Алмазная маска

8

Борт звездолета «Друмадун Бей»

Галактический год: Ла Прим 1-382-401/422

6 – 20 июня 2062 года

Перед отправлением в межзвездное путешествие Ди очень волновалась, но совсем не по той причине, которую имела в виду Гран Маша.

Когда дети и бабушка разместились в каюте, Гран Маша сочла своим долгом успокоить внуков:

– Сейчас мы полетим на Каледонию. Сначала на досветовой скорости доберемся до Луны… Вы не смотрите, что лайнер такой большой – он очень верткий… А из окрестностей нашего спутника «Друмадун Бей» нырнет в серое лимбо. Путешествие будет недолгим, удобства такие же, как и на автобусе-рокрафте. Разве что почувствуете легкое недомогание, когда корабль будет протыкать суперповерхностную границу. Но не беспокойтесь, нынче придумали всякие хитрые способы, чтобы избавиться от неприятностей.

– Здорово! – Кен был полон энтузиазма, однако Ди промолчала.

Гран Маша показала детям красивую коробочку, в которой лежали зеленые пилюли, и объяснила, что, приняв их, дети заснут и не заметят, как их лайнер создаст отверстие в пограничной поверхностной пленке и погрузится в гиперпространство. Они поспят полчасика, а там скоро первая посадка.

– Бабушка, – загорелся Кен, – можно я сам приму? Ну, пожалуйста.

Профессор немного подумала, потом кивнула.

– Я согласна, Кени. Попробуй сам. Если все пойдет хорошо, я позволю тебе и в дальнейшем вести себя более самостоятельно… Я вас оставлю на короткое время, мне надо кое-что обсудить со старшим стюардом. Вы пока можете понаблюдать за подготовкой к старту. – С этими словами она вышла из каюты.

Кен присел на краешек мягкой лежанки и уставился на экран монитора. На большом экране, встроенном в противоположную переборку, появились изображения капитанской рубки, грузовых складов, расположенных у причала космопорта, накопителя для пассажиров, различных помещений звездолета, а на одном из отделенных тусклой рамкой экранных полей – общий вид гигантского серовато-стального яйца, расцвеченного многочисленными сигнальными огнями. Корабль располагался в самой крайней посадочной зоне из отведенных для стартов коммерческих транспортников. До взлета оставалось несколько минут. Неожиданно корабль ощутимо вздрогнул – на экране было видно, как склады поплыли назад, начала удаляться бетонная стенка, откуда производилась посадка пассажиров, потом изображения на мгновение запрыгали, и, наконец, на всей экранной площади появилась стартовая площадка. Огромный лайнер, похожий на опрокинутый набок округлый небоскреб, сползал по невероятных размеров направляющим. Многочисленные вспомогательные суденышки, инспекторские рокатера кружились вокруг него.

– Держу пари, что бабушка пошла давать еще одну телеграмму отцу, – объявил Кен. – Он ничего не ответил на первое сообщение. Помнишь, в котором она писала, что сама привезет нас с тобой.

– Кени, – с трудом выговорила девочка. – Я хочу открыть тебе один секрет.

Брат не дал ей договорить.

– Ты об этом! О том, что бабушка беспокоится?.. Мол, не дай Бог, если то место, где живет отец, будет небезопасно для детей. Его ферма расположена на диком, толком не изученном материке. Люди там начали селиться лет десять назад. – Он засмеялся. – Там, мол, действующие вулканы! Дикие звери, они жрут людей!..

– Кени, я боюсь.

– Не трусь, малявка. Папа не допустит, чтобы с нами что-то случилось. Он бы никогда не вызвал нас на Каледонию, если бы там было опасно.

– Я совсем не этого боюсь.

– Тогда чего? Бабушка сказала, что ты не почувствуешь никакой боли. Что, когда мы нырнем в гиперпространство, ты будешь спать.

– Я не хочу принимать эти пилюли. Не хочу – и все тут! Они… они разрушат мой защитный экран.

– Ну и что?

– Тогда бабушка заглянет мне в голову. Я знаю, она просто мечтает об этом. Она думает, что мне известно что-то такое, о чем сама не знаю – ну, о маме, дяде Роби и тете Ровен. И крондак-полицейский, и Первый Магнат так думают. Они мечтают просветить мои мозги. Если бабушка сможет заглянуть в мои мысли, она обязательно обнаружит мой секрет.

– Не будь дурочкой! Какой там может быть секрет? Способность к самоизлечению? Вот уж великая тайна! Это совсем не значит, что ты оперант . Масса нормальных людей обладают такой же способностью.

Ди заплакала.

– Нет, совсем не то! Совсем другой секрет. Я тебе ничего не скажу, ты злой!.. Все случилось так неожиданно, я вовсе не хотела, чтобы это случилось!..

– Что случилось? Объясни ты, ради Бога!

– Я… я могу видеть далеко-далеко. Я слышу другие мысли. Все произошло, когда мама умерла.

– Вот это да! – прошептал пораженный Кен. – Ты уверена?

Ди едва заметно кивнула.

– Мне кажется, бабушка что-то подозревает. Может, моя аура изменилась?.. Два раза она пыталась меня просветить. Когда я спала… Знаешь, как неприятно! У нее ничего не получилось, потому что я теперь умею просыпаться в гот самый момент, когда кто-то пытается прикоснуться ко мне ментальным лучом. Но если я приму лекарство, я не смогу проснуться…

Кен нахмурился.

– Это точно. Черт! Но ведь если ты действительно можешь видеть с закрытыми глазами, пусть даже недалеко, тогда закон на твоей стороне.

– Я знаю, – всхлипнула девочка. – Но сейчас что мне делать?

Кен задумался, потом на его лице заиграла счастливая улыбка.

– Вот как надо поступить. – Он наклонился к сестре и зашептал ей на ухо.

Девочка удивленно вскинула брови.

