Артем Гармаш

О РЕВОЛЮЦИИ, О ПАРТИИ, О НАРОДЕ

Роману «Артем Гармаш» суждено было стать последней книгой большого украинского писателя Андрея Васильевича Головко (1897—1972). Он работал над ней долгие годы, так и не успев полностью завершить свой широкий замысел. Для автора она в самом деле была произведением итоговым, в котором он как бы сводил воедино и размещал на новом эпическом пространстве все главные идейно-тематические направления своего предшествующего творчества.

Имя Андрея Головко стало популярным среди читателей Советской Украины, а затем и всей нашей страны в середине 20-х годов. Незабываемы — уже для нескольких поколений — его рассказы о детях, чья сознательная жизнь начиналась в годы гражданской войны, борьбы с интервентами, голода и разрухи. Было в этих рассказах — «Пилипко», «Красный платочек», «Товарищи», давно уже ставших хрестоматийными, — такое органическое сочетание суровой правды с поэзией светлых, по-своему героических детских характеров, что они, эти произведения, сразу же нашли взволнованный читательский отклик. По ближайшей ассоциации вспоминаются «Ташкент — город хлебный» А. Неверова, некоторые повести и рассказы Л. Сейфуллиной, М. Шолохова («Нахаленок» в «Донских рассказах») и других писателей — с образами юных героев, вопреки всем испытаниям и бедам, выпавшим на их долю, здесь связывались самые светлые, самые нежные гуманистические мотивы, связывалась глубокая вера в конечную победу идеалов социалистической революции.

Выходец из села, крестьянский сын, Головко в своих первых книгах редко выходил за пределы деревенской тематики. Стоит подчеркнуть, однако, что это вовсе не означало какой-либо суженности идейного кругозора писателя: с первых же литературных шагов он резко отделил себя от любых воздыхателей по «истовости» и «благости» патриархальной деревни, бывшей якобы исконной хранительницей нерушимых «национальных устоев»; решительно неприемлемым было для него и натуралистически беспросветное живописание всяческих «стихийных» дикостей, темноты и собственнических страстей, от чего также не были свободны иные книги о деревне тех лет. «Летосчисление» того украинского села, изображению которого посвятил себя писатель, начинается, по существу, с Октября 1917 года, и он — убежденный художник его передовых, революционных сил, чуткий выразитель дум и настроений его бедняцких слоев, увидевших своего надежного друга и руководителя в лице победоносного рабочего класса. «Старший брат, городской пролетариат, подсобит», — скажет позже, в «Артеме Гармаше», помещичий батрак, когда возникнет вопрос, как вести «революционное дело» в деревне, освобождающейся от барской и кулацкой кабалы.

Головко — писатель ясно выраженной социальной темы. Четкость идейного, классового анализа характерна уже для первой его повести, в духе нового времени названной «Красным романом» (1922). Две человеческие судьбы — два социально-психологических типа. Крестьянин, батрак, ставший в школе войны и революции сознательным борцом, — и его сверстник, такой же бедняк, однако надолго завороженный мечтой о собственном «хуторке», которая и приводит его к тяжелым, едва ли не фатальным жизненным ошибкам… Манера писателя еще не выработана, повествование дробится на бесконечные фрагменты, нередко лирико-символического или патетического характера, но авторские оценки и «приговоры» над изображаемыми явлениями не оставляют никаких сомнений. Как, например, в сценке, где рассказывается о попытках буржуазных националистов (дело происходит после февраля 1917 года) сагитировать солдатскую массу. «Украина будет свободной и самостийной», — соловьем заливается прапорщик Петленко. И тут же слышится ответ: «А кирпича нажгли для китайской стены?» — кто-то засмеялся из другого угла». Примечательны размышления главного героя о том, что избавители трудового народа придут «не в малиновых жупанах и не в сафьяновых сапогах, не с саблями, украшенными самоцветами, нет. А в дырявых серых шинелях, в блузах, измазанных сажей, с винтовками в мозолистых руках. Придем мы сами к себе и освободим себя…»

