Алмазная маска

24

Сектор 12: звезда 12-337-010 (Гриан)

Планета 4 (Каледония)

17 – 18 ан джиблеан

25 – 29 ноября 2077 года

В тот день с утра опять полил дождь.

Десять человек в серебристых обтягивающих тело скафандрах стояли у входа в брюхо огромной бурильной самоходной машины. Никто не удосужился раскрыть зонтик – все внимательно слушали последние инструкции Джека.

– Если все пойдет согласно плану, то, по расчетам, мы должны управиться за пятьдесят часов, включая четырнадцать часов, которые уйдут на погружение и подъем. Машины будут работать на пределе зоны безопасности. Еще раз хочу напомнить, что единственный способ добиться успеха, – суметь удержать крышку на газовом котле. Работа трудная, поэтому первое: не терять бдительность. Ни на мгновение!.. Второе: работать четко, по графику, времени на размышления нет. Надеюсь на вашу инициативу и опыт… Третье: все зависит от синхронности действий, иначе газы опять начнут растворяться в магме. Этого допустить нельзя – на повторную операцию у нас с Председательницей не хватит сил.

– Все понятно, Джек, – отозвался Маккилви – Мы все провернем за один раз. Иначе катастрофы не избежать.

Другие участники экспедиции дружно поддержали его. Всем было известно, что жители планеты с тревожным нетерпением ждут вестей с плато Вайндлестроу Мюир. Люди на Каледонии, особенно на материке Клайд, были готовы ко всему. Было сделано все, чтобы груз ответственности не придавил членов метаконцерта – теперь каждый был настроен на работу. На достойное исполнение своих обязанностей. Всю остальную – могильную и фанфарную лирику они отмели.

– Ну что, ребята, – сказал Джек. – Начали…

Приблизившись к своей машине, Джек мысленно связался с членами других экипажей и командным пунктом, расположенным в бетонном бункере километрах в двадцати от старта.

До свидания, дядя Роги.

Удачи, Ти-Жан! Удачи, Доротея! Да пребудет с вами Бог!..

– После вас, госпожа Председательница. – Джек отступил от лестницы, ведущей к люку, пропуская вперед Доротею Макдональд. Девушка быстро взобралась в самоходную буровую машину, молча прошла в рубку, устроилась в единственном рабочем кресле. Рядом возвышалась небольшая тумба, на ней покоилось нечто, подобное сферическому аквариуму с открытой сверху крышкой.

– Прошу простить, – сказал Джек, в полный рост вставая над ней. – Я забыл предупредить вас, что вынужден полностью разоблачиться… Ну, стать бестелесным, чтобы сохранить метапсихическую энергию. Я обычно не очень-то люблю распространяться об этой своей… способности. Случалось, что на людей, с которыми мне доводилось работать, это производило жуткое впечатление.

– Я… понимаю.

Доротея побледнела, вжалась в кресло, поставила мощный защитный экран, чтобы ни единая мыслишка – пугливая, гнусная, брезгливая – не выскочила наружу. Джек тем временем деловито скинул ботинки, потом принялся за скафандр – расстегнул молнию и начал стаскивать его с плеч… Неожиданно пол и стены вздрогнули – самодвижущаяся буровая машина ожила. Спуск под землю всех четырех аппаратов производился под командой Джима Маккилви.

– Внимание, – ожил динамик. Голос водителя-робота звучал с сильным шотландским акцентом. Объявив о предстартовой готовности, электронный разум занялся проверкой систем управления, контроля и защиты от воздействия внешней среды. Джек между тем, стащив комбинезон, перешагнул через груду оранжевой, защищающей от огня оболочки. С помощью метапсихической силы он аккуратно сложил скафандр – ровно спрессованная пачка медленно уплыла в коридор через распахнутый люк и там покорно легла на полку для головных уборов. Следом в коридор умчались ботинки, носки, белье – все тщательно упакованное, отутюженное, чистое… Одежда легла на предназначенные ей места.

Доротея закрыла глаза – неужели он решится разоблачиться до конца? Джек, уловив ее мысли через защитный экран, пожал плечами. В ответ Доротея храбро взяла себя в руки и заставила внимательно наблюдать за неслыханным физическим экспериментом. Ведь это был эксперимент, не более того…

Только руки, шея и голова Джека точно соответствовали человеческим. Тело его было совершенно гладким, без всяких следов волосяного покрова, морщин, складок, родимых пятен, родинок, пупка. В меру натянутая, гигиенически чистая пластмассовая пленка… У него не было гениталий, на пальцах ног – ногтей… Девушка невольно вскрикнула.

