Аксель и Кри в Потустороннем замке

ГЛАВА VII. СКАНДАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЙ И ПЕЧАЛЬНО ЗНАМЕНИТЫЙ ПРОФЕССОР ФИБАХ

Голос шёл со стороны ущелья — оттуда, откуда только что пришли дети. Аксель и Кри резко обернулись, успев краем глаза заметить, как пёс задрожал и попятился. Сначала они не поняли, кто говорит: перед ними была лишь каменная стена стометровой высоты. Затем Аксель толкнул сестру локтем и указал вверх. На краю головокружительного обрыва виднелся тёмный силуэт птерострауса с каким-то непонятным выступом на спине. Но вот птица взмахнула безобразными крыльями и, легко преодолевая ветер, ринулась вниз. Когда она снизилась, стало видно, что на ней уздечка и седло, а в седле сидит человек.

Птеростраус хрипло и угрожающе закричал, описал круг над головой съёжившегося в комок Шворка и рухнул, как подстреленный, на землю, спружинив огромными лапами. Человек — вернее, человечек ростом ненамного выше Акселя — спрыгнул в неглубокий снег и быстро подошёл к псу, даже не взглянув на детей. В руке он сжимал огромный зонт, почти не уступавший размерами своему хозяину и похожий на копьё.

— Шворк! — снова крикнул он властно и гневно. Пудель заскулил.

«Значит, он и вправду Шворк? Вот здорово…» — успел подумать Аксель, но тут его ударил по ушам истошный вопль Кри:

— Не смейте!

Человечек размахнулся и изо всех сил ударил пса зонтом по морде — раз, другой, а в третий у него на руке повисла Кри.

— Не смейте его бить! — кричала она. — Нельзя бить животных! Мы вас оштрафуем!

— А он не животное, — чуть гнусавым голосом возразил человечек, локтем отбрасывая Кри в сугроб, словно муху. — Он биоробот. Или биораб, как вам будет угодно. И если вы не хотите отведать моего зонта, юная принцесса, лучше не суйте между нами свой предприимчивый нос… Ясно?

— Нам не угодно! — твёрдо заявил Аксель, загораживая спиной сразу и Кри, и Шворка. — Кто дал вам право бить и обзывать мою сестру? Ещё раз попробуете — не оставлю мокрого места и от вас, и от вашего зонтика!

И Аксель вызывающе уставился на обидчика, стараясь получше разглядеть его в преждевременных сумерках непогоды. Но не схватился за меч. Если придётся обороняться — он это сделает, а иначе получится уже не самозащита. И потом, незачем врагу пока знать, что у Акселя есть оружие.

Перед ним стоял господин довольно неприятной наружности. Лет ему было, наверное, за пятьдесят, и в его смуглом лице сквозило что-то волчье. Это лицо словно состояло из трёх навесов: выдающийся раздвоенный подбородок, чуть более короткий мясистый нос с широкими хищными ноздрями и покатый, но очень высокий лоб. Лоб переходил в жёсткую тёмную щетину волос, из которой нелепо торчали крохотные, как у младенца, уши. Из глубоких глазниц сверкал холодный, немигающий взгляд, словно две крыжовины горели мертвенно-зелёным огнём. На нос господина сползали тонкие очки в золотистой оправе с очень мощными цилиндрическими стёклами. Одет он был в клетчатый пиджак горчичного цвета, безупречно белую рубашку с тёмным галстуком, тёмные брюки и остроносые сапоги на высоких каблуках. Приглядевшись, Аксель заметил, что к этим сапогам привинчены шпоры с очень крупными колёсиками и очень длинными шипами, так что надо было обладать изрядной ловкостью, чтобы ходить или бегать в них, не запинаясь. Словом, какая-то странная смесь банковского служащего и ковбоя…

Господин, в свою очередь, внимательно разглядывал Акселя и Кри, изволив наконец их заметить. Осмотр длился недолго.

— Ну и что же вы здесь делаете? — осведомился господин таким тоном, словно перед этим дети долго и навязчиво рассказывали ему о себе.

— А вы? — ответил Аксель, стиснув зубы. Его всегда приучали уважать старших и быть вежливым, но этому человеку он решил не уступать ни в чём. Он уже знал: произошло то, чего он боялся, и дорога домой, скорее всего, никогда ещё не была под такой угрозой, как сейчас.

