Академия чаросвет. Тень

Глава 17. Правда

Когда мы вернулись, то разошлись каждый в свою комнату – я слишком устала для того, чтобы выяснять отношения или спорить. А утром меня разбудил аромат кофе.

– Как спалось? – спросил Бастиан, едва я вышла в зал.

– Хорошо, спасибо, – вежливо ответила я, взобравшись на стул у барной стойки, за которой он хозяйничал. – А тебе? Твой глаз выглядит гораздо лучше сегодня.

Я толком не понимала, как нам теперь общаться. Бас заявил, что мы встречаемся, но, может, не всерьез. Все же это странно: наследник дома Альваро и тень.

Моего мнения он не спрашивал, а я и не знала, что думать. С одной стороны, без Бастиана мой чаросвет погаснет, и это кажется очень логичным – вступить с ним в отношения. Иначе я вылечу из академии, и все надежды Первого на свет и тепло каждому пойдут псу под хвост. С другой же, все закрутилось слишком стремительно, и я откровенно боялась того, с какой легкостью Бас заставляет меня терять голову. Чаросвет, вспыхивающий в моем теле, давал ему власть надо мной, и я лишь надеялась, что он не понимает, насколько сильную.

– На мне все заживает, как на собаке, – похвастался Бас и, подойдя ближе, развернул меня к себе вместе со стулом и прошептал: – Доброе утро, Мэдерли.

От него пахло мятой и кофе, а теплые губы поцеловали меня нежно и неторопливо. Сладко, медленно, волнующе…

– Бастиан, я не знаю…

Он целовал мою шею, и его поцелуи оставались на коже теплыми солнечными метками.

– Ты ведь… А я совсем нет…

Его пальцы запутались в моих волосах, потянули, и ласковые губы вновь накрыли мой рот. По телу словно пронесся теплый вихрь, и кожа покрылась мурашками.

– Очень быстро… Все, – попыталась я сформулировать мысль, которая таяла на свету как вешний снег.

Бастиан отстранился, поцеловал меня в щеку и перешел на другую сторону стойки. Вцепившись в нее обеими руками, поднял на меня взгляд, такой горячий и откровенный, что у меня в животе сладко екнуло. Я не была совсем уж наивной и понимала, что Бастиан хочет большего. Но это все равно что прыгнуть с обрыва – назад дороги не будет.

– Я не очень понял, что ты хотела сказать, – хрипло произнес он. – Все слишком быстро для тебя?

– Да! – с облегчением подтвердила я.

Он вздохнул, побарабанил по столешнице, и я невольно залюбовалась его руками: длинные пальцы, крепкие ладони, выступающие вены на тугих мышцах…

– Тебе надо сделать уроки за пропущенный день, так?

– А? Да, – вновь подтвердила я, порадовавшись, что хоть кто-то из нас двоих может разумно мыслить.

– Сейчас сюда приедет прислуга, для уборки, будут мешать тебе заниматься. Может, переместимся в библиотеку?

Встреча с Расмусом меня пугала, но лучше уж сделать это быстро – как вырвать зуб. Толку тянуть?

– Рядом с занудным библиотекарем мне будет проще держать себя в руках, – откровенно пояснил Бастиан, улыбнувшись. – Потому что сейчас мне очень хочется отнести тебя в спальню, сорвать с тебя и эту блузочку, и остальное, и провести там весь день, ночь и…

– …пока не надоест? – закончила я. – Так ты сказал, когда я пришла сюда в первый раз.

Бастиан помолчал, поджав губы, потом уселся на стул и подвинул ко мне чашку с кофе и тарелку с бутербродами: хлеб, творожный сыр и ягоды.

– Ты мне не доверяешь, – утвердительно произнес он.

– Я никому не доверяю, – призналась я.

– Наверное, это очень утомительно, – предположил Бас. – Давай поиграем, правда или действие.

– Нет, – отказалась я.

– Разве тебе не любопытно узнать мои тайны, Мэдерли?

– Я не хочу раскрывать свои.

– Есть еще что-то покруче того, что ты из седьмого дома? – его брови удивленно взлетели. – Смотри, расклад такой. Совет оракулов роет носами землю в поисках пробудившейся темной крови. Старые пророчества накрылись, будущее меняется, все в панике и ищут тебя.

Я-то думала, с потрясениями покончено.

– Я смог тебя заинтересовать? – ухмыльнулся Бастиан. – Играем?

