Атлантида. Часть 2: Радуга (СИ)

Его уродливо трехглазое лицо напоминало мне выпотрошенную устрицу.

- Месть, кого ты нам привела! - воскликнул он. - Символично, что именно тебе встретилась Яшма, не находишь?

- О, я думаю, ее должна была встретить Ревность!

Ведьма оказалась позади меня, внезапно я почувствовала ее руки на своей спине, а губы у самого уха...

- Ему было очень хорошо со мной! - прошипела она, скользя пальцами ниже по моей спине. - Хочешь узнать, насколько?...

Ее язык коснулся моего уха, и это было отвратительно! Холодная дрожь прошла по моему телу, словно брызги от холодной морской волны. Я развернулась и хотела было оттолкнуть эту дрянь, но вовремя остановила себя.

Я пришла сюда не за тем, чтобы вымещать раздражение на сумасшедших.

- Где Дельфин? - я пошла прямо к Погоднику, стараясь унять в себе закипающую ярость.

Хохот развеселившихся ведьм выводил из себя быстрее и надежнее, чем любые шуточки желтых!

На секунду Погодник замер, широко раскрыв все три глаза. Затем улыбка медленно сползла с его лица.

- Я не знаю, - вдруг выдавил он. - Подожди.

Он сел, скрестив ноги, схватил кривыми, но цепкими пальцами один из камней, висящих на шее, и приложил его ко лбу. Точнее, к тому, что могло бы быть лбом, не будь там третьего глаза. Видимо, этот камень был куском мариния.

- Присядь, это затянется, - сказала мне одна из ведьм спустя несколько минут.

Эта была рыжая, чистая и опрятная, и одежды на ней было больше.

Я опустилась на одеяла, и ведьма подсела ближе ко мне.

- Он слушает остров, - тихо сказала она. - По шагам, стуку и отзвукам голосов в камне он сможет найти любого человека, но не быстро.

Ждать пришлось долго. Солнце село, нам принесли ужин, затем показалась луна, а Погодник все сидел в той же позе, не двигаясь и, похоже, не дыша.

Я не могла все время сидеть и смотреть в одну точку, уходить тоже не было смысла. Ведьмы почти сразу же предложили мне сыграть в их игры с палками и камнями, и я согласилась. Поначалу я играла с Любовью, рыженькой, потом к нам подсели Месть и Ярость, коренастая девица, которой самое место было на арене.

Игра подразумевала, что мы играем парами по очереди. Я почти всегда выигрывала у Ярости и Мести, но Любовь, хотя и казалась самой простодушной, ни разу не дала мне одержать верх. Между собой ведьмы играли почти наравне, и победа обычно становилась делом случая.

Все это время мы болтали, рассказывая друг другу о жизни.

Я была поражена историями ведьм. Все они оказались не так просты, как можно было подумать.

Любовь всегда хотела быть одной из оранжевых. Будучи пятнадцатилетней девочкой, она стала выступать на помостах Остова, проповедуя свою веру. Правда, про бога и солнце она ничего не говорила. Она вещала про отказ от стыда и целомудрия, считала, что все люди должны быть, как одна большая семья, тогда все будут счастливы. В конце концов стража забрала ее и отправила к оранжевым. Только вот оранжевые, послушав ее, сказали, что она не верующая, а сумасшедшая, так как несет ересь. Тогда стражники привезли ее к фиолетовым, где она должна была шить, делать простые бытовые предметы и ухаживать за совсем отсталыми. Там она могла болтать, что захочет, и делать с мужчинами все, что ей вздумается, но то время сама Любовь вспоминала без радости.

- Жемчуг всегда был одним из нас, но никто даже не подозревал, кто он такой, пока не случилось землетрясение, - рассказывала она. - Он сделал для нас все, что мог: все здесь счастливы. Все делают то, что хотят делать, никого не принуждают и не осуждают.

У Мести была своя история. По ее словам, она была куда старше, чем выглядело ее тело. На Остове у нее был ребенок, девочка, которую она растила одна. Разумеется, у нее были любовники, но никого она не подпускала достаточно близко. Так было до тех пор, пока не появился один особенный. Сумасшедшая страсть свела их вместе, они даже стали жить в одной пещере. Только вот мужчина с самого начала невзлюбил ее дочь: девочка часто жаловалась на него, но Месть не обращала внимания. В один из дней она нашла девочку мертвой. Мужчина уверял ее, что удар головой о каменную стену был несчастным случаем, что он звал лекарей, но у Мести, наконец, открылись глаза. Хотя было слишком поздно. Она пыталась доказать его вину, отправить на Огузок, как убийцу, но мужчина работал в страже и сумел обыграть все в свою сторону. В итоге к красным отправили ее.

- Я помню твою мать, - усмехнулась она, глядя на меня. - Помню и отца. Когда ты родилась, с этими своими полосами, как все с ума сходили! Твоя мать была вся в пятнах, будто кожа облезала, а отец был похож на оранжевого. Но ты родилась с ровными полосами. Всем все сразу стало ясно, кто ты такая! Большинство детей умирают на Огузке еще до того, как у их матери успеет уйти молоко, но ты росла здоровой и сильной, все тебе было нипочем... Видела бы ты, с какой чудовищной завистью все женщины смотрели на твою мать! Беременных не заставляли сражаться, а родившие здоровых детей могли не выходить на арену пять лет, пока жив их ребенок. Вашей семье после твоего рождения давали лучшую еду, выделили самый удобный дом, давали одежду, какой могла бы похвастаться знать... Весь красный остров мечтал увидеть, что будет, когда ты выйдешь на арену.

- И как же ты попала к фиолетовым?

- Это случилось после твоего рождения, - Месть скривила губы в недоброй ухмылке. - У меня тоже были дети, двоих я выкинула, а один на втором месяце жизни стал хрипеть и задыхаться, его кожа покрылась пятнами солнечных ожогов. Я умоляла стражу дать мне ткани, чтобы я могла закрывать его от солнца, и маску, чтобы он мог дышать, но они видели, что мой ребенок долго не протянет, и ничего мне не дали. Мой мальчик не дожил до трех месяцев. И тогда я стала убивать без разрешения, - она улыбнулась, обнажив заостренные, как у Погодника, зубы. - Со мной ничего не могли сделать: я бросалась на всех подряд, даже на стражу! Убила пятерых, только тогда меня чем-то напоили и привезли к фиолетовым. С тех пор многие годы я ходила со связанными руками, толкая колесо, которое приводит в действие механизмы станков. Так было, пока Жемчуг не освободил меня. Он единственный знал, что у меня в голове. Он знал, что я не стану убивать калек, - они ведь мне ничего не сделали, - и развязал мне руки. Он научил меня справляться с собой, научил, как стать сильнее, используя то чувство, которое в свое время полностью подчинило меня.

Ярость была неразговорчива. Она сказала, что была у фиолетовых лет с семи. Она всегда была агрессивной и злой, кидалась на детей и взрослых, стоило сказать ей слово поперек. Родители сами сдали ее страже, боясь, что она покалечит братьев и сестер. Здесь она тоже ходила со связанными руками, но развязали ей их раньше, чем Погодник начал плести свои сети. Ее пристроили смотреть за дебилами.

У каждой из многочисленных ведьм была своя история, но, похоже, все они заканчивались одинаково: их никто не понимал и не признавал, кроме Погодника, а как только он появился в их жизни и раздал им новые имена, они обрели свое призвание.

Наконец, когда уже почти начало светать, колдун открыл глаза. Ведьмы тут же обступили его, стали вытирать мокрую от пота кожу, дали воды и принесли горячую еду.

Прежде, чем начать есть, Погодник подозвал меня к себе.

- Его нет на острове, - сказал он. - Живого точно нет.

- Что ты хочешь этим сказать? - я нахмурилась.

- Что он или мертв, или переехал жить к рыбам.

- Но он мог отправиться на Остов!

- Чтобы его убили там? - Погодник скривил губы в угрюмой гримасе. - Он не самый предсказуемый парень на Огузке, но отправиться на землю к матери, чьего сына он вчера утопил, безумие даже для него.

- Гора может быть жив, - возразила я.

- Я искал Барракуду, мне донесли, что она тоже пропала. Ее тоже нигде нет. Ни единого следа, ни мысли о ней у людей, которые могли недавно видеть ее.

- Ты просто бестолковый шарлатан!

Я встала на ноги.

- Я потратила на тебя слишком много времени! Дельфин жив, его не могли убить среди бела дня так, чтобы никто ничего не видел!

- Хорошо, если так.

Я вышла от него, сжимая кулаки от злости. Подумать только! Как я могла повестись на все эти россказни о его могуществе!? Все так верят ему, так пляшут перед ним, а он просто уродливый лжец!

У желтых уже все спали. Мне тоже не мешало бы отдохнуть перед тем, что будет завтра, но гнев все еще кипел во мне: я знала, что не смогу уснуть, пока не поговорю с кем-нибудь.

Свет горел только в доме Вадика.

Тощий лысый и безбородый химик всегда поддерживал меня. У него была ко мне слабость со дня нашей первой встречи. К нему я всегда могла пойти, что бы у меня ни случилось.

Химик, как и всегда, трудился со своими склянками и жаровнями. Весь его обеденный стол был завален водорослями и уляпан сине-зелеными пятнами.

Увидев меня, он поздоровался и снова взялся за работу.

- Что это ты делаешь?

- Я очень близко! - взволнованно прошептал он. - Очень! Яшма, милая, если я это сделаю, то все кончится! Понимаешь!? Мы победим!

Я подошла ближе к его столу.

В стеклянной бутыли кипела прозрачная жидкость, а Вадик, капля за каплей, добавлял в нее такой же прозрачный раствор. Когда капли касались содержимого бутылки, вспыхивали ярко-синие пятна, а затем растворялись, делая прозрачную жидкость светло-голубой.