– А если бабушка узнает, что я обманываю ее?

– Тогда тебе придется выдать свой секрет.

– Хорошо, я попытаюсь. Это должно сработать.

Новый дар открылся Доротее совершенно неожиданно. Десять дней назад… Она попыталась загнать обратно выскользнувших из своих сундучков духов, но ничего не получилось.

Отдельные вспышки дальновидения и раньше посещали ее, особенно когда она играла с Кеном, но приступы ясновидения никогда не продолжались очень долго. Накатят волной чужие мысли, вызовут смущение, перепугают – и тут же отхлынут. Теперь же это было стойкое пугающее ощущение всезнания, которое пришло к ней трудной бессонной ночью, завершившей день, когда погибли мама, дядя Роби и тетя Ровен. В темноте гостиничного номера вдруг наплыли яркие, четкие – как в тридифильме ужасов – кадры увиденного несколько часов назад, но уже не ввергающие в ужас, не сжимающие сердце. Словно бы все происходило не с ней. Словно все было выдумкой, понарошку… Она немного всплакнула, помолилась, потом отчетливо – без боли и страдания – поняла: мамы больше нет. Мама больше никогда не вернется.

До этого дня Ди никогда не встречалась со смертью, никогда не испытывала страха перед неумолимой, неодолимой силой. Похороны в те времена были редки, мама никогда не брала ее с собой. Что такое смерть? Девочка лежала с открытыми глазами и размышляла. Бабушка сказала, что мамино сознание не исчезло, не растворилось ни в чем, как плоть ее, сгоревшая в ментальном пламени. Мамины мысли еще живы. Они теперь слились с необъятным разумом, который извечно пребывает во Вселенной. Слились с мыслями всех других существ, когда-либо живших на островках-планетах, в космическом пространстве. Слились каким-то непонятным, таинственным образом, согласно плану, который составил Бог. Бабушка убеждала Ди, что мама теперь счастлива. Наконец-то счастлива…

Девочка подумала, что все это трудно понять, но как не верить Гран Маше. Это плохо, это грех! Неверие… С другой стороны, что тут радостного для мамы – покинуть ее и Кени? Может, потому, что у них нет тех способностей, о которых мечтала мама? Может, мама и не любила их совсем, хотя говорила, что любит?

Как не любила! Девочка даже поерзала на кровати. «Если бы ты, – сказала она самой себе, – не была такой гордячкой и упрямицей, если бы позволила противному доктору проникнуть в свою голову – ведь мама очень этого хотела, – может, все сложилось бы по-другому».

– Правда, мамочка? – прошептала она. Крупные слезы полились из глаз, острая, пронизывающая боль охватила ее. Она больше никогда не увидит маму. Может, в этой беде есть и ее вина, ее промашка, которой воспользовался Килнавский злой дух.

Ди прислушалась к себе, надеясь получить ответ на свой вопрос.

И что-то услышала…

В сознании прозвучало слово, потом еще одно – и в голове вдруг возник мир неведомый, полный шумов, завываний, непонятных звуков, вздохов, бормотанья, длинных, непонятных, страстных объяснений, обвинений, оправданий. Ди испугалась: неужели Килнавский дух добрался теперь и до нее? Что, если он пробрался в отель и сейчас смотрит на нее из темноты? Сердце у девочки замерло, оледенело, сил не было, чтобы закричать, позвать на помощь.

Затем мало-помалу путаница звуков начала притихать, исчезли посторонние шумы, остались только слова. Как будто много-много людей собрались вместе или, как бывает на телефонной станции, одновременно происходит много-много разговоров.

Неужели это мама хочет связаться с ней – сообщить, что слилась с разумом Вселенной?

Когда речи в голове упорядочились, она поняла, что кто-то непонятно где рассказывает о маме… о ней самой… о Кене… о полиции, занятой поисками убийц… об ответственности за двух сирот… о том, что у нее столько работы в университете, поэтому придется отправить детей к Яну… о Яне – значит, о папе? – который совсем не подходит на роль воспитателя. Да это же мысли бабушки! Она лежит в соседней комнате и тоже не спит. Размышляет…

Выходит, ее посетило ясновидение? Телепатия? Но ведь она даже не пыталась открывать ящички!..

Ди напряглась.

В бабушкины думы начал вплетаться какой-то шум, потом обозначились слова… Это же мысли других постояльцев гостиницы! Одни доходили до девочки ясно и отчетливо, другие мешались, размазывались, путались, сплетались… Разобраться в этом винегрете было трудно, но постепенно Ди начала улавливать смысл – большинство людей было озабочено примерно теми же хлопотами, что и бабушка. С некоторых направлений до девочки долетали бессвязные, ритмические ментальные звуки – в этих всхлипах и вскриках ощущалась радость. Кто-то на нижнем этаже прикидывал, как бы ему съехать из гостиницы и не заплатить по счету.

Скоро растерянность прошла, Доротея попыталась отделить одну мысль от другой. Сначала у нее ничего не получилось, потом, изловчившись, представив себя направленной параболической антенной (такая, как в книжке, – Кен объяснил, что с помощью таких штук улавливают волны), она смогла выделить отдельный разговор, даже настроиться на него. Это оказалось не так трудно.

Неужели полноценные операнты без конца слушают подобную какофонию? Почему новая способность открылась ей так неожиданно, без всякого усилия или желания с ее стороны?

К сожалению, ангел не откликался, хотя Доротея догадывалась, что помалкивает он нарочно – спрятался в уголке, в чуланчике и довольно потирает руки. Ну, раз ему хорошо, то и ей хорошо…

На следующий день – до того как Гран Маша должна была отправиться в полицейское управление в Боуморе, где их ждали следователи и дознаватели во главе с Трома'елу Леком, – девочка ранним утром незамеченной пробралась в комнату отдыха в гостинице и, припав к справочному дисплею, сделала запрос насчет дально – и ясновидения. Что это за способности?

