Алитет уходит в горы

Ниже представлены как «официальные», так и некоторым образом «неофициальные» сведения о Т.З. Семушкине. Первые — это перечень достижений писателя, в том числе материалы с его родины (сайт Пензы). Неофициальные данные ограничиваются одним странным отзывом его современника по Чукотской деятельности, северного радиста Сычева (довольно известного в СССР). Согласно воспоминаниям Г.П. Сычева, Семушкин в период, соответствующий событиям в романе «Чукотка», предстает как весьма неприглядный человек. Правда это или нет, сказать трудно; скорее всего — правда частичная. Но даже если и так — натура писателя вряд ли может умалить достоинства его художественных произведений, как это ни покажется странным. На данную тему, если не ошибаюсь, любил порассуждать молодой А.С. Пушкин в своих стихах.

Кроме того, факт, описанный Сычевым, кажется несколько странным, а наглое поведение Семушкина — преувеличенным. Сомнительно, что он отказывался тащить лодку во время всего похода, полностью наплевав на ругань и упреки многочисленных спутников. Это не типично. Скорее всего Семушкин, если он, допустим, являлся чужеспинником, должен был выбрать что-то среднее: немного тащить, а более — отлынивать. Может, у него имелись какие-то причины, о которых он стеснялся говорить при девушке-спутнице (геморрой там или простатит какой-нибудь обострился).

Конечно, все это только предположения, но полностью доверяться опубликованным на одном сайте Интернета серьезным обвинениям опасно. Тем более обвинениям человека — пионера просвещения чукчей, прожившего среди них в одиночку длительное время в самых суровых условиях. Человека, создавшего такой значительный в художественном и психологическом плане роман, как «Алитет уходит в горы».

БИБЛИОГРАФИЯ ОСНОВНЫХ РАБОТ Т.З. СЕМУШКИНА

Наталья Козак ПЕНЗЕНСКИЙ ЧУКЧА НАШ ЗЕМЛЯК СТАЛ АВТОРОМ ЧУКОТСКОГО БУКВАРЯ[52]

«Молодой Ленинец», 20 июня 2000 г.

26 июня исполняется 100 лет нашему земляку Тихону Семушкину, этнографу и писателю, составителю первого чукотского букваря. Как мальчишка, родившийся в селе Старая Кутля Лунинского района, не знавший ни о северных народах, ни о вечной мерзлоте, мог на всю жизнь полюбить этот суровый край и посвятить себя изучению Крайнего Севера? Загадка!

В детстве он и не мечтал о путешествиях на край света. Его единственным желанием было выучиться грамоте. Тихону повезло. В его родном селе открылась земская начальная школа, которую он мог посещать. В автобиографии Тихон Захарович вспоминал: «Я был единственным счастливчиком из крестьянских детей, которому представилась возможность, как говорится, учиться дальше. Закончив земскую школу в 1912 году, на следующий год мне удалось поступить в Михайловскую церковно-учительскую школу. В этой школе преподавал мой отец.

В 1921 году крестьянский сын из маленькой деревеньки Лунинского района Пензенской области становится студентом Московского университета. Волею судеб Тихон занимается изучением математики, однако всерьез интересуется этнографией, бредит путешествиями Миклухо-Маклая. Во время занятий Тихон Семушкин мечтает о дальних экспедициях и новых географических открытиях. Он решает прервать учебу в университете и отправиться на Крайний Север.