В ранних повестях Андрея Головко — «Пасынки степей», «Зеленые сердцем» — так же, как и в продолжающейся серии рассказов о детях («Девочка с дороги», «Инженеры», «Дети вдовы»), особо примечательно пытливое, любовное внимание автора к тому, что В. И. Ленин назвал «ростками нового» в жизни народа, только что сбросившего ярмо капиталистов и помещиков. Недавние батраки, незаможные селяне создают в бывшей помещичьей экономии коммуну, открывая этим для села перспективу будущего коллективного хозяйствования, когда «как море степь разольется» и человек своим умом сумеет «природу напрячь на себя» («Пасынки степей»). «Зеленое сердцем» студенчество из бедняцкой молодежи постигает премудрости наук на педкурсах имени Сковороды, всей душой приобщаясь к новым законам жизни — классовой сознательности и крепкому товариществу. В обеих повестях немало точных деталей, колоритных сцен, живо передающих атмосферу времени, а еще больше, быть может, лиризма, чуждого всякой декламационности, сдержанного, искреннего, чуть песенного, — явственно ощущаешь, как любит писатель своих героев, как поэтически утверждает добрые перемены в их жизни и в их сознании. А главное — как он сливается с ними в непоколебимой вере в счастливое социалистическое будущее.

В последующей книге А. Головко — знаменитом романе «Бурьян», ставшем одним из классических произведений украинской советской прозы, — этот юношеский лиризм уступает место полнокровному реалистическому изображению характеров и обстоятельств, хотя, разумеется, и не исчезает полностью с палитры художника.

«Бурьян» был социальным романом, поднимавшим острую современную тему и вносившим в ее решение ту идейную и художественную масштабность, которая уже была «на повестке дня» молодой советской прозы тех лет. Жизненные обстоятельства, изображенные писателем, можно назвать в известной степени локальными: глухое, темное село в первые годы нэпа, засилье кулаков, чью «линию» проводит перерожденец, засевший в сельсовете, растерянность и запуганность многих честных тружеников. Подобные ситуации в то время встречались, хоть и не были, естественно, распространенными. Тем более убедительна сила художественной типизации, с которой Головко изображает тогдашнюю действительность, выведя на первый план человека послеоктябрьской деревни — борца за ленинское дело Давида Мотузку. Образ этого героя, смело вышедшего на бой с опасным врагом и сумевшего личным примером показать крестьянам, каким является и должен быть настоящий коммунист, человек партии, стал принципиальным успехом не только автора романа, но и всей украинской советской литературы. Недаром уже после журнальной публикации роман «Бурьян» приобрел себе поистине массового читателя — до сих пор это популярнейшая из книг украинских литераторов, написанных в 20-х годах.

Удивительно жив, полон глубокой правды и душевного обаяния этот образ и для людей нашего времени. Верность идеям партии, верность мечте о «целом мире новом», о котором «века лишь грезили», которого «еще нигде не бывало», — органическая черта его характера, ограненного партизанской борьбой, службой в Красной Армии, вступлением в партию, участием в боях с басмачеством. На новом фронте — в труднейшей политической борьбе с кулачеством и его пособниками — Давид становится вожаком и организатором бедняцкой массы. Важно заметить, что он нигде и ни в чем не «приподнят» искусственно, не вознесен над этой самой массой, чьим сыном по плоти и духу является. Наоборот, кровная связь с ней, умение выделиться среди односельчан своей большевистской убежденностью, силой духа и личным примером становятся зримой основой его конечной победы в той жестокой схватке, которая разыгралась в одном «темном и мутном» селе на Украине. Перед нами — убедительное воплощение поистине нового народного характера, сформированного революцией, идеями партии. И это характер ясный, цельный, привлекательный, в своих «общественных» и в «личных» гранях. Достаточно вспомнить — кроме всего, что мы узнаем о Давиде как о стойком борце, вожаке обуховской бедноты, — его нравственную чистоту в отношениях с женщинами, Марией и Зинькой, или же наивно восхищенную характеристику, которую дает его житейской скромности дядька Гордей: «И хоть коммунист (а единственным коммунистом, которого до сих пор знали в селе, был продавшийся кулакам Матюха. — Л. Н.), а в старой шинели, а гимнастерку суконную продал да купил сапоги брату — в школу теперь ходит».

Натура внешне не броская, скромная и в то же время подлинно героическая, Давид Мотузка в литературе 20-х годов выступил родным братом Кожуха, Левинсона, Глеба Чумалова, чьи образы несли в себе боевой дух и высокие моральные качества лучших сынов народа — людей ленинской партии.

