ГЛАВА 12. ОТ ЮГА ДО СЕВЕРА
— Мы будем иметь честь атаковать вас, — произнес Арамис, одной рукой приподняв шляпу, другой обнажая шпагу.
— Вот как... вы сопротивляетесь ! — воскликнул де Жюссак.
— Тысяча чертей! Вас это удивляет?
И все девять сражающихся бросились друг на друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.
В то время как пушки грохотали в долине Дуная, союзники привели в движение массы войск, разбросанных на огромном фронте от берегов Балтики до теплых волн Адриатики. Боевые действия на севере и юге Европы, в Тирольских горах и на побережье Венецианской лагуны происходили совсем по иному сценарию, чем война в сердце Австрии. Где-то армии сталкивались в упорнейших битвах, и кровь лилась рекой. А где-то боевые действия походили то ли на маневры, то ли на народные гуляния. Как бы там ни было, картина войны 1805 г. без разбора этих операций будет неполной и однобокой. Только с учетом того, что происходило на всех театрах военных действий, можно составить правильное представление как об общем ходе войны, так и об ее политических аспектах.
Вплоть до самого начала войны австрийцы предполагали, что Наполеон отправится командовать войсками на равнины Италии, где он уже два раза сражался с силами Габсбургской монархии. Поэтому с самого начала коалиция предполагала сосредоточить здесь огромные силы. С другой стороны, так как эрцгерцог Карл, самый знаменитый и пользующийся наибольшим престижем полководец Австрии, оказался в числе противников войны, он не получил командования в Германии, где предполагалось нанести решающий удар (см. выше). Естественно, что ему поручили командовать на втором по важности театре военных действий — не мог же брат императора и выдающийся генерал остаться совсем без войска. Но сам факт назначения эрцгерцога Карла на пост командующего армией в Северной Италии сыграл немалую роль. Понятно, что эрцгерцог взял к себе своих лучших генералов. Чтобы как-то компенсировать фактическое отстранение Карла от самого главного командного поста, в его распоряжение были переданы лучшие полки.
В результате получилась совершенно парадоксальная ситуация. В то время как армия Макка, оказавшаяся волею судеб лицом к лицу с главными силами Наполеона, насчитывала лишь 80 тыс. человек, армия эрцгерцога Карла, располагавшаяся в Венецианской области и Южном Тироле, состояла из 208 батальонов и 102 эскадронов и насчитывала по состоянию на 25 августа 1805 г. 119 537 человек!* Правда, спохватившись, Гофкригсрат прислал 27 сентября приказ направить часть войск на усиление австрийской группировки в Германии. Эрцгерцог выделил из своей армии 30 батальонов, а затем и другие подкрепления. Интересно, что генерал Макк отказался от направленных ему войск и послал их обратно. В результате целый корпус провел то время, пока остальные сражались, в бесцельных изнурительных маршах. Тем не менее даже с учетом выделения этих сил к началу боевых действий австрийцы располагали в Северной Италии мощнейшей армией. Ее численность округленно можно оценить в 90 тыс. человек.
* Из них 171 батальон, 96 эскадронов — 98 447 человек располагались в Венецианской области, а 41 батальон и 6 эскадронов составляли так называемую армию Южного Тироля численностью 21 092 человека.
Французы даже и отдаленно не могли сосредоточить здесь подобных сил. К 7 сентября 1805 г., Итальянская армия* насчитывала в своих рядах 34 674 человека (44 батальона и 40 эскадронов). Мало того, что получалось, что австрийцы имели подавляющее численное превосходство, качество французских войск, расквартированных в Италии, отличалось от полков, состоявших в рядах Великой Армии. Хуже была экипировка, обмундирование, снабжение. Во французских полках было много новобранцев, а что касается итальянских частей, то они большей частью еще вообще не нюхали пороха. Не хватало офицеров штаба, обозов, материальной части артиллерии и т.д.
Командование Итальянской армией император поручил маршалу Массена. Это было удачное назначение. У маршала, как у всех людей, были свои недостатки, самым главным из которых современники единодушно называли его чудовищное корыстолюбие. Тем не менее Массена обладал рядом выдающихся качеств. В свои 47 лет физически здоровый и способный переносить лишения похода, он обладал огромным военным опытом. В кампанию 1796—1797 гг. он командовал самой крупной дивизией в составе Итальянской армии Бонапарта и покрыл себя славой в битвах при Кастильоне, Арколе и Риволи. В 1799 г. он одержал победу под Цюрихом над армией Римского-Корсакова. В 1800 г. своей героической обороной Генуи он помог Бонапарту одержать блистательную победу при Маренго. В общем, Массена был опытнейший полководец, беззаветно отважный в бою, но что еще очень важно, человек, прекрасно знавший Итальянский театр военных действий, а все события войны 1805 г. будут развиваться практически точно в тех же местах, где войска сражались в кампанию 1796—1797 гг. Массена знал местность великолепно. Он был хорошо знаком со всеми особенностями региона и говорил по-итальянски.
Массена прибыл в штаб армии в Милан 7 сентября в три часа дня и тут же занялся организацией своих войск. Необходимо было ускорить подход подкреплений, пополнить ряды новобранцами, обмундировать их, вооружить, организовать обозы, пополнить материальную часть артиллерии, отремонтировать крепости, поставить на валы новые пушки. Главнокомандующий потребовал у военного министра прислать в Италию генералов, на которых он мог рассчитывать, офицеров штаба, которых очень не хватало. Пришлось работать в сложных условиях, тем более что вице-король Италии Евгений Богарне, защищая интересы своих подданных, спорил с Массена по поводу расходования каждого франка. Ситуация была непростая. Когда-то, 9 лет тому назад, Бонапарт смело требовал новые и новые миллионы в качестве контрибуции, обращаясь с областями, в которых находилась французская армия, как с завоеванной страной. Теперь Итальянское королевство рассматривалось не просто как союзное государство, а практически как часть единой Империи. Страна была небогатой, и необходимо было всеми силами стараться избегать чрезмерных поборов, которые могли вызвать недовольство местного населения. Несмотря на все сложности, маршалу удалось в короткий срок привести армию в состояние, в котором она могла надеяться сражаться с превосходящими силами неприятеля.
Итальянская армия — по французской терминологии, принятой в ту эпоху, — совокупность войск под французским командованием на территории Италии. Сюда входили как французские полки, так и войска Итальянского королевства.
В результате огромной работы Массена удалось к началу октября значительно усилить свое войско. Теперь под его командованием было 5 пехотных дивизий, одна сводно-гренадерская дивизия и 3 кавалерийские дивизии общей численностью 41 355 человек, сведенных в 77 батальонов и 59 эскадронов (по состоянию на 18 октября). 5 733 человека находились в гарнизонах крепостей, еще около 5 тыс. оставалось в госпиталях, в полковых депо и далеких тылах было еще 12 тыс. человек. Всего списочная численность Итальянской армии составляла 65 235 человек. Из них реально в боевых действиях могло принять участие до 50 тыс. человек, а активная часть насчитывала порядка 40 тыс. солдат и офицеров. Хотя диспропорция в численности продолжала оставаться более чем серьезной — можно сказать, что австрийская армия почти двукратно превосходила по количеству войска Массена — тем не менее с этими силами можно было надеяться успешно вести оборонительную войну. В распоряжении французского командования находился знаменитый «четырехугольник крепостей»: Мантуя, Леньяго, Верона, Пескьера. Опираясь на эти твердыни Италии, умелый полководец мог надолго приковать к себе даже очень сильную неприятельскую армию.
Вполне понятно, что у Массена не было никакой причины торопиться с открытием боевых действий. Он знал, что император нанесет главный удар в Германии. В случае его успеха австрийцы неизбежно вынуждены будут ослабить свою армию в Италии либо вообще покинуть ее пределы, чтобы спасать «наследственные владения». Поэтому маршал решил предложить эрцгерцогу Карлу заключить конвенцию, согласно которой ни та ни другая сторона не начнут войны, не предупредив заранее противника. Поначалу эрцгерцог Карл ответил дипломатичными фразами насчет миролюбия австрийского императора, нет де никаких оснований подписывать подобное соглашение между странами, находящимися в самых лучших отношениях. Но с каждым днем все более становилось ясно, что война вот-вот начнется. В конечном итоге эрцгерцог прислал своего уполномоченного, генерала Винцента в Верону, который встретился там с представителем Массена генералом Солиньяком. 30 сентября утром Солиньяк и Винцент подписали конвенцию, согласно которой между противостоящими армиями не должно было быть никаких столкновений. В случае если та или другая сторона пожелает разорвать это соглашение, необходимо было предупредить противника не менее чем за 6 дней, причем боевые действия могли начаться не раньше 12 часов шестого дня.
Накануне того дня, когда была подписана конвенция, Массена получил послание от маршала Бертье, который от имени императора предписывал Итальянской армии начать активные действия. Однако офицер, которого Массена послал, чтобы предупредить генерала Солиньяка, опоздал, соглашение уже было подписано. Однако навряд ли маршал очень переживал по этому поводу. Он прекрасно знал, насколько велики силы неприятеля, ему было ясно, что все, что оттягивает время, было на руку французам. Массена получил время проинспектировать крепости Мантуя и Леньяго, что он не успел сделать раньше, и еще лучше подготовить свои войска к началу войны. Выдержав несколько дней, как того требовали приличия, а также отсутствие бурного желания немедленно устремиться в бой, 8 октября Массена приказал уведомить австрийцев о том, что он разрывает конвенцию. Ровно через 6 дней, в 11 часов утра 14 октября генерал Солиньяк отправился к передовым частям неприятеля и предупредил о том, что конвенция более не действует. В 12 часов 5 минут генерал Гар-дан, командир дивизии, стоявшей в Вероне, еще раз предупредил австрийское командование, что конвенция отныне прекратила действовать и что австрийские аванпосты должны удалиться с Понте Веккио (старого моста, ведущего в замок)*, иначе по ним будет открыт огонь.
Окрестности Вероны. Французский план начала XIX в.
Здесь необходимо сказать несколько слов о местности, на которой будут разворачиваться дальнейшие события. По условиям Кампо-Формийского мира, подтвержденным в Люневиле, Австрия получила значительную часть венецианской Терра Ферма (областей на севере Италии, принадлежавших Венецианской республике) и сам город Венецию. Граница между Итальянским королевством и Австрией проходила отныне по реке Адидже, берущей свое начало в отрогах Альп и проходящей через город Верона, а далее несшей свои воды в юго-восточном направлении в Адриатическое море. Знаменитый своими историческими памятниками город, где, как повествовал Шекспир, сражались кланы Монтекки и Капулетти, оказался разделенным между Австрией и Итальянским королевством. Главная часть Вероны с ее старым замком (Кастель Веккио), площадью Сеньории, дворцами и древними церквями, находилась на западной «французской» стороне. Предместья Сан-Джорджио и Веронета оказались в руках австрийцев. Четыре старых моста, некоторые из которых были построены еще во времена Римской империи, соединяли отныне два враждующих государства. Река Адидже в районе Вероны имеет в ширину около 100 метров, поэтому противники могли хорошо наблюдать солдат неприятеля на противоположном берегу и при желании с началом боевых действий сразу засыпать их ядрами и картечью. .. Однако подобная пальба могла привести к напрасному разрушению и потерям среди мирного населения. Поэтому французы и австрийцы корректно наблюдали друг за другом, и 14 октября ни в 12.05 ни в 12.15 огонь не был открыт, пушки продолжали молчать и 15 октября... В течение нескольких дней генералы обеих сторон смотрели в подзорные трубы, но ни одного выстрела не было сделано.
Так как Франция была страной передовой науки, это не могло не сказаться на способе, который французский главнокомандующий избрал для изучения линий противника. За несколько дней до разрыва соглашения (на всякий случай), 9 октября 1805 г., Массена поднялся над городом на воздушном шаре, откуда с высоты 120 метров подробно рассмотрел укрепления и размещение австрийских войск.
Маршалу стало ясно, что войска противника немногочисленны в австрийской части Вероны. Действительно, армия эрцгерцога Карла была рассредоточена на широком фронте, ее правое крыло располагалось в горах севернее Вероны, ее левое крыло стояло у города Монтаньяно, в 50 км к юго-востоку**. Так называемая армия Южного Тироля под командованием генерала Гиллера находилась в 70 км к северу от Вероны в районе Тренто. Генеральная квартира эрцгерцога Карла находилась в 50 км к востоку от Вероны в Виченце.
* Сейчас этот мост называется мостом Скалигеров.
** Правое крыло под командованием генерала Бельгарда 41 батальон, 24 эскадрона, 24 837 человек — Кальдиеро и предместья Вероны (авангард под командованием генерала Вукасовича — Авеза).
Центр генерал-лейтенанта Аржанто 44 батальона 40 эскадронов, 26 414 человек — Сан- Грегорио (авангард под командованием генерала Нордмана в Альбаредо).
Левое крыло под командованием генерала Давидовича 21 батальон, 16 эскадронов, 11 071 человек—Монтаньяно (авангард под командованием генерала Радетского в Минербо).
