто, бегут из укрытия в хату, два нелепых создания, размахивающие иконой и пистолем. Вбежав в горницу, замечают опустевшее гнездо. Старуха, тихо плача, склоняется на грудь старику. Он обнимает ее. Св. Николай, поставленный бабой на стол, смотрит на них оттуда строгими глазами.

Колодец. Совершенно классическое место (то же, что и в начале фильма). Девушка-утка набирает воду. Мимо галопом конь несет Михайлика. Заметив девушку, всадник притормаживает коня и, гарцуя, подъезжает поближе. Все, как на картине художника Пимоненко, – сладко и неправдоподобно.

Михайлик: Чорнобрива, а що, напоїш коня?

Дівчина: Ач, який швидкий!

Михайлик: А чом би й ні? Ти чия?

Дівчина: А от скуштуєш київ від батька, тоді побачиш.

Михайлик: Хотів би я побачить того, хто буде мене годувать киями.

Дівчина: Пусти, кому кажу!

Все это говорится, как на надоевшей репетиции, – все роли уже давно выучены наизусть. Жесты скупы и стилизованы, как в корейской опере. Внезапно мимо наших героев с гиканьем, свистом и стрельбой проносятся всадники. Непонятно – кто, сколько и зачем. Выстрелом с Михайлика сбивают шапку. Михайлик молниеносно спрыгивает с коня и, прикрываясь ним, стреляет из пистолей. Чей-то конь скачет галопом, но уже без всадника. Чей-то труп валится в огород, только лишь подсолнухи колышутся и торчат из-за тына желтые сапоги.

Михайлик(начебто нічого не сталося): А як сьогодні прийду в садок до тебе?

Дівчина: А чого тобі туди ходить? Гарбузів не бачив?

Михайлик уже на коне. С побеждающей уверенностью смотрит сверху на девушку. Заискивать – не в его характере.

Михайлик: А ось і побачимо, які в тебе гарбузи!

Свистнул, конь на дыбы взвился, удар нагайкой – и пропал в столбе пыли, издавая дикие запорожские крики.

Левада во владениях пана Бардецкого. На турецких коврах в позах казака Мамая из известной картины и со всей полагающейся атрибутикой (конь, седло, ружье и т. д.) сидят: отец Михайлика (Киндрат Омельянович) и пан Бардецкий. Они любуются лошадьми, которые прогуливают перед ними молодые хлопцы, треплют за ушами породистых собак, выпивают и закусывают. На лицах пирующих – неимоверный кайф.

Пан Бардецький: Дивуюся вам, пане полковнику, мати такі ліси і поля – і не тримати собак. А хочете, я вам продам своїх?

Полковник: Краще ви, пане, купіть у мене кабанів. Таких гарних ви ніде не купите. А які розумні! Коли я п’яний додому йду, то вони вже про то за кілометр знають.

Пан Бардецький: На яку холєру, пане, мені їх розум? Хіба дурного кабана та вже й не можна їсти?

Полковник: З іншого боку, пане, розумні кабани – то біда. Бо вони як люди. Я, коли їх колють, навіть не дивлюся. А піду собі в садок, щоб і не чути.

Полковник всматривается вдаль.

Полковник: Ану, пане, у вас очі молодші, то подивіться, кого там чорти несуть?

Пан Бардецький: Якісь там хлопці… Хіба що не наші, пане полковнику.

На ближайшем холме возникает нечто вроде орды. Через мгновение с гиканьем, свистом и стрельбой орда исчезает. С горы, прямо под ноги полковнику, катится какой-то сверток. По ходу движения тряпица разматывается, и перед удивленными взорами собеседников предстает голова в мусульманской чалме, с приятно оскаленными зубами.

Полковник: Ти диви, от бісові діти! Не дають християнським людям горілки випить! А ото іще когось чорт несе!

Прямо на кайфующих приятелей галопом несется Михайлик. Он картинно осаживает коня, соскакивает с него, картинно кланяется отцу.

Михайлик: Здрастуйте, батьку!

Полковник: І ти здоров будь, синку! З якими новинами: добрими чи злими?

Михайлик: Є і добрі, і погані.

Полковник: Ну, тоді починай з добрих.

Михайлик: Низові хлопці на кордоні татарву сильно побили. Та набрали добра всякого возами. Як-то кажуть, з китайки та оксамиту онучі собі скрутили. А зброї турецької: шабель, пістолів, сагайдаків – то вже без ліку. І сину вашому там перепало трохи. Оце, батьку, вам від мене.

Михайлик с поклоном подает отцу драгоценную турецкую саблю.

Полковник(оглядає клеймо): Це – діло… Справжня гурда… (До пана Бардецького) Ану, лишень, пане, підкиньте свою шапку.

Пан Бардецький: То пан добре придумав, але оскільки пан добрий рубака, то неодмінно зостанусь без шапки, котру не знімаю, бо дуже протягів боюсь.

Полковник: Ну, то хай йому біс. Краще вип’ємо.

Бьет в ладони. Челядь обносит всех горилкой.

Полковник(до Михайлика): Тепер погане кажи.

Михайлик: Мати з глузду з’їхали. Кажуть, що у Миколи Гнатового, вашого осавули, на подвір’ї відьми завелись. Та, прецінь, я, здається, одну бачив. Така відьма, що хоч зараз би оженився.

Полковник: Я тобі оженюся, бісів сину! У мене і не такі батогів куштували! А матері хіба – шептуху покликати?

Внезапно, состроив гримасу, с омерзением сплевывает.

Полковник: Шептухи, відьми, баби, та хай би вони повиздихали! Ти кажеш, добро возами брали?

Михайлик: Возами, батьку.

Полковник: Їй-бо, нема мені чого тут сидіти! Завтра ж їду з тобою на Низ.

Михайлик: Батьку, та ви ж вже й не молоді.

Полковник: Нічого, синку, стара свиня глибоко риє. Коня мені!

Пан Бардецький: А як же із собаками, пане полковнику? А коней хіба будете купувати чи ні? Та й про кабанів не домовились…

Полковник(він вже на коні): Ото дадуть вам зараз бусурмане і собак, і кабанів. Либонь приходьте сьогодні до мене на вечерю.

Михайлик(підпихає ногою до пана Бардецького басурманську голову): Ви краще, шановний пане, оце на палю вчепіть та біля воріт поставте. Зараз всі так роблять.

С дикими гиками отец и сын исчезают в степи. Две маленькие фигурки на фоне огромного грозного огненного неба. Пан Бардецкий меланхолично любуется этой страшной картиной.

Пан Бардецький: Як гарно світить небо! Яка краса! Мабуть, знову у пана Міклашевського хутір підпалили.

Двор Мыколы Гнатовича. Старики сидят на лавочке. Они одеты во все парадное, держатся за руки и смотрят друг другу в глаза.

Пріська: От ми, діду, і діждались свого.

Микола Гнатович: Тепер і помирати не шкода.

Он раскуривает люльку и выпускает дым из всех мыслимых отверстий.

Пріська: Дурень ти. Хіба ж можна помирати? Зараз ми доці нашій, ясочці сизокрилій посаг справим, парубка знайдем, щоб не пив і не ледащо.

Микола Гнатович: Треба, щоб козак був. Та хоч би й за Михайлика.

Пріська: Якого Михайлика?

Микола Гнатович: А – Косомизденка.

Пріська: Київ йому по потилиці, а не нашу ясочку!

Микола Гнатович: Та чому? Він – козак справний. Молодий, а вже сотнею орудує. І службу знає. Он бачила, скільки матері добра навіз?

Пріська: Ой, діду, а пам’ятаєш, як ти молодий був і мене на леваді чекав?

Микола Гнатович: А ти не прийшла, клята баба?

Пріська(кокетуючи): А мене мати не пустила.

Мотря, в турецких шмотках похожая на Иродиаду, величественно смотрит через тын.

Мотря: А чого це ви вбрались як на свято?

Пріська: А до нас дочка приїхала.

Мотря: А де ж вона?

Пріська: А ондечки йде наша пташка.

Мотря выглядывает на улицу. Во двор к старикам направляется незнакомая девушка с переполненными ведрами на коромысле. Идет медленно, стараясь не расплескать воду. Мотря каменеет, как скифская баба. Старики стоят, дружно взявшись за руки. Кажется, вот-вот и над ними сияние появится. Броненосец золотой молнией мелькнул в траве. Девушка открывает калитку и смущенно улыбается. Внезапно Приська срывается с места и устремляется в хату.

Пріська: Ой, лишенько, пироги з печі тра витягти…

В хате Приська вынимает из печки пироги. Взгляд ее падает на утиное гнездо. Воровато озираясь, она швыряет его в огонь. Затем, светясь от радости, появляется на пороге. Девушка ставит ведра и улыбается старикам. Мотря, как может, вытягивает шею, чтобы лучше видеть и слышать. Она вот-вот вывалится за забор. Турецкие цацки мелко звенят на ней.

Микола Гнатович(причепурює вуса, відкашлюється): Пташко наша, не вмію я красно промовляти. Козакував, поки сила була, зараз живемо з бабою вдвох, Бог діточок не дав. Та, мабуть, зглянувся Милосердний на рабів своїх. (Мотря і Пріська, слухаючи це, жалібно схлипують). Будь же ти нам за дочку, а ми тобі – за рідних батька і матір. Вік свій будем тебе глядіти, і ти нас на старості літ не облишиш.

Пріська: Господи ж, Боже мій, дитинка наша, скільки ж ми на тебе чекали!

Баба плачет и обнимает девушку. Мыкола Гнатович кусает ус, моргает и задумчиво щелкает курком пистоля, пытаясь почему-то именно сейчас понять его устройство. Мотря рыдает в три ручья. Девушка обнимает стариков.

Дівчина: Мої старенькі, не плачте, не піду я більш нікуди, залишуся з вами.

Все вместе отправляются в хату. С улицы доносится пальба. Лихая компания во главе с полковником вваливается в соседний двор.

Полковник(до Мотрі): Ану, годі плакати, стара. Давай сюди все, що в нас є, давай поросят, гусей, горілки, меду і скажи Галці, хай по музик біжить (В око йому впадає басурманська голова.) А це що таке?

Михайлик: Тату, це я вам гостинця привіз. А ще одного пану Бардецькому презентував. Його на паль чіпляють і встромляють біля воріт. Зараз всі так роблять.

Полковник(уважно вивчає голову): Оце – оказія. І посміхається ж як гарно! Чого тільки вчені люди не попридумують… Бардецькому, кажеш? Та на холєру воно йому потрібне! Грицько! (З’являється молодий джура). Ану, скачи на леваду до пана Бардецького, там знайдеш цьому хлопцю пару, візьмеш – і мерщій назад. Щоб все було як у людей!

Хлопцы там временем тащат поросят, девушки – птиц. В саду расстилают ковры, ставят столы. Музыканты играют на фоне шатра из ряден.

Хата Мыколы Гнатовича. Старики вместе с девушкой, помолившись на образа, садятся за стол. Приська угощает их пирогами.

Пріська: Їж, донечко, – оце з сиром, оце з вишнями, трохи не підгоріли у дурної старої баби.

Дівчина: А де ж моє гніздечко? Чи ви його прибрали?

Пріська: Спалила я його, не лай, доню, стару дурну бабу.

Дівчина: Навіщо ж ви це зробили? Навіщо чіпали те, чого не знаєте? Я хотіла вік з вами жити, у вас залишитись, а тепер не можу.

Плача, бросается вон из хаты. Растерянные старики – вслед за ней. Девушка бежит по темному бесконечному саду, ветки хлещут по ее личику. Неожиданно возникает перемахнувший через тын Грицко. В руке у него – две казацкие пики с басурманскими головами. Он вихрем проносится по саду, и дальше, – не обращая внимания на столы с гостями, прямо к полковнику. Не замеченная окружающими, девушка с любопытством наблюдает за происходящим.

Полковник: Ото молодець, Грицько! Ану, хлопці, зараз подивимось, хто з вас козак! Бачите чортових бусурман?

Он указывает на копья с головами, которые, видимо для украшения этого варварского пира, Грицько воткнул в землю прямо у входа в шатер.

Полковник: Ану, хто з вас влучить в невіру з двох пістолів з коня? Та, кому я це кажу! Навряд чи з вас знайдеться хоч один такий. Бо зараз саме сміття, а не козаки. Ні пити, ні стріляти, ні дівку обійняти не вміють.

Гремят тулумбасы. С грохотом разбрасывая домашнюю утварь, мчатся кони. Выстрелы, пороховой дым, оскаленные усатые хищные лица.

Полковник(стріляє з пістоля): Горілки, стара!

Мотря вносит горилку.

Полковник: Хлопці, а дивіться всі на стару, поки ще не вмерла.

Хлопці: Дивимось, батьку.

Мотря: Болячок тобі на язик, старий бовдуре!

Полковник: Дивіться, хлопці, вона – матір ваша, бо тяжко без матері на світі жити.

Киндрат Омельянович плачет. Вслед за ним плачут сотоварищи. Девушка украдкой смахивает слезу и тут же вскрикивает, оказавшись в цепких лапах Михайлика.

Михайлик: От бачиш, дівко, не я до тебе, а ти до мене в садок ходиш.

Дівчина: Облиш мене, козаче, не судилося нам в садку любитися. Різні у нас дороги.

Михайлик: Стривай, дівчино, та що ти таке кажеш? Як повернуся з походу – справим весілля, будеш у мене в золоті і оксамиті ходити, як цариця. З срібла будеш їсти. В дукачі вбиратися. А таких коней і бугаїв, як у мене, навіть в самій Манжалії ні у кого нема.

Дівчина: Навіщо мені твої бугаї, пусти мене, козаче!

Девушка вырывается и убегает. Она оказывается на крутом берегу реки. Сверкающая в вечерних лучах река с неизменными рыбаками спокойно несет свои волны. Над девушкой летят утки. На самом краю обрыва – вертикальные столбообразные дымы. Греясь возле костерка, пекут картошку девочка и мальчик. Рядом пасется павлин, нарушая тишину непристойными воплями. Стоя на краю обрыва, девушка взмахивает руками. Летят утки…

Мыкола Гнатович просыпается с паническим криком, как это делают похмельные люди, когда им страшно. Он продирает глаза и видит себя сидящим на берегу реки вместе со спящими, как апостолы, Степаном Чарльзовичем и Свиридом Опанасовичем. Озверелые байкеры проносятся совсем рядом. С реки тянет утренним туманом. Рыбаки неподвижны как изваяния. Над головою Мыколы Гнатовича летят утки: одна, две, много… Мыкола Гнатович растерянно смотрит вверх. Приська сидит рядом и плачет.

Микола Гнатович: Не плач, бабо, не плач, моя люба.

Он обнимает Приську, и вот – они уже стоят возле дикой яблони, ствол которой обвит равнодушным змием. Два потерянных создания, все вместе – эдакий поникший Дюрер, и смотрят вверх, наблюдая утренний перелет птиц. Выстрелы охотников в тишине.

Байкеры холодно и неумолимо мчатся по степной Украине.

Ваша Галя балувана

Авторы идеи: Лесь Подервянский, Георгий Фомин © 2005

Автор сценария: Лесь Подервянский © 2005 – 2008

Aвторы режиссeрской версии: Лесь Подервянский, Леся Калинская © 2010

1. ЭКСТЕРЬЕР. ТИПИЧНАЯ ДЕРЕВНЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО КИТАЯ. УЛИЦА. УТРО. (цветокор в стиле «Свема»)

Титр: Китай, провинция Хенань, деревня Чженьлю.

Тощие свиньи пожирали cодержимое детской коляски. На скамейке спал КИТАЙСКИЙ ДЕДУШКА. Он бормотал во сне, причмокивал и покачивал коляску (средний план). Поросячьи рыла смачно жевали кукурузные початки, лежавшие в коляске (крупный план). Вокруг суетились утки и куры, подбирая недоеденное свиньями. Рядом в пыли возился ЗАМЫЗГАННЫЙ РЕБEНОК (общий план, панорама).

Поднялось облако пыли, свиньи с визгом разбежались, домашние птицы орали и хлопали крыльями – по дороге бежал КИТАЙСКИЙ МАЛЬЧИК, лавируя между утками, гусями, курами, собаками, свиньями, телегами и велосипедистами. Техничным боковым ударом он пнул громадного борова, загородившего дорогу, лихо вскрикнул, вытер грязным рукавом сопли и побежал дальше.

Проснувшийся дедушка избил обнаглевших свиней, швырнул палку в кабана, выкрикивая неразборчивые китайские ругательства, вывалил кукурузу из коляски и посадил туда плачущего ребeнка.

Свиньи визжали, куры кудахтали, ребeнок кричал. Китайский мальчик во весь дух нeсся по пыльной улице. Сверху его фигурка казалась совсем крохотной (вид сверху, общий план, кран).

2. ЭКСТ. КИТАЙ. ГОРНАЯ ДОРОГА. УТРО.

По извилистой горной дороге мчался пыльный автомобиль. ПОЛКОВНИК и ВОДИТЕЛЬ сосредоточенно молчали (общий план, панорама).

3. ИНТЕРЬЕР. КИТАЙ. МАЛЕНЬКАЯ СЕЛЬСКАЯ БИБЛИОТЕКА. УТРО.

Библиотекарь ЛИ ФАН ЧУ заполнял формуляры, в окно залетела большая зелeная муха, она летала зигзагами, и в конце концов села на портрет Мао Цзе Дуна. Ли Фан Чу следил за еe полетом (крупный план, глаза), потом подкрался, ловко поймал муху в кулак и выпустил в окно.

Занавеска на окне шевельнулась от сквозняка. Когда в библиотеку вошел незнакомец, Ли Фан Чу стоял к нему спиной.

— Здоров’я бажаю, товаришу полковник! – сказал Ли Фан Чу, не оборачиваясь.

— Це добре, що ви підтримуєте форму, товаришу, – сказал незнакомец, улыбаясь. – Як ви здогадалися, що це я?

— Ли Фан Чу пожал плечами и показал на колышущуюся занавеску на окне.

— Протяг, – сказал он, улыбаясь и отвечая на рукопожатие. – Це завжди означає, що хтось увійшов, а якщо цей хтось увійшов абсолютно нечутно, – це може бути тільки одна людина. Ви, товаришу полковнику. Хочете записатися в нашу бібліотеку?

— Із задоволенням прийму вашу пропозицію, товаришу, але не зараз, – сказал полковник, разглядывая книги.

4. ЭКСТ. ТИПИЧНАЯ ДЕРЕВНЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО КИТАЯ. УЛИЦА. УТРО.

Китайский мальчик бежал по сельской улице. ПОЖИЛОЙ КРЕСТЬЯНИН, перегородил дорогу телегой с тыквами. Он пытался еe вытащить, но тщетно – колeса завязли в грязи. Мальчик легко перепрыгнул через телегу, но немного не рассчитал, зацепился за верeвку. Тыквы тяжело раскатились по дороге, крестьянин посылал вдогонку убегающему мальчишке смачные китайские ругательства.

5. ИНТ. КИТАЙ. МАЛЕНЬКАЯ СЕЛЬСКАЯ БИБЛИОТЕКА. УТРО.

Полковник вальяжно и властно качался на стуле, сидя возле стола с формулярами, небрежно рассматривая книги на столе. Лифанчук продолжал работу, перенося книги с места на место.

— Партія вирішила, що ви маєте повернутися, – сказал полковник. – Нам потрібні такі люди, як ви. За кордоном багато роботи.

— Партія сама висловила мені недовіру, – сказал Ли Фан Чу.

При упоминании о партии Ли покосился на портрет Мао. Ещe одна муха села на книжку, которую как раз изучал полковник. Лао Цзы, трактат «Дао Дэ цзин».

— Після провалу групи Хей Лун мене миттю позбавили усіх звань та нагород і виперли на пенсію, хоч моєї провини там не було. І вам, товаришу полковнику, це добре відомо.

— Подякуйте, товаришу, що обійшлося лише цим, – сказал полковник и прихлопнул муху трактатом.

Он открыл книгу. Мушиный труп распластался над фразой: «Дао, яке може бути висловленим, не є справжнiм Дао» (фразу озвучивает закадровый голос).

— Я виконував свій обов’язок, – сказал Ли Фан Чу, – і не моя провина, що так сталося. Наша група діяла згідно з уставом, ми сумлінно виконували усі інструкції Центру. Хіба ж могли ми передбачити, що у самому Центрі окопався «кріт»? Врешті-решт все звалили на нас, а ці партійні щури звідти, – он показал пальцем наверх, – відбулися переляком.

Полковник сказал несколько даже поспешно:

— Замовчіть, ми усі виконували свій обов’язок, і не вам, товаришу Лі Фан Чу, критикувати партію.

Они оба посмотрели в окно, в которое, корча рожи, барабанил кулачками маленький шустрый мальчик, подвиги которого мы уже видели (крупный план через грязноватое стекло: from out of focus to focus).

— Батьку, дідусь кличе! – кричал он.

— Син? – спросил полковник по-отечески заботливо (крупный план).

— Син, – сказал Ли Фан Чу, – вибачте, товаришу полковнику, я маю йти.

Ідіть, товаришу, – сказал полковник, – і поміркуйте над моїми словами.

Полковник встал со стула, какое-то время они стояли молча лицом к лицу.

— Скільки у мене часу? – спросил Ли Фан Чу.

— Партія не хоче тиснути на вас, – сказал полковник, – добре все обміркуйте, але рішення має бути остаточним. Вашу відмову можуть неправильно зрозуміти.

Полковник внимательно посмотрел на мальчика за окном. Ли Фан Чу перехватил его взгляд.

— Його мати померла, – сказал он, – Дідусь виховував його.

— Передайте вашому батькові мій уклін, – сказал полковник, – Ваш батько – справжня гордість Китаю. Але для хлопчика все ж таки буде краще, якщо батько теж зможе брати участь у його вихованні.

Последние слова он сказал особо многозначительно.

6. ЭКСТ. ТИПИЧНАЯ ДЕРЕВНЯ ЦЕНТРАЛЬНОГО КИТАЯ. УЛИЦА. УТРО.

Ли Фан Чу с сыном уже шли по пыльной дороге – и тут Ли оглянулся. Полковник стоял на пороге библиотеки и смотрел им вслед. Шофeр курил, облокотившись на пыльную дверь неприметного грязного автомобиля. Отец и сын удалялись, две маленькие фигурки (вид сверху, общий план, панорама, кран).

7. ЭКСТ. КИТАЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ. ДВОР ШКОЛЫ КУНГ-ФУ. ПОЛДЕНЬ.

Во дворе семейной школы кунг-фу учителя Чена тренировались ученики, отрабатывая замысловатые таолу. На флагштоке трепыхался флаг школы. Куры, гуси и свиньи мирно паслись рядом. Ли Фан Чу прошел мимо них и вошeл в тренировочный зал (общий план, панорама, кран).

8. ИНТ–ЭКСТ. ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ЗАЛ ШКОЛЫ КУНГ-ФУ. ПОЛДЕНЬ.

Отец Ли Фан Чу, великий МАСТЕР ЧЕН, благородный седой старец, сидел на циновке в центре зала, сосредоточенно клацая кнопками мобильного телефона. Два младших сына располагались напротив. Ли Фан Чу скромно сел рядом с ними. В большое окно ему хорошо были видны тренирующиеся во дворе ученики, домашняя живность и флаг школы, полощущийся на ветру. Сыновья терпеливо ждали и не задавали лишних вопросов. Правда, МЛАДШИЙ БРАТ – живой и непоседливый парень, – успел сделать во время паузы много дел: посмотреть на потолок, поковыряться в носу, скосить глаза к носу, выпятить губы и дотянуться языком до кончика носа.

СРЕДНИЙ БРАТ украдкой посматривал в свой мобильник. Там большая крокозябра пожирала маленькую. Ли бросил неодобрительный взгляд на братьев. Сопроводив дурацкий звук «Пьяц» смачным причмокиванием, средний сын покосился на отца и спрятал мобильник.

Средний брат знаком вопросил старшего: «Не знаешь, мол, что старикан опять задумал?». Ли Фан Чу только пожал плечами. Старик задумчиво оглядел сыновей. Он посмотрел в окно и утвердился взглядом на флаге. Флаг весело трепыхался и щeлкал на осеннем ветру.

— Хто з вас скаже мені, куди діваються всі знищені смс-ки? – въедливо спросил старикан.

— Батько зовсім з глузду з’їхали, – тихо сказал младший старшему, а вслух произнес: Врата Будди відчинені для лотосу! – и с умным видом поднял палец.

— Мудак, – сказал старикан и грозно посмотрел на среднего.

— На священному пагорбі трави ростуть без коренів, – сказал средний многозначительно.

— Тупі свинячі мавпи! Хто-небудь з вас скаже мені нарешті?.. – грозно крикнул старикан. Он явно был не в духе.

— Вони лежать на смс-сервері, батьку, – сказал Ли Фан Чу и улыбнулся отцу, – Принаймні деякий час…

Старик встал и большим пальцем ноги подбросил посох, – так что тот послушно влетел ему в руку. Взор его теперь был грозен, фигура дышала мощью. Посох вращался перед грудью, как взбесившийся вентилятор. Братья испуганно съeжились под его взглядом.

— Коли я цілодобово тренувався і жив чесно, в мене народився ти, – и он показал на Ли Фан Чу, – а коли пив багато гаолянової горілки і брав хабарі, – ви двоє. Геть з моїх очей негайно! – грозно прорычал он и поднял посох.

И младшие братья испарились испуганно. Ли Фан Чу смотрел в окно и видел, как они бежали по двору, маневрируя среди гусей и уток. Флаг победно полоскался на ветру.

9. ЭКСТ. КИТАЙСКАЯ ДЕРЕВНЯ. УЛИЦА. ДЕНЬ.

Ли Фан Чу и старик Чен шли по сельской улице, ведя за руль велосипеды. Отец сказал:

— Тобі доведеться поїхати.

— У тебе можуть бути неприємності, батьку, – сказал Ли Фан Чу, – і у сім’ї також. Моє начальство таки не відпустило мене. Вони хочуть, щоб я знову працював на них. Якщо я не погоджусь, постраждають усі. Ти їх знаєш.

Старик кивнул. Они подошли к ТОРГОВКЕ ПТИЦЕЙ. Чен купил у старухи утку.

— Йдеться про честь сім’ї, – сказал он. КРАСИВАЯ ДЕВУШКА семенила по грязи в ярких блядских шмотках. Чен засмотрелся на неe, уронил велосипед в лужу, утка выскользнула из его рук и побежала за красавицей. Ли Фан Чу погнался за птицей, поймал еe и извлeк из грязи велосипед. Девушка исчезла за дверью магазина; Чен, глядя ей вслед, продолжал:

— Колись, коли ти був малим і дурним, і жив у своєї матері на сході країни, я підібрав одного хлопчика, європейця. Я зустрів його на вулиці в Чженьчжоу. Сирота, він був у лахмітті і жебрав на вулиці. Уявляєш собі, хлопчик – сирота-європеєць в Китаї, в ті роки! Будда вчить нас робити добро.

Они проходили мимо лавчонки со всякой всячиной. Ли засмотрелся на мухобойку и уже собирался купить еe у бойкого ПРОДАВЦА, но отец остановил его.

— Не псуй собі карму, синку, – сказал он укоризненно. – Я взяв хлопчика в сім’ю і зробив своїм сином. На жаль, – сказал старик Чен.

— Чому, батьку? – спросил Ли Фан Чу.

— Він був кращим за всіх, – сказал старый Чен, – і я навчив його всьому, що знав сам.

— Ви хочете сказати, батьку… – начал было Ли Фан Чу.

— Так, – сказал Чен жeстко. – Я передав йому всю нашу школу, в тому числі удар отруйної руки, удар відтермінованої смерті і удар води і вітру.

— Але ж це таємні прийоми, батьку, як же ви могли передати їх іноземцю?

— Будда вчить нас, що всі люди – брати, – cказал Чен, передал сыну утку, отвернулся и помочился в кусты. Ли слушал, поглаживая утку. Старуха, проходящая мимо, засмотрелась на старика Чена, сплюнула с отвращением. А Чен, не прерывая занятия, продолжал:

— Я був дурний, самовпевнений, і гадав, що розбираюсь в людях. Коли він отримав усе необхідне, він зник. Так само раптово, як і з’явився. Багато років я не чув про нього. Але нещодавно до мене дійшли чутки… Краще б я не знав про це. Він розбагатів на наркотиках та торгівлі рабами, і вбиває всіх, хто стає у нього на шляху. Робить це він по-різному. Але особливо він любить відправляти людей на той світ секретними прийомами нашої школи.

Чен застегнул штаны и взял у сына утку.

— Я знайду його і вб’ю, – сказал Ли Фан Чу просто.

— На тебе чекає нелегкий шлях, синку, – сказал Чен. – Тобі доведеться жити в чужій країні, вивчити мову та звичаї чужинців, злитися з ними і полюбити їх. Тому що тільки так можна зрозуміти істину, яку ніколи не зрозуміють туристи.

— В армійський розвідці мене дечому навчили, – сказал Ли Фан Чу, – та й ваші уроки теж не пройшли марно. Скажіть, куди треба їхати.

Утка поддакивала ему на своeм языке.

— Це місце називається Україна, – сказал старик.

Титр:

ВАША ГАЛЯ БАЛУВАНА

CREDIT SEQUENCE:

When the credit sequence is finished, fade to black.

10. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. УТРО.

Титр: Україна. Полтавська область. Хутір Крамаренки. Рiк потому.

Откормленный ЗЕЛEНЫЙ КУЗНЕЧИК задумчиво дожевывал аппетитный листок, покачиваясь на веточке, когда внезапно ожившее растение сцапало беспечное травоядное, вытянувшись в молниеносном выпаде. БОГОМОЛ живьeм поедал жертву, вертя еe в страшных зубчатых лапах. Ветер раскачивал куст, на котором сидел убийца, гремел открытым настежь окном старой сельской школы.

Внутри, за окном, раздавались ритмичные звуки ударов и отрывистые команды на дальневосточном языке. В задрипанном спортивном зале тренировались одетые в белые японские куртки и штаны РЕБЯТА, летали руки и ноги, лихие броски сотрясали пол, поднятая пыль играла в солнечных столбах, заливающих зал через открытые окна (fast cutting, moving camera).

Впрочем, среди занимающихся не все были ребятами, один из них оказался девушкой. Еe звали ГАЛЯ.

Она увернулась от АМБАЛА, пронесшегося мимо неe, словно сумасшедшая соломорезка, и, в падении захватив его ногу приeмом «ножницы», ловко опрокинула противника на землю, после чего, вывернувшись как змея, добила его в лихом прыжке. Ребята зааплодировали, девушка помогла противнику подняться, подобрала с пола амулет, соскользнувший с разорванной в схватке цепочки. Маленькая обезьянка из слоновой кости, заткнувшая себе уши.