Через несколько секунд на экране монитора побежали строки. Это были выдержки из школьного учебника, рассказывающие об одной из самых распространенных мета-сил, которыми обладали операнты. Доротея поняла не много, но и этого было достаточно, чтобы догадаться, что причиной, пробудившей скрытый дар, оказался шок, испытанный ею вчера. Этим ключиком был открыт соответствующий сундучок в ее голове, никакого вмешательства психотерапевта или бабушки не понадобилось. Он распахнулся сам по себе – вот как вышло…

Из той же статьи она узнала, что существует несколько разновидностей телепатической речи. Все они различались по степени «громкости», то есть качеством восприятия окружающими мысленно произнесенных фраз. Самыми низшими уровнями мастерства считались открытая телепатическая вокализация мыслей, интенсивный командный код. Такие ментальные звуки могли быть услышаны даже нормальными людьми. Более высокой степенью овладения даром метапсихической беседы считалось умение сжимать передаваемую информацию в узкий направленный луч, кодированный на мысленное восприятие каким-то конкретным слушателем. На этой ступени качественные показатели варьировались в зависимости от расстояния. Наиболее искусные мастера умели переговариваться на расстоянии до нескольких сотен километров, а для выдающихся оперантов не были препятствием даже межзвездные дали. Очевидно, решила Доротея, ей открылась только первая стадия телепатического общения.

В конце справки на экране загорелись слова, заставившие тревожно забиться ее сердце:

«Дально – и ясновидение являются важнейшим свидетельством оперантского склада мышления».

Доротея сразу поняла, что это значит! Теперь она не обычный человек, пусть не все ее способности открылись, пусть не все силы вырвались из своих сундучков. Теперь ее поволокут по врачам, начнут изучать, пичкать специальными лекарствами, но самое страшное заключается в том, что стоит только взрослым узнать о проснувшемся даре, как ее тут же вернут на Землю. Бабушка сразу забегает – тебе надо учиться, развивать свои способности, быть достойной, ты должна овладеть! Будет твердить одно и то же: надо, надо, надо!..

И она больше никогда не увидит папу.

В полицейском участке на острове Айлей Доротея с легкостью, с помощью голубого мысленного занавеса, отбила все попытки проникнуть в ее сознание. «Открывалась» она только в том случае, когда ей задавали прямые вопросы, на которые она могла дать такие же бесхитростные ответы. Всякие наводящие, двусмысленные реплики она игнорировала, причем ни вальяжный, уверенный в себе, прекрасно одетый Первый Магнат, ни Дознаватель Лек, опять принявший образ доброго дядюшки – слава Богу, что он хотя бы теперь по-шотландски не изъяснялся, – не могли предположить, что эта малютка с честными, глуповатыми глазками, маленьким хвостиком на голове – руки Доротея держала по швам, ноги вместе, – свободно читает их мысли.

Из комментариев, обмена мнениями Доротея узнала, что сказочный страшила-губитель, злой дух Килнава, на самом деле оказался неким реальным злобным существом, называемым Гидрой. Гидра составлена из четырех ублюдочных сознаний, и Джон Квентин вместе с Магдалой Маккендал – та парочка, что рассказали ей древнюю легенду на пароме, – являлись ее неотъемлемой частью. Гидра, как она и предполагала, обитала на ферме Санейгмор. Ди узнала имена двух других особей, входящих в это чудовище, поняла, что Гидра погубила не только ее маму, дядю и тетю, но и множество других людей.

Все то время, пока проводилось дознание, она внимательно следила за собой, не расслаблялась ни на мгновение – не дай Бог, если взрослые, особенно Гран Маша, догадаются, что она слышит их мысли, однако, узнав о том, что Гидра бежала с острова и скорее всего вообще покинула Землю, Доротея от радости едва не выдала себя.

Теперь ей можно не беспокоиться: это чудище уже не сможет отыскать ее!

Вскоре им позволили вернуться в Эдинбург, и спустя два дня после возвращения бабушка повела детей в церковь. Здесь состоялось отпевание – прах несчастной мамочки, дяди Роби и тети Ровен покоился в трех, обшитых багровым бархатом ящичках.

После поминальной мессы они сели в автомобиль, – все присутствующие на похоронах тоже разместились по машинам, – и длинная вереница двинулась на кладбище вслед за катафалком. Здесь ящички, которые бабушка назвала урнами, были уложены в маленькие ямки и присыпаны землей, потом священник объявил, что все, что осталось от мамы, дяди Роби и тети Ровен, вскоре снова вернется к нам в виде каких-то химических элементов. В вечном круговороте жизни эти самые элементы займут свое законное место. Миллиарды лет атомы, когда-то бывшие мамой, дядей Роби и тетей Ровен, будут участвовать в великом хороводе природы – до самого последнего дня существования Солнечной системы, когда древняя звезда по имени Солнце взорвется, станет сверхновой ослепительно яркой звездой, и пепел, что остался от мамы, дяди Роби и тети Ровен, будет развеян по Вселенной. Все живые существа, продолжил священник, наделены телами, созданными из пыли погибших звезд, но их разумы, торжественно заключил он, не угасли, а соединились с мировой душой в ожидании момента, когда животворящий дух оплодотворит пространство-время, положив тем самым начало единой, неделимой и бессмертной Вселенной…

Мысль о том, что тела всех существ созданы из праха погибших звезд, очень заинтересовала Доротею. Когда люди, собравшиеся на кладбище и сказавшие последнее «прощай», начали расходиться, она зашептала Кени на ухо, что очень жаль, что мамины элементы будут так долго лежать в земле и служить почвой для трав и деревьев.

– Мне бы хотелось, – сообщила она брату, – чтобы после смерти мои элементы побыстрее помогли создать новую звезду.

– Какая же ты глупая, – так же тихо заявил брат. По его щекам текли слезы.