Он ожидал взрыва бешенства, а возможно, и удара зонтом (и даже потянулся к поясу), но господин с пронзительными зелёными глазами лишь звякнул шпорами и улыбнулся крупнозубой улыбкой:

— О, да мы с характером! Это неплохо… Терпеть не могу варёной говядины и варёных молодых людей… Шутка, шутка, друзья мои! — взревел он (это, видно, означало смех), так что его осёдланная и взнузданная птерокурица шарахнулась в сторону. — Ещё примете меня, чего доброго, за людоеда… А я, между прочим, пока не людоед! — игриво закончил он, подмигивая Кри, которую так и затрясло от испуга и отвращения. Тем более, что слово «пока» незнакомец особо выделил своим низким, слегка гнусавым голосом.

— Кто же вы? — уже не так задиристо, но всё же достаточно вызывающе спросил Аксель. (Кри тем временем потихоньку зашла ему за спину.)

Человечек поклонился, плавно отведя зонт в сторону.

— Да всего-навсего Этвас Безондерес Георг Обадия Вильгельм Фибах, доктор биологии, профессор Стокгольмского и Чикагского университетов, почётный член Берлинской, Лондонской и Копенгагенской академий наук, также скандально известный в Страсбурге и печально знаменитый в Мадриде… ну и, можно сказать, почти изгнанный из всех вышеперечисленных мест, — добавил он со сдавленным смешком и сунул зонтик под мышку. — Ясно?

Аксель только широко раскрыл глаза, услышав весь этот каскад званий и титулов. «А он не пьян?» — пронеслось у мальчика в голове. Менее сдержанная и более любопытная Кри поняла главное — что её не съедят, — и высунула нос у брата из-под локтя.

— Этвас? — переспросила она. — Безондерес? Извините, но… вы, наверное, опять шутите. Таких имён в нашем языке не бывает. Ведь они означают… «Нечто Особенное»!

— Бывает, моя принцесса, ещё и не то бывает! Доживи только до моих лет, и ты ТАКОГО насмотришься в иных симпатичных местах, что поседеешь раньше времени, — пообещал человечек, ласково улыбаясь. — Возьмите хоть семью Фибахов: симпатичное было общество! Да, такое первое и второе имя подошло бы не каждому. Отец дал мне его в полной уверенности, что в мир явилось Нечто Особенное и даже Единственное в своём роде. И я оправдал ожидания… вас что-то беспокоит?

Этот вопрос, заданный самым предупредительным и вкрадчивым тоном, относился теперь уже к Акселю. Ветер усиливался, и мальчик невольно ёжился в своём не особенно тёплом свитере, переминаясь с ноги на ногу. К тому же его мучил страх окончательно застудить Кри.

— Мы… Нам надо домой, — пробормотал Аксель. — До свидания! Идём, Кри…

— Домой? — поднял брови профессор Фибах. — Вы что, живёте в пещерах, как белые гномы? Здесь на много-много миль кругом нет никакого жилья. Я и сам, если бы не мои цыпочки, — и он кивнул на птерокур, которых к этому моменту стало уже почему-то три, — заплутал бы здесь один. Как вы сюда попали?

— Нас украли, — вылезла вперёд Кри, прежде чем Аксель успел открыть рот для осторожного и уклончивого ответа. — В Мюнхене! Вот он… — И она кивнула на пса, который, понурясь, стоял неподвижно и не пытался бежать.

— У-кра-ли?! — немного театрально воскликнул Фибах, потрясая зонтом. — Чудовищно! О, я с ней разберусь, с этой тварью… А нельзя ли чуть подробнее?

Акселю пришлось вкратце изложить то, о чём он предпочёл бы промолчать — по крайней мере, промолчать перед хозяином Шворка и в безлюдном месте.

— Что ж, — заметил профессор, внимательно выслушав его, — раз это мой пёс, я и несу всю моральную ответственность за вашу доставку домой. Надеюсь, тогда полиция проявит ко мне хоть немного снисходительности. А? Как вы думаете? Проявит?

Аксель и Кри обрадованно закивали и принялись поправлять рюкзаки у себя за плечами.

— Правда, сейчас нам до Мюнхена не добраться, — озабоченно продолжал Фибах. — Мы заглянем ко мне и там переночуем. А рано поутру вкусно позавтракаем — и в путь! Ясно?

— К вам? Куда это? — насторожился Аксель.

