Александр Невский

ПРОРОК, ИЛИ ТАЙНА ЗАВЕЩАНИЯ ДМИТРИЯ ДОНСКОГО

Само завещание на русском языке никогда не публиковалось. Да и на старославянском, начиная с 1773 года, выходило раза три.

Из него, из завещания, советские историки цитировали отрывочно полторы фразы. Вставляя их в собственный контекст непримиримой борьбы за свержение монголо-татарского ига.

Вообще-то завещание самое что ни на есть прагматично-деловое. Прежде всего — тщательная перепись, кому из наследников какой удел остается. Это — основа мира в стране. Потому что любая неточность в отцовском завещании всегда вызывала размолвку братьев, ссору, которая превращалась в войну. Вся предыдущая история Руси — тому кровавый пример. К счастью, с тех пор отцы-князья поняли, что такое скрупулезно точное и четкое завещание. Очевидно, что они были и до Ивана Калиты. И так совпало, что Калита известен в истории как рачительный и расчетливый хозяин. Такой же, рачительной и расчетливой, и была последняя духовная грамота Дмитрия Донского.

Затем, после распределения уделов между сыновьями, идет перечень слобод, городов и волостей с точным указанием «выхода» — дани Золотой Орде в денежных суммах, в рублях. С Вереи, например, 22 с половиной рубля, с Суходола, Смоляны и Скирменской слободы — по 9 рублей, со Звенигорода и Звенигородской волости — 167 рублей, с Коломны и Коломенской волости — 342 рубля, а всего с Московского княжества — 960 рублей… И это тоже, наверно, одна из причин того, что «Завещание…» на русском языке не публиковалось и широко не цитировалось. Всю жизнь пугаем народ Золотой Ордой и данью, а тут — 960 рублей в год со всего Московского княжества… Как-то несолидно.

После перечня городов и следует фраза, которую всегда и везде цитируют сокращенно: «А переменит бог Орду… не… давати выхода». И в таком урезанном виде цитата подавалась как завет бороться с Ордой.

В полном же виде она выглядит так:

«А переменит бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду, и который сын мой возьмет дань на своем уделе, то тому и есть».

Теперь понятно, почему полностью не цитировали. В полном виде слова Дмитрия почему-то не звучат как вызов Орде. И даже получается, что собирали бы деньги как дань Орде, а оставили себе? Тоже нехорошо…

Для современников то завещание было простым и ясным. Потому что все знали предысторию, то есть современную им действительность. Мы — не только не знаем, а еще хуже — знаем в искаженном виде. И потому завещание — загадка и тайна, которую я попытаюсь здесь разгадать логическим путем.

Два момента особенно привлекают внимание историков.

Первый. После перечня уделов, распределенных по сыновьям, следует фраза:

«А се благословляю сына своего, князя Василия, своею отчиной, великим княжением».

То есть титул великого князя, главного князя на Руси, он передает как наследственный. Впервые. Потому что до этого, при борьбе самих русских князей за трон, великого князя выбирал из них и назначал всегда хан Золотой Орды.

Эта фраза трактуется как вызов Золотой Орде, практически полное непризнание Дмитрием власти хана. Трактуется как смелость и непримиримость.

Но если это так, то Дмитрия следует считать не мудрым князем, а глупцом, несущим горе и погибель Русской земле.

Давайте посмотрим логически. Без эмоций.

Что сделает хан Тохтамыш, получив известие, что Дмитрий Донской перед смертью низложил его власть? Соберет конницу и пойдет на Москву. Получается, что сам-то Дмитрий отошел в мир иной, а на любимую жену, детей и город навлек ордынскую рать. И тогда кто такой Дмитрий? Провокатор? Психопат?

Одно дело — если бы Орда валялась в развалинах. Но к тому времени смута там прекратилась, на троне — законный и сильный хан Тохтамыш. Зачем, с какой целью Дмитрию бросать вызов и натравливать на Москву мощную ордынскую рать? За все время своего великого княжения Дмитрий не давал повода усомниться в верности хану Золотой Орды. Никогда и ни в чем. И доказал эту верность, разгромив Мамая на Куликовом поле. Другое дело, что до сих пор считается, будто он там сражался против Золотой Орды, и на раке с его мощами в Архангельском соборе начертано то же самое… Понятно, на Куликовом поле Дмитрий отстаивал Москву и всю Русь. Но одновременно это была и поддержка законного хана Золотой Орды «царя Тохтамыша», как всегда называл его Дмитрий. И против «своего царя» Дмитрий не выступал никогда. И правильно делал. Ничего, кроме разорения и горя, это бы не принесло.

Эта строка в завещании — «Благословляю сына своего, князя Василия, своею отчиной, великим княжением» — так неожиданна, что поставила в тупик самого С. М. Соловьева. При этом учтем, что С. М. Соловьев — апологет и один из основателей европоцентрического подхода к русской истории, для него Орда — тьма, Европа — свет, и русские только и делали, что постоянно боролись и постоянно мечтали о борьбе с Ордой. Казалось бы, вот и подтверждение тому — Дмитрий Донской объявляет Русь своей вотчиной независимо от воли хана! Но Соловьев знает, что не мог Донской сделать такое. И потому он заключил, что это — вызов русским князьям-соперникам, чтобы они отныне не претендовали на великое княжение. Но никак не вызов Орде: «Донской уже не боится соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля».