Армия Южного Тироля под командованием генерала Гиллера 41 батальон, б эскадронов в Тренто. Гарнизон Венеции 8 батальонов, 4 170 человек.
В результате Массена принял смелое решение: попытаться захватить переправы через Адидже прямо в Вероне, а затем, если обстоятельства позволят, овладеть и самим предместьем, занятым австрийцами. 16 октября маршал получил первые известия об успехах в Германии. Это было письмо, где говорилось о победе под Вертингеном. В 16 часов этого же дня три залпа артиллерийского салюта возвестили войскам о первой победе Великой Армии. Стало ясно, что в скором времени австрийские войска вынуждены будут уходить из Италии, и Массена принял решение действовать. Он перенес свой штаб в местечко Альпо неподалеку от Вероны, и к 18 октября его войска заняли позиции недалеко от города и непосредственно в самой Вероне*.
Маршал решил использовать особенности местности. Река Адидже, причудливо извиваясь, образует в городе и поблизости от него большие излучины. Северо-западная излучина на австрийском берегу была почти не застроена, здесь находились только сады и отдельные здания. Почти вся ее территория хорошо простреливалась с французской стороны, со стен старого замка и с так называемого Испанского бастиона. Оба берега реки соединяет здесь самый значительный из всех существовавших тогда мостов, Понте Веккио. На концах моста австрийцы и французы соорудили каждый со своей стороны укрепления, а в центре моста была построена так называемая пограничная стена, которая разделяла отныне два враждующих государства. Можно было попытаться захватить мост и, используя господство над местностью французской артиллерии, закрепиться на левом берегу.
Были приняты все меры предосторожности для того, чтобы австрийцы не обнаружили подготовку атаки. В ночь на 19 октября 24 роты вольтижеров — элитных рот, выбранных из всех полков дивизий Гарданна и Дюэма — молча двинулись по улицам Вероны по направлению к замку. За ними во мраке ночи шли главные силы этих дивизий. Сам Массена приехал в город только поздно вечером в сопровождении маленького эскорта. У генерала Гарданна он собрал своих офицеров для того, чтобы дать последние указания, а затем, накинув на плечи солдатскую шинель, пешком отправился в замок. Все было готово для штурма.
Ночью французские саперы бесшумно разобрали баррикаду, закрывавшую вход на мост, подкрались к пограничной стене и заложили мощный фугас. В замке все были на своих местах. За несколько минут до того, как пробило четыре утра, Массена поднялся на замковую башню, и ровно в четыре тишину разорвал грохот фугаса, который вдребезги разнес пограничную стену. Точно в это же время 25 вольтижеров переправились на лодке через реку и атаковали австрийский пост у моста. В несколько мгновений семеро австрийцев было заколото штыками, остальные разбежались или были взяты в плен.
* Дивизия Гарданна — 12 бат., 3 эск., 6 066 чел. (в Вероне).
Дивизия Вердье — 15 бат., 7 эск., 5 129 чел., 11 пушек (в 15 км к югу от Вероны, Валезе).
Дивизия Молитора — 13 бат. ,6 812 чел. (в 15 км к юго-западу от Вероны, Виллафранка).
Дивизия Дюэма — 13 бат., 3 эск., 6 824 чел. (позади Вероны).
Дивизия Сера — 16 бат., 4 эск., 8 016 чел. (в горах к северу от Вероны, Риволи и Аффи).
Сводно-гренадерская дивизия Партуно — 8 бат., 3 949 чел. (в 10 км к юго-западу от Вероны, Альпо).
Кавалерийская дивизия Мерме — 15 эск., 1 702 чел. (в 20 км к югу от Вероны, Изола-делла-Скала).
Кавалерийская дивизия д'Эспаня — 16 эск., 1 849 чел. (в 10 км к югу от Вероны).
Кавалерийская дивизия Пюлли — 11 эск., 1 008 чел. (в 25 км к юго-западу от Вероны, Ровербелло).
Общая численность активной армии — 77 бат., 59 эск., 41 355 чел.
В тот же миг загремели залпы тяжелых орудий со стен замка. 40 саперов, ведомые капитаном Дельма, бегом устремились по мосту, чтобы сделать проход для войск. С австрийской стороны в настиле моста был сделан огромный пролом, его нужно было срочно заделать с помощью досок и балок. Сразу у моста был выкопан ров, который нужно было завалить фашинами. Пользуясь внезапностью, еще до того, как опомнились основные силы австрийцев, саперы сумели наскоро починить мост и завалить ров. Вся работа была сделана в 10 минут. Тотчас же отборные роты французской пехоты устремились на другую сторону реки. И скоро в темноте и тумане среди садов и виноградников затрещала оживленная ружейная пальба.
Примерно в километре от моста австрийцы возвели земляные укрепления. В то время как австрийская пехота поспешно занимала редуты, на левый берег перешла 1-я бригада дивизии Гарданна. В половине пятого утра Массена сел на коня и также перешел через мост. Около пяти утра начало светать и туман постепенно рассеивался. Рожки вольтижеров, словно откликаясь на первые лучи восходящего солнца, протрубили сигнал атаки, и с криком «Да здравствует Император!» французские солдаты устремились на штурм укреплений. Первые роты вольтижеров, ведомые адъютантами главнокомандующего Штрольцем, Жаменом и Пеле, атаковали укрепления и забаррикадированные дома предместья Сан-Джорджио. В 10 часов утра после отчаянного боя та часть предместья Сан-Джорджио, которая находилась за пределами крепостных стен, была в руках французов. Однако ворота взять не удалось. Напрасно командир французской артиллерии Лакомб де Сан-Мишель переправил по только что отремонтированному мосту две пушки. Огонь французских орудий не смог разбить укрепления, а артиллеристы понесли тяжелые потери и вынуждены были отступить. Сам Лакомб получил ранение в ногу.
Упорный бой с подходившими австрийскими подкреплениями кипел весь день. В три часа дня австрийцы внезапно атаковали левый фланг французов. Это был генерал Вукасович, который привел к полю боя хорватские батальоны 2-го Банатского полка, Отточанского полка и гусар Фердинанда. Их натиск был столь силен, что французская пехота была отброшена. Гусары с бешеной отвагой атаковали каре 52-го линейного полка. Сам маршал Массена находился в гуще боя. По его приказу на помощь войскам, сражавшимся на левом берегу, двинулась дивизия Дюэма. В то время когда 1-й линейный полк в густых колоннах двинулся прямо на австрийских кавалеристов, с французского берега открыла мощный огонь тяжелая артиллерия Кастель Веккио, а генерал Лакомб, несмотря на свою рану, переправил артиллерийскую батарею, которая вовремя встретила неприятеля залпами картечи. Австрийцы заколебались, и в этот момент их удачно атаковал эскадрон 23-го конно-егерского полка. Солдаты Вукасовича были остановлены, а затем обратились в бегство по дороге, ведущей в северо-западном направлении.
Несмотря на этот успех, французам не удалось овладеть укреплениями предместья Сан- Джорджио и Веронета. Некоторые наиболее отчаянные отряды, поднявшись по холмам, господствующим над предместьем, попытались атаковать даже форт Сан-Феличе. Однако неподготовленная в инженерном отношении атака захлебнулась. Около 5 часов вечера началась настоящая буря, и полил проливной дождь, остановивший битву. По приказу маршала французские полки стали отходить на исходные позиции. На левом берегу осталась только часть пехоты дивизии Гарданна. Пока кипел бой, под руководством знаменитого инженерного генерала Шаслу французские саперы соорудили укрепление, которое надежно прикрывало восстановленный мост. Собственно, на этом результат боя и исчерпывался. Французам удалось овладеть переправой, обеспечить ее защиту, но предместья левого берега остались в руках австрийцев.
Разумеется, обе стороны приписывали себе победу. Французы потому, что овладели мостом и разбили отряд Вукасовича, австрийцы потому, что отразили атаку на предместье. Австрийские источники признают потерю в 210 убитых, 906 раненых. Они оставили также на поле боя 8 пушек и 850 пленных. Французские рапорты говорят о потере 150 убитых и 300 раненых. Даже если учитывать, что основной урон австрийцы понесли в момент поражения батальонов Вукасовича, все равно подобное соотношение кажется не совсем точным. Не исключено, что французские атаки на стены Сан- Джорджио и Сан-Феличе стоили больших потерь. Однако даже с этой оговоркой необходимо отметить, что сражение, в общем, было успешным для французов. Под носом у почти двукратно превосходящей армии был проведен успешный наступательный бой и захвачен надежный плацдарм для дальнейших операций.
В тот момент, когда дивизии Гарданна и Дюэма вели упорный бой в предместьях Вероны, по приказу маршала были проведены две ложные переправы. В 10 км выше по течению Адидже отвлекающий маневр провела дивизия Сера, а примерно в 20 км ниже по течению на левый берег одну из своих бригад перевел генерал Вердье. Оба маневра внесли путаницу в распоряжения австрийского командования. Особенно удалась демонстрация Вердье. Эрцгерцог Карл направил к месту ложной переправы целую армию — 39 батальонов и 24 эскадрона (более 25 тыс. человек!). Эти войска совершили бесполезную 20-километровую прогулку и оказались лишенными возможности принять участие в бою под стенами Вероны.
Вообще, действия эрцгерцога Карла в ходе кампании в Италии далеко не блистательны. С двукратно превосходящей армией он действует исключительно пассивно. Эту пассивность часто мотивируют тем, что австрийский полководец прекрасно понимал, что все решится на Германском театре военных действий, и хотел сохранить для Австрии нетронутой свою армию. Эрцгерцог сделал бы для Австрии куда больше, если бы сумел разгромить армию Массена. Нет сомнения, что уже один этот факт мог бы повлиять больше на общий ход войны, чем бесплодное стояние под стенами Вероны. Оценивая силы эрцгерцога, многие авторы не учитывают корпус Гиллера (армию Южного Тироля), как будто эти войска не имели к эрцгерцогу никакого отношения. Генерал Гиллер подчинялся эрцгерцогу Карлу, и если он стоял совершенно без дела в нескольких десятках километров на севере от Вероны, то это целиком и полностью решение австрийского полководца. Ничто не мешало ему использовать этот более чем 20-тысячный корпус. Тем более, что Южному Тиролю решительно никто не угрожал. У Массена не было возможности заниматься операциями в Тироле, его сил едва хватало для того, чтобы защищать земли Итальянского королевства. Единственное, что можно сказать в защиту эрцгерцога, это то, что он решил действовать исключительно осторожно и не подвергаться ни малейшему риску.
Австрийский полководец решил дать битву Массена на выбранной им позиции у местечка Кальдиеро в 12 км к востоку от Вероны. Это была точно та позиция, на которой австрийский генерал Альвинци отразил атаки Бонапарта 12 ноября 1796 г. Позиция при Кальдиеро действительно очень выгодна. Она перегораживает главную дорогу, идущую из Вероны на Виченцу и дальше в глубь австрийских владений. Ее практически невозможно обойти с севера, так как правый фланг австрийцев упирался в отроги Доломитовых Альп. Чтобы совершить обход с этой стороны, французам пришлось бы подниматься по долине Адидже вплоть до самого Тренто. Это было невозможно, так как при этом небольшая армия Массена оголяла бы дорогу на Милан. Трудно было обойти ее и с юга. Левый фланг австрийцев упирался в болотистые берега Адидже. Обойти это крыло было проще, однако все равно при этом потребовалось бы совершать слишком широкий маневр, опять-таки оставляя на волю австрийцев Верону и путь к Милану. Поэтому армию, занимающую позицию у Кальдиеро, нужно было либо атаковать в лоб, либо стоять перед ней, ничего не предпринимая. Эрцгерцог усилил и без того выгодную позицию целой системой инженерных сооружений. 12 мощных редутов и другие укрепления надежно прикрыли фронт австрийских войск. Впрочем, на самой позиции находилась лишь небольшая часть австрийских войск. Основные силы эрцгерцога располагались в 15 км позади позиции, вокруг местечка Сан-Грегорио*. Если избирать осторожность, невозможно было найти лучшего способа действий.
В течение 10 дней после боя за переправу армии оставались неподвижны. Массена потратил их на то, чтобы еще лучше подготовить свою армию к новым боям. 26 октября письмо от Бертье известило его о том, что Великая Армия одержала блистательную победу: войска Макка капитулировали под Ульмом. Эта новость еще больше подогрела боевой дух французский войск. Теперь маршал и его солдаты горели желанием сравняться в славе со своими товарищами, сражавшимися в Германии. 27 октября главные силы Итальянской армии снова получили приказ сконцентрироваться у стен Вероны. На следующий день к вечеру все были готовы к наступлению.