Он жалко и робко глянул на нее.

– Все нормально, – через мгновение, с прежней уверенностью в себе заявил он. – Я обычно стараюсь не смущать других людей конструктивными особенностями своего… э-э, тела. Только когда это абсолютно необходимо. Как видишь, мне приходится пользоваться обычным… плотским оборудованием, правда, в несколько усредненной форме.

Она открыла рот от изумления. В какую-то долю секунды тело Джека покрылось коротким, шелковистым, шоколадного цвета с подпалинами мехом, а между руками и грудной клеткой соткались из воздуха перепончатые мембраны. Фантастическое чудище исчезло так же быстро, как появилось – потом явился прежний – человеческий? – образ, контуры которого заколебались, затуманились… Вот уже плотное белесое облако повисло над металлическим полом. Следом что-то хлопнуло, и плоть обратилась в желатинообразную округлость, напоминающую дыню. Она вслед за одеждой скользнула в коридор и заняла место на полке. Уже в полете – Доротея невольно отметила это обстоятельство – биомасса покрылась плотной, словно бы подрумяненной коркой.

Дверь в коридор плавно закрылась.

Теперь в рубке висело что-то серебристое, бесформенное, напоминающее и облачко, и ломоть ясного неба перед рассветом, когда гаснут звезды и светлеет горизонт.

В динамике раздался голос:

– Проверка закончена. Приготовиться к инерционному погружению.

Доротея между тем все так же завороженно, не отрываясь, продолжала наблюдать, как светящееся нечто, только что именовавшееся гражданином Джеком Ремилардом, вплыло в сферический аквариум и уютно там разместилось.

Изображение дождливого утра, болотистой равнины, застывшее на экране дисплея, неожиданно дрогнуло. На находящуюся в рубке Доротею плеснула волна – аппарат погрузился в воды залива Вайндлестроу.

Смену изображений на экране дисплея Доротея отмечала краешком сознания, она по-прежнему во все глаза смотрела на хрустальный сосуд.

– Твое физическое тело, – наконец вымолвила она, – ни капельки не внушает отвращения.

В рубке сам по себе раздался добродушный смех.

– Надеюсь, что так. В детстве, когда я обнаружил, какую удивительно злую шутку сыграла со мной природа – в смысле мутаций – я много дров наломал. В какие только обличия не превращался – даже котом разгуливал. Потом Марк и дядя Роги объяснили мне, что к чему. Что не стоит дразнить людей, что надо беречь мой дар и не использовать его для наживания врагов, тем более для пробуждения в окружающих самых древних и темных инстинктов. Ну, насчет колдунов, чудищ, злых духов и тому подобной ерунды… Вот такая философия.

– Ты испытываешь боль, когда освобождаешься от тела?

– Нет. Я же сам создал свое тело, сам регулирую ощущения.

– И твой голос?

– Всего лишь колебания молекул, которые я привожу в движение посредством сокрушительной силы. Когда я принимаю телесную форму, то обычно создаю речевой аппарат и легкие – это придает голосу натуральный тембр. Частично леплю что-то напоминающее пищеварительный тракт, иначе как общаться с людьми за столом. Случается мне и мужской туалет посещать по, так сказать, социальным причинам. Вы же знаете, что представляют из себя мужчины Братство фанфаронов!

Она рассмеялась и невольно отвела взгляд в сторону.

Экран быстро темнел. Машина устремилась ко дну под углом в шестьдесят градусов, однако члены экипажа не ощущали падения.

– Включить пронзающий луч, задействовать защитное сигма-поле. – В рубке раздался механический голос электронного мозга, управляющего машиной.

– Заткнись, – коротко ответил Джек. – Занимайся своим делом. Когда прибудем на место, сообщишь. Не надо беспокоить нас по пустякам. Понял?

– Принято, – ответил динамик. Голос прозвучал куда тише, в нем послышались нотки уязвленного самолюбия.

Доротея улыбнулась.

– Что поделать, – отозвался Джек – Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пререкания с машинами по всякому поводу и без.

– Правильно… Только я считала, что все члены семьи Ремилардов бессмертны.

– Исключая меня. Мутация, которая со мной случилась, перемешала всю генную цепочку. У меня есть предел – что-то около тридцати лет. Ну, может, чуть больше.

