Это было Ничто-Нигде-и-Никогда, лакуна в ткани реальности, где каким-то странным образом оказались четверо.
Дин полулежал на коленях Эйприл: демон поверженный, жалкое зрелище. По лицу девушки катились слёзы, которых она не замечала, пытаясь лечить самые глубокие его раны. Вот только получалось плохо — демоническая природа упрямо отвергала божественную силу.
— И что нам теперь с вами делать? — доброжелательно поинтересовался наблюдавший за ними человек в сандалиях и небесно-синем хитоне. Сосредоточенная Эйприл сердито шмыгнула носом: не знаю, не мешайте, — а на вопрос неожиданно отреагировал четвёртый из присутствующих.
— Полагаешь, это обязательно? — он стряхнул невидимую соринку с чёрного бархата камзола. — Я имею в виду, что-то делать.
— Девочка попросила Отца, — развёл руками человек в хитоне. — А Тот всегда отвечает на просьбы детей.
— Правда, не всегда очевидным образом, — усмехнулся его собеседник и устремил на Эйприл пронзительный взгляд разномастных глаз. — В принципе, я могу забрать её к себе. Как известно, в Аду найдётся место для каждого.
Дин понял, что отмалчиваться дальше невозможно.
— Но мессир Люцифер, — слова наждаком царапали пересохшую гортань, — как тогда быть с обвинениями мессира Велиала?
— Да никак, — пожал плечами тот. — Заплатишь Паху виру, а что до остального: нет ангела — нет и обвинения.
— Что думаешь об этом, девочка? — мягко спросил человек в хитоне у Эйприл.
Та вздрогнула, и её растрёпанные волосы закрыли глаза скорбной вуалью.
— Прости. Мне очень жаль, но я не смогу.
— Тебе не за что извиняться, — забыв о свидетелях, Дин ласково отвёл в сторону золотые пряди. — Я ведь уже говорил, что Ад не для тебя.
Мессир Люцифер пренебрежительно фыркнул, а человек в хитоне задумчиво почесал короткую бороду.
— В таком случае, у меня встречное предложение. Милосердие Отца безгранично, и Он с радостью примет заблудшего в свои объятия.
Вернуться в Рай? Дин не поверил собственным ушам, да и мессир Люцифер изумлённо воззрился на говорившего.
— Не много ли ты на себя берёшь, Назаретянин?
— Ровно столько, сколько даёт мне Отец, — невозмутимо отозвался тот. — Так что скажешь, юноша?
— Я, — голос Дина наконец обрёл прежнюю звучность, — уже давно не юн. И не нуждаюсь в подачках от Бога.
Назаретянин и мессир Люцифер обменялись многозначительными взглядами.
— Тогда третий путь? — уточнил первый.
— Других вариантов нет, — согласился второй и, кашлянув, торжественно начал: — Дин, адский Судья, четвёртый чин, что под рукой Асмодея! Согласен ли ты лишиться крыльев и переродиться в мире смертных обычным человеком?
Переродиться смертным? Потерять титул, земли, духов, демоническую силу, вечную жизнь — ради чувства, которому всего несколько месяцев?
— Согласен.
— А ты, Эйприл из лунной сферы, — обратился Назаретянин к ангелу, — согласна лишиться крыльев и переродиться в мире смертных обычным человеком?
Ни секунды не раздумывая, девушка решительно кивнула:
— Согласна.
Однако прежде, чем прозвучало финальное «Да будет так!» Дин вспомнил кое о чём важном.
— Мессир Люцифер! Прошу, ещё одно слово!
Судя по лёгкой усмешке владыки Ада, тот догадывался, что услышит. И тем не менее сказал:
— Слушаю вас, господин Судья.
— Это касается той Падшей, сброшенной в Коцит, — Дин не сомневался, что мессир Люцифер в курсе этой истории. — Её наказание несоразмерно вине, поскольку фактически предательства не было. Более того, оно технически невозможно из-за, м-м, природы обитателей Рая, отрицающей любую подлость. Я пытался донести это до мессира Велиала, однако он не внял моим аргументам. Вот почему я хочу обратиться к вам: пересмотрите наказания для Белинды. Правосудие должно оставаться правосудием даже в Аду.
— Молодец, — шепнула Эйприл, обнимая его, а Назаретянин негромко процитировал:
— «Часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», — и с непонятным лукавством посмотрел на мессира Люцифера. — Верно, Денница?
— Не фамильярничай, Слово, — проворчал тот и, вернувшись к официальному тону, обратился к Дину: — Полагаю, именно по этому поводу вы просили моей аудиенции, с которой так поспешно сбежали?
— Да, мессир, — Дин ухитрился сохранить невозмутимость, хотя внутри смущённо поёжился.
— Хорошо, господин Судья, я рассмотрю вашу просьбу. Теперь все вопросы закрыты?
— Да, мессир, — склонил голову Дин. — Благодарю вас.
— Да, — подтвердила Эйприл.
Мессир Люцифер и Назаретянин переглянулись, хором сказали:
— Значит, будет так! — и Ничто-Нигде-и-Никогда вздрогнуло от их слов. По нему побежали трещины — точь-в-точь, как по яичной скорлупе, из которой проклёвывается птенец — и бьющий сквозь них свет был настолько ярок, что резал глаза даже сквозь плотно зажмуренные веки. А потом Ничто-Нигде-и-Никогда схлопнулось с короткой вспышкой, почти невидимой в персиковом небе над просыпающимся Карстон-сити.
Поздней осенью патрулировать утёс Семи Ветров было то ещё удовольствие. Особенно после ночного ледяного дождя, когда ведущая наверх тропинка превратилась в натуральный каток. «Спускаться придётся на заднице», — хмуро подумал Дин, выходя из-за скалы на смотровую площадку. Которая, как ни странно, не пустовала — у самой ограды стояла и смотрела на город невысокая светловолосая девица.
«Вот только несчастного случая мне не хватало», — скривился Дин и властно окликнул:
— Эй!
Нарушительница вздрогнула и обернулась. Порыв северного ветра взметнул в воздух её длинные, выбившиеся из высокого «конского хвоста» пряди.
— Полиция округа, — Дин продемонстрировал блестящий значок. — Ну-ка, подойди сюда.
Девица послушалась. Судя по всему, она ни капли не боялась представителя власти.
— Ты знаешь, что с октября по май смотровая площадка закрыта для посещений? — сурово вопросил Дин.
— Да, — нахалка даже не подумала виновато опустить глаза. Ярко-зелёные и удивительно чистые. — Но понимаете, офицер… — она всмотрелась в планку с именем на его куртке, — Корт, я всегда сюда прихожу, когда приезжаю к сестре. Здесь ведь очень красиво, правда?
— Правда или неправда, — пробурчал Дин, — это вопрос безопасности, так что идём-ка отсюда подобру-поздорову.
Девица печально вздохнула и бросила через плечо прощальный взгляд на город.
— На первый раз выношу тебе устное предупреждение, — продолжил Дин. — Чем, надеюсь, всё и ограничится. Тебя, кстати, как зовут?
— Эйприл, — она снова посмотрела ему в лицо, и от внезапно нахлынувшего чувства узнавания по спине побежали мурашки. — Эйприл Свитхарт.