В 5 часов утра 29 октября Массена и Гарданн перешли по мосту Понте Век-кио на левый берег Адидже. Массена собрал вокруг себя генералов, командиров полков и офицеров штаба. Он еще раз объяснил им диспозицию и закончил свою речь энергичными словами: «Сегодня, господа, нужно, чтобы вы повели за собой войска с нашим старым боевым кличем VI года «Победа или смерть!». Вы слышите меня, никаких упаднических настроений и ни шагу назад!»1
С первыми лучами солнца дивизии Гарданна и Дюэма устремились вперед. На этот раз атака развивалась как нельзя более успешно. Части генерала Розенберга, находившиеся в предгорьях к северу от Вероны, были отброшены. Французские войска заняли все господствующие высоты вокруг предместий. Полковнику Легисфельду, коменданту Веронеты, был предъявлен ультиматум: если он тотчас не оставит предместье, французы. пойдут на штурм, и он будет беспощадным. Австрийского полковника не потребовалось долго уговаривать. Он тотчас начал выводить свои войска по дороге на восток, в сторону Кальдиерской позиции. А французские саперы немедленно бросились к мостам Наве, Нуово и Пьетро, разобрали баррикады, засыпали рвы и проложили дорогу главным силам.
В этот момент по улицам Вероны уже шли стройными рядами дивизии Партуно и Молитора, за ними продвигалась конница д'Эспаня, Мерме и Пюл-ли. Французские войска были полны энтузиазма, гремела военная музыка. Под взглядами маршала французские полки прошли по мостам, пересекли предместье Веронета и с криком «Да здравствует Император!» вышли из городских ворот навстречу австрийским полкам.
*Сан-Грегорио находится в нескольких километрах к востоку от деревни Арколе, вокруг которой в 1796 г. кипела знаменитая битва, где покрыл себя славой молодой генерал Бонапарт (см. гл. 1).
В 2 км к востоку от города, в деревне Сан-Микеле стояли батальоны под командованием генерала Фримона. Французы с ходу перешли в атаку. Желая, очевидно, изумить австрийцев, Массена, который шел с передовыми частями своих войск, приказал командиру своего эскорта капитану Мартигу с 40 кавалеристами взять штурмом деревню. Адъютанты Массена и офицеры штаба по рыцарской традиции встали во главе этой безумной атаки. Кавалерийский взвод на бешеном галопе ворвался в деревню. Невообразимая атака удалась. Несмотря на беспорядочный огонь застигнутых врасплох внезапной атакой пехотинцев, французская конница влетела на главную улицу, рубя направо и налево ошеломленных австрийских солдат. Кавалерия взяла «штурмом» деревню и, более того, захватила несколько сот пленных! Разумеется, подобное было возможно только с учетом того подъема, который охватил всю французскую армию, и упадка духа австрийских полков, беспорядочно отступавших под натиском войск Массена.
Наступление продолжалось до самого вечера. Сминая отдельные австрийские отряды, французы неумолимо двигались на восток. Отчаянный бой произошел вокруг деревни Кальдерино в 2 км к западу от основной позиции австрийцев. Четыре роты вольтижеров 60-го полка ворвались в Кальдерино и устроили настоящую бойню австрийцам. Вместе с ними во главе отряда конных егерей бросился в атаку командир эскадрона Фридольсхейм, адъютант и друг генерала Молитора. Отважному офицеру удалось повторить подвиг эскорта Массены. Деревня была взята, но храбрый офицер был сражен наповал.
К исходу дня французы развернули свои силы перед австрийскими позициями. Опускался вечер, и сражение затихало. Обе стороны понесли чувствительные потери. У французов было убито и ранено 527 человек, 157 солдат попало в плен. Австрийцы понесли почти такие же потери убитыми и ранеными — 712 человек, зато в плен попало 1114 солдат и офицеров. Французы взяли также 4 неприятельские пушки.
В тот момент, когда главные силы Массена полностью овладели Вероной и вышли к позициям австрийцев перед Кальдиеро, в 10 км к северу, недалеко от местечка Пескантино, реку Адидже форсировала дивизия Сера. «29 октября 1805 г. мы совершили ночной марш, — вспоминал капитан Дебеф, тогда молодой унтер-офицер 81-го линейного полка. — На рассвете дивизия приготовилась перейти Адидже... Я думал, что этот переход будет очень трудным, однако очень быстро я убедился в обратном. Наш генерал выбрал такое место, что с нашей стороны берег был высокий, а со стороны неприятеля низкий и открытый. Тотчас были развернуты пушки, и в миг на противоположном берегу все было сметено их огнем. Понтонеры быстро навели плавучий мост, и войска устремились по нему в нетерпении сразиться с неприятелем. Затрещала ружейная пальба, я ускорил свой шаг, гордый тем, что я иду по австрийской земле, и еще более гордый, что я иду в охране знамени. Это было великолепное зрелище, мой первый бой!»2
Не вызывает удивления, что французские солдаты, сражавшиеся с таким подъемом, опрокинули неприятеля: «...Наши колонны, выстроенные точно и с восхитительной быстротой, двинулись, чтобы отрезать им наступление. Затем, внезапно сделав захождение налево, мы атаковали неприятеля по всей линии. Сделав несколько залпов, видя приближение наших страшных штыков, они обратились вспять»3.
Среди французских войск, шедших здесь в атаку, было и одно удивительное формирование — так называемая Рота черных саперов, которой командовал знаменитый капитан Эркюль, чернокожий гигант, отличившийся еще в эскорте Бонапарта в первую Итальянскую кампанию 1796 г. Эта рота отважно действовала в первых рядах дивизии Сера, применяя порой неожиданные методы ведения боя. «Чернокожие и вольтижеры, которые были впереди, бросились в их ряды, — писал Дебеф. — Я видел, как они, хватая австрийцев за ноги и за патронные сумы, опрокидывали одних, разоружали других, и все больше смешивались с врагом...»4 Победа была полной. Австрийские войска оставили берег Адидже. «Мы расположились на бивак на той позиции, которая была занята врагом, — вспоминал Дебеф. — Это был счастливый бивак. Я почуствовал, что такое слава и радость, которую дает молодым сердцам первая победа»5.
Сражение при Кальдиеро
Ночью Массена отдал приказы своим дивизиям подготовиться в атаке неприятельских позиций в районе Кальдиеро. Войска занимали назначенные места в густом тумане, который не позволили начать битву рано утром. Для атаки австрийской армии маршал собрал все свои силы. Только дивизия Сера должна была продолжить свои маневры в горах на северо-западе от поля сражения, оттягивая на себя значительную часть неприятеля. Дивизии Вердье было поручено попытаться обойти австрийцев с юга, форсировав реку Адидже в районе Персакко. Остальные должны были атаковать неприятеля с фронта. Дивизии Дюэма поручалось наступать на правом фланге. В центре, вдоль шоссе, должна была атаковать дивизия Гарданна. Слева двигалась на штурм высот Колонь-оло дивизия Молитора. В резерве за центром располагались гренадеры Партуно, кавалерия д'Эспаня и Мерме. Кирасирам Июли было приказано оставаться на правом берегу Адидже и поддержать при необходимости обходное движение Вердье. Общая численность войск Массена, сосредоточенных перед австрийскими позициями, не превосходила 33 тыс. человек.
Эрцгерцог Карл тоже не собирался оставаться пассивным. Он решил не только оборонять редуты, но и решительно контратаковать французов. На правом фланге на высотах он поставил войска генерала Зимбшена (20 бат., 4 эск.). В центре по сторонам шоссе располагались части генерала Бельгарда (в две линии: в первой 16 бат., 12 эск.; во второй 14 бат., 12 эск.) Левое крыло составили войска под начальством князя Рейса (14 бат., 8 эск.). Наконец, на крайнем левом фланге, у самой реки Адидже, в деревне Чивико-дель-Кристо, находилась дивизия генерала Нордмана (7 бат., 8 эск.). Отряд в 7 батальонов и 8 эскадронов был оставлен для охраны лагеря Сан-Грегорио. Кроме того, отряд Розенберга продолжал оставаться в горах, действуя против дивизии Сера. А далеко влево, в южном направлении, был выслал отряд под командованием генерала Давидовича.
Эрцгерцог действовал в старых «добрых» австрийских традициях. Имея возможность сосредоточить подавляющее превосходство на поле боя, выделением значительных отрядов вправо и влево он ослабил свои главные силы. Наконец, он даже и не подумал подтянуть к полю боя армию Южного Тироля под командованием Гиллера. В результате общая численность австрийских войск, которые могли реально участвовать в сражении, составляла около 49 тыс. чело-' век. Тем не менее это было значительное превосходство, особенно с учетом силы Кальдиерской позиции.
Около 10.30 утра туман стал понемногу рассеиваться, и по всей линии стрелковые цепи завязали бой. В скором времени Массена услышал справа, со стороны Адидже гул пушечных выстрелов. Это вступила в бой дивизия Вердье, на обходной маневр которой Массена очень рассчитывал. Едва маршал различил звуки канонады, как он воскликнул, проезжая перед фронтом своих войск: «Если мои распоряжения будут точно выполнены, победа будет за нами!»6 Тотчас был отдан приказ атаковать по всей линии, и французские батальоны твердым шагом двинулись навстречу грозным позициям у Кальдиеро.
На самом деле действия Вердье были далеки от того, на что мог рассчитывать Массена. Инженерные войска не обеспечили достаточного количества средств для наведения переправы. В результате от постройки понтонного моста пришлось отказаться, можно было форсировать реку, только используя 11 больших лодок. Кроме того, в районе, намеченном для переправы, на противоположном берегу Адидже стояли австрийские пушки. В результате Вердье вынужден был подняться выше по течению и начал переправлять свои полки небольшими группами в районе Зевио. Получилось, что французы форсировали реку медленно, а на противоположном берегу их встретили батальоны Нордмана. Несмотря на отчаянные попытки продвинуться вперед, авангардные батальоны Вердье не смогли достичь цели, и ожидаемого эффекта удара с фланга и в тыл австрийской армии не получилось.
Тем самым реально австрийские позиции атаковало еще меньше солдат, чем предполагалось, исходя из плана маршала Массена.
Первыми перешли в наступление на австрийцев войска левого фланга. Около 11 часов утра генерал Молитор двинулся на высоты Колоньоло, где возвышались мощные австрийские редуты. Но едва только его полки подошли к подножию холмов, как вдруг на него сверху буквально обрушились 10 австрийских батальонов. Эта атака была совершенно неожиданна, но французы хладнокровно встретили ее огнем в упор и штыками. Австрийские солдаты повернули вспять и в скором времени исчезли там, откуда они появились, а Молитор привел в порядок свои полки. Первая бригада под командованием генерала Лоне бесстрашно пошла прямо на редуты. Генерал Молитор докладывал в своем рапорте: «Наши войска двинулись на высоты Колоньоло с пылкой отвагой и скоро достигли первых укреплений врага. Уже два орла 5-го полка были водружены над неприятельскими редутами, третий был разбит пушечным выстрелом, а знаменосец убит, собирая его обломки. 60-й полк уже спустился в ров самого мощного редута и поднимался на его валы, когда я заметил, что генерал Валори с 79-м полком отстал от нас, а мои тылы атакованы вражеской кавалерией» 7.
Было ли причиной неудачи только то, что один из полков не поддержал вовремя атаку? Скорее всего, наступление просто-напросто захлебнулось под градом австрийских пуль и картечи.
Что касается 79-го линейного, то его командир полковник Годар был просто возмущен рапортом Молитора. Дело в том, что в момент наступления на редуты австрийцы произвели мощную контратаку против правого фланга дивизии, где шел 79-й полк. «Я начал свое движение с 14 ротами фузилеров, — вспоминал Годар, — против вражеской колонны численность 4—5 тыс. человек, которая двигалась от большой дороги, чтобы поддержать своих стрелков. Подойдя на 150 шагов к неприятелю, я приказал дать залп из всех ружей, а затем мы бросились в штыки скорым шагом. Разгром врага был полным. Мы захватили в плен 1200 солдат и около 40 офицеров»8.
Несмотря на всю свою отвагу, дивизия Молитора, в которой было всего лишь 12 батальонов, не смогла совершить чуда — разбить 20 батальонов неприятеля, стоявшего на сильнейших позициях за линией мощных редутов. Солдаты Молитора отступили. Сам генерал докладывал: «Я должен считать себя удачливым, сумев отразить наступление правого крыла австрийцев и сорвав наступательные планы численно превосходящего меня неприятеля. С этого момента я занимался тем, что удерживал войска на позициях, которые они заняли, и прогонял неприятеля с моих тылов...»9Иначе говоря, после неудачной атаки на высоты бой на левом крыле французов постепенно прекратился. Молитор не мог больше идти вперед, а австрийцы также не решались на контратаку.
Однако самый главный бой завязался в центре, в районе деревень Гомбионе, Кальдиеро и Стра. Здесь наступали французские дивизии Дюэма и Гардан-на. Дивизия Дюэма действовала, построившись в две линии батальонных колонн. Впереди в стрелковой цепи двигался 14-й легкий полк. Едва французы продвинулись на несколько сот метров вперед, как подобно тому, как это произошло на левом фланге, навстречу им ринулись в контратаку австрийские батальоны под предводительством князя Рейса. Одновременно генерал Нордман атаковал французскую дивизию с юга. Отчаянный бой завязался вокруг деревни Гомбионе и на подходе к Кальдиеро. Австрийцам удалось отбросить французов почти до самых исходных позиций.