Я обреченно кивнула и откусила бутерброд, чтобы потянуть время, а Бас склонился ко мне через барную стойку, и в его глазах замерцал чаросвет.

– Соврать не получится, Мэди, – предупредил он. – Лучше уж сразу выбирай действие. Итак, вопрос. Почему ты поцеловалась с Монтегой?

Я невольно закатила глаза, испытав и облегчение, и раздражение. Я полагала, он начнет пытать меня вопросами о прошлом, в котором я и сама пока не разобралась, или о сумеречном сопротивлении.

– И не делай такое лицо, – потребовал Бастиан. – Раз уж мы встречаемся, я настаиваю на эксклюзивности… всего.

– Это ты решил, что мы встречаемся, – напомнила я, прожевав. – Моим мнением ты вообще не поинтересовался.

– Без меня ты погаснешь, а я без тебя не могу. Так что этот вопрос решен и не обсуждается. Что с Монтегой?

Я снова закатила глаза и отпила кофе, но Бастиан терпеливо ждал.

– Он меня вроде как шантажировал, – нехотя ответила я. – Если бы я его не поцеловала, он бы выставил меня воровкой.

– Это произошло у профессора Строка дома, – задумался Бастиан. – Что там вообще воровать, кроме схем и таблиц?

– Теперь я задаю вопрос, – перебила я. Уж слишком быстро он соображает. – Меня ищут, чтобы убить?

Бастиан помрачнел, но не отвел взгляд.

– Этого не случится, – пообещал он. – Дом Альваро встанет на твою защиту.

– С чего бы ему это делать? Твоя мать меня и за человека не считает.

– А вот мой отец очень хотел с тобой познакомиться, – ответил Бастиан. – Вопрос: с Монтегой было так же, как со мной?

– Вот ты прицепился со своим Монтегой, – рассердилась я. – Вообще нет! Совсем не так! Никак, если честно.

Бастиан довольно улыбнулся.

– Хорошо, – кивнул он, и я выдохнула. Кажется, хотя бы этот вопрос мы решили.

– Почему дом Альваро готов меня защищать? – спросила я. – И не ври, что это из-за внезапно вспыхнувшего между нами чаросвета.

– Отец хочет укрепить дом Альваро союзом с седьмым домом, – ответил Бастиан.

Я горько усмехнулась: ну прямо флаг, который так и норовят вырвать из рук.

– Но я наследник и хочу быть с тобой, – добавил он. – С этим тоже придется считаться.

– Если бы не чаросвет, ты бы и не взглянул в мою сторону.

– Вообще-то взглянул, – возразил Бастиан. – Когда ты вышла из кухни, такая вся скромница в юбке до пят, и посмотрела на меня своими глазищами, я тут же пожалел о дурацкой игре. Потому что хотел бы получить твой первый поцелуй по-другому, по-настоящему. Я бы вернулся в таверну, уже без Фалько и Найрин, и ты бы от меня все равно не отделалась. Это судьба, Мэди. К слову, я понимаю и даже уважаю твое желание не торопиться, но ты лишь оттягиваешь неизбежное. Скажи, ты ведь хочешь заняться со мной любовью, но просто боишься?

– Это твой вопрос? – уточнила я, от души надеясь, что не покраснела как помидор.

– Нет, на самом деле, – улыбнулся он и, потянувшись, погладил мою руку от запястья до кончиков пальцев, и моя кожа замерцала от его ласки. – Я и так знаю ответ. Скажи лучше вот что, Мэдерли. Когда мы ездили в город, ты упомянула, что не помнишь своих родителей. Но твоя тетя вчера обмолвилась, что ты сразу стала помогать ей в таверне, как только переехала. А теперь она без тебя как без рук.

– Это когда вы успели разоткровенничаться? – с подозрением спросила я.

– Когда укутывали огурцы, – ответил Бас. – Это очень сближает.

Значит, улучила момент, и давай меня нахваливать!

– Так сколько тебе было, когда ты попала в таверну к Рут? – не отставал Бастиан.

– Одиннадцать, – ответила я, все еще сердясь на тетю.

– А до этого с кем жила?

– С мамой.

– Но ты ее не помнишь. Как так? – цепко спросил он.

– Я вообще ничего не помню до определенного момента, – пробормотала я, запоздало осознав, что прокололась. – Доктор сказал, так бывает. После сильных потрясений.