— Господи, да тут рядом! Видите дымок за лесом? То есть, я хотел сказать: рядом, если задействовать моих цыпочек. Что мы сейчас и сделаем…

— Но вы же… вы же говорили, что тут кругом на много миль нет никакого жилья… — пробормотал Аксель, разрываясь между подозрениями и страстным желанием поверить.

— А это и не жильё… — добродушно засмеялся Фибах, делаясь с каждой секундой всё ласковей (словно не он только что грозил Кри зонтом). — Так, охотничий домик. Но очаг, постель и ужин для всех найдутся!

— А там есть телефон? — пискнула Кри. — Я хочу сразу позвонить маме!

— Нет проблем! — сиял профессор. — Как же без телефона? Горы, знаете ли, есть горы… А если обвал, или преступники нападут, или вдруг крыша рухнет? Звони хоть всю ночь, дитя моё! — И добавил: — У меня и телевизор есть.

Вот это он сделал зря! Аксель, уже шагнувший было вперёд, сразу попятился.

— Телевизор? — подозрительно сказал он. — А… а что он показывает?

— Как что?! — завопил профессор, трясясь от смеха. — Нет, вы только послушайте этого юмориста! Новости! Фильмы! Футбол! Любишь футбол? Я — обожаю… Нынче вечером Германия играет с турками! Впрочем, — посерьезнел он, спохватившись, — вы слишком устали сегодня. Не надо телевизора. Да?

— Да, — успокоенно кивнул Аксель. И, оглядевшись, с неприятным чувством заметил, что «цыпочки», вытянув синюшные шеи и хищно сверкая глазками-угольями, оцепили их с Кри плотным кольцом, как бы пресекая пути к бегству.

— Не бойтесь, — поймал его взгляд профессор. — Если не отнимать у них добычу, это самые милые создания на свете. Вы же не будете их обижать?

— Пусть они уйдут… — сказала Кри, прижимаясь к Акселю.

— Невозможно, — с горечью сказал Фибах. — Невозможно, чтобы такое милое дитя, как ты, росло с ненавистью к животным в сердце! А главное, без них нам отсюда не выбраться… Ясно? Вот, прошу вас! — Он щёлкнул пальцами, и на обеих неосёдланных птерокурах из воздуха возникли сёдла, стремена и уздечки.

— Как вы это делаете? — с невольным восхищением спросил Аксель. — Вы — волшебник?

— Не обижай серьёзного учёного вопросами о волшебстве, — осклабился Фибах. — Волшебства не бывает, запомни это, мой мальчик, если не хочешь погубить свою будущую карьеру… Чего мы с вами никогда не видели, того нет и быть не может! Словом, перед тобой — чудеса науки… Ну-с, ветер крепчает, поторопитесь!

— Мы же свалимся… — пробормотал Аксель. — Мы не умеем ездить верхом, профессор! А Кри совсем окоченела…

— Не говори о своей сестре, как о трупе. Свалиться я вам не дам, меры уже приняты, — заверил Фибах. — И ещё включим подогрев. Сейчас согреетесь!

— Спасибо… — вздохнула Кри, переступив с ноги на ногу. — Но… нельзя ли нам ехать там? — И она указала пальцем на пса. — Мы уже привыкли…

— В Шворке? О, прошу вас, моя принцесса, располагайтесь! Можете в дороге закусить… Вы уже пользовались линией доставки? — бросил он как бы между прочим, но Аксель видел, с каким напряжением он ждёт ответа.

— Э-э… да, — созналась Кри. — Мы с Акси, — добавила она, словно это уменьшало вину.

— Замечательно! — без всякой театральщины сказал Фибах. — Сами? Без подсказки? О, да вам обоим просто цены нет! Ну ладно, всё потом… В путь!

— А я полечу верхом! — заявил Аксель. «Если и от этого типа придётся бежать — лучше всё уметь», — сказал он себе. К тому же было так заманчиво почувствовать себя не запертым в чьём-то брюхе пленником, а настоящим всадником-рыцарем, да ещё воздушным! Будет что порассказать друзьям в школе… При мысли, что скоро он окажется дома, Аксель ощутил прилив сил.

Кри подбежала к Шворку и безбоязненно похлопала его по носу. Аксель заметил, что брови Фибаха при этом удивлённо и тревожно поползли вверх. Но ничего не произошло. Пёс дружелюбно заворчал, окутал девочку дрожащей голубой сетью, и она исчезла.

