Аика. Песня о любви. Книга 1 (СИ)

Глава 13

Тишина в зале была практически гробовой. Все ждали, когда заиграет музыка, и на сцене появится звезда клуба.

Этот номер я сделала сама. За исключением двух людей, ни одна живая душа не была в курсе, что им приготовили на этот раз. Мария видела лишь в чём я буду выступать, а звукооператор получил флэшку с музыкой за день до выступления, и я настойчиво попросила его держать всё в тайне. Репетиции проходили в рабочем комбинезоне и наушниках. Кимоно было спрятано в комнате, там, где до него вряд ли кто-то бы добрался.

Я хотела сделать что-то новое. Не похожее на всё, что мы делали. Потому что знала, что в зале будет Мадлен. Она написала мне письмо заранее, и я была уверена, что она ждёт от меня чего-то поистине грандиозного. И да, я не хотела её разочаровывать.

Однако я никак не ожидала, что на меня будет смотреть Минору. Этот факт почему-то волновал моё холодное сердце, заставляя его биться об рёбра, раскалывая лёд на кусочки.

Этот номер я буду танцевать четыре раза. Через четыре недели я соберу вещи и выйду из этого клуба. Из нашего дома.

«Можно не выходить, Аика. Остаться с Дереком и Марией. Они — твоя семья. Просто уступи…» — мой внутренний голос повторял это каждый чёртов день.

Но…

Я была слишком гордой, чтобы послушать его.

Под сценой было мрачновато, но я с дотошностью вглядывалась в зеркало, стоящее передо мной. Всё должно быть идеально. Выпрямленные розовые пряди шелковым полотном спускались чуть ниже поясницы. Чёрные ровные стрелки на веках, прозрачный блеск на губах и румяна на щеках легли намного ярче, чем обычно. Цветастое кимоно, подпоясанное ярким красным полотном, смотрелось изысканно. Будто я не собиралась танцевать на шесте. Будто шла на важный приём. Маме бы понравилось. Хотя стрип-клуб, конечно же, вряд ли бы её обрадовал.

Прикусив губу, я разгладила складки на кимоно. Пора.

Деревянная платформа, на которой я лежала в нужной мне позировке, резко дёрнулась и начала подниматься. В уши в тот же момент залетел звук тайко, японский барабанов, с которых и начиналось представление.

Вдох. Глубокий выдох.

Ничего не сможет мне помешать выступить идеально.

Платформа вывезла меня на сцену, но в зале всё ещё звенела тишина. Я лежала, затаив дыхание, упираясь носом в коленки. Волосы расстелились по полу, образуя розовый полукруг вокруг моей головы.

Три…два…один…

Последний удар барабана прогремел, и я услышала плавную, нежную мелодию. Вот оно.

Взмахнув головой, я перевернулась на спину, поднимая ноги высоко над собой. Кимоно упало вниз, обнажая танцевальные ботфорты, доходившие мне практически до середины бедра. Руки мягко двигались в воздухе, вырисовывая затейливые узоры. Ещё один взмах — и я снова села на колени, складывая руки в молитве. А затем… тело начало двигаться, будто его дёргали за невидимые ниточки: легко, свободно, грациозно. Совсем не похоже на то, что обычно показывают в заведениях такого рода. Но… сегодня был мой день. Правда, взгляд из-под опущенных ресниц, томный, текучий, будто мёд (тут я всегда вспоминала слова Мадлен «стань мёдом») был именно таковым лишь для тех, кто не знал меня хорошо. Мария же легко могла распознать в нём частички отчаяния, которые поселились внутри.

Музыка замолкла. Щебет птиц внезапно заполнил всё пространство. Я направилась ближе к краю сцены, усаживаясь на самый уголок, сопровождая свои действия непрерывными движениями руками. На мгновение свет в зале потух, но тут же вспыхнул единственным ярким лучом, направленным на мою ладонь. В руке я держала небольшую жёлтую птицу. Она смотрела на меня, а я на неё. Кажется, я даже могла услышать, как бьётся её сердечко, если бы в этой тишине моё собственное сердце не заглушало любой посторонний звук.

Взмах — и птица свободна. Она взвилась вверх под стук настойчивого тайко.

Первая часть номера должна была пройти на сцене без пилона. Традиционная японская мелодия звучала всего пару минут, в которые я вложила всю нежность и трепет, которые хранила глубоко в душе. Вторая же часть разительно отличалась.

Всё та же мелодия, но замиксованная на современный лад. Темп ускорился, барабаны стали звучать яростнее. Да, под это можно было поделать пару трюков на палке.