Зрелище завораживало, но я ничего не понимала. Я осмотрелась, стараясь найти что-то, что поможет мне понять, и наткнулась взглядом на огромную двадцатилитровую бутыль.

- Грибная настойка! - воскликнула я. - Василий знает, что она у тебя!? Тебя же порвут на части!

- Эти пьяницы не понимают, что на самом деле важно! - буркнул Вадик. - Мне эта мысль давно пришла в голову, и я думал об этом, знал, что все должно получиться... Но меня бы не стали слушать! Пришлось взять все самому.

- Объясни мне толком, я не понимаю тебя!

Вадик раздраженно вздохнул, но потом все же принялся объяснять.

- Смотри, есть такие глубинные грибы растут только на Остове. Эти грибы сушат и жгут, давая зеленым дышать их дымом. Этот дым лишает их разума, но зато ослабляет действие миналии. Карпуша не хотел, чтобы его люди превращались в животных, и не давал им грибов, пряча их на кухне. Дельфин эти грибы нашел и давал нам в обмен на помощь. Скоро весь мешок перешел к Василию, и он сделал из этих грибов настойку. В ней свойства грибов обострились, это концентрат. Средство от миналии, которое дали нам черные, имеет в составе эти же грибы! Похоже, что наш концентрат работает не хуже, и добавить его надо всего пару капель на пять литров! Сейчас я варю пробник. Вон там, - он кивнул головой на ведро с миналией и ламинарией. - Водоросль, которую я опрыскал раствором черных. Он уничтожает миналию за двенадцать часов, и она теряет свои свойства. Через семь-восемь часов будет готов мой раствор: мне нужно еще подтвердить некоторые его свойства. Потом половина суток на пробу и... если все выйдет, мы сможем избавиться от миналии сами, так-то!

- Ты слышал о том, что случилось вчера? - спросила я. - Что зеленые, голубые и оранжевые вручили меня черным? Что Дельфин спас меня, утопив почти всех, кто приплыл вчера на переговоры?

Вадик мигнул, его взгляд устремился куда-то в пространство.

- Нет, я этого не слышал... Я был здесь.

- Гора может быть мертв, а Дельфин на собрании объявил Солнце в предательстве и сказал, что завтра в полдень собирает все стаи, чтобы убрать жреца из совета. Сразу после этого Дельфин исчез, его никто не видел, а Погодник говорит, что он мертв! Здорово, что ты приготовил этот свой раствор, только уже слишком поздно, потому что черные могут напасть на нас еще до завтрашнего полудня, а Солнце, возможно, убивает очередного неугодного прямо сейчас! Миналия теперь самая меньшая наша проблема.

Вадик разогнулся, отлепившись, наконец, от своей бутыли.

- Дельфин мертв? - переспросил он.

- Я не хочу в это верить. Прошло не так много времени... может, он уплыл куда-нибудь, - я вздохнула, подавляя идущую из груди дрожь. - Я не знаю, что будет завтра. Кроме Дельфина пропала еще одна девушка. Это она сказала на суде Солнцу, кто на самом деле сказал про храм. Возможно, завтра пропадет еще кто-то.

Вадик молчал. На обдумывание моих слов у него ушло несколько минут. Затем он посмотрел на меня.

- Надо дождаться завтрашнего полудня, тогда все станет ясно. Оставайся пока у меня, поспи. Сейчас уже ничего не сделаешь.

Он был прав. Я могла только ждать, что будет.

Похоже, я пришла сюда, чтобы услышать это. Чтобы у меня была причина бездействовать, потому что внутри я и сама понимала, что ничего не сделаю.

Перед сном я наблюдала за работой химика, пока глаза сами не начали слипаться.

Следующим утром я поговорила с Василием, зашла к голубым и зеленым, потом выхватила одного оранжевого. Ни у кого ни вчера, ни сегодня Дельфин не работал. Его многие ждали, он нужен был у зеленых и как судья, но никто не мог его найти.

К полудню все стаи собрались возле шатра совета, предводители заняли места за столом, но Дельфин так и не пришел, хотя его ждали около получаса.

В итоге Солнце попросил стаи разойтись, а предводителей собрал внутри шатра.

Один высокий и на удивление сильный оранжевый подошел ко мне и попросил не уходить никуда, так как чуть позже Солнце и другие предводители хотели бы поговорить со мной.

- Что ж, я тоже хочу поговорить с ними, - ответила я, усмехнувшись.

Дельфин не появился, и теперь все изменится. Это понимали все вокруг.

Предводители обсуждали что-то минут двадцать, я слышала бас Солнца, слышала крики Василия и недоуменное гудение Карпуши. Погодник хлопнул по столу своим посохом, но Карпуша продолжал говорить, а Буревестник - перебивать. Наконец, тона утихли, и через несколько минут мне велели войти в шатер.

Дельфина не нашли, от черных вестей нет, и это значит, что Солнце останется на своем месте, а обмена, которого он добивался, не будет.

Я, как единственная соучастница нападения на Гору, должна ответить перед предводителями за свой поступок.

- Черные ударили меня сзади по голове и связали, я кричала, но никто не пришел мне на помощь. Кроме Дельфина. Он оказался единственным, кому свобода одного из нас оказалась дороже жизней черных.

Я смотрела на Карпушу, говоря это. Он знал, что предал меня, хотя и делал вид, что ему все равно.

- По-вашему, мне стоило позволить убить себя, чтобы вы могли дать черным собраться с силами? Чтобы спасти безмозглых оранжевых?

- Ты надела черное, а потом перебила своих соратников! Ты заслужила этот суд, - сказал Солнце. - Твоя жизнь не может быть важнее, чем жизни сотен людей на острове! Если черные хотели забрать тебя, ты должна была пойти с ними, потому что здесь для тебя места больше не будет!

- Яшма все еще нужна в моей стае! - воскликнул Василий. - Пусть работает в кузне, как мы и договаривались.

- Мы не договаривались! - отрезал Солнце. - Она опасна, потому что ни во что не ставит ценность чужих жизней. Держать убийцу среди стай нельзя.

- И что ты предлагаешь? Убить ее за то, что она сопротивлялась нашим врагам!? - возмутился Карпуша.

Мне стало противно от его слов. Он сам отдал меня черным, проклятый трус! Как он смеет теперь защищать меня и делать вид, что он на моей стороне!?

- Убить ее просто некому, мы только потеряем людей, - сказал Солнце. - Но есть дело, которое она может выполнить, не причиняя никому вреда.

- И что это за дело? - обеспокоенно спросил Василий.

- А это уже моя забота. Никто не должен знать, где она будет, иначе найдутся люди, которые помогут ей бежать, - он с укором посмотрел на Василия. Затем он повернулся ко мне. - У нас ведь не будет проблем? Ты ведь понимаешь, что у тебя нет выбора?

- Выбор всегда есть, особенно у меня, - ответила я, с наслаждением наблюдая за тем, как раздулись в бешенстве его круглые ноздри. - Но я согласна на твою работу, что бы там ни было.

Что ж, сопротивляться Солнцу теперь не было смысла. Дельфин исчез, черные желают моей смерти, на острове тоже многие с радостью пришли бы на мои поминки. Оранжевые не смогут убить меня, ни ядами, ни тем более оружием. Если они хотят держать меня где-то, пусть лучше будет так. Рано или поздно, если буду жива, я снова окажусь на свободе.

Был у меня и другой путь. Я могла бы одним прыжком оказаться возле Солнца и размозжить его череп о стол. Я бы избавила многих на острове от одной большой проблемы... Но потом меня было бы, за что судить. Прибив Солнце, я бы обрекла себя на смерть.

Пусть лучше я поживу немного в где-нибудь в отдалении, пока все это не уляжется.

После совета меня окружили люди оранжевых. Самые крепкие мужчины, каких они смогли найти у себя.

Мне связали руки за спиной, а на голову надели мешок, будто это могло помешать мне сбежать, если бы я вдруг захотела.

Дельфин не мог убежать, ему просто некуда. Даже он не сможет жить в воде, какие бы там слухи не ходили по стаям. Скорее всего, Солнце или убил его, или держит где-то. Находясь среди оранжевых, я смогу узнать наверняка, что произошло.

Сначала меня отвели в какой-то шатер и оставили там дожидаться ночи.

Я провел там несколько часов, а потом ко мне пришла женщина

Чернокожая, толстая, с черными волосами, сплетенными в тугие жесткие косы. Такую легче всего было представить за плетением корзин в окружении десятка крепких здоровых детей.

- Я принесла воду и одежду. Тебя нужно подготовить, - произнесла она зычным грудным голосом. Как ни странно, страха в ней не было. - Ты позволишь мне сделать это?

- Делай, что нужно.

Она подала знак, и несколько мужчин вошли в шатер, один нес огромную бадью, другой несколько ведер с водой.

Когда они ушли, женщина помогла мне раздеться и зайти в бадью. Налив воды, она взяла из горшка какую-то мазь и стала втирать ее мне в спину.

- Если развяжешь мне руки, я сама все сделаю, - сказала я, недовольно отодвигаясь от нее. - Я не стану убегать, ты же сама знаешь. Мне некуда идти!

- Это все может показаться тебе странным, - сказала женщина. Она пыталась успокоить меня, говорила, как с непослушным ребенком... - Но так надо. Я не сделаю тебе больно. Никто не сделает. Нет нужды бояться.

Делать было нечего, я позволила ей вымыть себя, будто ребенка.

На меня вылили больше ароматных масел и мыла, чем я когда-либо сама использовала. После женщина вытерла мое тело и волосы, обработала каждую ссадину и шрам, которые нашла.