Ее лицо было непроницаемо.

– А регенерирующий автоклав не может помочь тебе?

– Он рассчитан на обычное человеческое тело. А я ненормален. Не думай об этом, Алмазик. Я еще попыхчу на этой земле, прежде чем со славой кану в небытие. Так что насчет сегодняшнего испытания не беспокойся. Сдюжим!..

Она кивнула и преувеличенно внимательно принялась изучать данные, появляющиеся на шкалах приборов и маленьких экранах. На главном мониторе висело изображение чернильной тьмы, по которой изредка пробегали серые пятна. Буровой самодвижущийся аппарат мог подсветить свой путь, но прохождение слоев литосферы никого, кроме специалистов-геологов, не могло заинтересовать.

– Думаю, сейчас самое время попрактиковаться в создании нашего диаконцерта, – предложила Доротея без всякого энтузиазма.

– Да, время еще есть. До магматической полости нам спускаться более шести часов. Я бы хотел сказать тебе кое-что… Если ты не возражаешь…

– Нет, конечно. Но… Если ты не сочтешь меня слишком назойливой… Я бы хотела побольше узнать о твоей жизни. Из бесед с дядей Роги я знаю, как ты родился. Не совсем обычным образом… Однако о многом он умолчал. Вероятно, он решил, что, если я узнаю о твоей тайне, это вызовет у меня отвращение.

– Ну и?..

– Удивительно, но это не так.

– А ты сильно рассердилась на меня, когда я пытался наладить с тобой дальнодействуюшую связь? Прошу простить…

– Я решила, что ты собираешься заманить меня в ловушку и открыть всем, что я – оперант. В ту пору это значило, что меня увезут с Каледонии. Поэтому и скрывала свои способности. Сколько могла…

– Я был просто бестактный идиот. Я слишком быстро взрослел – то есть поглощал знания, а так, в сущности, оставался ребенком, да еще избалованным, постоянно привлекающим внимание родни. Если бы не дядя Роги, я бы еще долго ходил задрав нос.

– Он объяснил мне, что ты ищешь бесед со мной, потому что одинок.

Невидимый разум коротко, сухо рассмеялся.

– Знаешь, встречаются древние старики, которые сами не знают, что несут. Я люблю дядю Роги, но иногда он становится невыносимо болтлив.

– Зачем стыдиться одиночества? Или скрывать его. Это вполне обычное состояние…

– Убеждаешь, что я не монстр и тоже способен испытывать чувства? Спасибо.

– Я рада, что ты ничего не скрываешь. И даже смеешься. – Она повернулась в сторону кристаллического хранилища, с улыбкой глянула прямо в его середину. – Это говорит о твоем психическом здоровье.

– Может быть. Я никогда не позволял хандре, всяким сопливым слабостям взять над собой верх. Так же, как и ты… Насколько я знаю.

– Я просто привыкла держать себя в руках. Единственный человек, память о котором не дает мне покоя, – это моя мама.

Она начала рассказывать Джеку о своей матери.

Позже, задумываясь о неожиданно накатившей на нее откровенности, Доротея сначала решила, что Джек незримо надавил на ее сознание, заставил раскрыться. Сердце не хотело этому верить, да и зачем вообще брать в расчет такое пошлое объяснение. В ту минуту ее потянуло исповедаться совсем по другой причине, простой, незамысловатой. Потому что Джек слушал. Ему было интересно… Память о детских годах камнем висела на шее, и не было другого способа избавиться от гнетущего груза, как рассказать другому человеку о том, что испытала она тогда на острове Айлей. Кто, кроме Джека, мог понять ее? Только он мог оценить, что она вынесла, разрываясь между любовью к матери и бабушке и желанием постоять за себя.

Она рассказала ему все – и об убийстве матери, дяди Роби и тети Ровен, и о таинственном ангеле, помогавшем ей советами… О том, как один за другим открывала сундучки с разноцветными могучими силами. Поведала о Фурии и Гидре…

Замолчав, она на мгновение почувствовала ужас от содеянного и страшное облегчение.

– Не знаю, почему я все тебе выложила, – призналась она. – Это не в моих правилах.

– Мне так хотелось побольше узнать о тебе. Все-все, что ты любишь и что не любишь. О чем мечтаешь и даже чего боишься…

Она одарила хрустальный сосуд долгим изучающим взглядом.

– Я открою, чего боюсь больше всего на свете. Я боюсь бесчеловечного мутанта, который насильно заставил меня открыть душу.