— Час от часу интереснее… — непонятно сказал Фибах. — Итак, выбирайте, юноша, — широким жестом указал он Акселю на выстроившихся в ряд уродин. — Это Амалия (птерокурица сделала книксен), это Элоиза (ещё книксен), а это — Беттина фон Краймбах-Каульбах (то же самое). Выносливы, наблюдательны, скромны!

Аксель выбрал Амалию — она стояла ближе всех, и это было как-то вежливее по отношению к Фибаху, который прилетел на Элоизе. Однако и Элоиза, и Беттина фон Краймбах-Каульбах тут же злобно зашипели и попытались выщипать у товарки перья из хвоста. Но Амалия, судя по всему, этого ждала, да вдобавок была мастером кикбоксинга. Отогнав соперниц мощными ударами чудовищных лап, она опустилась на колени, словно верблюд, и подставила мальчику седло. Сам профессор вскочил на Элоизу и щёлкнул пальцами. Он взлетел первым, за ним — Аксель верхом на Амалии, затем Беттина и наконец Шворк. Но в воздухе эскадрилья перестроилась: сделав круг, две птицы окружили пса с боков, а третья, с Фибахом на спине, мчалась впереди него.

Профессор не солгал: полёт начался плавно и приятно, и главное — от седла исходило сильное тепло, окутав продрогшего Акселя спасительным облаком. Внизу мигом промелькнули верхушки елей; не прошло двух минут, как глазам мальчика открылась большая снежная поляна, окружённая лесом. Но высился на ней не охотничий домик, а целый двухэтажный дом с ярко освещёнными окнами и вовсю дымящей трубой. Акселю на миг показалось, что он слышит звуки рояля. Вдруг дверь отворилась, и с крыльца спустился бородатый человек в свитере, похожий на лесника, за ним — большая овчарка. Озабоченно поглядев на тёмно-свинцовое небо сквозь летящего Фибаха и его свиту, человек зашагал через поляну к поленнице. Собака не двигалась, насторожённо принюхиваясь, а затем, подняв тругольную морду к небу, яростно залаяла.

— Профессор! — крикнул Аксель. — Вы пролетели! Пора садиться!

Но Фибах словно оглох и не повернул головы. Аксель рванулся в седле и тут же обнаружил, что его зад и ноги словно примёрзли к туловищу Амалии. «Свалиться я вам не дам… меры уже приняты…» — всплыли в его памяти такие заботливые слова! Мальчик попытался натянуть поводья и затормозить, прекрасно зная, что всё равно не бросит Кри, но поводья словно окаменели. Воздушная армада с каждой секундой на большой скорости удалялась от обещанного очага и ночлега куда-то во тьму и бурю над горами.

— Помоги-и-и-те! — закричал Аксель, слабо надеясь, что человек с овчаркой — настоящий хозяин лесного дома — хотя бы услышит его. — Спаси-и-и-те!

Фибах оглянулся, оскалил зубы, весело подмигнул дрожащему от стыда и гнева мальчику и спокойно повернулся к нему спиной в мелкую клеточку. Аксель бессильно откинулся в седле и закрыл глаза. Слёзы отчаяния медленно ползли по его щекам. Поверить хоть на секунду такому мерзавцу! Так легко дать себя провести! Лишь одна мысль немного облегчала его терзания (хотя вряд ли это можно было назвать оправданием): если бы даже он не поверил профессору, Фибах всё равно нашёл бы средства его принудить. Если уж такая махина, как Шворк, которая может прихлопнуть этого замухрышку одним ударом лапы, терпит от него побои… Шворк… да, это теперь единственная надежда. У него с детьми общий враг, а значит, они друзья! Надо разгадать тайну этой собачьей покорности, сделать так, чтобы пёс ещё раз восстал против своего мучителя! Аксель покосился на пуделя, который летел словно во сне, полуприкрыв глаза и распластав по воздуху хвост и лапы. Может, его загипнотизировали? В окошке на его боку горел свет. Кри, наверно, сейчас уже умылась, переоделась в сухое и одиноко ужинает, не беспокоясь, что они летят так долго. Даже ни разу не выглянет в окно, глупая! Какая же она ещё маленькая… «Я всё равно её спасу», — в который раз сказал себе Аксель, стиснув зубы.