Неожиданно он наклонился, поискал что-то между выпирающих из земли древесных корней, потом выпрямился и сунул находку ей в руку.

– Вот во что ты превратишься, когда умрешь. В поросячью жратву!

– Тихо! – понизив голос, приструнила детей Гран Маша. – Ведите себя прилично.

Доротея внимательно, очень долго разглядывала желудь, потом незаметно сунула его в карман пальто.

В путешествие на Каледонию детям разрешили взять с собой очень мало вещей. Только самое необходимое… Ди доверила бабушке сложить ее одежду. Тот багаж, который она решила собрать сама, включал маленькую подушку – «думку», которую она подсовывала под голову, фарфоровую кошку Моги, являвшуюся ее талисманом, небольшую пластмассовую коробку, в которой она хранила любимые книги и дискеты; желудь – она собиралась посадить его на отцовской ферме – и, наконец, самое дорогое ее достояние – заколку с изогнутой застежкой в форме карнавальной маски (обычной принадлежностью костюма «домино»), украшенную самоцветами из горного хрусталя. Нашла ее девочка на прогулке в Эдинбурге, и хотя Кени смеялся над ней, Доротея была уверена, что камушки на маске – настоящие бриллианты. Душа замирала от мысли, что в ее руки попало драгоценное украшение из потерянного клада.

Она также попросила брата доверить ей фотографию папы. Кен долго смотрел на сестру, тогда Ди честно призналась брату, что совсем не боится межзвездного перелета. И все-таки он должен присматривать за ней, потому что она меньше его. Эта идея пришлась ему по вкусу, однако, поразмыслив, он согласился отдать портрет при условии, что ему будет позволено глядеть на него всякий раз, когда ему захочется.

Перелет должен занять четырнадцать дней – до Каледонии 533 световых года, при этом ежедневная доза «фактора деформации» не превышала обычных 40 Дф.

Четырнадцать раз звездолету предстояло входить в гиперпространство и столько же раз возвращаться в наш привычный трехмерный мир. Значит, впереди Доротею ждали четырнадцать пилюль, от которых надо избавиться в любом случае. Дай Бог, чтобы идея Кени сработала.

Спустя час полета на досветовой скорости на экране монитора появилось изображение капитана «Друмадуна Бей». Звучным поставленным голосом он предупредил, что через несколько минут лайнер войдет в серое лимбо, поэтому всем пассажирам следует приготовиться к прорыву суперповерхностной границы. Гран Маша сразу засуетилась, сунула Кену зеленую пилюлю, имеющую форму спальной подушки со скругленными уголками, которую тот прижал к виску и с силой надавил. Снотворное тут же безболезненно впрыснулось под кожу, и через несколько секунд мальчик уже спал на своей полке.

– Бабушка, можно я сама, – с невинным видом попросила Ди. – Я ни капельки не боюсь.

– Хорошо, – кивнула Гран Маша и протянула внучке облатку. – Вот с этой стороны, где белый кружок, прижми к виску и сильно надави.

Доротея улеглась на свое место и выполнила все, о чем предупреждала бабушка, – правда, к виску она прижала палец. Пилюля упала в щель между стенкой и матрасом. Она тут же нарочито энергично откинула голову и закрыла глаза. Затем погрузилась в свое сознание, открыла ящичек, где хранилось целебное розовое облачко. Ей стало легко и просто, теперь она без страха ожидала погружения в это самое нечто, называемое серое лимбо, – только в тридифильмах оно было не серое, а никакое. Если закрыть глаза, то за сомкнутыми веками увидишь, какое оно.

Гран Маша тем временем устроилась возле установленного в каюте дисплея. Доза Дф была ничтожна для взрослого человека, и, чтобы не терять даром времени, профессор решила поработать.

Неожиданно корпус корабля вздрогнул, потом до девочки донеслось негромкое, мелодичное «цанг», затем еще раз – «цанг». Следом на экране вновь появился капитан и объявил, что они успешно преодолели суперповерхностную границу и теперь следуют в гиперпространстве согласно заранее вычисленному вектору, преодолевая расстояние до пункта ближайшей посадки со скоростью, во много раз превышающей скорость света.

Ди не почувствовала никакой боли. Совсем ничего, хотя Гран Маша предупреждала, что даже самые сильные операнты ощущают недомогание во время прорыва в лимбо.

– Батюшки, Дороти! – Над ее головой внезапно раздался голос Гран Маши. – Почему ты мне ничего не сказала?

Девочка открыла глаза. Гран Маша наклонилась над ней – взгляд у бабушки был озадаченный.

– Не надо притворяться, – строго добавила она. – Я знаю, ты не спишь. Почему ты скрыла от меня?

– Что скрыла?

– Способность к самоисцелению. Ты же воспользовалась ею, не так ли? – Бабушка встала на колени у кровати. – Глупая, глупая девочка! Если бы ты приняла лекарство, твоя аура тут же изменилась бы, а этого не случилось. При этом ты не почувствовала никакой боли… Как долго ты владеешь этой способностью? Только говори правду.

– С того дня, как меня укачало на пароме, – призналась девочка.

– Как это произошло?

Доротея отвела глаза.

– Ну, я… я захотела, чтобы мне стало легче. Чтобы меня не тошнило… И все прекратилось. – Она почувствовала, что бабушка уперла в нее испытующий телепатический луч. Бабушка была куда более сильным оперантом, чем мама или врач-психотерапевт, но голубое сияние даже не прогнулось под ее энергетическим давлением. Следом до девочки долетели мысленные вопросы.

Ты воспринимаешь мои сигналы, Дороти, ты меня слышишь? Можешь ли ты излечивать других, а не только себя? Способна ли ты пользоваться другими метафункциями? Ответь мне, Дороти, ответь мне!

Девочка ничем не выказала свою способность воспринимать эти вопросы. Невинными глазками она смотрела на бабушку, потом сказала:

– Бабушка, в целебной силе нет ничего особенного. Стоит мне почувствовать недомогание, я ее вызываю, и все.