Я обвела взглядом зал. Мария стояла у стены, сложив ладони на груди, и легко кивала головой в такт битам. Я еле сдержала улыбку: недавно она призналась, что всегда так делает, полагая, что способствует моей концентрации, и оттого я не сбиваюсь. На самом деле, сбить меня мог сейчас только один человек. Или два…

Дерек стоял чуть позади, наклонив голову. Он был расслаблен. После сегодняшнего утра это казалось невероятным, но его плечи были опущенными, а ладони спрятаны в карманах чёрных брюк. Так всегда было, когда он просто… был собой. Когда не было опасности. Тем не менее, его глаза неотрывно следили за мной, и я увидела во взгляде…гордость.

Резко развернувшись, я быстрым шагом направилась к пилону. По пути развязала красное полотно, сдерживающее кимоно. Сейчас оно будет лишним. Для тех трюков, которые я собиралась исполнить, нужно было больше обнажённого тела.

Оставшись в одном серебряном купальнике, я влетела на шест, сжимая челюсть. Все три года Дерек ни разу не приходил на мои выступления. И вот сейчас…

Другой вопрос, который занимал мою голову: где Минору.

Третьим вопросом было: почему я вообще думаю об этом всем именносейчас.

Ритм ускорялся. Я резво меняла одну позировку за другой, преобразив выражение лица на более агрессивное. Публика любит такое, это я выучила за время моих выступлений. Мышцы вздулись, на висках появились капельки пота. Для всех движения казались лёгкими, практически невесомыми, но сколько труда, сколько ушибов, разбитых коленок и локтей, сколько лет тренировок за этим стояло…

Мой номер подходил к завершению. Я сделала глубокий вдох, подхватила кимоно, накинула себе на плечи, ловко запахивая на талии, а затем присела около шеста на бедро, одной рукой опираясь на пол, а вторую вытягивая к небу. На последних ударах птица, которую должны были словить ещё в середине номера, вернулась в мою ладонь.

Сделала вид, что это часть номера. Но грудную клетку резко обдало жаром. Почему-то я восприняла это как дурной знак. Я ведь отпустила её, а она… вернулась.

Поднявшись на ватных ногах, я поклонилась, аккуратно держа руку с птицей на весу. Зал разразился аплодисментами. Даже не так: я разное повидала в этом клубе, но то, что творилось сейчас, было впервые. Очевидно, свои номером я затронула души практически всех находящихся тут.

Но. Как же пусто было вмоейдуше.

Минору не пришёл.

Ретировавшись за сцену, я шумно выдохнула, прижимая к себе трепыхающуюся птицу. Ей не сильно понравилось моё стремительное движение, и она попыталась взлететь, но я прижала крылья второй ладонью.

— Тебя нужно вернуть домой, — извиняясь за своё действие, прошептала испуганному существу, усаживаясь прямо на пол.

Птица дёрнулась и затихла, будто всё поняла.

— Ты просто велико… Ой, — Мария застала меня, склонившейся над птицей, — великолепна! — она перешла на шёпот, присаживаясь рядом со мной.

Девушка обхватила мои ладони руками, аккуратно забирая птицу.

— С тобой всё в порядке? — настороженно вглядываясь, спросила она, — Дерек глаз не мог отвести. Он так горд тобой, Аика. И, знаешь, что? Он сказал мне, что тебе больше ничего не угрожает. И мы можем спокойно отправляться в поездку! Расслабимся, отдохнём, проветрим твою голову… Аика?

— Минору не пришёл.

Веки дрогнули, и одинокая солёная капля скатилась по раскрашенной щеке. Я смахнула её ладонью, растирая румяна.

— А вот и неправда.

Голос, который я не слышала три года. Голос, который я знала наизусть. Который я так хотела услышать, и в то же время…

Мария поднялась, и я краем глаза увидела её удаляющиеся ноги. Ну, спасибо.

— С Днём Рождения, Аика.

С Днём Рождения. Охренеть. Его не было три грёбанных года, и вот он тут, говорит: «С днём Рождения»?

Я вскочила, будто выстрелившая пружина. Взгляд упёрся в стену, и в голове проносилось лишь «не смотри на него, не смотри на него, не смотри». Дыхание сбилось, хоть я всеми силами пыталась его успокоить. Помнила, что всегда говорил Минору: в такие моменты следует дышать животом.

К чёрту его.

Быстрее молнии я бросилась в то место, где сейчас было пусто, и никто не смог бы меня достать: в гримёрку.