Она помогла мне завернуться в странную ткани. Получилось платье без рукавов, обхватывающее шею. Затем жрица так обхватила подол еще одним куском ткани, что получились короткие штаны.

Одежда, идеально подходящая для физической работы.

Затем жрица стала заплетать мне волосы.

- Вы меня замуж выдаете? - я усмехнулась. - Зачем это все?

- Тебе так будет удобнее, - объяснила жрица. - Я не могу сказать, что тебя ждет, но всем будет лучше, если ты не станешь мучиться из-за пустяков вроде вшей и колтунов, или неудобной и непрочной одежды.

Она решила заплести тысячи тугих и тонких косичек. Волосы у меня были длинные, очень длинные, и это все грозило занять несколько часов...

- Вы, оранжевые, стараетесь показаться хорошенькими даже перед своими пленниками, подумать только! - фыркнула я во время затянувшегося причесывания.

- Я могла бы вылить на тебя несколько ведер воды, обрить, оставить нагой, и уйти заниматься своими делами, - сказала жрица, улыбнувшись. - Тебе бы этого хотелось?

Я промолчала.

- Наш Бог учит прощать людям их грехи, вести их к свету, - продолжила жрица, снова берясь за мои волосы. - Тебе в жизни досталось, многие обижали тебя. Я не хочу быть одной из тех, кто подталкивает тебя к жестокости. Я лучше потрачу немного времени, - оно ведь у нас пока есть, - и попробую показать тебе, что не все вокруг твои враги и желают тебе зла.

- Тебя прислал Солнце?

- Он не знает, что я здесь, - вдруг сказала она.

Я удивленно обернулась к ней.

- Идешь против воли жреца?

- Вовсе нет. Не думаю, что он осудит меня.

- Думаю, он хотел бы, чтобы я была лысая и нагая.

Она заплела мне все волосы, а затем уложила их в тугой пучок. Как бы я не вертела головой, на глаза мне ничего не попадало, а волосы не спутаются, даже если я не смогу их расчесывать...

Похоже, меня хотят где-то надолго запереть и поручить тяжелую работу. Что ж, пусть так.

- Ты скажешь мне, что случилось с Дельфином? - спросила я.

Мне вдруг показалось, что эта женщина лучше, чем все оранжевые, которых я знала до сих пор. Может быть, она даже не станет врать мне и отмалчиваться.

- Я не знаю, - ответила она, вздохнув. - Если ты думаешь, что это мы с ним что-то сделали, ты ошибаешься. Мой муж охранник порядка в нашей общине, я бы знала, если бы Солнце велел людям схватить его. Все бы знали. Что бы ты ни думала, большинство оранжевых любит и уважает Дельфина, хотя на советах он часто перечит нашему жрецу. Он добрый парень, и, на самом деле, не так уж далек от веры, как думает.

- Почему ты не скажешь мне, что со мной будет?

- Потому что ты сама должна будешь это понять, - туманно ответила она. - Ну, все, я закончила. Ты готова. Я принесу тебе поесть и попить, а ночью за тобой придут.

Женщина вернулась с рыбой и водорослями... Я была поражена.

Оранжевые не едят рыбу, выходит, она где-то ее нашла, поджарила и принесла сюда, только чтобы я была довольна?

- Тебе предстоит кое-что очень непростое, - вздохнула она, кормя меня с ложки. - Тебе нужны силы, много сил!

Я поблагодарила ее прежде, чем она ушла.

Остаток дня я провела в раздумьях о том, что же за люди на самом деле, эти оранжевые.

Ночью снова явились мужчины, они надели мне на голову мешок и вывели на улицу. Мы шли, а потом я оказалась в лодке. Снова.

Плыли мы недолго и не делали кругов, как я ожидала. Я думала, они попытаются запутать меня, чтобы я не понимала, к какой части Огузка мы приплыли. Но все время лодка шла только прочь от острова... Уж не утопить ли они меня вздумали?

- Пожалуйста, только не топите меня! - пробормотала я, посмеиваясь про себя.

- Мы не убийцы, - заявил один из мужчин. - Никто не станет тебя топить.

- Отдадите меня черным?

- Может, и стоило бы, - заметил другой. - Помолчи лучше, в темноте и так тяжело грести. Уплывем в открытый океан, тогда всем нам будет не до шуток.

Я замолчала.

Неожиданно лодка уперлась в берег. Мужчины помогли мне выбраться на берег.

Мокрые ступни ощутили непривычную травянистую почву.

Мы прошли какое-то время, а потом стали спускаться по ступеням. Я пару раз споткнулась: ступени начали закручиваться в спираль, и я не могла понять, куда ставить ноги.

Наконец, мы закончили спускаться и пошли прямо. Теперь земля была твердая, но скользкая. Пахло сыростью.

Вот, мы остановились. С меня стянули мешок.

Ничего.

Темнота, как она есть.

Оранжевые развязывали мне руки, они действовали так быстро, будто делали это в кромешной тысячи раз.

- Иди за мной, я покажу тебе, что делать, - сказал один из них.

Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону, откуда шел его голос. До сих пор мне казалось, что меня окружает не меньше семи оранжевых, но теперь, прислушавшись, я поняла, что здесь остался только один.

- Не беспокойся, тут не споткнешься.

Я пошла быстрее и увереннее.

Голос удалялся, и я вдруг поняла, что боюсь потерять его. Эта сырая темнота готова была проглотить меня сразу же, как я останусь тут одна...

- Я-то думала, меня посадят на привязь и заставят вспахивать грядки, - заговорила я, не выдержав молчания. - Где мы, что это за темень?

- Ты находишься во тьме неверия, - проговорил оранжевый. Мне показалось, что я ослушалась, но он говорил отчетливо.

Страх заскребся между лопатками.

- Стой! - велел мне оранжевый.

Я остановилась.

- Протяни руку.

Я вытянула руку, и ладонь уперлась прямо в землю. Влажная, рыхлая... она лежала передо мной мертвым пластом.

- Твоя задача прорыть ход.

- Ход?

- Да. Ты должна копать.

- Руками?

- Да. Лишних инструментов тут нет.

- Я и трех метров не пророю, как останусь без пальцев!

- Значит, останешься без пальцев, - невозмутимо продиктовал оранжевый. Он говорил, словно накаченный грибной настойкой.

- Ты с ума сошел!? Солнце говорил об обычной работе! Я не стану гробить в этой могиле себя и свои руки!

- Если не будешь делать, что говорят, не получишь еды. Тут ты так же закрыта для света, как обычный слепец. Ты не выживешь здесь, если мы не будем поддерживать твою жизнь.

Ах, так? Он вздумал угрожать мне!? Что ж, я выберусь отсюда и без него! В эти дурацкие игры оранжевые пусть играют друг с другом!

Я кинулась в сторону голоса, чтобы схватить его и хорошенько сжать в руках его кадык... но руки схватили лишь воздух. Потеряв опору, я чуть не повалилась на землю, но устояла.

Голос раздался с совершенно другой стороны, справа от меня.

- Начинай рыть, землю укладывай ровным слоем на пол. Через некоторое время я вернусь и принесу тебе еды. И не вздумай гадить тут! Вот судно. Я буду уносить его, когда буду уходить

Я услышала глухой звук, что-то поставили на землю.

Я бросилась в сторону шороха, но и там было пусто. Тогда я развернулась, захватывая рукой и ногой все возможное расстояние: этот говнюк должен был быть где-то рядом.

Но было пусто.

Я бросалась из стороны в сторону, хватала и била воздух и землю, но тщетно. Теперь я была здесь одна.

Темно... проклятье, слишком темно! Я не вижу ничего, ни лучика!

Тут мне на макушку упало что-то влажное.

Я вздрогнула и потянула руку к волосам, чтобы понять, что это было.

Вода. Слегка солоноватая.

Откуда-то из желудка поднялась паника, я почувствовала, как она охватила мои плечи, как раскатилась по рукам и шее, достигла головы, подняла дыбом волосы!

Я под землей. Глубоко, по-настоящему глубоко под землей. Сколько мы шли вниз? Десять минут? Полчаса?

Похоже я нахожусь глубже, чем дно моря, разделяющего Огузок и Остов. Над моей головой не меньше тонны земли и еще больше воды. Все может рухнуть в любой момент, и тогда это место станет моей могилой!

Из моей груди, преодолевая барьер сжавшихся легких и связок, вырвался протяжный стон.

Я стала шагать и шагала, пока не уткнулась лицом в землю. Тогда я стала медленно пробираться вдоль нее, надеясь рано или поздно наткнуться на что-то, напоминающее лестницу, по которой меня привели. Шли мы недолго, она должна быть где-то здесь...

Но шла я дольше, чем надо было. Намного дольше.

Темнота давила на меня, впервые в жизни мне было по-настоящему страшно. Я знала, что заблудилась, что не смогу даже вернуться к месту, где меня оставил оранжевый, но все равно продолжала шагать, надеясь на чудо.

В один миг я поняла, что сойду с ума, если не зажмурю глаза и не представлю, что не вижу только потому, что мне пришло в голову больше не разжимать веки. Так стало легче, но ужас не прошел.

Потребность увидеть хоть лучик света стала невыносимой, как потребность дышать. Я плотно сжала губы, чтобы не издавать ни звука, но это давалось очень тяжело. Я понимала, что не умру от темноты, но это было нестерпимо... хуже, чем смерть.

Я шагала много, возможно, многие часы или даже дни мерила шагами сырую землю. Я давно потеряла счет времени, уже почти забыла, что ищу... хоть что-то, хоть камень, хоть гору землю. Хоть что-то, кроме голых стен.

Туннели были бесконечными, я много раз поворачивала назад и ныряла в проходы, но ни разу не пришла в тупик. Единственным тупиком, который я знала, был тот, к которому привел меня оранжевый.