Глубоко закономерным было появление после «Бурьяна» романа А. Головко «Мать», в котором главная тема творчества писателя — становление революционного, социалистического сознания трудовых масс украинского народа в эпоху, обозначенную гением Ленина, деятельностью партии коммунистов, — решалась уже на широком эпическом пространстве и с необходимой исторической ретроспекцией. Задуманная как своеобразный пролог к последующему роману, действие которого должно было происходить в годы революции и гражданской войны, «Мать» стала вполне самостоятельным произведением и вместе с тем — началом большого повествования о большевике Артеме Гармаше, над которым автор трудился, по существу, все последующие годы.

«Хата удовы — на краю села» — этой фразой строкой, напоминающей зачины старинных дум или песен, начинается роман о Катре Гармашихе, вырастившей двух сыновей, из которых один останется крестьянствовать в родном селе, а другой станет сознательным пролетарием и соединит свою жизнь с судьбами социалистической революции. Но это — потом, спустя годы, а пока идет обстоятельный, зримый почти в каждой детали рассказ о бедной крестьянской семье, о всем сельском мире, о его заботах, чаяниях и ожиданиях. Однако перед нами уже не деревенский роман в традиционном его значении, — готовя, так сказать, экспозицию для будущих широких картин, писатель прокладывает для своих героев дороги в рабочий город с его социал-демократическим, большевистским подпольем, а также вводит в повествование тему интеллигенции, разные представители которой по-разному поведут себя в предстоящих классовых схватках.

Главные драматические узлы романа связаны с крестьянским восстанием, которое в грозные дни 1905 года вспыхивает в селе Ветровая Балка. (Известно свидетельство писателя о том, что фактической первоосновой этого сюжета стала расправа царских палачей над восставшими крестьянами в селе Сорочинцах Полтавской губернии, о которой с гневом и возмущением писал в свое время В. Г. Короленко.) В соответствии с ленинским определением 1905 года как «генеральной репетиции» 1917-го автор изображает эти события как суровую и в то же время чрезвычайно знаменательную по своим результатам школу революционного воспитания для украинского трудового крестьянства. От рук карателей и жандармов гибнут многие из деревенских борцов за «землю и волю», в том числе самый решительный из них — муж Катри и отец Артема — сельский кузнец Юхим Гармаш. Но село уже многого не забудет никогда, и прежде всего не забудет твердой и дальновидной науки рабочих-агитаторов, посланцев большевистской партии, подсказывавших бедноте, как надо организованно, совместно с революционным пролетариатом бороться за свободу.

А. Головко сумел точно, свежо, не повторяя предшественников по теме (несмотря на то что среди них такой могучий и эстетически близкий ему художник, как автор «Fata morgana» М. Коцюбинский), выписать в романе разнообразный социальный типаж — от руководителей восстания Гармаша, Цыбули, Невкипелого до богатея старшины Чумака и буржуазного интеллигента националиста Дорошенко, чьи идеи подхватывает в будущем его прыткий племянник Павел Диденко.

Но самый заветный, самый дорогой для автора (как, вероятно, и для большинства читателей) образ романа, его поэтическая душа — это образ Катри Гармаш, простой, но богатой душевно крестьянки-матери. По характеру духовной эволюции, которую проходит эта женщина в романе, она напоминает горьковскую Ниловну, — в критике такие сопоставления делались неоднократно. Для Головко — это образ самой совести народной, выстрадавшей, по-матерински выносившей свое убежденное приятие справедливости революции, справедливости коренного изменения мира. В роман украинского писателя эта добрая, мудрая, бесконечно стойкая во всех несчастьях и невзгодах крестьянская мать как бы пришла из народных песен о матери-вдове, матери бедного и отважного сына; этот традиционный образ Головко сумел сделать удивительно живым, психологически многогранным, поставив свою героиню лицом к лицу с миром, идущим к революции, с беспощадной классовой борьбой, с проблемой выбора крестьянством истинного исторического пути — со всем двадцатым веком, рождавшимся в раскатах первых великих громов… И когда Катря в конце романа благословляет в дальнюю дорогу своего «младшенького» — Артема, в котором угадывается будущий борец за новую, рабочую правду, в ее словах сливаются «материнское» и «общенародное», непосредственно личное и почти символическое: «Счастья тебе, сынок, на твоем пути!»