Дороти, ты меня слышишь?

Ди села на откидной полке и достала облатку, которая была спрятана в щели у стенки.

– Можно мне пойти на обозревательную палубу? Капитан сказал, что желающие могут полюбоваться на серое лимбо. А Кени скоро проснется? Он ведь тоже хотел посмотреть на иное пространство.

Дитя мое, ответь, ты слышишь мой внутренний призыв?

Да, она слышала. Страх сжал ей горло. Нельзя даже виду подать, иначе ее тут же отправят на Землю.

– Бабушка, ну отпусти меня на смотровую палубу! Мне так хочется взглянуть на серое лимбо.

Гран Маша взяла Ди за руку, ее зеленые глаза засверкали с такой силой, что сердце у маленькой девочки забилось быстро-быстро. Телепатические призывы бомбардировали ее сознание – теперь защитная голубизна буквально проминалась под стреляющими в упор вскриками.

Ответъответъответъ!

– Дороти, послушай меня. ТЫ ДОЛЖНА ОТВЕТИТЬ! – вслух сказала Гран Маша. – Если существует малейшая возможность, что ты от природы обладаешь даром операнта большой силы – а я подозреваю, что так оно и есть, – очень важно не растратить впустую свой дар. Его необходимо развивать, заниматься со специалистами. На Земле!.. Если ты не хочешь, мы больше не пойдем к доктору. Мы отправимся к Катрин Ремилард в Америку. Она – замечательная женщина, редкой доброты… Она тебе понравится. Ну, пожалуйста, дорогая моя девочка! Ты должна ответить мне. Понимаешь, должна!.. Не губи себя… Ответьмнеответъмнеответъмне!

– Я не понимаю, бабушка. Что я должна ответить?

Скажи мне правду!

Сокрушительная сила Гран Маши достигла предела.

Ответьответьответь!

Ни за что! Ангел, дай мне силы! Помоги!..

Ответьответьответь!

Защитный экран Ди выдержал и эту атаку. Ангел помог!..

Девочка невинно улыбнулась.

– Бабушка, я так хочу пожить у папы. Я совсем нормальная… Как и он. Можно пойти посмотреть на лимбо?

Гран Маша взяла ее руки в свои.

– Да, – сказала она бесцветным, разочарованным голосом. Ментальное напряжение ослабло. – Ступай. Но там ничего не видно. Нечто бесформенное. Там нет ничего сущего…

С чувством глубочайшего облегчения Ди выбежала в коридор. В узком проходе было безлюдно, на редких овальных, обшитых пластиком дверях помаргивали неоновые надписи, а на стенах – указатели. Единственный человек, встреченный ею на пути до смотровой палубы, оказался членом экипажа – высоким усатым мужчиной в форме. Он шутливо отдал ей честь и зашел в одно из грузовых помещений. Прежде чем металлическая створка закрылась, Доротея успела ухватить взглядом блистающие золотистые бока выстроенных в ряд рокрафтов, напоминающих пасхальные яйца. Они тоже летели на Каледонию, где их будут использовать в качестве воздушных такси и извозчиков. В это трудно было поверить, но «Друмадун Бей» вез много странных грузов – апельсины, ананасы и даже шоколад ящиками… Так уверяла Гран Маша. Понятно, когда на новую землю везут рокрафты, строительные машины, запасы живой ткани и органов, лекарства. Но шоколад, ананасы?.. Что ж там, на первобытных просторах Каледонии, собрались сладкоежки, а не мужественные сильные люди, которых Гран Маша называла «первопроходцы». Ну, итальянская обувь, шведские наручные переговорные устройства, даже пустые бочки из Испании – они тоже нужны на обживаемой планете. Гран Маша говорила, что на Каледонии гонят один из самых лучших в галактике сортов виски. Но апельсины?! Даже если они там не растут!

Ди поджала губы, представив бородатого, увешанного с ног до головы оружием «первопроходца», не спускающего настороженного взгляда с окрестностей и сдирающего кожуру с апельсина… Как же он будет стрелять, если в руках у него двухкилограммовый, с ее голову, ярко-оранжевый плод?..

Чудеса! Она вздохнула и поставила себе на вид собственное «незнайство». Надо более внимательно изучать окружающее, читать побольше, слушаться взрослых… И ангел в голове одобрительно закивал и следом доброжелательно добавил: только о том, что ты умеешь улавливать чужие мысли, помалкивай.

Звездолет торгового класса «Друмадун Бей» был похож на гигантское, почти правильной овальной формы яйцо. Много пришлось повидать на своем веку старому заслуженному кораблю, построенному еще в самом начале Вторжения, когда Галактическое Содружество открыло человечеству дорогу к звездам.

Обстановка на судне была спартанская – никаких особых удобств и развлечений пассажирам не предоставлялось, поэтому и билеты на «Друмадун Бей» были самые дешевые. Гран Маша пришла в ужас, когда Ян прислал ей два детских билета в общем салоне. Видно, дела у сына шли неважно… К счастью, у нее были деньги, и раздосадованная бабушка тут же обменяла полученные билеты. Теперь они путешествовали в отдельной – пусть и очень маленькой – каюте. Лететь первым классом могли позволить себе только шахтеры, биологи, инженеры-механики, археологи, врачи – одним словом, специалисты, с которыми та или иная планетарная колония заключила контракты, куда одним из пунктов было внесено условие оплаты перелета. Новых переселенцев было на корабле только шесть человек, ради экономии билеты они брали самого низшего класса. Размещались они в общем салоне, в специальных коконах, размером с телефонную будку, где спали, проводили свободное время, кроме моментов приема пищи, когда все собирались в столовых, и коротких часов – по расписанию, – проводимых в восстановительных спортивных залах и экокамерах.