Они летели уже почти час. Кругом окончательно стемнело, выл ветер, и где-то на горизонте вспыхивали молнии. Но летучие слуги профессора Фибаха, видно, были защищены от непогоды чем-то посерьёзнее седла-грелки: Аксель не чувствовал кругом ни малейшего дуновения. Потом они попали в сильную грозу, но ни одна капля дождя не задела летящих. Между ослепительными вспышками молний силуэты Шворка и «цыпочек» казались мальчику вырезанными из чёрной бумаги, и ему всё чаще чудилось, что он видит затянувшийся кошмарный сон. А внизу, насколько он успевал разглядеть при тех же вспышках, тянулись вершины диких, скалистых гор — ни огонька, ни дыма, ни крыши…

Наконец Элоиза с ненавистной горбатой тенью на спине медленно начала снижаться. Кругом посветлело: буря осталась позади. Аксель напрягал глаза, силясь различить какую-нибудь поляну или дом, но под ними было лишь тёмное узкое ущелье, да ещё, кажется, без прохода впереди. Так и оказалось, когда все приземлились на берегу горной речки, в которую с огромной высоты низвергался небольшой водопад. Стена, по которой он сбегал, была каменным тупиком, изрезанным морщинами и ложбинами, и напоминала гигантскую лестницу из утёсов.

Как только лапы Амалии коснулись земли, Аксель почувствовал, что седло больше не приковывает его к себе. Спрыгнув на землю, он подбежал к Фибаху и, размахивая кулаками перед его приплюснутым носом, закричал:

— Лгун!!!

— Никакой лжи, — спокойно ответил профессор, мило улыбаясь. — Всё, что я обещал, вы получите… и даже больше.

— Вы снова украли нас! Сперва ваш пёс, теперь вы! И вы ответите за это!

— Мой дорогой мальчик, — лицо Фибаха не изменилось, только над левым глазом задёргалась какая-то жилка, — я уже объяснил твоей не по возрасту прыткой сестричке, что мой зонт — очень неприятная штука. И она это сразу поняла. А ведь она младше тебя! На первый раз я тебе прощу, но впредь хорошенько подумай, прежде чем оскорбить профессора Фибаха. Тем более, что сейчас ты находишься в мире, где нет ни законов, ни полиции… Ясно?

— Закон есть везде! — твёрдо заявил Аксель. — И он вас накажет!

— Интересно, за что? — оскалился Фибах. — Да, я передумал и решил поместить вас обоих в более комфортабельные условия. Ты что же, вообразил, что в небольшом охотничьем домике найдётся место для такой псины, как Шворк? А здесь мы в гостях у моего друга, и у нас будет сколько угодно места и времени для бесед…

— Не о чем нам беседовать! — крикнул Аксель. — Верните нас домой!

— Беседовать есть о чём, — холодно ответил профессор. — У меня к вам обоим серьёзное деловое предложение. С родителями вашими мы свяжемся сегодня же, и ты сам сможешь им сказать всё, что хочешь. Вплоть до своего нового адреса и телефона! Но они, я уверен, люди куда более разумные, чем ты, и не станут спугивать твою удачу и сию минуту требовать тебя назад. К тому же, повторяю, я здесь не у себя, и способ твоего возвращения домой будет теперь решать мой старый друг. Ну, доволен?

— Здесь? Где — здесь? Тут же ничего нет! Эти скалы, что ли, — мой теперешний адрес? — Аксель решил тянуть время и утаить, что не верит больше ни одному слову Фибаха.

— Вот именно, — подмигнул тот. — Смотри внимательно…

Он вытянул вперёд правую руку и быстро щёлкнул короткими жилистыми пальцами:

— ДЕНОТРЕФФ!

Не успел он договорить, как огромный, наполовину вросший в каменную стену утёс дрогнул и со слабым гулом, похожим на гудение органа, начал поворачиваться вокруг своей оси. Аксель зачарованно смотрел на ожившие горы. Утёс повернулся, и мальчик увидел перед собой фасад небольшого, спрятанного в скале замка. В бугристой толще необработанного камня были прорезаны стрельчатые окна, освещённые изнутри тусклым зеленоватым мерцанием. Зазубренную вершину замка-скалы венчали две остроконечные башенки.

— Добро пожаловать в Потусторонний замок! — торжественно провозгласил Фибах.