C амулета, который Галя повесила себе на шею – панорама вверх на еe лицо (крупный план, slow motion). Осветить особенно тщательно, возможно, снять в контровом. Рисующий свет, тонкий профиль и длинная шея – здесь мы впервые видим Галю вблизи.

Богомол хищно поглядывал на девушку в окно, раскачиваясь на ветке; его можно было понять – совсем неплоха была девушка.

Резкие дальневосточные команды усадили всех учеников на пол, и из солнечного пыльного столба материализовался Ли Фан Чу в застиранной чeрной куртке. Жестом он подозвал нашу героиню (резкая смена ритма).

— Підійди, Галю. Вдар мене рукою, – попросил он по-украински с нежным восточным акцентом. Еe хорошо научили, но молниеносный удар, нанесенный без всякой подготовки, встретил пустоту, а Ли Фан Чу уже стоял у неe за спиной (slow motion).

— Хто скаже, що таке прямий удар?

Оболтусы недоумевали, шевелили ушами, чесали затылки (коллаж: фактурные лица сельских парней, крупные и средние планы). Один из них – РЯБОШАПКА – прихлопнул СЕРУЮ МУХУ ПАРАСКУ у соседа на бритой голове.

— Це перехід із одного стану в інший. Запам’ятайте це. Всі вільні. Рябошапка – п’ятдесят віджимань і влажна уборка.

Мухоубийца покорно почесал затылок. Галя подобрала муху, дунула на неe и выпустила в окно.

11. ЭКСТ. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. УКРАИНСКИЕ ПЕЙЗАЖИ: ХАТКИ, САДЫ, РЕКА, ПОЛЯ, ХОЛМЫ. УТРО.

Серая муха Параска вылетела в окно и набрала высоту.

С точки зрения летящей мухи мир был прекрасен. Эта благословенная страна называлась «Украина». И там было все, что положено: белые хатки, тополя, вишневі садки, голубые реки, змеями выползающие из зеленых холмов, гуси, коровы, свиньи… И люди тоже (вертолeтная съeмка).

Голос за кадром:

«Дура я, дура, – думала сіра муха Параска, – так нашару по голові получить. І за шо?! Шо ото тіко мужського поту нанюхалась. І чого я вопще повелась на його? Всі мужики – казли, мама правду казали. Всьо-таки, як не крути, нічого ліпшого од гавна немає. Но тут, канешна, можуть бути варіянти. Я, вопще, общєственні сральні на автобусних остановках більше люблю. Хоча там кугутня, буває, газетами больно пиздиться. Но воно дєло того стоє. Ріск – благородноє дєло. Хто не ріскує – той гавна нє кушає. Хотя моя подружка Люцилія, та каже, що хто не ріскує – той на ліпучці не сидить. Но она вопще нарвана. Трупи любить, сучка! Каже, що їсти гамно січас совсєм нє прікольно. У них тусовка – та вопще вся на трупах сидить. Нє, ну я в шокє! Ну, вони городські, канешна, но всьо равно! Оп-па-аа!»

12. ЭКСТ. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. ДВОР МАТИЛЬДЫ. УТРО.

Параска спикировала на гавно в свинарнике, во дворе хаты Матильды. Хата – здоровенный дом с похабными башенками, балкончиками и прочей поебенью вроде химер и русалок. А еще всякие хозяйственные пристройки. Вместе – смесь навоза, дорогих духов и дешевой мистики.

Возле свинарника дрались АНЖЕЛА И ВЕРОНИКА. Это были две девчонки пэтэушного вида, одна из них – та, что постарше, таскала младшую за волосы, а та вопила и ругалась противными словами, типа «ти, виварка вонюча» и «шоб ти здохла».

На просторном крыльце сидела МАТИЛЬДА ОПАНАСИВНА, еще нестарая красивая женщина. Она любовалась тинейджерской дракой, успевая в то же время красить ногти алым лаком, временами кокетливо показывая себе в зеркало кончик языка. На еe шее, как бусы, висела ЗМЕЯ – КОРАЛЛОВЫЙ АСПИД по имени ШЕРОН.

Упитанные свиньи в загоне с интересом прислушивались к девичьим визгам. Девчонки тем временем совсем раздухарились: одна из них вырвала у другой переливающийся всеми цветами радуги легкомысленный девичий мобильник, и бросила его в свинский загон, где он тут же исчез в пасти одной из хрюшек. Старшая сестричка тут же скрутила две дули, и вращая ими возле глаз, носилась с победными криками: «А ось, дивись, як рак дивиться!», – бегала вокруг матери, пытаясь увернуться от младшей, стремящейся плюнуть в обидчицу.

Мать ласково пыталась их образумить.

— Анжела, Вєроніка, – ворковала она, – припиніть, бо обох в коморі зачиню. Он Галька прийде, то їй патли хоч всі можете повиривать.

— А чого ви, мамо, їй таку мобілку козирну купили, а мені таке гімно?! – спросила Анжела.

— Та цитьте ви! Як будете такі дурні, той будете всю жизнь, як Галька, в ризових чоботах кізяки місить, – прикрикнула на дочерей Матильда.

В калитку вошла Галя, которую мы только что видели в школьном спортзале. Сейчас она одета в обычные сельские драные шмотки и ведет за руль неопределенного цвета велосипед.

— Та шо ви, мамо, таке кажете! Я оно на стіліста в Київ поїду учиться, в Інстітут культури – а Анжелка на візажиста чи на кріейтора, – сказала Вероника.

Галя посмотрела на сестeр, кротко улыбнулась, повязала косынку, фартук, порубала гарбузы свиньям, почесала их за ушами. Накормила гусей, кур, кроликов (монтаж, крупные и средние планы, ракурсная съeмка: перспектива животных). Вероника продолжала:

— То як вивчимося, то сначала будем працювати в Києві по спеціальності, а потом вийдем заміж – я за бізнесмена, а Анжелка за продюсера, а потом будемо гарних пісень співать і запишемо альбом.

ХОСЕ ИГНАСИО – кабан, сожравший мобильник, прислушивался к попсовым мелодиям из своего живота. По голой ноге Матильды скользила змея, сползая к щиколотке своей хозяйки и обвивая еe как браслет (крупный план). А Вероника не унималась:

— Ілі групу з дівок організуєм, назовьом красіво, тіпа «Самки» і будем заніматься шоу-бізнесом, і поєдєм в Хєльсінкі на фестіваль.

— Аякже! Чекають вас там, в Хєльсінкі. – Матильда глянула на падчерицу (крупный план лица). Вскочила, напустила строгости:

— Де ти вештаєшся? Худоба не нагодована, кролям тре трави накосить, а вона десь лазить по підрах, горобцям дулі дає у хворточку.

— Та ви не переживайте, мамо, я все зроблю. – Галя опустилась на колени перед Матильдой и сняла с еe ноги змею:

— Іди до мене, моя киця... – сказала Галя, погладила Шерон и ткнула мордой в блюдечко с молоком.

— Худобу нагодуєш, – сказала Матильда, – Подвір’я підметеш, перебереш гречку, скупаєш і вичешеш кота...

Про кота она сказала потому, что он только что попался ей на глаза – здоровенная и наглая чeрная тварь появилась на крыльце. «Всевидящее око» в золотом треугольнике болталось на алой ленточке, обвивавшей жирную шею.

Голос за кадром:

— Тіки спробуй мене скупати, – думав кіт Маркіз, – я тобі тада обізатєльно в твої ризові сапоги насцю.

Мимо Галиных кирзовых сапог проползла змея Шерон.

— А ще – поробиш зачіски дівчатам і зробиш їм мейк-ап, – сказала Матильда.

— А навіщо? Ми і так гарні! – пропищали сeстры.

Матильда вынула из кармана свернутую бумажку и помахала ею над головой:

— А от прочитайте!

Анжела и Вероника прыгнули на мать, как кошки, бумажка порвалась, – одной из половинок увлекся кот, к другой подбирался здоровенный гусь, но Галя их спасла, соединила вместе и подчeркнуто иронично, c завываниями в стиле актeрской техники театра Франко прочитала:

— Телеканал «Ти і Я» шукає нові обличчя! Оголошуємо конкурс на посаду телеведучої молодіжних програм. На кастінг запрошуються симпатичні, незакомплексовані дівчата віком від 17 років.

Девчонки застыли в хищных позах. Кот облизнулся. Матильда высовывала кончик языка, любуясь собой в зеркало. В зеркале отразился бимер, проезжающий по улице. Хосе Игнасио прислушивался к мелодиям из своего живота, внимательно провожая взглядом серебристый бимер, барахтающийся в украинском чернозeме. Из машины тоже доносилась музыка.

Кабан смотрел на авто снизу (ракурсная съeмка).

Голос за кадром:

— Машини вопще схожі на кабанів, – думав кабан Хосе Ігнасіо, – і в них, і в нас всередині музика однаково грає. І ми, і вони в грязюці вовтузимося. От тільки таких жлобів, як в них, у нас всередині немає. Але оп’ять-таки, коли ці жлоби з машин вилазять, вони на нас тоже похожі. Виходить, що те, що зсередини з тебе вилазить, на тебе похоже, і снаружи тоже похоже. Ну, єслі так єщо трошки порассуждать, то точно дурдом світе…

Пока Хосе Игнасио рассуждал, змея скользила мимо свинского загона, кроличьих клеток, цветов в огороде – и вот Шерон уже показалась на дороге, чуть было не угодив под колeса бимера. Рука Ли Фан Чу ловко схватила еe в последний момент.

— Іди додому, «киця»... – прошептал он, слегка шлепнул змею по башке, дунул на неe и пустил в огород.

Ли Фан Чу посмотрел на дом Матильды. Набежавшая тучка изменила освещение, на мгновение дом показался устрашающим. Ещe миг – тучка ушла, видение рассеялось, дом снова выглядел как обычно.

13. ЭКСТ – ИНТ. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. УЛИЦА. МАШИНА. ДЕНЬ.

Толстый палец лупил то здесь, то там по лобовому стеклу автомобиля, в тщетной попытке попасть в элегантную ЗЕЛEНУЮ МУХУ ЛЮЦИЛИЮ (перспектива мухи, ракурсная съeмка). В бимере развлекались двое мужиков с жирными затылками и неприятными ебальниками. Машина медленно ползла по узкой сельской дороге, в окно лезли мальвы, астры, высокие травы (субъективная камера).

Тот, что был за рулем (его звали ВОВА), одной рукой вeл машину, а второй ловил зелeную муху, та лениво удирала от него по лобовому стеклу. Другой бандит, АДИК, считал дулом пистолета штакетины забора, высунув руку в открытое окно (ракурсная съeмка).

Голос за кадром:

«І шо їм од мене треба? – думала муха Люцилія, – Ну, чого б я оце тикала своїм грязним пальцем? Я обще, хлопці, вами інтєрєсуюсь тіки тому, що там, де ви – там трупи. А ви самі мені на хєр не потрібні. Ніколи не любила мущін з таким запахом. Ото приходить рагуль в СПА-салон, там йому масажик, крємчик, потім духами надушиться, як підар, а потім водки вип’є, салом з часником зажере, пивом полірнеться, у нього атрижка, як в Змєя-Горинича, а ти сиди нюхай!.. Це в нас Параска слаба на ето дєло. Скіки я їй казала – кончай ето жлобство, на потних мужиков сідать – нє! Всьо-таки прикольнєй один раз на харошому трупі посидіть, ніж всю жизнь по гамну повзать…»

Муха увернулась от настырного пальца. За машиной с лаем бежала ДВОРНЯГА. Адик плюнул жевательной резинкой в собаку и сказал:

— Вова, харош карму псувать!

Собака с визгом убежала.

— Шо? – сказал Вова.

— Ти її задавиш, – сказал Адик, – а вона насправді не муха була совсєм, а колишня, наприклад там, англійська цариця, чи, може, якась там королєва красоти. Дивись, яка гарна, – зелена!

— Та не пизди, звичайна муха! – сказал Вова цинично.

— Ти не кажи, – сказал Адик, – от у мене друг, он разні книжки читав, у нього їх дома дохуя, сам бачив – то він казав, шо ото людина насправді після смерті проходить стадії пєрєрождєнія, і вполнє може оказаться мухою, чи там тараканом, чи котом, наприклад…

— Прікольно, блядь, – сказал Вова. – А снєжним барсом може?

— Може і снєжним барсом, – сказал Адик, – но це зависить от того, скіки ти всякої хуйні при жизні наробив. Якщо ти собі при жизні карму ізгадіш, то вже ніхуя не поможе.

— У мене був друг-амбал, – сказал Вова, – він мене задрав канкрєтно. Тоже казав, шо треба в жизні імєть цель. Він заїбав мене в доску.

Адік:

— Чого так?

Вова:

— У амбалів, як у наркоманів, самий большой кайф – присадить друга на амбалізм. Він так спочатку осторожно мені фоткі показував, Шварценегером соблазняв, а потом приїбався, шо я тоже должен заніматься. Я єму пообіщав, шоб він от’їбався. Встрічаємося случайно, він мені: «Ну шо, ти начав качаться?», – я: «Канєшно!», – він: «Шо-то не відно!»

Адік:

— Я тоже одного амбала знав. Од нього баба ушла, то он мені дзвоне і каже: «Давай вип’єм!» А сам не пив ніколи.

Адик рассказывал про амбала, опасно жестикулируя пистолетом.

— Я прихожу, він сидить п’яний, морду в вінєгрєт уронив и плаче. «Мнє, – каже, – нє то обідно, шо она ушла. Я, якби вона ушла к другому амбалу, шоб був єщьо болєе здоровий, я би пойняв. А вона, курва, ушла к якомусь студенту – сам худий, як гліст, і єщьо наркоман.

Вова:

— А ти пробував качатись?

Адік:

— Та одно время пробував, а потом надоїло.

Вова:

— Там у них разні примочки єсть, карочє, тіпа, напрімер, бархіаліс качать. А його і не видно, той бархіаліс. Він в глубині м’яса захований.

Адік:

— Прикольно.

Вова:

— Або вєноз. Амбали повєдєні на вєнозі. Так прийде на пляж, роздінеться, плавкі такі прикольні узкіє надіне, руку і ногу виставить і стоїть, вєнозом любується. Може так час або два простоять. І тьолкі йому не нада.

Адік:

— Їх вобщє хєр поймьош.

Сказал и выдернул у ПРИДОРОЖНОЙ КОЗЫ недожeваный цветок мальвы изо рта. Коза проводила бимер задумчивым голубым глазом.

14. ЭКСТ. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. ПАСТБИЩЕ. ДЕНЬ.

Еe РОГАТЫХ ПОДРУЖЕК пас восточный учитель Гали, мастер Ли Фань Чу. В деревне поэтому все его звали ЛИФАНЧУКОМ. Мастер пас коз и одновременно тренировался. Козы с интересом следили за движениями замысловатых тау-лу хозяина.

ШУСТРЫЙ КОЗЛИК нeсся к Лифанчуку (ракурсная съeмка – вид сзади, stadycam). Коварно подбежав к хозяину сзади, козлик боднул мастера рогами в жопу, затем удрал на вершину холма, где нагло блеял, тряс рогами и рыл землю.

Учитель гнался за ним, как гепард, козлик уворачивался – так они прибежали в старый сад.

15. ЭКСТ. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. ХАТА ТАТЬЯНЫ. ДЕНЬ.

Над дорогой поднималась пыль. Гнулись вербы. За садом белела аккуратная вдовья хатка, крики и возня доносились изнутри. Возле хатки стоял серебристый бимер.

СТАРЫЙ ДЕД задумчиво сворачивал цигарку, сидя на скамеечке у забора. СЕЛЬСКИЕ МАЛЬЧИКИ вдохновенно отколупывали от бимера металлические цацки.

Дед закурил, СЕЛЬСКИЙ ДЕБИЛ лениво ковырялся в носу, сидя в пыли посреди улицы. Из кармана его рубашки торчали чупа-чупсы. Ни мальчики, ни дед не обращали никакого внимания на женский визг, матюки и грохот, доносящиеся из хаты.

Учитель тихо обошел дом – он крался, как кот, почуявший мышь.

Ветер подул, ставни загрохотали. Дебил облизывал чупа-чупс. ДВЕ ТEТКИ присоединились к компании.

— Шо тут таке? Чого Тетяна кричить?

Это одна, скороговоркой, шепелявя и блестя золотыми зубами.

— Та таке… – махнул рукой дед. – Ото з города приїжжають всігда у Таньки самогонку куплять.

Ветер качал густые деревья и швырялся пылью. Открытое окно хлопнуло ставней. Учитель подкрался к окну, заглянул внутрь, потоптался лениво, почесал за ухом и внезапно рыбкой прыгнул в открытое окно. Женский визг, и вдруг стало очень тихо. Ветер швырнул пылью. Старый ветеран пустил дым из носа. У тeток от возбуждения даже как-то удлинились носы, а серeжки мелко тряслись, выбивая дробь.

Дверь отворилась, из двери рапидом вывалился Адик. Он постоял немного и рухнул. В спине у него торчала ножка от стола с большими гвоздями.

Из закрытого окна вылетел Вова, протаранив головой стекло. Оба ползком добрались до бимера, обклеенного фантиками и расписанного неприличными словами. Дети бросились врассыпную.

Адик и Вова, стеная, заползли в машину. Бимер катился, разбрызгивая грязь. Из окна автомобиля вылетела ножка с гвоздями. Одна из тeток бегом подобрала ножку и понесла в хату. Бимер скрылся в пыли.

А в хате учитель отвязывал охреневшую ТАТЬЯНУ, привязанную за руки к потолочной балке. Татьяна тяжело дышала и ошалело пялилась на своего спасителя.

Тeтка ворвалась в хату с ножкой стула и аккуратно положила еe на лаву:

— Отут, Танька, у тебе ножка одвалилась, то я принесла назад – може, тобі надо…

Вторая тeтка перлась вслед за первой. Любопытство распирало обеих.

— Ану, брись звідсіля! – сказал Лифанчук.

Последний узел не поддавался, Ли достал нож и разрезал веревку. Татьяна вскрикнула и картинно осела на пол.

Взяв ножку с гвоздями, Лифанчук рукой, как молотком, прихлопнул еe к столу. Из висящих на стене ходиков выскочила кукушка и прокуковала несколько раз. Виновник всех приключений – шкодливый козлик – жевал герань, растущую на окне.

Ли пригрозил ему кулаком. Все это не осталось незамеченным сельским дебилом. Он ходил под окном, шуршал кустами малины, улыбался.

— Ку-ку!!! – cказал он и подмигнул Лифанчуку.

16. ИНТ. КИЕВ. ЗДАНИЕ АСК. КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОДЮСЕРА. ДЕНЬ.

События происходящие на телевидении, представлены в совершенно ином ключе, чем сцены в Китае и украинском селе. Телевидение – это третий основной эстетический блок фильма.

Стиль дизайна: хайтек (main reference – «Matrix»).

Визуальные элементы: стекло, прозрачность, многоярусность, зеркала, минимализм, стилизация, много металла, блеска, стильных постмодерных штучек, кабелей, компьютеров, мониторов, камер, осветительных приборов, другой техники. Доминируют холодные тона: синий, фиолетовый, тeмно-зелeный; подсветка, ультрафиолет, искусственное освещение.

Операторский стиль: сдержанность, стилизация, контрастное освещение a la «Film Nuar». Доминирует статичная камера с чeтко выверенным движением персонажей в кадре. Moving camera: движения камеры вылизаны, как в рекламе. Использовать кран, рельсы, штатив. Абсолютно исключена ручная камера или stadycam.

Огромный кабинет генерального продюсера был более похож на бред обкурившегося толкиениста, чем на нормальный офис. Cреди мечей, крокодильих чучел и портретов знатных вампиров попадались незатейливые образцы постсоветской офисной эстетики: юмористические грамоты, дартс с портретом конкурента вместо мишени, огромная бутылка с самодельной этикеткой «Нам 10 лет», календарь с еблом Поплавского и прочее. Огромный логотип канала висел на стене прямо под портретом какого-то старинного мужика; какие-то тросы, натянутые параллельно под потолком…

В дверь с надписью «Генеральний продюсер канала «Ти і я» В.Г. Сільодка» вошел арт-директор ЭДУАРД МАЙСТРЕНКО с эскизами под мышкой. Генеральный продюсер телеканала «Ты и Я» ВЛАДІСЛАВ ГЕНІЙОВИЧ СІЛЬОДКА сидел в дальнем углу своего кабинета за рабочим столом и задумчиво вертел в холеных ручках череп какого-то крупного грызуна. Челюсть черепа, закрепленная на пружинках, зловеще пощелкивала.

— А я до Вас, Владіслав Генійовіч, оце дивіться, – сказал Эдуард Майстренко, кладя на стол эскизы.

— Шо це ти тут нарисував? – спрашивал у него Сільодка, – Шо це за вірьовки?

— Подивіться, Владіслав Гєнійовіч, – сказал Майстренко, тыкая руками вверх, – Ми спочатку закрєпляєм направляючі троси, а потом вішаєм туда такі маленькі опупєнні свєтільничкі. Вони закріпляються на етіх тросах і їздять тудой-сюдой. Це така послєдня крутота. Так сійчас стілісти роблять в Чєлсі і Сохо.

— Сохо-Сохо, дєла ідут нєплохо… – вздохнул Сільодка. – Шо у тєбя по «Армагєдону»?

— А ви ж вже бачили, Владіслав Гєнійовіч, вже всьо готово, можете подивиться, – оживился Майстренко, тыкая в эскизы. – Осьо бачите, вся студія чорна, а кругом такі стулья красні, як в Сатани в пеклі. А зверху – такий опупєнний тіпа мєтєоріт чи комєта на такій крутій цепочке. І він поступово так опускається, всьо нижче, нижче… І як маятник Фуко – туда тіки так – р-раз!... Назад тіки так чьотко – два!..

Майстренко прыгал по кабинету, показывая дизайн студии своим телом. Он зацепился за мечи и вместе с ними гепнулся на пол, и тут портрет старинного мужика упал ему на голову.

— Я ізвіняюсь, Владіслав Гєнійовіч, – сказал Майстренко, испуганно пятясь от зловещего портрета.

— Повісь назад, – сказал Сільодка холодно. – Ти, Едік, мені весь кабінет рознесеш.

Он стоял возле открытого окна спиной к столу. Из окна ему было видно, как к подъезду подъехал длинный, как крокодил, мерседес.

17. ЭКСТ. КИЕВ. ЗДАНИЕ АСК. ДЕНЬ.

Из мерседеса вышел, окруженный телохранителями, генеральный директор «Ты и Я» АЛЬБЕРТ СОСУНОВСКИЙ. И сейчас же на ходу стал пиздеть по двум мобильным телефонам. Третий, самый большой и красивый, висел у него на шее. В ухе болталась серьга, пальцы были унизаны кольцами, – и вообще, он был одет с пидорским шиком.

— Лицензия! – вопил он в трубу, – Не надо меня судом пугать!

И тут же в другую трубу:

— Игорек, зайка, ну не дуйся, я сейчас в Монте-Карло, у князя на приеме, сейчас не могу... – сказал он и исчез в дверях.

18. ИНТ. КИЕВ. АСК. КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОДЮСЕРА. ДЕНЬ.

— Альбєртік перед своїми мальчікамі понти ганяє,

— сказал Сільодка в окно, в то время как Майстренко выравнивал на стене упавший портрет. Он это делал одной рукой, а другой машинально махал мечом, о который споткнулся, так что когда в двери просунулся ведущий телешоу «Армагеддон» МЫКОЛА ВЕРЕСЕНЬ, он чуть не остался без головы.

— Едік, нє, ну ти нє підарас?! – испугался Вересень,чудом увернувшийся от меча. – У! У! Владік, шо це за мужик у тебе висить, це твій родич?

— Дальній, – сказал Сільодка деланно равнодушно.

19. ИНТ. КИЕВ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Сосуновский шел по коридору, длинное белое кашемировое пальто летело сзади, как плащ крестоносца (ракурсная съeмка). Четыре амбала-телохранителя бежали спереди и сзади.

— Рейтинг стабилизировался! – кричал он в одну из своих мобилок. – Доля 4,5! Формат предполагает жeсткую привязку! Нет, ситком – это ситком!

И тут же по другой трубе другим тоном:

— Андрюша, в каком суде будет рассматриваться дело?..

20. ИНТ. КИЕВ. АСК. КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОДЮСЕРА. ДЕНЬ.

В кабинете у Сільодки Вересень продолжал резвиться:

— Владік, нашо тобі ці вірьовки – труси сушить?

— Ти не умнічай, краще скажи, шо у тебе з конкурсом,

— сказал Сільодка, не желая ввязываться в дискуссию о дизайне своего кабинета.

— Ти написав підводки?

— Чому я маю його вести?! – возмутился Вересень, – Шо я, один на каналі? Це не мій формат! Як може одна і та ж людина вести «Армагєддон» і таку лажу, як цей дебільний конкурс? Хай його Альбіна веде.

— Будеш вести вдвох з Альбіной, – сказал Сільодка, – Нікуда не дінешся.

Тут двери открылись с грохотом и в кабинете возник Сосуновский.

— Зайди ко мне, Влад, – процедил через свои розовые губки этот мажорный мальчик. – У нас проблемы. Свяжись с нашими индийскими партнерами. Это срочно.

И они исчезли оба, Сосуновский и Сільодка. И когда двери за ними с грохотом захлопнулись, портрет князя Дракулы (а это был он) опять с силой гепнулся на пол.

— У нас проблє-є-єми! – передразнил шефа Вересень, – ой-йой-йой-ойой!

Он подмигнул Дракуле.

— Едік, зверни увагу на ці чудові вірьовки, у мене є ідея…

21. ЭКСТ. ИНДИЯ. БРАТПУР. РАДЖАСТАН. ДЖУНГЛИ. ДЕНЬ.

Титры: Індія. Братпур. Штат Раджастан.

Индия – четвeртый основной эстетический блок фильма.

Основной подход в дизайне: мелодраматическая сладость, красочная экзотика (Болливуд).

Операторский стиль: стилизация под документалистику.

Ручная камера, подвижность, резкие наезды a la кинематограф 60-х и 70-х. Насыщенные цвета.

Пестрые тропические БАБОЧКИ пили воду из лужи, когда откуда-то сверху на них опустилась громадная нога слона (ракурсная съeмка, вид снизу).

СЛОН был огромен. От хвоста к голове чередование серой землистой фактуры, золотых цацок, алой ткани – а заканчивалось это путешествие по слону красными умными глазками и хоботом, свернутым бубликом. В центр бублика как раз ступала нога МАГАРАДЖИ БРАТПУРА – Браджраджкаламатрасы. Слон вежливо ссадил хозяина на землю рядом с золотым роллс-ройсом. Дверь автомобиля была открыта, возле двери стоял шофер-англичанин ЧАРЛИ в фуражке и белых перчатках. Слон содрал с Чарли фуражку, надел себе на голову и радостно затрубил. На его спине в небрежных позах «отдыхали» три мертвых тигра. Огромные слоновьи уши отгоняли от них мух. Магараджа бросил ружье невозмутимому шоферу и потянул слона за ухо.

— Шукрiя, Акбар (Дякую, Акбар!), – сказал магараджа.

(Дальше разговор происходит на английском, с закадровым переводом):

— Як все пройшло, сер? – спросил шофер, уворачиваясь от огромного хобота.

— Добре пройшло, Чарлі, – без энтузиазма сказал магараджа, – якщо не враховувати старого Бхагават Сінгха. Он той, що всередині, – он указал на тигров, – випустив йому кишки.

22. ЭКСТ. ИНДИЯ. БРАТПУР. РАДЖАСТАН. ПЫЛЬНАЯ ДОРОГА. ДЕНЬ.

Они уже неслись в роллс-ройсе по пыльной дороге, когда Чарли сказал:

— Ці сикхи, сер, справжні чорти, сер, нічого не бояться.

Приходилось говорить, объезжая очередное стадо павианов.

— Особливо коли нажлуктяться віскі, – сказал магараджа, дымя сигарой. – Знаєш, яка різниця між сикхом і левом?

— Яка, сер?

— Лев не думає, що він сикх! – и оба дружно захохотали. Ясно было, что это скорее два друга, чем слуга и хозяин.

— Крім того, лев не п’є віскі, сер, – сказал Чарли, сигналя огромной горбатой корове.

— Смугастий, що уколошкав старого, теж був тверезий, мов мусульманин, – задумчиво сказал магараджа. – Тепер обидва вони, і тверезий, і п’яний, перебувають у сансарі.

— Що таке сансара, сер?

— Сам не знаю, Чарлі, – сказал магараджа и жизнерадостно захохотал.

— Вам дзвонили з Києва, сер, – сказал Чарли, проезжая через толпу дервишей. – Ваші партнери по телеканалу, сер. У них серйозні проблеми. Думаю, вам треба їхати, сер.

— Де це – Київ? – спросил магараджа.

— Кажуть, десь за Монголією, сер. Священне місто на пагорбах понад великою рікою. Кажуть, там багато скамійок, сер. І під кожною з них б’є джерело божественної прани. Люди там сидять на тих скамійках і п’ють вино, і прана б’є їм просто в сраку, і дивляться на красивих жінок, яких там так багато, що для того, щоб їх усіх побачити, треба три голови, як у Шиви.

— А прани там так багато, що через неї вони потім не можуть встати з тих скамійок, – сказал магараджа, и они опять хохотали, сотрясая роллс-ройс.

Смеялись недолго. Страшная рожа дервиша заглянула в окно и произнесла какую-то абракадабру, магараджа отшатнулся в страхе. Машина вильнула, объезжая женщину, державшую по ребенку на каждой руке.

Магараджа стряхнул пепел в окно. Глядя на них, что-то вспомнил старый сибарит, отчего погас и стал задумчив.

23. ИНТ. ИНДИЯ. АЭРОПОРТ ДЕЛИ. ДЕНЬ. СЕПИЯ.

Титр: Аеропорт Делі. Індія. Двадцять років тому.

Ретроспектива:

САРАСВАТИ бежал через зал ожидания, грубо расталкивая ВСТРЕЧАЮЩИХ. В одной руке у него был пистолет, из которого он отстреливался от преследователей, а в другой – двое грудных детей. Ногой он выбил дверь, из которой выходили пассажиры с тележками и чемоданами. Сарасвати нeсся против течения в подсобные помещения аэропорта. Меткими выстрелами сбив нескольких ПОЛИЦЕЙСКИХ, он лихо заскочил на движущуюся металлическую ленту, по которой ползли чемоданы, перепрыгнул через них, и рванул к отверстию, выплeвывающему багаж. Оказавшись в трубе, он стал ловко маневрировать между мчащимися навстречу чемоданами.