– Клянусь, у меня и в мыслях этого не было! В доказательство позволь поведать тебе историю, касающуюся некоего маленького детского разумишки, который вдруг обнаружил, что у него нет ни рук, ни ног, ни головы, ни слез, ни смеха, ни соплей… Ну, ничего, что было у других детей.

Доротея молча поднялась и заварила себе кофе. Потом она вернулась на прежнее место. Джек выплыл из хрустального дома и тончайшим, просвечивающим серебристым облачком расплылся над пультом управления. Он рассказал о своем рождении, о детстве. Голос его звучал ровно, временами даже весело и едко, и от этих смешинок у Доротеи слезы выступили…

Скоро буровая машина миновала слой Мохоровичича и погрузилась в мантию.

Они уже более свободно проболтали пару часов – он о себе, она о себе. Потом приступили к тренировкам. Спустя час сделали перерыв – Доротея плотно пообедала… Потом опять болтали, уже совсем непринужденно, и когда машина неожиданно остановилась, достигнув, конечно, точки маршрута, девушка напрочь забыла, кто ее напарник. Он был просто Джек, с ним можно подружиться.

– Внимание! Аппарат опустился на глубину сто шестьдесят восемь, точка, два километра ниже уровня моря. Все ремонтные и контрольные операции приостановлены. Можно переходить на ручное управление. В случае перехода на ручное управление и включения альтернативной навигационной программы прошу предупредить заранее.

– Продолжай вести машину, – ответил Джек. – Свяжи меня с другими экипажами. Всем привет. Ребята, мы прибыли.

Три светлые отметки горели на экране центрального монитора. Машины погрузились в самую сердцевину резервуара расплавленной магмы, в то время как аппарат Доротеи занял позицию под крышей.

Голос Джима Маккилви прозвучал в динамике:

– Докладываю обстановку. Все аппараты заняли исходное положение. Буровые машины один, два, три находятся на глубине сто семьдесят пять, точка, пять километров, азимут – девяносто градусов. Д-4 находится на глубине сто шестьдесят восемь, точка, два километра, азимут – триста. Температура снаружи оболочки сигма-поля – один-один-ноль-шесть градусов, давление – пятьдесят восемь кило-бар, что в пятьдесят восемь тысяч раз превышает давление на уровне моря.

– Боже мой! – прошептала Доротея.

– Я уже успел познакомиться с цифрами, – сказал Джек. – Есть ли какие-нибудь изменения в химическом составе и физических характеристиках магмы по сравнению с расчетными?

– Нет, – ответил Маккилви. – Мы уже сделали все необходимые анализы.

– Тогда пора начинать…

ЦГ-шлем всплыл с того места, куда его положил Джек, не спеша, по дуге пролетел по воздуху и сам собой нахлобучился на сосуд, в котором располагался мозг. Силовой кабель, подобно золотистой змее, покачивая разъемом-пастью, начал вытягиваться и наконец воткнулся в специальное гнездо, расположенное на затылке переносного пульта-шлема. На лобной части загорелись две лампочки, показывающие, что чистое сознание готово к работе.

Доротея тоже надела шлем. Как всегда, ее сначала передернуло от страха – она с детства боялась тесных и темных пространств. К счастью, новая модель имела вырез для нижней части лица, так что она могла нормально дышать и говорить. Микроэлектроды вонзились в черепную коробку, проникли сквозь кости в нужные точки мозга. Она почувствовала, как неизмеримой мощью наливается ее сознание.

Теперь она снова обрела зрение – увидела консоль с многочисленными кнопками, клавишами, тумблерами и шкалами приборов, экран дисплея. Более того, ЦГ усиливал ее собственные ощущения. Она слышала, как бьется сердце, как воздух вибрирует в легких, даже как по жилам струится кровь… Любой, едва слышимый шорох, раздающийся в рубке, становился сравним с ревом ракеты. Касание языка внутренней поверхности зубов она воспринимала как гулкое шлепанье… Но все эти звуки, образы, ощущения исчезнут, как только она сольется с Джеком в могучем диаконцерте…

Я готова , – сказала она.

Тут же из ее поля зрения исчезли приборы, экран, стены рубки. Она больше не ощущала себя человеческим существом, а неким сгустком энергии, подвешенным во мраке. Рядом висел такой же светящийся шар. Редкий малиновый туман плыл вокруг – в этом, сформированном мыслью пространстве, казалось, звучали две ноты. Внизу, выбрасывая языки огня, бурлил океан магмы. Медленно вся эта расплавленная масса взбухала и поднималась вверх. Кое-где отдельные струйки обжигающей жидкости уже проникали в толщу нависающих пород.

