Артур и месть Урдалака

ГЛАВА 11

Макс ведет Артура в гараж. Это просторный сарай, где свободно размещаются самые разные средства передвижения.

Неподалеку от двери стоят два гамуля, один из них с горбами: судя по всему, он предназначен для перевозки тяжестей. За ними стоит лионамата, обычно используемая в качестве автобуса. Тут же и боевой краб, на которого Макс самолично нацепил кенгурятник с заостренными оборонительными клыками. Крабом Макса легко управлять, да и заводится он с полуоборота. Макс именует его Омаром — для краба это наивысшая похвала.

— А мы с тобой возьмем моего любимого жучка! — объявляет Макс.

Зная о пристрастии Макса ко всему яркому, Артур подозревает, что вряд ли Максов жучок позволит им остаться незамеченными.

Макс приподнимает листок. Под ним стоит превосходная божья коровка. Считая, что черные пятнышки слишком мрачные, Макс перекрасил ее. Теперь его коровка вся розовая, с желтыми и синими пятнами. Да, так действительно веселее. И очень похоже на ямайское такси.

— А нас не засекут? — с сомнением спрашивает Артур. Ему становится не по себе: разве можно ездить по незнакомым местам в такой пестрой машине?

— Разумеется, засекут! Еще бы! А иначе зачем бы нам делать круизинг? — отвечает Макс, улыбаясь до самых ушей.

— Что? Какой такой дрызинг? — простодушно переспрашивает Артур.

— Круиззззззиннннг! — поясняет Макс с местным акцентом. — Это когда хватаешь тачку и отправляешься прошвырнуться по главной улице. Сначала туда, потом обратно, потом опять туда, и так до тех пор, пока не подцепишь хорошенькую пассажирочку или пока горючее не кончится, — объясняет он, хохоча во все горло.

Артур чешет в затылке и смотрит на несчастную божью коровку: от таких слов ей остается лишь беспомощно развести руками — если бы, конечно, у нее были руки. Но она, видимо, успела привыкнуть к проделкам своего владельца и лишь философски вздыхает. Макс открывает большую корзину и, выхватив оттуда двух червей, принимается растягивать их. Оба беспозвоночных тотчас начинают испускать приятный синеватый свет, оправдывая свое название «светящиеся черви».

Макс садится на корточки и приклеивает обе светящиеся полоски к низу коровки.

— Они будут освещать нам дорогу! — бросает он своему пассажиру, который, глядя на действия Макса, перестает верить собственным глазам.

Вскарабкавшись на спину божьей коровки, Макс усаживается в двухместное седло, заняв место, где выгравированы его инициалы. Приученный отцом аккуратно относиться к машине, Артур вытирает ноги о коврик и только потом занимает место рядом с Максом. Легкий толчок пятками, и божья коровка начинает бодро перебирать всеми шестью лапами. Выбежав из гаража, жучок сворачивает на широкую подземную улицу. К великому удивлению Артура, улица кишит народом. Вписавшись в густой поток транспортных средств, жучок вынужден продвигаться со скоростью гусеницы.

Разглядывая тротуары, Артур замечает, что большинство прохожих принадлежат к племени клевочуваков. Их легко узнать по стогообразным прическам, представляющим собой множество косичек с вплетенными в них ракушками, и по расхлябанной походке: при каждом шаге они дергают ногами, словно всякий раз наступают на жевательную резинку. Только клевочуваки расхаживают, засунув руки в карманы, у всех остальных руки чем-то заняты, все что-то тащат. Наверное, это потому, что клевочуваки никогда и нигде не работают. Их главное занятие — наслаждаться жизнью. Большая часть чуваков сидит на обочинах тротуаров или на террасах крошечных баров, которых здесь столько, сколько в лесу опят после грибного дождя.

Чуваки курят сигары, пьют Огненный Джек и глазеют на проезжающие машины или друг на друга. Любой уважающий себя клевочувак считает своим долгом вырядиться во что-нибудь пестрое, кричащее. По мнению чуваков, вычурная одежда позволяет им выглядеть оригинально.

— Вот это называется кррруиззинг, малыш! Руль держим одной рукой, непременно улыбаемся, а главное, едем тихо-тихо, чтобы успеть всех рассмотреть, и — что еще важнее! — чтобы все успели, как следует рассмотреть тебя! — объясняет Макс, довольный, словно лосось, плывущий по течению.