24. ЭКСТ. ИНДИЯ. АЭРОПОРТ ДЕЛИ. ДЕНЬ. CЕПИЯ.

Ретроспектива:

Вырвавшись наружу, Сарасвати выбежал на лeтное поле. Полицейские бросились к нему со всех сторон. Cарасвати вскочил на пожарную машину и побежал по лестнице вверх, но еe тут же окружили полицейские. Их карабины и автоматы были нацелены в грудь Сарасвати.

Сарасвати медленно положил детей на ступеньки и поднял руки вверх. Внезапно он с силой хлопнул себя одной рукой по макушке, а другой под подбородок – и с диким воплем откусил себе язык...

25. ЭКСТ. ИНДИЯ. БРАТПУР. РАДЖАСТАН. ДОРОГА. ДЕНЬ.

Магараджа всe смотрел в окно. …Машина неслась в туче пыли. Женщина с ребенком и старый дервиш глядели ей вслед. Дети плакали. Обезьяна на дороге заткнула уши, чтобы не слышать детской истерики.

Величественный дворец Магараджи показался над пальмами. Наш герой подъезжал к нему на украшенном пылью золотом роллс-ройсе.

26. ЭКСТ. УКРАИНА. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. ДОМ МАТИЛЬДЫ. ДЕНЬ.

Змея Шерон обвивала вазу, сделанную в виде головы какого-то старинного мужика (впрочем, это был не просто старинный мужик, а князь Дракула). Красные маки росли у мужика прямо из головы.

Матильда качалась в соломенной качалке, пила кофе, отставив пальчик, курила сигарету в мундштуке, золотые драконы ползали по еe халату.

— Всьо проплачено, – говорила Матильда в телефонную трубу. – З Румунії. На митниці всьо схвачено… Да… Молдавани. Стрижикару. Кансєрви. Всьо андер зе кантрол. Через Придністров’я довго. Нє… у нас жарко і мухи… Звір, я скучила за тобою.

На клуне висело зеркало. В нем отражалась мордочка Анжелы. Рядом с зеркалом были приклеены фотографии Синди Кроуфорд и Клаудии Шиффер. Жирная муха Параска ползала по их прекрасным лицам.

Карикатуры на этих известных девушек сейчас наводили на себя последний марафет: Анжела и Вероника сидели на стульях и корчили рожи. Галя причесывала, красила и завивала сестер.

— Галька, ти шо, дурна? Шо ти дьоргаєш за волоси?! Мамо, вона мені всі волоси повисмикує! – сказала Анжела.

Громадный чeрный ВОРОН (ВАСЯ), сидящий на клуне, как деревянное украшение, вдруг ожил и насрал Анжеле прямо на голову. С наглым карканьем, разумеется.

Анжела истерически носилась по двору. Срывала висящие на бельевой верeвке шмотки, вытирала волосы, скользя на индюшачьем гавне, пока не eбнулась в грязь окончательно.

— Вася, ну як тобі не стидно? – это Галя пыталась образумить птицу.

Она подбежала к плачущей Анжеле, помогла подняться, вытерла еe заботливо, как мать вытирает ребeнка.

— Мамо, оно, конєшно, Галька дура, но я вам правду скажу – ви самі винуваті, – рассудила Вероника. – Розвели тут всяке чмо: ворон оцих, свиней, змію цю довбану, шо двором ходить ніяк – хлопці в гості прийти бояться! Скіки я вас просила, щоб ви хату продали разом із цим зоосадом – я молодая, я хочу в городє жить, та і Анжелка тоже, а ви, мамо, все по-своєму – ще не всьо украли, всьо вам мало, думаєте, шо, як та ворона, будете триста років жити…

Страшно оскалившись, Матильда зашипела на дочь, сняла с ноги домашний тапок на шпильке и метнула его в портрет прекрасной Синди. Каблук вонзился в глаз красавицы... и грубая деревяная дверь разлетелась в щепки.

Глаза Матильды сверкали, рыжие волосы развевались на ветру. Поднялась пыль, ветер пустил волну, деревья качнуло, головки цветов наклонились к земле, дом потемнел…

Хосе Игнасио испугано хрюкал, его щетина поднялась дыбом. Ворон Вася закатил глаза и со страху eбнулся с клуни на траву с мягким стуком.

Но Матильда уже ласково говорила с дочерью – как будто маску надела. Еще страшнее было от этих моментальных превращений.

— Доча, от виграєте конкурс, устроїтесь на телебачення, повиходите заміж – я хатинку продам, куплю вам квартири в Києві, а сама собі якусь халабуду куплю в Монте-Карло – і хай воно сказиться усе – худоба, бізнес, життя це довбане… Зуби собі нові вставлю і буду з молодими пацанами в казіно ходить, оргії робить всякі. А ви будете з внуками до мене приїжджать. А може, і сама заміж вийду, а Гальку візьму собі причоскі робить. Поїдеш, Галька? Будеш моєю камєрісткою за харчі. А потом тебе тоже віддамо заміж, за якогось сутєньора їхнього.

— Я Україну люблю, – сказала Галя.

Потом взяла упавшего ворона Васю, дунула на него, как на муху, и ворон улетел в идиллический пейзаж с заходящим солнцем, речкой, хатками и тополями...

27. ЭКСТ. ТРАНСИЛЬВАНИЯ. СТАРЫЙ АВСТРО-ВЕНГЕРСКИЙ ВОКЗАЛ. НОЧЬ.

Титр: Трансільванія. Північна Румунія

Ночью на полустанке в горах стоял товарняк. Шла погрузка в открытые вагоны. Рабочие загружали ящики в последний вагон поезда при свете колышущего фонаря на столбе. Румынская речь, свистки, огни, луна, чeрные силуэты гор.

Громадные остроухие собаки внимательно наблюдали за процессом. Свисток; поезд медленно тронулся.

28. ЭКСТ. УКРАИНА. СЕЛО КРАМАРЕНКИ. ДОМ ЛИФАНЧУКА. ДЕНЬ.

Учитель Лифанчук колол дрова на своем дворе, пользуясь для этого ладонями, локтями и пятками.

Спасенная Татьяна со страхом наблюдала за мастером из-за тына. На тыне болтались обычные в таких местах макитры и глеки. Необычными были только драконы и иероглифы, изображенные на них. Стоящий спиной к Татьяне мастер почувствовал гостью каким-то шестым чувством.

— Там ліворуч перелаз, – сказал он, не оборачиваясь, – в калітку не лізь, вона іржава і рипить противно.

Татьяна зашла и села на скамеечку, робко оглядываясь. Посмотреть было на что. Какие-то столбы разной высоты вкопаны, на дверях обычной украинской хаты нарисован глаз Будды, на ставнях опять-таки будды сидят в позах лотоса, под стрихой клуни висят грабли, коса и самурайский меч.

Лицо Татьяны крупно (любопытно стреляет глазами по сторонам).

Татьяна:

— Я оце вам молочка трошки принесла, яєчок…

Лифанчук:

— Сідай і кажи, чого прийшла, у мене часу нема.

Татьяна:

— Я до вас прийшла, бо мені страшно, я боюся.

Лифанчук:

— А мені шо до того? Дао твій страх до задниці.

Татьяна:

— Я думала, шо ви нічого не боїтеся, ви такий мущина симпатичний…

Татьяна сама тоже ничего – бедра и грудь как будто по лекалу вычерчены. Лифанчук изо всех сил старается не смотреть на неe.

Татьяна:

— Якби ви согласились у мене трохи пожить, я б вам борщ кожен день варила, вареники… Замість отой гидоти, що ви її патиками їсте. Всю вашу одежу випрала б.

Лифанчук покончил с дровами и легко, как кошка, в вертикальном прыжке вскочил на торец вкопанного столба. Там он и остался стоять, поджав одну ногу под себя, а руку вытянув над головой.

Татьяна:

— Страшно подумати, як ви себе заставляєте… І воно вам нада, отак над собою іздєваться… Ну, а як ненароком впадете? То тоді дітей уже точно у вас не буде…

Лифанчук:

— Тетяна, а нашо до тебе ті бандюки приїжджали?

Он медленно выпрямил ногу перед собой, рука тоже переместилась – так, что здоровый кулак был теперь возле груди. Все это очень красиво и плавно.

Татьяна смотрела снизу на поднятую ногу Лифанчука (ракурс снизу). Татьяна испугалась почему-то, руки дрожали и молоко из глечика лилось на землю. Здоровые сельские коты радостно лакали его.

Татьяна:

— Та хлопці за самогонкою приїжджали.

Лифанчук:

— Ага, а ти їм не продала, а вони тебе за це зв’язали і на балку підвісили…

Нога мастера плавно поменяла положение и теперь торчала вбок. Синяя стрекоза села на пятку и уютно сложила крылышки. Коты подрались из-за пищи. Один прыгнул на Татьяну и повис на юбке. Молоко пролилось, яйца разбились. Сельский дебил прошел мимо, улыбаясь доброжелательно.

29. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. ОФИС УКРАИНСКОЙ ЯКУДЗЫ. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Два охранника вели Вову и Адика по коридору. В мрачном холле они остановились. Адик и Вова переминались с ноги на ногу под присмотром амбалов, расположившихся возле чeрной двери. В центре двери был вмонтирован большой человеческий глаз. Глаз полыхнул алым огнем и два придурка, подталкивая друг друга, протиснулись в помещение.

30. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. ЗАЛ ОЯБУНА. ДЕНЬ.

Это было странное аскетическое пространство. Белые стены, расчлененные на сегменты темным деревом, вверху темный потолок с выступающими деревянными балками. Вдоль всей задней стены помост из такого же темного дерева, какие-то странные свитки на стенах. Если бы не портрет Махна на центральной стене и рушники на окнах – то, в общем, Япония.

За полупрозрачной темной ширмой, отгораживающей часть помоста, просматривался силуэт сидящего мужчины. Это был ОЯБУН украинской якудзы. Здоровенный молодой японец с холодным самурайским лицом торчал в углу. Его звали ХУЯМА.

Вове и Адику было неуютно, они неуклюже топтались и шарили руками в карманах, когда низкий голос из-за ширмы сказал:

— Ти пам’ятаєш другу строфу вірша «Кам’яні строфи» Антонича, Хуямо?

— Навпаки, у твому серці мужній спокій,

Гордо й твердо піднесеш на небо гострий зір,

Аж у тишині безмовній та глибокій

Градом стріл спливуть на землю мільйони зір, – ответил восточный амбал Хуяма, декламируя украинские стихи с японским акцентом.

— Як це правильно сказано, Хуямо, – продолжал голос. – Подумай над цими рядками. Це справжня краса.

— Хо, сенсей, – сказал Хуяма и почтительно поклонился в сторону ширмы и опять скульптурно застыл в своем углу.

— А шо ви там стоїте, хлопці, – прозвучал ласково голос из–за ширмы, – Підходьте ближче. Отак. Чого відмовчуєтесь? Вам шо, не подобається ця строфа?

Парни чувствовали себя полными идиотами. «А хуй его знает!» – было написано на их жирных тушках.

— Я не наполягаю, – раздался низкий хриплый голос из–за ширмы, – Ви можете прочитати те, шо вам подобається.

Но Вова и Адик только еще больше вспотели от этого предложения.

— Не знаєте віршів Антонича? Ай-яй-яй, як негарно! Українці?

Никаких сомнений в этнической принадлежности наших героев у всех, кто на них смотрел, не возникало. Правда, сами они никогда раньше об этом не задумывались. Сам вопрос казался им диким.

Напряжeнные жирные затылки Адика и Вовы (крупный план).

— Це недобре, хлопці, – сказал голос, и после паузы: – Ви привезли свідка?

— Ми знайшли його, оябун–сан, – сказал Адик, – Але там один казьол попався…

— Я його сам на куски порву, – сказал Вова.

Но голос оябуна перебил его:

— Де вона?

Никакого внятного ответа он не получил. Правда, Адик, в предчувствии неприятностей, успел пискнуть:

— Сенсей, ми з Вовою всьо почистим, карочє, чіста-канкрєтна…

Усталый голос оябуна пресек жалкое трепыхание:

— Не клацай зубами, Хуямо, ти заважаєш мені думати. І ці двоє теж мені заважають. Прибери їх.

Хуяма с видимым удовольствием все исполнил. Просто смотреть приятно. Потому что перед тем, как убить двух дегенератов, он технично, как в учебном фильме по джиу-джитсу, переломал им руки и ноги, а чтобы отправить их на тот свет, потребовалось всего два легких точечных удара – один получил в переносицу, а другой в сердце.

Адик и Вова лежали в неудобных позах под вертикальным чeрным свитком. Белый дракон с золотым тризубом в когтистых лапах резвился на нем. Точно такой же, только чeрный, охранял вход в помещение с другой стороны двери.

— Танок смерті, – сказал оябун. – Навіщо людині жити на світі, коли вона не вміє навіть прочитати вірша… Ти не побив моєї порцеляни, Хуямо?

— Іє, сенсей, – сказал Хуяма, что по-японски означает «нет».

Он хлопнул в ладоши, и два холуя тут же за ноги вытащили трупы из помещения.

— І мовчатимуть уста під синій неба смерк,

Мов статуя з каменю, холодна та німа,

Бо є тільки безвість, і є тільки смерть,

І нічого більш нема, – сказал оябун.

Силуэт Оябуна за ширмой (средний план).

31. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. ГРИМEРНАЯ. ДЕНЬ.

В гримерной телеканала «Ты и я» гримерша КАССАНДРА ПЕТРІВНА гримировала ведущего конкурса «Телезірка – це ти», Мыколу Вересня. Кисть касалась щек, носа, лысины, пудра сыпалась. Мыкола отстранил руку гримерши.

— Мабуть, вже всьо, Касандро, – сказал Вересень, – На труп уже схожий.

32. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Коридор «Карандаша» был исполнен в «Матричном» хайтековском стиле – везде стекло, глянец, светлые металлы и холодное синее мерцание бегущей строки над дверями – «Тихо – Іде Запис».

По коридору шли красивые длинные ноги в чулках–паутинках и туфлях на немыслимых шпильках. Жопа, обтянутая лакированной фиолетовой кожей, шевелилась упруго, каблуки цокали – все это великолепие двигалось меж двух рядов стройных ног в высоких сапогах. Это была вторая ведущая дебильного шоу АЛЬБИНА КОВБАСЮК, звезда канала.

Обладательницы ног с одинаковыми белыми лицами, при красной помаде, и в чeрных париках-каре – юные КОНКУРСАНТКИ – были затянуты в чeрную блестящую кожу в стиле аниме.

Альбина Ковбасюк шла надменно, несла красивую голову в шляпке с кандибобером сквозь конкурсанток.

33. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. ГРИМEРНАЯ. ДЕНЬ.

Альбина Ковбасюк влетела в гримерную.

— Микола, скільки можна тебе чекати, – завопила с порога истеричная блондинка.

— Альбіночка, нє волнуйтєсь, раді бога, – сбивала волну опытная Кассандра, – Мені єщьо, бачите, скільки роботи, – показала она в коридор, где среди конкурсанток толпились наши Анжела и Вероника.

— Проходьте дівчата, не стісняйтесь, – приглашала Кассандра девчонок. – Оце Людочка уволілась, то тепер я одна, – трещала она.

Но Мыкола с Альбиной уже направлялись в студию, а на освободившееся кресло пытались плюхнуться две бойкие девчонки – Анжела и Вероника.

— А ви нашо сюди прийшли? Ідіть в студію, готуйтесь, – кричала на них Кассандра, – Другим дайте місце, у вас всьо в порядкє.

Ошалевшие девчонки потопали к выходу, лавируя между конкурсантками, ринувшимися к стулу, когда в дверях их остановила Кассандра:

— Стійте, – сказала она, – Хто вам мейк-ап робив?

— Галька, – сказала Анжела.

— Це хто така? – уточнила Кассандра.

— Сестра наша, – сказала Вероника. – Оно вона там сидить в калідорі, мишка-норушка довбана…

34. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Галя сидела в темном углу коридора, освещeнная лишь падающим из маленького окошка лучом, и читала книжку. Загадочное слово «Хайдеггер» на красной обложке, чистый профиль, волосы, гладко убранные в узел на затылке, длинная шея, кроссовки, голубые джинсы и белая майка. Караваджевское освещение выхватывало из коридорной тьмы еe нос, скулы, кисти и колени (общий план, контрастное освещение).

Фигурка Гали потемнела, будто солнце за окном зашло за тучи. Это Сільодка, проходя мимо Гали, загородил свет из окна. Галя подняла голову, но разглядела лишь силуэт. Сільодка прошeл дальше по коридору.

35. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. ЗДАНИЕ АСК. ГРИМEРНАЯ. ДЕНЬ.

— Касандро, Микола не проходив? – спросил Сільодка, заглядывая в двери.

Кассандра не успела ответить, как он скомандовал:

— Бистро знайди його і срочно в мій кабінєт! Знаю, знаю, шо не должна, не в службу, а в дружбу, – это потому, что Кассандра протестующе замахала руками, но Сільодка уже исчез.

36. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. КОРИДОР – ГРИМEРНАЯ. ДЕНЬ.

— Дєвочка! Да, ти, ти! – кричала Гале Кассандра, – Ком цу мір! Це ти сестер на конкурс нафарбувала?

— Ну, я, – пожала плечами Галя.

— Оно бачиш – крісло? Всьо, шо треба – возлє зєркала, бистро за роботу! Давай-давай, рибка, ти бачиш, який тут бардак і дурдом, помагай, сонце!

Она выскочила из гримерки с криком: «Микола, Микола!» – и побежала: мимо операторов в костюмах, похожих на костюмы ниндзя, мимо каких-то раскрашенных блядей, мимо сидящей в кресле Матильды. В эффектном красном платье, вальяжно развалившись в кресле, Матильда хищно улыбалась и красила алые губы.

37. ЭКСТ. ТРАНСИЛЬВАНИЯ. КАРПАТЫ. МОСТ. ТУМАН. ДЕНЬ.

Товарняк мчался среди зеленых Карпат, он ехал по высокому мосту, тарахтел на стыках и победно гудел (вид сверху, вертолeтная съeмка, поезд идeт на нас, камера движется навстречу поезду).

38. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. ЗДАНИЕ АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Матильда красила губы и смотрела в маленькое зеркальце на поезд.

Сільодка и Вересень шли по коридору. Майстренко вприпрыжку бежал сзади. Сільодка открыл дверь в свой кабинет.

39. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ДЕНЬ.

Сільодка не узнал свой кабинет и остолбенел на пороге: на «прикольних и модних» верeвках висели старые кальсоны, бюстгальтеры, страшные женские трусы до колен со следами месячных и тому подобное добро, в точности как на улицах Неаполя в неореалистическом фильме. Князь Дракула на портрете смотрел неприветливо: один глаз ему закрывали старые женские трусы.

Сільодка с ужасом смотрел на трусы, Вересень с наглой усмешкой наблюдал за шефом. Сільодка посмотрел на Мыколу, но тот уже напялил маску скорби.

40. ЭКСТ. КИТАЙ. СУМЕРКИ. СЕПИЯ. DREAM SEQUENCE.

И показалось вдруг Сільодке… …Вовсе не предметы женского туалета, а изъеденные временем и болезнями трупы висели на перекладине старинных китайских ворот. Вокруг – дым пожарищ, худые псы и вороньe. Плач, вой и зловещее карканье…

Но совсем недолго, какой-то миг длилось это видение…

41. ИНТ. УКРАИНА. КИЕВ. АСК. КАБИНЕТ СIЛЬОДКИ. ДЕНЬ.

…Сільодка страшно заорал. Сначала: «А-а-а-а!!!», а потом: «Охрана!!!»

Вересень, стоя сзади, вилял бедрами и показывал Эдику оттопыренный большой палец. Впрочем, он тут же сделал скорбное выражение лица, как только Сільодка обернулся подозрительно.

42. ИНТ. САМОЛEТ МАГАРАДЖИ. ДЕНЬ.

Личный самолет Магараджи, фюзеляж которого был украшен аэрографией порнографического рельефа храма Каджурахо, летел в пунцовых тучах.

Магараджа сидел за штурвалом, и Чарли в соседнем кресле наливал ему виски. Говорили они по-английски (мы слышим их в закадровом переводе):

— Ви навіть не запитали, навіщо ми летимо в Київ, – сказал Чарли.

— Але ж ти розповів мені про скамійки, з я ких чоловік не може встати, якщо у нього вузькі штані, – сказал магараджа. – Хіба цього не досить?

Чарли открыл дверь, ведущую в салон, и подал знак слуге. В салоне отдыхали ОХРАННИКИ в тюрбанах с ятаганами, фактурные ИНДИЙСКИЕ БЛЯДИ музицировали, одна из них плескалась в золотой ванне посреди салона. Резвился ТИГРЕНОК на поводке, летали пeстрые ПОПУГАИ. БУДДИЙСКИЙ МОНАХ медитировал в сторонке. СЛУГА перекинул через руку полотенце, взял поднос с бутылкой виски и прошел в кабину. Он забрал пустые бутылки, дребезжащие на столе, и налил им ещe.

— Це все шакал Мітхунбей, сер, – продолжал Чарли.

— Ти хочеш сказати, що Капури тоді розрахувались не повністю? – сказал магараджа.

— Ні, вони розрахувались повністю, – сказав Чарлі. – Загалом вони 13,2% віддали акціями медіахолдинга в Україні.

— Ну що ж, векселя Капурів є векселя Капурів, хоч в Монголії, хоч в Пенджабі, – сказал магараджа.

— Але вони знали, що акції сумнівні. У цього медіахолдингу великі проблеми, – продолжал Чарли, – схоже на рейдерську атаку. Дикий перерозподіл власності, сер.

— Шо ми втрачаємо? – спросил магараджа.

— Мільярда півтора, сер, – сказал Чарли.

— Налий мені ще віскі, Чарлі, – сказал магараджа, переваривая информацию, – Шо ти сказав Мітхунбею?

— Він прийшов вранці, сер. Він хотів побачити вас, але я йому не дозволив.

55. ЭКСТ. ИНДИЯ. САД МАГАРАДЖИ. ДЕНЬ.

Ретроспектива:

Преувеличенная слащавость и стилизация. Индийская музыка.

Чарли, в шелковом халате, пил виски, несколько ГУРИЙ исполняли восточные танцы рядом на коврах. Вошедший МИТХУНБЕЙ поклонился Чарли.

— Я вас прошу, пане мій, заради честі мого батька! Я не хочу ганьбити священний Ганг своїм брудним трупом зрадника!

Он хотел поцеловать край халата Чарли, но тот брезгливо отпихнл его.

— Пощадіть, заради батька!, – умолял его Митхунбей.

— Не смій називати і’мя свого батька своїм брудним ротом, шакал!

— cказал Чарли, которому очень нравилось играть в эту игру, он даже чуть-чуть переигрывал.

— Ми виграємо суд! – сказал Митхунбей. – Ми можемо все вирішити. Там є наша людина, на самому верху влади…

Чарли расхаживал надменно, Митхунбей унижался, ползал за краем его халата…

56. ИНТ. САМОЛEТ МАГАРАДЖИ. ДЕНЬ.

…А Чарли уже повернулся к магарадже. Оба опять летели в самолете.

— … I в самому низу життя, – сказал магараджа, закладывая вираж.

— Я запишу цю вашу фразу в свій блокнот афоризмів, сер, – сказал Чарли, – Впевнений, джентльмени нашого клубу оцінять її, сер.

— Шо ще? – спросил магараджа, мастерски уворачиваясь от ракеты «земля-воздух» и уходя на «горку».

(Компьютерная графика: самолет летит на зрителя из левого нижнего угла кадра, меняет траекторию, сваливается на правое крыло и уходит по параболе вверх и влево. Ракета проходит мимо, уходя вправо…)

Салон самолeта заметно качнуло. Купающаяся блядь выплеснулась из ванны вместе с золотыми РЫБАМИ (китайские карпы). Рыбки бились на полу, попугаи летали, хлопали крыльями, кричали.

— В Україні за законом вимагається ваша особиста присутність в суді… Схоже на ракету «земля-повітря», сер. Судячи з цієї штуки, Україна під нами, – сказал Чарли.

Чарли проводил взглядом ракету, которая, заблудившись, самоликвидировалась (графика). И они засмеялись и хлопнули друг друга ладонями.

В салоне купальщица неспортивно полезла обратно в ванну. Охранники ползали вокруг, собирали рыбок. Монах отрешeнно перебирал чeтки.

— Ми повинні принести жертву Шиві, Чарлі, – сказал магараджа, дотронувшись до потаенного амулета под одеждой. – І знаєш, шо це має бути?

— Жертва тільки тоді є жертва, коли жертвуєш найдорожчим, сер, – сказал Чарли.

Он вынул изо рта трубку и внимательно и грустно на неe посмотрел.

— Ні, сам я не можу цього зробити, сер, – сказал Чарли.

И тогда магараджа сказал:

— Потримай.

И, взяв трубку, передал Чарли штурвал. Потом он поднялся и прошелся по проходу вдоль своих холуев в разноцветных шмотках, зверей, блядей и попугаев…

Он открыл дверь, выбросил туда трубку и сам чуть не выпал вслед за ней. Монах, до сих пор сидевий неподвижно, в последний момент поймал хозяина за край одеяния… (студийная съeмка, зелeный рир).

57. ЭКСТ. УКРАИНА. КИЕВ. ХАЙВЕЙ. ДЕНЬ.

Чарлина трубка eбнулась на голову Лифанчука, который вместе с Татьяной катил по украинскому хайвею в забацанном драндулете. Куловый был драндулет: мустанг-кабриолет начала 70-х. Лифанчук поймал трубку автоматически, как и все, что делал.

На голову Татьяне упала РЫБА. Татьяна ловко поймала еe, сказала «Тю...», полюбовалась Лифанчуком (крупный план лица).

— А я і не знала, шо ви курите,

— игриво сказала Татьяна, но Лифанчук тона не поддержал. Он умудрялся вести машину, напевать китайскую песенку и отбивать трубкой такт.

— А вам так ця трубочка пасує… Ви з нею виглядаєте соліднєє, як товаріщ Сталін, – она облизнулась.

— Як ти думаєш, нас ніхто не бачив, коли ми виїхали? – спросил Лифанчук.

— Ну як таке може бути, самі подумайте, – философски изрекла Татьяна. – Це ж село…

Рыба полетела в воду. Они как раз проезжали через Днепр по мосту.

Лифанчук только покрутил головой и поддал газу. За мостом на горизонте Киев манил золотыми куполами, чайки летали над Днепром, катера и яхты плавали по нему. Одна из них была большая и роскошная.

58. ЭКСТ. УКРАИНА. КИЕВ. ДНЕПР. ЯХТА ОЯБУНА. ДЕНЬ.

На палубе яхты стоял оябун, одетый в традиционные хакама и хаори, два меча – короткий и длинный, – торчали у него за поясом. Он задумчиво смотрел на зеленые холмы Киева, проплывавшие мимо. Хуяма почтительно располагался сзади.

Выброшенная Татьяной рыба косо пролетела перед ними и eбнулась в воду. Наши герои наблюдали эпический полeт внимательно (смена ракурса).

Мы видим их на общем плане со спины (Контровое освещение).

— Володар прилітає, сенсей, – сказал Хуяма, выдержав медитативную паузу.

— Ласкаво просимо. Хай Уєхара забеспечить супровід, – сказал оябун, не оборачиваясь.

— Хо, сенсей! – сказал Хуяма.

Они плыли мимо большой и уродливой многоэтажки, доминировавшей на холме.

— Не можна будувати такі потворні будинки на священних пагорбах, – мрачно сказал оябун, глядя на берег. – Я не довірив би цим архітекторам навіть будівництво свинарника. Я хочу знати їхні імена сьогодні.

Оябун повернулся (мы впервые видим его). ЛЫСЫЙ ТАТУИРОВАННЫЙ КОТ мурчал у него на руках. Оябун передал кота Хуяме, тот принял кота почтительно.

— Хо, сенсей! – сказал Хуяма.

— А зараз мене більше цікавить наша чарівна леді. Сподіваюсь, ви відшукали її, – сказал оябун.

— Ми були там вчора, – сказал Хуяма хрипло. – Це дуже дивне місце.

Титр: Вчора. Полтавська область, хутір Крамаренки.

59. ЭКСТ. УКРАИНА. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ПРЕРИИ. РАННЕЕ УТРО. ВОСХОД СОЛНЦА.

Два джипа с ЯКУДЗОЙ неслись через дикие прерии.

60. ЭКСТ. УКРАИНА. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. УТРО.

Два джипа с якудзой пробирались между двумя рядами агрессивных тeток, нагруженных копченой рыбой. ТEТКИ тыкали рыбой в лица бандитов, кричали: «Візьміть, мущіна!» и «Ну, мущіна, візьміть!» Рыбный базар располагался по обеим сторонам дороги посреди степи.

ЯРКАЯ ТОЛСТАЯ ЦЫГАНСКАЯ ТEТКА бросилась на лобовое стекло джипа, как на амбразуру. Якудзе пришлось притормозить. Другая тeтка, НЕГРИТЯНКА, воткнула страшную зубастую пасть громадной щуки в окно джипа, и затараторила полтавской скороговоркой:

— Мущіна, добирайте! Така щучка хароша! Ну, мущі-і-і-ііна жееееееее!

Слово «мущіна» звучало как-то даже сладострастно. СИМАМУРА, чей нос едва не угодил в пасть щуке, удивился:

— Цікаво, звідки в нас негри?

— Ви ж вродє такий інтєлігєнтний мущіна, а не бачите! – обиделась негритянка. – Мулати ми...

61. ЭКСТ. УКРАИНА. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ЛЕСА. УТРО.

Два джипа с якудзой неслись через леса.

62. ЭКСТ. УКРАИНА. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ПОЛЯ. УТРО.

Два джипа с якудзой неслись через поля.

63. ЭКСТ. УКРАИНА. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ПОНТОННЫЙ МОСТ. ПОЛДЕНЬ.

Ехали по понтонному мосту через Псeл. На том берегу дорога уводила в лес. Машины остановились на мосту, один гангстер вышел проверить дорогу, двое других вышли из машины, смотрели на текущую воду, курили небрежно. Огромная чешуйчатая хвостатая тварь резвилась в воде у них за спиной. Гангстеры выбросили бычки в воду, сели в машину и поехали дальше в густой лес. Выехали из леса, ехали по дикому полю с травами, курганами и коршунами в небе.

64. ЭКСТ. УКРАИНА. ПОЛТАВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛДЕНЬ.

