Агент по принуждению… Книга вторая. Часть первая (СИ)

Глава 7

— Я так понимаю, это мы вам обязаны, Дмитрий Иванович, всеми этими…перестановками — Шулер. Через день как я приехал, и отдельно пришёл мой караван.

Понятно, кому же ещё. Мои «идеи» приносящие солидные деньги Мальцеву, в которых он нуждался не меньше меня, и головную боль его подчинённым. В Гусь-Мальцевском началась большая перестройка города и производства. Поступило распоряжение разобрать бумагопрядильную фабрику и перенести её в другое место. Её не только модернизируют, но расширят. Будут выпускать отдельно и нить на продажу. Должно поступить и новое оборудование из Бельгии для производства ткани изо льна. На месте фабрики построят большой цех по производству оконного стекла и зеркал. Большие прибыли и желания конкурентов узнать секрет производства побудили Мальцева к перестройке производства и к улучшению и увеличению охраны. Лучшее же место было уже занято. Вот он и решил сделать два в одном. И фабрику модернизировать и перестроить заодно. А пока огородить цех оконного стекла и зеркал забором и отдельной охраной.

— Ну, я и приехал вам помочь. За одно и другое кое-что предложить — улыбаюсь, не буду же я истинные причины называть. Зато были очень рады моему приезду дети, которым я отдал Кешу.

Сейчас мы сидим за столом в доме Шулера. Кроме знакомых тут Вальберга и Филатова, ещё присутствует и Рыбкин Андрей Сергеевич. Этого тридцати трёх летнего инженера направили на «усиления» местных кадров. Уже весна, а стекла и зеркал требуется всё больше и больше. Вопрос нанесения на стекло специального зеркального покрытия, как ни странно сумели решить сами. Разобрались, что надо азотнокислое серебро. Так как травление и украшение серебром уже давно применялась, это был просто вопрос времени, денег и хороших мастеров. Это мне по секрету сказал Филатов. От меня же ждали обещанного устройства для распыления и нанесения его на стекло. Я заверил, что как только заработает будущий кузнечно-токарный цех, всё будет. Его тоже будут перестраивать и увеличивать. Сделаю обычный ручной пулевизатор, и все дела. А дальше пусть сами его усовершенствуют. Чего-чего, а талантами русская земля всегда была богата. В общем, хорошо посидели. Повспоминали прошлое, поблагодарили меня за подарки, которые я им привёз.

На следующий день уже началась предметное разбирательство по строительству, что, куда и как. Я сумел настоять, чтобы не трогали карантинную зону и рынок, а перенесли фабрику вправо. Единственное, что тогда придётся строить дорогу от 2-й Васильевской. Я сразу предложил на это двести рублей, на этом спор по этому поводу и закончился.

Решили построить и новую большую больницу с новой печью, между новой фабрикой и рынком. Пришлось ещё на сотню раскошелиться. А старое здание перестроим, и там будет располагаться сапожная и кожаная мастерская. Гусь-Мальцевском такая уже была, но я настоял на расширении и увеличении мастеров. Хорошо бы туда поместить и швейные машинки. А они, между прочим, по сто рублей серебром за штуку, за новые. Надеюсь, убедить Мальцева в их необходимости. Надо бы поговорить и с Молчановым. Освоил же он зажигалки, может и швейные машинки освоит. Тем более сделать для работы ногой, которых ещё не придумали. А что, это идея. Стефан же может делать только какие-нибудь специальные единичные экземпляры…не то у него размах.

Ещё, недалеко от дома управляющего, на берегу пруда, я решил заложить двухэтажный дом с причалом для яхты, для себя. Там разберут старые постройки. Что самое интересное, что и у Мальцева тоже не было тут своего дома. По приезду он останавливался или в доме управляющего или в главной конторе. Вот пусть и будет у нас нормальный дом на двоих. Денег, конечно на всё жалко, ведь это всё не моё. Но, как пришли…так и ушли. Не суждено мне стать миллионером. Воспитание подкачало или…совесть, при такой нищете вокруг. Сам себя иногда не пойму.

Так же будет строиться и нормальный небольшой цех по производству мыла. Распоряжение Мальцева. Местные жители уже привозят разные жиры на обмен различной продукции Гусь-Мальцевского. Основная же часть мыла идёт в Москву на продажу. Так это намного выгоднее, из-за отсутствия наличных денег вокруг. Из-за такой перестройки, скучать до зимы тут точно никто не будет. Только успевай поворачиваться.