Ди корабль казался огромным, таинственным и захватывающим дух сооружением. От его пластмассовых переборок, стальных дверей веяло чем-то сказочным, невероятным… Стоило только на миг вообразить, что я существую – вот я, можно пощупать, – и в то же время меня нет в том реальном мире – от этого у кого угодно закружится голова. Девочка робко отворила дверь, ведущую на смотровую палубу. Вошла внутрь… Затаила дыхание… Она не замечала ни истертого тартанового покрытия на полу, ни исцарапанных чем-то острым стен (сразу у двери было вырезано гнусно-знакомое «здесь были Коля и Меги», а ниже – Джон Перкинс, Рашид Поздняев, Ларри Макдугал, дембиль, 48 год»), ни скудости обстановки – всего пара дюжин раскладных стульев, подобных тем, что стояли на пароме, который перевез их на Айлей, – все пустые, выставленные в два ряда сиденьями к громадному, метров пять в диаметре, иллюминатору, слепо уставившемуся в… никуда.

Точнее, не гигантское окно открывало вид на пресловутое серое лимбо, а это самое ничто – бельмастое, безразличное, бесчувственное – заглядывало внутрь корабля.

Доротея застыла на пороге…

Оно не было серым, белым, черным – какой цвет или их смесь ни назови. Оно светилось и в то же время поглощало свет, излучаемый редкими овальными лампионами, установленными на смотровой палубе. Что-то похожее на полость пещеры, только без игры теней. Если смотреть долго, то это нечто за стеклом казалось совершенно бесформенным, но стоило отвести взгляд, и боковым мимолетным взором можно было уловить некое движение – скорее, дрожание, порождающее что-то вроде волн, разбегавшихся во всех направлениях. Это якобы перемещение – Ди отчетливо почувствовала его – незримо накладывалось на неуловимое частое биение, которое сотрясало лимбо. Словно у него было сердце… Где-то там, неизвестно где… Она сразу одухотворила то, что лежало снаружи. Глаза застило, навернулись слезы, потом стало больно смотреть в ту сторону, но она не могла отвести взгляд. Потом собралась с духом, позвала на помощь ангела и отважно отвернулась…

– Вот и правильно, малышка. Для первого раза достаточно.

Кто-то крепко взял ее за плечо и мягко повернул к себе – теперь это серое нечто было сзади.

Чары развеялись. Она вздрогнула, протерла слезящиеся глаза и только теперь смогла бросить взор на своего спасителя. Это был толстый, среднего роста человек, одетый в черную вельветовую куртку с серебряными пуговицами. Из-под расстегнутой куртки выглядывала ослепительно белая рубашка, темный галстук – узел широкий, чуть распущенный. Ниже, от пояса, юбка, алая в черную с золотом клетку. На плече у него болталась сумка из белой кожи с серебряными застежками. Такие же пряжки на тупоносых ботинках. Под подвязку правого высокого гетра был всунут маленький нож с драгоценным камнем на рукоятке.

Незнакомец довел девочку до стойки автоматического бара, усадил в одно из кресел и заказал в переговорное устройство чашку сладкого кофе с молоком.

– Серое лимбо, – наставительно сказал он, – опасная штука. Если долго смотреть на него, можно совсем свихнуться.

Зажужжав, открылась дверца маленького, обшитого никелем короба, и оттуда выползла маленькая чашка с дымящимся напитком. Ни блюдца, ни ложки не было. Мужчина с преувеличенной галантностью протянул чашку Ди. Лицо у него было доброе, волосы седые…

– Меня зовут Ивен Камерон, – представился он. – Я направляюсь на Каледонию повидаться с друзьями. Выпей кофе, малышка, и все пройдет. Опытные звездоплаватели знают, что нельзя долго смотреть на лимбо.

Доротея из вежливости выпила кофе, хотя не любила его, потом попросила заказать горячий шоколад. Когда еще одна чашка выплыла из шкафчика, она вежливо поблагодарила:

– Спасибо, гражданин Камерон. Я запомнила ваши слова.

– Как тебя зовут, малышка?

Доротея назвала себя. После шоколада она почувствовала себя значительно лучше. Как здорово, подумала она! Какая вкуснятина!.. Ее сосед заказал себе кофе, и, когда чашка появилась на стойке, он влил туда какую-то пахучую жидкость из небольшой металлической плоской фляжки, которую достал из кармана куртки. Ага, это бренди, смекнула Ди. Дядя Роби тоже так делал. Иногда…

– Неужели эта штука делает кофе вкуснее? – спросила она.

– Да, милая Дороти, особенно если ты старик и кости у тебя похрустывают. С бренди куда вкуснее… Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо.

– Замечательно. Теперь скажи, почему ты не воспользовалась болеутоляющими пилюлями, которыми пользуются все нормальные люди?

Она хихикнула и легкомысленно ответила:

– Я подумала, смогу ли я вместо всяких пилюль уничтожить боль? И уничтожила. Это оказалось так просто.

Ты сама себя излечила?

– Только на чуть-чуть, – быстро ответила она. – На самую малость. Я на самом деле никакой не оперант.

Ты считаешь, что быть оперантом плохо? Но в этом случае тебе придется приложить много усилий, чтобы скрыть от бабушки свою силу. Она тут же отправит тебя на Землю, если догадается, что ты владеешь метафункциями. Закон Галактического Содружества очень внимательно относится к талантливым в метапсихическом смысле детям – он дает им много преимуществ по сравнению со своими нормальными родителями. Любой взрослый оперант, установив, что ты способна воспринимать мысли на расстоянии, обязан заявить об этом властям. Тебе надо вести себя очень осторожно. Особенно в кругу таких мощных оперантов, как твоя бабушка. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, я очень развитый и сообразительный ребенок для своих лет. Но зачем вы разговаривали со мной на внутреннем коде?

Внезапно глаза ее расширились, она только сейчас осознала, что случилось.

– Нет! – выкрикнула она и закрыла лицо ладонями.

Да! Ты же ответила мне.

