Алевтина. Сопротивление бесполезно (СИ)

15

В спокойных летних вечерах для Али всегда было что-то завораживающее. Перед выходными её всегда наполняло неподдающееся логическому объяснению ожидание чуда. Возможно, это душа пела в предвкушении заслуженного отдыха после бурной трудовой недели.

Завтра с утра пораньше, пока жара ещё не вступила в полную силу, они с Сенькой собрались в зоопарк. Давно хотели посмотреть на белого медведя в обновленном вольере, а сегодня просто решили провести время в домашней обстановке.

Пока её сынок смотрел мультфильмы на планшете, Алевтина, напевая себе под нос незатейливый мотив, порхала по кухне, сервируя стол для пятничного чаепития. Она уже успела расставить нехитрые угощения: свежеиспеченную шарлотку, фаршированные блинчики, зефир и горячо любимые Сенькой шоколадные конфеты.

Кот привычно тёрся под ногами. Он смешно подергивал усами, а сам и то и дело бросал заинтересованные взгляды на горку блинчиков, любовно выложенных Алей на большой тарелке.

— Мяу! Мя-мяу! — Лешек решил, что нужно более явно проявить свой интерес, раз недогадливые хозяева не предлагают ему полакомиться угощеньем.

— Мама, Кис хочет кушать! Можно я дам ему конфетку? — спросил сердобольный Сенька, услышав жалобное мяуканье кота.

— Малыш, ты же знаешь, он не есть конфеты!

— Мам? Мама, а если мы одну на двоих возьмём, тогда можно? — сын по характеру был очень похож на неё и не мог сдаться так просто.

— О, это что-то новенькое. Как ты себе это представляешь? — искренне удивилась Аля.

— Ну, так: я конфетку съем, а из фантика игрушку для Лешека сделаю. Он очень обрадуется. Я знаю, — радостно сообщил мальчик.

Подобная наивная уверенность сына не могла не заставить Островскую улыбнуться. Сенька по-детски очень любил своего пушистого друга и готов был с ним всем поделиться, даже обожаемой шоколадной конфетой.

— Ладно, бери свою прелесть, маленький хитрец, — сдалась Алевтина, глядя на просительные взгляды Сеньки и кота.

Мальчик потянулся за желанной сладостью, как вдруг их домашнюю идиллию прервал громкий и настойчивый стук в дверь. Сенька отдернул руку, а кот встрепенулся и рванул в коридор.

— Мам, а кто это? — удивленно спросил мальчик. — Мы гостей ждём? Ты почему не говорила?

— Это, наверное, крёстная. Она собиралась прийти к нам в гости, — ответила Аля сыну и пошла открывать.

Несмотря на то, что их дом располагался в благополучном районе города и считался едва ли не элитным, освещение в подъезде вот уже несколько лет оставляло желать лучшего.

В глазок Алевтине удалось разглядеть разве что высокую стройную фигуру в струящемся балахоне с эффектным тюрбаном на голове. Слава Богу, этого было достаточно, чтобы узнать любимую подругу. Та, как никто другой, умела производить поистине неизгладимое впечатление на окружающих, а иногда их даже шокировать, например своими экстравагантными нарядами.

Аля открыла дверь. Гостья широко улыбнулась и, не успев даже переступить порог их квартиры, громогласно заявила:

— Ну, что, подруга, какие у нас планы на сегодня? Может по винишку и в картишки?..

— Блин, Жанка, тише ты, иначе мою соседку удар хватит от твоих шуток! Чего она только теперь не надумает после этих слов, писатель фантаст рядом с ней и так нервно курит трубку, — шикнула на подружку Островская.

Действительно, тайный наблюдатель, непросвещенный относительно особенностей профессиональной деятельности Алиной подруги, коим и являлась злостная поборница морали и по совместительству старшая по подъезду тётка Октябрина Кузминична, услышав такое, мог вообразить себе, что в соседях квартируется обитель порока и цитадель разврата.

— Ой, я совсем про неё забыла, — Жанна неуклюже прикрыла рот рукой и, смешно округлив глаза, быстро переступила порог, потом громко добавила. — Каждый судит в меру своей испорченности!

— Да и вообще, мало ли что ей взбредет в голову? Возьмёт и натравит на меня органы опеки, — тихо, но со всей возможной строгостью, отчитывала дорогую подругу Алевтина, одновременно закрывая входную дверь.

— Прости, я же не хотела.

— Не хотела она…Ты совсем как твой крестник, Жан, — глядя на неё, уже с явной улыбкой сказала Аля.

— Совсем ты, мать, со своей работой от жизни отстала. Какая я тебе Жанна?! Я вот уже месяц как Ева Ясная- тренер по личностному росту, специалист по ведению женских практик! — гордо выдала та и присела в шутовском реверансе, громко звеня многочисленными металлическими браслетами на руках.

— О, Боже, что опять?! Это уже который раз? Третий? — удивилась Островская.