Бастиан помолчал, размышляя.

– Выходит, семь лет назад у тебя случилось что-то страшное, – ровно произнес он, и вокруг его зрачков замерцали искры.

– Теперь моя очередь задавать вопрос, – спохватилась я.

– Ответь. Что страшного случилось семь лет назад?

– Действие, – выбрала я, и мой голос прозвучал резко, как ножом по стеклу. – Я могу не отвечать. Я не буду говорить об этом. Что ты хочешь? Поцелуй?

Бас соскользнул со стула, подошел ко мне и, обняв, поцеловал в макушку.

– Доедай, а потом пойдем в библиотеку, – сказал он. – По дороге заглянем к Фалько и узнаем, что вам задали. Ладно?

– Сперва ответь еще на один вопрос, – попросила я, запрокинув голову и посмотрев ему в глаза.

– Спрашивай, Мэди, – разрешил Бастиан, погладив меня по щеке. – Вообще-то ты можешь спрашивать меня о чем угодно, когда только захочешь.

– Тебе не страшно? – спросила я. – Твое будущее было ясным и понятным, а теперь ты зачем-то спутался с тенью и ставишь под угрозу будущее дома Альваро.

– Не страшно, – ответил Бастиан. – Мне было страшно вчера, когда я не мог тебя найти.

***

Мэди все еще держалась настороженно, но ее ледяные щиты стремительно таяли. К счастью, она не особо умела скрывать эмоции: то краснела, то бледнела, то кусала свои сладкие губки, и Бас не хотел спугнуть то, что иногда загоралось в ее глазах. Он ей нравится – факт. Она его хочет – определенно. Для себя-то Бастиан все понял и решил, но раз ей нужно больше времени, он подождет. Было еще кое-что, в чем не оставалось сомнений: Мэди что-то скрывает, сто процентов.

Первым делом в академии она направилась к списку рейтингов и, остановившись у черной стены с сияющими золотом именами, вздохнула.

– Хотя я думала, что будет хуже, – призналась она. – Гильденсторм отчего-то решил простить мне прогул. И Алеф.

За пропущенный день ей сняли пятнадцать баллов, и ее и без того скромный рейтинг упал до четырнадцати.

– Я знаю отличный способ поднять тебе уровень чаросвета, – предложил Бастиан.

– Лучше держать это в тайне, – всполошилась Мэдерли. – То, что происходит между нами. Если ректорша снова измерит мой уровень, и он будет выше, то она может что-нибудь заподозрить…

– Я шучу, – перебил ее Бастиан. – Ты права. Не надо привлекать лишнего внимания. К слову, мой уровень чаросвета тоже растет.

– Правда? – удивилась она.

– Ага, – подтвердил он и, взяв ее за руку, затянул в пространство под лестницей.

План был простым как пятак: дома ему куда проще сорваться, зато в местах, где их могут застать, надо быть настороже. Так что Бас с упоением целовал ее нежные губы, но все же не терял головы окончательно. Какая-то часть его натуры яростно восставала против того, чтобы лишать любимую девушку девственности под лестницей. Нет, он все сделает в лучшем виде. Но целоваться-то можно…

Кто-то сбежал по лестнице, и Бас, оторвавшись от Мэди, подсказал:

– Свет.

Выдохнув, она прикрыла глаза, и мерцание на ее коже медленно погасло.

– Твои глаза как ночное небо, усыпанное звездами, – сказал он, когда Мэди вновь распахнула ресницы.

– А твои – небо перед грозой, – шепнула она и сама смутилась от внезапно вырвавшегося комплимента.

А Бастиан мысленно себя поздравил – все идет как надо, пусть и медленней, чем ему бы хотелось. Шаги стихли, и он вновь потянулся к Мэди, но она уперлась ладонями ему в грудь и жалобно напомнила:

– Мне уроки надо делать. Ты же видел – я могу вылететь на раз-два.

Вообще-то у него был план для решения и этой проблемы, но Мэди он пока говорить не стал – она и так за ним не поспевает.

– Значит, в библиотеку, – согласился Бастиан.

Чуть раньше Фалько выдал им домашку, заявив, что у него неотложные дела, которые хихикали где-то в глубине дома. Так что Мэди собиралась прочитать законы чар, сделать пару задачек по архитектуре света, выучить главу по твареведению и подготовиться к очередному тесту по истории. Бастиан же намеревался сидеть рядом и иногда ее целовать.