Она вскочила.

– Это нечестно! Вы подловили меня!..

Она было бросилась бежать, но ноги ее, казалось, приросли к полу.

– Совершенно верно, – подтвердил он уже вслух. – Я сделал это специально, чтобы показать тебе, что ты еще очень маленькая и доверчивая глупышка. Без поддержки тебе не удастся ввести в заблуждение бабушку и остаться с отцом. Ты же хочешь остаться с отцом?

– Да! Да, да. ДА!

Он погладил ее по голове, сам смущенно улыбнулся.

– А что ты скажешь насчет ангела? Давай-ка поручим ему эту работу.

Ди была ошеломлена – внутри ее сознания, в той таинственной, заветной кладовой происходило что-то необычное. Распустилось что-то невиданное… Но это было чем-то реальным – цветком, дымкой, завесою, экраном. Что-то подобное ступеням теперь рисовалось в мозгу. Перед ней открылся путь , о котором она страстно мечтала. Следуя по этой дороге, она никогда больше не будет испытывать страх. Теперь Доротея была уверена, что никто не сможет проникнуть в ее секрет. Ангел провел ее в какое-то темное, хорошо укрытое место, и девочка догадалась, что, когда в следующий раз она сама войдет сюда, добраться до нее будет невозможно. Она больше никогда не совершит глупых ошибок – вот как сейчас, когда откликнулась на телепатическую речь гражданина Камерона.

– Это вы указали мне путь ? – спросила она.

Гражданин Камерон сначала поставил пустые чашки в открывшийся шкафчик, потом, направившись к двери, ведущей в коридор, ответил:

– Тебе следует научиться осторожно вести себя при использовании внутреннего кода. Тебе придется самой определить необходимое количество сокрушительной силы. Доротея, тебе придется многому научиться самой… Я решил помочь тебе, чтобы твое пребывание у отца никто не мог омрачить и ты испытала спокойствие… Его дает только уверенность в своих силах, поэтому тебе придется много заниматься самой. Ты – девочка умная, очень развитая для своих лет, правда?

Доротея кивнула.

– Вот и учись потихоньку. Знаешь, очень важно, чтобы ты некоторое время пожила с отцом.

Она изумленно посмотрела на этого странного толстяка в юбке.

– Вы – мой ангел ?

Он, уже стоя на пороге, рассмеялся.

– Только сегодня. Когда появится нужда, у тебя будет много помощников.

С этими словами он закрыл за собой дверь.

О каких помощниках он вел речь, подумала девочка. И что за «нужда» ждет ее в будущем? Что это такое – «нужда»?

Запикал телеком на запястье – Ди нажала на кнопку, и бабушкин голос произнес:

– Твой брат проснулся… Капитан приглашает пассажиров в рубку, он хочет познакомить их с кораблем. Ты пойдешь с нами?

– Обязательно! – воскликнула девочка. – Бабушка, подождите меня. Я лечу.

Она помчалась по безлюдному коридору и на бегу успела подивиться: куда же исчез гражданин Ивен Камерон?

Удивительное зрелище – прорыв кораблем суперповерхностной границы и выход его в привычное трехмерное пространство.

Редкое, захватывающее!..

Жаль, что Кени, вновь усыпленный с помощью облатки, как, впрочем, и остальные нормальные пассажиры, не мог наблюдать за ним.

В последний раз перед посадкой на Каледонию два десятка оперантов, в том числе Гран Маша и Ди, собрались на смотровой палубе, заняли места перед огромным окном в ничто.

Фосфоресцирующая, привораживающая серость за кристаллическим стеклом, привычное небытие чуждого нам мира внезапно как бы треснуло – извилистая черная молния вдруг расколола лимбо, и корабль на мгновение попал в водоворот цвета. Все дело было в психологическом восприятии происходящего за бортом, однако никто пока не мог объяснить, почему каждый наблюдатель полагает, что центр прорыва находится прямо перед ним, из какой бы точки трехмерного пространства он ни следил за этим событием. Свернутая в спираль радуга всегда раскручивалась точно перед глазами зрителя. Мелькание теплых ярких тонов, цветовой аккорд длился около полуминуты, затем перед затаившими дыхание пассажирами открылась усыпанная звездами ширь, и примерно четверть поля зрения иллюминатора занял покатый бок серовато-голубой, с частыми золотистыми бликами планеты. Яркие искорки искусственных спутников пробегали по спелому, налитому, покрытому кожурой атмосферы яблоку Каледонии. Прошло несколько мгновений, и из-за края планеты выплыла плоская, сверкающая, как новенькая серебряная монета, луна – Ре Нуад.

– Боже мой! – воскликнул один из зрителей – доктор, подписавший контракт с администрацией шотландской колонии. – Она – прекрасна!

– Пока не попадешь под местный дождь, – отозвалась женщина-инженер. – Взгляни-ка на ту тучу, что выползает из-за края планеты.

– Облачность вертикального развития, – заявил кто-то авторитетным тоном. – В основном состоит из кристалликов льда и изрядного количества вулканического пепла. Толщина слоя порядка нескольких десятков километров…

– Сколько? – раздался удивленный голос.

– Много! – отрезал тот же знаток. – Вам же сказали: все замечательно, пока не попадешь под местный дождь. Я бы добавил: и град… Солнечные лучи с трудом пробиваются через эту пелену, так что на Каледонии полгода можно не увидеть солнца…

Остальные полгода вы постоянно беспокоитесь, как бы не утонуть.

Большинство взрослых засмеялось. Доротея с трудом сдержала улыбку.

Еще на Земле она подолгу рассматривала объемные тридиизображения Каледонии, но все это не шло ни в какое сравнение с увиденным въявь. Никакого сходства со знакомой, мраморно-голубой Землей, с разбросанными по ее поверхности пятнами облаков. Новая родина шотландцев, успевшая повернуться ночной стороной, раздавшаяся вширь, казалась гигантским дымчатым опалом, уложенным на черный вельвет межзвездного пространства.