Над романом «Артем Гармаш», начатым еще перед войной, писатель работал все послевоенные годы. И хотя образы этого произведения уже вошли в сознание читателя как нечто цельное, достаточно определившееся в человеческом и художественном смысле, хотя за две книги «Артема Гармаша» А. В. Головко была присуждена Государственная премия УССР имени Т. Г. Шевченко, — автор продолжал считать историю своего героя незаконченной, трудясь над четвертой и обдумывая, планируя пятую книгу романа. Окончательному воплощению этого капитального замысла не суждено было осуществиться, и роман сейчас издается на русском языке в том виде, в каком он в последний раз при жизни писателя вышел на Украине, то есть в составе трех книг, в последнюю из которых, впрочем, уже включены главы, что, по расчетам автора, должны были впоследствии перейти в четвертую книгу этого большого произведения. (В архиве А. В. Головко остались также незавершенные фрагменты последующих глав четвертой книги, которые, естественно, не могли войти в это издание.)

На первых страницах романа мы уже слышим об Артеме Гармаше, а затем и непосредственно входим в его напряженную, боевую жизнь. В «Матери» мы распрощались с ним, когда он был еще подростком; сейчас это человек, прошедший большую жизненную школу, работавший и в Донбассе, и на Харьковском паровозостроительном заводе; пришлось ему и в царской тюрьме посидеть (за участие в забастовке), и хлебнуть лиха на фронтах империалистической войны, где он был ранен. А сейчас он — в Славгороде, небольшом промышленном городе над Днепром (читатель легко угадает в нем Кременчуг), и имеет невпроворот дел и забот как член городского большевистского комитета, в котором берет на себя самые опасные, трудные боевые поручения.

А время, с которого начинается действие романа, — конец 1917 года, период острой и напряженной борьбы за победу Октября на Украине, за нерушимый союз украинского народа с Советской Россией, за разгром буржуазно-националистической контрреволюции.

Головко — довольно последовательный сторонник традиционных, доставшихся в наследство от XIX века, форм построения романа, ведения сюжета, развертывания характеристик персонажей. Повествование его движется в ритмах медленных, почти не знающих скачков и перерывов, образы выписываются шаг за шагом, деталь за деталью, события, столкновения, разговоры передаются со всеми «естественными» подробностями (в чем автор не избегает подчас и явных излишеств), каждая индивидуальная «линия» — а их здесь немало — прослеживается обстоятельно, причем личной жизни героев уделяется нередко весьма видное место наряду с их общественными интересами и устремлениями.

В фокусе особо пристального авторского внимания — круг персонажей, связанных между собой прежде всего семейными отношениями (Гармаши — Бондаренки — Саранчуки). Но и при всем при этом читателю ясно, что перед ним — произведение широкого социально-исторического плана, рассказывающее о борьбе за окончательную победу Октября на Украине, о пролетарском, большевистском руководстве этой борьбы, о приходе к идеям революции все новых и новых слоев трудового народа. «Молекулярный» анализ повседневных отношений, быта, психологии, реальных жизненных интересов людей должен служить, по замыслу автора, анализу социально-историческому, подтверждать и обогащать его с самых различных «человеческих» сторон.

Видим в романе Украину, клокочущую в пламени классовых боев. Из Киева, где хозяйничают, обманывая народ, «калифы на час» — украинские буржуазные националисты из Центральной рады, — возвращается группа большевистских делегатов: через несколько дней в Харькове, с их участием, откроется I Всеукраинский съезд Советов, на котором будет провозглашена Украинская Советская Социалистическая Республика, объединенная тесными братскими узами с РСФСР. В Славгороде гайдамацкий курень, по указке националистов, эсеров и меньшевиков, засевших в местном Совете, обезоруживает большевистски настроенный саперный батальон; славгородские большевики готовят рабочих, находя среди них дружную поддержку, к вооруженной борьбе с желтоблакитными предателями революции. В селах бурлит трудовое крестьянство, требуя немедленного раздела помещичьей земли, разоружая новоявленных держиморд из «вольного казачества», выступая против «успокоителей» и соглашателей в лице эсеров и всяких других демагогов.