Расмус встретил его страдальчески перекошенной физиономией, а вот в сторону Мэдерли улыбнулся.

– Добрый день, – произнесла Мэди ровным тоном, но на ее скулах запылали малиновые пятна румянца.

Она уставилась на Расмуса во все глаза, а Бас внимательно смотрел на нее. Это не архитектура света с ее уравнениями и логарифмами, так что свои выводы он сделал еще дома. А теперь лишь убедился в подозрениях. Семь лет назад в жизни Мэдерли произошло нечто настолько страшное, что ее психика, не выдержав, предпочла стереть воспоминания. Семь лет назад на Левые Порожки напали ночные твари, уничтожив всех жителей, а Расмус Корреган пытался спасти женщину из сумерек, которая была ему так дорога, что он выжег себе глаза. А теперь Мэди смотрела на слепого библиотекаря, забыв обо всем и едва сдерживая слезы.

Похоже, он успел поцапаться с будущим тестем, вот незадача.

– Тебе нужен какой-то учебник, Мэди? – спросил Расмус.

– Нет. Я хотела тут позаниматься. Можно?

Она сглотнула, как будто эти простые слова дались ей с трудом.

– Разумеется, – позволил библиотекарь. – Выбирай любой стол. Если понадобится помощь – обращайся.

Мэдерли быстро ушла в самую глубь читального зала, села за стол и перевела дыхание, а вот Расмус оставался спокоен. Что-то не складывается. В прошлый раз он сказал, что не оставил бы своего ребенка. Но что, если он даже не знал?

– А вы, Альваро, снова пришли качать права? – поинтересовался библиотекарь, воинственно выдвинув подбородок, на котором алел свежий порез от бритья. Жизнь слепого наверняка была полна сложностей, о которых Бас и не задумывался.

– Мы с Мэди сегодня играли в правда или действие, – сказал он. – Давайте и с вами сыграем.

– У меня нет к вам никаких вопросов, Альваро, – отказался Расмус. – Разве что один: когда вы уже оставите бедного старика в покое?

– А сколько вам, кстати, лет?

– Если вы надеетесь, что я уйду на покой, а сюда поставят другого библиотекаря, который будет закрывать глаза на ваше аморальное поведение, то зря.

– А вы, стало быть, глаза закрывать не собираетесь. Смешно, – оценил Бастиан. – Но у меня созрел вопрос. Могло ли случиться так, что вы не знали о ребенке от тени?

Расмус покачнулся, как от удара, и оперся на стол ладонями.

– Что ты меня мучаешь? – прошипел он. – Все равно все погибли. Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?

– Нет, – ответил Бастиан. – Никакого удовольствия я сейчас не испытываю. Но мне важно разобраться.

– Это тебя не касается! – рявкнул Расмус.

Он замахнулся тростью, но Бас сделал шаг в сторону, и она ударила о край стола, выпала и с грохотом прокатилась по полу.

– Будем считать, что вы выбрали действие, – невозмутимо подытожил Бастиан, подняв трость и вложив ее библиотекарю в руку.

– Бастиан, что ты тут устроил? – возмутилась Мэди, подбегая к ним. – Расмус, вы в порядке?

– Все хорошо, – ответил за него Бастиан. – Мы играем в правда или действие. Сейчас очередь Расмуса.

Библиотекарь оперся на трость и процедил сквозь зубы:

– Меня интересует лишь, за какой книгой вы явились, Альваро.

Бастиан разочарованно цыкнул и ответил:

– Так себе вопрос. Что ж, дайте мне генеалогию чарородов. На букву Ка. Это вроде открытая информация?

Книга вылетела из дальнего ряда и стремительно спикировала, метя ему в голову, но Бас пригнулся и ловко поймал ее за корешок.

– Отличный бросок, – похвалил он. – Вам бы цены не было в чаркроссе.

– Пойдем уже, – потребовала Мэди, взяв его за руку и потащив за собой.

Бастиан послушно последовал за ней и уселся за дальний стол, который она облюбовала. Обернулся – Расмус так и застыл изваянием, явно погруженный в воспоминания и размышления, а это, вероятно, означало положительный ответ – да, у Расмуса Коррегана мог быть ребенок, о котором он не знал. Либо же он думает, чем пообедать, не завести ли собаку-поводыря, какие переплеты заказать для книг…

– Так сразу и непонятно, есть сходство или нет, – с досадой пробормотал Бастиан.