Доротея, освоившись, поняла, что, сделав небольшое усилие, она может взглядом пронзить толщу магмы – тогда далеко внизу видны три группы белых светящихся точек. Это сознания остальных участников подземной экспедиции.

В мозгу раздался голос Джека: Сливаемся !

Два зеленых облачка, плавающих в малиновом тумане, по спирали, вращаясь на ходу, поплыли друг к другу. Ровно звучащая музыка начала постепенно изменяться – два главных тона то сближались, то расходились, заунывная и в то же время захватывающая песня отозвалась в сердце Доротеи. Это была красивая, добрая мелодия, ее хотелось прослушать до конца.

Не отвлекайся!..

Когда два зеленоватых шара почти слились в один, яркий конус изумрудного цвета ударил из новообразованной структуры и коснулся верхней границы расплава в резервуаре. Луч вычертил яркую искрящуюся окружность, которая быстро начала расширяться, пока не покрыла всю видимую поверхность пузыря. Отростки магмы, протянувшиеся вверх, тут же рассеялись, словно подрезанные…

Джек долго формировал и градуировал сотворительный импульс. Доротея являлась как бы его фокусирующей линзой, через которую энергия била в намеченное место. При этом она тоже увеличивала мощь силового потока. Она только теперь до конца поняла замысел Джека, его масштаб. Это была смертельно опасная игра. Любая рассогласованность в их действиях, задержка в исполнении команды могла нарушить стройность истечения энергии, искривить вектор. Тем не менее сердце подсказывало Доротее, что их метаобъединение сработает на «отлично». Она почувствовала, как в душе разгорается азарт. Прочь сомнения!..

Вот она, крышка люка, ты готова, Алмазик? – спросил Джек.

Да, – пропела она. – Да!!

Вибрирующие музыкальные звуки пришли и от других оперантов, они тоже доложили о готовности – тут же восемь белых огоньков – там, в глубине пышущего жаром океана! – закружились в диковатом, прыгающем танце. На первый взгляд в их движениях не было никакого смысла, и все равно мелодия, звучавшая в недрах расплава, поразила Ди своей слаженностью и красотой.

Дегазация началась , – доложил Джим.

Долгое время в толще магмы ничего не происходило, наконец первые пузырьки выделяющихся газов начали прорезать огненную толщу. Постепенно количество и величина пузырей увеличились, и скоро у малиново-вишневых отрогов начали образовываться золотистого цвета зоны, свободные от густо-красного расплава. Зоны эти постепенно расширялись, захватывая все новые и новые области. Вверх по трещинам побежали оранжевые змейки. Наконец отдельные островки пространства, заполняемые летучими компонентами, начали сливаться воедино, образуя сплошную гигантскую полость, прилипшую к базальтовым породам. Давление в ней заметно повысилось.

Доротея наблюдала за происходящим, ни на мгновение не прерывая свою метапесню. Шли часы…

Программа работает, – обронил Джек. – Плита над нами пока еще способна удержать пузырь, однако сопротивление горных пород скоро будет сломлено. Тогда возникнет самый опасный момент – давление достигнет критического значения. У нас будет не более трети секунды, чтобы выпустить пар и тут же захлопнуть крышку. Кроме того, нам предстоит снять напряжения в плите.

Понятно. Я буду очень внимательна, Джек. Мне нравится наша мелодия. Она бодрит…

Да-да. В ней есть что-то колдовское. Когда метаобъединение складывается удачно, то его мелодия очаровывает душу. Я уже давно не испытывал такого удовольствия. Когда я работал с Марком, было совсем по-другому. У нас с тобой получается что-то похожее на инвенции Баха. Это вершина гармонии. Если тебе доведется работать с Марком, у вас, вероятно, будет звучать Стравинский или Вагнер.

Музыкальное сопровождение модулируется ЦГ?

Да.

Ох!.. Ох!..

Что там у вас, Джим?

А! Джек, это ты? Мы варим это месиво уже более десяти часов. Впереди еще сутки с небольшим. Мы скручиваем и отжимаем расплав, чтобы как можно тщательнее отделить летучие фракции. Затем вы вытащите пробку – и наступит Апокалипсис!..