Аля очень любила свою добрую, но, откровенно говоря, немного взбалмошную, подружку. Казалось, что она уже ко всему привыкла, но некоторые особенности новоявленной Евы по-прежнему не могли не удивлять. Например, после болезненного развода, случившегося шесть лет назад, из участкового врача городской поликлиники Жанна Лекарева, в замужестве гордо носившая фамилию Матросова, переквалифицировалась в фитотерапевты, надо отдать ей должное довольно успешные. Её фирменные очищающие, восстанавливающие, укрепляющие, бодрящие травяные сборы и настойки, которые она смешно называла «винишком», пользовались большой популярностью не только среди местной элиты, но даже за пределами их города.

Примерно в то же самое время Жанна вбила себе в голову, что изменение имени принесёт в её жизнь новую волну позитива, так она стала зваться морской Мариной и на полгода уехала жить в Сочи. Потом девушка увлеклась практиками личностного роста и стала мудрой Софией, и вот теперь настала очередь развития женского начала, а значит, пришёл черёд Евы.

Ко всему прочему одним из увлечений новоявленной Евы стали гороскопы: время от времени она составляла по дате рождения натальные карты для всех желающих, окрестив их небрежным «картишки». За пять лет в немногочисленных изотерических кругах их города она даже стала своего рода местной знаменитостью.

Порой окружающим их общение казалось довольно странным. Так многие Алины коллеги из «Академии риелти» не понимали, что могло связывать между собой столь непохожих людей, но обеих девушек мало волновали чужие оценки. Ведь если верить, что некоторые чувства могут возникнуть с первого взгляда, то в их случае это была теплая дружеская симпатия, которая дала свои ростки, когда подавленная и растерянная после безобразного расставания с мужем Жанна обратилась в агентство недвижимости, чтобы продать квартиру, совместно нажитую в браке, и попала прямо к Алевтине.

— Вот пришла сменить стены. Кто бы мог подумать, что это со мной случиться? Зря не верила я тетушке Хае, ведь она мне говорила, что как лодку назовешь, так и поплывёт. Какой, однако, пассаж. Поматросил и бросил меня не кто-нибудь, а именно Матросов!.. — с этих слов и началась история их дружбы с Алей.

Островская не очень любила вспоминать то время, но всегда с улыбкой думала про их знакомство. Да и вообще, если верить, что смех продлевает жизнь, то встреча с Жанной сулила ей практически гарантированное бессмертие.

Алевтина никогда не могла долго сердиться на свою единственно по-настоящему близкую подругу. Вот и сейчас она, тяжело вздохнув, просто обняла гостью и, словно объявляя перемирие, сказала:

— Ладно. Проходи уже. Нечего на пороге стоять.

И хотя теперь Жанна предпочитала зваться Евой, кое-что в её характере оставалось неизменным: она по-прежнему не любила заставлять кого-то ждать. Быстро скинув цветные сабо, девушка поспешила вслед за Алей на кухню и чуть было не споткнулась о кота, который, словно дежурный офицер таможенного контроля на государственной границе, вольготно расположился в проходе

— Так, так, так… И кто это у нас здесь такой мохнатый? — произнесла Жанна и наклонилась, чтобы почесать Лешека за ухом. — Кажется, я вижу своего любимого кота. А скажи-ка мне, Кис, где же спрятался мой любимый крестник?

В ответ на почесывания Лешек уселся у ног гостьи и с уморительно важным видом протянул:

— Мур-мя-мяу!

Кажется, он всерьёз пытался намекнуть на возможное местоположение своего двуногого товарища. Жаль только, люди ещё не научились понимать язык животных, а то из кота мог бы получиться неплохой осведомитель:

Сенька не заставил себя долго ждать, услышав разговор крёстной с четвероногим другом. До этого спрятавшийся в коридоре, он выскочил из-за угла, порывисто влетел в раскрытые объятия Жанны, от всей души поцеловал её в щеку и звонким голосом прокричал на всю квартиру:

— А вот и я, Крёс!

— Привет, малыш! Дай я тебя обниму покрепче. Кто это здесь такой большой стал? — добродушно спросила новоявленная Ева и, довольно засмеявшись, протянула мальчику цветной пакет. — Держи, это тебе.

Довольный малыш тут же сунул внутрь свой любопытный нос и выдал нечто нечленораздельное с точки зрения взрослого человека.

— Эщкере, — воскликнул он.

— Что-что? — искренне удивилась Жанна.

— Как так? Ты, да и не знаешь? Старость — совсем не радость, — подначила её Алевтина.

— Вот что такое ёжкин кот, я знаю, а с «эщкере» пока как-то не сложилось, — невозмутимо пожала плечами гостья.

— Ничего. Какие твои годы!? — сжалившись, приободрила подругу Островская. — С детьми и не такое узнаешь.

— Мам, а можно мы с Лешеком в новом альбоме порисуем? — спросил Сенька, от нетерпения подпрыгивающий на месте, так ему хотелось поскорее распечатать свой подарок.