Почти в это же время дивизия Гарданна, которая двигалась вдоль шоссе на Стра и Кальдиеро, была контратакована войсками Бельгарда и также откатилась назад. Массена вынужден был ввести в бой гренадерские батальоны из резерва. Генерал Гарданн и адъютант главнокомандующего Сибюэ увлекли за собой пехоту в штыковую атаку. Французы опрокинули неприятеля и ворвались на его плечах в Кальдиеро. Первая бригада дивизии Дюэма отбила у неприятеля Гомбионе. В Стра, Кальдиеро и Гомбионе бушевала кровавая штыковая схватка. В результате, завалив трупами эти деревни, французская пехота начала выдвигаться из них, чтобы штурмовать редуты. Но с высот Монте Рокка и Монте Санта-Марта их засыпали ядрами и картечью, а эрцгерцог бросил в атаку свежие батальоны Бельгарда.
Снова Кальдиеро стало местом кровопролитнейшего боя. Бельгард построил свои войска глубокими колоннами, и они решительно вступили в дело. Французы снова были отброшены, а густые колонны австрийцев, несмотря на потери, продолжали неумолимо продвигаться вперед. «В 4 часа дня наша армия была отброшена на всех пунктах, — вспоминал генерал Гюго (отец знаменитого писателя), тогда командир батальона. — Наш 20й полк, входивший в бригаду Эрбена дивизии Дюэма, был брошен вперед с единственной целью — остановить противника, многочисленные отряды которого выходили из Кальдиеро. Второй и третий батальоны были опрокинуты, едва они развернулись, так же как и 102-й линейный полк. Четвертый батальон, которым я командовал, оставаясь стоять в сомкнутой колонне, продержался перед лицом победоносного врага...»10
Центр французской армии прогнулся под давлением превосходящих сил. Но маршал Массена ввел в дело все оставшиеся батальоны гренадер. По его приказу батарея конной артиллерии, выдвинувшись в галоп, развернулась справа от австрийских колонн и открыла ураганный огонь картечью. Конные егеря д'Эспаня обрушились на противника, слева. Используя замешательство неприятеля, дивизия Гарданна снова сомкнула ряды и вместе с гренадерами пошла на врага в лоб. Массена с офицерами штаба лично бросился в гущу боя. Вокруг героя собирались рассеянные отряды, и французская пехота сошлась с австрийцами в кровавой штыковой схватке.
Солдаты с обеих сторон был так разгорячены боем, что никто не давал пощады. Со стороны австрийцев пример отваги подавал эрцгерцог Максимилиан, который также сражался в первых рядах. Однако, несмотря на все его мужество, австрийские колонны снова были опрокинуты, а французы ворвались в Кальдиеро. Однако выйти из заваленной мертвыми телами деревни и продолжить наступление было невозможно. Австрийская кавалерия бешено атаковала, с редутов била артиллерия.
«В то время, когда пехота, которую мы опрокинули, строилась у подножия укреплений, — писал Гюго, — мы увидели позади деревьев многочисленные вражеские эскадроны, которые тронулись, чтобы пойти на нас в атаку. Я тотчас же привел в порядок мою колонну и все в том же сомкнутом боевом порядке я двинулся на них, видя, что местность представляет для кавалерии множество препятствий. Нас заметили с вражеских редутов, и вся их артиллерия сосредоточила свой огонь на моем батальоне. Хотя почти все ядра пролетали над нашими штыками, половину моих барабанщиков разорвало в клочья взрывом гранаты*, упавшей прямо в середину их группы. Внезапно вражеские эскадроны остановились... Мы поняли, что их задержало какое-то препятствие... Скоро мы вышли прямо на них и увидели, что они встали перед канавой, представлявшей из себя русло пересохшего ручья... Я тотчас же развернул батальон в линию за этим препятствием и открыл огонь по неприятелю с 20 шагов... Кавалерия, чтобы избежать своей полной гибели, бросилась назад в беспорядке, но едва она исчезла, как вокруг нас засвистела картечь с редутов и мы все попрыгали в канаву, чтобы укрыться от нее и в то же время чтобы открыть огонь по вражеским стрелкам»11.
* Граната — здесь артиллерийский снаряд, представляющий собой полую чугунную сферу, начиненную порохом.
В ходе кровопролитного многочасового боя в центре французы потеснили неприятеля, овладели деревнями Стра и Кальдиеро, но дальше успех развить им не удалось. Сражение закончилось с наступлением темноты. Генерал Гюго утверждал, что он со своим батальоном дрался в Кальдиеро до 8 часов вечера, т.е. бой продолжался некоторое время в полной тьме. Передовые линии остались стоять друг от друга на расстоянии пистолетного выстрела.
Потери с обеих сторон были тяжелыми. Австрийские источники указывают урон армии эрцгерцога 5 612* человек убитыми, ранеными и пленными и пропавшими без вести. Разумеется, это число нельзя считать абсолютно точным. Как бы ни были пунктуальны австрийские офицеры штаба, ошибки в подсчетах неизбежны, и было бы правильно
округлить эти данные. Но очевидно, что подобные потери вполне соответствуют характеру боя, количеству задействованных войск и число 5 612 может рассматриваться как очень близкое к реальности.
На основе французских рапортов получается, что армия Массена в битве при Кальдиеро потеряла 3 042 человека. «Плохо управляемая стрельба австрийской
артиллерии, спешка, с которой пехотинцы разряжали свои ружья, боевые навыки и хладнокровие французов — вот причины того, что наши потери были ниже тех, которые понесла армия эрцгерцога»,12 — поясняет причины такой разницы в потерях Эдуард Гашо, автор исследований о жизни и боевом пути маршала Массена. Подобные доводы смотрятся, по меньшей мере, наивно. У австрийцев было 128 орудий против 32 французских. Поистине австрийские канониры должны были быть феноменально косыми, чтобы стрелять, по меньшей мере, в четыре раза менее эффективно, чем французы. В ходе сражения солдатам Массена приходилось неоднократно атаковать редуты и укрепленные деревни, и хотя неприятель также часто бросался в контратаки, но, по крайней мере, австрийцам не пришлось ходить в лоб на ретраншементы.
Судя по всему, число потерь, понесенных французской армией, было большим, чем указанное в рапортах, с той разницей, что пленными французы понесли не слишком большой урон. Австрийцы считают его 1 710, французы 525. Скорее всего, можно сказать, что обе армии потеряли примерно по 4 тыс. человек убитыми и ранеными, сверх того порядка полутора тысяч австрийцев и около тысячи французов попало в плен.
В любом случае, поле сражения являло собой страшное зрелище. «Оно было буквально завалено трупами, — вспоминал полковник Гонневилль, тогда молодой лейтенант. — Наши кони, несмотря на то что они старались идти по земле, вынуждены были наступать на тела убитых. Мы останавливались чуть не каждую секунду, а когда мы проезжали по дороге, идущей в углублении, кроме трупов, которые попадались под ноги моего коня, я увидел тела, которыми были завалены скаты с обеих сторон дороги... Они были полностью раздеты и были видны ужасающие раны. Те, которые лежали на дне дороги, были раздавлены колесами пушек. Волосы на головах убитых большей частью стояли дыбом... Я признаюсь... что мои волосы также невольно стали подражать тем, которых я видел...»13.
На следующий день, с восходом солнца, войска стояли на прежних позициях. По предложению эрцгерцога было объявлено перемирие на несколько часов для того, чтобы подобрать раненых, оставшихся на поле сражения, и похоронить убитых. С 8 часов утра до полудня французы и австрийцы подбирали павших воинов. Офицеры обеих сторон обменивались вежливыми фразами. Но едва колокола Кальдиеро пробили полдень, как раздались два выстрела из пушки, и снова началась война...
* 503 человек убито, 2 209 ранено, 1 590 попало в плен, 1 310 пропавших без вести.
Впрочем, бой начался, скорее, для очистки совести, чем для того, чтобы достичь ощутимых результатов. С обеих сторон войска были измотаны предыдущим днем. Массена ввел в дело только дивизию Вердье, которая накануне пострадала меньше других. Генерал Вердье наконец навел мост через Адидже у Зевио и, переправившись на другой берег, тотчас же атаковал крайний левый фланг австрийцев. Ему удалось отбросить войска генерала Нордманна, однако эрцгерцог Карл со своей стороны подтянул к югу новые силы. В результате вокруг деревни Саббионара закипел отчаянный бой.
Массена не хотел посылать в бой остальные дивизии, но зато он лично прискакал к месту схватки и со своим эскортом бросился на австрийскую пехоту. Определенно, маршал умел и любил дать несколько добрых ударов саблей и не рассматривал свой эскорт как неких «бессмертных», которые должны украшать своими пышными мундирами официальные церемонии. Рядом с ним отважно сражался и генерал Вердье. Конь под ним был убит, и на него налетели хорваты, но адъютанты главнокомандующего Штрольц и Пеле оказались вовремя на месте, и вражеские солдаты упали под бешеными сабельными ударами. Пеле был ранен, но продолжал сражаться. Две пули пробили мундир маршала, а его шляпу снесло то ли картечью, то ли пистолетным выстрелом.
Французские солдаты последовали за своими отважными командирами, и австрийцы вынуждены были отступить. Генерал Нордманн был ранен. В этот день французы потеряли примерно 315 человек убитыми и ранеными, примерно столько же выбыло из строя у австрийцев.
На следующий день, 1 ноября, французские войска оставались на своих позициях. Маршал не решался возобновить атаку, тем более что ему доложили, что у него в тылу появились колонны неприятельских войск. Это был генерал Розенберг, который получил от эрцгерцога Карла приказание отвлечь на себя часть войск французов. Впрочем, демонстрации генерала Розенберга закончатся неудачно. На следующий день один из его отрядов под командованием генерала Геллингера подошел близко к Вероне, где его тотчас же атаковали французы. От имени главнокомандующего адъютант Сибюэ потребовал Геллингера капитулировать, заявив ему, что он окружен со всех сторон. На самом деле у Геллингера было 6 с половиной батальонов, а у французов только 2 батальона 22-го полка, но на помощь им шли 4 батальона гренадер Партуно, а также несколько эскадронов драгун и кирасиры. Геллингер не отважился сопротивляться и добровольно сложил оружие. По французским данным, было взято в плен 70 офицеров и 5 тыс. солдат. Австрийцы утверждают, что в плен попало только 2 тыс., остальные разбежались в горах. Так или иначе, отряд Геллингера перестал существовать.
Демонстрации на тылах и туман, окутывавший поле сражения, позволили эрцгерцогу днем 1 ноября незаметно сняться с позиции и начать отступление. На редутах был оставлен только арьергард под командованием генерал-майора Фримона из 4 батальонов и 12 эскадронов. Ночью австрийцы развели множество огней, поддерживая впечатление, что на позициях находится вся армия. Только на следующий день, 2 ноября, разобравшись с Геллингером, Массена отдал распоряжение о преследовании австрийцев.
На этом пятидневная операция у Кальдиеро завершилась. Ее результаты трудно охарактеризовать одной фразой. Обе стороны приписывали себе победу. Австрийцы потому, что они удержали основную позицию. Французы потому, что эрцгерцог в конечном итоге отступил. В рядах французской армии некоторые считали, что Массена дал бесполезное сражение. Сам Наполеон был не особенно доволен его результатами. 13 ноября он написал своему брату Жозефу: «Будет неплохо, если вы через общих друзей сообщите ему, что я не слишком-то доволен. Разумеется, речь идет не о доблести, но о его военных дарованиях» 14.
С другой стороны, нельзя не заметить, что эрцгерцог действовал крайне пассивно. Имея полуторакратное превосходство, он не осмелился контратаковать со всеми своими силами, а бросал в бой лишь отдельные отряды. У него были все шансы добиться настоящей победы, но он их не реализовал.
Французская армия сражалась с отчаянной отвагой, а ее главнокомандующий действовал по-настоящему дерзко и даже рискованно. Он не добился блестящей победы, но и не проиграл, а самое главное, он убедил и своих солдат, и солдат неприятеля в моральном превосходстве французов, что очень важно. Ведь война — это не только пространственные и численные соотношения, но прежде всего моральные факторы, которые пронизывают ее насквозь. В своей знаменитой книге «О войне» в главе «Смелость» Клаузевиц, словно говоря о действиях Массена, написал: «...то, что упорядочивается в массе порядком службы, вошедшим в плоть и кровь, то у вождя должно упорядочивать размышления, и здесь смелость отдельного поступка может легко превратиться в ошибку. Но все же это будет красивая ошибка, на которую нельзя смотреть теми же глазами, как на всякую другую ошибку. Благо той армии, в которой часто проявляется несвоевременная отвага, — это буйная растительность, она — признак могучей почвы. Даже безрассудную смелость, то есть смелость бесцельную, нельзя ценить низко; в основе своей она является той же душевной силой, только проявляющейся в виде особого рода страсти...»15
Еще до начала сражения эрцгерцог Карл знал обо всем, что случилось на Германском театре военных действий. Как только затихли пушки, его единственной мыслью было как можно быстрее идти на спасение Вены. Путь отступления австрийской армии пересекал множество естественных препятствий: реки Баккильоне, Брента, Пьяве, Ливенца, Тальяменто и Изонцо. На берегах многих из них можно было найти выгодную оборонительную позицию. Однако эрцгерцог не думал более об обороне. Он стремился двигаться безостановочно, но тем не менее старался задержать продвижение французов с помощью небольших арьергардов, оставленных на удобных для защиты пунктах.