Буржуазные националисты пытаются обманывать народ сказками о «самостийности», о «национальном единодушии», о мифической «самобытности» Украины, для которой якобы чужды и неприемлемы «идеи северного соседа» (так разглагольствуют, скажем, на заседании славгородского Совета эсер Гудзий, именующий себя представителем «революционной демократии»). Но это слова для наивных, для пустой и лживой пропаганды, а на деле они уже ищут себе достаточно сильных «покровителей» среди империалистов на Западе, потому что знают: на Украине, как и во всей России, класс встал против класса. И владеют умами рабочих, умами беднейших крестьян не они, а большевики — понятные и близкие массам, страшные и ненавистные для всех, кто привык сидеть на горбу народном.

Грозной демонстрацией отвечает рабочий Славгород на подлое убийство коммуниста Тесленко озверелыми гайдамаками. Незнакомые артиллеристы из проезжающей через Славгород части дружно помогают Артему освободить арестованного петлюровцами большевика Кузнецова. А в селе, рассказывает рядовой крестьянин Мусий Скоряк, про «этот декрет ленинский (о земле. — Л. Н.) только и разговоров». И деревенский труженик возмущается тем, что буржуазные националисты, выдумав «самостийную» Украину, пытаются не допустить его осуществление: «Да вот диво: почему он, этот декрет, для нас силы не имеет? Как будто бы мы в другом государстве живем». И не только ветераны девятьсот пятого года, подобные старому Прокопу Невкипелому, который, отбыв двенадцать лет каторги, говорит своему другу, что он за все ту же партию, что и раньше: «Бей буржуев вдрызг, за бедноту всемирную», — но и большинство недавних фронтовиков в Ветровой Балке заодно с большевиком Артемом: под его руководством они создают отряд Красной гвардии, выгоняют из села «вольных казаков», а с приходом кайзеровских оккупантов с оружием в руках уходят в леса, становятся партизанами.

Таковы контуры общей картины. Перед нами типичная провинция, периферийная «глубинка» — уездный город, село, — но за этими так хорошо знакомыми писателю «местными» объектами изображения угадывается вся страна, огромный размах потрясающих ее событий.

Роман «Артем Гармаш» — произведение многогеройное, многолюдное. Автор свободно вводит в действие широкий круг персонажей, все время «пополняя» его и создавая таким образом плотный и объемный массовый фон для событий, изображаемых в романе. Но на первом плане, разумеется, люди, пути и судьбы которых он прослеживает с особым вниманием.

Задачей важнейшего значения для писателя стало изображение мужественных руководителей и организаторов борьбы за Советскую власть — людей ленинской партии, коммунистов. Кроме Артема Гармаша в романе, с большей или меньшей полнотой, изображены петроградский рабочий Кузнецов, обладающий качествами зрелого, опытного политического бойца (он — руководитель партийного комитета саперного батальона), знакомый нам еще по роману «Мать» вожак славгородских рабочих Федор Бондаренко, молодой врач, сестра профессионального революционера, натура глубокая и эмоциональная, — Мирослава Супрун и другие. Разные по характерам, по индивидуальным склонностям, все они — люди убежденные, непримиримые к врагам трудового народа, безгранично преданные делу партии. И еще одна черта, ярко характеризующая этих представителей большевистского авангарда рабочего класса, — их органическая связь с массами, простота и скромность, крепкая трудовая основательность и надежность во всем, что они делают.

Интересны многие фигуры из «деревенской» сферы жизненных взаимосвязей Артема. Скажем, его брат Остап — типичный, как говорится по-украински, «селюк», человек честный, но слишком ограниченный интересами своего убогого «двора», своего мелкого хозяйства. В бурные месяцы конца 1917 года его не очень интересует «политика» — он, солдат пока что не демобилизованного артдивизиона, вместе с подобными себе мечтает разделить при «роспуске домой» батарейное имущество и возвратиться в село с парой лошадей и добротной повозкой… А вернувшись и взявшись за хозяйствование, не прочь подольститься при случае к «доброму» барину ради лишней подводы дерева из леса.

Головко всегда любил и уважал трудового крестьянина, умел поэтически показать лучшие черты его психологии и нравственности, но вместе с тем он объективен и строг по отношению к тому «старомужичьему», мелкособственническому, что так или иначе проявлялось в его социальном поведении. Не приукрашивает он и родного брата своего любимого героя, вместе с ним выросшего под крышей убогой деревенской хаты, — ведь с ограниченностью, косностью, наивным индивидуализмом таких, как Остап, придется еще не раз сталкиваться борцам за новое, социалистическое село.