А вот я, не сильно что-либо и успел. Только обсудил и наметил дела. Попросил отправить фильтровальную колонну Шварцу, как обещал. Заодно рассказал Филатову о термосе. Уж не помню как звали того немца, который изобрёл колбу. Но научно-познавательный фильм о производстве её я как-то видел. Сослался Филатову, что мне рассказали об этом купцы, ездившие в Лейпциг. Зимой и весной спрос на стеклянную продукцию резко упал, много мастеров художественного литья, ювелиров и обработки простаивало. Даже гранёные стаканы, самый ходовой товар, сейчас не брали. (Происхождение гранёного стеклянного стакана доподлинно неизвестно. Распространена точка зрения, что в России стеклянные гранёные стаканы начали делать в эпоху Петра-1 в городе Гусь-Мальцевском. В Европе стакан известен с конца 14 начала 15 века — прим. Автора.) Такое впечатление, что и рынок просто перенасытился обычной продукцией из Гусь-Мальцевского и требовалось что-то другое. Поэтому не только будут пробовать сделать колбу, но и стеклянные банки с плотно прилегающей крышкой для производства консервов. Тем более что чистота стекла и качество тут роли особой не играют. Лишь бы было крепкое. Сейчас же слишком много продуктов портиться из-за плохого хранения.

Из-за этого Филатов отнёсся к моим идеям положительно и решил попробовать изготовить и то и другое. Город получал разный процент с разной продажи своей продукции от Мальцева. Все были заинтересованы в новой продукции, и её реализации. Чернильницы-непроливайки, спиртовки и фильтровальные колонны, тоже приносили небольшой доход. Но всё же, очень не большой. Его хватало только для части людей Гусь-Мальцевского. А вот какие деньги получал Мальцев за продажу стекла и зеркал в Гусь-Мальцевском не знали. И никаких денег за это не получали. В общем, чёрт ногу сломит, пока разберёшься в этом взаимодействии. Ну и я не стал. Кто я тут такой? По сравнению с другими купцами и заводчиками, Мальцев заботился и платил своим людям тут намного больше.

Пришло письмо-распоряжение от Ивана Акимовича Мальцева, мне срочно прибыть в Москву.

— Опять вы, Дмитрий Иванович, тут всё взбаламутили, а сами уезжаете — съязвил Шулер, передавая мне пакет с планами по перестройке в городе.

— Ничего Александр Карлович, мы вот с Иваном Акимовичем ещё хотим новую мельницу тут построить. Вот тогда точно будет весело — пошутил я.

— Вот не хорошо, вы поступаете. Где мне столько инженеров и грамотных мастеров на всё взять? — возмущается Шулер.

— Да-а. А я вам четверых технически грамотных человека привёз. Можете их задействовать, как считаете нужным. Ну и Пьера подключать — его я назначил руководить строительством дома в моё отсутствие, но с поправкой на русскую зиму. Печь он у меня видел и пояснения получил.

— Этого всё равно мало, а строительства слишком много — вздыхает и печально отвечает глава города.

Понятно, что мало. А где их взять? С техническими специалистами, да и просто грамотными людьми напряжёнка жуткая. А тут, чуть ли не все производства в городе надо перестраивать. Разве, что ещё купить или нанять?

— Я попрошу Ивана Акимовича что-то придумать и прислать вам в помощь — пытаюсь сгладить недовольство.

— За одно и сами возвращайтесь — толи пошутил, толи подколол меня Шулер.

— Ну а кому сейчас легко? — возвращаю ему подколку.

— Мне даже трудно представить, что ожидает нас в ваш… следующий приезд — и тут же перекрестился…

В Москве хозяин кабинета как всегда одет «с иголочки». Неизменный тёмный костюм и белоснежный шёлковый шейный платок с заколкой. Кстати часто меняемой. Когда я вошёл, он сидел в глубоком кресле, около камина. О чём-то сильно задумавшись, и смотрел на огонь.

— А «сынок»…Ну проходи, проходи. Дай я тебя обниму. Давно не виделись — манит меня рукой олигарх.