В Виченце, на берегах Баккильоне, он выставил арьергард генерал-майора Фогельзанга с 4 гренадерскими батальонами. 3 ноября здесь разгорелся жаркий бой, так как Фогельзанг, используя старинные укрепления Виченцы, оказал отчаянное сопротивление. Французам пришлось ждать тяжелую артиллерию. Но на рассвете 4 ноября, когда она прибыла, австрийцев в Виченце уже не было. 5 ноября главные силы эрцгерцога перешли реку Пьяве.
Здесь, как и в Виченце, австрийский арьергард оказал сопротивление. Капитан Дебеф вспоминал: «Австрийские колонны, не имея более возможности защищать переправу, отступали. Равнина была покрыта движущимися войсками. Гремели пушечные выстрелы, трещала ружейная пальба. Мое внимание было привлечено этим шумом и блеском оружия, которое сверкало в клубах дыма и облаках пыли. Вдруг Массена в окружении своего штаба появился перед нами. «Да здравствует Император! Да здравствует Массена!» — закричали солдаты. Маршал поднял свою шляпу и прокричал также «Да здравствует Император!» и пустил своего коня в галоп»16.
8 ноября австрийские войска переправились через реку Тальяменто и на следующий день собрались у города Кодроипо, где они, наконец, получили возможность передохнуть. По дороге эрцгерцог выделил несколько батальонов для усиления гарнизона Венеции. Этот знаменитый город на берегах Адриатики был отныне единственной крепостью, которую австрийцы контролировали на территории Италии. Все остальные гарнизоны уходили вслед за отступающей армией.
Со своей стороны, Массена, выделив для блокады Венеции часть своих сил, продолжал движение за эрцгерцогом. Утром 12 ноября французский авангард был на берегах Тальяменто. К вечеру подошла пехота. Массена надеялся, что здесь, где в 1797 г. армия Бонапарта уже один раз побила войска эрцгерцога Карла, он сможет нанести очередной удар по неприятелю. Однако на следующий день на рассвете австрийские арьергарды исчезли с противоположного берега. Новая битва при Тальяменто не состоялась.
14 ноября утром французская кавалерия под командованием генерала д'Эспаня достигла крепости Пальманова. Мощные укрепления были брошены противником. Отныне Массена убедился, что австрийская армия-приняла решение покинуть Италию. Действительно, 16 ноября армия эрцгерцога вступила в Юлийские Альпы и двинулась на север. 17 ноября французы подошли к подножию этих высоких гор, а штаб армии расположился в городе Гориция.
Перед Массена встал вопрос: что делать дальше? Позади него осталась обширная территория Северной Италии, почти лишенная франко-итальянских войск. Справа в тылу находился мощный австрийский гарнизон в Венеции. Что происходило слева, на севере, ему также было не ясно. Известно было только, что в горах Тироля у австрийцев располагались немалые силы. Массена также получил известие о появлении английской эскадры перед Ливорно и о том, что на юге Италии высадился англо-русский корпус. Наконец, эрцгерцог умело распространил слух о том, что русские войска прибывают на кораблях в Далмацию. В этой обстановке, не имея точных сведений и никаких приказов из генерального штаба, Массена принял решение остановиться.
Армия эрцгерцога Карла оторвалась таким образом от преследования. В это время эрцгерцог Иоанн во главе Тирольской армии, усиленной остатками отряда Гиллера, шел на соединение с войсками своего брата по долине реки Дравы через Клагенфурт. Эрцгерцог Карл двигался навстречу ему через Ламбах. В районе городка Виндишфейстриц, неподалеку от Маренберга (сейчас Марибор) 26 ноября войска обоих братьев соединились. Под командованием эрцгерцога Карла сосредоточилось 155 батальонов и 96 эскадронов — более чем 80-тысячная армия. Главные силы Массена остались в 150 км позади, а до Вены оставалось 200 км.
Эрцгерцог Карл считал, что дела идут не так уж плохо. Он был уверен, что союзные войска, собиравшиеся к северу от австрийской столицы, сделают все для того, чтобы дождаться подхода его мощной армии. И поэтому он решил не торопиться и дать отдых своей армии. Его войска двинулись на север 2 декабря 1805 г.
Важным театром военных действий стала также территория, которая пролегает между долиной Дуная, где действовали основные силы Великой Армии, и Северной Италией. Это огромный горный район, простирающийся с запада на восток на 500 км и на сотню километров с юга на север. Административно эти земли разделялись на несколько провинций, с запада на восток: Форальберг, Тироль, Каринтия и Штирия. Эти провинции, прежде всего Тироль, издавна считались особо преданными правящему Габсбурскому дому. Они имели также довольно важное стратегическое значение, так как через их территорию осуществлялась связь между войсками в Италии и Германии. Именно поэтому австрийское командование выделило сюда значительные силы. Это была армия под командованием эрцгерцога Иоанна численностью около 30 тыс. человек.
На первый взгляд может показаться, что это вполне логично. Но только на первый взгляд. Союзники, как известно, собирались вести наступательную войну, и первые военные операции на главном театре военных действий планировали осуществлять в Баварии. В случае успеха войска, занимавшие Тироль, оказались бы совершенно бесполезными, так как они располагались позади левого фланга наступающей армии Макка. В случае неудачи французы могли сначала добить главную австрийскую армию, а потом взяться и за другую.
Так оно и произошло. Разгромив австрийцев под Ульмом, Наполеон мог спокойно заняться Тиролем. Было бы сложно, разумеется, для французского полководца продолжить движение вперед, оставив на своих коммуникациях 30-тысячное австрийское войско. Однако теперь он мог выделить для этих операций лишь минимально необходимое число солдат. Ибо острой необходимости в полном уничтожении 30 тыс. австрийцев не было. Нужно было лишь изолировать их и не дать им выйти из гор на равнины, в тылы Великой Армии. Конечно, Наполеон не написал так своим маршалам, он приказал, как всегда и везде, разгромить, уничтожить неприятеля. Однако количество сил, назначенных для этого, явно свидетельствовало о том, что император отныне рассматривает операции в горах лишь как вспомогательные действия.
Для наступления в Тироль был выделен б-й корпус под командованием маршала Нея. На самом деле это был корпус только по названию. В помощь главным силам из него изъяли дивизию генерала Дюпона, одну пехотную бригаду из дивизии Луазона и часть кавалерии. В результате у маршала осталось лишь около 10 тыс. человек, из них только 600 кавалеристов и несколько сот артиллеристов.
Отделение корпуса Нея от основных сил произошло, можно сказать, само собой. Дело в том, что в пунктах капитуляции, подписанной генералом Макком в Ульме, по его настоянию, был занесен параграф о том, что корпус Нея останется под стенами крепости до 25 октября. Генерал Макк считал, таким образом, что он выполнил важную задачу и значительно ослабил Великую Армию. Наполеон так не считал. Как ни покажется странным современному читателю, условие капитуляции было пунктуально выполнено. За маленьким исключением. Так как дивизия Дюпона была передана другому корпусу, она преспокойно продолжила свой марш вперед. А первая бригада из дивизии Луазона была направлена для конвоирования пленных австрийцев. Оставшиеся 10 тыс. солдат вместе с маршалом, отдохнув несколько дней после тяжелых боев, двинулись в южном направлении, в Тироль.
Седьмой корпус Ожеро, идущий далеко позади главных сил, был также направлен для действий в горах. Двенадцать с половиной тысяч солдат и офицеров под командованием Ожеро должны были действовать в Форальберге, самой западной из всех горных провинций Австрии.
Что касается эрцгерцога Иоанна, он действовал в «лучших» традициях Гоф-кригсрата. Свою небольшую 30-тысячную армию он разбросал по более чем 300-километровой линии маленькими группами по несколько батальонов*.
Генерал Шателер — 10 бат., 8 эск. у Раттенбурга (на реке Инн); корпус Сен-Юлиана — 1,5 бат. и 1 эск. в Инсбруке; 2 бат. в Шарницском укреплении; 1 бат. в форте Лусташ; 4 бат. и 8 эск. в Рейте;
корпус Фестенберга — 9 бат., 6 эск. в Инсбруке; 2 эск. при генеральной квартире;
корпус Шенасси — 6,5 бат., 2 эск. в Верфене;
отряд Шпауэра — 1 бат., 1 эск. в Вингау (в верховьях Адидже);
корпус Иелачича — 13,5 бат., 13 эск. в Форальберге, перед Фельдкирхом.
Маршал Ней действовал также в традиционном стиле. Только традиции в наполеоновской армии были другие. Не раздробляя свои силы, он двинулся напролом прямо на центр австрийского кордона, на ключевой город провинции — Инсбрук. На пути корпуса Нея находились два сильных укрепления, Шарниц и Лусташ, которые запирают долину реки Изар на подходе к Инсбруку. Австрийцы, видимо, не сильно беспокоились о том, что французские войска могут пройти по этому пути. Форт Шарниц сооружен был таким образом, что обойти его, как казалось австрийским генералам, было невозможно. Сам же форт имел мощные укрепления. Он состоял из двух полубастионов, соединенных прочной куртиной. Между полубастионами был сооружен равелин. Укрепления были выложены камнем, а глубокий ров был на 3 метра наполнен водой. На валах стояли 12 пушек, 700 человек регулярной армии составляли гарнизон форта, несколько сот тирольских ополченцев в случае опасности должны были защищать укрепления вместе с солдатами. Впрочем, у форта было одно слабое место: та часть его, которая примыкала к непроходимым горам, была плохо укреплена.
Австрийские генералы не ошибались. Маршал Ней действительно не собирался обходить это укрепление. Недолго думая, он решил взять его с ходу и ударом в лоб.
Генерал Роге, командовавший оставшейся в составе корпуса бригадой дивизии Луазона, утверждает в своих мемуарах, что он обратился к маршалу с другим предложением. По его словам, в начале кампании он догадался, что их корпус может оказаться в Тироле. Это гениальное предвидение было связано ни с какими-то экстрасенсорными способностями генерала, а происходило из-за нумерации корпусов. Так как номера корпусам были даны, начиная с левого фланга: первым оказалась бывшая Ганноверская армия под командованием маршала Бернадотта (см. гл. 6). Роге предположил, что, раз у них шестой номер, они окажутся на крайнем правом фланге армии и, следовательно, с большой вероятностью попадут в Тироль. Поэтому предусмотрительный генерал запасся литературой об этой провинции. В одной из книг говорилось о том, что в обход Шарниц-кого форта идет небольшая тропинка, которую используют контрабандисты.
Маршал Ней выслушал генерала и согласился с его предложением. Бригада Роге должна была попытаться пройти по этой тропинке, выйти в тыл форта Лусташ, который располагался неподалеку от Шарница, захватить его, а затем, таким же образом, напасть сзади и на сам Шарниц.
«Моя бригада выступила в этот же день (4 ноября) в 6 часов утра, — вспоминал генерал Роге. — Местные жители осыпали нас шутками, когда увидели, куда мы собираемся карабкаться. Действительно, кто бы мог подумать, что отряд в 2 500 человек решится двигаться через множество опасностей и почти непреодолимых препятствий, идти цепочной, один да другим в течение 5 часов, а потом взобраться на отвесные скалы. Австрийцам было бы достаточно сбросить на нас несколько камней, чтобы уничтожить всю нашу колонну. Но все препятствия были преодолены. К 11 часам утра мы поднялись на гору Грунскопт, откуда мы прогнали небольшой пост тирольского ополчения. Изумленные тирольцы убежали, не оказав никакого сопротивления»17.
Первая часть операции прошла как нельзя более успешно. Французы обрушились с тыла на маленький форт Лусташ. После отчаянного сопротивления в 3 часа австрийский отряд капитулировал. В плен попало 600 человек, австрийцы потеряли также 20 убитыми и 50 ранеными. Французы потеряли только 10 человек убитыми и несколько ранеными. Австрийских солдат французы оставили в качестве военнопленных, а тирольских ополченцев просто разоружили и отпустили по домам.
В это время маршал Ней, который, очевидно, не слишком доверял всяким военным хитростям и сомнительным обходным маневрам, собрал дивизию Малера и приказал ей штурмовать в лоб Шарницкое укрепление.
