Английская классическая эпиграмма

В раю наш праотец Адам

Творил молитву по утрам:

«О господи, живу как в сказке я,

Хвала тебе за кущи райские» Но из-за Евы богом он

Внезапно рая был лишен.

Чем больше я об этом думаю,

Тем чаще колочу жену мою.

Позору предпочли мы смертный бой,

И вот мы здесь лежим в одной могиле.

Хоть мир ничтожен, на него иной

У юных взгляд. А мы все юны были.

За ложь меня браните хоть сто крат вы:

То были лишь предвыборные клятвы.

Консерваторы, что долго были в силе,

Женщин, карты и вино превозносили.

Победив их, лейбористы все равно

Превозносят женщин, карты и вино.

Любовь мне постыла, и с рифмой разлад.

Вот только деньгам я по-прежнему рад.

Пусть на моем напишут пьедестале:

Грешил он много, но его читали.

Хвалился дьявол в дружеской беседе,

Что соблазнит сиятельную леди,

Но безрассудно было хвастовство!

Кто соблазнил кого?

Она – его!

Припомнив прошлое с усильем,

Писала бабушка о том,

Что с ней встречался Вордсворт Вильям

И старый Колридж ей знаком.

В атлас и кружева одета,

Она дремала на лугу,

Когда великих два поэта,

Причмокнув, молвили: – Агу!

Они ушли куда-то оба,

Но на любезные слова

Успела юная особа

Ответить классикам: – Уа!

Не презирай сонета, критик!

Вордсворт

Не будь к сонету, критик, слишком строг.

Пускай бездарен он и скучен очень часто,

Но в нем не более четырнадцати строк,

А ведь в иных стихах бывает полтораста!

Поджаривая тосты, нянька Джин

Упала вдруг в пылающий камин.

Она погибла. Но всего страшней

То, что сгорели тосты вместе с ней.

Сгорел в камине бедный Билли.

Храню я пепел дорогой,

Чтоб сердце Билли не разбили

Неосторожно кочергой.

Французский маркиз (о, прискорбная весть!)

Похитил и Джуди, и Джудину честь.

Утешимся все же: наверное, Джудит

Болтать по-французски свободнее будет.

Утопилась тетка Смита

У себя в колодце.

Значит, воду через сито

Процедить придется.

Король Георг, по счету третий,[150]

Уж лучше бы не жил на свете.

Достойно только удивленья

Столь смехотворное явленье.

Превратен Веллингтона был удел:[151]

Сражаясь, он худел, худел, худел…

До дистрофии дело бы дошло, о!

Когда б он не дошел до Ватерлоо.

В своих портретах, как ни бился,

Добиться сходства он не мог.

Его детьми утешил бог, –

И в них он сходства не добился!..

Среди седых профессоров

Истории

Вы – рыболов

Высокой категории.

Когда клевали

Рыбы червяка,

Вы забывали

Прошлые века.

С врачом не соглашался Каннибал,

Что мяса есть поменьше надо,

И умер от смертельной дозы яда,

Когда политика сожрал.

Покойный Конан-Дойль при жизни был спиритом,

В миры надзвездные, скончавшись, он ушел.

И если б что-нибудь хорошее нашел,

То не ходил бы к Свофферу с визитом!..

Жил да был в Каледонии Джон.[157]

Он завел себе сразу трех жен.

Только двух ему надо,

Но какая досада:

Двоеженцев карает закон.

Ни Элиота в руки я не брал,

Ни Одена. Не правда ли, скандал?

Но вот уж я смелей смотрю на мир,

Узнав, что не читал их и Шекспир.

Необразованный элемент,

Который ума не лишен,

Почему-то считает, что «интеллигент» –

Это тот, кто имеет двух жен.

На родине ему карьеры нет:

Врал наобум по молодости лет.

За рубежом споткнулся он опять:

Стал стар и позабыл, как надо врать.

Раздался крик осла, и леди Джой,

Досадуя, что муж сидит нахмурен,

«К тебе пришел, – сказала, – родич твой».

А муж в ответ: «Наверняка мой шурин».

При жизни Джо, разбогатев,

Завел таверну «Сытый лев».

А дело волею небес

Он завещал супруге Бесс.

Без мужа волею небес

В таверне властвовала Бесс.

Она к нему на третий год

Пошла о деле дать отчет.

Чем больше денег скапливаю я,

Тем больше голубеет кровь моя.

Спит ростовщик в могиле этой.

Прохожий, не звени монетой.

В могиле этой погребен

Усердный накопитель Фредди.

С восходом солнца умер он

И сэкономил на обеде.

«Какие ваши сто любимых книг?» –

Спросили у прозаика Натана.

Он почесал затылок и поник:

«Друзья, я написал лишь три романа».

Под камнем сим спит грузный Сим.

Бывало встать не мог со стула:

Тянул вино, пока оно

Его сюда не затянуло.