Значительное место в событиях, о которых повествуется в романе, уделено Григорию Саранчуку, односельчанину Артема и — одно время — жениху его сестры. Он не просто традиционный «колеблющийся середняк» (хоть его принадлежность к данной социальной группе конечно же обусловила многое), он — человек, на позиции которого сказалось прямое дезориентирующее влияние лживой пропаганды националистов и разных мелкобуржуазных партий. Молодой, грамотный, немало повидавший и услышавший в солдатах, он тем не менее еще имеет какие-то иллюзии относительно роли «украинских революционных партий» (т. е. эсеров и эсдеков, засевших в Центральной раде) и обнаруживает на первых порах явное непонимание политики большевиков. Его незавидный роман с «уездной гетерочкой», националисткой Ивгой Мокроус, — история вполне реальная и в то же время имеющая своеобразный символический смысл: вот так потрепанная мишура «национальной идеи», «национальной романтики» туманила подчас взоры даже неплохих парней… Но чем больше нарастает острота открытых классовых столкновений, тем чаще Григорий оказывается рядом с Артемом, на его стороне. По замыслу автора, Григорий, пройдя школу партизанской борьбы (в третьей книге мы его уже видим среди «красногвардейцев» Артема), окончательно рассчитается со всякими колебаниями и обретет свое место среди строителей новой жизни.

А. Головко глубоко понимал опасность, которую представлял для народных сил лагерь украинской буржуазной контрреволюции, умело маскировавшейся «национальной» и «демократической» фразеологией. Он, работавший в провинции народным учителем в 1917—1919 годах, а затем служивший (до 1921 года) в Красной Армии, хорошо знал этого противника, ясно видел его классовую природу, ненавидел и презирал его «великую ложь». В романе этот лагерь представлен рядом фигур — от родовитого барина Галагана, снисходительно признающего «наших» министров-выскочек из Центральной рады, до примитивного авантюриста эсера Телички. Но основной разоблачительный пафос здесь направлен против тех, кто делает «идеологию» буржуазного национализма и кто горделиво называет себя «истинно национальной» интеллигенцией, «мозгом нации». В этом смысле одним из основных антиподов Артема Гармаша и его товарищей-большевиков является в романе Павел Диденко, провинциальный петлюровский поэт и журналист, метящий в дипломаты и — одновременно — в зятья «самого» Галагана. Ловкий, изворотливый, умеющий писать в своей эсеровской газетке «чувствительные» передовицы, он проповедует самый оголтелый национализм («Украина — для украинцев!») и в то же время умеет прикинуться бескорыстным «культурником», «просветителем» и заботливым другом своих «простых» односельчан, не минуя даже семью Артема, — впрочем, лишь ее молодую женскую часть… Циничному карьеризму этого деятеля в политике соответствует такая же — правда, до поры до времени ловко скрываемая безнравственность в личном поведении. Его политический, моральный, идейный крах неминуем.

На этом разноликом фоне в центре всей композиции романа вырастает фигура его главного героя — коммуниста Артема Гармаша. Для писателя он был истинно поэтическим лицом новой народной истории, рождавшейся в огне революции, носителем лучших человеческих ценностей. «…Люблю его с давних пор, от самого рождения его, так лет двадцать пять уже, — писал автор в одном из его писем. — …Верю в него очень, в его природный (от отца) трезвый ум и искренне горячее сердце…»

Читая роман, видишь ясную связь его героя с образами передовых людей трудовой, народной массы из прежних книг А. Головко, прежде всего с Давидом Мотузкой из «Бурьяна». Но здесь он — в центре событий исторического, всенародного значения, здесь автор стремится во всей полноте раскрыть его многообразные человеческие качества, духовный, нравственный мир: по всему видно, что, создавая этот образ, писатель думал о новом типе человека из народа, выступившем на исторической сцене, — о революционном пролетарии, большевике, убежденном интернационалисте, всеми корнями связанном с народной почвой.