Семь часов спустя давление поднялось до критического уровня, и раскаленные, сжатые адскими силами газы начали прорываться в толщу нависающей сверху континентальной плиты. К этому моменту, согласно предварительным прикидкам, из кипящей магмы было выделено менее половины массы летучих материалов.

Доротея старалась не думать о надвигающейся угрозе, однако сознание даже Великого Магистра не свободно от эмоциональных оценок, от душевных переживаний и угнетающего ощущения беды. Тут еще не давала покоя мысль о судьбе Джека. К месту ли сожалеть, что она ошибалась в нем и он оказался такой хороший… Не повезло парню. Или наоборот – очень повезло? Какая мощь заключалась в серебристом облачке, свернувшемся в клубок в сосуде из искусственного хрусталя! И личико он выбрал себе симпатичное… Что из того, что он может обернуться любым чучелом. Ведь не превратился!.. Удивительно, человека нет – точнее, нет его телесной формы, а все, что называется душой: эмоциональные реакции, привычки, склад характера, темперамент, внутренний мир, – все это есть. То есть можно сказать, что его внутренний мир получил материальное воплощение, и это тоже есть способ существования человека разумного Удача или несчастье? Все зависит от него самого. Возможно ли представить, что комочек мыслящих полей обладает религиозным чувством и очень серьезно относится к нравственным вопросам. Если вдуматься, о чем идет речь, – душа цепенеет!

Жуть берет!..

Только сейчас нельзя задумываться над этой проблемой… Времени нет… Для подобных размышлений есть завтра, если оно у нас есть. А сейчас что можно сказать – работать с ним – сущее наслаждение.

Каждое – даже невысказанное – желание Джека она ощущала загодя и тут же разворачивала вектор, добавляя в тот или иной участок ментального щита, удерживающего магму, то или иное количество энергии. Она интуитивно градуировала прирост потока мощности и так же, не задумываясь, перекачивала ее в нужном направлении. В мелодии не было ни одной фальшивой ноты – она ощущала себя левой рукой великого пианиста, чьей правой рукой был Джек.

И все-таки тревога не оставляла ее. Можно и должно успокаивать себя, но и нельзя закрывать глаза на тревожные ощущения до предела обостренного сознания. Неужели он не замечает угрозу? Время прессуется со все возрастающей скоростью… Давление увеличивается куда быстрее расчетного.

Что это? Ах, дьявол!.. В том месте магма пытается прорвать защитную оболочку.

Что? Немедленно изменить конфигурацию? Вот так? И давить, давить очаг экстремального возрастания давления…

Они вовремя поменяли конфигурацию. Джек не сказал ни слова, только с помощью изображения объяснил, что теперь надо делать. Если бы не этот неосознанный страх, заползающий в сердце. Держись!..

В отчаянии, чувствуя, что новая конфигурация высасывает все ее силы, она на мгновение нырнула в собственное подсознание. Что там в сундучках, еще есть запасы? Она пробежала по давно не посещаемому чуланчику, на ходу откинула все крышки, не соображая как и чем, черпанула оттуда и, влив добавочную мощь в поток энергии, излучаемой Джеком, направила ее в опасное место.

Все случилось за доли секунды. Джек первым заметил, что новая конфигурация, которую они только что сотворили, начала сжиматься – причем ослабление потока энергии произошло не только на том конкретном участке, где едва не произошел выброс, но и по всей толще защитного экрана. Напряженность его начала медленно падать. Генерируемый ими зеленый луч стал приобретать беловатый оттенок. Потом луч полностью изменил цвет и стал бело-голубым. Ударные волны побежали по золотистой полости, достигли твердых базальтовых пород. Магма вдруг выбросила вверх тонкий ланцетовидный отросток…

Джек, услышав ее ментальный вопль, мгновенно оценил ситуацию. Ее силы на исходе. Она даже не подозревала, какая беда нависла над ней. Вряд ли она успеет перегруппировать свою творческую силу. Ментальный энергетический луч дрогнул…

Джек, сделай что-нибудь Бога ради! Сделай что-нибудь…

Новый метаконцерт? Это идея! С его помощью можно удержать ее выплеснутый неприкосновенный запас в русле сотворительной силы. Но для этого он должен на мгновение отключить защитный экран. Выдержит ли континентальная плита?

Кора может выдержать, если он будет достаточно быстр.