Я ушла так далеко, что даже он не сможет найти меня, когда придет.

Я умру тут от голода и жажды.

Когда слабость совсем одолела меня, я опустилась на землю и села, упершись спиной в стену.

Я стала вслушиваться в непроницаемую тишину, надеясь уловить хоть какие-то изменения.

Я долго сидела так, и вдруг услышала голоса.

Не различимые, похожие на игру воображение, они разносились где-то вдалеке.

Я встала и пошла к ним, пока не поняла, что они находятся где-то за стеной, в которой нет прохода.

Я остановилась и стала слушать. Я почти различала слова.

- ...Мы должны быть спокойны, должны верить, что будем в безопасности!...

- Приходить сюда было безумием!...

- ...Цунами затопит весь Огузок, туннели рухнут, нас погребет заживо!...

- Мы погибнем! Даже если храм не рухнет, наши поля пропитает соленая вода, мы умрем с голода!

- Бог хранит всех нас, мы живем под его лучами в то время, как другие умирают. Мы особенные люди. Мы должны быть храбрыми.

- Давайте помолимся за наше спасение, за процветание жизни! Песни даруют мир нашим душам. Соберемся в круги, братья и сестры...

Оранжевые начали петь.

Их звонкие голоса сотрясали стены, вибрации проникали в землю, я слышала их песни не только ушами, но и всем телом.

Впервые я снова смогла ощутить течение времени. Они пели одну песню за другой, а я сидела за одной из стен, обняв колени, прижимаясь ухом к земле, и слушала.

Я уснула так, а когда проснулась, снова была тишина и темнота.

Живот крутило от голода, нестерпимо хотелось пить.

Двигаться было бессмысленно. Я уже поняла, что нахожусь в подземном лабиринте, откуда невозможно выбраться, если не знаешь, куда идти.

Я сидела так, пока вдруг не услышала шаги.

Я прислушалась, не мерещится ли мне, но шаги были, и они приближались.

- Я принес еды и воды.

Кто-то опустился возле меня и сунул в руки корзину. Там были сырые овощи и большая фляга с водой.

Запах, шедший от корзины, пробудил столько образов: соленое море, жесткая трава, человеческие руки...

Я почувствовала, как слезы подкатывают к векам, но не стала смахивать их. Я схватила за руку человека, чтобы он не вздумал уйти, а другой взяла флягу.

Я стала пить, запрокинув голову. Вода лилась мне в горло, и я с наслаждением ощутила привкус опресняющих водорослей, через которые ее пропустили.

Затем я взяла круглый плод.

Никогда до сих пор я не ела овощей, они казались мне несъедобными... но сейчас рот наполнился слюной, словно мне предложили зажаренную тушку чайки.

Я пихала в рот гладкие и шершавые шары. Язык то обжигала кислота, то обтягивала сладость, волокна жесткой вытянутой травы застревали в зубах, а ее вкус заставлял морщиться, но я ела.

- Ешь, как животное, - заметил голос, когда корзина опустела. - Не сошла ли ты тут с ума, бросаясь из угла в угол?

- Когда меня уведут отсюда?

- Когда-нибудь ты сама сможешь выйти. А пока будешь рыть.

Он стал вставать и, все еще держа меня за руку, помог мне подняться.

Он повел меня, мы сделали не больше пяти шагов.

Он протянул мою руку, и она уперлась в тупик.

Моя нога коснулась судна.

- Ты должна копать, иначе в следующий раз я не вернусь. Ты будешь копать?

Я держала руку на земле, не в силах поверить в то, что чувствую.

Тупик! Рыхлая, неподатливая земля в месте, откуда я пришла!

- Как это?... Тут было пусто! Тут ничего не было!!!...

- Ты слепа, так позволь зрячим вести себя к свету, - голос оранжевого был спокоен и строг. - Рой, укладывай землю ровным слоем, и, может, когда-нибудь ты начнешь видеть снова. Когда это случится, ты тут же уйдешь отсюда.

- Вы ослепили меня!?

- Нет. Ты была слепа с рождения. Рой.

Голос исчез.

Я вслушивалась в шорохи шагов, но тщетно. Он просто испарился из пространства, будто его и не было.

Я стала рыть.

9. Из голубой бездны

*Дельфин*

Мне удалось добраться до гротов, не встретив по пути никого, кто знал бы о моей выходке. Пройдет время, прежде чем новость о суде разойдется по острову, и это хорошо: сейчас я не был готов отвечать на вопросы.

Оказавшись в одной из своих любимых пещер, я погрузился в теплую воду и уперся лопатками в край купели.

Я вдыхал пар и прислушивался к ощущениям своего тела, выбросив из головы все мысли. Вскоре это оцепенение стало походить на медитацию: в моей голове сами собой начали возникать смутные картинки, возможно, ответы на вопросы. Я почувствовал жилу мариния, находящуюся под слоем камня метрах в десяти от меня, и испытал непреодолимое желание приблизиться к ней.

Не задумываясь ни о чем, я нырнул и поплыл к месту, которое, как мне мерещилось, горело синим пламенем. Добравшись до него, я прижался к камню всем телом, пытаясь быть поближе к металлу. Серьга в ухе налилась приятным теплом, чувство уюта и защищенности охватило меня, словно я маленький попал в объятия матери.

Мысли стали будто отскакивать от появившегося в голове иллюзорного зеркального барьера. Будто кто-то повторял их за мной эхом. Потом они стали изменяться, теперь я слушал металл, а не он меня.

Я вдруг увидел два черных силуэта, их угрожающая поза не предвещала ничего хорошего, но я их не испугался, это были просто люди...

После того, как я разобрал этот образ, концентрация внезапно нарушилась. Что-то снаружи отвлекло меня.

Я открыл глаза, немного отстранился от камня и посмотрел наверх...

Две пары мужских ног, лениво водящих по воде, были ответом на мой немой вопрос.

Тут я понял, что находиться под водой дальше будет неприятно: легкие начали требовать свой законный воздух. Сколько же я пробыл здесь? Казалось, всего несколько минут...

Оттолкнувшись от стены, я быстро поплыл наверх.

Мужчины вдруг задергались, начали барахтаться, пытаясь поскорее выбраться из купели. Видимо, заметили меня, но не поняли, что я человек, думали, я рыба какая-нибудь, хотя откуда тут рыбы?... Со страху они могли всадить в меня что-нибудь, потому я решил не торопиться. Замерев на глубине примерно два метра от поверхности, я помахал им рукой.

Мужчины стояли над водой, у одного из них я разглядел в руках длинный гарпун.

Я снова помахал им.

Они точно видели меня, они смотрели прямо на меня... но гарпун никуда не делся. Более того, один из них ушел, а второй встал поближе к краю и прицелился!

Я ушел глубже под воду, про себя недоумевая.

Кто они такие и что себе позволяют!? Как они смеют охотиться на меня!?

Было бы логично, если бы их подослал Солнце, но они не оранжевые: кожа у них белая.

Голубые в такое время обычно по гротам не гуляют, зеленые тем более: предводители их даже на лишний перекус не отпускают.

Выходит, эти двое или синие, или фиолетовые.

Фиолетовым решением совета было запрещено давать гарпуны.

Значит, синие.

Если синие, я могу поговорить с ними через мариний.

Я спустился глубже, вновь прижался к залежам мариния, и издал мысленный вопль, такой силы, что он отразился от невидимого, но ощутимого зеркального барьера в моем сознании, и не только вернулся мне, но и разошелся по всей округе.

"Я Белый Дельфин! Убери гарпун!"

Я почувствовал, что зов был достаточно сильным. У меня закружилась голова, в глазах потемнело, воздух стал еще нужнее.

Если это синий, он непременно должен был услышать: мариния в жиле было столько и он так срезонировал, что меня могли бы услышать даже самые непробиваемые из шахтеров!

Не в силах больше терпеть удушье, я поплыл вверх.

Мужчина по-прежнему стоял, нацелив на меня гарпун.

Выбора у меня не было, я продолжил плыть, готовясь перехватить гарпун, как только окажусь достаточно близко.

Я плыл очень быстро, быстрее, чем он ожидал, и когда вынырнул, он промазал. Я отделался лишь жгучей царапиной на предплечье.

Вцепившись в гарпун, я сделал глубокий вдох и снова нырнул в воду, утягивая неудавшегося рыбака за собой. Он не сразу выпустил гарпун, потому моего рывка хватило, чтобы он поскользнулся на краю купели и неуклюже грохнулся в воду.

Вырвав у него оружие, я ушел глубже, сгруппировался и поплыл на него, нацелив на барахтающееся тело тупой конец гарпуна.

Он заслужил хорошенько получить за свое поведение!

Наподдав рыбаку, я вылез из купели и осмотрелся.

Приятель недоумка еще не появился

- Из какой ты стаи!? Я тебя никогда не видел! - я внимательно всмотрелся в мужчину, вжавшегося в борт купели.

Не то чтобы я знал каждого на Огузке, но не было человека, которого я видел бы меньше трех раз. Я хорошо запоминал лица и знал наверняка, что этого вижу впервые.

Он ничего не ответил, только смотрел на меня так, будто перед ним глубинной чудовище.

По этому взгляду я понял, что он не с Огузка. А если он не с нашего острова, то несложно догадаться, откуда.

Не сводя с него острие гарпуна, я обвел глазами грот и увидел его одежду.

На камнях валялась черная форма стражи.

- Как ты тут оказался? Отвечай! От этого зависит твоя жизнь!

По лицу стражника пробежала ни с чем несравнимая череда эмоций.

- Мы захватили эту территорию три дня назад, - произнес он, нервно сглатывая. - Ты не имеешь права угрожать мне! Опусти гарпун!