Вспоминая о своей первой поездке в северные широты, Тихон Захарович писал, что в 1924 году ему посчастливилось попасть в состав экспедиции, целью которой была ликвидация иностранной концессии «Гудсон-бай К^{о». За год, который Семушкин провел в поселке Рыркарпия, он выучил чукотский язык.}

В.Ф.Писигин «ПОСОЛОНЬ». ЧАСТЬ III. ЛАВРЕНТИЯ[53]

Письмо двадцать пятое

22 декабря, Лаврентия

Москва, ЭПИЦентр

2001 год

…Был также в районной библиотеке. Она занимает старое одноэтажное здание и носит имя Т.З.Семушкина. Тихон Захарович родился ровно сто лет назад в Пензенской губернии, в селе Старая Кутля Мокшанского уезда, в семье крестьянина-столяра. В молодости начитался сочинений Тана-Богораза[54] и стал подвижником Севера. С 1924 года Семушкин был связан с Чукоткой, а с 1928 года — непосредственно с Лаврентия. Здесь в то время построили культбазу и Семушкин открыл в ней первую школу-интернат. Не знаю, сколько времени он пробыл на Чукотке, но с 1937 года Тихон Захарович сосредоточился на литературной деятельности. Его самая известная книга — «Алитет уходит в горы». Умер писатель в 1970 году.

«Неоценимую роль в осуществлении Закона о всеобуче в условиях Чукотки сыграли школьные интернаты. Вся деятельность школьных интернатов показала с убедительной ясностью правоту органов Советской власти, которые с первых дней ориентировали на их создание. Особенно отчетливо вопрос об интернатах для детей прозвучал на Первом туземном съезде Дальне-Восточного Края в 1925 году. В резолюции съезда было записано:

«1. Принимая во внимание бытовые и экономические особенности туземцев, многоплеменность, разбросанность, кочевой образ жизни, отсутствие письменности и культурных людей среди них, съезд считает, что обыкновенный метод школьно-просветительной работы, как и школа существующего типа, не подходят для туземцев.

2. Наиболее подходящим и жизненным типом школ, могущих поднять не только культурный уровень туземцев, но и их экономическое положение… съезд считает такой тип школ, при котором должно быть общежитие для детей».

БРАТЬЯ СЫЧЕВЫ фрагмент о Т.З.Семушкине[55]

Сычевы. Это была большая семья.

Шестеро братьев не вернулись с войны, последний из них, Игорь, погиб в Берлине 9 мая 1945 года. <…> Этот же рассказ о старших — Евгении и Георгии. О тех, кто начинал строить на Чукотском полуострове свою новую жизнь.

<…>

«Воскресенье, 14 октября „Астрахань“ потеряла лопасть винта около мыса Дежнева.

Понедельник, 15 октября — авральная выгрузка. На моторном вельботе пошли в бухту Лаврентия.

Вторник, 16 октября. В состав нашей экспедиции входят пять эскимосов и семь русских (из них одна девушка учительница): председатель РИКа Пономарев Павел, от Союззолота — Терегулов, завшколой б. Лаврентия (Культбазы) Семушкин Тихон Захарович, учитель этой школы Николаев Женя, Суховилова Аня и я.

…Мешает крепкий молодой лед. Его приходится разбивать веслами, топорами. В 13 час. дошли до первого чукотского жилья — Янракеното. Здесь вышли на берег. В 14 час. 10 мин. по чистой воде пошли далее. Через два часа увидели другое маленькое поселение. Далее путь преградили тяжелые полярные льды.

…В кукуль (спальный мешок) я залез вместе с СемушкинымТ.З., так как ему негде было спать. Он ничего не захватил. А я, наученный горьким опытом, взял из Петропавловска свой медвежий.

