Антигона

(вызывая из дворца Исмену)

Сестра родная, общей крови отпрыск,

Исмена, слушай. Тяжелы проклятья

Над семенем Эдипа — и при нас

Им, видно, всем свершиться суждено.

Казалось бы, и горя, и бесчестья,

И скверны, и греха всю чашу мы

До дна с тобой испили? Нет, не всю!

Ты знаешь ли, какой приказ недавно

Всем объявил Креонт-военачальник?…

Не знаешь, вижу, — а беда грозит

10 Ужасная тому, кто мил обеим.

О милых я не слышала вестей, —

Ни горького, ни радостного слова, —

С тех пор, как наши братья друг от друга

Смерть приняли в один и тот же день.

Но вот настала ночь, и рать аргивян

На родину бежала; я не знаю,

Сулит ли скорбь иль радость этот день.

Я так и думала — и из дворца

Тебя велела вызвать, чтоб о деле

Поговорить с тобой наедине.

20 Ты вся дрожишь… о, что случилось, молви!

Вот что случилось. Одного лишь брата

Почтил Креонт, и даже свыше меры;

Другой последней милости лишен.

Могиле отдал прах он Этеокла?

По правде праведной и по закону,

И он велик среди теней в аду.

А Полиника труп несчастный в поле

Поруганный лежит; никто не волен

Его ни перстью, ни слезой почтить;

Без похорон, без дани плача должно

Его оставить, чтобы алчным птицам

30 Роскошной снедью стала плоть его.

Так приказал достойный наш Креонт

Всему народу, и тебе, и мне…

О да, и мне! А кто еще не знает,

Тому он здесь объявит свой приказ.

И не пустым считает он его:

Плащ каменный расправы всенародной

Ослушнику грозит. Вот весть моя.

Теперь решай: быть благородной хочешь,

Иль благородных дочерью дурной?

Несчастная, возможно ль? Крепок узел;

40 Мне ни стянуть, ни развязать его.

Согласна труд и кару разделить?

Какую кару? В чем твое решенье?

Своей рукою мертвого зарыть.

Как, — хоронить запрету вопреки?

Да — ибо это брат и мой и твой.

Не уличат меня[1] в измене долгу.

О дерзкая! Наперекор Креонту?

Меня моих он прав лишить не может.

Сестра, сестра! Припомни, как отец наш

50 Погиб без славы, без любви народной;

Как, сам себя в злодействе уличив,

Он двух очей рукою самосудной

Себя лишил.[2] Припомни, как страдальца

Мать и жена — два слова, плоть одна! —

В петле висячей жизнь свою сгубила.

Еще припомни: оба наших брата,

Самоубийственной дыша отвагой,

Одной и той же смертью полегли.

Лишь мы теперь остались. Всех позорней

Погибнем мы, когда, поправ закон,

60 Нарушим власть и волю мы царя.

Опомнись! В женской родились мы доле;

Не нам с мужами враждовать, сестра.

Им власть дана, мы — в подданстве; хотя бы

И горшим словом оскорбил нас вождь —

Смириться надо. Помолюсь подземным,

Чтоб мне простили попранный завет,

Но власть имущим покорюсь: бороться

Превыше силы — безрассудный подвиг.

Уж не прошу я ни о чем тебя,

И если б ты мне помощь предложила,

70 Я б неохотно приняла ее.

Храни же ум свой для себя, а брата

Я схороню. Прекрасна в деле этом

И смерть. В гробу лежать я буду, брату

Любимому любимая сестра,

Пав жертвою святого преступленья.

Дороже мне подземным угодить,

Чем здешним: не под властью ли подземных

Всю вечность мне придется провести?

Ты иначе решила — попирай же

В бесчестье то, что бог нам чтить велел.

Я не бесчещу заповеди божьей,

Но гражданам перечить не могу.

80 При том и оставайся. — Я же брата

Любимого могилою почту.

Несчастная! Мне страшно за тебя.

Меня оставь, — живи своею правдой.

Храни же в тайне замысел опасный,

Не посвящай чужих! И я смолчу.

Всем говори! Услугою молчанья

Ты лишь усилишь ненависть мою.

Твой пламень сердца душу леденит!

Но тем, кому служу я, он угоден.

80 Несбыточны твои желанья, верь мне!

Коль так — мой пыл остынет сам собой.

И приступать к несбыточному праздно.

Так продолжай — и ненавистна будешь

Усопшему навеки, как и мне.

Нет, пусть я буду вовсе безрассудна,

Пусть претерплю обещанный удар —

Но я не отрекусь от славной смерти.

Прощай сестра! Мечта твоя, безумна,

Но для родных ты истинно родная.