За мной идёт слуга и тащит разных размеров берестяные короба с моими подарками. Ничего лучшего, чем берестяные короба я придумать не смог. Но, а для куклы императора короб с узорами и лакированным покрытием.

Осторожно подхожу, но чувствую явно тут какой-то подвох. Дед проворно вскочил. А ведь ему уже за семьдесят, хотя и выглядит не больше пятидесяти. Очень крепкий и ухоженный дядька, аристократ «чистой воды». Протянул ко мне руки и тут же ухватил меня за правое ухо. Крутанул так, что из моих глаз невольно брызнули слёзы, и я выронил папку с документами из рук.

— Вот я тебе, что прошлый раз говорил? Занимайся тихо своими делами и не лезь в великосветские свары. А ты что? Мало того, что Мордвиновы теперь во врагах, так я ещё перед императором Николаем Павловичем за твои художества оправдываться должен. Хорошо хоть Ферзен помощь оказал, и дело поручили моему бы…другу Дубельту Леонтию Васильевичу. Если окажется, что ты без толку набедокурил, я от тебя откажусь.

— Ну а что было делать, Иван Акимович? Людей и скотину у меня воруют. Мне что утереться? — возмущаюсь я, потирая ухо.

— Поэтому ты, вьюноша бледный с взором горящим, отправился за тридевять земель справедливость искать. Так что ли? — ого, прямо стихами Мальцев заговорил.

— Так кто ж знал? — развожу одной рукой, а второй всё так же прижимаю ухо. Вот же старикан…больно то как.

— Оболтус. Думаешь, твой полковник, который тебя посылал, о чём-то подобном не догадывался? Знал. Вот только ни сам, не своих людей посылать не стал — наставил Мальцев на меня свой палец.

— Да там вообще всё не просто — мне ничего не оставалось, как достать старинный перстень с красным камнем и монограммой.

— Вот что у младшего Мордвинова было. А у англичанина бумаги, которые я не отдал генералу — поднимаю и подаю упавшую кожаную папку с бумагами.

— Та-ак. И ты знаешь, что это такое? — только лишь мельком взглянув на перстень Мальцев. — Положи на стол, а теперь садись и всё подробно рассказывай.

Устроившись напротив Мальцева в другом кресле, рассказываю отредактированную версию событий. Сам Мальцев с любопытством маленького ребенка начал рассматривать мои подарки.

— Я тебе сейчас второе ухо оборву. Ты кому врать надумал, отрок? А что, очень ничего. Кто делал? — рассмотрел он куклу.

— Антонова, вон печать на пятке — тыкаю не красиво пальцем.

— Давай…не отвлекайся. Рассказывай правду — отмахивается кисть руки Иван Акимович.

Пришлось «колоться» по полной. Без Мальцевской поддержки мне просто не выжить, не сейчас не в дальнейшем. Нет, можно конечно забиться в какой-нибудь угол и носа оттуда не высовывать. А она мне надо, такая жизнь?

— Та-ак. Ты с Ангелом общаешься? Что он? — как только я закончил рассказ о своих приключениях, и какие сделал из этого выводы.

— Общаюсь. Он назвал императора — человеком, делает то, с какой ноги сегодня встал — отвечаю я неопределённо для него.

— Поясни? — удивляется Мальцев.

— Объяснил так. С одной стороны поддерживает промышленность, с другой запрещает крестьянским детям учиться.(19 августа 1827 г. последовал рескрипт царя Шишкову о запрещении принимать в гимназии, и тем более в университеты, крепостных крестьян.) И это в стране, где девяносто пять процентов крестьян. И где он тогда собирается квалифицированных рабочих брать?

Критикует помещиков за их отношения к крестьянам. (В 1847 году он заявил смоленским помещикам: «…но я не понимаю, каким образом человек сделался вещью. Я не могу себе представить иначе, как хитростью и обманом с одной стороны и невежеством — с другой». «Этому нужно положить конец». Николай — 1 провёл большинство черновой работы по подготовке отмены крепостного права. Проживи он несколько лет больше — крепостное право отменил бы он сам. — прим. Автора.) А с другой, поддерживает и субсидирует разорившихся помещиков, причём даже тех, кто промотал своё богатство.

— Подарил Габсбургам четыре миллиона золотом на подавление венгерского восстания, а сам сфальсифицировал бюджет страны — продолжил я.