Подъезжали к хутору... На обочине стоял гроб. На крышке гроба сидел МУЖИК и курил. Рядом с дядькой пристроилась ДЕВОЧКА в розовом платьице. Девочка сосала красного леденцового петушка. Бандиты проехали мимо.

Хуяма оглянулся на девочку из окна джипа. Девочка скорчила ему рожу «бешеной пчелы», издавая дурацкие звуки: «Ы-ы-ы-ы».

Миновали указатель «Крамаренки», въехали на хутор, ехали мимо пасущихся лошадей, ржавых тракторов, увязших в мокром чернозeме, ветхих заборов, покосившихся белых мазанок под соломенными стрихами, облезлой лавки с вывеской «Бутiк». Буква «т» висела косо, держась на одном гвозде.

65. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. СЕЛЬСКИЙ МАГАЗИН. ПОЛДЕНЬ.

Джипы с якудзой проезжали мимо сельского магазина. Возле магазина лежали пыльные брошенные велосипеды и сидели небритые мужики с энергичными загорелыми лицами. Это были БОРИС ПЕТРОВИЧ, САША по кличке «ГАЗ» и ЖОРА «СЕКСМАШИН».

Сельский дебил крутился рядом. Он лепил пасочки в пыли. Катал машинку, дудел, сыпал в кузов песок, сажал туда облезлые фигурки солдатиков, что-то бубнил.

Саша Газ сказал в пространство:

— То, мабуть, кременчуцькі бандюки поїхали з блядями на Псьол купаться.

А Борис Петрович на это сказал ему так:

— Нє, то охотнікі. Січас водки нап’ються, а утром по пляшкам стрілять будуть. – И еще добавил: – У мене в хазяйстві кроль був – здоровий, і злий, як собака. То я з ним на охоту ходив. Так ті зайці, лисиці, то для нього було так – тьху! Він вовка доганяв льогко!

— А чим ви його годували, дядьку? – спросил Жора Сексмашин.

— Та він у мене все їв, – сказал владелец суперкроля. – Клєвєр, гарбузи, но особєнно м’ясо любив. Як ми кабанчика заколемо, я йому свіжини покладу, сидить такий довольний, вухами сова, морда вся в крові…

66. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ДОМ МАТИЛЬДЫ. ПОЛДЕНЬ.

Джипы с якудзой тем временем проезжали мимо дома Матильды. А там во дворе происходило следующее.

Музыка из фашистского фильма «Девушка моей мечты» лилась из открытой двери. Галя, в резиновых чоботях и коротком застиранном летнем платье, умудрялась плясать (копируя Марику Рeк ненавязчиво) и одновременно делать домашнюю работу. Прыжки и фуэте сочетались с кормлением гусей, свиней и кроликов. Это было впечатляюще.

Джипы с якудзой остановились, вышли из машин и любовались представлением. Восемь мужиков стояли возле тына. Их головы торчали между мальвами и горшками, висящими на заборе. Хуяма смотрел на Галю как завороженный.

Нам представление было показано в разных ракурсах, и мы даже смогли увидеть источник музыки: в прихожей большого матильдиного дома стоял телевизор и показывал «Семнадцать мгновений весны», и когда Копелян сообщил, что Штирлицу надоела Марика Рeк, музыка прекратилась. Магия улетучилась.

Амбалы уселись в машины и джипы медленно тронулись. Галя погналась за котом. Кот чуть не попал под машину, но ловкая рука Хуямы сцапала его за шкирку. Хуяма галантно вручил Гале орущего кота. Галя приняла кота, улыбнулась, рассмеялась и сделал книксен:

— Дяа-акую, пане мій! – с пафосными завываниями выразилась она, передразнивая интонации актеров театра Франко.

Хуяма даже несколько остолбенел от еe флюидов. В завершение перформанса вредный кот вцепился в Галино платье и из бокового кармана прямо в грязь вывалилась небольшая книжка. Хуяма поднял еe и вытер бережно. Это оказалась «Книга пяти колец» Миямото Мусаси. Она сама открылась на главе «Книга пустоты».

Закадровый голос прочитал из книги: «Те, що зветься духом порожнечі, знаходиться там, де нема нічого».

Это было уже слишком. Мощной рукой Сабуро Хуяма отер вспотевший лоб и протянул книгу Гале.

Вид у Хуямы при этом был такой дурацкий, что она расхохоталась.

— А я знаю, що ви хочете мене спитати, – кокетливо сказала она, – Ви хочете сказати: «Дєвушка, як пройти в бібліотєку?»

Она произнесла это и убежала, хохоча, крепко ухватив кота и книжку. Хуяма стоял столбом, провожая еe взглядом. Он бы еще долго так стоял, но друзья-бандиты втащили его в машину.

Они ехали дальше по узкой сельской улочке, заросшей бурьяном. Хуяма оглянулся. Галя помахала ему книжкой и котом.

67. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. СТАРАЯ ХАТА У КЛАДБИЩА. ДЕНЬ.

И тут дорога внезапно закончилась. Слева были могучие заросли бурьяна, а справа – старое сельское кладбище. Хуяма вышел из машины посмотреть, можно ли проехать.

На покосившемся тыне рядом со старыми горшками висел человеческий череп. Старая брошенная хата просвечивала сквозь ветки запущенного сада; алое пятно мелькнуло в окне. Хуяма продирался сквозь заросли, словно дикий кабан, рубил будяки самурайским мечом.

Внутри из дыры в соломенной крыше косо торчал столб солнечного света, освещая алое пятно. Хуяма загипнотизировано пошел к пятну. Он тихонько приоткрыл дверь и увидел прекрасную женскую спину в открытом ярко-красном платье.

68. ИНТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. СТАРАЯ ХАТА У КЛАДБИЩА. ДЕНЬ.

В косом солнечном столбе плясала пыль. Женщина сидела за пыльным столом и что-то сосредоточенно мастерила. Хуяма чуть подвинулся и увидел, что она лепила вареники. Правда, вареники были какие-то странные: тесто было обыкновенное, а вот начинка была нетрадиционная.

В один вареник холеная женская рука с длинными красными ногтями клала клок седых волос, в другой – жабу, в третий – дохлую мышь, в четвертый – сверчка медведку (крупные планы, вид сверху).

Женщина медленно обернулась. Это была Матильда. Жуткая красота еe завораживала. Один глаз у неe был зелeный, другой – чeрный. Матильда улыбнулась нежно и обольстительно, и тут еe чeрный глаз полыхнул зеленым огнем, а зрачок стал узким, как у кошки. Хуяма смотрел на неe остолбенело...

69. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. СЕЛЬМАГ. ДЕНЬ.

Джипы скрылись в заросшей бурьянами высокой траве, по грязи и лужам опять пронеслись мимо сельского магазина (крупные и средние планы, перспектива бандитов, сидящих в машине, субъективная камера). Они, словно заколдованные, ездили кругами, снова и снова возвращаясь к магазину (общий план, вид сверху).

Борис Петрович, Саша Газ и Жора Сексмашин сидели у магазина, не меняя позиции (средний план). Мимо проехали СЕЛЬСКИЕ ТEТКИ на скутерах и велосипедах. Они болтали по мобильным телефонам и погоняли коз.

И Борис Петрович сказал в пространство:

— Зараз кажне гамно на машині їздить. А колись, в старину, ніяких машин не було, а люди ніколи не умивалися і їли сало. А захоче помідора чи диню – то так зірве, навіть і не миє. І о–от–такі у всіх пики були! Люди були здорові і жили сто піісят літ. І не болів ніхто!

— Хуйня, діду, зараз Б-52 пустять, і до пизди те здоров’я, – философски заметил Жора, сидящий рядом на корточках.

— У них развєдка дуже харашо работає, – сказал Саша Газ, – когда в нас хто іде срать, то вони уже й знають.

И другие дядьки согласно закивали головами.

— Дядя Боря, купіть канахвет, – попросил сельский дебил. – Я Ірочці однесу.

— Я Ірочці на канахвети не зарабатую, – сказал Борис Петрович, – Іди отсюда вобще.

— Шо за чорт, ми вже тут були, – сказал Хуяма, – повертай, Кендзо!

70. ЭКСТ. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ХАТА ТАТЬЯНЫ. ДЕНЬ.

КЕНДЗО повернул, машины остановились у хаты Татьяны. Бандиты профессионально взяли еe в кольцо, чeрным полумесяцем окружив дом, но нашли только КОТА, ПАРУ КОЗ и ржавый замок на двери (поочерeдность крупных и средних планов: закрытые ставни, замок, голодный кот с мявом трется о ноги якудзы, коза смотрит отстранeнно, изо рта у неe свисает недожeванный вышитый рушник).

71. ЭКСТ. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. БИБЛИОТЕКА. ДЕНЬ.

Они опять свернули к магазину, и Хуяма сказал внезапно:

— Пригальмуй.

Они остановились перед сельским клубом, на двери сбоку была надпись: «Бібліотека». Хуяма неслышно открыл дверь и вошел. За конторкой сидел Лифанчук и кротко заполнял формуляры (общий план: Лифанчук в глубине кадра справа, Хуяма – на переднем плане спиной к камере слева, over the shoulder).

— Ви хотіли записатися у нашу бібліотеку? – спросил он, не поднимая головы и продолжая писать.

Хуяма посмотрел на крепкие пальцы, державшие копеечную шариковую ручку, и осмотрелся по сторонам (крупные планы: рука Лифанчука, глаза Хуямы).

Много интересного увидел там Хуяма. В том числе там были книги по боевым искусствам, трактат Лао Цзы; портрет Брюса Ли, а также портрет Мао Цзе Дуна висели на стенах рядом с портретом Шевченко. Китайские колокольчики висели у входа. Привычный набор украинской сельской библиотеки, в общем.

Под каждым портретом красовалась цитата (cредние планы портретов с надписями сопровождаются закадровым текстом).

«Тигр ніколи не чистить зуби, але вони все одно гострі» – председатель Мао.

«Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями» – Тарас Шевченко.

«Спорожніть ваш келих, аби знову його наповнити, станьте порожнім, щоби перемогти» – Брюс Ли.

— Але ви не з нашого села, – сказал Лифанчук, поднимая взгляд на руки Хуямы, смиренно сложенные на конторке.

— Вибачте, але нічим не можу вам допомогти, – Лифанчук поднял голову. Они посмотрели друг другу в глаза. Они изучали друг друга некоторое время и оценили духовную наполненность друг друга.

— Вибачте, що потурбував, – сказал Хуяма вежливо. – Я зайшов помилково.

Дверь за Хуямой захлопнулась, і із-за конторки показалась жопа Татьяны.

— Хочеш сказати, що цей теж шукав самогону? – спросил Лифанчук.

72. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ДОМ МАТИЛЬДЫ. ВЕЧЕР. ЗАКАТ.

Джипы еще раз проехали мимо Галиного дома. Белье сушилось во дворе, ярко-красное платье Матильды трепыхалось на веревке. Хуяма посмотрел на него пристально.

Погода испортилась. Деревья гнулись, по земле неслись волны песка, ветер швырялся комками пыли.

Во двор выбежала Галя и стала срывать с верeвки недосохшее бельe. Ветер вырывал у неe из рук красное платье Матильды. Хуяма оглянулся. (Крупный план: лицо Гали, ветер, красное платье).

Якудза катила прочь из села, Галя смотрела им вслед.

73. ЭКСТ. ДНЕПР. ЯХТА ОЯБУНА. ДЕНЬ.

Хуяма и оябун снова стояли на палубе. Зелeные холмы Киева проплывали мимо.

Японские повара делали суши и роллы из сала – внутрь они клали ломтики соленых огурцов, хрен и корейскую морковку. Один повар лихо нарезал сало тонкими лепестками; другие заворачивали роллы, уклaдывали их на блюда и украшали зеленью.

— Твоя розповідь цікава, – сказал оябун. – І у мене є передчуття, що ми ще зустрінемося з цим хлопцем.

Хуяма тем временем лезвием катаны легкомысленно пускал зайчиков в глаза полуодетым блядям, резвившимся на корме. И вдруг привиделось ему, что вместо блядей там стояла Галя. Она стояла в соблазнительной позе и улыбалась ему.

Повара принесли блюда, накрытые сверкающими колпаками. Молодой самурай сервировал стол на палубе. Он принес горячие блюда, а ещe там были суши, сделанные из сала с хреном, соленые огурцы и, конечно же, водка.

— Сніданок готовий, сенсей, – сказал молодой самурай и поклонился церемонно.

Оябун подошел к столу, налил стопку водки, выпил, закусил украинским суши, приподнял одну крышку, положил себе вареников. Приподнял вторую и увидел мертвую голову неизвестного жлоба, скалившую зубы на блюде.

Татуированный кот, увидев страшную голову, трусливо сбежал из рук Хуямы, только мы его и видели (КРП кота).

— Як це розуміти? – спросил оябун холодно.

— Ви вчора замовляли холодця до сніданку, сенсей, – сказал Хуяма.

— Ну?! – спросил оябун грозно.

— Кримінальний авторитет Холодець перед вами, сенсей, – вежливо сказал Хуяма.

Они в этот момент проплывали под мостом Патона мимо страшного туннеля, образованного двойными колоннами опорных быков – бесконечного, как кошмарный сон.

— Я волів би, щоб у майбутньому мої накази не піддавалися жодним інтерпретаціям, Хуяма-сан, – сказал оябун сухо.

— Це моя провина. Помилок більше не буде, сенсей, – сказал Хуяма.

Он щелкнул пальцами, и кошмарную голову унесли.

Дикая утка eбнулась прямо на освободившееся место. Секунду спустя рядом приземлился огромный гусь. Только профессиональная реакция позволила гангстерам увернуться от массивных птичьих тушек.

— Чого це вони? – спросил оябун, ловко увернувшись от жирной утки, и сам обрадовался своей догадке. – Невже? Птахи-камікадзе?

— Середина Дніпра, сенсей, – пожал плечами Хуяма.

74. ЭКСТ. УКРАИНА. СТЕПЬ. ДЕНЬ. DREAM SEQUENCE.

Тарас Бульба с сыновьями вихрем летел на Сич.

Резкая смена ритма. Монтаж динамичных кадров, ракурсная съeмка: лошади несутся прямо на нас в общем и среднем планах, крупные планы лошадиных копыт, лиц Тараса, Остапа и Андрия.

Усатые хари запорожцев пускали дым из люлек. Степь обволакивала их. Днепр голубел вдали, монотонный голос училки бубнил хрестоматийного Гоголя «Чуден Днепр при тихой погоде…» Жирный слепень сел на хищное лицо Тараса, и Бульба немедленно прихлопнул его могучей дланью.

75. ИНТ. УКРАИНА. ШКОЛА АДИКА. КАБИНЕТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. ВЫЦВЕТШИЕ КРАСКИ. ДЕНЬ.

(Цветокор под пленку «свема»)

Ретроспектива:

Звонкий шлепок разбудил юного распиздяя Адика (АДИК В ДЕТСТВЕ), УЧИТЕЛЬНИЦА высилась над мальчиком, крепкие пальцы училки держали розовое детское ухо.

— Знову спиш на уроці, Адік Свербипупенко, – сказала она неодобрительно. – Геть із класу, шоб завтра батьки були у школі!

76. ИНТ. УКРАИНА. ШКОЛА АДИКА. КОРИДОР. ДЕНЬ.

И Адик за ухо был немедленно выдворен в коридор (КРП – пальцы учительницы, розовое ухо; общий план – коридор и одинокая фигурка мальчика, сидящего под стеной). Подпирая спиной холодную школьную стену, Адик в тоске перевел взгляд на потолок. Под потолком висела лампа. На лампе сидела муха.

77. ИНТ. КИЕВ. МОРГ. ВЕЧЕР.

Адик (уже взрослый) проснулся и сел с диким криком. Под потолком висела лампа. На лампе сидела муха. Под Адиком был цинковый стол. Школьный коридор оказался коридором морга на улице Оранжерейной.

Рядом на таком же столе валялся Вова, а еще, тоже на столах, там лежали ДЕВУШКА и какой-то ЭЛЕГАНТНЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН. Вова проснулся от крика товарища, похрустел суставами и сел.

(Кран, вид сверху: камера скользит от одного «трупа» к другому, замирает над элегантным господином).

— Не кричи, бо я моргаю, – сказал Вова лениво.

— Так, школу вспомнив, – сказал Адик, рассматривая убранство интерьера.

— Мені вона тоже сниться, – сказал Вова, глядя на медицинский плакат, изображающий порванную на британский флаг человеческую печень.

78. ИНТ. УКРАИНА. ШКОЛА ВОВЫ. КАБИНЕТ БИОЛОГИИ. ДЕНЬ.

И вот уже ЮНЫЙ ПИОНЕР ВОВА стоял у школьной доски, мусоля в потных руках мел. Возле плаката с печенью СТРОГАЯ БИОЛОГИЧКА (ЯВДОХА СЕРГІЇВНА) в очках и с седой дулей на голове журила Вову:

— Не знаєш матеріалу, Вова, – говорила она, грозно стуча указкой, – стань носом до стінки, шоб я тебе не бачила, навіщо в школу ходиш?

Вова повиновался, а училка продолжала безжалостно:

— Був такий случай: два брати-близнюки попали в автомобільну катастрофу. Одному розвалило голову, так шо витікли мозгі, а другому порвало печінку. То у першого брата вийняли печінку і пересадили другому…

Вова сползал по доске в глубоком обмороке. Голос училки вдалбливал гвозди в его хрупкое сознание:

— Це тому, шо гєни близнюків подібні. Переходимо до нового матеріалу. Тема нашого уроку: «Статеві органи людини». Я малюю схематично, – и училка изобразила на доске рисунок, которому позавидовал бы любой забор.

79. ИНТ. КИЕВ. МОРГ. ВЕЧЕР.

— Я б її вбив, – сказал взрослый Адик, разглядывая девушку на соседнем столе.

— Ти ще не знаєш про ембріон, – сказал Вова.

80. ИНТ. УКРАИНА. ШКОЛА ВОВЫ. КАБИНЕТ АНАТОМИИ. ДЕНЬ.

— Галушка, сходи в лабораторію і принеси в клас ембріон, – сказала биологичка, грозно сверля мальчика Вову острыми глазками.

— Явдоха Сергіївна, можна я не піду? Можна, хай краще хтось інший піде? Я все вивчу, я буду харашо вчитися, – взмолился Вова.

— Стидно тобі, – сказала старая коммунистка, – а якщо завтра війна? Підбери соплі і катай за ембріоном. Він у банці на другій полці. І без ембріона в клас не приходь.

81. ИНТ. УКРАИНА. СРЕДНЯЯ ШКОЛА ВОВЫ. КОРИДОР С ЛЕСТНИЦЕЙ. ДЕНЬ.

Пионер Вова бежал по коридору, бережно нес эмбрион по лестнице. Вова смотрел на эмбрион, эмбрион смотрел на Вову. Маленькие ручки эмбриона прилипли к стеклу.

Голова у Вовы закружилась, и он тихо сполз по лестничным перилам. Банка разбилась, осколки разлетелись в разные стороны, формалин разлился (slow motion). В обморочном сознании Вовы лестница вдруг стала бесконечно длинной, как на Одесской набережной. Упругий эмбрион лихо запрыгал по лестнице вниз (пародия на знаменитый кадр из «Броненосца Потeмкина» Эйзенштейна).

Лица УЧИТЕЛЕЙ склонились над Вовой. (Крупные планы лиц, ракурсная съeмка – вид снизу, использовать линзу «fish eye»). Последнее, что Вова слышал, был голос училки:

— От шкода ембріона! І формалін весь розлився… І шо це за поколєніє таке гниле – а якщо завтра війна? Шо будеш робить – тебе питаю чи ні? Шоб завтра батьки були у школі!

82. ИНТ. КИЕВ. МОРГ. ВЕЧЕР.

…Вова и Адик сидели на цинковых столах, охватив руками колени в позе Наташи Ростовой, и прислушивались к полету огромной зеленой мухи, и потом Вова сказал:

— Мене батько знаєш як відпиздив за той ембріон? А він був машиністом локомотива, і у нього рука була дуже тяжола.

И после небольшой паузы:

— От йобаний Хуяма, спина болить, блядь!

Адик:

— У мене був один друг, він читав книгу тібетських мудреців, як її? «Книга мьортвих» – ота, шо біля почтамту на розкладках продається. То він казав, шо після смерті самая основнуха і починається. Там спочатку тіки так, таке світло – опа-на! Потом в трубу таку залазиш, чьотко, а потім, вже коли із труби виліз, тебе зустрічають різні демони.

Вова:

— Хто?

Адик:

— Ну, тіпа чорти такі канкрєтні, – і тут головне не помилиться, і ізбрать правільний путь, бо облажаться можна тіки так.

Вова:

— А якщо ти, наприклад, був п’яний, і тебе збила машина, а вони там в пеклі всі на одно лицьо?

Адик:

— Це хрєнові варіанти. Бо якщо ти один раз облажався – ну, там не в ті двері постукав або неправильно отвєтіл на поставлєнний вопрос, то уже всьо, назад дорогі нєту.

Вова:

— Це як в передачі по тєліку, що якщо ти не встиг грошей нагрести, то вони випускають тигрів?

Адик:

— Тіпа того. В тебе закурить є?

— Полізь в карман, там «Мальборо лайт» лежить, – сказал Вова, морщась от боли.

Адик курил и обозревал интерьер. Ему нравилась красивая девушка на соседнем столе. (Диалог снят по-тарантиновски тягуче и минималистично).

— Вобщє, прикольно здєсь, – сказал он, и после некоторого раздумья: – Давай, братан, тьолку разбудім, красіва тьолка.

— Краще не рухай, – сказал Вова, – сам же казав, один раз не так дьорнувся, і всьо, гаплик, назад дорогі нєту. Нахуя воно нам треба, скажи?

Адик:

— Не бзди, той мій друг казав, шо спочатку там отакі карідори, а потім треба знайти двері, но тіки чьотко знайти і не переплутати, і єслі всьо путьом, то увідіш нєбо в алмазах.

Вова:

— Так тут тіки одні двері, братуха.

Вова подошел к дверям, подергал, сказал: «Заперті, блядь!», потом постучал. СТОРОЖ МОРГА, пожилой пьяный санитар, открыл дверь снаружи, потерял сознание и со стуком eбнулся на кафельный пол.

83. ИНТ. КИЕВ. МОРГ. КОРИДОР. ВЕЧЕР.

Друзья перепрыгнули через упавшее тело, и, взявшись за руки, побежали по длинному кафельному коридору на свет тусклой лампочки, как два ночных мотылька. (Общий план: тeмные силуэты бегут по белому кафельному коридору).

84. ИНТ. КИЕВ. МОРГ. ВЕЧЕР.

Старый джентльмен остался лежать по соседству с красавицей. (На переднем плане лицо господина, на заднем – маленькие фигурки убегающих Вовы и Адика). Зеленая муха Люцилия уже давно вилась над ними.

Голос за кадром:

«Апетитний жмурік, – думала муха Люцилия, – а ця Параска репана, в основном, на гавно заточєна, учиш їх, учиш, дур сільських… Ну, нічого не розуміють! А ті двоє – я сразу пойняла, шо придурюються, од них запах такий мужський протівний, ну, я вобщє нє по єтім дєлам, то у нас Параска слаба на ето дєло… А я собі сійчас на жмуріку посиджу, сразу відно, інтєлігєнтний мущіна… Ну, канешно, запах – ето вобще! Шанель номер п’ять курить на балконє… Ну, давай пікіруй, сєстрічка, давай, дорогая!»

И она села на лицо старого дженльмена. Сквозняк, ворвавшийся в двери, шевелил его волосы, тусклый огонь мелькнул в глазу, раздвоенный язык ловко поймал зеленую муху.

85. ИНТ. КИЕВ. МОРГ. КОРИДОР. ВЕЧЕР.

Вова и Адик уже завернули за угол и оказались в холле, где на небольшом подиуме стоял богатый, монументальный гроб в стиле ампир с золотыми ручками. Гордый профиль императора торчал из гроба. «Шановному Наполеону Карловичу від колег по роботі» было написано золотом на траурной ленте, опоясывающей богатый венок.

Горящие факелы торчали из стены над шикарным гробом. Адик и Вова пронеслись мимо, Адик выдернул факел. Он несся, как олимпиец, добежав до железной двери, факелом осветил засов. Еще одно усилие, засовы сброшены, и друзья оказались во дворе морга на улице Оранжерейной.

86. ЭКСТ. КИЕВ. МОРГ. ДВОР. ВЕЧЕР.

Звездное летнее небо висело над ними.

— Дивись, – сказал Адик, – всьо чьотко.

— Звьоздноє нєбо над головой, – сказал Вова, – і щось ще там таке, точно не помню.

87. ЭКСТ. АЭРОПОРТ БОРИСПОЛЬ. ЛEТНОЕ ПОЛЕ. ДЕНЬ.

Фрагмент фюзеляжа самолета Магараджи, украшенного порнографическим рельефом храма Каджурахо (панорама). Самые аппетитные детали помещались на двери. Подъехал трап, дверь открылась... Первым на трапе оказался фактурный ИНДИЙСКИЙ КРАСАВЕЦ-CЛУГА с тигрeнком на поводке, который ранее подавал Магарадже и Чарли виски.

Общий план: красная дорожка, ФОТОГРАФЫ, ТЕЛЕОПЕРАТОРЫ, лимузин, Сосуновский с ТЕЛОХРАНИТЕЛЯМИ, ДЕВУШКИ В УКРАИ­НСКИХ КОСТЮМАХ...

Магараджа держался в тени. За красавцем-слугой по трапу спускалась свита – роскошные широкожопые индийские бляди в сари, амбалы-телохранители в тюрбанах, с кинжалами и пистолетами, буддийский монах и прочая декоративная шушера (low angle).

Бойкие телевизионные девчонки в национальных украинских костюмах с хлеб-солью в руках ринулись к высокому красавцу с ятаганом и тигренком на поводке, который вышел первым.

— Ласкаво просимо, сер! – кокетливо пропищала девка в веночке и красных сапожках, тыкая индийскому красавчику хлеб-соль в бороду.

Тот отломил хлеб-соль и с умным видом положил его в рот. Но как следует прожевать не успел – просвистел ятаган, и из горла, как из шланга, мощным потоком хлестанула кровь (очень стилизованный кадр, extreme CU, slow motion).

Это Магараджа мастерским ударом ятагана снeс ему голову.

Безголовое тело описало зигзаг и грохнулось в пыль, всe ещe сжимая одной рукой поводок с тигрeнком, а другой хлеб-соль.

Отрубленная голова покатилась по газону и застряла на цветочной клумбе среди национальных чернобрывцев и подсолнухов, завершая таким образом натюрморт.

— Не лізь поперед батька в пекло! – нежно сказал магараджа с сильным акцентом.

Он чарующе улыбнулся, отточенным движением смахнул с лезвия ятагана кровь, и, описав блеснувшую на солнце кривую, вложил его в ножны. Все было проделано артистично, молниеносно и без «дырок».

Девушки в веночках, Сосуновский с телохранителями, корреспонденты с камерами, забрызганные кровью, ошалело наблюдали за происходящим (череда крупных и средних планов).

Магараджа взял хлеб-соль у девушки, забрал у трупа из рук поводок скучающего тигренка, и вместе со свитой прошествовал в один из автомобилей.

— Ласкаво просимо на гостинну українську землю! – пискнул охуевший Сосуновский.

Кровь невинной жертвы украшала его пухлые щечки, розовые губки складывались в слово «Фи!»

Все, кроме трупа и его удачно закомпонованной головы, уселись в лимузины. Голова на переднем плане, лимузин и машины сопровождения пронеслись сзади, поднявшаяся пыль припорошила натюрморт…

88. ЭКСТ. БОРИСПОЛЬ. ВОРОТА АЭРОПОРТА. ДЕНЬ.

Они как раз проезжали ворота аэропорта мимо двух чeрных джипов, когда Чарли сказал (на английском, конечно, дальше мы слышим диалог в закадровом переводе):

— Я і не знав, що ви володієте українською, сер!

— Це єдине, що я знаю, – сказал магараджа со смехом.

— Що таке пекло, сер? – спросил Чарли.

— Це один із різновидів Сансари, містер Чарльз, – сказал магараджа, и оба захохотали как ненормальные.

Молодой самурай из чeрного джипа проследил за кавалькадой, отдал распоряжение на японском языке, и, синхронно развернувшись вместе со вторым джипом, повис у них на хвосте. Они летели по автостраде Борисполь – Киев, стремясь не упустить из виду кортеж магараджи.

89. ЭКСТ. КИЕВ. ПЕТРОВСКАЯ АЛЛЕЯ. ДОРОГА. ДЕНЬ.

Лифанчук с Татьяной катил по аллее. Лимузин магараджи плавно обогнал древний родстер (первый обгон), джипы якудзы неотступно следовали за лимузином. Некоторое время они катились рядом, и дымящий в окно сигарой магараджа кое-что приметил.

— Подивись, – сказал он Чарли, – тобі це нічого не нагадує?

Он показал сигарой на Чарлину трубку, летающую в ловких пальцах Лифанчука.

— Таких трубок було тільки дві, сер – у мене і у мого кузена Джорджа. Дядько Спенсер подарував їх нам на випускному вечері в Сендхерсті. «Паліть на здоров’я, покидьки», – сказав він перед тим, як насмоктатись віскі з тітонькою Ліззі.

— Як склалася його карма після цього вчинку? – спросил магараджа, предвкушая удовольствие.

— Дядько Спенсер поїхав в Конго вивчати побут гірських горил, – сказал Чарли.

— Більше ми його не бачили. Але місцеві гікуйю казали, що він став у них вождем.

— У гікуйю? – спросил магараджа.

Лифанчук прибавил газу и, в свою очередь, обогнал лимузин и якудзу (второй обгон).

— У горил, сер, – уточнил Чарли и помахал в окно Лифанчуку.

Тот обаятельно улыбнулся и помахал трубкой в ответ.

Это не осталось незамеченным в чeрном джипе. Молодой самурай внимательно смотрел на этот обмен любезностями из окна автомобиля, а потом сказал, резко и бесстрастно:

— Сімамура!

— Хо, Уехара-сан! – отозвался плотный самурай, сидящий за рулем.

— Їдь за ним! – сказал Уехара на чистом украинском языке, показывая на Лифанчука. И еще он сказал несколько японских слов по рации.

Уехара обогнал лимузин Магараджи и повис на хвосте у Лифанчука (третий обгон), который поддал газу и умчался вперед, второй джип занял место Уехары. Татьяна заподозрила неладное, оглянулась тревожно. Лифанчук запетлял, но Уехара прилип прочно. Он изучал фотографию Татьяны, которая в этот момент очередной раз обернулась.

— Це вони, – коротко сказал Уехара.