- Что!? - я упер гарпун в его грудь, заставив стражника изогнуться дугой. - Так ты у нас захватчик, значит!?

- У нас договор! Ты не должен причинять мне вреда, иначе соглашению конец!

- Жители Огузка - свободные люди, и они не любят, когда на них охотятся с гарпунами! - я слегка царапнул его грудь. - Повторяю последний раз: что ты тут делаешь!?

- Я несу свою службу! Опусти гарпун, и я отведу тебя к начальству!

Я не дал ему договорить, быстро перевернул гарпун в руках и ударил его тупым концом по голове. Дать ему утонуть было бы глупо: куда лучше допросить, когда очнется.

Я вытащи его на камни и осмотрелся в поисках своей одежды. Ее, как это ни странно, нигде не было.

Что вообще тут творится?... Кому она могла понадобиться?

И как дозорные могли пропустить сюда черного?

Теперь, когда мне ничего не угрожало, я стал осознавать, насколько странной была эта встреча.

Надев одежду убитого и нацепив на плечо его сумку, я осторожно вышел из грота. Оставлять стражника одного я не боялся: он ни за что не скроется с Огузка незамеченным.

Снаружи никого не оказалось, но все же я замер, чувствуя нерешительность.

Грот, из которого я вышел, был не тем, в который я зашел.

Голова пошла кругом от такого открытия: мне показалось, я начал сходить с ума... Но реальность не отступила. Я вышел не оттуда.

Чтобы убедиться в своей вменяемости, я отыскал тот самый грот, куда пришел около получаса назад, и зашел в него.

Там моей одежды тоже не оказалось.

По позвоночнику пробежала нервная дрожь. Я тряхнул головой и вышел из пещеры.

Нужно поскорее встретиться с кем-то из своих...

Растрепав волосы, чтобы они сохли быстрее и свои издали могли бы узнать меня по их белому цвету, я направился в сторону лагеря фиолетовых. Я не забыл слов стражника о том, что они захватили Огузок, и двигался осторожно, прячась за насыпями и камнями.

Когда я почти дошел до места селения стаи, на моем пути вдруг показалась группа черных. Они шли к гротам с беспечностью хозяев, громко что-то обсуждая и смеясь. Заметив меня, они остановились и умолкли.

Мы были достаточно далеко друг от друга, чтобы я мог разглядеть их лица или услышать детали разговора. Но по тому, как один из них угрожающе махнул рукой в мою сторону, я понял, что лучше бы мне быть от них еще дальше...

Разбираться было некогда, я развернулся и бросился бежать в сторону голубых. Я заметил этих стражников вовремя и еще мог удрать... если к ним не придет подмога.

Но то, чего я боялся, в итоге случилось. Стражники стали кричать, и вскоре из-за дюн со стороны синей стаи появились другие, которые быстро включились в преследование.

Чем ближе я подбирался к территории пяти стай, тем больше черных вступали в погоню, будто я не убегал от них, а подбирался к их гарнизону!

Откуда их столько на острове!? Неужели они успели напасть на нас, пока я отдыхал в гротах!?...

Воды их забери, их тут столько, как будто они и не уходили никогда!

Сердце колотилось, в ушах пульсировало, я чувствовал, как начинал бояться...

Что с остальными стаями? Почему они позволяют черным находиться здесь и наставлять гарпуны на жителей?

Вдруг я увидел вдалеке что-то, напоминающее баррикады. В них я отчетливо разглядел оранжевых и голубых воинов... свои, слава проведению! Значит, Огузок еще не захвачен.

Я не мог кричать, горло уже пересохло, и я стал махать им гарпуном, давая понять, что я из своих.

Я быстро спустился с холма и тут только заметил, что у черных тоже есть свою линия обороны. Я бежал прямо к ней, прямо в руки к стражникам!

Стоило мне заколебаться хоть на секунду, меня бы настигли сзади. Единственным способом остаться на свободе было прорваться сквозь тех, что ждали впереди.

Они уже готовились ловить меня, словно рыбу в сети, крутили в руках гарпуны, выжидали... Я выбрал среди них того, кто был ниже ростом и казался меньше. Когда я был уже достаточно близко, я резко свернул в его сторону, выставив вперед гарпун.

Он тоже целился в меня, я бежал прямо на острие, но знал, что нельзя останавливаться. За миг до того, как я должен был налететь на гарпун, я подался чуть влево и проскользнул по древку прямо мимо стражника.

Оказавшись у него за спиной, я бросил свой гарпун и ускорился, так что руки другого стражника, уже собравшегося схватить меня за куртку, прошли мимо.

Силы уже оставляли меня, я чувствовал, что бежать еще быстрее уже не могу, а до своих оставалось около пятидесяти метров. Стражники настигали, они наступали мне на пятки, пытались толкнуть, но раз за разом мне удавалось отскочить или увернуться от них.

На секунду я вдруг поверил, что добегу, что они уже не смогут меня поймать... ведь я уже видел знакомые лица, разглядел в толпе защитников Карпушу! И в этот самый миг лицо подрывника вдруг ушло вверх, а земля полетела прямо в лицо...

Я упал, но не смог сразу осознать этого. Только когда на меня сверху навалилось несколько человек, я понял.

Один из них несколько раз ударил меня в лицо, затем пнул в бок. Мне заломили руки за спину и связали, подняли на ноги. Все это произошло за пару секунд.

До баррикад оставалось около пятнадцати метров, воины видели меня, но никто не спешил на помощь.

Я тряхнул головой, сбрасывая прилипший к лицу песок и снова нашел плавающим взглядом Карпушу. Я попробовал кричать, но смог только хрипеть.

Стражники окружили меня, заслоняя от баррикад гарпунами. Самый крупный из них толкал меня в сторону черного лагеря.

Голова шла кругом, легкие горели, ноги подкашивались... шансов вырваться в одиночку у меня не было.

Я упрямо стоял, желая хоть немного их задержать. Я еще надеялся, что помощь придет.

Но со стороны воинов Огузка было тихо. Никто не вышел.

Здоровяк ударил меня, так что я упал на землю, и силой потащил в сторону черных.

Теряя сознание, я видел удаляющееся лицо Карпуши.

Я очнулся в лачуге и сразу узнал в ней место, где фиолетовые держат сумасшедших во время непогоды. Со мной здесь были и другие люди, они спали, привязанные к столбам. Возможно, я узнал бы кого-нибудь из них, но я тоже был привязан за руки, и не мог ни приблизиться к кому-нибудь, ни разглядеть в темноте чьего-нибудь лица.

Поза была неудобной, руки за спиной затекли, не было возможности выпрямить ноги. Во рту пересохло, голова гудела... Я был не сильнее новорожденной нерпы, даже держать глаза открытыми стало слишком тяжело.

Я опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и попробовал собрать из носящихся в голове клочьев целую картину произошедшего.

Фиолетовые снова под властью стражников. Видимо, синие тоже, если черные без опаски ходят к гротам. Как это могло произойти? Только с утра мы ждали их ответа, а через час после полудня они уже захватили треть Огузка... мы уже отражали их удары, дозорные меняются каждые три часа. Так как возможно то, что им удалось отнять нашу территорию быстрее, чем я успел помыться!?

Я мог разбить голову о столб, к которому был привязан, но ответы на свои вопросы все равно не получил бы. Тут явно произошло что-то такое, до чего вряд ли можно дойти простыми размышлениями.

Будучи не в силах вытерпеть мучительную боль во всем теле, я уснул и проснулся только когда ко мне пришли: в меня вылили ведро воды. Открыв глаза, я увидел над собой четверых стражников.

- Это он, - сказал один из них. - На всем Огузке только один альбинос.

- Я же говорил, что поймал убийцу! - радостно воскликнул второй. - Нужно сообщить капитану. Госпожа Командующая будет довольна... Думаешь, меня повысят?

- Думаю, тебе нужно связать его покрепче и посадить в клетку. Если сбежит, окажешься на его месте, - проворчал первый. - Он хоть и хилый, но Гору-то грохнул вместе со стражей. Не стоит оставлять его тут с остальными пленными.

Оба стражника вдруг стали расплываться перед моими глазами, голова снова закружилась... огромным усилием воли я остался в сознании.

Что-то было не так. Откуда эта слабость? Что они со мной сделали?...

- Дельный совет, дружище, - усмехнулся второй черный.

Он наклонился ко мне и стал отвязывать от столба.

- Поднимайся! Отведем тебя кое-куда.

- И сними с него серьгу! Похоже, это мариний.

- Просто кусок металла...

- Ты что, не слышал, что эти нелюди с ним вытворяют!? Они могут читать мысли и черпать силы из этих камней... настоящая магия!

- Этому мариний сейчас точно ничего не дает: он на ногах не стоит... Но ты прав, лучше снять. Кто их знает?

Не церемонясь, он выдернул серьгу у меня из уха, чуть не разорвав его. Вспышка боли заслонила все остальные ощущения, я едва не потерял сознание.

Меня подняли и стали толкать вон из сарая. Я с трудом волочил ноги.

Сосредоточившись на том, чтобы не упасть, я не смог даже оглядеться толком. Меня кинули куда-то, и я уснул, как только почувствовал, что могу лечь.

В следующий раз я проснулся к вечеру, мучаясь от жажды и голода.

Поморщившись, я попробовал сесть.

Глаза слепил гной, я не мог открыть их до конца, а в голове каждую секунду вспыхивал свет, разрушая связь со внешним миром.

Я был в клетке, прикованный под самым солнце. Кожа на лице и руках сильно обгорела, от меня несло, как от протухшей рыбы.... Вокруг сновали черные пятна - стражники. Отовсюду доносился стук работающих механизмов.