— Что? — вырвалось у Мальцева, и он зашагал по комнате. — Как подарил? Как сфальсифицировал бюджет? Я тут бьюсь, что вся торговля встала из-за отсутствия денег, а… Это точно?

— Так говорит Ангел — отнекиваюсь я.

— Продолжай — повелительно олигарх.

— Ищет союзников, забывая, что у России может быть только два союзника — это её армия и флот.

— Х-м — издал звук Мальцев.

— Слишком прямолинейная политика, построенная на уверенности что Россия сильнее всех. Напуганная этим вся Европа — смотрю на хмурящегося Мальцева. — Наплодил кучу бастардов, не мене 10 человек. А всем им дай и побольше.

— Ты с этим поосторожней.…И не вздумай никому больше это рассказывать — перебил меня Мальцев.

— Понятно. Строит и перестраивает дворцы, когда бюджет страны дефицитный, а сам меньше английского в двадцать раз. И как выразился Ангел — скромнее надо быть — и развожу руками. Типа не я сказал, это мне передали…а я дальше.

Смотрю, Мальцев доходит до «кипения», пора на этом и заканчивать.

— Пока на этом всё. А как у Вас дела? Что с новинками? — ну и правда, это почти всё, что я натужно вспомнил за долгое время об Николае-1.

Мальцев пометался, как «злой зверь по клетки» и остановился передо мной.

— Я, конечно, знал, что такие люди как ты… не от мира сего. Но чтобы на столько — заложив руки за спину и перекатываясь с пятки на носок передо мной. — Одно слово, великовозрастный оболтус.

Ну и чего он злиться? Можно подумать про бастардов для него новость. Сижу и смотрю на Мальцева, ожидая, что он ещё скажет. Мальцев отошёл от меня, постоял, подумал, взял какую-то деревянную шкатулку и подал мне.

— Ух ты, красота та какая — рассматривая две серебряные ручки для письма, отделанные кусочками янтаря.

— Вот только за эту красоту Николай Павлович и не сослал тебя сразу в Сибирь, за захват торгового турецкого судна…Возьми, это тебе — усмехнулся Мальцев.

— И что хорошо продаются? — сразу же интересуюсь прибылью, что сейчас очень важно.

— Император в восторге от них после пары дней как я ему дал. Ещё заказал — усмехнулся Мальцев. Явно что-то себе выторговал — есть и другие заказы. Приходиться расширять производство в столице…а это опять деньги. И не маленькие. Ещё я заказал бельгийские ткацкие машины и пригласил из Англии мистера Хоу. Ты же просил — и наклонив голову набок внимательно посмотрел на меня.

Вообще-то я швейные машинки просил, а не самого изобретателя. И заказывал, что машинки, что станки для себя. Мальцев же опять всё под себя подгрёб. Ох, чувствую, будет мне за это дополнительная нагрузка.

— У него там дело не пошло, и он хотел уехать домой в Америку. Но согласился по контракту поработать и на меня. Европейские же власти всячески мне мешают, пришлось это делать через разных людей — сделав паузу. — А это, вышло не дёшево. Из-за всего этого мне пришлось продать привилегию на стекло для керосиновых ламп Олсуфьеву — продолжил Иван Акимович.

— Что так плохо с деньгами? — удивляюсь я. Вот уж не ожидал что у Мальцева с ними проблемы.

— Плохо, не то слово. У меня работает сто тысяч человек и всех надо накормить, и одеть. А торговля встала. Да ещё император задержал выплату за поставки рельсов. А из-за твоих «шалостей», я не могу на…получить деньги. Ладно, иди, отдыхай — вздыхает он и берёт папку с привезёнными мной документами. — Завтра будем с Дубельтом говорить, и не вздумай про Ангела взболтнуть.

А я ещё и не про всё расспросил, а так хотелось. Видать не всё ладно в «нашем Датском королевстве» и Мальцеву приходиться сейчас изворачиваться, чтобы заработать денег. Кризис… и тут гадский кризис…

На следующий день после обеда, на котором был Дубельт, мы перешли в Мальцевский кабинет с камином. Уселись в кресла около столика с напитками и привезённой мной папкой с документами.