Однако на Круизинг-авеню могут встретиться не только клевочуваки. В толпе мелькают чулкодлины-пушер, существа с длинными ушами, прибывшие с Третьего континента. Дважды в год они обрастают густой шерстью и приходят в город стричься. Но сейчас явно не сезон для стрижки. Оказывается, некоторые чулкодлины, ожидая, пока шерсть отрастет, нанимаются подметать своими длинными ушами улицы.

— Но это же негигиенично! — восклицает Артур.

Бабушка приучила его регулярно мыть уши, и он никогда не слышал, чтобы их использовали в качестве веника.

Вопрос Артура порожден исключительно его невежеством. В мире минипутов всем известно, что у чулкодлинов-пушер существует собственная, весьма сложная, но постоянно действующая система очистки ушей.

Речь идет о содружестве живых существ. Маленькие блошки, именуемые обычно бомбистами-атомистами, беспрерывно поедают нечистоты, которые закатываются в покрытые шерстью уши чулкодлинов. В желудке у блох нечистоты превращаются в маленькие шарики, покрытые толстой слизистой оболочкой, словно лаком. Как только желудок бомбиста-атомиста наполнится этими шариками, он тут же отправляется их продавать.

Многие черви, из тех, что проживают глубоко под землей, например черви мердоглоты, обожают такие шарики, хотя некоторые и считают их отбросами. Таким образом, чулкодлины-пушер и блошки сосуществуют ко всеобщему удовольствию: и улицы чистые, и черви сыты.

Артур очень удивлен, заметив несколько старых осматов в отставке. Осматы просят милостыню у прохожих, главным образом несколько крошек белликорна (белликорн, как известно, национальное лакомство минипутов). Неожиданно на полосе движения возникает пробка. Максов жучок тоже вынужден притормозить. Причиной этой пробки является вывернувшая из-за угла процессия жемчуганасов. Надо признать, ни на одном континенте нет насекомого красивее жемчуганаса. Миндалевидное тело, блестящее, словно алмаз, крохотный ротик в форме сердечка и огромные глаза, светлые, словно речные жемчужины. А чего стоит их грациозная походка!.. Черная пантера побелеет от зависти, танцовщица из Оперы взбесится от ревности! Артур никогда не видел более изящных движений. Даже левретка, если поставить ее рядом с жемчуганасом, покажется неуклюжей, словно раскормленный бульдог.

— Ну и как тебе круизинг? — бросает Макс, забавляясь растерянностью своего пассажира.

Артур постепенно приходит в себя.

— Да, конечно, клево, только боюсь, при такой скорости мы опоздаем! А если мы опоздаем сейчас, мы можем опоздать навсегда! — отвечает мальчик.

— Ты прав. Хорошо, давай вернемся сюда потом.

Макс дергает за веревочку, и панцирь жука открывается — разламывается на две части, высвобождая тонкие прозрачные крылышки. Божья коровка поднимается над транспортной пробкой и летит на бреющем полете, трепеща крылышками и поднимая тучи пыли, отчего до самого конца улицы вслед ей слышатся далеко не самые приятные слова.

— Круиздзынннннь! — отвечает водителям Макс, подвергая их нервы еще большему испытанию.

Название «круизинг» происходит от слова «круиз», означающего морское путешествие, то есть предприятие, связанное с бурями и штормами.

Поездку отца на машине никак нельзя назвать круизом, потому что она, во-первых, не морская, а во-вторых, никакие бури и штормы ему не грозят. К тому же ритм, в котором движется его автомобиль, совсем не напоминает размеренную качку волн. Его восемь десятков лошадей взбрыкивают и мчатся галопом.

— Дорогой, не так быстро! Меня сейчас стошнит! — стонет жена, вцепившись изо всех сил в приборную доску.

— А тебя всегда тошнит, как бы я ни ехал! — отвечает отец, полностью сосредоточившись на процессе ведения машины.

Теперешнее его поведение может даже показаться симпатичным: ведь он беспокоится о сыне. До сих пор мы видели только, как он кричит на него, и вполне могли задаться вопросом, любит ли отец своего мальчика. Конечно, не исключено, что этот человек просто не умеет любить. Но отцовская струна у него, к счастью, имеется, и мы, кажется, ее нащупали.

А любить можно научиться — точно так же, как учатся играть в крикет или завязывать шнурки. Если сердце вам не подсказывает, как это делать, выберите себе проводника, и пусть он ведет вас по дорогам любви. Наверное, когда Арман был маленьким, родители любили его мало или же любили неправильно, и из-за этого он, когда вырос и стал большой, оказался ни к чему не пригодным.

Но как бы там ни было, сейчас его обуревает чувство тревоги за сына, и он ведет машину не глядя на дорогу — иначе говоря, прямо к отверстой могиле. Так всегда бывает, когда боишься потерять того, кто тебе дорог.