Много времени мне понадобилось, чтобы осознать, где я. Все выглядело так, как будто не было никакого шторма, освободившего нас от черных... Но шторм был, я вспомнил это. Вспомнил и то, что черные вернулись, и теперь я их пленник.

Блуждая взглядом по местности, я вдруг наткнулся на черную фигуру. Этот стражник выделялся среди остальных, он никуда не шел. Он стоял поодаль и без всякого стеснения пялился на меня. Даже заметив, что я тоже на него смотрю, он не прекратил. Будто я животное, посаженное в клетку как раз для того, чтобы меня разглядывали.

Вдруг стражник тронулся с места и пошел прямо ко мне.

Я захотел отвернуться, и в то же время мне хотелось смотреть ему прямо в глаза: оба тих несовместимых желания соединились в одно чувство безвольного протеста. Я не мог даже рукой пошевелить, а этот стражник... он мог смотреть на меня, как и сколько захочет.

Однако, когда он все же подошел ко мне, размытое черное пятно, я понял, что не стану отворачиваться или пытаться сосредоточить на нем плавающий взгляд. Нет, я не буду пытаться ничего ему доказать, я буду умолять его о милости, потому что умираю от голода и жажды...

- Воды, - прохрипел я прежде, чем осознал, что делаю. Можно было только надеяться, что стражник услышит мои тихие слова, и я повторил, собирая все силы. - Воды...

Черный отвернулся, будто притворяясь, что рассматривает проходящих мимо. Потом развернулся и вовсе ушел.

Я тяжело вздохнул.

А чего я хотел? Чтобы мне принесли ужин и постелили в клетку чего помягче? Очевидно, что этого не будет.

Чувствовал я себя так, как будто жить мне оставалось от силы часа три, потому я уперся спиной в решетку и запрокинул голову, приготовившись к долгому ожиданию.

Из оцепенения меня вывел стук о прутья клетки.

- Эй! Держи, - стражник протягивал мне большую кружку. - Пей!

Я потянулся губами к воде: руки были связаны. Черный держал кружку, пока я не напился. Выпив все до дна, я счастливо закрыл глаза.

- Как немного иногда надо для счастья, а? - вдруг усмехнулся стражник. Сейчас я понял, что что-то не так было с его голосом... это был женский голос. Это была стражница. - Думаю, поесть тебе тоже не помешает!

Она просунула в клетку миску с жареной рыбой.

Я не поверил своим глазам: с чего такая щедрость?... Однако все вопросы исчезли из моей головы, как только возле рта оказался большой кусок еще теплого мяса.

- Эй! Кто разрешил его кормить!?

К клетке подбежал высокий крупный мужик. Похоже, тот, что меня поймал.

- Он был совсем плох, - стражница и не подумала убирать мясо. - Кому он мертвый нужен?

- Я сам буду решать, когда ему жрать, а когда дохнуть! Иди отсюда, сердобольная!

- И не подумаю! Еще немного, и он загнется от истощения, а он, в конце концов, человек, такой же, как мы!

- Ты его сейчас жалеешь, а он наберется сил и перережет всех нас, пока мы спим!

- Ты просто трус, Буран.

Я доел рыбу, и, хотя одного куска было мало, этого хватило, чтобы я снова почувствовал себя живым существом.

Внезапно мне страшно захотелось спать, и я тут же уснул, несмотря на вопли стоящих рядом черных.

В третий раз я снова проснулся от того, что в меня вылили ведро воды. Теперь мне удалось даже сделать пару глотков.

- Сейчас ты предстанешь перед судом Госпожи Командующей, белый выродок!

Меня развязали и вытащили из клетки. Затекшие ноги едва держали меня в вертикальном положении, потому к месту суда черные тащили меня чуть ли не на собственных спинах.

Я заметил, что был уже вечер, часов восемь, судя по закатному солнцу.

Кажется, чтобы привезти Госпожу Командующую с Остова в эту часть Огузка, им бы потребовалось больше времени... похоже, она была здесь с самого начала. Это значило, что за свою жизнь она тут не опасается, и рассчитывает на победу.

Как внезапно все случилось, мир будто вывернули наизнанку... и теперь я по-настоящему проиграл.

Но никаких особенных эмоций по повод предстоящей встречи я не испытывал. Меня поймали враги, и на этот раз я был слишком слаб, чтобы бороться. Моя смерть - закономерный итог всего произошедшего. В какой-то мере я был благодарен той стражнице, ее сострадание помогло мне дотянуть до суда и принять смерть от руки палача, что всяко достойнее, чем умереть от голода и жажды, будто бесполезный скот.

Меня привели на главную площадь фиолетовых, там уже стояла сама Командующая со свитой из серых капитанов. Оказавшись перед ней на коленях, я поднял голову и стал внимательно смотреть на женщину, ожидая ее слов. Принимать смертный приговор с опущенной головой было бы постыдным.... Так писали в тех книгах, которые я когда-то читал.

Однако, взглянув на Командующую, я заметил возле нее лицо, которое совсем не ждал увидеть здесь. Возле ее правого плеча стоял Погодник, и его уродливый рот изгибался в неизменной противной улыбке. На его руках не было наручников, он держал свой посох вождя так же смело и уверенно, как когда я видел его в последний раз в шатре совета.

Знают небо и море: нет на земле человека, который, смотря моими глазами, не увидел бы предателя! Я только пожалел, что не смогу утянуть его за собой.

- Привел сюда эту крысу, как будто его казнь стоит нашего времени! - презрительно проговорила Командующая. Лицо моего изловителя растерянно вытянулось: он явно ждал другого.

Похоже, Командующая и остальные тут собрались не из-за меня...

- Проткните его сердце гарпуном, и покончим с этим! - бросила она, поворачиваясь к нам спиной.

- За что же ты собираешься убить его? - изумился Погодник. Он перекинул посох из руки в руку, переводя взгляд с меня на Командующую и обратно.

- Ты это лучше моего знаешь, колдун! - зашипела она. - Не собираешься ли ты просить еще и за убийцу моего сына!?

- Думаю, что нет, - вряд ли этот убийца существует, госпожа, - усмехнулся Погодник.

Хризолит окаменела. Стражники вокруг меня стали удивленно переглядываться.

- Говори, и немедленно! - велела Командующая, придя в себя. - Ты что-то знаешь о Горе?

- Я знаю, что он жив и находится на Огузке. Рассказ этот долгий, интересный и, на самом деле, нам стоит обсудить все в более тихом месте. Все, что важно сейчас, - вам, госпожа, стоит немедленно развязать этого белокожего ирода и убрать от него стражу метра на полтора подальше... но не дальше!

Я не мог в это поверить, но после своих слов Погодник не только не был взят под стражу, он не получил даже выговора... Командующая несколько секунд с подозрением изучала его глаза, а затем жестом велела стражникам развязать меня и поставить на ноги.

Сделав это, они отошли от меня в точности на полтора метра дальше.

Теперь мои руки были свободны, но тело едва ли подчинялось мне: я еле удерживался на ногах. Дурнота накатила сразу же, как только меня вздернули вверх. Я был слишком слаб для каких бы то ни было действий, и все, что я мог, - это непонимающе осматриваться и слушать, стараясь прочесть за разговором картину произошедшего.

- Цена твоих заслуг имеет границу, колдун, - командующая говорила тихо, но слышали ее все: низкий голос отдавался вибрацией где-то внутри костей. - Эта твоя просьба была последней, и, если я пожалею о том, что послушала тебя, наказание будет жестоким.

- После всего ты поблагодаришь меня, госпожа. Но только если ты и твои люди не натворят глупостей, как это уже сделал твой сын. А теперь пойдемте.

Погодник подошел ко мне и протянул руку.

- Ох, и вовремя же ты вернулся! - тихо проворчал он, взваливая меня на свое хрупкое плечо. Сам я идти не мог, и он вел меня вслед за всеми. - Пропасть в такое время - непоправимая глупость! Но ты пошел дальше! Не мог придумать ничего лучше, чем вернуться в самый кипяток, так еще и в таком виде! О чем ты думал!?

- Что тут происходит?... - спросил я, с трудом ворочая пересохшим языком. Этот вопрос волновал меня больше всего остального.

- Оооо! Это я тебе расскажу после, а сейчас скучкуй свои просоленные морской водой мозги и попробуй не облажаться, пока я пытаюсь спасти твою шкуру!

Шатер для особых совещаний напоминал наш, находящийся на другой стороне острова. За таким же круглым столом здесь сидели избранные, заслужившие особе доверие и право давать советы командующей.

Как только полог опустился, Хризолит велела Погоднику говорить. Ей не терпелось узнать о судьбе сына.

- Дельфин оставил лодку Горы плыть по течению, не зная, что ее уже караулят другие. Ее перехватили прежде, чем она приблизилась к Остову, потому похищение осталось незамеченным, - начал Погодник, посерьезнев. - "Убийство" Горы было разыграно для того, чтобы развязать эту вражду.

- И ты говоришь это только сейчас!? - Командующая цедила сквозь оскаленные зубы, едва сдерживая свою злость. - Только сейчас!?

- Тот, кто держит вашего сына в заложниках, имеет надо мной определенную власть, - Погодник смотрел на Командующую без тени насмешки на лице. - Мне есть, что терять, и это самое сейчас полностью в его руках. Если вы попробуете освободить Гору, если хотя бы отправите разведчиков в ту часть острова, я пропал. И Гора тоже. Потому-то я и сказал сейчас. Для того, чтобы освободить сына, вам нужен Дельфин, - без него мне не было смысла даже начинать говорить об этом. Никто не знает Огузок так, как он, к тому же, что бы сейчас ни происходило, на той стороне у него все еще есть друзья. Об остальных его преимуществах перед вашими разведчиками вам напоминать не надо.