– Ты о чем? – не поняла Мэдерли.

– Ну, ты красивая и молодая, а он некрасивый и старый, – пояснил он. – Да еще эти очки на пол-лица. Вот я и говорю – так и не разберешь. Он твой отец?

Она помолчала и тихо ответила:

– Я не уверена.

– Я успел выяснить, что семь лет назад Расмус Корреган хотел спасти женщину. А еще он прямо оскорбился, когда я предположил, что он мог оставить своего ребенка. Если ты его дочь, то вряд ли он знал о тебе, Мэди.

– А он не рассказывал, что именно тогда произошло, в Порожках? – спросила она как будто равнодушно и уткнулась в книгу, но смотрела при этом в одну точку, напряженно ожидая ответа.

– Это все знают, – ответил Бастиан, наблюдая за ней с горькой смесью нежности и жалости. – Одно из ключевых зеркал разбилось, Левые Порожки остались без света. На город напали твари. Расмус Корреган поспешил на ближайшую башню, направил весь чаросвет в линзу в попытке спасти людей, но лишь выжег себе глаза. У него не слишком высокий уровень, мало энергетических точек задействовано – вот и не получилось распределить чаросвет. А ты считаешь, что-то было не так?

– Откуда мне знать? – пожала она плечами.

– Хочешь, я расспрошу Расмуса поподробнее? Вряд ли он захочет со мной говорить, но я притащу огурцы тети Рут, и он тут же расколется. Если кто-то и знает правду, то только он. И ты.

Мэдерли вскинула на него глаза, огромные и испуганные.

– Но ты об этом забыла, – добавил Бастиан. – Так?

– Не говори никому, – попросила она.

– Не скажу, – пообещал он.

***

Себастиан Альваро бесил его до дрожи, до зубовного скрежета, до ярости, полыхающей белыми пятнами перед незрячими глазами. Но куда больше, чем этого наглого парня, Расмус ненавидел самого себя. Отпрыск Альваро небрежно отмахнулся от всех причин, по которым Расмус поступил так, а не иначе, и наглядно показал, что все глубокомысленные оправдания – ложь. А правдой был свет, который он видел даже слепым. Свет, который пылал бессовестно ярко и горячо вокруг тех двоих, что сидели за дальним столом читальни.

Когда-то Расмус потушил похожий костер. Отошел в сторону и смотрел, как тот угасает. Дар предвидения позволил ему заглянуть в будущее, совсем недалеко. Если бы он не ушел, его любимая погибла бы, но она все равно умерла. Так, может, был и другой путь? Может, Альваро прав – ему просто было слабо?

До него донесся их шепот, тихий смех.

– Да ладно, он же слепой, – пробормотал Себастиан, и свет от них полыхнул еще ярче, так что пустые глазницы запекло от жара.

Не выдержав, Расмус пошел прочь – подальше от чужого счастья.

Альваро уже знает, что в Мэди проснулась темная кровь – этот его нездоровый интерес к седьмому дому вырос не на пустом месте. А ее чаросвет разгорается точно пожар. Если это видно слепому, то скоро узнают другие. Что тогда? Себастиан ясно дал понять, что не откажется от нее. Станет ли дом Альваро ее защищать? Или ее предпочтут убрать? Тихо или так, как в Порожках, – с размахом.

Вместе со зрением Расмус утратил и дар предвидения. Чаросвет теперь собирался в кончиках пальцев, подарив возможность перемещать предметы без прикосновений и ориентироваться в пространстве. Но предчувствия не исчезли совсем, и он знал: приближается что-то плохое.

Пошарив над дверью, Расмус нашел ключ, открыл каморку, куда никто кроме него не совался. Отодвинув ведро, достал из тайника под полом блокнот. Шероховатая обложка, потрепанные листы – он пробежался кончиками пальцев по строкам – все, что смог найти в архивах. Все, что не успели уничтожить.

Взяв записи, он поспешил назад, нарочно постукивая тростью о пол. Когда подошел к их столу, Мэдерли и Себастиан молчали.

– Это тебе, – сказал Расмус, протянув блокнот туда, где чаросвет грел уютным теплом.

– Спасибо, – ответила Мэдерли с легким недоумением.

Она взяла блокнот, и страницы зашуршали.