Среда, 17-е октября. На шлюпке остались Семушкин и Суховилова Аня. А мы все пошли пешком, таща шлюпку на буксире как бурлаки против встречного ветра и дождя со снегом. Идти пришлось по гальке, которая разъезжалась под ногами, чем страшно затрудняла движение, изматывала силы. Один СемушкинТ.З. оказался нечестным человеком по отношению к товарищам, оказавшимся в беде! Он не слез с вельбота и ничем не помог нам. Ссылался на то, что у него теплые чукотские брюки спадают и идти он не может. Ничего не скажешь — убедительный аргумент! Каждый из нас предлагал ему второй свой ремень. Не тут-то было. Семушкин расположился на шлюпке как «барон» и мы должны были, как батраки, везти его, т. е. лишних 70 кило. До этого он хвалился, что сможет пройти пешком 200 клм! Он даже не постеснялся пожилых Пономарева, двух чукчей! Аня Суховилова тоже сидела на шлюпке. Но к ней претензий никаких не было. По молодости и неопытности ехала в туфельках. Никакой другой обуви у ней не было. Все мы честно «бурлачили», подменяя друг друга. Сначала подмены были редки, потом стали все чаще и чаще. Выдыхались. Спина мокрая. Рубашку хоть выжимай, а жилья не видно! Особенно устали чукчи и эскимосы, которые раньше нас впряглись в бурлацкие лямки.

Как мы не стыдили Семушкина, как ни уговаривали — ничего не помогло. Он развалился в шлюпке и даже пробовал над нами насмехаться. Большую часть времени спал. Что нас особенно возмущало. С толстой красной рожей, в длинном ватном пальто, в шапке-ушанке он очень походил на китайского мандарина, путешествующего с молодой женой по Ян-Цзы! На одном из привалов все, даже чукчи и эскимосы, навалились на него. Стали стыдить, но он нагло заявил, что тащить шлюпку все равно не будет, не может! Так познаются друзья в несчастьи!! Опять впряглись в лямки, но силы быстро исчезали. Начали спотыкаться на каждом шагу, падать. Короткий день кончился, темнота усугубляла наши мытарства: спотыкались о камни, оступались в ямках. От места высадки с эскимосского вельбота вышли в 15 час. и только в 19 час. 35 мин. добрели, именно добрели, до чукотского селения — Нухчьиген! Измучились ужасно.

(После отдыха)…На Семушкина противно было смотреть! Трудности отошли. Ребята затянули песни. Я чувствовал себя скверно: лихорадило, озноб чередовался с жаром, рубашку хоть выжми. Не помогла и мадера с чаем. В 21 час легли спать. Как не противен мне был Семушкин, снова пришлось положить его в свой спальный мешок. Чувство товарищества обязывало меня к этому, иначе он не смог бы спать от холода. Первый день трудностей и невзгод показал характер и лицо каждого участника. На счастье, из 11 чел. только один оказался мерзавцем — СемушкинТ.З. - завшколой Культбазы б. Лаврентия. Что хорошего он сможет дать чукчам и школьникам??!

„Бурлацким“ способом прошли более 30 клм.; общее мнение: Семушкин хитрый, бессовестный, наглый человек. Попросту скотина.»

Это писал радист Сычев. А вот что читаем мы в повести «Чукотка» известного советского писателя, автора знаменитой книги «Алитет уходит в горы», которой зачитывалось не одно поколение романтиков, очно и заочно влюбленных в Север, Тихона Захаровича Семушкина. Это сравнение — небольшой штрих к прошлой истории, такой понятной и непонятной, в которой слились в одном потоке идеология и человечность, нравственность и безнравственность. Мы знаем, что оба они, и Георгий Петрович Сычев, и Тихон Захарович Семушкин — были людьми известными и почтенными. Только вот пути их к славе были, вероятно, разными. Хотя кто знает. Мы располагаем только лишь одним сравнением. И то только потому, что оно позволяет нам глубже раскрыть своего героя — молодого, искреннего, горячего…

Как же видел те же события писатель Семушкин?

«Мы с грустью расстались с вельботом и теперь одни, без эскимосов, идем вдоль берега по морской гальке. Она шуршит, и ее круглые, обкатанные морскими волнами камешки все время ощущаются подошвами ног. Мы бредем устало, сгорбившись, ссутулившись. На пути никаких признаков жизни. Кажется и конца-краю не будет этой безжизненности.

…Я всматриваюсь в лица моих спутников, стараюсь проникнуть в их душевное состояние…»