–… как раз об этом и говорил капитан, – сказал кто-то за спиной Ди. – Наш полет со сверхсветовой скоростью закончен. Сейчас запустят ро-двигатели, и мы начнем снижение.

Дымчатая паутина струек огня покрыла стекло, но через несколько мгновений звездолет вошел в тень планеты, и непроглядная матовая тьма застила округлый иллюминатор. Кое-где по подстилающему мраку то и дело вспыхивали зарницы – их словно разбрасывали горстями. Грозы, объяснил капитан, такие, что и представить невозможно, но, по каледонским понятиям, – это вполне обычное явление. То здесь, то там сквозь черную завесу просвечивали неясные буро-малиновые пятна – в тех областях действовали вулканы.

Когда корабль пробил толщу туч, в бликах частых вспышек молний глазам Доротеи открылась неоглядная даль океана. Корабль наподобие Ноева ковчега беззвучно мчался над первобытными водами. Всполохи молний слепили глаза. Капитан, сидевший возле бара, пояснил, что прокатывающиеся по планете бури, развивающиеся на высоту до двадцати одного километра, способны вдребезги разнести пассажирский рокрафт. Как будто в подтверждение его слов, совсем недалеко от «Друмадуна Бей», в океан ударил разряд – колоссальное, ярче тысячи солнц, ветвистое дерево вспыхнуло справа по курсу звездолета – зрители на миг потеряли зрение – и угасло… Ударил гром, прокатились раскаты, и только на сетчатке глаз долго светилось угольное подобие гигантской молнии.

Еще через несколько минут полета на горизонте рваным контуром огней выплыл континент Клайд. Тут же мириады крохотных золотистых и белых вспышек заполонили поле иллюминатора. Корабль как бы попал в непроглядную снежную бурю…

– Наблюдаемое явление, – раздался голос капитана, – это уникальный местный феномен. С ним можно столкнуться только на Каледонии. Свечение вызвано столкновениями со здешними формами летучих растений. Как только на корабле снимают защитное поле, сразу начинается подобная кутерьма. Мы, конечно, стараемся по мере возможности избегать встреч с полями диковинных пузырей – обычно они обитают на высоте шесть тысяч метров над поверхностью и называются «лайнух ановер» – но, случается, мы волей-неволей врезаемся в их скопления.

– Судовладельцы, естественно, скупятся на новое оборудование, позволившее бы звездолетам не снимать защитный экран до самой посадки, чтобы поберечь воздушные растения, – заметил человек, сидевший рядом с Ди. На голове у него красовался шотландский берет. Звали его Лори, его специальность считалась самой дефицитной на Каледонии. Он был биохимиком и прилетел сюда по контракту, заключенному с местной ассоциацией кооператоров.

– Воздушные растения! – встрепенулась Ди. – Мой папа их разводит, у него здесь целая ферма.

Лори глянул на девочку сверху вниз.

– Малышка, твой папа не разводит их. Он только собирает урожай. Небесная трава размножается естественным образом.

Корабль резко сбросил скорость, однако пассажиры, защищенные от перегрузок ро-полем, даже не почувствовали этого – просто пейзаж за окном почти замер, потом звездолет плавно развернулся, и впереди, по правую руку, обнажилась цепочка огней. Дрожащие отсветы легли на воду… «Друмадун Бей» вползал в обширную бухту, где ему предстояло приводниться. Местный аэропорт был еще слишком мал для безопасного приема линейных транспортных звездолетов.

– Наше путешествие заканчивается, – сказал капитан. – Сейчас нас отбуксируют к западному причалу космопорта Киллекранки. Точное время прибытия – двадцать пять часов тридцать минут по местному времени. Спасибо, что вы совершили этот перелет вместе с компанией «Макферсон лайн». Наш девиз – безопасность и экономичность!

С ударением на последнем слове.

(Смех.)

Скажи им, Том! Ни кабаре на борту этой чертовой посудины, ни плавательного бассейна люкс. Не каюты, а норы какие-то!.. Стены исцарапаны, изрезаны, исписаны… Стены-то можно покрасить?

А кухня? Кормят какой-то бурдой. Нет, в следующий раз я полечу на Юнайтед…

Ага, за свои кровные денежки? Послушайте, ребята, лучше всего лететь на Астро Джи…

– Пошли, Дороти, – заторопилась бабушка. – Больше ничего интересного не будет, нам надо еще собраться…

Гран Маша взяла внучку за руку, и они пошли к выходу.

Оказывается, это здорово слушать телепатические разговоры взрослых. Речь шахтеров, например, изобиловала множеством незнакомых слов. Они употребляли такие странные выражения – их иногда использовал Кен. То и дело из их компании доносилось «… твою мать», «пошел бы ты… «.

Бабушка между тем продолжала просвещать внучку:

– Нам еще надо пройти дезинфекцию. Ну, это просто… Мы раздеваемся, надеваем бумажные одежды и встаем под специальную лампу, ее лучи убивают всякие земные микроорганизмы на нашей коже и в волосах. Это делается для того, чтобы ни в коем случае не нарушить природный баланс Каледонии. Так же обработают нашу одежду… Потом нам предстоит таможенный досмотр – ну, это нам не страшно. Что у нас смотреть! Там еще кое-какие формальности… Тоже пустяковые… Я тревожусь насчет дождя. Неужели здесь бури развиваются на высоту в двадцать один километр? Подумать только…

Пол под ногами вздрогнул, тут же к девочке вернулось ощущение тяжести тела.

– Это включили местную корабельную гравитацию, – объяснила Гран Маша. – Здесь, на Каледонии, все тяжелее, все увесистей… Кажется, прибыли… – вздохнула она.

– Папа нас будет встречать? – спросила девочка.

– Надеюсь, – еще раз вздохнула Гран Маша.