Допустим, вызов русским князьям. Но неужели Дмитрий так уж уверен был во власти Москвы над Русью? Да полноте! 27 лет назад он, малолетний московский князь, мальчик, не выдержал бы соперничества с могучими тверскими и суздальскими князьями. Сам никогда не стал бы великим князем на Владимирской Руси, если бы его воспитатель и фактический правитель митрополит Алексий не дружил с ханом Джанибеком, не имел могучие связи в Орде, наконец, если бы Алексий не был митрополитом — человеком, имеющим власть над всей Русью. Конечно, за 27 лет великого княжения Дмитрия Москва укрепилась во власти над Русью, но не безоговорочно. Только что, за семь лет до смерти, суздальские князья пытались натравить на него Тохтамыша, только что закончилась война с могучим Олегом Рязанским. Не было к тому времени полного господства Москвы над Русью, такого, чтобы единоличной волей передавать великое княжение как свою наследственную привилегию, отчину! Непременно возмутились бы, поднялись бы суздальско-нижегородские князья, и неукротимый и воинственный Олег Рязанский, всегдашний враг Москвы, непременно встрял бы в свару! В надежде отхватить кусок от московского княжества. Бросать такой вызов русским князьям — значит обречь сына Василия и всю семью на несчастья, а Москву — на войну и пожары. Не мог Дмитрий сделать такого, если он не выжил из ума.

Но если эту строку в завещании нельзя рассматривать как вызов остальным русским князьям, ни тем более как вызов Тохтамышу, то какой же вывод нам остается? Один-единственный, о котором никто из историков не думал, не писал. Не предполагал.

Что это строка — не воля одного лишь Дмитрия.

Что это — общая воля. Москвы, Руси и Орды.

Что был договор. Наверняка — письменный. До наших времен дошли грамоты Ивана Калиты, Симеона Гордого, Ивана Красного и затем уже Дмитрия, договоры с Олегом Рязанским и Витовтом Литовским. Других — не сохранилось. Но очевидно, что они были.

Причем договор был, разумеется, трехсторонний. С одной стороны, князья Суздаля, Владимира, Твери, Рязани, Нижнего Новгорода. Что они признают, главенство Московского князя и не будут впредь претендовать на великое княжение. С другой стороны — сам великий князь Дмитрий. И с третьей, наконец, Тохтамыш — хан Золотой Орды. Тохтамышу, с трудом установившему, наконец, порядок в своих владениях, не нужна была смута в вассальном государстве, вечное соперничество князей за великий стол. Ему тоже был выгоден постоянный и наследственный великий князь. Причем Орда сделала свой выбор давно. С некоторыми исключениями, великими князьями на Руси постоянно становились московские князья — прямые потомки и наследники Ярослава и его сына Александра Невского, заключивших военно-политический союз Руси и Орды. А в данном случае еще был, возможно, и личный мотив благодарности — Дмитрий Донской помог Тохтамышу утвердиться на законном троне хана Золотой Орды, разгромив на Куликовом поле Мамая. Потом, на Калке, Тохтамыш уже только добил узурпатора и мятежника… А начал — Дмитрий.

Дмитрий княжил тридцать лет. Первые восемнадцать лет — под руководством фактического правителя страны — своего наставника митрополита Алексия. Вторые двенадцать лет — вполне самостоятельно. И всегда он показывал себя мудрым, осторожным, трезвым политиком.

И, по моим предположениям, был прозорливцем-пророком. В политическом смысле. Что значит фраза: «А переменит бог Орду…»? Думал ли он, предполагал ли, что Орда скоро, в действительности — через 50–100 лет, распадется? Можно ли было в расцвет Тохтамышевой крепкой власти даже и помыслить о таком? С одной стороны — никому бы и в голову не пришло. А с другой — давайте подумаем…

Дмитрий на своем веку очень многое видел, тридцать лет княжения в те времена — эпоха! Только у Олега Рязанского да у него был такой долгий опыт власти. И Дмитрий из своего опыта, несомненно, делал какие-то выводы. Дмитрий был семилетним мальчиком, когда умер «добрый царь Чанибек» — хан Джанибек, и в Орде началась «великая замятия». На долгие годы возник из Крыма смутьян и узурпатор Мамай. Да, потом пришел Тохтамыш, снова Орда окрепла, но…

Но, возможно, Дмитрий прозревал, что все движется своим чередом и распад неизбежен? Потому что идет изматывающая война с могучим Тамерланом, бесконечные стычки с великим литовским князем Витовтом. Он видел, что Орда слабеет: ведь еще за сорок лет до его рождения ордынские витязи начали тысячами и тысячами уходить из Орды на Русь от насильственной исламизации, их дети и внуки становились русскими воинами, русской служивой знатью, что этот исход продолжается и ныне. После гибели Тохтамыша в 1407 году и возникшей там новой смуты исход ордынских витязей на Русь снова стал массовым, как сто лет назад, во времена Узбека. И не сделал ли Дмитрий далеко идущие выводы, осмысливая события тридцати лет бурной истории, коим был свидетелем и участником?

Да, это мои логические построения. Да, трудно предположить такое предвидение. Ведь это, по сути, пророчество, которое начало сбываться через пятьдесят лет и сбылось полностью еще через пятьдесят.

Но ведь он ЭТО продиктовал, написал! К сожалению, всего лишь одну фразу, без всяких объяснений и указаний. И если он не пророк, если он все не предвидел, тогда скажите мне, откуда она возникла, эта фантастически прозорливая фраза, и в чем ее смысл: «А переменит бог Орду…»?

Дмитрий вел Русь далеко вперед.