Командующая крепко задумалась. Похоже, она уже знала вес каждому слову, которое вылетало из этих уродливых губ. Но, несмотря на это, она также знала, что Погодник рос заключенным, и за всю свою жизнь не получил от черных ничего, кроме пинков, затрещин и унижений.

Выбор перед ней стоял не из легких, однако решилась она быстро.

- Если ты говоришь, что этот преступник вернет мне сына, я поверю тебе, - произнесла она медленно, но твердо. - Пусть будет под твою ответственность, колдун. Я снимаю с Дельфина вину, но только до тех пор, пока Гора не окажется в безопасности. После мы снова будем решать его судьбу.

- Спасибо, милосердная госпожа, - колдун согнулся в низком поклоне. - Велите выделить ему палатку, пусть отоспится и приведет себя в порядок. Но стражу от него не убирайте, пока не уснет. Я займусь им сразу же, как закончится совет.

- Вы все слышали, - командующая посмотрела на стражников. - Уведите его отсюда.

Провалившись в сон, я долго наблюдал сумбурные картины погони и расправы над каким-то животным. Потом они развеялись, и из темного тумана появился Погодник.

- Сейчас мы можем поговорить без свидетелей только тут, - сказал он. - Ты готов слушать меня?

Я кивнул, неожиданно осознав, что полностью понимаю происходящее.

- Я помню только как пошел в гроты после совета. Я нырнул в воду, а когда выплыл... вокруг все уже изменилось.

- Да, в гроты... Там нашли твою одежду, - Погодник покачал головой. - Слушай внимательно, Дельфин. Через день после того совета, на котором ты пообещал Солнцу отставку, приехал новый посол от командующей. Мы принимали его все вместе, и при всех предводителях Солнце сказал ему, что ты убил Гору, когда тот пытался увести Яшму на Остов, что мы пытались тебе помешать, но ты сопротивлялся и сбежал куда-то. Естественно, что следующим требованием командующей было выдать тебя, живым или мертвым. Солнце убедил всех предводителей, что это разумно, и люди бросились на поиски: они перерыли весь Огузок, но из всех следов только твоя одежда в гротах! Какие-то умники из синих заявили, что видели, как ты уплываешь на лодке... Звучало глупо: все знают, что тебе не нужна лодка, чтобы доплыть хоть до края света. Но им поверили, потому что больше верить было не во что. Ситуация обострялась, и дальше все стало еще хуже. Вместе с тобой пропала Барракуда. Ее не видели ни среди синих, ни среди голубых, ни у моих ребят: я уже подумал, вы с ней вместе сбежали!... Но на следующем же собрании предводителей я все понял. Я прочел все в голове Солнца: он сам дал мне прочесть. Он спрятал Барри рядом с тем местом, где он держит Гору! Какая-то яма или пещера на глубине: точного местоположения не знает даже сам Солнце. В его мыслях сплошная черная дыра. Это была угроза, Дельфин, угроза мне! Он пытался заставить меня молчать, угрожая причинить вред Барри... Я понял, что должен действовать. Той же ночью я отправился на встречу с Командующей и убедил ее напасть на Огузок. Я убрал дозорных со своей части острова, позволил стражникам высадиться на берег и подготовиться. К утру они напали на синих, но обошлось без потерь: я заранее обсудил все с Буревестником. Он не верил Солнцу и согласился с моим планом, когда я рассказал о том, что увидел в голове жреца. Остальные жители Огузка об этом не знают. Они все, включая Солнце, думают, что мы в плену и делаем все, чтобы освободиться. Именно поэтому Барри и Гора еще живы.

Мне потребовалось время, чтобы осмыслить сказанное. Все было плохо. Хуже, чем я мог себе представить.

Хотел бы я проснуться и осознать, что увидел дурацкий сон и не более того... Но Погодника сам по себе во сне не увидишь.

- Есть еще кое-что. В ночь, когда черные высадились, случился сильный шторм: я знал о нем, но мы все равно не успели подготовиться, он надвигался слишком быстро, быстрее, чем любой другой. У черных унесло почти все лодки, люди едва успевали высаживаться на берег. Эти лодки были почти всем, что осталось у них после землетрясения. Теперь они заперты на Огузке. Мои люди делают снасти, люди на Остове рубят деревья с вершины, но все будет готово еще очень нескоро. До тех пор ты должен найти Гору и Барри! Ты знаешь Огузок лучше всех, только ты можешь это сделать.

- Найти их? - я покачал головой. - А что дальше? Что будет после того, как командующая получит своего сына и лодки? Она ведь не отзовет стражников и не оставит Огузок в покое! Та половина острова все еще борется с миналией, без овощей оранжевых нас здесь ждет голод, тем более, если к черным не может поступить подкрепление... К чему все это ведет? Стражники должны будут захватить Огузок, чтобы выжить, в сражении может погибнуть больше половины населения, снова начнется рабство! То, что случилось двадцать лет назад, повторится!

- Все возможно, - Погодник склонил голову. - Но я должен был сделать что-то. Ты исчез, и что осталось людям, которые верили в тебя, которые уравновешивали решения совета, следуя за тобой? Им стало некого поддерживать, и вся власть досталась Солнцу - ни один предводитель не пойдет в одиночку против того, кто кормит его стаю. Только ты мог противоречить ему: тебе было нечего терять, кроме своей жизни. Предводители же скорее будут пытаться угодить Солнцу, посдирают с себя одежду и будут сгорать заживо, лишь бы получить паек для своих людей, изнуренных работой... Вот, к чему все шло, и я знаю, о чем говорю, Дельфин: я видел эти картины в голове проклятого фанатика, это его мечта! Я должен был найти кого-то, кто сильнее Солнца, и сделать это быстро. Мне нелегко пришлось, но я выбрал Хризолит. Она одна может защитить нас от него. Когда я еще только отправился к ней, меня мучили сомнения: я не видел ее очень давно и не знал, что у нее в голове. Но когда мы встретились, после всего пережитого, после всех страданий, которые выпали на долю ее людей и моих... Поверь мне, все, что ей нужно, - это спасти от голода и болезней жителей Остова. Мы с ней идем к одной цели и сразу же поняли друг друга, потому она быстро согласилась на союз. Не знаю, чем все кончится, но пока у нас есть еда и инструменты: стражников около трехсот, каждый день пятнадцать лодок приходят с едой с Остова и забирают необходимые вещи и продукты. Пока мы держимся неплохо.

- Я понял. Но что с Яшмой? Ты не сказал про нее ни слова!

- Я не знаю, - Погодник отвел глаза. - Утром после того дня, когда ты исчез, Солнце велел ей прийти в шатер совета. Он сказал, что не допустит ее свободы, что она будет выполнять для него работу в месте, где никому не сможет причинить вреда. С тех пор ее никто не видел. Я был уверен, что после требований черных он предложит им ее вместо тебя, но Солнце промолчал. Он не знал, где ты, и, похоже, держит Яшмы где-то при себе на случай, если ты вдруг вернешься. Я не знаю точно, не смотрел, но думаю, что Яшма может быть где-то возле Барри и Горы. Солнце нашел поводок для каждого своего врага... Ты должен найти пленников до того, как он начнет дергать.

Следующий день я провел, лежа в шатре и восстанавливая силы.

Погодник находился возле меня, помогая справиться со слабостью и всеми силами пытаясь вытянуть из моей памяти хоть что-то о тех днях, что я исчез. Но все было тщетно: как будто я проспал все это время под водой без единой сознательной мысли, еды и воды.

Семь дней я провел неизвестно где, но меня не покидает чувство, что я только позавчера пошел к гротам. Эта мысль была безумной, но другой правды у меня не было. Все, что мне оставалось, это принять произошедшее.

Только на следующее утро я смог выйти из шатра и пройтись. Я шатался, колдун пытался всучить мне трость, но я отказался. Тогда он дал мне серьгу. Новую серьгу из мариния.

- Не позорься. На том, что о тебе думают черные, сейчас держится твоя жизнь. Им не обязательно знать о твоей болезни. Пусть думают, что ты просто устал.

Пришлось признать, Погодник был прав. Если я когда-нибудь и научусь владеть своим телом без помощи металла, то это случится не сейчас.

Первым делом я нашел ведьм Погодника и стал расспрашивать их о том, что происходит в этой части острова. Если здесь и были беспристрастные, то это были они.

Так мне стало известно, что с самого начала для обеих сторон ситуация не изменилась ни на дюйм: островитянам не хватало умения и оружия, чтобы прогнать черных, а черных было не настолько много, чтобы они могли пробиться через неумелую оборону дышащих ядами мутантов. На самом деле одна ожесточенная схватка могла бы решить все, но вожди пока набирались сил и предпочитали выдерживать дистанцию.

Погодник и еще несколько синих несколько раз пытались показательно сбежать, но их ловили в последние моменты. Таким образом сохранялась надежда на то, что остальные стаи еще не догадались о договоре между синими, фиолетовыми и черными.

После первых двух стычек по обе стороны остались пленные. Наших пленных, - двоих голубых и оранжевого, держат в сарае, где и я провел свою первую ночь, привязанный к столбу. Там они не видят, что происходит снаружи, и не могут даже представить, как обстоят дела на самом деле. Погодник проверил пленников и сказал, что отпускать их нельзя, что они не примут положения вещей и попробуют бежать, чтобы доложить все своим предводителям. Если хоть одному из них это удастся, мир для Огузка станет во много раз дальше, чем сейчас.

Как ни странно, когда я отправился побродить по округе и посмотреть, как люди ведут себя друг с другом, я заметил, что черные здесь чувствуют себя не как хозяева, но как гости.

Заключая союз, Погодник выдвинул свои условия, и Командующая постаралась донести их до каждого своего воина. При этом для вылазки она набрала как можно больше молодых стражников, которые никогда не были надзирателями.