Но беда не приходит одна. Несмотря на волнение, вызванное исчезновением Артура, отцу следовало бы обращать побольше внимания на дорогу. Он забыл об этом, и дорожно-транспортное происшествие уже не за горами.

С одной стороны, хорошо, когда и голова, и сердце наполнены любовью к сыну. С другой стороны, когда ты за рулем, нельзя полностью отдаваться во власть чувств, так как в любую секунду может произойти авария. А авария болида с мотором мощностью в восемьдесят лошадей, пущенных галопом со скоростью сто тридцать километров в час по сельским дорогам, всегда приводит к катастрофе.

Арман отвлекся от дороги в самый неподходящий момент. Ибо именно в этот момент стадо коз зачем-то решило перейти транспортную артерию. Мы не знаем, ни какой растяпа забыл закрыть ворота загона, ни причину, по которой коз среди ночи понесло на шоссе. Гадать времени нет, стадо уже в пути. Поэтому постараемся сами быстро во всем разобраться.

Арман жмет на тормоз. С пронзительным скрежетом колеса блокируются. Жена истошно вопит и врезается физиономией в ветровое стекло. Невыносимые вопли существа неизвестной породы приводят козье стадо в смятение, и оно застывает посреди дороги. Арман вертит руль во все стороны, но заблокированные колеса прокручиваются вхолостую.

Пользуясь передышкой, уточним, что в этом месте дорога идет под уклон и даже заблокированные колеса не мешают автомобилю потихоньку сползать вниз, иначе говоря, приближаться к стаду.

И вот медленно, но верно машина въезжает в стадо, и козы начинают метаться, словно в ряды их затесался огромный волк, Но большой козел, вожак стада, не боится волков, и, пока его козочки разбегаются в разные стороны, он, уперев копыта в землю и наклонив рогатую голову, готовится к битве.

Словно приклеенный, Арман вцепился в руль. Вытаращив глаза от ужаса, он понимает, что столкновения не избежать. Со своей стороны животное видит в ярком свете фар лицо врага. Это не волк, а всего лишь баран, сверкающий великолепным золотым руном. Надо сказать, фирма постаралась: символ выполнен очень натурально, и настоящий козел, глядя на искусственную голову барана, ошибочно принимает фигурку за живого противника.

Животное (настоящее) бьет копытом об асфальт, из-под копыта летят искры, козел воинственно мотает рогатой головой и трясет бородой, разметая дорожную пыль. Козел к бою готов.

Его противник в десять раз больше его, но наш козел горд и ни за что не отступит, тем более на глазах у стада. Арман закрывает глаза. И оба представителя парнокопытных, настоящий и искусственный, сталкиваются рогами. Обычно в подобного рода стычках животные часами наносят друг другу удары головой, пока один из упрямцев не обломает рога и не отступит. Но в нашем случае хватает одного удара, нанесенного, разумеется, живым козлом — Автомобиль со страшным скрежетом распадается, на части. Фары перекашиваются, из радиатора валит густой пар. Бампер со звоном падает на асфальт, из продырявленных баков туда же вытекают бензин и масло. Медленно, словно в полусне, со стуком отваливаются дверцы.

Козел оглушен и изумлен. Что ж, ничего удивительного, на его месте каждый бы растерялся.

— Извини! — бурчит отец.

Его извинение адресовано козлу. Арман только что заметил табличку, которую проглядел раньше. Табличка гласит: «Осторожно, дикие животные». Вот почему рога у козла похожи на два штопора: это винторогий козел.

Отряхнувшись, винторогий козел звучно чихает, отфыркивается, а потом гордо вскидывает голову и, набрав в грудь побольше воздуху, издает победоносный клич. Его абсолютная победа очевидна, и стадо приветствует его громким радостным блеянием.

Окинув горделивым взором своих козочек, козел шествует к ближайшему лесочку, а стадо почтительно трусит за ним. И вскоре деревья и ночная мгла поглощают столь некстати вырвавшихся на свободу диких животных.

Арман сидит не шелохнувшись, по-прежнему судорожно сжимая скрюченными пальцами руль. Если бы у него были деньги, он бы купил себе «ягуар», и у него на капоте восседал бы не безмозглый баран, а сильная хищная кошка, для которой козел, пусть даже винторогий, — ужин на один зуб. Она бы съела его, как мышь кусок сыра. С помощью рук водрузив на место нижнюю челюсть, Арман клянется всеми богами, что больше никогда не станет полировать этого чертова барана, каким бы золотым ни было его руно!