— Ладно, малыш. Только не давай ему лакать окрашенную воду, — предупредила Аля.

— Мам, знаю и буду ним хорошо следить, я ведь теперь за старшего. Правда-правда, — торжественно пообещал Сенька, затем проворно подхватил кота с пола и, зажав того подмышкой, умчался в зал.

Жанна же грациозно опустилась на свой любимый стул возле окна, а Алевтина стала неспешно разливать чай.

— Слушай, Алька, мне кажется, он растёт не по дням, а по часам! Я вот думаю, на кого он всё-таки похож? — сказала гостья и посмотрела на хозяйку внимательным взглядом, словно сравнивая маму с сыном.

— На самого себя. Думающая ты моя, лучше скажи, как мне тебя теперь называть? — Островская попыталась переключить внимание подруги со скользкой темы внешнего сходства Сеньки.

— Как хочешь, так и называй. Тебе всё можно, — великодушно разрешила та, царственно взмахнув рукой. — Не горшком и ладно.

— Раз ты так решила, буду звать Евой, чтобы ещё больше не смущать общественность. Представляешь, Октябрина Кузьминична как-то даже поинтересовалась у меня, от кого это ты у нас скрываешься.

— В смысле скрываюсь?.. — переспросила Ева.

— В прямом. По её мнению имя меняют только агенты вражеской разведки, злостные алиментщики или неплательщики кредитов, — подколола подружку Аля.

Недоуменное выражение лица Ясной сменилось на снисходительно-радостное.

— Как хорошо, что я не вхожу в этот заслуживающий пристального внимания перечень, — пробубнила гостья, уминая третий фаршированный блинчик.

— Эй, подруга, притормози! А как же чай?

— Аль, ну ты чего? Вкусно же. Ты забыла, кем я работаю? Чай я и дома попью. У меня даже сахар есть.

Для Евы сам факт наличия сахара в доме можно было причислить к личным хозяйственным победам. Питаться в заведениях общепита она не любила, но готовить Лекарева, хотя теперь уже Ясная, не любила ещё больше, поэтому проще было остановить коня на скаку, чем оторвать её от домашних блинчиков. Однако женское любопытство было всё же сильнее голода, и когда её взгляд привлекла тонкая тетрадка, сиротливо лежащая на самом краешке стола, дорогая гостья не удержалась и спросила:

— А это что такое?

Она протянула руку и пододвинула тетрадь к себе поближе, чтобы как следует рассмотреть.

— Это? — нахмурившись, раздосадовано ответила Островская. — Привет из прошлого…

— А если серьёзно, Аль?!

— Серьёзно. Я лет десять назад стихи писала, а вот Сенька нашёл. Так наивные малолетние глупости, — уже более спокойно пояснила хозяйка.

— Здорово. А я не знала, что ты пишешь. Это же прекрасно! Ты знала, что так развивается творческий потенциал личности и проявляется женская энергия… — немного забывшись, переключилась в режим тренера Ева.

— А вот это уже госпожа Ясная в действии! — засмеялась Аля. — Ты же знаешь, я во всё это не верю, так что не надо меня вербовать…

— Ладно, вербовать не буду! Но посмотреть-то можно? Ну, пожалуйста?! — стала просить Ясная, при этом она скорчила до того умильную рожицу, что Алевтина не удержалась и разрешила:

— Смотри, если хочешь.

Ева перевернула пару страниц с рисунками и остановилась на первом же стихотворении. Островская и так помнила каждую строчку, но подружка зачем-то решила читать вслух.

Люблю молоко с кофе, но только обязательно в постель.

Люблю жару летнюю и холод зимних недель.

Люблю солнце, а потому светлые стены.

Люблю, когда в доме много растений.

Люблю синеву бескрайнюю моря.

Люблю иногда поспорить.

Люблю заботиться о близких,

А ещё разговаривать люблю по-английски.

Люблю, когда самый милый счастлив.

Люблю с друзьями встречаться.

Люблю, как по венам бежит кровь.

Я люблю, как звучит само слово: "Любовь…"

Закончив, Ева взяла ещё блинчик, откусила довольно приличный кусок, тщательно прожевала, собралась с мыслями и вынесла свой вердикт:

— Ну, ты даешь, Алька! Да, ты романтичная натура?! И как долго Алевтина Андреевна Островская будет продолжать мимикрировать под офисный планктон?!

— Ага, романтичная…была лет сто назад. Это всё давно неправда.

— Зря ты так. Совсем тебя заела эта работа. Как, кстати, там ваш столичный гость? — вроде бы соскользнула подруга с неудобной для Али темы, но нечаянно попала на ещё более неудобную.

— Улетел обратно к себе в столицу, — ровно ответила хозяйка, не позволяя себе никаких лишних эмоций в сторону Ринберга.

— Совсем? Или, как Карлсон, он обещал вернуться? — попыталась пошутила Ева.

— Скорее, как Терминатор. Только боюсь, что его «i'll be back» кое-кто точно не переживёт…