Черные не следили за работой над тканями и снастями, не дежурили в шахтах, не смели отбирать у островитян жилье и еду. Они сидели тесными группками возле своих шатров, да ходили к гротам, когда заканчивались дежурства у баррикад.

Некоторые островитяне, в первую очередь добродушные фиолетовые, иногда проводили с черными время.

Сумасшедшие не замечали цветов, они знали лишь лица, и эти стражники, которые избавили их от миналии и привезли еды, были их друзьями.

Синий относились к союзу настороженно, но охотно принимали помощь черных в шахтах.

Примерно в одно время с пропажей Барракуды обрушилась одна из шахт и работы удвоилось: необходимо было разгрести завал, похоронить людей и вернуть утраченные инструменты.

Во время работы некоторым черным удалось подружиться с шахтерами, так что парочка синих даже позвала их пожить в своих домах, куда более удобных, чем походные шатры стражи.

Когда я добрался до Буревестника, чтобы понять, как он относится к союзу и к тому, что мне предстоит найти троих пленников, он отдыхал от раскопок.

- Не понимаю, чего ты от меня хочешь, - угрюмо сказал он, утирая пот со лба грязной перчаткой. - Я почти не был в той части Огузка, даже предположить не могу, где там можно спрятать двух громил и говорящую с землей девицу так, чтобы они еще не сбежали! Говоря по правде, я уверен, что они уже мертвы, и вы тратите время впустую. Лучше бы ты прихватил нож поострее и перерезал бы горло этому фанатику, пока он спит, - вот это было бы дело! Уж он-то знает наверняка, почему надежная шахта вдруг обрушилась, смешав три десятка моих лучших людей с землей, и почему Барракуда, работавшая в этой шахте, не смогла вывести их оттуда до обвала! Я не я, если это не вина Солнца! Мы до сих пор по частям вытаскиваем оттуда тела наших товарищей...

- Если мы хотим разобраться с Солнцем, нам нужна поддержка Командующей. От нее и от черных нам уже не избавиться, и пусть лучше они станут нам союзниками, насколько это возможно. Если я отыщу Гору и верну его под крылышко матери, игра Солнца будет доказана, и тогда он станет нашим общим врагом.

- Так ты этого хочешь? Объединиться с черными!? Погодник, конечно, нашел верный момент, чтобы умаслить Командующую, и сейчас стражники расхаживают тут без кнутов на поясе, но как только все уляжется, мы снова станем всего лишь движущей силой! Иначе и быть не может: они нам не союзники и никогда ими не станут. Но, знаешь, что? Пусть лучше мои люди будут гнуть спины и бунтовать, чем склонятся в священном трепете перед фанатиком, который способен убить сотню человек, лишь бы вызвать страх и благоговение!

- Почему ты считаешь, что Солнце устроил обвал? Это может быть совпадение. Зачем жрецу нагонять волны на свих же людей, даже если это ему под силу?

- Ты не видел тот шторм, Дельфин! Таких не бывает в природе. За всю свою жизнь я не сталкивался ни с чем подобным: крыши домов и постройки сносило в море! Но был не только ветер, волны достигали десяти метров! Мы думали, это конец света. Даже ураган, который вызвал Погодник, был просто дождиком по сравнению с этим. Я говорю тебе, Солнце устроил землетрясение, обрушилась шахта, а потом до нас дошло это чудовищное цунами! А сделал он это хотя бы для того, чтобы синих и фиолетовых смыло на дно морское! Самые сильные волны приходили со стороны открытых вод.

- Я попробую узнать правду об этом, - пообещал я, про себя размышляя о том, на сколько слова Буревестника могут соответствовать истине.

Погодник никогда не говорил мне о способностях Солнца. Правда ли, что он воскрес после смерти благодаря своему так называемому Богу?

О вере оранжевых я знал немного: источник разумной силы в недрах горящего газового шара посреди космосе всегда выглядел подозрительно нелепо.

Куда ближе мне было то, чем владел Погодник. Он верил, что все в мире есть энергия, и сила нашего разума, как воздух, невидима и едва ощутима, но способна порождать бури, поднимать волны и разрушать горы.

Другое дело, что ни один человек не обладает такими способностями, какими природа наделила этого трехглазого мутанта: его голова и мозг отличаются, а для нашего мира у него есть только один единственный глаз. Остальные два видят далеко не то же самое, что обычные люди.

И Солнце, кем бы он ни казался, не мог превзойти Погодника в умении призывать волны. Но ни один из нас не мог превзойти жреца в хитрости.

Что будет, если я не успею отыскать Гору или не сумею вывести его к матери? Что если Солнце решит, что настало время вытащить козыри?

Он велит черным убраться с Огузка, и это не плохо. Но вся власть тогда перейдет к нему: ни я, ни Погодник не сможем рискнуть девушками, и будем вынуждены подчиняться.

Если командующая получит сына, что тогда? Она оставит меня в живых, вот и все. Война продолжится, и стороны уже не будут сдерживать себя. Многие погибнут.

Как можно устроить мир наименьшими потерями? Что я могу сделать, чтобы отношения между цветными и черными, наконец, окончательно разрешились в пользу людей?

Эти вопросы не давал мне покоя с тех пор, как я узнал все от Погодника. У меня так мало сил, почти нет времени, но я должен выжать из себя все до капли, чтобы поступить правильно.

К счастью, у меня были идеи.

Я догадывался, где именно Солнце мог бы держать своих пленников. Мысль была невероятно тяжелой, она тащила за собой в пустоту. Как камень, утягивающий тебя на дно, она тянула меня в ту часть сознания, где было темно и беззвучно. Но в этой темноте мне являлся размытый образ.

Храм Солнца. От него должно было остаться хоть что-то. Никто, кроме черных и оранжевых, не знает, где он, и если Солнце где-то и мог спрятать Гору, то это было бы такое место.

Свои мысли я изложил на совете тем же вечером, когда говорил с Буревестником.

- Храм Солнца - это сеть тоннелей, - сказала Хризолит, задумчиво глядя на карты перед собой. У нее были довольно неточные зарисовки той части Огузка, а также приближенные к реальности синяя и фиолетовая территории. - Входы были разбросаны по территории оранжевых, ходы велись к островам желтых и красных, но не были закончены. Мы подорвали все, что нашли, но мои разведчики говорили, что сеть много больше. Выходы мы уничтожили, но сами тоннели глубоко под землей еще могут быть целы.

- Если их не уничтожило землетрясение и не затопило, - заметил Погодник.

- Где были эти входы раньше?

- Примерно здесь.

Командующая оставила на картах несколько едва заметных точек. Я напряг память и все-таки смог вспомнить, что это были за места.

Первый вход находился возле того места, где раньше стоял шатер Солнца. Возможно, это было даже внутри шатра... За той свалкой вещей.

Второй был недалеко от свалки, куда оранжевые приносили перегнивать сорняки.

Третий был у самой границы с желтыми.

- Остальных мы не нашли, но они были. Солнце и часть его людей, отказавшихся подчиняться, мы завели внутрь и завалили известные нам входы. Так мы могли узнать больше. Стража должна была находиться на всех островах, пока наружу не вылезет последний оранжевый.

- И откуда они появились?

- Ни одного с тех пор не видели, - Хризолит покачала головой. - Только Солнце. Тот столб пламени, из которого, как я слышала, он возродился, стер в пыль красный остров.

- Красный остров полностью затоплен, - заметил я. - Если там и был вход в тоннель, то теперь там просто омут.

- Тоннели находятся на разных уровнях под землей, возможно, существует система, которая предотвращает затопление, - предположила Командующая. - Поверхность Огузка неровная, оранжевый остров намного выше, чем синий и фиолетовый. Вполне может быть, что ваши так называемы Гроты - это то, что осталось от их ходов.

- В Гротах раньше были шахты синих, - сказал Погодник. - Вода там пресная, она проходит сквозь землю и выпаривается несколько раз.

- Точно вы не знаете, - подытожила Командующая.

- Вы себя послушайте! - возмутился Буревестник. Это был первый раз за вечер, когда он заговорил с нами. - Сеть тоннелей под Огузком, на такой глубине, что подземные воды там все равно, что озерца? От красных до синих!? Невозможно вырыть такой даже с одним входом силами людей, которые никогда не видели настоящей шахты! При том, что тогда еще ни один человек на Огузке не имел свободного времени хотя бы для того, чтобы подумать!

- И все же тоннели существуют, - Хризолит обратила на него невозмутимый взгляд. В гранях ее ядовито-зеленых глаз путались тысячи людей, но Буревестник даже не мигнул.

- Значит, они были там задолго до того, как оранжевые выкопали себе первый сортир! Подземные воды могли выточить их в породе за века до столкновения Огузка с Остовом.

- Но Огузок образовался не так давно от падения метеорита. Разве не так считают синие? - недоуменно спросил я. - Когда же тогда вода прорезала тоннели?

- Под водной все это время была земля, парень. Все, что когда-то было выше уровня воды, снесло на дно морское, и это значит лишь то, что на тех же пятидесяти метрах под нами запросто может найтись парочка разломанных поселений допотопных людей. Метеорит упал на такую землю, все то дерьмо, которое едва не доставало до поверхности, всплыло, а потом осело на остатки метеорита. Хотя бы и так! И того мы имеем слой песка вперемешку с химикатами и мусором, слой мариния, а ниже... ниже может быть все, что угодно.

- Значит, надо выяснить, что там, - сказала Хризолит, сжав пальцы в кулаки. - Вы говорите с металлом, ты слышишь вибрации земли, у вас есть человек, который может жить под водой семь дней... Если только вы не кучка лжецов, через несколько дней в наших руках может оказаться подземный город!