Снова в полости заплясали два изумрудных клубка, метапесня сбилась. Дикие визгливые звуки стали прорываться сквозь слаженную мелодию. Все началось, когда Доротея попыталась собственными силами исправить цветность луча. Третий язык возник на поверхности магмы, поплыл по огнедышащей массе. Джек услышал ее испуганный вопль.

Магма взорвалась? Нет, пока всего лишь плеснула, ударила в защитный экран.

Джек успел переключить регистры, переделать конфигурацию, овладеть вырвавшейся было из-под контроля мета-творительной силы магмой. Два зеленых клубка опять начали сливаться… По поверхности расплава пробежала волна, потом еще одна – наконец вся пылающая масса неотвратимо двинулась вверх.

Фокус! – закричал он. – Алмазик, фокус немедленно! Мы еще успеем сдержать ее.

Да! – откликнулась она. – Да!..

Доротея придавила боль. Ужасную, терзающую мозг боль…

Шары слились, новый метаконцерт издал гармоничный аккорд. Луч мгновенно окрасился в чистый прозрачный аквамариновый цвет, опять преобразовался в конус, покрывший магму. Она сразу начала оседать.

Боже всемогущий! – выдохнул Джим Маккилви. – Как тебе удалось спасти положение? Эта пленка держит сильнее, чем прежняя.

Джек не слышал его. Его неуязвимый мозг анализировал складывающееся положение. Пришла ли в себя Доротея?

Алмазик, ты в порядке?

Да, – ответила она. – Я держу фокусную точку. Но… что-то случилось с защитным экраном, я не могу дышать. Я… теряю сознание.

Спокойно! Внимание! Слева от сиденья клавиша – она включает подачу воздуха под давлением. Нажми на нее. Давай!..

Да! А-а-х! Боже, какая боль!.. Кислород, да…

Алмазик, мой драгоценный Алмазик!

Ее лицо обдула струя холодного кислорода, легкие ожили. И в этот момент ее сознание вновь помрачилось – ее зеленый шар начал удаляться от светящегося клубка Джека.

Алмазик, назад!!

Да. Прости, Джек, но я не могу совладать… Я еще с тобой?..

Конечно, ты…

Джек понял, что ей не удержаться в метаобъединении. Ее творческая сила медленно убывала. Кислород ненадолго поддержал ее, но теперь она теряла силы, и с этим ничего нельзя поделать. Работа в самом разгаре, если ее не продолжить, катастрофы не избежать.

У остальных оперантов было время убраться в сторону и избежать смерти, но он и Доротея неотвратимо попадали под поток неудержимо вздымавшейся лавы. Может, следует подняться к самому краю нависающих скальных пород, содрогавшихся под давлением пузыря скопившихся газов? Когда произойдет извержение, их буровую машину вынесет на поверхность. Одна надежда на защищающее их сигма-поле.

Каледония же обречена. Магма хлынет сквозь разлом в плите – у нее хватит сил раздробить скальные и осадочные породы.

Джек? Джек? Ради Бога, ответь!

Джим Маккилви лихорадочно пытался понять, что же происходит. Его надо срочно предупредить.

Джим, все остальные, внимание. Доротея серьезно ранена взрывом магмы. Она больше не способна поддерживать связь со мной. Мы на краю гибели.

НЕТ!

Я знаю, это ужасная неудача, но у нас нет выбора.

Я СКАЗАЛ – НЕТ! ЧЕРТ ВАС ПОБЕРИ! НЕТ…

Джим, не будь дураком. Разрывайте ваше метаобъединение. Выбирайтесь отсюда, пока не поздно.

НЕТНЕТНЕТНЕТ! ПРОДЕРЖИТЕСЬ ДВЕ МИНУТЫ!

…Джек? Здесь Джим! Слушай, кто-то еще вмешался в игру! Кто-то, используя ЦГ, с помощью дальнодействующей связи требует, чтобы мы продержались еще пару минут.

ТОЛЬКО ДВЕ МИНУТЫ, ДВЕ МИНУТЫ, ЧТОБЫ ЗАТКНУТЬ ОБРАЗОВАВШУЮСЯ ТРЕЩИНУ. ТОЛЬКО ДВЕ МИНУТЫ, ЧЕРТ ВАС ПОБЕРИ!

Джек истерично расхохотался. Он понял, кто требовал от него невозможного.

Он же заявил, что это безнадежное предприятие. Бог знает, что он делает здесь. Я обязательно войду с тобой в метаобъединение. Ты будешь работать с нами по своей воле или вопреки ей.