90. ЭКСТ. ИНДИЯ. АЭРОПОРТ ДЕЛИ. ЛEТНОЕ ПОЛЕ. ДЕНЬ. СЕПИЯ.

Титр: Аеропорт Делі, Індія. Двадцять років тому.

Ретроспектива:

Сарасвати выплюнул свой язык прямо в бородатую морду офицера охраны (крупный план, slow motion). Полицейские обступили окровавленный труп, вырвали свертки у него из рук, пока их начальник боролся с вертлявым языком Сарасвати. Язык, извиваясь, как червяк, прыгал по его бородатому еблу (графика). Начальник испуганно отбивался от настырного языка руками, пока один из полицейских не распеленал сверток и не обнаружил внутри куклу.

Это была красивая индийская кукла-девочка, этакая индийская Барби. Точно такой же индийский Кен оказался во втором свертке. Суматоха, бешеная жестикуляция, индийские проклятия. Со всех сторон набегали служащие аэропорта (общий план, вид сверху).

Язык Сарасвати тихо убрался от греха подальше. Извиваясь, он запрыгал в сторону летного поля – там как раз загружали грузовой отсек огромного «Боинга». Бананы. Много ящиков. Хитрая рожа одного из грузчиков зловеще ухмыльнулась, единственный глаз его бешено сверкнул, когда он передавал ящик бананов своему напарнику в самолете. Они обменялись непонятными фразами на хинди. Напарник улыбнулся, и, принимая ящик, провел ребром ладони по горлу. Язык Сарасвати извивался совсем рядом у трапа. Но резвился он недолго: огромный чeрный ворон, привлеченный его трепыханием, хитро, боком, подскакал поближе – и склевал с кайфом. Потом каркнул и улетел к черту.

91. ЭКСТ. КИЕВ. ПЕТРОВСКАЯ АЛЛЕЯ. ДЕНЬ.

Лифанчук петлял по Петровской аллее, оставляя за собой разруху, но чeрный джип Уехары не отставал. Погоня велась по всем правилам – выезд на встречную полосу, горящие машины и еще много разных интересных штучек.

ДВОЕ ХАНЫГ пересекали улицу по диагонали, один бережно прижимал к груди водку, другой нес плавленые сырки.

Лифанчук мастерски объехал ханыг, а джип якудзы не вписался в поворот, и чуть было не сбил их. Бутылка водки разбилась, второй ханыга запиздячил плавлеными сырками в лобовое стекло. Плавленые сырки шмякнулись о стекло, и прилипли прочно. «Пидарасы!!!» – кричали алканы вслед якудзе.

Джип Уехары выехал на встречную полосу в попытке обогнать Лифанчука. Идущий им навстречу похоронный автобус свернул на обочину, чтобы избежать столкновения, наехал на кучу стоительного мусора и застыл в позе ебущейся собаки с задранным носом и опущенной кормой.

От внезапного столкновения ЛЮДИ В АВТОБУСЕ упали на гроб, гроб протаранил задний люк и выпрыгнул на шоссе.

Покойник вылетел из гроба и удачно приземлился на капот головной машины некстати подвернувшегося свадебного кортежа. Подвязанная челюсть трупа смачно клацнула. Кукла на капоте обнимала труп кукольными ручками.

В свадебном лимузине ЖЕНИХ И НЕВЕСТА, молодые люди в «готическом стиле» (пирсинг, ирокез, чeрная кожа, цепи и прочая хуйня) кричали «Кул! Фак! Нє, ну я в шокє...» «Нє, ну нє хріна собі – заєбісь куколка!!!» – кричала невеста. Они энергично жестикулировали и были в полном восторге от происходящего.

Погоня как раз пронеслась под Мостом Влюбленных, Лифанчук сделал финт – «полицейский разворот», Татьяна взвизгнула, джип Уехары занесло, он опрокинулся, проехался на крыше, и остановился возле памятника Петровскому. Уехара и Симамура молниеносно выбрались из перевернутого автомобиля. Лифанчук бежал им навстречу, не давая опомниться. Сражение началось. Великолепный поединок постепенно смещался в сторону библиотеки.

Лимузин магараджи, следовавший в кильватере побоища, остановился. Магараджа наслаждался зрелищем, дымя сигарой. ШОФEР в белых перчатках наливал Магарадже шампанского.

— Ці українці дуже гостинні люди, містер Чарльз, – сказал магараджа, наблюдая за каскадом ударов Лифанчука. – Я в перший раз спостерігаю таке блискуче шоу, влаштоване на честь моєї скромної персони.

— Для вас, сер, все найкраще, – сказал Сосуновский с фальшивой ухмылкой.

А в это время Лифанчук, покончив с Симамурой, загнал Уехару на ступеньки библиотеки. Несколько мастерских ударов – и тот повалился ничком на землю.

Уехара попытался сделать себе харакири, но Лифанчук вырвал у него танто.

— Пацани, ну ви дайотє!!! – сказал ПРОДАВЕЦ ПИВА, наблюдавший за схваткой. – Це вам подарунок от завєдєнія.

Он протянул им две «Оболони».

— Дай мені померти, – попросил Уехара.

Лифанчук протянул ему пиво:

— Краще освіжись, – сказал он миролюбиво. – Навіщо всі ці понти? Хто ви такі, хлопці? Чого вам треба?

— Ми – українська якудза, – сказал Уехара, отталкивая пиво. – Ти нам не потрібен. Нам потрібна твоя баба. Віддай нам її і йди геть.

— Спочатку ти хочеш померти, потім ти не хочеш пива, а потім хочеш бабу. Які крайнощі! – задумчиво сказал Лифанчук. – А може, тобі просто зірвало клепку? Ми, китайці, притримуємось серединного шляху, заповіданого нам Конфуцієм. Просто для того, щоб стріха не з’їхала.

Он опять миролюбиво предложил Уехаре пива, приложился сам, но расслабился и потерял контроль, потому что Уехара молниеносным движением выхватил из его кармана танто и вонзил его себе в живот. Уехара упал лицом вниз на ступени библиотеки, а Лифанчук уже бежал к Татьяне, которая картинно вылезала из автомобиля через заклинившую дверь. Магараджа при виде еe ляжек только покрутил головой.

— Тепер я розумію, чому вони не можуть встати з тих скамійок, містер Чарльз, – сказал он со смехом. Затем он зааплодировал.

Лифанчук раскланялся, подхватил Татьяну и исчез в проходном дворе. Магараджа со свитой величественно уплыл на лимузине.

Вова и Адик, выходя из библиотеки, споткнулись о труп Уехары. Тяжелые книжки полетели на мостовую и приземлились в луже крови рядом с телом. Это были Кант, Бертран Рассел и Жан-Поль Сартр. А еще там была большая и толстая книга: «Книга мертвых» – было написано на обложке.

92. ЭКСТ. ПОДВОРОТНЯ. ДЕНЬ.

В подворотне возле мусорного бака Лифанчук повернул к себе запыхавшуюся Татьяну. Он еe крепко стиснул:

— Тепер ти мені розкажеш все, – сказал он твeрдо.

Мусорник внезапно выстрелил прайдом УЛИЧНЫХ КОТОВ. С диким мявом они порскнули в разные стороны. По улице мимо пронеслись ДЕМОНСТРАНТЫ.

93. ЭКСТ. УЛИЦА. ДЕНЬ.

Толпа демонстрантов, размахивая синими флагами с ревом: «Янукович!» пронеслась мимо. (Толпа несeтся слева направо на переднем плане в расфокусе, Адик и Вова на заднем плане в фокусе).

Бойкие ТЕЛЕЖУРНАЛИСТЫ наседали на Вову и Адика, тыкая им микрофоны под нос.

— Це програма «Інший вимір», чи можете ви відповісти на наші запитання?

— Смотря які запитання, – осторожно сказал Вова.

— Чи вірите ви в життя після смерті?

— Шо ви питаєте, как будто самі не знаєте, – сказал Адик довольно грубо.

Демонстранты c белыми флагами с криками: «Юля!» пронеслась мимо (справа налево и ближе к камере).

— Одразу видно, шо вам є що сказати, – упорствовала назойливая ЖУРНАЛИСТКА, – ну кажіть, не стісняйтесь!

— А я і не стісняюсь, – сказал Адик, дебильно улыбаясь в камеру.

94. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКІ. ДЕНЬ.

Общий план кабинета. Контрастное освещение. Занавеска развевалась. Сільодка сидел за столом. Перед ним стоял сельский Дебил, маячивший на хуторе (общий план, два силуэта).

— Вони вийшли на слід, майстре, – сказал он, – це українська якудза.

— Хто?! – спросил Сільодка с недоумением.

Дебил был сух и деловит, впрочем, и на дебила больше не походил, исчезла идиотская ухмылка (крупный план), да и одет он был вполне прилично. (Контрастный свет).

— Кримінальне японське угруповання, яке працює в Україні, – уточнил «дебил», – це професіонали, майстре. Вони знайдуть її найближчим часом, таким чином…

— Пречудово, – перебил его Сільодка. – я розраховував на це. Навіщо самому робити те, що хтось інший зробить краще за тебе? Хотів би я мати таких людей. Але, на жаль, нам з ними не по дорозі? – полувопросительно добавил он.

Тень от занавески скользнула по лицу Дракулы. Сільодка играл черепом грызуна. Он щелкал челюстью черепа, закреплeнной на пружинке.

— Так, майстре, – сказал «дебил», – їх цікавлять лише гроші.

— Можливо, колись вони зрозуміють, – сказал Сільодка, – і не тільки вони, всі зрозуміють! Всі! І дуже скоро!

Он уже почти кричал.

— Так, майстре, – сказал «дебил», – скоро, – и он улыбнулся похабно. – Все готове для «Армагедону», майстре.

Сільодка махнул рукой, и «дебил» испарился.

— Вона звалиться нам просто на голову, – сказал Сільодка.

Сільодка встал из–за стола и внезапно резко выбросил ногу вбок (блестяще выполненный удар Йоко Гери), но не убрал еe назад, нога так и торчала вбок, когда дверь открылась и в проeме показался Мыкола Вересень.

— Блядь, – сказал испуганный Мыкола.

Он сказал это потому, что Сільодка плавно развернулся и теперь его ботинок торчал точно напротив носа Вересня (прямая цитата: Брюс Ли «Enter the Dragon»).

— Я працюю, – сказал Сільодка и улыбнулся обаятельно.

И дверь за Вереснем захлопнулась.

Сільодка подошeл к мишени с портретом гендиректора конкурирующего канала. «Канал «Екстер» всю печаль вашу стер» – гласила надпись над сытым еблом гендиректора, у которого вместо глаза торчал дротик. Сільодка метко бросил еще один, и попал конкуренту прямо в нос.

Он ухмыльнулся, подмигнул портрету Дракулы, повернулся к мишени спиной, наглея от собственного мастерства, метнул дротик через плечо вслепую, и...

95. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКІ. ДЕНЬ. (CONT.)

Женская рука с хищными красными ногтями внезапно перехватила дротик (slow motion). Матильда скользнула в кабинет неслышно, как кошка, стоя за спиной у Сільодки, она вонзила дротик в еще оставшийся глаз гендиректора «Экстера».

— У, налякала, сука! – сказал, обернувшись, Сільодка, который на самом деле совершенно не испугался.

Кто на самом деле испугался – так это гендиректор на плакате. Лицо его после экзекуции приобрело мрачное выражение, от самодовольной молодцеватости и следа не осталось.

— Звір, – сказал Матильда, мягко ступая и плотоядно облизывая губы, – я скучила за тобою, звір! И она скользнула вниз, к ногам Сільодкі, лаская его и расстeгивая ему штаны.

(Матильда – фронтальный средний план, перспектива Сільодки. Вид сверху. Матильда опускается вниз перед Владом, камера движется вверх. Общий план в профиль: Сільодка стоит, Матильда расстeгивает ему штаны. Несколько ракурсов снизу: его лицо, еe спина и т.д.)

Но Сільодка не дал ей насладиться радостями минета. Он схватил еe за рыжие патлы, грубо развернул, подтолкнул к столу и овладел сзади (крупный план жопы Матильды). Он швырнул разодраные трусы на портрет Дракулы. Трусы повисли на портрете, закрыв князю один глаз.

Сільодка рычал от страсти, одной рукой он вцепился Матильде в патлы, та выгибаясь, подвывала и опиралась руками о массивный стол (oбщий план в профиль, фронтальный средний план: физиономия Сільодки над лицом Матильды, крупный план пальцев, зажавших рыжую прядь).

Стол ходил ходуном, череп крупного грызуна скакал по столу, пощелкивая острыми зубами (крупный план). Портрет гендиректора «Экстер» стал еще более печален, из пронзенных дротиками глаз сочилась кровь (крупный план).

Портрет князя, как обычно, eбнулся со стены со страшным стуком (фронтальный общий план: Сільодка над Матильдой на переднем плане немного слева, за ними окно с грозой и развевающейся занавеской, справа на стене – в кадре падающий со стены портрет князя).

Молния сверкнула за окном. Гром прогремел грозно, грохнула дверь, потянуло сквозняком, занавеска, в тщетной попытке удрать на волю, окутала любовников белым саваном. Стол под ними трясся в ритме несущегося поезда.

96. ЭКСТ. КАРПАТЫ. ГОРЫ. ТУМАН. ДЕНЬ.

Товарняк мчался сквозь грозу прямо на нас (фронтальный кадр), нeсся по вертикали сверху вниз (вид сверху), камера двигалась в противоположном направлении, и, проскользнув над поездом, зафиксировалась на горе, утопающей в тумане (вертолeтная съeмка). Волки завыли и страшно клацнули зубами (крупный план).

Поезд летел в горах, пробивая низкие тучи, ритмично стучал на стыках… (эпический общий план, поезд на фоне гор). В вагонах были упаковки, много упаковок (вид сверху). Томатный сок… Волки снова завыли...

97. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ.

Волчий вой перешeл в вой Матильды и Сільодки. Гроза, ливень, ветер и адская ебля – все смешалось в кабинете Сільодки. Дождь лил в окно, мокрые занавески окутывали любовников.

Стол покачивался, совпадая по ритму с товарняком. Череп грызуна скакал по столу и стучал зубами, как товарняк колесами на стыках. Матильда завыла, Сільодка зарычал, стол затрясся, подскочивший череп грызуна укусил Сільодку за палец, молния сверкнула, гром прогремел.

98. ЭКСТ. КАРПАТЫ. ГОРЫ. ТУМАН. ДЕНЬ.

Несколько упаковок разорвалось, красная струя тянулась за последним вагоном, брызги летели, смешиваясь с дождем. Молния осветила последний вагон поезда, и красную струю, бьющую через щель в двери. Волки мчались за товарняком.

99. ИНТ. КАРАНДАШ. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ.

Матильда и Сільодка рухнули на пол. Сільодка стряхнул с пальца настырный череп грызуна, тот повис, уцепившись зубами за занавеску. Занавеска, измазанная кровавыми слезами гендиректора «Экстера», билась на ветру.

— Простирадло нареченої, – сказал Сільодка и заржал как идиот.

Матильда смеялась ведьминским смехом...

100. ЭКСТ. КАРПАТЫ. ГОРЫ. НОЧЬ.

Из последнего вагона выпал ящик, пакеты с соком полетели на рельсы. На упаковке слева в углу был изображeн князь Дракула. Надпись гласила: «Томатний Дракула. Таємниця справжньої сили» (крупный план).

Волки лакали красную жидкость из лужи. Разорваная упаковка сока валялясь рядом.

101. ИНТ. ОТЕЛЬ «ХАЯТТ». НОМЕР МАГАРАДЖИ. ЗИМНИЙ САД. ДЕНЬ.

Тигрeнок лакал шампанское из бокала. Магараджа лежал в позолоченной ванне, стоящей возле окна в роскошном номере киевского отеля «Хаятт» (контровое освещение, силуэтное изображение). Зелень и экзотические цветы окружали его, в клетках щебетали птицы.

Магараджа поил тигренка шампанским, курил сигару, отмахивался от попугаев, слушал грозу, бушевавшую за открытым окном. Занавеска шевельнулась. Тигрeнок зарычал.

Чeрная тень скользнула по его лицу. Огромный ворон влетел в окно, нагло раскачивался на люстре, каркал и пиздел на санскрите (здесь мы слышим его пиздеж в закадровом переводе). Охуевшему Магарадже ничего не оставалось, как лежать в ванне и трусить пепел от сигары в шампанское:

— Нарешті всемогутній Брама вказав мені твій шлях, володарю, – пафосно прокаркал ворон на санскрите.

— Хто ти? – прохрипел Магараджа.

— Я Сарасваті, вождь магів-душителів, володар тіней в царстві богині Калі, да не збреше мій недостойний язик, – вычурно сказал ворон.

— Не знаю, ким ти був в своїх попередніх народженнях, але мої вірні сікхи застрелили цього мерзотника в делійському аеропорту, – сказал Магараджа, – або він перевтілився у ворону, або ти брудниш свою карму, пташко.

— Я Вася, – вдруг сказал ворон по-украински довольно неожиданно.

— Роздвоєння особистості, – сказал Магараджа, дымя сигарой. – Шо за країна, тут навіть ворони шизофреніки.

— Твоя донька в небезпеці, – сказал ворон Вася.

— У мене немає доньки, – мрачно изрeк Магараджа.

Ворон наклонил голову, посмотрел на Магараджу, взлетел под потолок, описал круг, потом понес какую-то абракадабру на санскрите, насрал Магарадже на голову и улетел в бушующую грозу.

— У мене немає дітей, чуєш, ти, дурна вороно?! – орал Магараджа ему вслед.

102. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ДЕНЬ.

Сільодка вешал на стенку упавший портрет Дракулы, и тут глаза князя внезапно полыхнули зеленым огнем.

— Вона тут!! – завопил Сільодка, отскочив от портрета.

— Ти сказився, любий, – сказала Матильда ласково.

— Відьма, – сказал Сільодка, – ти нічого не тямиш, відьма. Без неї вся ця кров мертва. Тільки вона дає життя всьому. І тепер вона тут. Він чує її. Вона тут.

— Хто вона? – спросила Матильда, – до чого тут портрет?

— Цей портрет дістався мені від матері, – шeпотом сказал Сільодка, – вона була уроджена Флореску. Ти знаєш, що це означає? Я прямий нащадок Князя по матері.

— Але твій батько… – сказала Матильда.

— Батько був звичайний сільський рагуль, – сказал Сільодка, – так вийшло. Це не має значення. Має значення тільки матір. Але я не хочу згадувати про них. Вони кинули мене. Просто загубили. Маленького хлопчика в чужій країні. За всі роки вони навіть не поцікавилися, чи я живий. А в цій країні, де ми опинилися, померти було зовсім неважко, повір мені. Але я вижив і відшукав портрет через багато років. І досить про це. Тепер це не має значення. Цей портрет мовчав всі роки. А тепер він почуяв її. Вона тут!

— Хто вона? – переспросила Матильда игриво. Она слушала рассказ любовника вполуха, она еще не успокоилась и хотела продолжения.

— Та, хто дає життя, – сказал Сільодка, – Я шукав її двадцять років, а зараз вона звалилася просто на голову. Можливо, сидить і п’є каву в буфеті з Вереснем і Борсюком або сміється дурним жартам операторів в курілці.

— Але ж ти не будеш бігати по всьому АСК з портретом свого родича, чекаючи, поки він не вилупить баньки, – сказала Матильда, облизываясь.

Сільодка подошел и сказал:

— Я знайду її, – и глаза его полыхнули таким же зеленым огнем, как у Дракулы. Он впился в Матильду, Матильда раздвинула ноги.

— Звір, – сказала она ласково.

Молния сверкнула за окном. Башня АСК мрачно высилась среди туч. Вороны летели, борясь с дождем и ветром. Много ворон (компьютерная графика).

103. ИНТ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Вересень с БОРСЮКОМ шли по коридору АСК, направляясь к буфету. СТАРИКИ и СТАРУХИ, взявшись за руки, как дети на прогулке в детском саду, шли им навстречу. А еще в коридоре им попалась ПАРА ХИХИКАЮЩИХ ПИДАРАСОВ – в кожаных штанах с вырезанными на жопе дырками, и ЭЛЕГАНТНАЯ НАШТУКАТУРЕННАЯ СТАРУХА со стаей МЕЛКИХ СОБАЧЕК разных пород; ОПЕРАТОРЫ в чeрном скользили по паркету мягко и неслышно, как ниндзя (dolly).

Борсюк споткнулся об одну из старых, разлезшихся упаковок паркета, беспорядочно валяющихся на полу.

— І коли ці козли добудують це все? – сказал он, матюкаясь.

— Ти розумієш, – сказал Вересень, – колись Косигін поїхав на Кубу, і там Фідель показав йому чудо архітектури, де розташовувався комплекс кубинського телебачення, і Косигін сказав Фіделю, що йому дуже подобається. А Фідель, побачивши таку приязнь до архітектурного витвору, подарував СРСР всі креслення, зібрав інженерів-конструкторів і запропонував побудувати те саме в СРСР. Ну, Косигін хвалив з чемності, а Фідель все сприймав серйозно, і довелось потім теж з чемності будувати це все тут. І до того в якості консультанта Фідель вислав сюди свого незаконнонародженого сина від чорношкірої. Той негр тут вночі ходить і його багато хто бачив, але він на очі не з’являється, бо соромно. А соромно тому, що це ж будинок для тропіків, а тут зима і осінь, і треба все обігріти і оновити. Тут на деяких поверхах взимку на підлогу падає сніг. Тобто вже двадцять років добудовувати АСК нема кому... Кажуть, що той темношкірий і зараз тут десь має кабінет, але знайти його неможливо.

104. ИНТ. АСК. БУФЕТ. ДЕНЬ.

Беседуя так, Вересень с Борсюком оказались в буфете. Галя пила кофе за столиком и с любопытством разглядывала двух знаменитостей. Борсюк взял окрошку и водку, а Вересень – коньяк с лимоном. Они присели к Гале за столик, Вересень похотливо оглядел девушку и подмигнул Борсюку.

— Я тільки п’ять хвилин тому залишив тут свій портсигар, коли пив каву. Ви не брали? – спросил он у Гали.

— Я не палю, – сказала Галя, улыбаясь поощрительно.

— А-аа, певно, ви не палите сигари, – сказал Вересень. – Мы робимо це зазвичай у цій їдальні в перерві на обід з тринадцятої до чотирнадцятої години, окрім вихідних і свят.

— А я вас бачила по тєліку, – сказала Галя, – ви ж Микола Вересень?

— Я – Микола Вересень, – сказал Вересень, – а це – Толя Борсюк.

— Галя, – сказала Галя просто.

— Чарівно, – сказал Вересень. – Чарівна Галя, кухні якої країни ви надаєте перевагу по четвергах, бо оскільки сьогодні четвер, я маю намір запросити вас до ресторану і не помилитися у виборі. Майте на увазі, ви не маєте права мені відмовити.

— Це чому? – спросила Галя, смеясь.

— По-перше, тому що я зірка, – сказал Вересень.

— О, я вже зовсім засліплена вашим сяйвом, – сказала Галя, – тут самі тільки зірки – ви і ваш друг.

И они выпили – Борсюк водку, а Вересень коньяк. Галя смеялась, довольная, что такие знаменитости еe клеят. Борсюк закусывал окрошкой, оставлявшей следы на его бороде. Вересень пилил лимон ножом. Нож соскочил внезапно и впился ему в руку между большим и указательным пальцами. Он, видимо, попал в вену, потому что кровь хлынула фонтаном.

— Шіт, – сказал Вересень, зажимая рану, – клятий ніж!

105. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ДЕНЬ.

Сільодка оторвался от Матильды и хищно повeл носом. Он вдыхал, как волк, преследующий оленя, пытаясь определить направление верхним чутьем.

— Шо з тобою? – спросила Матильда участливо, предвкушая какую-то новую ебливую игру. Но Сільодка не пошел на поводу, он учуял нечто более интересное.

— Жива кров, – сказал он с усмешкой. – Чоловік. Недалеко звідси. Мабуть, в буфеті.

— Хтось порізався ножем, коли різав лимон. Чи, може, у якоїсь дівки почалося…, – предположила Матильда.

— Перша здогадка правильна, – сказал Сільодка.

— Звідки ти все знаєш, звір? – спросила Матильда, смеясь.

— А звідки ти знаєш, як труїти живих істот поглядом? – спросил Сільодка.

— Мати, – сказала Матильда. – І бабуся також.

У мене теж мати, – сказал Сільодка. – Тільки я не вчився цьому.

— Але як ти знаєш, хто – чоловік чи жінка? – спросила Матильда.

— Про це не розкажеш, – сказал Сільодка. – Знаю, і все. Хочеш перевірити?

— Хочу, – сказала Матильда.

106. ИНТ. АСК. БУФЕТ. ДЕНЬ.

Вересень сильно порезался. Кровь хлестала из руки, Борсюк перетягивал ему рану носовым платком, лил на неe водку.

— Це хєрня, Толя, – сказал Вересень, – викличи швидку, вони перев’яжуть. Мабуть, зачепив вєну. От дєбіл.

— Не треба швидку, – сказала Галя.

Она дунула на рану, как когда-то на ворона Васю. Кровь остановилась, и рана затянулась мгновенно (крупный план, компьютерная графика).

— Як ви це зробили? – спросил охуевший Вересень. – Ви екстрасенс?

— Не знаю, – сказала Галя. – Просто у мене це виходить. Я коли була мала, сильно порізалася серпом. І я подула на рану, щоб менше боліло. І все загоїлось.

— Це для тебе, Толя, – сказал Мыкола. – Це для твоєї програми про всякі екстрасенсорні штучки.

— І я вас запрошую, чарівна рятівниця, – сказал Борсюк галантно.

— Я додому хочу, в село, – сказала Галя. Взагалі, це ваше місто – дурне. Тут важко дихати. Повітря – наче з вихлопної труби. А у нас таке повітря… ножем можна різати. Я би тут не жила ніколи.

— Ми теж тут мучаємося, – сказал Вересень. И подмигнул Борсюку.

107. ИНТ. АСК. ГАЛЕРЕЯ ВТОРОГО ЭТАЖА. ДЕНЬ.

Сільодка и Матильда наблюдали со второго этажа за чудесным исцелением, и глаза Сільодки полыхали зеленым огнем.

— Ось вона. Так близько.

— Хто? Моя Галька?! – изумилась Матильда.

— Темніше всього під світильником, – сказал Сільодка.

108. ЭКСТ. КИЕВ. УЛИЦА. ДЕНЬ.

Лифанчук и Татьяна пробирались сквозь толпы демонстрантов, заметая следы (создать эффектную иллюзию присутствия большой массы народа, снимать крупные планы).

Использовать насыщенный полифонический звуковой дизайн: гул толпы, смешение мелодий, лозунги в громкоговорителях, сирены скорой помощи, проклятия, вопли, отдалeнный гул машин, обрывки отдельных диалогов.

Состав толпы: бабушки, студенты, крепкие сельские тeтки, здоровые сельские мужики, спившиеся городские пролетарии, полумаргинальные заполитизированные стариканы в вышиванках, дети, собаки etc.

ОТРЯД ЖОПАСТЫХ ТEТОК в форме омона тусовался с краю толпы.

Демонстранты размахивали синими и оранжевыми флагами. Одни кричали: «Янукович!», а другие: «Ющенко!» Но громче всего кричали: «Юля! Юля!»

В толпе мелькнули лица якудзы. Хуяма заметил Татьяну с Лифанчуком (вид сверху: толпа двигалась слева направо, Ли с Татьяной пересекали людской поток по диагонали). Якудза – четыре бандита в чeрном, двигалась за ними с небольшим отрывом, стараясь не привлекать к себе внимание.

Один из демонстрантов, ПОЖИЛОЙ ЛЮМПЕН-ПРОЛЕТАРИЙ, схватил Лифанчука за воротник и кричал ему в ухо:

— Пєнсія? Яка пєнсія?! У куми дєнь рождєнія, я їй в подарок подарил тридцять гривень в канвєрте. А шо ти їй купиш? Шо? Плавкі?! Чи ті гамаші йобані?! Слухай мене!

Лифанчук отодвинул раскипятившегося старикана, осмотрелся, схватил флажок у какой-то старушки, у другой разжился кепочкой с надписью «Так! Ющенко», – и растворился в толпе, ведя Татьяну на буксире.

И тут же на их месте оказался Хуяма с тремя амбалами. Они, растерянно озираясь, на секунду потеряли из вида Лифанчука с Татьяной. Хуяма даже получил флажком по голове от какой-то старушки.

109. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

Лифанчук с Татьяной уже сидели в генделыке.

СТАРЫЙ НЕГР размешивал шариковой ручкой пакетик с чаем в пластмассовом стаканчике, сидя у входа. Напротив, под пыльным фикусом, ДВА МАТРОСА ели борщ и пили водку. Портрет Шевченко, сделанный в технике выжигания по дереву, висел над ними. ПОЖИЛАЯ И НЕТРЕЗВАЯ БЛЯДЬ за соседним столом строила им глазки. А еще там были АККУРАТНЫЙ БОМЖ, у которого из кармана торчал томик Германа Гессе и его ОДНОНОГАЯ ПОДРУГА в синем платье с золотыми звездами и с костылем. Старый негр задумчиво медитировал на фикус. Он зажмурил глаза…

110. ЭКСТ. АФРИКА. CАВАННА. ДЕНЬ. DREAM SEQUENCE.

…Огромное баобабоподобное дерево росло в Африке. Зонтичные акации виднелись вдали. Два негра в туземных одеждах сидели под деревом и били в тамтамы: «Акуна матата бвана, джамбо хайя э-э-эээ…» – пели они.

111. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

Лифанчук ел пельмени палочками. Татьяна смотрела ему в рот и тараторила полтавской скороговоркой:

— Я нічого такого не знаю, в молодості були, канєшна, ошибкі, з ким не буває, любила одного урода, він мене кинув, слава богу, дітей не було, скінчила торговий тєхнікум, працювала на овощній базі, но потом надоїло, оце поїхала в село, батьки померли, осталісь земельні паї, працювала продавщицею у сільмагу, один з города проєздом пріклєївся, зове заміж, а я не хочу, він уже старий, і з рота, як говорить, слина капає, ви мені набагато більше нравитеся, такий мужчіна самостоятєльний…

Лифанчук посмотрел на негра. Тот по-прежнему медитировал на фикус, раскачивался и пел: «Акуна матата бвана, джамбо хайя э-э-эээ…»

A110. ЭКСТ. АФРИКА. CАВАННА. ДЕНЬ. DREAM SEQUENCE.