Альваро пока что благоразумно молчал. Но ответ на его предыдущий вопрос был – да. У Расмуса мог быть ребенок. Теоретически. Но его любимая вышла за другого и родила от него, от высокого мужчины с ледяными глазами, – так он сказал, когда Расмус пытался увидеть ее снова.

– Какого цвета были ваши глаза? – спросил вдруг Себастиан. – У Мэдерли – синие.

Расмус вцепился в свою трость, опершись на нее всем телом, а потом резко развернулся ко входу в библиотеку, откуда ударило волной холода.

– Уходите, – приказал он. – Сейчас же!

– Простите, он не хотел вас обидеть, – пролепетала Мэди.

– Немедленно! – рявкнул Расмус.

Альваро оказался понятливее: сгреб учебники и тетради и потянул девушку за собой. Они успели разминуться с опасностью, что приближалась к библиотеке, и Расмус глубоко вдохнул сладкий аромат, оставшийся после Мэди.

Он вовсе не обиделся на Себастиана Альваро. Сейчас он испытывал к нему глубокую благодарность за трепетную надежду, озарившую его давно сгоревшее сердце. Вернувшись за свою стойку, Расмус сел, положил ладони на книгу, напрочь забыв даже ее название, и улыбнулся.

Синие.

Дверь скрипнула, и Расмус, узнав дробный стук каблуков, поднялся.

– Здравствуй, Кристина.

Госпожа ректор, его давняя знакомая, ходила быстро, впечатывая острые каблуки в пол резко, будто норовя раздавить какое-то мелкое насекомое. Например, книжного червя.

– Каждый раз изумляюсь, как ты меня узнаешь, хотя не можешь… ну… – Кристина запнулась, и он подсказал:

– Видеть.

По позвоночнику засквозил ледяной холод – Кристина привела за собой большие проблемы. Следом в библиотеку вошли еще трое, шагая по-военному четко.

– Недавно встретила Ниту, – принялась болтать она как ни в чем не бывало. – Помнишь, училась с нами, милая блондинка с кудряшками. Я ее едва узнала – так сильно она потолстела. Не представляю, могла бы я опознать хоть кого-то по звуку шагов?

– Уверен, что ты все так же прекрасна, – галантно ответил Расмус. – А я узнаю далеко не всех.

Госпожа ректор хотела убедиться в своей исключительности, а ему было не жаль ей польстить. Ее пульс участился, острые ноготки царапнули поверхность стола. Кристина волновалась, хоть и пыталась это скрыть.

Расмус повернул голову к тем троим, что пришли с ней, но они молчали.

– Ты хоть иногда думаешь о том, что все могло быть иначе? – спросила она с внезапной тоской.

– Я постоянно об этом думаю, – признался Расмус.

– Жалеешь? – жадно уточнила Кристина.

Она имела в виду давнишние отношения с ней – сорвавшуюся помолвку, так и не заключенный союз, а он горько жалел о том, что ему не хватило сил и уверенности Альваро, чтобы защитить свою тень.

– Кто пришел с тобой, Кристина?

Его взяли под руки с обеих сторон, слаженно и четко, едва не оторвав от земли.

– У оракулов было предсказание, – сказала она, и ее голос задрожал. Неужели заплачет? – Будущее меняется. Возрождается седьмой дом. Они нашли нить, и та привела их к роду Корреганов.

Значит, ошибки нет. Мэдерли Корреган. Почему же Элия не сказала?!

– Я сперва подумала, вдруг у тебя где-то ребенок.

Его холодным потом прошибло. Надо отвести их от этого следа.

– Я и подумать не могла, что виновник ты сам, Расмус, – обличила его Кристина.

– Я, – подтвердил он, еще не понимая, в чем сознается.

– Ты действовал за моей спиной! Я пожалела тебя. Дала работу, кров, возможность оставаться полезным обществу. И чем ты мне отплатил?

– Расмус Корреган, вы обвиняетесь в распространении заведомо ложной информации, порочащей правящие дома, – скучным тоном уведомил мужской голос, от которого густо пахло табаком.

Вот как. Значит, он может дать Мэдерли время. Перетянуть внимание на себя.

– Давал книги студентам? – с угрозой спросил правый мужчина, воняющий рыбой.

– Это моя работа, – усмехнулся Расмус, больше не чувствуя ни сомнений, ни страха.