Как специально, накануне выступления в поход маршал составил для своих войск тактические инструкции на этот счет. Нужно отметить, что в наполеоновской армии строевой устав, которым пользовались войска, во многих своих пунктах безнадежно устарел, а боевого вообще не было. Высшее командование никак не могло собраться и переделать строевой устав в соответствии с новыми реалиями и наконец разработать боевой устав, общий для всех. Подразумевалось, что все это очевидные для всех вещи. Поэтому в каждом корпусе, а иногда и в каждом полку все это делали на свой манер. Вот и маршал Ней составил подробные инструкции для своего корпуса. Предпоследний параграф назывался «Об атаке укреплений или укрепленных линий одной или несколькими дивизиями». В качестве примера Ней описывал штурм укрепления дивизией из 8 батальонов. Так как дивизия Малера состояла как раз из 8 батальонов, то маршал, очевидно, решил, что нет лучшей возможности применить на практике свои теоретические изыскания.
«Дивизия из 4 полков или 8 батальонов, предназначенная для атаки, — наставлял маршал, — развернется для боя вне досягаемости пушек вражеских укреплений, которыми она должна будет овладеть открытой силой. Все приказы для проведения данного предприятия должны быть ясными, точными и лаконичными. В минуты перед боем офицеры штаба, ответственные за колонны, проверят, получены ли соответствующие инструкции... Командующий обратится к своим войскам с энергичным воззванием, достойным истинных воинов. Когда все будет готово, будет дан сигнал к атаке — три пушечных выстрела, и войска устремятся вперед скорым шагом... Роты 8-го батальона будут рассыпаны в стрелковую цепь и прикроют своим огнем наступление. Солдаты кроме ружья должны быть снабжены топором. Когда они дойдут до зоны поражения ружейным огнем, они устремятся бегом ко рвам укрепления и сломают палисады...» Далее Ней подробно описывал, в каком порядке будут двигаться батальоны и даже отдельные роты, и завершал наставление оптимистичной фразой: «Когда укрепления будут взяты, стрелки будут преследовать врага, отступающего в беспорядке...»18
Последнюю часть инструкции применить не удалось. Дивизия Малера отважно устремилась вперед. Не известно, успели ли раздать солдатам топоры, но штурмовыми лестницами дивизия была снабжена. Несмотря на шквал огня, французам удалось добраться до рвов. Однако здесь атака захлебнулась. Несмотря на потери, едва войска вернулись на исходную позицию, маршал приказал новый штурм. Ливень пуль и картечи снова скосил десятки людей, и дивизия опять откатилась назад. Стало ясно, что таким методом мощное Шарницкое укрепление взять невозможно. На гласисе перед вражескими рвами осталось лежать 36 убитых и почти 400 раненых. Французские пушки били по стенам, а коменданту форта было предъявлено требование немедленно сдаться. Зрелище сотен окровавленных тел, лежащих перед неприступными стенами, подсказало, очевидно, коменданту, что, возможно, подобное требование не слишком подкреплено реальными силами, и он наотрез отказался сдавать форт.
Пока солдаты дивизии Малера безуспешно штурмовали укрепления, бригада Роге продолжала свое обходное движение. Вечером комендант форта узнал, что он обойден, и ночью решил прорваться сквозь кольцо окружения. Австрийский командир взял с собой 6 полевых орудий, стоявших в форте, и со своими солдатами двинулся навстречу бригаде Роге. Ему удалось напасть в темноте на передовой пост гренадер, которых Роге поставил в замке Шольцберг. Две роты французских гренадер, которые не выставили никакого боевого охранения, были захвачены врасплох и сдались в плен. Но остальная часть бригады успела подняться по тревоге, и когда австрийцы продолжили свое движение вперед, сама их атаковала на марше. На этот раз захваченными врасплох оказались австрийцы. В коротком бою солдатам Роге удалось взять в плен коменданта, его подчиненные, деморализованные этой потерей, не оказали серьезного сопротивления. 700 австрийских солдат с пушками попали в плен, а французские гренадеры были освобождены.
Неприступный горный проход оказался в руках французов, и уже днем 5 ноября корпус Нея вступил в Инсбрук, который сдался без боя. К этому времени эрцгерцог Иоанн получил от своего брата эрцгерцога Карла приказ оставить Тироль и двинуться на соединение с его армией, отходившей из Италии.
В Инсбруке Ней нашел огромные склады и в частности богатый арсенал, где в руки французов досталось 16 тыс. ружей, многочисленные артиллерийские припасы и тонны пороха. Но в Инсбрукском арсенале французские солдаты нашли не одни материальные ценности. Вот как в мелодраматичном стиле эпохи описал произошедшее в арсенале 25-й бюллетень Великой Армии: «Но не только богатые трофеи победа дала в руки нашей армии. Здесь же произошла сцена, которая тронула до глубины души наших солдат. В ходе последней войны (1798— 1800 гг.) 76-й линейный полк* потерял в боях в Швейцарии два знамени. Эта потеря в течение долгого времени рассматривалась полком как горькая утрата... И вот эти знамена, предмет столь благородной скорби, были найдены в арсенале Инсбрука. Один из офицеров (76-го полка) узнал их. Тотчас же к знаменам устремились солдаты. И когда в торжественной обстановке маршал Ней вернул полку его реликвии, слезы текли по щекам старых воинов. Юные новобранцы были горды тем, что они отбили знаки, потерянные их старшими товарищами в превратностях войны. Император распорядился, чтобы эта трогательная сцена была запечатлена на большом полотне. Французский солдат испытывает по отношению к знаменам чувство нежной привязанности. Они являются объектом такого же культа, как подарок, полученный из рук возлюбленной»19.
В то время как Ней расположился со своим корпусом в Инсбруке, баварская дивизия Деруа по приказу Наполеона также вступила в Тироль. Баварцы двигались по долине реки Инн и 7 ноября подошли к крепости Куфштейн. Если сама крепость не отличалась силой своих валов, то цитадель, стоящая на отвесных скалах, была такова, что даже маленький отряд мог сколь угодно долго сопротивляться огромной армии. Город и цитадель занимал один австрийский батальон. При приближении баварцев отряд покинул город и отступил в цитадель. Несмотря на неприступные стены, сопротивление продолжалось недолго: австрийский комендант понимал, что ему никто не поможет, а муниципалитет города упросил его не упорствовать. В результате цитадель Куфштейна была сдана на почетных условиях. Семьсот пятьдесят австрийских солдат со своим оружием и двумя полевыми пушками вышли из замка и 10 ноября присоединились к отряду генерала Шателера.
В то время как Ней и баварцы овладели центральной частью Тироля, маршал Ожеро приближался к Форальбергу, занятому генералом Иелачичем. Под командой Иелачича были войска, спасшиеся от капитуляции в Ульме. Они могли беспрепятственно отступить в глубь Тироля. Но генерал Иелачич, считая, что его войска принадлежат к Дунайской армии, а не Тирольской, хотел попытаться уйти в северном направлении и по тылам французов дойти до Богемии. Однако, узнав о приближении войск Ожеро, Иелачич остался на месте. По его приказу только 12 эскадронов направились на север и впоследствии действительно сумели достичь Богемии через Эльванген и Анспах. Что же касается главных сил, они продолжали стоять в нерешительности.
* Строго говоря, нужно было бы сказать 76-я полубригада, так как до 1803 г. в армии Французской республики пехотные части назывались не полками, а полубригадами. В 1803 г. название «полк» снова официально вернулось, и вполне естественно, что император употребляет это привычное вновь вернувшееся название.
13 ноября передовые отряды Ожеро подошли к австрийским позициям. Иелачич даже не пытался ни сопротивляться, ни отступать. 14 ноября он подписал капитуляцию, которую французский маршал утвердил на следующий день. Согласно этой капитуляции 4 тыс. австрийских солдат сложили оружие и знамена и под конвоем французских войск были препровождены до богемской границы. Далее они были отпущены на свободу при условии, что в течение года не будут участвовать в боевых действиях ни против Франции, ни против Итальянского королевства.
Единственным австрийским отрядом, остававшимся в Форальберге, была дивизия под командованием принца Роана — французского эмигранта на службе Габсбургской монархии. У принца было около 7 тыс. пехоты и 1 200 кавалеристов. Его положение было очень сложным: со всех сторон ему угрожали французские дивизии. Отряд Иелачича перестал существовать, а эрцгерцог Иоанн, собрав главные силы своей армии, шел на восток в Каринтию на соединение с армией эрцгерцога Карла. Однако Роан принял мужественное решение любой ценой прорваться к своим.
Пройдя по узким горным тропам, 18 ноября он сумел отбросить небольшой авангард корпуса Нея. Так как путь в Каринтию был к этому времени уже совершенно отрезан, ситуация все равно казалась безвыходной. Но принц решил сделать неожиданный и смелый ход: попытаться через горы добраться до равнин Северной Италии. Этот план мог показаться экстравагантным, однако успех сопутствует смелым. Несмотря на все сложности, в начале последней декады ноября отряд Роана, не встречая сопротивления, вышел на равнину. Однако на этом его приключения не завершились (см. ниже).
Таким образом, несмотря на значительные силы австрийцев в Тироле, к середине ноября французы овладели большей частью этой горной страны, разбили и взяли в плен значительную часть неприятельской армии. Ее остатки отступали в разных направлениях.
Одновременно с операциями в Тироле Наполеон был вынужден направить часть войск в Каринтию. 7 ноября генерал Мармон получил задачу выступить со своим корпусом из Штейера, двинуться в южном направлении по долине реки Энс и занять Леобен. У Мармона было под ружьем около 12 тыс. человек. В его задачу входило, закрепившись на южных отрогах Альп, помешать возможному движению армии эрцгерцога Карла из Италии. Конечно, генерал Мармон не мог с маленьким корпусом остановить движение всей армии эрцгерцога Карла. Однако, учитывая характер местности — узкие горные дороги, — он мог серьезно замедлить марш неприятельских войск, уничтожая за собой переправы через горные реки, защищая арьергардами проходы в ущельях.
Впрочем, прежде чем стать на пути австрийцев, войска Мармона должны были сами проложить себе дорогу в глубь горного края. «Марш, который я предпринял, был наполнен трудностями, — вспоминал Мармон, — Энс течет среди высоких гор в узком ущелье. Мосты через него деревянные и их почти невозможно восстановить в случае разрушения... Время года также добавляло нам сложностей. В горах уже была зима. Известно, насколько это время года сурово в этих краях и насколько обледенелые дороги замедляли и затрудняли наш марш. Тем не менее необходимо было двигаться вперед как можно быстрее, чтобы надеяться добиться успеха»20.
Недалеко от местечка Альтенмаркт над бурными водами Энса повисли два высоких моста. В случае их разрушения австрийцами продвижение корпуса было бы надолго остановлено. Французский генерал решил захватить их во что бы то ни стало. В своих мемуарах Мармон рассказывает: «Я поручил капитану Онак-тену, из 6-го гусарского полка, взять сто лучших кавалеристов и устремиться на мост, как только он окажется поблизости от него. Онактен, офицер редкой отваги, предприимчивый и решительный, не колебался ни минуты. Он двинулся вперед с авангардом. За ним шел весь полк и несколько рот вольтижеров... Австрийские эскадроны под его натиском вынуждены были поспешно отступать. Когда вражеские всадники доскакали до первого моста, Онактен обрушился на них как молния и пронесся по мосту вместе с ними, порубил две роты пехоты, которые должны были зажечь кучу горючих материалов, как только отойдет их конница. Затем он продолжил свою бешеную атаку, влетел на второй мост и пересек его таким же образом. Так опасное препятствие было преодолено»21.
Продолжая двигаться вперед, войска Мармона заняли Леобен, а 15 ноября авангарды корпуса дошли до Граца. Нужно сказать, что подобное выдвижение не входило в намерения императора. 15 ноября он написал: «Господин генерал Мармон, вы должны помнить, что вы всего лишь командуете обсервационным корпусом, чтобы поддержать вас, армии потребуется несколько дней, потому что все мои силы сосредоточены против русских. У меня недостаточно войск, потому что я должен держать Вену, и, желая обойти неприятеля и нанести ему серьезное поражение, мне нужно еще больше солдат. Если вы сможете... помешать неприятелю появиться в долине Дуная, ваша роль будет выполнена» 22.
Что касается Мармона, он считал, что позиция под Грацем более выгодна. «Настоящим выгодным пунктом в стратегическом отношении казался мне Грац, — писал Мармон в своих мемуарах. — Занятие Граца повлияло на общественное мнение этих краев. Кроме того, оно дало большие ресурсы для армии. Прибыв в Грац, я расположил там свою генеральную квартиру... Разведывательные отряды каждый день отравлялись к венгерской границе»23.