«Акуна матата бвана, джамбо хайя э-э-эээ…» – пели негры в африканской саванне. ОГРОМНАЯ ГОРИЛЛА вышла из тени баобаба и присоединилась к ним...

A111. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

Хуяма с тремя амбалами внезапно возник в дверях. Лифанчук увидел боковым зрением, палочками поймал муху, летавшую над столом, но не рассчитал, и та упала в борщ матросу. Матросы обернулись, недоумевая грозно. Хуяма с амбалами ногами расшвыривали стулья с ханыгами, пытаясь добраться до Лифанчука с Татьяной. Матросы, конечно, тут же увязли в схватке.

Пожилая блядь разбила бутылку водки об голову одного якудзы. Одноногая подруга любителя Гессе пиздила второго костылем. Сам любитель Гессе участия в схватке не принял, он хладнокровно треснул стакан водки, занюхал рукавом и погрузился в чтение. Лифанчук показывал чудеса кунг-фу: он поломал всю оставшуюся мебель и уложил всех по очереди, кроме Хуямы. Тот как раз разделался с матросами, когда Лифанчук поманил его рукой.

112. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ. (CONT).

Лифанчук и Хуяма обменялись несколькими мастерскими ударами…

(общий план) Их силы были равны. Они стояли лицом друг к другу (два профиля, средний план), на заднем плане в проeме двери появился оябун.

— Браво, майстре! – сказал оябун, аплодируя. Он величественно вплыл в генделык в сопровождении ПЯТЕРЫХ БАНДИТОВ. – Ви вже довели вашу перевагу, шіфу. Не бачу необхідності в продовженні. Досить захищати примарні ідеали.

— А як же ваші хлопці? – спросил Лифанчук. – За які ідеали загинули вони?

— Можете називати мене сенсей, – сказал оябун, – і не переживайте за хлопців. Уєхара все одно коли-небудь зробив би сеппуку. Це було його мрією з дитинства.

— Що ж ви тоді пропонуєте мені? – спросил Лифанчук. Он стоял на столе, в одной руке он держал стопку водки, в другой – палочки для еды, которыми пользовался как оружием.

— Перш за все я пропоную вам випити горілки. Ви ж п’єте горілку, майстре? – сказал оябун.

ТЬОТЯ ВЄРА, совмещающая функции подавальщицы и уборщицы, по-хозяйски складывала побитые тела в угол и приговаривала:

— Ой, хлопці, хлопці...

— А що буде з нею? – Лифанчук показал на Татьяну.

— Вона залишиться з вами, або можете відправити її під три чорти, – сказал оябун жeстко.

— Сам іди під три чорти, який умний! – сказала Татьяна, надув губы.

И тут очухавшийся матрос, поднявшийся с пола, с боевым криком: «Юля!» подскочил к оябуну сзади, чтобы огреть его стулом. Реакция оябуна была мгновенной. Резко повернувшись к противнику, он разодрал на себе рубаху. На груди и животе оябуна была искусно вытатуирована Юлия Тимошенко. Матрос обмяк и выпустил стул. Остатки рубашки полетели на пол, и тут мы увидели, что на мускулистой спине оябуна был вытатуирован Махно. Батько Нестор сверкал очами, два пулемета «максим» в затейливых картушах из пулеметных лент грозно целились вправо и влево с плечей оябуна. Теперь зааплодировал Лифанчук.

— Це означає перемагати без бійки, – сказал он, смеясь, и лихо тяпнул стопку водки. – Браво, сенсей!

— Всім горілки! – крикнул Оябун,– и жестом пригласил Лифанчука с Татьяной за стол. Теперь они сидели в генделыке, сдвинув столы, все вместе: ханыги, матросы, негр, якудза, Лифанчук с Татьяной, любитель Гессе, его подруга – и Лифанчук спросил, показывая на татуировки:

— Звідки у вас все це?

— Ми – якудза, і ми любимо тату, – сказал оябун.

Тьотя Вєра принесла вареники, чебуреки и водку.

— Але Махно, і все таке інше?

Оябун поиграл грудной мышцей, так, что Юля подмигнула Лифанчуку.

113. АНИМАЦИЯ. РЕТРОСПЕКТИВА.

Закадровый текст сопровождается комиксной анимацией.

— На початку століття, коли Нестор Махно з боями проривався в Румунію в плавнях Дністра, його відступ прикривав отаман Куриленко, – сказал оябун. – За офіційними даними, він загинув, прикриваючи відступ Батька. Але тіло його не знайшли. Він був тяжко поранений в тому бою, але все-таки зміг сховатися в плавнях. Непритомного, його знайшли тамтешні селяни. Красива дівчина виходила його, і там було велике кохання.

— Він тікав від більшовиків, спочатку в Китай, потім в Японію, служив в армії імператора, але за місяць до капітуляції змушений був дезертирувати. Ходили чутки, що він зарубав офіцера. Так він опинився в якудзі. Він швидко набув авторитету, сім’я, яку він очолив, була успішною.

— Але інші сім’ї заздрили йому, і, крім того, він не був японцем. Хоча він завжди дотримувався кодексу честі. Йому дали зрозуміти, що в Японії він небажаний. Після цього частина сім’ї залишилась в Японії, але більшість поїхала в Україну за своїм оябуном.

114. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

— А вона? Вона весь цей час була разом з ним? – спросила Татьяна.

— Мати завжди була разом із батьком, – сказал оябун, покосившись на татуировку.

— То це…? – спросил Лифанчук, указывая на татуировку.

— Випадкова схожість, – сказал оябун, и Юля опять весело подмигнула Лифанчуку.

— Але іноді буває корисно. А тепер, – сказал оябун, обращаясь к Татьяне, – розкажіть нам, шановна, як ви сумлінно працювали на овочевій базі двадцять років тому.

— Працювала і працювала, – сказала Татьяна, – нічого інтєрєсного.

— Так, – сказал оябун. – Нічого. Але одного чудового дня ви отримали партію індійських бананів. Нічого особливого. Тільки в одному з ящиків, крім бананів, було ще двійко немовлят. Дівчинка і хлопчик. Куди ви їх поділи, шановна?

— А, ну було таке, – сказала Татьяна. – Ви б так і сказали, а то сразу руки крутить! Я, канєшна, нікому не сказала, бо тоді дітей одвезли б в дітдом, а там таке… страшне, одним словом, всі ж крадуть, діти ходять голодні, то я і подумала собі, у нас в селі єсть багаті люди, тож дітям у них все ж краще буде, ніж в дітдомі, то я й підкинула, дівчинку Матільді Зленчиховій, а хлопчика Міколі Гупалюку, що ото дірєктор НПЗ був. За такими людьми ж діти не пропадуть, а шо, я не так зробила?

— Імєйтє в віду, – продолжала Татьяна, – шо якщо ви з прокуратури, то я од всього откажусь, мені воно нада? Та й то, молода була, дурна, сімнадцять років вообщє, січас, може, і собі б взяла, тіки кажуть, зараз мороки з цим усиновленням, одних бумажок скільки треба зібрать…

— Хто ця Матільда? – спросил оябун.

— Та так, одна відьма багата, у нас в селі живе, – сказала Татьяна, – У нас взагалі-то, в селі відьом багато, кожна друга робить. І куди це міліція дивиться, я не понімаю вобще… А то ще, буває, оці поприїжджають, Свідєтєлі Ієгови чи трясуни всякі – так то вобщє просто я не знаю. А що ви хочете – церкви ж в селі нема!

Оябун задумчиво посмотрел на Хуяму.

— Червона сукня? – спросил он. Тот кивнул. – І де вона зараз, ця відьма?

— Так вони всі вчора на Київ поїхали – і Матільда, і Галька з Анжелою і Вєронікою. Люди казали, що вони на телебачення поїхали, в програмі зніматься. Канешно! То така курва, шо у неї кругом связі. Вона своїх двох чоловіків на цвинтарі закопала, а сама з якимось продюсером з Києва в откритую живе половой жизнью не розписана. Стида совсєм не має! Так і то сказать – ви думаєте, вона просто так біля цвинтаря живе? Я ото коли її зустріну, то всігда дулю скручу і в кармані держу, а як ви думали?

— Дулі в кишені крутите, а малу дитину все ж таки їй підкинули, – сказал оябун.

— Так молода була, дурна, – сокрушенно сказала Татьяна. – Зараз, канешно, наверноє, собі б взяла. Чи, може, я комусь би прилічному підкинула. Та тіки де ж його, такого прилічного, взять? Ви ж самі бачите, шо кругом робиться…

— А ви самі бачили його коли-небудь? – спросил оябун, – ну, того, – продюсера?

— Сама не бачила, брехать не буду, скіки в селі живу – не бачила, – тараторила Татьяна.

— Звідки ж ви знаєте? – спросил оябун насмешливо.

— Люди казали, – сказала Татьяна шeпотом, выпучив глаза.

— Хлопці, дівчата, ану катайте заберіть тарілки,

— сказала Тьотя Вєра и ебанула мокрой тряпкой об стол, не обращая внимание на причинeнное неудобство. Наши герои только успевали уворачиваться от еe здоровенной жопы.

— Навіщо вам все це? – спросил оябуна Лифанчук. – Якісь діти в ящику з бананами, відьми, продюсери… У вас, наскільки я зрозумів, солідний бізнес…

Тряпка и жопа Тьотi Вєри мешали нашим героям видеть друг друга.

— Тут справа в тому, чиї це діти, майстре, – сказал оябун, уворачиваясь от тряпки.

— Ця сільська дівчина, – її звуть Галя, ви сказали? – донька магараджи Братпура, Браджраджкаламатраси і принцеси Лакшмі, що померла при пологах. Уроджена богиня життя, вкрадена в дитинстві вождем магів-душителів Сарасваті. Відсутня ланка у кільці Атмана-Брами. Така, як вона, з’являється поміж смертними раз на десять тисяч років.

— А цей хлопчик? – встряла Татьяна.

— Її брат-близнюк, – ответил оябун. – Але це неважливо. Важлива тільки дівчина. І, наскільки мені відомо, вона зараз зі своєю мачухою перебуває на каналі «Ти і я». Думаю, на землі для неї немає більш небезпечного місця.

115. ИНТ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Магараджа со свитой, Сільодкой и Сосуновским шествовал по АСК. Вся телевизионная шушера, сбежавшаяся посмотреть на магараджу, почтительно сторонилась. Процессия как раз летела мимо Гали с Вереснем и Борсюком, когда Сосуновский остановился и представил их магарадже.

— Це зірки нашого телеканалу, – сказал он по-английски, – Микола Вересень і Анатолій Борсюк.

— А це дівчисько, мабуть, ведуча молодіжної програми? – спросил магараджа (англ. в закадровом переводе), – Яке чарівне обличчя!

— Так, сер, – не смущаясь, подтвердил Сосуновский, – Вона веде спортивно-розважальну програму для молоді. Це дуже успішна програма, сер.

Он даже ухитрился подозвать Сільодку и спросить у него шeпотом:

— Шо за дівка, Влад? Чому не знаю? Срочно постав її на кастінг у програму «Ану, дівчата!»

— Яким спортом займається юна леді? – спросил магараджа у Гали.

— Кунг-фу, сер. Стиль хейлун, – ответила Галя просто.

— Якщо в цій країні красиві дівчата займаються такими серйозними речами, то якими тут мають бути хлопці? – удивился вслух магараджа.

— У них, сер, давні воїнські традиції, – сказал Чарльз, – в старовину у них була каста воїнів-кшатріїв, в Україні їх називали козаками. Вони жили на острові посеред Дніпра і там вправлялися в бойових мистецтвах. Їх боялися всі, сер, і поляки, і турки, і татари.

— А їхні жінки були з ними? – спросил магараджа.

— Ні, сер, – ответил Чарльз.

— Чому? – полюбопытствовал магараджа.

— Вони втекли від жінок, сер.

— Навіщо? – спросил магараджа.

— Тому що їхні жінки були крутішими за них, сер, – сказал Чарльз, и оба дружно захохотали.

— Ми якраз хотіли показати вам нову студію для програми «Армагедон», сер, – сказал магарадже Сосуновский. – Це дуже успішна програма. Ми тільки на рекламі заробляємо шалені гроші…

— В чому полягає суть програми? – спросил магараджа.

— Інтерактивна гра, – сказал Сосуновский. – Пересічна людина рятує світ…

— І виграє десять мільйонів доларів? – спросил магараджа.

— Саме так, – сказал Сосуновский. – Мільйони людей по всій Україні дивляться цю програму. У нас шалені рейтинги.

— Це так, – сказал магараджа. – Якщо ти врятував світ і не отримав за це десять мільйонів доларів, ті, кого ти врятував, будуть дивитися на тебе, як на ідіота.

— Такі часи, сер, – сказал Сосуновский.

— Це погані часи, містер Сосуновський, – сказал магараджа жeстко. – Часи, коли люди стають невдячними, жінки – схожими на чоловіків, а чоловіки – на жінок, – и окинул гендиректора неодобрительным взглядом.

116. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

— Ви самі вірите у всю цю хрєнотєнь? – спросил Лифанчук.

— Вірю-не вірю, яка різниця? – сказал оябун. – Фактом залишається те, що дітей вкрали, тобто це було комусь потрібно. Для мене має значення тільки те, що батько цих дітей був би щасливий знов їх побачити і не пожалкував би задля цього своїх мільярдів.

— Це середньовічні байки, – сказал Лифанчук. – Діалектичний матеріалізм давно поставив крапку у цьому питанні.

— Питання тут народжується суче: яка різниця між ідеалізмом та матеріалізмом злоїбучим? – задумчиво сказал оябун. – Але якщо ви тільки зробите це фантастичне припущення, то неймовірна історія стає логічною і зрозумілою. Ваші матеріалістичні погляди тільки все заплутують, товаришу.

— Тож навіщо було красти дітей? – спросил Лифанчук.

— Це давня історія, – сказал оябун. – І мені відомо не все. Покидьки, які вкрали дітей, діяли на замовлення. І я здогадуюсь, на чиє. В цій країні є тільки одна людина, яка могла б ними зацікавитися. Але щось у них не склалося, і замість замовників дітей отримала наша чарівна леді.

— Хто цей замовник? – спросил Лифанчук.

— Так, один пройдисвіт, – сказал оябун. – Ми, звичайно, теж не янголи, але ми ніколи не крали дітей, – и добавил: – Але це ще не найгірше.

— Що може бути гірше? – спросил Лифанчук.

— Він вампір, – сказал оябун просто, – Нащадок Дракули.

117. ИНТ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Магараджа с процессией несся по коридору АСК. Сільодка смотрел ему вслед.

— Він упізнав її, – сказал Сільодка Матильде. – Він сам цього ще не знає, але він упізнав її. Я це відчуваю.

— Він навіть зробив її ведучою, наша Попелюшка зробила кар’єру, сучка мала. А моїх дуреп відрахували з першого тура. Сидять зараз, ревуть, дури. Ненавиджу, – сказала Матильда с ненавистью.

— Це не має ніякого значення, ти це чудово знаєш, невже ти подумала, що вона буде телеведучою? – сказал Сільодка. – Поїзд уже прибув.

— Так, поїзд уже прибув, – сказала Матильда, оскалившись. – Тепер, дiйсно, це все лайна варте, – и она вынула маленькое зеркальце…

118. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

— Це неможливо, – сказал Лифанчук. – Вампірів давно не існує. Якби вони були, китайська розвідка знала б про них.

Оябун внимательно посмотрел на Лифанчука и широко улыбнулся.

— Як я раніше не здогадався? – сказал он.

— Я тут в особистих справах, – сказал Лифанчук.

— Зрозуміло. Жодних питань, – сказал оябун. Он допил водку и сказал: – Але в світі є речі, яких не знає навіть китайська розвідка.

Лифанчук сделал протестующий жест, но оябун продолжал холодно:

— Вампіри існують. Вони вже зовсім не ті, що раніше, вони пристосувались, вони більше не ходять в чорних плащах і не живуть у замках, вони можуть виглядати, як звичайнісінькі рагулі, але тим гірше. Вони опановують владу, бізнес і політику. Але найбільше їх цікавить телебачення.

— Чого ж вони хочуть? – спросил Лифанчук.

— Влади над світом, – сказал оябун. – Я не знаю, для чого саме, але наша дівчинка потрібна їм. В цій точці сходиться все.

— Знову «фантастичне припущення»? Гаразд, у цьому щось є. Але я не думаю, що Матільді відомо про походження нашої принцеси, – покачал головой Лифанчук.

119. ИНТ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Матильда смотрела в маленькое зеркальце, в котором отражался поезд.

120. ЭКСТ. КИЕВ. СТАНЦИЯ «КИЕВ-ТОВАРНАЯ». ДЕНЬ.

Товарняк стоял на станции «Киев-Товарная». Грузчики грузили ящики с томатным соком в рефрижераторы. Одна из упаковок разорвалась, жирные мухи летали над красной лужей, худые вокзальные собаки лакали еe. Тут же с деловым видом ходило несколько ворон. Большой чeрный ворон прыгал рядом с ними.

121. ИНТ. КИЕВ. ГЕНДЕЛЫК. ДЕНЬ.

— Мені самому ніколи не спадало на думку, що Галя... Хоча вона моя учениця, і я добре її знаю. Правда, мене більше цікавила мати, – сказал Лифанчук.

— Розумію, – сказал оябун. – Мабуть, це і є ваші особисті справи, – и он улыбнулся похабно.

— Від Матільди слід веде до одного покидька, – сказал Лифанчук холодно.

— І ви чекали на нього в цій богом забутій дірі, щоб звести рахунки і непомітно вшитися, – подытожил оябун. – Тактика тарантула.

Лифанчук кивнул головой.

— Прекрасно, містер Спайдермен, – сказал оябун. – Мені чомусь здається, що той, на кого ви чекали в своєму павутинні, і той, кого маю на увазі я – одна особа. Отже, в селі він не з’являвся, це означає, що він нічого не знає. А він би обов’язково з’явився, якби знав. У нас є шанс.

— Влад, – сказал Хуяма и похрустел суставами.

— Його звуть Влад? – спросил Лифанчук (крупный план, акцент).

— У нього багато імен, – сказал оябун. – А цей псевдонім він узяв на честь князя, його славетного пращура.

— Звідки ви все це знаєте? – спросил Лифанчук завистливо.

— Ми українська якудза, – сказал оябун гордо. – І ми знаємо все. Майже все. Ми навіть знаємо, що колись цей покидьок вчився в Китаї у знаменитого майстра. Чи не у вас раптом?

Лифанчук взмахнул палочками для еды, и поймал муху – на этот раз основательно. Муха перебирала лапками, пытаясь вырваться из плена. Лифанчук грозно посмотрел на муху, борясь с искушением раздавить еe, но потом отпустил. Молния, вспыхнувшая в его глазах, потухла.

— Влада над світом, – сказал он деланно холодно. – Це не вдалося навіть Чінгісхану.

— Ці придурки ще не знають, з ким зв’язалися, – сказал Хуяма самоуверенно.

— Ви називаєте вампірів придурками? – спросил Лифанчук. – Я завжди вважав, що вампіри – вища раса.

— Це вже не ті вампіри, майстре, – сказал оябун. – Ті вампіри, їхні предки, були уособленням елегантності. Якщо хочете знати, я не маю нічого проти них. Проте, їхні нащадки в процесі еволюції деградували. Зараз це звичайне сіре бидло. Смертельно небезпечне бидло.

— Чому ж ви не покінчите з ними? – спросил Лифанчук.

— Ми не займаємося поліпшенням світу, – сказал оябун. – На те є прокуратура і міліція.

— І китайська розвідка, – сказал Лифанчук. – Те, що ви сказали, сенсей, зачіпає мене особисто. Гадаю, разом ми покінчимо з усім цим.

Он подал оябуну руку. Оябун пожал еe с довольным видом.

— Її треба рятувати негайно, – сказал Хуяма.

И он так стукнул по столу, что запрыгали стаканы. И тут оябун посмотрел на него очень внимательно. И Хуяма съежился и покраснел под его взглядом. Лифанчук положил Хуяме руку на плечо.

— Не хвилюйтесь, – сказал он. – Повірте, Галя може дати собі раду. Я навчив її дечому.

— Перш за все нам треба взяти фортецю ворога, – сказал оябун.

— Де ця фортеця? – спросил Лифанчук.

— Апаратно-студійний комплекс на вулиці Мельникова, – сказал оябун. Он размял могучие плечи и широко улыбнулся. – Пречудово, – сказал он. – Ми повертаємо дитину щасливому батьку і заробляємо гроші. Величезні гроші нашого індійського татуся.

— І рятуємо світ, – сказал Лифанчук.

— Комуністичний ідеалізм, – сказал оябун, – ось до чого призводить промивання мізків. До речі, ви не хотіли б познайомитися зі справжнім індійським магараджею?

— Мені здається, ми вже знайомі, – сказал Лифанчук.

— Так, я і забув про ваші звитяги. Не розумію одного – чому ви йому так сподобались? Люди його штибу зазвичай не звертають уваги на інших людей, – сказал оябун.

— Його дао вибрало мене, – сказал Лифанчук.

Они встали из-за стола, и тут любитель Гессе хряпнул стакан водки, ударил книжкой об стол и заорал:

— Тачанки вперед віялом! Рубай, батьку, червону сволоту!!

— Яке дао? – скривилась Татьяна, – просто людина свою люльку загубила, а ви знайшли.

Последнее, что мы видим – крупный план лица Татьяны и средний план задумавшихся Лифанчука, оябуна и Хуямы.

122. ИНТ. АСК. КОРИДОР. ДЕНЬ.

Галя шла по коридору АСК. Еe внимание привлекла дверь с табличкой «Тихо! Іде запис!» и Галя засунула в дверь любопытный нос. Чeрная тень мелькнула у неe за спиной и скрылась за углом. Или это нам так показалось... Галя оглянулась, но никого не увидела.

123. ИНТ. АСК. СТУДИЯ ПРОГРАММЫ «ІНШИЙ ВИМІР». ДЕНЬ.

В студии шла съeмка прграммы «Інший вимір». Вова и Адик восседали на хилых блестящих стульчиках. Их окружало звездное небо. Там и здесь на звездном небе светилсь каббалистические знаки, в одном углу неба уютно устроился Нострадамус, в другом – какой-то джентльмен в парике, то ли Калиостро, то ли граф Сен-Жермен. Сбоку стояла съeмочная группа, а в центре, между Вовой и Адиком помещалась Альбина Ковбасюк, ведущая программы.

— Пані і панове! З вами програма «Інший вимір» і в студії я, її ведуча Альбіна Ковбасюк, – тараторила она. – У нас сьогодні в студії наші гості пан Адольф Свербипупенко і пан Володимир Галушка, і вони стверджують, що побували в потойбічному світі. Розкажіть нам всім, будь ласка, ну як там?

— А то ви не знаєте! – недоверчиво засопел носом Адик. – Такі калідори кафєльні, свєт в кінці, – ну, тіпа труби, – двері такі канкрєтні…

— І дємони стоять за двірями, в халатах ризових, – добавил Вова. – Як ми з Адіком ломанулись, то вони і одлетіли нафіг.

— Все ж таки, – развязно настаивала ведущая, – розкажіть нам, як ви повернулись назад, у життя?

— Так ми і не возвращались, – сказал Адик, – а чого вертатись? Шо я там загубив? Страданія? Та чого ви питаєте, як будто самі не знаєте? Дєтскій сад какой-то!

— Стоп, шо за хєрня? – прозвучал голос режиссера. – Хто привів у студію цих ідіотів?! Свєта!!

— І шо за дурня? – сказала Галя, – Чим тільки люди занімаються?

И тут же какие-то ЛЮДИ В ЧEРНОМ – то ли ниндзя, то ли телеоператоры, снимающие в «чeрном кабинете», – зажали ей рот и куда-то потащили. Она отбивалась отчаянно. Ей даже удалось вырваться и уложить парочку нападавших серией мастерских ударов, но слишком много их было. Они скрутили девушку, зажали ей рот и потащили. Отбиваясь, она успевала запоминать дорогу (крупный план лица).

124. ЭКСТ. КРЕЩАТИК. НЕБОСКРEБ. ДЕНЬ.

Напротив агентства УНИАН, на месте «вырванного зуба» между двумя домами с дурацкой рекламой на стенах, теперь возвышался небоскрeб (компьютерная графика). Стекло, бетон, хайтек...

Громадную площадь фасада занимал световой биллборд: «JAKUZA UA. INC.»

125. ИНТ. ОФИС ЯКУДЗЫ. ДЕНЬ.

Оябун, Хуяма, Лифанчук и ещe двое из наиболее приближeнных сидели у оябуна в офисе перед огромным компьютером. На мониторе светился план АСК. Проекция была выведена на большой экран.

— Як ми зайдемо туди? – спросил Хуяма.

Лифанчук ходил взад-вперeд, покуривая трубку, как товарищ Сталин.

— Скоріш за все, вони відведуть її ось сюди, – сказал оябун. – Це таємне приміщення, про нього не знає ніхто, навіть ветерани, які там працюють.

— У них там всередині повно охорони. Не хотілося б піднімати галас, – озабоченно сказал Хуяма.

— Мені здається, я вже непогано розумію цю країну, – улыбаясь, сказал Лифанчук, – і я знаю їхні слабкі місця.

— Китайська розвідка, – улыбнулся оябун.

— Там кожного вечора політичне ток-шоу, – сказал Лифанчук, не обращая внимания на слова оябуна. – Вони це люблять. Головним чином там народні депутати. Не думаю, щоб їх перевіряли при вході.

— Сунь Цзи, – сказал оябун с восхищением. – Це називається зруйнувати ворога зсередини. «Мистецтво війни», параграф п’ятий, рядок одинадцятий, – он даже привстал от удовольствия.

— Все, що нам потрібно – старий «запорожець», – сказал Лифанчук. – Той самий, про який вони розповідають один одному свої дурні анекдоти.

126. ИНТ. АСК. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОНА». ДЕНЬ.

Сосуновский, магараджа со свитой, ОПЕРАТОРЫ И ТЕЛЕВЕДУЩИЕ толпились в тeмной студии «Армагеддона». РАБОЧИЕ заканчивали монтаж обрудования. Мы не видим всего помещения, приберегая общий план cтудии для «Grand finale». Высвечиваем лишь крупные планы некоторых деталей.

В центре, на цепи висела переливающаяся красным и оранжевым массивная херня, изображающая раскаленный астероид. Эдуард Майстренко, арт-директор канала, с гордостью показывал гостям плоды своего воображения:

— Осьо-сьо, дивіться, сер, – прыгал Майстренко по студии, – оце – тіпа метеоріта, шо падає на Землю, він весь час так повільно опускається, чьотко, і тіки правильна відповідь його трошки тормозить, і оце він опускається нижче, і нижче, аж поки не торкнеться підлоги по центру, і тут – трах! – срабатує піропатрон, і всьо в диму, тіпа, гаплик!

— Це він про що? – спросил магараджа у Сосуновского.

— Містер Едвард каже, що він хотів, щоб все виглядало, як справжній кінець світу, – сказал Сосуновский.

— Трах! – і все! – сказал магараджа. – І не буде нічого. Навіть телебачення. І коли запланований кінець світу?

— Сьогодні ввечері, сер, – сказал Сосуновский.

— Що ж, чекати лишилося недовго, – сказал магараджа. – А тепер я хотів би ознайомитися з документами.

— Вони у кабінеті генпродюсера, – сказал Сосуновский. – Куди подівся Влад? – спросил он шeпотом у Вересня.

Тот только развeл руками.

127. ИНТ. ЗДАНИЕ АСК. КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ДЕНЬ.

Галя сидела, прикрученная к стулу. Она осмотрелась. Темное помещение, обитое красным бархатом. Ржавые трубы, фрагменты старой сантехники, метлы и ведра валялись в углу. У стены с портретами Фиделя Кастро и Че Гевары стоял массивный стол с бронзовой чернильницей, кресло и кубинский флаг. Все было покрыто пылью. Зарешеченное маленькое окошко под потолком освещало это странное место.

Чeрная тень скользнула по маленькому окошку. Большая чeрная птица. Галя услышала за спиной шум крыльев, обернулась… Большой чeрный ворон вышагивал в маленьком окошке, косил чeрным глазом, потом спикировал, насрал на стол под портретом Фиделя Кастро, сел Гале на плечо, причесывал еe клювом ласково.

— Це ти, Вася? – сказала Галя. – Вася, ну як тобі не стидно?

Вася открыл клюв и самозабвенно понес какую–то абракадабру на санскрите – так, что Галя только рот открыла от изумления, потом почистил пeрышки, уселся поудобнее и каркнул.

— Вася, – сказала Галя, – будь другом, розв’яжи мотузку!

— Вася – хароший хлопчик! – сказал ворон, подобрался сзади, стал клевать и тянуть веревку, которой у Гали были связаны руки.

Он ослабил узел, Галя дотянулась пальцами и развязала веревку, потом развязала ноги, встала со стула, размяла шею, плечи, колени, подошла к двери, подергала – бесполезно, заперто было крепко. Обернулась в поисках выхода. Ворон скакал за ней важно, каркал, пиздел на санскрите.

128. ЭКСТ. КИЕВ. УЛИЦА. СУМЕРКИ.

Чeрный мерседес остановился на перекрестке перед светофором. Из мерседеса высунулась волосатая рука с сигаретой, и в тот же миг ему в корму въехал маленький красный «запорожец». Не сильно, в общем, врезался, без особых повреждений. Два амбала, бледнея от бешенства, вылезли из мерседеса, и вальяжно, враскачку, пошли к виновнику происшествия.

— Ну, ти попав, казьол! – сказал один из амбалов, обращаясь к Лифанчуку, который, виновато улыбаясь, вылез из машины.

— Хлопці, вибачте! Оце від тещі з кумом їдемо, трохи перебрав, на дєвушку задивився, така красіва дєвка!

— Ти, чурка, сійчас кров’ю харкать будеш! – сказал один из амбалов, подходя ближе – и тут же осел на мостовую.

Мы даже почти ничего не заметили, так быстры и точны были действия Лифанчука. Пара точечных ударов, и на землю повалился другой амбал. Из окна лимузина высунулось сонное депутатское ебло, и сказало:

— Толя, ну ти скоро там?

Лифачук тут же оказался рядом, нежно надавил депутату на точки под ушами, и погрузил в глубокую кому. Светофор мигнул зелeным, Лифанчук сел за руль, и мерседес с отключившимся депутатом укатил плавно. «Запорожец» двинул за ним следом. За рулем уже сидел Хуяма.