Сам знаменитый Леонтий Васильевич, чуть растолстевший пятидесятилетний мужик с рыжими усами и волнистыми поседевшими волосами. Постоянно шутил за обедом, но при этом не сводил с меня взгляда. Явно оценивая и взвешивая каждую мою реакцию и слова. Брр. Тигр на охоте.

— Так значит Дмитрий, вы говорите не простой англичанин — добавил он, когда я дошёл до места в рассказе о пленении доктора.

— Этот с…доктор, прибыл, чтобы разведать всё крымское побережье на случай конфликта. И в этом ему помог губернатор — князь Захар Семёнович Херхеулидзе, выписав ему мандат на посещение. — Передаю мандат. — Город Керчь абсолютно не готов к войне. (Причём настолько, что «защитники» сразу позорно сбежали во время Крымской войны. Только лишь увидели корабли неприятеля и сразу сбежали. Барон Карл Карлович фон Врангель сделал распоряжение об уничтожении береговых батарей; начальнику эскадры контр-адмиралу Вульфу было предписано принять заблаговременно меры к спасению судов. В крайнем случае, истребить их; начальнику Керченского адмиралтейства поручено вывезти наиболее ценное казённое имущество, а всё остальное затопить, либо сжечь; Керчь-Еникальскому градоначальнику приказано уничтожить всё. Гарнизон же наш состоял из 4-х батальонов пехоты, 2-х казачьих полков с конною батареей, артиллерийской прислуги при орудиях батарей. За Врангелем потянулось всё начальство укреплений. Так что неприятелю представилась возможность овладеть нашими батареями со стороны моря без всякого боя. Но он ещё не знал об отступлении гарнизона и потому не мог на это решиться. Врангель же, отойдя от Керчи на 15 верст, о чём татары дали знать неприятелю, который вследствие этого два раза подвергнул город бомбардированию со своих судов, проникнув в Керченскую бухту. Что касается керченских горожан, то они, натерпевшись страху в первый день открытия неприятельского огня и видя суету и растерянность Врангеля, пришли к сознанию своей беззащитности. Возможности потерять движимое имущество; поэтому, не заботясь о домах, кто таковыми владел, — начали спешно собирать свой скарб, часть которого замуровали в подвалах, а что можно захватывали с собою, чтобы по возможности поспешно бежать. Бегство было затруднено отсутствием фургонов и подвод. — Прим. Автора).

— Он так же должен был подготовить выступления крымских татар против империи. Привёз и тайные письма, которые должен был передать через Мордвинова. И вот, что было у младшего Мордвинова — передаю перстень.

— Знакомый — повертев и переглянувшись с Мальцевым Дубельт.

— Ну а меня-то вы просветите, Леонтий Васильевич? — а то Мальцев мне про него так ничего и не сказал.

— Этот перстень главы масонской ложи Астерия — улыбается Дубельт.

О-па. А я-то всё думал, что же мне знакомое буква G, всё покоя не даёт. А тут масоны, мать их так.

— Одно письмо — подаю — для петрашевцев, а конкретно Спешневу. (Н. А. Спешнев утверждал, что будущая революция будет народным крестьянским восстанием и вызовет его крепостное право. Он даже разрабатывал план, как «произвести бунт внутри России через восстание крестьян». Единомышленников у него было немного И. М. Дебу, Н. П. Григорьев, А. И. Пальм, П. Н. Филиппов, Ф. Г. Толь, И. Ф. Ястржембский, которые выступали за насильственные меры против существующего режима. Всё бы ничего, вот только спонсировали и направляли их англичане. — прим. Автора)

— А вот второе письмо, по непроверенным данным, предназначается другу и советнику, который находится в окружение наследника империи. Нужно присмотреться к окружению Александра более внимательно, который из них является английским агентом (Балабин Е. П. он был ещё и член ордена иезуитов — прим. Автора.) — смотрю, как вытянулись лица Дубельта и Мальцева. С Иваном Акимовичем этот вопрос мы не обсуждали.

Хотел я и ещё кое-что добавить, но передумал. А то точно… перебор будет. Ещё немного потерзав меня уточняющими вопросами, Дубельт стал прощаться, забрав письма, мандат и сам перстень.

— Если всё сказанное вами подтвердиться, то вы достойны награды, а не наказания — уже на пороге Дубельт. — Я думаю, мы снова скоро увидимся.