В горной войне, которую пришлось вести с рассеянными остатками австрийских войск, отличились, как и под Альтенмарктом, французские кавалеристы. 24 ноября генерал Мармон, узнав, что поблизости отступает неприятельский отряд, направил к верховьям реки Зальца роту 8-го конно-егерского полка. Французов было всего 75 человек. От местных крестьян и захваченных на дороге отставших австрийских солдат они узнали, что впереди, в деревне Долах, находится отступающий австрийский батальон численностью около 400 человек. Конные егеря сумели бесшумно разоружить передовые посты и незамеченными подошли к деревне. «Подъехав к селению, мы увидели зажженные бивачные огни, ружья, составленные в козлы, груды багажа и рассеянных солдат, которые ходили взад и вперед, — написал в своем письме через несколько дней после произошедших событий трубач 8-го конно-егерского полка. — Увидев это, наш капитан обрадовался и воскликнул: «Вот отличное дело! Они не на своих постах — и они в наших руках!». А потом своим громовым голосом скомандовал: «Смирно! Дивизион в атаку, в галоп! Захватим в плен этих чудаков!» В тот же момент я протрубил атаку... И вся наша рота устремилась с саблями наголо, издавая дикие крики и наделав шуму, как если бы мы были целым полком. Вскоре мы все рассеялись по деревне. Одни захватывали оружие и багажи, другие останавливали и лупили ударами сабель плашмя всех кайзерлитов...* Наш капитан был повсюду и кричал: «Егеря, не рубите острием! Не наносите им ран! Это несчастные люди! Они итак наши. Берите их в плен и быстрее захватывайте ружья — их нужно все сломать!» Сказано — сделано: мы взяли врасплох этих австрийцев, и они не успели сделать ни одного выстрела... В этот момент я оказался рядом с моим капитаном, который пытался найти австрийского командира. Тот появился из одного из домов в сопровождении своих офицеров, бургомистра и нескольких крестьян... Гордым тоном он сказал по-немецки: «Постойте-ка, господа французы! Зачем вы пришли сюда? Что вы от нас хотите?» Эти вопросы заставили нас рассмеяться . Наш капитан ответил таким же тоном: «Господа, мы воюем — вот что мы хотим... А вы теперь наши пленники. Сдавайтесь, и мы не причиним вам никакого вреда. Мы авангард огромной колонны кавалерии и пехоты...» Австрийские офицеры посовещались и, видя, что все их солдаты захвачены без сопротивления, отдали свои шпаги нашему капитану и лейтенанту»24. Так маленький отряд конницы в 75 человек захватил в плен 400 солдат и 19 офицеров.
Занимая позицию под Грацем, Мармон успешно выполнил свою задачу. Эрцгерцог Карл не осмелился двигаться по прямой дороге на Вену. Для того чтобы соединиться с главными силами союзников, он решил пойти кружным путем через Венгрию. В общем, горная война была австрийцами полностью проиграна, и Наполеон, не опасаясь за свой правый фланг, мог сосредоточить свое внимание на операциях в Моравии.
Для того чтобы понять происходившее в Южной Италии и конкретно в Неаполитанском королевстве (Королевстве Обеих Сицилии), необходимо снова на некоторое время вернуться к политическим вопросам. 29 марта 1801 г. между Францией и Неаполитанским королевством был подписан мирный договор во Флоренции, ставивший точку в участии Неаполя в войне против революционной Франции. Согласно одной из статей этого договора, французы в обмен на неприкосновенность королевства получили право занять своими войсками порты на юге Италии: Бриндизи, Отранто и Таранто. Как уже указывалось, после подписания Амьенского мира с Англией французские войска были выведены с территории Неаполитанского королевства. Однако с возобновлением англо-французской войны Наполеон распорядился вернуть французские гарнизоны в порты Южной Италии. В июле 1803 г. 17-тысячный корпус под командованием генерала Сен-Сира вступил на территорию Неаполитанского королевства и занял те же порты, которые французы контролировали по условиям Флорентийского мира.
Судьба королевства отныне была под вопросом. Король и в особенности королева ненавидели и боялись распространения идей французской революции. Учитывая, что королева Мария-Каролина, дочь австрийской императрицы Марии-Терезии, была старшей сестрой казненной во время революции Марии-Антуанетты, не трудно предположить ее чувства по отношению ко всему, что было связано с республиканской Францией. К этому добавлялись воспоминания о событиях в Неаполе в 1798—1799 гг. Наконец, Мария- Каролина находилась полностью под влиянием своего фаворита лорда Эллиота Актона — министра английского происхождения и посла Великобритании. С другой стороны, при дворе боялись французов. Ни для кого не было секретом, что в случае враждебных действий Неаполя, Сен-Сир имел предписание тотчас же двинуться со своими войсками на столицу королевства. Поэтому, несмотря на все свои чувства, неаполитанская королевская чета вынуждена была вести себя осторожно по отношению к Французской республике, а впоследствии империи.
* Кайзерлит — насмешливое прозвище, которым французские солдаты называли австрийцев.
Однако с 1804 г. со стороны Англии и России было предпринято самое жесткое дипломатическое давление. Англичане прозрачно намекали, что в том случае, если с началом континентальной войны Неаполь не поддержит коалицию, они оккупируют Сицилию и отторгнут ее от владений королевства. С другой стороны, Неаполю обещали золотые горы и многотысячное союзное войско, чтобы изгнать с юга Италии французов. Нечего и сомневаться, что подобная перспектива приводила в восторг Марию-Каролину, и если она проявляла определенную осторожность, то лишь из страха перед войсками Сен-Сира.
Конечно же, деятельность организаторов коалиции не могла долгое время быть тайной для Наполеона. Готовя высадку в Англию, он менее всего желал, чтобы Итальянскому королевству и Франции угрожали в этот момент с юга. 2 января 1805 г. он направил Марии-Каролине письмо, которое выходит за рамки того, что принято считать дипломатической корреспонденцией. «Какова бы ни была ненависть Вашего Величества по отношению к Франции, — писал Наполеон — неужели любовь к супругу, к детям, к семье, к Вашим подданным не подсказывает вам, что в политических вопросах вы должны соблюдать хотя бы чуточку сдержанности, которая соответствует вашим интересам?.. Я прошу Ваше Величество выслушать внимательно мое пророчество: в случае начала войны, которая произойдет по Вашей вине, Вы потеряете Ваше королевство, а Ваши дети будут просить подаяние при дворах Европы и помощь для своих родителей»25.
Подобное жесткое, можно сказать грубое, лишенное всяческих дипломатических уверток письмо возможно было написать только при условии категорического нежелания войны на континенте. Если бы Наполеон, как об этом часто говорят, искал лишь поводов, чтобы развязать войну, и в частности захватить Неаполь, такое послание было бы совершенно ни к чему. Говоря в резкой, безапелляционной форме, называя вещи своими именами, император надеялся запугать неаполитанский двор и заставить его остаться нейтральным в предстоящей борьбе.
Что касается запугивания, оно, без сомнения, удалось, и королева, как отмечают свидетели, разразилась «потоком слез». Однако ее ненависть стала только более жгучей, а желание войны с Францией — еще более сильным. При неаполитанском дворе видели также неразборчивость в методах английских политиков и, готовясь сражаться, все больше и больше рассчитывали на русских. Действительно, в мае 1805 г. в Неаполь прибыли два весьма неординарных путешественника. Это были генерал от инфантерии Ласси и генерал-майор Опперман. Один выходец из ирландской семьи, другой из немецкой, но оба состояли на службе России. Они прибыли в Италию инкогнито. Не случайно выбор пал на генерала Ласси. В 1805 г. он был в отставке и жил близ Гродно. Его тайно известили о принятии на службу и, соблюдая строгую тайну, отправили с миссией в Неаполь. «Повелел я отправиться в Неаполь без отлагательства Генералу от инфантерии де Ласси, — писал 18 февраля (2 марта) 1805 г. император Александр I, — под видом путешествия для поправления здоровья, уполномочив его, буде удостоверится в успехе, пригласить немедленно отряд войск Российских из Корфу... Но прежде того обязанности его подлежать будет... заняться генеральным обозрением (военного потенциала Неаполитанского королевства)... »26 Ласси и Опперман должны были также договориться с английским командованием о присылке войск с Мальты, обсудить с неаполитанским двором план военных действий, договориться о снабжении экспедиционного корпуса деньгами, продовольствием, кавалерийскими и артиллерийскими лошадьми.
Сведения, которые генералы-«путешественники» могли сообщить своему правительству, говорили о том, что военные силы Неаполя были, мягко говоря, не велики. Армия не насчитывала и 10 тыс. человек (по спискам — 10 863) и находилась в таком же запущенном состоянии, как и все королевство. Все же Михайловский-Данилевский, видимо, несколько сгущает краски, сообщая о полном ничтожестве неаполитанских войск.
Начиная с октября 1804 г. на пост генерального инспектора военных сил королевства был назначен русский офицер, француз по происхождению, Роже де Дама. Он был соратником великого Суворова, дрался под его командованием на Кинбурнской косе и штурмовал Измаил. Роже де Дама сделал все возможное, чтобы усилить и организовать неаполитанскую армию. Он стал регулярно проводить смотры и учения войск. Впрочем, эти занятия остались незавершенными, так как в марте 1805 г., по требованию посла Франции Алькье, Роже де Дама был временно выслан из Неаполя.
Сам генерал Дама утверждает, что русские представители были удовлетворены результатами своих инспекций. «Они были действительно довольны, особенно кавалерией и артиллерией, — писал Дама в своих мемуарах, — это вполне понятно, так как русская пехота неподражаема и за то малое время, которое было использовано, чтобы улучшить пехоту королевства, она не могла, конечно, достигнуть того уровня, на котором стоит, быть может, единственно русская пехота. Что касается кавалерии, она была почти что на том уровне, на котором ее хотелось бы видеть»27.
Мемуары Дама вполне подтверждает рапорт Оппермана. Вот что в нем говорится: «Они (Ласси и Опперман) нашли материальную часть артиллерии в очень хорошем состоянии. Пушки, лафеты и зарядные ящики сделаны по французской модели. Администрация очень хорошо и точно функционирует. Но высококачественной и многочисленной артиллерии не хватает личного состава... Пехота неаполитанского гарнизона набрана из физически крепких людей, однако все передвижения они выполняют медленно, в строю не сохраняют неподвижности и должного внимания... Они (Ласси и Опперман) видели пехотные маневры, исполненные всем гарнизоном Капуи. Это были 2 батальона гренадер, 3 мушкетеров и 1 егерей, но все вместе они не насчитывали и тысячи человек, потому что батальоны были всего лишь по 192 солдата. Перестроения, однако, выполнялись очень точно и слаженно. Особенно отличились егеря своими умелыми действиями в рассыпном строю, как в самостоятельных движениях, так и в движениях перед фронтом войск. В общем, нужно сказать, что степень обученности этого гарнизона, который находится под командованием генерала Розенхейма, стоит выше таковой в других неаполитанских полках» 28.
Так или иначе, но переговоры о конкретном участии Неаполя в коалиции велись самым активным образом, и в королевстве все было готово к тому, чтобы выступить против Франции. В сентябре в Неаполь прибыл Дмитрий Павлович Татищев — полномочный министр России в Королевстве Обеих Сицилии. 10 сентября 1805 г. Татищев и министр иностранных дел Неаполя маркиз Черчелло подписали конвенцию о совместных действиях против Франции.
Согласно этой конвенции, неаполитанские власти должны были принять на территории королевства русско-английский экспедиционный корпус. Главное командование должен был осуществлять русский генерал. В его распоряжение предоставлялись все крепости, форты, замки и склады, а также все силы неаполитанской армии. Власти королевства обязывались, что «в течение всего времени пребывания союзных войск на неаполитанской территории жилье, отопление, освещение будут обеспечиваться местным населением. Кроме того, они будут получать съестные припасы и денежное вознаграждение... а также фураж, поставляемый либо натурой, либо в денежном возмещении... Русские эскадры, предназначенные для прикрытия операций союзных войск на континенте, будут получать от его сицилийского величества все необходимое довольствие в соответствии с регламентами и нормами, существующими в русском флоте»29.
Неаполитанские власти брали на себя также обязательства предоставить за свой счет русским и английским кавалерийским полкам лошадей, а также «лошадей и мулов, необходимых для перевозки артиллерии, боеприпасов и лагерного снаряжения». Союзники получали право, если они пожелают, прибегнуть к реквизициям, правда, отмечалось, что «русский главнокомандующий позаботится о том, чтобы эти реквизиции производились лишь в случае абсолютной необходимости»30.
«Я был потрясен, увидев, насколько абсурдно и бездарно были забыты все интересы короля, — вспоминал Роже де Дама о своих впечатлениях, когда он сразу по своему возвращению в Неаполь получил возможность ознакомиться с текстом конвенции. — Было невообразимо, как человек, преданный своему повелителю, как маркиз Черчелло... мог подписать конвенцию, условия которой, ее детали, ее параграфы связывали короля по руками и ногам во всех отношениях. Он брал на себя формальные обязательства, которые ничем не были гарантированы с другой стороны. Отдать себя на волю союзника, поверить в его добрые намерения — это, обычно, весьма опасное дело. Но, по крайней мере, за это можно получить какие-то компенсации и выгоды. Но это при том условии, что страны, вступающие в соглашение, находятся поблизости друг от друга. Когда же они находятся друг от друга на расстоянии в тысячу лье, вы уже не находитесь больше в руках правительства державы, а полностью зависите от произвола ее представителей или ее генералов... Школьник, двадцатилетний начинающий чиновник должен был бы покраснеть от всех глупостей, которыми была наполнена эта конвенция»31.