Все не зря! У него есть дочь. С синими глазами, как были у него когда-то.

– Из закрытой секции библиотеки! – разорялась Кристина. – Неокрепшим умам. Ты вкладывал в их головы порченый продукт! Гнилые семена!

Расмус выдохнул и, оттолкнув одного из стражей, схватил трость.

– Седьмой дом на самом деле первый! – выкрикнул он, шарахнув тростью наобум. Мужик охнул и выругался. – Не выражаться в библиотеке, – приказал Расмус, ударив тростью снова, а затем наподдав и в другую сторону. – Великий дом восстанет в ночи, и свет разгонит тень!

Пусть его примут за оголтелого фанатика. Он столько им наговорит – они устанут расплетать эту ложь!

Его дочь. Восемнадцать лет – все сходится. Чаросвет горит в ней все ярче, а Альваро влюблен в нее по уши. Может, даже хорошо, что он такой самоуверенный засранец, привыкший получать желаемое. Он не отдаст ее никому.

– Я собрала сведения о том, какие книги ты выдаешь студентам, – истерила Кристина. – Есть список рекомендованной литературы. Учебники, одобренные комиссией по образованию. А ты…

Расмус расхохотался ей в лицо.

– Думаешь, я не знаю, зачем ты взяла меня на работу? Надеялась своей тщеславной душонкой, что я буду каждый день сожалеть о том, что не выбрал тогда тебя. Об этом я не жалел ни одной секунды, Кристина! Ты не стоишь и ее ногтя!

– О ком это он? – пробурчал мужик с табаком.

– Семена ночи взойдут! – выкрикнул Расмус. – Сопротивление зреет! Каждый имеет право на свет! Каждый!

– Дайте я уже заткну ему рот, – предложил молчавший до этого третий.

– Я видел, что было в Порожках, – сказал Расмус. – Кто там был! Я видел…

Его рот запечатала рука, воняющая рыбой, а потом в голове Расмуса словно взорвалась звезда.

– Унесите его поскорее, – донесся издалека недовольный голос Кристины. – Через черный вход. Хорошо, что выходной, никто не увидит. Послушайте, напишите в отчетах, что я ничего не знала. Я полностью одобряю…

Яркая вспышка медленно гасла, оставляя после себя плотный густой туман.

***

– Ты хоть понимаешь, как это было бестактно? – воскликнула я, едва поспевая за Бастианом, который крепко держал меня за руку и тащил за собой. – Какого цвета были ваши глаза – зачем ты так с ним?

Бастиан молчал и вел меня все дальше от библиотеки. Мы свернули в парк, на одну из дорожек, усыпанных белым песком. Ветер трепал деревья, срывал лепестки и бросал их нам под ноги. По небу скользили облака – быстрые белые рыбки, и в моей душе было так же ветрено и неспокойно.

– Как можно было так довести человека? – продолжила возмущаться я. – Это ужасно!

– А вы с Расмусом так и будете ходить вокруг да около, да? – спросил Бастиан. – Почему бы не сесть и не поговорить прямо?

Он отчего-то все хмурился и оглядывался, как будто Расмус мог побежать за нами следом.

– Это только мое дело, – заявила я.

– И еще твоего отца. Думаю, он заслуживает знать.

– Если это в самом деле он. Если его это вообще волнует.

– Конечно, волнует, Мэди! – воскликнул Бастиан. – Он выжег себе глаза вообще-то. Думаешь, ему плевать?

– Может, он и правда любил мою мать. Но это не значит, что ему нужна была я.

– Перестань, – поморщился он.

– А давай это ты перестанешь! – рассердилась я. – С чего это ты возомнил, будто можешь за меня что-то решать? Я не принадлежу дому Альваро!

– Если тебе интересно, я нашел в книжке род Корреганов. Он входит в дом черных котов.

– Пусть так. Седьмой дом или котов – ты мне в любом случае не указ. Но ты только и делаешь, что пытаешься мной командовать! А еще зажимаешь в каждом углу.

– Тебе неприятно? – спросил Бастиан, бросив на меня внимательный взгляд. – Понимаешь, мне так проще себя контролировать, когда кто-то может застать врасплох.

– Мило, – ответила я. – А знаешь, как еще проще? Перестать целоваться вовсе!

Я выдернула руку из его ладони и пошла вперед, но он нагнал меня в два шага.

