Поль Верлен

Через три года

Толкнувши дверь, под скрип заржавленных петель

Я медленно вошел, предчувствуя обман,

В тот садик, где, блестя сквозь утренний туман,

Искрилася листвы росистая купель.

Все так, как было. Я проверил все: тоннель

Хмельного лозняка и трепетный платан,

И в чуткой тишине чуть слышимый фонтан

Роняет с шепотом серебряным капель.

И розы, как тогда, дрожали, как тогда

Кувшинки ветерок ласкал, едва дыша,

Здесь каждый стебелек я вспомнил без труда.

Я также отыскал Веледу у воды,

Чья гипсовая плоть истлела и, шурша,

Все сыплется под пошлый запах резеды.

Томление

Я — одрябший изнеженный Рим, что, давясь от зевоты,

Сочиняет от нечего делать чудной акростих,

А на кончике стиля танцует в лучах золотых

Слишком долгий закат, погружаясь в трясину дремоты.

Что такое, Аврелий, очнись, почему ты притих?

Ах, Батилл, нехороший, пусти наконец, ну чего ты…

Повалившись на стол, вот свинья, прямо в лужу блевоты,

Сотрапезник, икая, хрипит среди кубков пустых.

И бегут легионы, и варвары рвутся к столице,

Вам повсюду мерещатся их идиотские лица,

Ах, все выпито, съедено все, да чего тут жалеть!

Из провинции снова приходят тревожные вести,

И ваш раб начинает, пожалуй, немножко наглеть,

И такая, такая тоска! А душа не на месте…

Моя сокровенная мечта

Мне нравится мечтать о женщине одной,

Что мне с ней хорошо, и ей со мною тоже,

Что все в ней на нее всегда так не похоже,

И мне с ней хорошо вдвоем, а ей со мной.

Она умеет быть и не совсем иной,

И не такой как все. Она — одна. О боже,

Пусть это только сон, я знаю, пусть, и все же

Мне дорог мой обман, наивный и блажной.

Блондинка ли она, брюнетка, что мне в этом?

А имя у нее, наполненное светом,

Из звонких тех имен, что вверены Судьбе.

И взгляд ее похож на статуй взгляд далекий,

А голос, он хранит, торжественный, в себе

Смысл изначальный слов утраченных, глубокий.

Обет

Ах, первая любовь, томленья, розы-грезы,

О странные глаза застенчивых подруг,

О трепетный союз еще не смелых рук,

О клятвы, о слова, о боже — эти слезы!

О боже, с той поры лишь ропот и угрозы

Невидимых врагов мне чудятся вокруг,

Весну моих утрат зима сменила вдруг,

И вот уж дни мои полны угрюмой прозы.

И, словно сирота безродный, с той поры

Один, совсем один, без брата и сестры,

Я горестно терплю несчастье за несчастьем.

О та, что и без слов привыкла понимать,

О женщина! Когда, с заботой и участьем

Она порою в лоб целует нас, как мать.

* * *

Надежда вновь блестит соломинкой в сарае,

Хватайся за нее, не думай о былом.

Бьют полдень. Спи. Оса кружится над столом,

А ты все ждешь, свой лоб руками подпирая.

Ах, бледная душа, и столько лет спустя

Ты не устала ждать. Бьют полдень. Это снится.

Пей! Вот вода, и жди. А я, сомкнув ресницы,

Забормочу сквозь сон, как кроткое дитя…

Бьют полдень. Ах, мадам, уйдите, ради бога,

Пусть он еще поспит, да-да, еще немного…

И гул ее шагов все чудится ему.

Как камушек из рук сквозь брызнувшие слезы,

Надежда падает в таинственную тьму…

Когда же зацветут сентябрьские розы!

Загрузка...