Мерседес увеличил дистанцию и скрылся за поворотом, а Хуяма взял попискивающую рацию, выслушал ценные указания (это были отрывистые японские команды), сказал: «Хо!», после чего заглох на перекрестке, перегородив проезд другому чeрному мерседесу. Хуяма озабоченно вылез из машины, открыл капот и полез руками вовнутрь. Два амбала из мерседеса уже приближались сзади. Хуяма озабоченно крутил головой, подтягивал спортивные штаны и ловил пальцами ноги ускользающий домашний тапок. В этом своем убранстве он напоминал торговца урюком, а на грозного якудзу был совсем не похож.

— Ну, ти, чмо! – сказали ему хозяева жизни, – Відкоти свою інвалідку, шо не ясно?

— Та іскри нема, хлопці, – виктимно сказал Хуяма.

Амбалы подошли ближе, и один из них даже успел сказать:

— На руках одкоти, казьол! – после чего вдруг мягко осел на землю.

Второй амбал покатился следом. Все было сделано, как и в первом случае, ювелирно и быстро. А Хуяма уже сидел за рулем мерседеса.

— Шо це все означає?! – возмутился депутат на переднем сиденьи, – Я депутат Верховної Ради Перетятько!

— Сабуро Хуяма, ваш новий водій, – сказал Хуяма, после чего коротким ударом погрузил депутата в сон. Потом он достал рацию и сказал в неe несколько отрывистых японских слов. Мерседес тихо покатил по пустынным Липкам.

129. ЭКСТ. – ИНТ. (ДЖИП). КИЕВ. УЛИЦА. ВЕЧЕР.

Оябун положил в карман рацию. Он сидел в здоровенном джипе, рядом с ним сидел водитель, а еще на заднем сиденьи помещался парень с холодным самурайским лицом. Автомобиль медленно ехал вдоль громадной очереди. Очередь змеeй обвивала магазин. Буйные крики неслись из хвоста и середины, но особенно жарко было в голове еe.

— Шось я давно не бачив черг в цій країні, – задумчиво сказал оябун, – Кендзо! – коротко бросил он, глядя на очередь.

— Хо! – отозвался самурай, сидящий сзади.

— З’ясуй, що це все означає, – приказал оябун.

Джип притормозил, и Кендзо ввинтился в очередь. Он совсем недолго пробыл там, но вернулся назад порядком взъерошенный, лицо его было поцарапано, а пиджак порван. В руках Кендзо держал пачку сока. Он едва успел протиснуться в джип, как машину окружила толпа. Искаженные, исступленные хари. Кто-то даже стукнул кулаком по лобовому стеклу. Джип медленно просочился сквозь толпу, в это время оябун внимательно рассматривал упаковку.

«Сік Томатний «Дракула» – гласила надпись на упаковке, князь Дракула в левом верхнем углу весело подмигивал, в руке он держал бокал с красной жидкостью. Точно такой же персонаж красовался на биллборде слева от дороги. Блеск молний освещал энергичное лицо князя. «Томатний Дракула: таємниця справжньої сили!» – гласили огромные буквы.

Справа от биллборда с Дракулой торчал другой биллборд. Мыкола Вересень в красной рубашке, окутанный языками адского огня, грозно тыкал пальцем в обывателя, как красноармеец на известном плакате: «Ти готовий врятувати світ?» – было написано на плакате огненными буквами. А еще сверху крупно было начертано: «Армагедон», канал «Ти і я», четвер, 21:00», и наискось была пришлепнута цифра $10 000 000.

Они уже почти проехали, когда оябун сказал водителю:

— Зупини.

Они остановились, оябун взял у Кендзо пачку сока, отвинтил пробку и сделал большой глоток. Глаза у него закатились, рот изогнулся в хищном оскале. Красная струйка сока стекала из угла рта. Оябун захрипел, соратники испуганно отпрянули, оябун страшно вращал белками и шарил руками вокруг.

— Що з вами, сенсей? – испуганно спросил Кендзо.

— З сіллю було б непогано, – оябун молниеносно пришел в себя и улыбнулся, довольный розыгрышем. – Але це не томатний сік.

— Тоді що це, сенсей? – спросил Кендзо.

— Кров, – сказал оябун.

Он задумчиво вертел в руках крышечку от упаковки. На обратной стороне еe ясно виднелся код с цифрами и буквами. Он посмотрел на биллборд с «Томатным Дракулой», потом снова на крышечку. На биллборде внизу была изображена такая же. «Набери код і врятуй світ» – гласила надпись на биллборде.

— Нарешті, – сказал оябун. Он посмотрел на часы. – Дві години, – задумчиво сказал он, – Інколи цього не досить, щоб виграти партію в го, але цілком достатньо, щоб врятувати світ.

И, наклонившись к водителю, скомандовал:

— Вперед!

Вечерние сумерки окрасили небо над Днепром. Джип мчался по набережной. На улице зажглись фонари.

130. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ВЕЧЕР.

Магараджа и Сосуновский сидели в кабинете генпродюсера, Сільодка показывал магарадже бумаги, суетился и лебезил. Магараджа изучал документы, играл с тигрeнком, который, однако, был агрессивен – рычал на портрет Дракулы и пытался укусить Сільодку за жопу.

— Яке у вас симпатичне звірятко, сер, – подхалимничал Сільодка, уворачиваясь. – Киця, киця, як тебе звуть? Осьо-сьо, дивіться, оце у нас договорчики, а оце все по судах…

— Спокійно, Раджа, – приказал магараджа зверю. Он осадил тигрeнка и внимательно посмотрел на Сільодку. – Це не звірятко, містер Сільодка, – сказал он веско. – Тигр – бог джунглів. Одна його половина – сонячне світло, а друга – чорна ніч. Тому він добре відчуває і те, і інше, і вміє їх розрізняти.

Он еще раз внимательно посмотрел на Сільодку и внезапно спросил:

— Чому в останню мить програма «Армагедон» змінила спонсора? Чому ви розірвали угоду з компанією-мобільним оператором? І звідкіля взявся цей ідіотський сік?

Магараджа грозно смотрел на партнеров по бизнесу. Сосуновский покрылся розовыми пятнами, Сільодка изворачивался, как угорь, щелкал по старой привычке черепом грызуна и мельтешил необыкновенно.

— Програма починала втрачати рейтинги, сер, – тараторил он, – необхідно було оновити формат, а цей сік – це просто Клондайк, сер, вони просувають бренд на ринок і не рахують грошей, вони запропонували нам стільки, що ми сплатили неустойку мобільному оператору, зробили формат інтерактивним, і тепер у нас шалені рейтинги, в цю гру грає вся країна.

— Поясніть мені, – сказал магараджа, – причини цих вражаючих змін. Он закурил сигару и посмотрел в окно.

131. ЭКСТ. ДВОР АСК. ВЕЧЕР.

Два одинаковых чeрных мерседеса въехали на стоянку АСК. К ним уже бежали телевизионные девчонки. Дверцы лимузинов открылись синхронно, из автомобилей высунулись ноги в кремовых туфлях с длинными загнутыми носами.

132. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ВЕЧЕР.

— Тепер кожен може виграти десять мільйонів, сер, – лебезил Сільодка, – кожен, хто купив сік. Вони просто змітають його з полиць. Це крос-промоушен, сер, дуже ефективно. На кришці соку є код, глядачі просто набирають номер студії, а потім вводять цей код по телефону. Комп’ютер фіксує учасників і автоматично здійснює жеребкування. На цих дзвінках ми теж добре заробляємо, сер.

— А що ж вони роблять з тим соком? – спросил магараджа.

— П’ють, сер, – радостно хихикал Сільодка, – п’ють! Весь сік випивається під час передачі, про це дбають ведучі. Томатний сік дуже корисний для здоров’я, сер.

Сільодка мерзко хихикал, потирал руки, скакал перед магараджей:

— А зараз дуже прошу мене вибачити, сер, у мене термінові справи. Альберт Миколайович покаже вам ваш кабінєт.

И Сільодка улетучился. Магараджа задумчиво дымил сигарой в окно.

133. ЭКСТ. ДВОР АСК. ВЕЧЕР.

Во дворе АСК Лифанчук и Хуяма вылезли из мерседесов и вальяжно направились к дверям. На обоих были доспехи народных депутатов: светлые брюки, рубашки с короткими рукавами, галстуки и кошмарные кремовые туфли в дырочку и с загнутыми носами. Лица обоих выражали озабоченность счастьем народа и некоторую отрешенную задумчивость. Каждый из них бережно прижимал к груди пшеничный колосок.

134. ИНТ. ЗДАНИЕ АСК. КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР.

Галя внимательно осматривала свою тюрьму. Нашла стальную трубу, лупила ею по замку – безрезультатно, конечно.

— Дурня. Точно, як в кіно, – сказала Галя. – Щас прийде принц мене рятувать. Ага.

Сказала и запиздячила трубой в двери.

— Нужна я тому принцу, як зайцю стоп-сигнал. Та хто я така?

Ворон скакал рядом, косил хитрым глазом, пиздел на санскрите. Потом каркнул, прокашлялся и сказал довольно внятно по-украински, правда, с восточным ацентом:

— Ти – принцеса Парваті, богиня, народжена смертними, донька принцеси Лакшмі та магараджі Братпура Браджраджкаламатраси, та, що з’являється поміж людей один раз на десять тисяч років. Я, Сарасваті, вождь магів-душителів, кажу тобі це, да не збреше мій недостойний язик.

— Дурка якась, – сказала Галя, – Дурка. І ти, Вася, туда же. Я думала, хоч ти тут один розумний. А ти тоже дурень, Вася.

— Вася пупсік, – сказал Вася без всяких восточных завываний и даже с намеком на полтавский суржик.

Ветер с дождем внезапно поднялся снаружи и даже занес через маленькое окошко несколько летучих мышей…

135. ИНТ. ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ АСК. ВЕЧЕР.

Лифанчук и Хуяма подошли к пропускному пункту АСК. Два мента в бронежилетах и с автоматами охраняли вход.

— Ваші перепустки, – сказал один неуверенно.

— Це наші гості! – пискнула телевизионная девушка, высланная встречать высоких гостей.

— Депутат Верховної Ради Перетятько, – надменно сказал Хуяма, проходя мимо мента.

— Депутат Верховної Ради Сало, – Лифанчук повторил его маневр.

Менты отдали честь раболепно, и два героя, сопровождаемые суетливой девчонкой, стали подниматься по широкой лестнице, ведущей к лифтам. Вова и Адик, выгнанные из программы «П’ятий вимір», спускались по той же лестнице вниз. Вова нeс Канта и Бертрана Рассела, Адик бережно прижимал к груди тибетскую «Книгу мертвых». И внезапно увидели двух своих мучителей в костюмах народных депутатов. Мучители шли, ухмыляясь, прижимая к груди колоски.

— Чіста-канкрєтна дємони, – сказал Адик Вове. Лицо его побледнело, глаза выкатились, ему было страшно.

— Бачу, не сци, братуха, – сказал Вова, которому тоже было не по себе. – Бачиш, як перевділись, думали, ми не пізнаєм.

Они все ближе подходили к псевдодепутатам, которые не обращали на них никакого внимания.

— Братуха, – сказал Адик Вове, – читай «Ом мані падмехум».

— Шо за приколи? – спросил Вова быстро, потея подмышками.

— Заклинання, дємонів одганяє канкрєтно, – сказал Адик.

И они стали в буддийские позы, и пока псевдодепутаты вальяжно шествовали по лестнице, Вова и Адик продолжали бубнить вслух буддийские заклинания:

— Омммммммм! – гундосил Вова.

— Омммммммм! – вторил ему Адик.

— Наші хлопці, – шeпотом сказал Хуяма Лифанчуку.

— Трохи того? – Лифанчук показал себе на голову.

— Це моя провина, – сказал Хуяма. – Я одного разу їм добре врізав.

— А за що? – полюбопытствовал Лифанчук.

— Віршів не знали, – пожал плечами Хуяма.

— Та й від мене їм трошки колись перепало, – сказал Лифанчук.

Ведомые суетливой телевизионной девушкой, они прошествовали мимо студии «Армагеддона».

— Скільки у нас часу? – спросил Хуяма.

— Кілька хвилин, програма от-от почнеться, – сказал Лифанчук. Они пропустили вперед девушку, которая болтала, не умолкая, и растворились в коридоре.

136. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ СІЛЬОДКИ. ВЕЧЕР.

Сільодка переодевался перед зеркалом. Он надел чeрный смокинг с бабочкой и чeрный плащ с алой подкладкой, подмигнул портрету.

— Навіщо все це? – спросила Матильда. – Іди, вбий її зараз!

— Традиція, – пожал плечами Сільодка. – По-перше, існує дрес- код. Коли ти п’єш живу кров богині ввечері – це в нас шо? Це в нас «black tie». По-друге, я повинен добре виглядати перед камерою.

— Будеш це робити в прямому ефірі? – спросила Матильда.

— Тільки так, моя люба. Інакше все це не має жодного сенсу. Як ти думаєш – навіщо в світі існує телебачення?

Он еще раз подмигнул Дракуле и снял со стены с мечами изогнутый кинжал.

— Ніж гурків, – сказал он, – ідуть гурки, в полон не брати!

Он улыбнулся так, что стали видны большие жeлтые клыки.

— Час настав, – сказал он, и они с Матильдой вылетели из кабинета.

Ветер поднялся в кабинете, влетел через открытое окно, глаза Дракулы полыхнули зелeным огнем.

137. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ МАГАРАДЖИ. ВЕЧЕР.

Магараджа вместе с Чарльзом и Сосуновским обозревали кабинет магараджи – столь же роскошное, сколь и пошловатое помещение в псевдовосточном духе.

— Ми заздалегідь зробили цей кабінет для вас, сер, щоб ви почувалися як вдома, – раболепствовал Сосуновский.

— Що скажете, містере Чарльз? – спросил магараджа.

— Схоже на голлівудський павільйон для зйомок кіно про Сіндбада, сер, – сказал Чарльз невозмутимо.

Он открыл еще одну узорчатую дверь и оказался в комнате отдыха. На роскошном диване восседал оябун и курил кальян. Темный силуэт его в контровом свете заволакивало дымом.

— Хто ви такий?! – завизжал Сосуновский. Он даже попробовал заорать, – Охорона!!!

— Я чекав на Вас, Володарю, – сказал оябун, обращаясь к магарадже и не обращая внимания на Сосуновского.

Он встал с дивана и церемонно, по–японски, поклонился магарадже.

— Хто ви? – спросил магараджа.

— Я оябун української якудзи, – сказал оябун просто, – і мені треба сказати вам дещо. Впевнений, що вас це зацікавить.

— Але як ви сюди потрапили?! – продолжал бушевать Сосуновский.

— Для нас немає нічого неможливого, містер Сосуновський, – сказал оябун веско. – Накажіть їм вийти, Володарю, я мушу поговорити з вами сам на сам.

Оябун посмотрел на часы.

— У нас обмаль часу, сер, – сказал он, – операция вже почалася.

— Яка операція, що за маячня?! – кричал Сосуновский.

— Операція зі спасіння світу, містер, – уточнил оябун.

И тут хлопнул выстрел.

138. ИНТ. КОРИДОР АСК. ВЕЧЕР.

Бац, бац! – Лифанчук и Хуяма мастерскими ударами пробивали себе путь в лабиринтах АСК. Их противники, как люди в чeрном, так и ПРОСТЫЕ МИЛИЦИОНЕРЫ, сражались геройски, применяя огнестрельное и холодное оружие, а также разнообразные подручные предметы.

— Напад на АСК! – кричал мент-охранник в телефонную трубу.

С грохотом падали софиты, беспорядочная стрельба, разбитые окна, покореженная мебель…

Лифанчуку и Хуяме удалось на короткое мгновение оторваться от преследователей, они осмотрелись, сверились с планом и уверенно побежали по коридору.

139. ИНТ. АСК. КАБИНЕТ МАГАРАДЖИ. ВЕЧЕР.

— Тепер ви знаєте все, – сказал оябун магарадже. – Крім головного. Вона потрібна цим покидькам для того, щоб оживити все це мертве лайно, яке сторіччями ховали підвали старого трансільванського вбивці і яке вони контрабандою ввезли в Україну. Без неї вся ця кров мертва і ні на що не придатна.

— Що буде з дочкою? – спросил магараджа взволнованно.

— Вони вб’ють її, щоб скористатися її силою, – сказал оябун. – Скоріш за все, висмокчуть кров, – ну ви знаєте ці їхні штучки. А потім зомбовані ними люди вип’ють цю гидоту прямо перед ящиком.

— І стануть вампірами, – сказал мистер Чарльз, которому надоело стоять в коридоре.

— Маєте рацію, містер Чарльз, – сказал оябун, – вони хочуть, щоб весь світ був схожий на них, пив людську кров, дивився їх дебільні серіали і ток-шоу, а замість, наприклад, поглибленої медитації чи стрільби з лука жер чіпси і дивився в ящик.

— Так чого ми стоїмо?! – спросил магараджа. Он выхватил ятаган, а в другой руке у него уже был громадный «магнум», усы топорщились грозно.

— Здається, мої хлопці розберуться без вас, – сказал оябун, прислушиваясь.

Крики, звуки ударов и беспорядочная стрельба доносились откуда-то снизу.

140. ИНТ. АСК. КОРИДОР. ВЕЧЕР.

Сільодка с Матильдой летели по коридору. Какие-то чeрные тени стелились за ними. То ли телеоператоры, то ли ниндзя.

141. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН». ВЕЧЕР.

Cтудия программы «Армагеддон» была затянута чeрным бархатом, сверху свисал кошмарного вида астероид, переливающийся алым и оранжевым огнeм, a красные стулья, расставленные амфитеатром, полыхали, как в аду.

Операторы в чeрном застыли у камер и кранов. В центре небольшой круглой арены, прямо под астероидом, на фоне стены, на которую проецировалось тeмное зловещее небо с кровавыми облаками, резвился Мыкола Вересень.

Параллельный монтаж. Из студии «Армагеддон» – в сельмаг села Крамаренки, и обратно в студию. Таким образом, происходящее в «Карандаше» мы видим то вживую, то на маленьком экране неказистого старого телека. Кроме сцен в сельмаге, параллельным монтажом в сцену «Армагеддон» вклиниваются: реклама, сцены в коридоре АСК и сцены в аппаратной.

В студии программы «Армагеддон» шeл эфир:

— З вами ігрове шоу «Армагедон» і я, його ведучий, Микола Вересень, – сказал Мыкола Вересень в микрофон. – Кожен з вас може врятувати світ і виграти десять мільйонів доларів просто зараз! Кожну мить астероїд у мене над головою наближається до землі, і тільки правильна відповідь на запитання зупинить його! Нагадую наші правила: для того, щоб взяти участь у грі, треба подзвонити за телефоном № 333000666, і, керуючись підказками, ввести код, що написаний на зворотньому боці кришки кожного пакета соку нашого чудового спонсора «Томатний Дракула»! Тож рятуйте світ і багатійте! І не забувайте: що більше кодів – то більше шансів! А тепер – реклама!

142. ЭКСТ. ТРАНСИЛЬВАНИЯ. ЛЕС. НОЧЬ.

Вставка, рекламный ролик:

(Динамичные крупные и средние планы): конские копыта тяжело шлeпали по грязи, чeрная мокрая грива развевалась, фиолетовый глаз бешено косил, шпоры всадника оставляли кровавые следы на крупе, чeрный плащ летел по ветру, ветки били Дракулу по лицу, князь в чeрном плаще, кольчуге, с торчащими усами, мчался на вороном коне по темному лесу сквозь дождь и ветер. Огонек придорожной чарды тускло мелькал из-за веток. Князь спешился и с грохотом вошел внутрь.

— Випити! – грозно прохрипел князь испуганному кабатчику.

— Чого бажає ваша милість у таку пізню годину? – лебезил кабатчик.

— Червоного! – сказал князь и захохотал сатанинским смехом.

И обаятельная девушка в национальном фартучке поднесла ему бокал, и князь выпил и улыбнулся, и красная жидкость окрасила клыки.

— «Томатний Дракула» – таємниця справжньої сили! – грозно прогремел голос за кадром, и грохнувшая в открытой двери молния подтвердила его слова.

143. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН». ВЕЧЕР.

Над головой Вересня угрожающе колыхался астероид. Мыкола поднял голову, глянул на него с опаской, отошeл в сторону и сказал:

— Отже ми знову на каналі «Ти і Я», мене називають Микола Вересень. Кожну мить астероїд у мене над головою наближається до землі. Правильна відповідь на питання зупиняє його на 30 секунд. Але остаточно зупинити астероїд можуть тільки правильні відповіді на всі запитання.

144. ИНТ. УКРАИНА. КРАМАРЕНКИ. СЕЛЬМАГ. ВЕЧЕР.

За торговой стойкой работал телевизор, а ещe там стояли столы, за столами сидели наши знакомые дядьки, пили водку, закусывали и смотрели программу «Армагеддон». ПРОДАВЩИЦА СВЕТА бойко торговала вампирским томатным соком. Мыкола Вересень в телевизоре сказал:

— Отже, якщо хоч одне запитання залишиться без відповіді, астероїд вибухне. І нам всім з вами буде гаплик, а в цьому разі, самі розумієте, ні про які гроші вже не йдеться. Отже, увага, перше запитання ціною сто тисяч доларів!

— Борис Петрович, от якби він щас запитав, якого цвєта в тебе труси? – спросил Сашко Газ крепкого старикана.

— Тю, так це в селі кожна доярка знає, правда, дядя Боря? – сказал Жора Сексмашин.

— Якого кольору був кінь під тим вершником апокаліпсису, що тримає в руці меч?! – грозно прокричал Вересень в телевизоре,

— 30 секунд на відповідь!

— Борис Петрович, ти ж всім пиздів, що читав священні книги,

тормошил Саша Газ старикана, – для тебе цей вопрос должен бить фуфло!

— Відчепись від мене, – сказал старикан.

— Двадцять, дев’ятнадцять, – неумолимо отсчитивал Вересень...

— Рижий, – сказал Борис Петрович, хряпнул стакан водки и занюхал рукавом.

— Свєтка, давай сюди сік, Жора, звони, блядь! – сказал Саша Газ.

— Я номер не помню, сказал Жора, тупо глядя на мобилку.

— Отак, – сказал Саша, – з вами, долбойобами, хєр станеш міліонєром.

— Правильна відповідь: «Pижий!» – сказал Вересень в телевизоре. – Вітаємо переможця – Жанну Тягнирядно з села Верхня Пирловка Кiровоградської області!

— От придурки, – Саша Газ хлопнул стакан водки, – через вас всі гроші оп’ять блядям дістануться.

145. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН». ВЕЧЕР.

В студии «Армагеддон» астероид угрожающе покачивался.

— Зупинка 30 секунд, кричал Вересень, – Отже, друге запитання – п’ятсот тисяч доларів!

Сільодка с Матильдой внезапно возникли рядом с Вереснем. Клыки Сільодки сверкали, чeрный плащ с алой подкладкой и красное платье Матильды шевелил невесть откуда взявшийся в студии ветер.

Ведьма слегка позеленела легкой трупной зеленью, а глаза стали жeлтыми, как светлое пиво.

— Якому коктейлю я надаю перевагу в цей час доби? – сказал Сільодка, и Матильда захохотала гнусно.

— Влад, – сказал Вересень шeпотом, – це не смішно, апаратна, що коїться?

СТАТИСТЫ встали с кресел, нервная ПОМРЕЖ бежала через студию наискосок, но Матильда вырубила еe техничной подсечкой, и та растянулась прямо под астероидом, который снова пришeл в движение.

— 500 тисяч доларів за просте запитання, – сказал Сільодка, – невже ви всі такі тупі, що – нікому з вас не потрібні гроші?

Он картинно стал под астероидом над поверженной помрежем и изрeк:

— Жертву в студiю!

Cільодка щeлкнул пальцами. Ведьма сняла с ноги красную туфлю на шпильке и швырнула еe в стену, на которую проецировалось грозовое небо. Шпилька вошла в стену, как снаряд. Трещины поползли по стене радиально... Ещe мгновение – и стена с грохотом обрушилась (slow motion).

146. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН» – КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР. (CONT.)

В облаке пыли показалась Галя. Она растерянно рассматривала студию. Кубинский интерьер разваливался у неe за спиной. Портреты Фиделя и Че летали в пыли. Секунда замешательства, и… наглой походкой модели она вышла на середину, подбоченилась и победоносно улыбнулась. Ворон Вася сидел у неe на плече.

А Сільодка уже схватил Галю за руку и вытащил на круглую арену, прямо под астероидом. Вася покинул Галино плечо, взлетел вверх, и уселся на астероиде. Там он и остался сидеть, махать крыльями, каркать, срать и нести индийскую абракадабру.

147. ИНТ. АППАРАТНАЯ СТУДИИ «АРМАГЕДДОН». ВЕЧЕР.

РЕЖИССEР программы «Армагеддон» уже делал страшные знаки за стеклом и кричал: «Реклама! Реклама!» Прямой в голову прекратил его крики, режиссeр сполз на пол, Матильда потрясла рукой, подула на палец, затем нажала кнопку на звуковом пульте (крупный план кнопки).

Заиграло аргентинское танго.

148. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН» – КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР. (CONT.)

— Танго смерті, – сказал Сільодка.

Он раскрутил Галю и усадил еe сперва на правое бедро, потом на левое. Они сделали несколько классических фигур: очо, ганчо, баррида... У них хорошо получалось.

— Проста сільська дівка, – сказал Сільодка. – Померти можна від сміху.

Он уложил еe на бедро, нагнулся к горлу и обнажил клыки...

— Ну ви дайотє, – сказала Галя, – в натурє, вампір!

Где-то рядом за стеной слышались удары и приглушeнные крики.

149. ИНТ. УКРАИНА. КРАМАРЕНКИ. СЕЛЬМАГ. ВЕЧЕР.

Борис Петрович, Саша Газ, Жора Сексмашин и продавщица Света сидели в сельмаге, пялились в ящик и пили томатный сок. Что-то дебильное, страшное появилось в их рожах...

150. ИНТ. КОРИДОР АСК. ВЕЧЕР.

Хуяма и Лифанчук бежали по коридору, отбиваясь от людей в чeрном (ОПЕРАТОРЫ-НИНДЗЯ).

151. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН» – КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР.

Сільодка с некоторым сожалением захлопнул пасть и швырнул Галю в сторону, та закрутилась волчком и картинно приземлилась на одно колено... Сільодка подскочил элегантно, танго продолжалось...

152. ИНТ. КОРИДОР АСК. ВЕЧЕР.

Хуяма и Лифанчук оказались у двери кубинского кабинета. Лифанчук обезвредил замок с помощью жидкого азота. Хуяма вышиб замок кулаком, дверь упала (сквозной удар через дверь, slow motion). Приходилось одновременно пиздить дверь и преследователей, наседавших сзади...

153. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН» – КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР.

Сільодка перебросил Галю через бедро и приник к еe горлу. На этот раз уже основательно. Рот его искривился в зверином оскале…

154. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН» – КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР. (CONT.)

Лифанчук, Хуяма и люди в чeрном ввалились в студию. Они оказались на импровизированной сцене – бывшем тайном помещении АСК, где ещe недавно стояла оторопевшая Галя.

— Дай дівчині спокій, – сказал Сільодке Лифанчук. – Ти ж воїн, а не манiяк. Станцюй краще зі мною.

— Хто ти в біса такий? – сказал Сільодка.

— Мій старий, коли був в поганому гуморі, називав нас тупими свинячими мавпами, – cказал Лифанчук с ухмылкой. – Мабуть, я одна з них.

— То старий пердун ще не впав в маразм? – сказал Сільодка. – А я гадав, що ваші хунвейбіни остаточно вишибли йому з голови рештки розуму... – и он захихикал мерзко.

Во время диалога Лифанчук и Хуяма небрежными меткими ударами отражали спонтанные атаки людей в чeрном. Отпизженные, они ползали в пыли, валялись без сознания...

Сільодка отшвырнул Галю, чeрные операторы схватили еe, но она быстро сориентировалась, врезала локтем амбалу, стоящему сзади, продолжая вращение, вырубила второго дуговым ударом ногой в челюсть и, не разобравшись что к чему, в пылу битвы влепила в прыжке великолепный щелчок ногой в пах Хуяме, который шeл ей на помощь как бульдозер. И Хуяма рухнул...

Галя узнала его, поняла свою ошибку, но рефлексировать было некогда, чeрные люди наседали со всех сторон. Статисты вскочили со стульев, кто-то уже запиздячил огненным стулом в чeрного оператора.

Знакомый нам «сельский дебил» хладнокровно наблюдал за дракой, мастерски уворачиваясь от ударов (акцент). Маленькая китайская обезьянка (Галин амулет) подкатилась к его ногам. Дебил подобрал его, осмотрел задумчиво...

Очухавшаяся помреж подскочила к Вересню – «Микола, хоч ти зроби що-небудь!»

— Відчепись, – сказал Вересень с блуждающей улыбкой. – Що, не бачиш – у нас діскатєка!

Матильда швырнула вторым туфлем в Лифанчука, но промахнулась и попала в Кассандру. Туфель застрял у Кассандры в высоком шиньоне

60-х.

— Ой мальчікі, дєвочкі... – грустно констатировала Кассандра, извлекла туфель из головы и запиздячила им некстати пробегавшего мимо чeрного оператора.

А Лифанчук, наконец, пробился к Сільодке через кучу-малу.

— Потанцюєм? – сказал Сільодка.

Он сбросил мешающий ему плащ и обрушил на Лифанчука град ударов, руки, ноги и нож мелькали в опасной близости. Лифанчук, не ожидавший такого напора, отступил, один из ножевых ударов задел его плечо.

— Ти не втомився? – спросил Лифанчук.

Лифанчук лихо сорвал с себя галстук народного депутата, провeл отвлекающий финт, а затем галстуком захлестнул руку с ножом. Нож отлетел в сторону и вонзился в глаз одному из оклемавшихся амбалов, который вздумал подкрасться к Лифанчуку сзади со стальной трубой. Сільодка попятился (в рапиде). Рука Лифанчука уже наносила сокрушительный завершающий удар, но подкравшаяся ведьма Матильда плюнула на руку Лифанчука и попала точно в место пореза, и рука Лифанчука мгновенно повисла, как плеть, не дойдя нескольких сантиметров до цели.

Адский смех Матильды спугнул ворона Васю. Теперь он носился над полем боя, каркал и срал, не переставая. Осмелевший Сільодка атаковал. Лифанчук ушел от верхних ударов вниз, подсек Сільодку приемом «железная метла», но Сільодка увернулся, сделал кульбит, выхватил нож из глаза лежащего амбала и атаковал Лифанчука сбоку, так, чтоб он не мог пустить в ход свою недееспособную руку. Лифанчук увернулся, но рука с ножом мелькала все ближе. Лифанчук пропустил сильнейший удар ногой в лицо, упал, и в это время Сільодка метнул нож ему в горло. Но Галя оказалась быстрее – она успела подскочить к Лифанчуку и дунуть на руку в тот момент, когда нож неотвратимо летел к своей цели. Лифанчук успел поймать нож в последний момент, автоматически – как когда-то упавшую с неба трубку. Он непостижимым образом взметнулся вверх из положения лeжа, и в прыжке нанeс Сільодке смертоносный дуговой удар ногой в челюсть. И Сільодка рухнул.