В славгородской партийной организации Артем не принадлежит, можно думать, ни к выдающимся ораторам-пропагандистам, ни к руководителям с особой «стратегической» жилкой, но как зримо раскрывается его преданность партии, его умение «обрастать» людьми, верными товарищами и помощниками, его трезвый реализм и горячее сердце борца в любом конкретном деле, нужном для революции. Так организует он освобождение Кузнецова, так проводит смелую операцию по захвату оружия из гайдамацких казарм, так группирует вокруг себя в селе недавних фронтовиков из бедноты, так подсказывает помещичьим батракам мысль о возможности нового коллективного хозяйствования в имении, переходящем в собственность народа, так, прибыв нелегально в Славгород, снимает ночью с виселицы тело своего друга Тимофея Невкипелого, казненного оккупантами, «заменив» его справедливо покаранным насильником офицером. Он по-настоящему талантлив в своем революционном деле, и основа этого таланта — не только в смелости и решительности, но и в глубокой идейной убежденности, в душевной открытости и органичной демократичности Артема, привлекающих к нему все новых товарищей и единомышленников из народной массы.

«Артем — реалист, — писал автор в уже цитированном письме, — он обеими ногами твердо шагает по земле». Жизнь ставит перед ним порой нелегкие вопросы, — он не из тех, что не задумываются, не просматривают заново и строго те или иные свои решения. Но он знает, чего хочет, и он — оптимист. «Слишком уже запутана жизнь на свете. Нелегко ее распутывать. А все же распутаем-таки, если уж взялись. Мы, мама, такие! Настойчивые!» — говорит он матери.

Такой же цельный, честный, чуждый фальши и лицемерия Артем и в личной жизни, в своих отношениях, в частности с Христей и Мирославой.

Автор любил своего героя, он собирался, по его выражению, пройти с ним всю его жизнь — от революции до наших дней. И это вместе с проникновением в социальную, идейную сущность характера, с реалистической точностью изображения сделало образ большевика Артема Гармаша одним из заметных достижений украинской советской прозы.

Уже упоминалось о том, что последний роман Андрея Головко отмечен особой пристальностью авторского внимания к «обыкновенным», рядовым и массовым, явлениям народной жизни в эпоху великого революционного переворота. Обилие будничных, простых, как будто бы и не очень существенных подробностей в целом создает добротную реалистическую ткань, позволяющую видеть, как этот переворот происходил в жизни многих рядовых людей, многих рабочих и крестьянских семей. Вот на глазах Артема и даже без особой агитации с его стороны крестьяне спокойно отбирают винтовку у «вольного казака» («Она. Точно. Трехлинейка образца тысяча восемьсот девяносто первого года. Кавалерийская облегченная», — издевается над бравым воякой Лука Дудка), и ничем не выдающийся этот случай достаточно ясно свидетельствует о том, насколько «крепка» власть Центральной рады и как относится к ней народ. Или бурные, нескончаемые споры на сельских сходках, на завалинках и просто по хатам: как делить между крестьянами добро из барской экономии, и все ли пускать в передел или же оставить какую-то часть инвентаря и земли в общее владение бывших батраков? Каждый из подобных вопросов, больших и малых, обдумывается и обсуждается в Ветровой Балке многократно и всесторонне, вызывая острые столкновения интересов и мнений. И писатель не скупится на подробности и детали, на добросовестную передачу пространных диалогов, потому что его как раз и занимает, и влечет к себе эта мудрая содержательность обыкновенных явлений народной жизни в необыкновенное историческое время. И за это невольно прощаешь ему некоторые слабости — в «Артеме Гармаше» они заметны: длинноты, художественная суховатость отдельных глав, известная доза прямолинейности в обрисовке иных образов.

«Автор романов «Мать» и «Бурьян», которые прочно вошли в золотой фонд нашей литературы, автор «Артема Гармаша», — писал М. Рыльский, — прежде всего советский писатель, который с огромной силой показал в своих произведениях классовую борьбу в деревне первых лет революции и бурные события гражданской войны, дал фигуру Давида Мотузки, которая стоит в одном ряду с лучшими положительными образами Шолохова, Фадеева, Юрия Яновского, Александра Корнейчука. Якуба Колеса. Но он же при этом и глубоко самобытный, глубоко своеобразный писатель»[4].

Эта высокая оценка творчества А. Головко, данная видным мастером нашей литературы, убедительно подтверждается и романом «Артем Гармаш» — крупным эпическим произведением о революции, партии, народе, о силе животворных ленинских идей, духовно сформировавших таких борцов, как Артем и его товарищи.

Л. Новиченко