ОСТАНОВИ СЛОВЕСНЫЙ ПОНОС И ОТКРОЙСЯ. Я ВОЙДУ С СЕКУНДЫ НА СЕКУНДУ! ИДИОТ! ПОДКЛЮЧАЙ СВОЮ ТВОРЧЕСКУЮ СИЛУ!..

Алмазик, ты слышишь меня?

Да, в чем дело?

Все закончилось. Отделение летучих газов завершено. Мы их выбросили в атмосферу, а сами двигаемся к поверхности. Результат еще неизвестен, но можно рассчитывать на успех.

Я… рада.

Как ты себя чувствуешь?

Немного болит голова. И общая слабость.

Легкое свечение коснулось ее прикрытых век. Она открыла глаза, увидела его лицо, склонившееся к ней. Девушка лежала на металлическом полу рубки – тело, однако, не ощущало ни холода металла, ни острых углов оборудования. Она с трудом подняла руку, и он поцеловал ее. Шелк соскользнул с предплечья. На ней был защитный скафандр, опущенный до плеч, шею и грудь прикрывал какой-то платок из мягкой, приятной на ощупь ткани.

– Верх комбинезона был сожжен во время выброса магмы, – объяснил он. – Я накинул на тебя, что попало под руку. Изготовил из пакетов с едой. У меня большой опыт по манипуляциям с органикой.

Она попыталась улыбнуться, но ничего не вышло.

Пальцами она коснулась маски, которая прикрывала нижнюю часть лица. Доротея по-прежнему дышала кислородом. Телепатическим взором она оглядела свои плечи – картина была ужасная. Прожженная до костей плоть, даже кости обуглились.

Исцеляющий луч Джека помог ей справиться с шоком – боль слабо терзала ее.

– Прости, я не в состоянии сразу подлечить тебя. Слишком серьезные ожоги. Я снял боль, кое-что подправил во внутренних органах, кое-как, где мог, подлатал кожу, но здесь требуется серьезное лечение. Потерпи, пока не выберемся на поверхность, там посоветуемся. Врачи заложат программу в оздоровительный автоклав… Скоро ты будешь прыгать, как козочка.

Хорошо.

– Я благодарю Бога, что ты выжила. Я никак не мог защитить тебя, когда плеснула лава. Е-18 слишком могучее средство, я мог причинить тебе вред.

Почему… так случилось… Я знаю… это моя ошибка. Пусть лилмик теперь стыдится, что назначил меня Главой планеты.

– Лилмик должен стыдиться совсем по другой причине. Хотя, с другой стороны, моя милая, мы, Великие Магистры, всегда загадка.

Ее глаза широко открылись. Джек улыбнулся.

– Сейчас объясню… Ты обладаешь огромным запасом метатворительной силы, однако лилмики, проводя испытания на Консилиум Орбе, не удосужились откалибровать ее. Когда ты вызвала к жизни свой неприкосновенный запас, плеснуло так, что диаконцерт оказался сбитым с настройки.

Он наклонился еще ниже, по его лицу текли слезы,

– Алмазик мой драгоценный… Если бы ты знала, как я люблю тебя. С той встречи на вечеринке у Марка… Я знаю, что это невозможно, но что я могу с собой поделать? Не бойся, я больше никогда не посмею досаждать тебе, но мне просто было необходимо сказать об этом. Я надеюсь, что ты скоро забудешь все, что я тебе здесь наговорил…

Ее мысленный взор затуманился. Она попыталась что-нибудь ответить, но не могла. Мысли смешались… Он?.. Вот почему прилетел на Каледонию, рисковал жизнью. Дядя Роги пытался объяснить ей… Она даже не выслушала старика. Уже зная об этом… Не желая знать…

Теперь что сказать? В таком положении…

– Ты прекрасна. – Он представил ей тот образ, который был для него самым дорогим на свете.

Но… не я!

Он засмеялся.

– Нет, ты. Сейчас ты нуждаешься в лечении, отдыхе. Нам еще так долго добираться до поверхности. Лучше поспи, мой маленький Алмазик.

Она по-прежнему вглядывалась в его лицо – сотворенное, искусственное… Обычный человеческий лик, только глаза горят.

Он поцеловал ее, соленая влага смочила ее губы. Как? Зачем?

– Теперь спи, – сказал он. – Может быть, ты что-нибудь ответишь мне. Когда выздоровеешь…