155. ИНТ. СТУДИЯ «АРМАГЕДДОН» – КУБИНСКАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР. (CONT.)

А в студию уже ворвались оябун с Магараджей и Чарльзом.

— Вітаю вас, містер, – сказал оябун, обращаясь к поверженному Сільодке, – у вашої програми чудові рейтинги. Тільки між нами – звідки ви взяли цю гидоту, в пачках від соку, невже на бойні? Я досі не можу одплюватись.

— Бидло, – с достоинством сказал Сільодка, – це шляхетна людська кров з підвалів Князя.

Сільодка оскалился и попытался укусить оябуна за ногу, но тот отшвырнул его. Сільодка сжался, потом распрямился, как пружина, и ринулся на оябуна. Но Лифанчук опередил его и щелкнул коротким несильным ударом в область переносицы, и Селедка повалился навзничь.

— Не треба було його вбивати, – сказал оябун брезгливо, – ми посадили б його в клітку і продали до зоопарку.

— Він не помре, – сказал Лифанчук, – це удар води і вітру.

— А-аа, містика? – ехидно улыбнулся оябун. – А що про це пишуть Маркс і Енгельс? Я вже не кажу про прєдсєдатєля Мао. До речі, я повинен вибачитися перед вами, майстре…

— Мене звати Ліфанчук, – сказал Лифанчук.

— …майстре Ліфанчук, – сказал оябун. – Я хочу вибачитися перед вами – за комуністичний ідеалізм і промивання мізків. Я був неправий.

— Пусте, – сказал Лифанчук. – Коли людина отримує удар води і вітру, вона все життя буде боятися цих двох речей.

— Вода і вітер – це життя, – сказал оябун.

— Так, – сказал Лифанчук, – вона буде боятися життя. Це гірше, ніж смерть.

Они посмотрели на Сільодку. Тот сжался в комок на грязном полу, и смотрел затравленно, как загнанная собака. Матильда зашипела и попыталась впиться Гале зубами в горло.

— Ой, мамо, хто вам такий мейк-ап зробив? – спросила Галя, отодвигаясь. Желтоглазая и позеленевшая Матильда, охуев от вопроса, достала зеркало... и тут ворон Вася спикировал и насрал ей на голову. Магараджа взмахнул ятаганом…

— Хвилинку, сер, – сказал оябун, – не можна псувати дорогоцінний клинок кров’ю відьми. Ви ніколи не зможете його відчистити.

— Містер оябун має рацію, – сказал Чарльз, – дядько Спенсер, який втік до горил Конго від тітки Джейн, завжди казав нам з кузеном Джорджем, що всі жінки – відьми.

— Крім однієї, – сказал оябун магарадже, – вашої доньки, сер, – и он указал на Галю.

— Парваті, – сказал магараджа.

Стон Хуямы раздался из-под обломков. Хуяма поднялся из праха, сжимая руками пах.

— Якщо ваша донька не відьма, сер, то я більше не самурай, – сказал он хмуро.

— Що таке? – нахмурился магараджа.

— Я ніколи не забуду цього удару, міс Галя-сан, – сказал Хуяма с церемонным поклоном. – Жоден чоловік, якщо він не демон, і жодна жінка, якщо вона не відьма, не спроможні на таке.

И тут Галя подошла к Хуяме, дунула ему на пах и поцеловала в щеку, и железный самурай пошатнулся.

— Хуяма хароший хлопчик, – сказал ворон Вася.

— Парваті, – прохрипел магараджа.

— Батьку? – сказала Галя. – То це правда? Все, що казала ця дурна ворона, – правда? Батьку?

Она подошла к отцу и ощупала его руками.

— Які ви красиві, батьку, – сказала она просто.

— Лакшмі, – прошептал магараджа, и одинокая слеза шустро побежала по щеке в бороду.

— Вдивляючись в уста як кличуть

В розсміяних ночей огні,

Різблять у пам’яті обличчя

Щоб перелить його в пісні, – сказал Лифанчук.

— Таємні тіні – квіти ночі –

Це душі білених дерев

До місяця летіти хочуть,

Та вітер їх не забере, – продолжил оябун строки любимого поэта. – То ви знаєтесь на поезії, містер Лі? Китайська розвідка вивчає вірші Антонича?

Лифанчук ухмыльнулся и развeл руками.

— Врешті-решт, це ми, китайці, навчили поезії вас, японців, – сказал Лифанчук.

— Між іншим, моє прізвище Куриленко, – сказал оябун, – Грицько Куриленко...

И оябун улыбнулся обаятельно, показав первоклассные зубы.

Дебил протянул Гале обезьянку-амулет.

— Це не ви загубили, принцесо? – подобострастно сказал он.

— Ой, – сказала Галя, – и цапнула себя за шею. – Вітасік, і ти тут? – Она взяла амулет и положила в карман.

Витасик ухмыльнулся скромно.

156. ИНТ. КРАМАРЕНКИ. СЕЛЬМАГ. ВЕЧЕР.

— Дурдом, – сказала Галя. – Дурдом та й годі.

Это мы увидели на экране телевизора. Борис Петрович, Саша Газ, Жора Сексмашин и продавщица Света пялились в ящик. Света сладко плакала, Борис Петрович вытирал украдкой набежавшую скупую слезу, Саша Газ плюнул в стакан с остатками сока и выбросил пакет на улицу в открытую дверь.

— Налий, Жорка, – сказал он, – Блядь, чуть вампірами не стали!

Жора Секмашин разлил водку в гранeные стаканы. И подытожил метко:

— За ето і вип’єм! А ти чого плачеш, дура? – спросил Жора у Светы.

— Мущіни... Шо ви вопщє понімаєте? – сказала зарeваная Света.

157. ИНТ. ОТЕЛЬ «ХАЯТТ». ХОЛЛ. ДЕНЬ.

Магараджа курил сигару в холле киевского отеля «Хаятт» среди пальм, рододендронов и роз. Запотевшее шампанское торчало из ведерка со льдом. Лифанчук и оябун показались в дверях. Лифанчук был одет в традиционный китайский костюм: куртка со стойкой, на шнурах и широкие штаны. Стойку и грудь китайской куртки украшала украинская вышивка. На оябуне были традиционные хакама с крылаткой-безрукавкой хаори. Под хаори виднелась белая вышитая украинская сорочка. Оба были при оружии: у оябуна – катана и вакидзаси, у Лифанчука – сабля «дао». Оба были перевязаны украинскими рушниками через плечо.

— У вас дичина, у нас мисливець-князь, – бубнил оябун, – ішли ми по бору, до вашого двору, шукали куницю – красну дівицю. Чи не до вас забігла?

— Що це? – заинтересовался магараджа. – Театр «Кабукі»? Як це називається?

— Це називається – ми сватаємо вашу дочку, сер, – сказал оябун, переходя на английский, – а ми з містером Лі – свати.

— І хто претендент? – спросил магараджа, нахмурившись.

— Ваша дочка, сер, – сказал оябун, несколько волнуясь, – вчора трохи зачепила своєю ніжкою Сабуро Хуяму, так що він і досі не може цього забути. Вперше непереможного Сабуро збила з ніг жінка. Тепер за нашим законом він має зробити собі сеппуку. Якщо тільки…

— Що?! – спросил магараджа грозно.

— Якщо вони поберуться з вашою дочкою, йому не треба буде цього робити.

— Чому? – спросил магараджа.

— За законами цієї країни дружина може гамселити чоловіка, коли і як їй заманеться, і це не є для чоловіка ганьбою. Хуяма – мій найкращий самурай, мені шкода було б його втрачати, – сказал оябун кротко.

— А він кохає її? – спросил магараджа.

— Він зовсім втратив розум, сер, – сказал оябун, – він сказав, що якщо ви йому відмовите, сеппуку буде для нього радістю.

— Це шантаж, – сказал магараджа. – Моя дочка богиня. Ви хочете, щоби я віддав свою дочку за простого самурая?

— Ваша Галя, конєшно, балувана, – сказал оябун, – але і Хуяма не простий самурай. Його рід відомий в Японії. Його предки були князями – васалами клану Такеда.

— Парваті! – позвал магараджа.

Галя вошла, одетая в роскошное сари, обвешанная украшениями и с браминским кружком на лбу.

— Батьку, – сказала Галя.

— Ти знаєш цих джентльменів, – сказал магараджа, – вони прийшли тебе сватати.

— Вас прислав Сабуро? – спросила Галя, улыбаясь.

— Так, – сказал оябун. – Він кохає вас шалено, Ваша Високість. І ще він сказав, що не може забути вашого удару, міс.

— «Стрибок горобця» – так це називається, – скромно сказал Лифанчук.

— Бідний Сабуро, – сказала Галя. – Яка я була дурна.

— Ви все зробили правильно, – сказал Лифанчук. – Для мене честь мати таку ученицю.

— Ти богиня, – сказал магараджа, – я вже не кажу про те, що ти моя дочка. Ти могла б підшукати собі…

— Бога? – спросила Галя. – І скільки, по-вашому, я буду на нього чекати? Ви ж самі казали, батьку, що така, як я, з’являється раз на десять тисяч років. Всі дівчата повиходять заміж, а я буду дівувати і чекати на бога, як дурна? Таку долю ви приготували, батьку, своїй коханій донечці?

Она говорила это, взявшись руками за бока, как Одарка в опере «Запорожец за Дунаем». Магараджа не ожидал такого напора.

— Ти хоч кохаєш його? – спросил он.

— Сабуро ризикував життям, щоб врятувати мене, – сказала Галя. – Я хотіла б мати такого чоловіка.

— Але ж кохання… – трепыхался магараджа.

— Мовчіть, батьку, – сказала Галя грозно. – Що ви в тому тямите? І взагалі, розвели тут бардак – куди не ступиш, кругом ці ваші гурії, шкода, що мами нема, вона б вам показала!

Магараджа съежился от этих упреков. Он вобрал голову в плечи и рассеянно стряхивал пепел от сигары в шампанское.

— Українська дівчина, – шeпотом сказал Лифанчук оябуну. – Вона така ж Парваті, як ви японець, містер Куриленко.

Оябун усмехнулся.

— Батьку, – сказала Галя, – що ви розсілися? Стеліть рушники, запрошуйте сватів до хати.

И тут магараджа хлопнул в ладоши. И индийские бляди в сари стали стелить под ноги сватам драгоценные ткани, и Лифанчук с оябуном ударили по рукам…

158. ИНТ. ОТЕЛЬ «ХАЯТТ». ПРЕЗИДЕНТСКИЙ НОМЕР МАГАРАДЖИ. ДЕНЬ.

Хозяин и гости прошествовали в огромный президентский номер Магараджи, который тот занимал вместе с дочерью. Галя побежала в свои апартаменты, чтобы переодеться. Она вертелась перед зеркалом, примеряла шмотки, корчила недовольные гримасы.

В зеркале силуэтом отражалась еe стройная фигура, в полумраке позади блестели детали богатого интерьера. Узкая полоска света внезапно зажглась сзади. Галя оглянулась, свет лился из полуоткрытой двери в ванную. Звуки текущей воды неслись оттуда же.

Галя прокралась в ванную, приоткрыла дверь... Звуки воды, силуэт за полупрозрачной раздвижной ширмой. Галя решительно отодвинула створку. Хорошо сложенный обнажeнный парень стоял к ней спиной и намыливал подмышки. Он обернулся медленно... И... Галя узнала сельского дебила...

— Вітасік?! Як ти сюди потрапив?

Дебил уронил мыло в этот ответственный момент. Он нагнулся за ним. Когда он выпрямился, мы увидели красивого загорелого парня со змеиными глазами и нехорошей улыбкой. Следы дебилизма испарились. Маленькая китайская обезьянка на кожаном шнурке висела у него на шее.

— Привіт, сестричко, – сказал он, выпрямившись во весь рост и не стесняясь нисколько. Галя попятилась, машинально цапнула рукой свой амулет...

Дебил непринуждeнно вытерся насухо, и, завернувшись в полотенце, проследовал в холл.

— Весь цей час я не знав, хто я такий – так само, як і ти, – сказал дебил.

Он непринуждeнно раcхаживал по апартаментам, наливал себе виски, нюхал цветы, чистил острые зубы пилочкой для ногтей...

— Аж поки не побачив на тобі ось це, – он показал на амулет.

— Ти непогано навчилася гамселити чоловіків, сестричко, тобі це подобається, признайся!

— Хто ти? – cпросила Галя хрипло.

— Ну хто ти така, ти вже знаєш, а оскільки нас таких лише двоє, то неважко здогадатися, хто я...

— Я нічого не можу зрозуміти, сказала Галя, – ти...

— Я твій брат, дебіл Вітасік, – сказал дебил, – очі і вуха цього придурка Сільодки...

— Але як ти... – попыталась спросить Галя.

— Це нецікаво. Ти дійсно не розумієш, хто я?

Он встал во весь рост и отбросил полотенце. Галя отскочила к окну. Она открыла рот, собираясь крикнуть, но дебил покачал головой и приложил палец к губам, и она так и осталась стоять с открытым ртом.

— Ти ж розумна, сестричко, і не будеш робити дурниць. В цьому світі все має зворотній бік. Світло – темрява, гаряче – холодне. От ти, наприклад, богиня життя, а я...

— ...Демон смерті, – сказала Галя хрипло.

— Мені більше подобається, коли мене називають Богом, – сказал дебил и взглядом прожeг дыру в букете белых роз.

— Я чув, ти виходиш заміж, – сказал он.

— Це тебе не стосується, «братіку», – съехидничала Галя.

— Ще й як стосується, – сказал дебил. – Як ти не розумієш, поодинці ми тільки частини одного цілого, разом – ми володарі життя і смерті! Твій шлюб з цим японським придурком – це гірше, ніж помилка...

— Не тобі це вирішувати, придурку, ти забув, хто я така, – сказала Галя, грозно уперев руки в боки, но на дебила магия этого жеста не подействовала.

— Лиши це для свого чоловіка, сестричко, і поміркуй над моїми словами. А у нас могли б бути чудові діти... – сказал он, взглянув на неe похотливо.

— Парваті! – Позвал Магараджа из соседней комнаты.

— До побачення, – сказал дебил и подмигнул Гале. Затем он разогнался, как спортсмен-легкоатлет, сиганул в открытое окно и исчез в пространстве с воем сверхзвукового истребителя.

159. ИНТ. ОТЕЛЬ «ХАЯТТ». ПРЕЗИДЕНТСКИЙ НОМЕР МАГАРАДЖИ. ДЕНЬ. (CONT.)

Инверсионная струя, тающая в небе – вот всe, что увидел вошедший Магараджа.

— Чого це вони? Зовсім подуріли? Носяться, як мухи над купою лайна. Це все ж таки місто... – сказал Магараджа.

— Репетиція параду,– cказала Галя, загораживая прожжeнный букет. – Завтра у нас День Незалежності.

Отец и дочь, обнявшись, стояли у открытого окна – два силуэта на фоне закатного неба. Панорама прекрасного вечернего Киева расстилалась внизу.

160. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. РАННЕЕ УТРО.

Обшарпанный автобус остановился у покосившейся автобусной остановки. Жаркое полуденное солнце заливало маленькую сельскую площадь, а еще, кроме автобусной остановки там были пыльные акации, окружающие небольшое строение на холме с надписями «Карасін» и «Магазін», перед открытой дверью валялись брошенные в пыль велосипеды. Чуть поодаль торчал телеграфный столб с репродуктором.

Из автобуса вышел пожилой китаец Чен, одетый в традиционные китайские куртку, штаны и тапочки и с котомкой через плечо – точь-в-точь великий учитель из фильмов про кунг-фу. Музыка доносилась издалека. Можно было различить цимбалы, скрипку, трубы и барабаны. Это была такая музыка, которую обычно играют в Украине на свадьбах – правда, иногда туда вплетался индийский мотив. Репродуктор на столбе прокашлялся, заиграл украинский гимн.

— Указ Президента України, – хрипло провозгласил репродуктор, и хорошо знакомый всей стране голос произнес:

«У зв’язку із захопленням національних телеканалів бандою міжнародних злочинців, метою яких є протиправне зомбування громадян і перетворювання населення нашої країни на вампірів, я, Президент України, наказую. Перше. Всім телеканалам сьогодні, з дванадцятої нуль-нуль, припинити мовлення. Друге. Діяльність всіх телеканалів України а також іноземних каналів, які мають ліцензію на території України, припиняється до з’ясування всіх обставин компетентними органами. Третє. Всі телевізійні частоти, що використовуються телебаченням, передаються авіакомпаніям «Белл» та «Сікорські» для розвитку гелікоптерної авіації України. Президент України».

— Догрались, казли, з своїми серіалами, – сказал в пространство ОТРЕШEННЫЙ МУЖИК, сидевший в тени акаций.

Мужик пил водку и закусывал мороженым на палочке, реплика его отчасти была обращена к Чену, поэтому Чен вежливо улыбнулся ему, прислушался, и зашагал в сторону музыки.

161. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. УТРО.

На поляне у реки, на том самом месте, где Лифанчук когда-то пас коз, буквой «П» были расставлены столы, на столах красовалась свадебная снедь. Галя и Хуяма сидели во главе стола в национальных украинских костюмах, тут же находились Лифанчук с Татьяной, магараджа, Чарльз, оябун, самураи из якудзы, свита магараджи, а еще бомж из генделыка со своей одноногой подругой, старый негр, пожилая блядь-любительница матросов – оттуда же, соседки Татьяны – любопытные тeтки с золотыми зубами, Сосуновкий с Борсюком и Вереснем, кокетливый ПИДАРАС ИГОРEК – бойфренд Сосуновского, Вова и Адик, гримерша Кассандра, Анжела и Вероника, МЕСТНЫЕ ЖИТЕЛИ, Борис Петрович, Саша Газ, Жора Сексмашин, КАЛЕКА в инвалидном кресле, тигрeнок Раджа и слон Акбар, стоящий с краю и мирно поглощающий овощи со стола. Попугаи летали над столом, ворон Вася выклевывал глаз у аппетитного жареного поросенка, чeрный кот Матильды нагло жрал из тарелки индийские деликатесы. Пожилой ДЯДЯ СПЕНСЕР в смокинге и шотландской юбке угощал самогоном громадную ГОРИЛЛУ. ПАЛЕСТИНСКИЙ АРАБ в арафатовском платке заботливо наливал самогон ОРТОДОКСАЛЬНОМУ ЕВРЕЮ. Рука еврея блудливо тянулась к поросeнку.

Чeрные тачанки с пулеметами веером стояли вокруг. Речка текла безмятежно, дети прыгали в речку с обрыва, солнце висело над головой, музыка гремела, народ веселился, танцевал и дрался.

Корявые сельские музыканты играли на трубах, барабанах, скрипках, гармошках и цимбалах.

— Це той самий дядько Спенсер, сер, – сказал Чарльз, показывая магарадже на джентльмена с гориллой. – Хлопці з якудзи розшукали його у хащах Конго. Для них немає нічого неможливого, сер.

— Ви натякаєте, що тут немає ніякого мезальянсу, містер Чарльз? – спросил магараджа, кивая на молодых и наливая ему самогона из мутной бутылки.

— Аж ніяк немає, сер, дядька Спенсера не могла знайти навіть тітка Джейн, – сказал Чарльз.

— Я не розумію, чому вони всі радіють, – говорил Вересень Борсюку. – Толя, ми лишилися без роботи, Толя, ми чужиє на етом празднікє жизні!

— А пішло воно все! – сказал Борсюк, – Якщо хочеш, я хоч зараз стану на коліна і скажу: «Господи! Спасибі тобі за це!»

— Ти правий, ти правий… – сказал Вересень задумчиво. – Тільки що ж робити, що ж робити, може, і собі стати художником, як Подя?

— А тепер давай закуримо, – обратился по-английски дядько Спенсер к горилле и угостил еe сигарой. И они закурили. И это заметил мистер Чарльз.

— Містер Лі, – обратился он к Лифанчуку, – якщо ваша ласка, чи не могли б ви віддати мені одну цінну для мене річ?

— Із задоволенням, містер Чарльз, – сказал Лифанчук. – Мені приємно було зберегти її для вас.

И он отдал трубку Чарльзу.

— Тим більше, що я заборонив тобі курити, – сказал старик Чен по-китайски.

Он стоял возле свадебного стола и улыбался. Попугаи слетелись к нему и теперь сидели у него на плечах и голове. Лифанчук поклонился и поцеловал отца.

— Батьку, – сказал он, – як ви тут опинилися, батьку?

— Які красиві тут люди, – сказал старик, глядя на дерущихся аборигенов. – Мати хвилювалася за тебе, і я пообіцяв їй, що побачуся з тобою. А втрапив просто на весілля. Шкода, правда, що не на твоє. Дивись-он, як люди живуть: одружуються, дітей заводять…

— Я знайшов його, але не зміг вбити, – сказал Лифанчук.

— Я знаю, – сказал Чен, – ти все зробив правильно.

— Тепер я повертаюсь в Китай, – сказал Лифанчук.

— Ти все добре обміркував, синку? – спросил Чен.

— Партія покладається на мене, – сказал Лифанчук. – Я мушу виправдати довіру партії.

Чен вздохнул и посмотрел на Татьяну. Та сидела, отвернувшись и надув губы.

— Ти дурень, – шeпотом сказал старик.

— Ти поїдеш зі мною в Китай? – спросил Лифанчук у Татьяны.

— Щоб ти сказився, проклятий, – сказала Татьяна. Она уже ревела вовсю.

— Скажи їй, щоб не плакала, – сказал Чен. – Сім’я прийме її з радістю.

Он улыбнулся Татьяне и соединил их руки.

— А як же ви, батьку? – спросил Лифанчук.

— Я передав школу твоєму братові, – сказал Чен. – Поживу тут замість тебе. Відкрию школу. Тут чудові люди, але вони зовсім не знають кунг-фу.

И он снова с интересом посмотрел на дерущихся аборигенов.

— А все-таки Галька дура, – говорила Анжела Веронике. – Могла б собі підшукать продюсера чи олігарха, а так шо – бандіт він і є бандіт. Ану, як посадять?

Она говорила это сестре вполголоса, и в то же время улыбалась Гале, демонстрируя лояльность.

— Мовчи, дура, – сказала Вероника, – вона нас в Індію забере, будем у палаці жити. От тіки маму шкода – казали, шо їй дантісти у клінікє всі зуби вирвали.

— І не вирвали, а підпиляли – щоб не кусалась. Я тобі скажу, що мама сама винувата. Скіки я їй казала, що треба в город переїжджать!

— Нащот цього ти не переживай, сестричка, – сказала Вероника, – мене мама дечому навчила.

И она улыбнулась сестре, показались маленькие острые клыки, раздвоенный язык мелькнул во рту…

А в это время Галя говорила Хуяме:

— Ти подивись, як тут гарно! Хіба у вас в Японії є така річка?

— У нас єсть Фудзі, – гордо сказал Хуяма.

— А у нас єсть Псьол, – сказала Галя, – і там водяться русалки. У вас в Японії є русалки?

— Колись були, – неуверенно сказал Хуяма.

— Слушай сюда! – заорал ему в ухо МЕСТНЫЙ АБОРИГЕН. – Я оце недавно з кумом напився в Омельнику, коли іду через місток, дивлюсь – а воно внизу плаває, а кругів на воді нема, то я чкурнув звідти тіки так!

— Чого це? – спросил Хуяма.

— Русалки! – орал пьяный абориген. – Вони тіки у нас в Пслі і ще у Ворсклі є! Залоскочуть – і хана!

— От бачиш, любий, – сказала Галя Хуяме, сверкнула ведьминским глазом, и не успел Хуяма возразить, как она обволокла его влажным поцелуем.

— Гірко! – кричали гости.

Свадьба неслась. Народ танцевал, пил и дрался. Слон Акбар разнимал дерущихся: он брал их хоботом и расставлял по местам. Старый негр раскачивался и тихо пел:

— Джамбо, джамбо, бвана, аборигени сурисана…

162. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. УТРО. (CONT.)

— Це рай, чьотко, – сказал Адику Вова.

— Заслужили в прошлой жизні, братуха, – сказал Адик и налил другу самогону.

И тут он увидел красивую девушку – ту самую, с которой хотел познакомиться в морге. Сейчас она стояла за спиной у молодоженов, рядом с элегантным джентльменом, соседом по цинковому столу. Девушка улыбалась и манила Адика рукой, а джентльмен радушно топорщил усы, и Адик встал из-за стола и пошел…

— Ти куди, братуха? – рассеянно спросил Вова.

Но Адик уже бежал, спотыкаясь, за зеленоглазой валькирией. И Вова побежал за ним. Они удалялись медленно, впереди девушка (она улыбалась и манила Адика вполоборота), старый джентльмен, пьяные Вова и Адик – они бежали, но все никак не могли догнать тех двоих.

И тут любитель Гессе обнял свою одноногую подругу и закричал:

— Батьку, тачанки вперед, кулемети до бою!!!

Музыканты заиграли «Яблочко», оябун, одетый в махновский костюм, бросил шапку на землю…

Танцевали все, даже слон. ТEТКА С ЗОЛОТЫМИ ЗУБАМИ, сидевшая напротив дяди Спенсера, обволокла его похотливым взглядом и изобразила ногами коронный номер Шерон Стоун. Бдительная горилла заметила еe манeвр и уволокла дядю Спенсера в кусты от греха подальше. Дядя Спенсер, влекомый гориллой, невозмутимо дымил сигарой.

— Ех, яблучко, куди ти котишся, попадеш к Махну, не воротишся! – пели музыканты.

Хлопцы на тачанках задрали дула пулеметов вверх и строчили в воздух. Кот залез на дерево, и оттуда дико орал.

— Жити будете у мене в палаці, – сказал магараджа Гале, – я нічого не хочу слухати.

— Я Україну люблю, – сказала Галя.

Она обняла отца, поцеловала его и сказала:

— А палац ви можете побудувати тут. Якщо сільрада розрішить.

Она засмеялась ведьминским смехом, и магараджа заткнулся испуганно. И мысленному взору его представился дворец на берегу Псла.

163. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ЗАКАТ. DREAM SEQUENCE.

Три обезьяны – глухая, слепая и немая – сидели на фасаде дворца, подпирая крышу. Широкая лестница вела к реке, мраморные львы разевали пасти… (компьютерная графика).

По реке мимо дворца проплывал наш старый знакомый – мрачный мужик с девочкой в розовом платьице. Они плыли в гробу, как в лодке – мужик на корме с веслом, а девочка на носу, облизывая петушка на палочке.

164. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. УТРО. (CONT.)

И вдруг дворец растаял в дымке, перед Магараджей была его дочь Галя-Парвати, Сосуновский наливал ей вина, пидарастический Игорек нежно обнимал его за талию... Обезьянка-амулет, висящая на шее у Гали, попыталась искупаться в бокале. Магараджа машинально нащупал на груди свой амулет, мы впервые увидели его: маленькая обезьянка, закрывшая себе глаза. Потом попытался прихлопнуть муху, севшую ему на щеку, но муха оказалась проворнее. Она взлетела…

165. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. ПОЛЯНА У РЕКИ. ВИД СВЕРХУ. УТРО. (CONT.)

Голос за кадром:

«Оце на свайбі погуляла – думала муха Параска, – покушала харашо, музику послухала, нє, всьо-таки у нас в селі луччє, чим в городі, у нас воздух луччє, а ця дура Люцилія з своїми понтами городськими… Шось я її давно не бачила, подружку – мабуть, з трупами своїми тусується… Ой, яка в світі красота, ой-ой-ой, ай!»

…С точки зрения мухи свадьба оказалась далеко внизу – река текла, извиваясь, как змея, среди полей и лесов, легкий пар тянулся от реки, музыка и выстрелы раздавались внизу (вертолeтная съeмка). Ласточки спикировали сверху, одна из них приближалась, увеличиваясь в размерах, вот она открыла рот… «Щелк!» – и мир для мухи погас (fade to black).

166. ЭКСТ. УКРАИНА. ХУТОР КРАМАРЕНКИ. РАННЕЕ УТРО.

Утренний ветер играл бумажками, шевелил скатерти на свадебных столах, стоящих на леваде на берегу реки. Жeлтое утреннее солце золотило объедки. Попугаи и ворон обстоятельно паслись на столе. Здесь же переминался с ноги на ногу слон.

Пара ханыг из ганделыка, старый негр, абориген Мирон и Вова с Адиком спали тут же, раскинувшись в античных позах.

Мастер Чен и небольшой отряд корявых сельских тeток неторопливо двигались по поляне в ритме тай цзи цюань.

На тачанке проснулся оябун, он похрустел суставами и, разминая ноги, пошел к столу. Оябун шел, переступая через спящих пьяниц. Возле Вовы и Адика он задержался. Оба бандита лежали на травке неподалеку от свадебного стола, их можно было принять за спящих, если бы не трупные пятна на лицах и руках, и не струйки запекшейся крови в углу рта.

— «Діммак», удар відтермiнованої смерті, – задумчиво сказал оябун. – Хуяма не помиляється.

— Вони померли щасливими, сенсей, – сказал подошедший Кендзо.

Оябун похмелился самогоном, закусил огурцом, задрал голову вверх, прислушался. В небе пел жаворонок.

Дебил Витасик с рeвом сверхзвукового истребителя пронeсся в утреннем небе, оставляя инверсионный след. Впрочем, может, это был просто самолeт?..

— Кендзо, – сказал оябун, – ти дзвонив у банк?

— Всі гроші вже на рахунку, – сказал Кендзо, – всі півтора мільярди. Купа грошей, сенсей. Шо будемо робити з ними?

— Ці гроші підуть на фонд підтримки української поезії і кінематорафії, – сказал оябун. – Врешті-решт, хто має фінансувати культуру цієї країни, як не індійський магарджа та українська якудза?

Он посмотрел на жаворонка, висящего в летнем небе, и приказал:

— Скажи хлопцям, щоб запрягали.

Еще миг – и они полетели по степи, чeрные тачанки с пулемeтами. Сонце заливало их утренним золотом, музыка играла, жаворонок пел. Тачанки неслись по степи, дикие махновские крики доносились из них.

Старик Чен и корявые колхозные тeтки мерно двигались в ритме тай цзи цюань в утренних лучах солнца.

КОНЕЦ

27.10.2009.