– Я против, – возразил Бастиан. – Без поцелуев – это совсем печально. Давай так: завтра с утра зайдем в библиотеку, и я перед ним извинюсь. Вот прямо от души. Хотя я не думаю, что Расмус обиделся. Там что-то другое.

– Что же? – поинтересовалась я. – Если после твоего вопроса про цвет отсутствующих глаз он приказал нам исчезнуть.

– Вот именно, – подтвердил Бас. – Это звучало как приказ, с которым лучше не спорить, а выполнять. Я боевой чар, в конце концов, и улавливаю такое.

Я громко фыркнула.

– Может, научишь меня столь полезным интонациям? – спросила я. – Потому что сейчас, Себастиан Альваро, я бы хотела, чтобы ты оставил меня в покое. И моего отца тоже.

– То есть ты уже уверена, что он твой отец, – произнес он утвердительно.

– Нет! Но он спас меня! Если бы не Расмус, я бы погибла в Порожках вместе со всеми.

– А как там все было?

Я остановилась, и Бастиан тоже. Убрал прядь волос, которую ветер швырнул мне в лицо.

– Я ведь сказала, что не хочу об этом говорить, – напомнила я.

– Может, как-то через силу? – предложил он. – Сейчас самое время раскрыть все карты, Мэдерли. Мой отец ищет союзников, но куда хуже, что я толком не понимаю, кто наши враги. Ты могла бы пойти мне навстречу. Ведь я тоже подставляюсь, если так посмотреть.

– Я тебя не просила.

– Но я с тобой. В одной команде. Давай же действовать сообща.

– А давай ты тоже начнешь учитывать мое мнение, – предложила я. – Зачем ты донимал Расмуса? Может, я бы и сумела с ним объясниться, если бы ты не влез со своими бестактными вопросами! Знаешь, я вернусь.

– Нет, – сказал Бастиан, вновь взяв меня за руку.

– Да в чем дело? – воскликнула я, когда он настойчиво повел меня к башне Альваро.

– Сходим к нему завтра. А сейчас изучим блокнот, что он нам дал.

– Мне, – исправила я. – Расмус дал этот блокнот мне.

Бастиан не стал спорить. Он открыл дверь башни, пропустив меня вперед, и в нос шибануло запахом соленых огурцов, которые мы оставили внизу вместе с вареньем. А сверху доносился шум, голоса, и, поднявшись по лестнице, я увидела двух женщин, снующих со швабрами и тряпками. Поздоровавшись, я прошла в свою спальню, закрыла дверь и демонстративно задвинула засов.

У меня еще остались невыученные уроки, но первым делом я достала блокнот Расмуса. Погладила чуть шероховатую обложку темно-синего цвета, полистала желтоватые страницы, исписанные крупным и как будто немного детским почерком. Иногда строчки заползали друг на друга, неслись вкривь и вкось, но я легко разбирала написанное: первый дом, истинный свет, сила, умения… Мне на колени выпала закладка – узкое длинное перышко, внизу белый пух, а заостренный конец иссиня-черного цвета.

В дверь постучали, и я выкрикнула:

– Я делаю уроки, Бастиан!

Я все еще злилась на него, хотя так-то Бас прав. Если уж мы одна команда, то должны действовать вместе. Но я не была готова к полной откровенности. Да и Первый говорил, что я не должна доверять чарам.

– Госпожа чар, – позвали меня из-за двери.

Я даже оторопела от неожиданного обращения. Открыв дверь, увидела девушку, которая виновато мне улыбнулась.

– Позвольте прибрать в вашей комнате.

– Я сама уберу, – отказалась я, но девушка, воровато оглянувшись, достала из-под рубашки кулон – серебряный кругляш с камешком в центре.

Мы с ней были похожи: обе темноволосые, со светлой кожей, с большими глазами, как у сумеречных жителей. Но она отчего-то смотрела на меня с восхищением.

– Если что надо передать Первому, то через меня, – прошептала она. – Я каждую неделю тут буду. Тени повсюду.

– Опять болтаешь? – грозно окликнула ее тетка постарше, но, завидев меня, сменила тон: – Вы уж простите, госпожа чар, она новенькая. Ты не языком мели, а давай швабру в руки и вперед.

В зале показался Бастиан, и я снова закрыла дверь в свою комнату. Все же с Расмусом очень некрасиво вышло. Завтра первым делом пойду в библиотеку и поговорю с ним сама.