Действительно, отныне Неаполь начал опасную игру. Но самое удивительное, что спустя всего лишь несколько дней, 21 сентября посол Королевства Обеих Сицилии в Париже маркиз де Галло подписал другую конвенцию, согласно которой королевство брало на себя обязательство соблюдать строжайший нейтралитет в предстоящей войне! Таким образом, неаполитанские власти не только вступили в коалицию против Франции, полностью отдавшись на волю России и Англии, но и попытались обмануть Наполеона. Это было даже хуже, чем то, от чего император французов предостерегал Марию- Каролину. Можно было легко догадаться, что в случае провала коалиционной авантюры неаполитанской королевской чете предстояло расплачиваться за свое коварство.
Подписание конвенции с Россией держалось в строгой тайне. И французские дипломаты, и генерал Сен-Сир ни о чем не догадывались. Поэтому Наполеон, уверенный в нейтралитете Неаполя, с началом военных действий отдал приказ войскам Сен-Сира покинуть королевство и двинуться на север Италии на помощь армии маршала Массена. 9 октября 1805 г. корпус Сен-Сира двинулся на север. Со стороны властей королевства корпус должен был сопровождать некто маркиз де Родио, которому поручили, используя случаи распущенности солдат, спровоцировать столкновения с местными жителями и тем самым хоть как-то мотивировать предстоящее выступление против Франции. Однако генералу Сен-Сиру удалось поддерживать в войсках строжайшую дисциплину, и никаких эксцессов не произошло. Если верить документам, опубликованным в приложении к мемуарам Сен-Сира, маркиз Родио доложил королеве: «Мадам, ничего не получается, так как это не солдаты, а какие-то монахи!» 32
Пройдя в образцовом порядке с юга Италии на север, в середине ноября войска Сен-Сира вышли в район Падуи. По дороге силы корпуса значительно уменьшились, так как Сен-Сир должен был выделить около 5 тыс. человек на усиление гарнизона крепости Анкона. Сам генерал отправился в штаб Массена в Горицию. Отныне войска Сен-Сира стали правым крылом Итальянской армии. Маршал Массена приказал Сен-Сиру расположиться в районе Местре и блокировать австрийский гарнизон Венеции.
В Неаполитанском королевстве отныне не было ни одного французского солдата. 19 ноября 1805 г. с фортов Неаполя увидели на горизонте паруса многочисленного флота. Это была долгожданная русская эскадра. В 5 часов вечера боевые корабли бросили якорь в Неаполитанском заливе. На следующий день в Неаполь прибыл и английский флот. Посол Франции Алькье немедленно потребовал паспорта для выезда из королевства и 21 ноября покинул Неаполь. Отныне все сомнения исчезли — Неаполитанское королевство стало участником войны на стороне третьей коалиции.
На берег высадились русские и английские войска, общее командование над которыми принял генерал Ласси. Английский генерал Крейг стал под его начальство. Всего в эти ноябрьские дни на итальянский берег ступило около 10 200 русских солдат*. Вместе с ними высадился легион, сформированный на деньги русского правительства из албанцев и греков. Его численность по спискам была 1 495 человек. Английский корпус насчитывал (по спискам) в своих рядах 7 629 человек. Таким образом, всего высадилось в Неаполе более 19 тыс. солдат и офицеров союзников.
Михайловский-Данилевский в ярких красках описывает энтузиазм неаполитанских властей и народа по поводу их прибытия. «Король и королева Неаполитанские приняли Генерала Ласси чрезвычайно милостиво... Двор истощался в изъявлении благосклонности генералам и офицерам нашим; народ чествовал солдат; тысячи любопытных стекались ежедневно любоваться Русским лагерем, раскинутым у подошвы Везувия»33.
Несколько другое впечатление вынес о присутствии союзников в Неаполе Роже де Дама. Нужно сказать, что его мемуары были написаны всего лишь шесть месяцев спустя после указанных событий, и потому сохранили всю свежесть и точность исторической картины. «Никогда еще генеральная квартира не располагалась в захваченной стране с такими же претензиями, как это сделали союзные генералы. Ласси и Опперман заняли целиком постоялый двор, где они жили на широкую ногу за счет королевской казны. Перед постоялым двором находился дом наследного принца... Они потребовали его для канцелярии штаба... Этот пример, только один из многих, дает представление о том оскорбительном деспотизме, который они вкладывали во все свои претензии. Я приложил все усилия, чтобы удовлетворить их, ибо сложно было сомневаться в моей преданности России... Но моего времени не хватало, чтобы это сделать... Господин Крейг (английский генерал ) сказал мне: «Король должен быть мне очень обязан за то, что я прибыл сюда, и я желаю, чтобы он дал мне все, что я захочу...» Он потребовал, чтобы были удовлетворены потребности его войск в
Полки Сибирский гренадерский, Витебский, Козловский и Колыванский мушкетерские, батальон Алексопольского мушкетерского полка, 13-й и 14-й егерские, рота батарейной артиллерии (подробнее см. приложение 15).
вещах столь невоенных и абсурдных, что я вынужден был подумать, что у него не все в порядке с умом» 34.
« Быть может, вспоминая об этом, генерал Крейг, по возвращении английских войск на Сицилию, в приказе по армии от б апреля 1806 г. написал по поводу неаполитанской экспедиции: «...В стране, где столь легко было добыть вино, англичане подтвердили мнение, согласно которому трезвость не является добродетелью военных нашей нации...» 35
Король и королева уже, видимо, сами были не рады «гостям» и всячески пытались удалить их из Неаполя для ведения боевых действий. Однако союзники не спешили. Наконец, 8 декабря они все-таки собрались в поход. Перед выступлением из Неаполя был проведен огромный смотр всей армии на набережной, идущей вдоль берега моря. Всего в смотре участвовало около 23 тыс. человек. На правом фланге стояли русские войска, в центре англичане, а на левом неаполитанцы. Король и королева в позолоченной карете объехали войска, благословляя их на подвиги в ходе предстоящего наступления.
Однако в отсутствие неприятеля это наступление выглядело, по меньшей мере, странно. Двигаться далеко на север Италии для относительно небольшой союзной армии было невозможно. «Новости об отступлении австрийской армии с берегов Адидже в Венгрию и о поражении их войск в Германии, — писал в своем рапорте генерал Опперман, — не позволяли думать о том, чтобы маленький корпус, который прибыл в Неаполитанское королевство, мог надеяться на успех в далеких операциях»36.
Идти же вперед километров на 100—200 все равно не имело смысла, так как никакого противника рядом не было. Но деятельность изобразить надо было. Поэтому армии начали-таки марш вперед, но самым неожиданным образом. Англичане и русские в качестве привилегированной части контингента прошли лишь несколько десятков километров.
Главнокомандующий союзными войсками был русский генерал, но, совершенно очевидно, что, несмотря на это, английская армия смотрела на себя как на самую «белую кость». Джентльмены с берегов туманного Альбиона остановились ближе всего от Неаполя и, конечно же, на берегу моря, чтобы, на всякий случай, не терять связь с кораблями. Районом расквартирования были выбраны живописные места на берегу Гаэтского залива Траэтто и Сесса, первое всего лишь в пятидесяти, а второе — в сорока километрах к северу от Неаполя. В соответствии с иерархией ценностей чуть дальше от моря и чуть дальше от Неаполя, в Сан-Жермано и Теано, разместилась русская армия. Что касается неаполитанцев, непонятно зачем путавшихся под ногами в Неаполе, для них нашлась великолепная боевая задача: оборонять восточную границу королевства! Для этого неаполитанской армии было поручено совершить зимой 200-километровый марш через горы и выйти к крепости Пескара. По узким дорогам, покрытым четырьмя футами снега, неаполитанские полки пошли в бесполезный поход и после двух недель тяжелейшего марша добрались непонятно зачем до крепости Пескара.
На этом «боевые действия» в южной Италии временно прекратились, и союзники остановились в ожидании новостей с главного театра военных действий...
После того как генерал Сен-Сир встретился с Массена, 22 ноября он расположил свои части вокруг Венеции для блокады этого города. Взять Венецию штурмом и даже осадой не представлялось никакой возможности. Зато, с учетом того, что из города на островах выйти было так же сложно, как и войти в него, можно было блокировать австрийский гарнизон относительно небольшими силами. Австрийские войска под командованием генерала Бельгарда состояли из 24 батальонов пехоты и 1 эскадрона кавалерии. В общей сложности гарнизон насчитывал более 12 тыс. человек. Сен-Сир получил от Массена порядка 5 тыс: солдат, вместе с 10 тыс., которые он привел с юга, в его распоряжении был отныне небольшой корпус. В него входили: б тыс. солдат дивизии Ренье, 5 тыс. итальянских солдат Леччи и 3 тыс. поляков, входивших в резервную бригаду Пейри. Всего, вместе с артиллерией и инженерными войсками, около 15 тыс. человек. Сен-Сир разместил свои войска широким фронтом. Его укрепленные линии протянулись от Падуи до Местре и берега моря на 30-километровом фронте.
Едва только Сен-Сир занял своими полками укрепления перед Венецией, как на следующий день (23 ноября) ему доложили, что с тыла, со стороны Кастель-Франко, приближаются какие-то австрийские части. Появление здесь австрийцев было полным сюрпризом для французского командования. Казалось бы, неприятелю неоткуда было взяться. Армия эрцгерцога Карла ушла на север, по ее следам шли войска Массена, в тылу были земли Итальянского королевства, занятые французскими и итальянскими гарнизонами. Как выяснилось, этими непонятными свалившимися с неба войсками были части принца Роана. Принц со своим 8-тысячным корпусом, вырвавшись из окружения в Тироле, пройдя сотни километров по горам, неожиданно для всех спустился в тылу французской армии на равнины Северной Италии.
Он понимал, что идти на восток невозможно — здесь его бы встретила вся армия Массена. Идти на запад было также немыслимо — он оказался бы во враждебной стране, окруженный со всех сторон полевыми войсками и национальной гвардией Итальянского королевства. Путь на север был также отрезан корпусом Мармона. Что делалось на юге Италии, он понятия не имел, да и путь туда был далеким и непредсказуемым. Роан принял единственно возможное решение — напасть с тыла на линии французов поблизости от Венеции и вместе с гарнизоном города прорвать их. При удачном стечении обстоятельств и активном содействии Бельгарда принц мог надеяться не только проложить себе дорогу в Венецию, но и нанести французскому корпусу серьезное поражение.
Сен-Сир мгновенно разведал силы врага и оценил всю степень опасности. Его могли спасти только быстрые слаженные и решительные действия. Еще засветло, в 3 часа утра 24 ноября большая часть войск Сен-Сира незаметно покинула укрепленные линии и двинулась на северо-запад навстречу Роану. Сен-Сир оставил перед Венецией только итальянские полки Леччи и одну бригаду из дивизии Ренье — всего около 7 тыс. человек. Оставшиеся 8 тыс. человек* должны были атаковать Роана. Таким образом, численность войск с каждой стороны была почти что идеально равна.
Ренье двинулся со своими десятью батальонами и 6-м конно-егерским полком прямо на австрийцев, Сен-Сир с поляками предпринял скрытный обход, чтобы внезапно ударить на врага с тыла и фланга. Дивизия Ренье и корпус Роана столкнулись около 8 утра у деревни Ресана в 8 км к юго-востоку от Кастель-Франко. Сражение началось как встречный бой, однако французы действовали активней. Они успели развернуть все свои войска и сумели занять выгодную оборонительную позицию. Тем не менее австрийские войска атаковали с отчаянием обреченных. Генерал Ренье вынужден был посылать одного адъютанта за другим, чтобы доложить своему командиру, что он едва удерживается под натиском неприятеля. Но один из талантливейших полководцев наполеоновской армии Сен-Сир рассчитал все точно: когда австрийские войска пустили в ход все свои резервы и были полностью заняты фронтальным боем, польские части, завершив к И часам дня свое скрытное обходное движение, по команде генерала стремительно атаковали врага.
* Дивизия Ренье: 10-й линейный полк — 3 батальона, 56-й линейный полк — 2 батальона, 62-й линейный полк — 4 батальона, 1-й швейцарский полк — 1 батальон — всего 5 тыс. человек. Шестой конно-егерский полк — 4 эскадрона, 489 человек. Бригада Пейри: польский пехотный полк — 3 батальона, 1 787 (по другим данным 2 217) человек. Польский кавалерийский полк — 4 эскадрона, 470 человек. Вместе с артиллерией немногим более 8 тыс. человек.
В наполеоновской армии поляки всегда выделялись своей отвагой и преданностью, а что касается польских улан — они вообще вошли в легенду. Не случайно поэтому, Сен-Сир использовал поляков как «засадный полк». 1-й и 3-й батальоны под командованием Беловейского и Малаховского обрушились на правое крыло австрийцев с такой отвагой и дерзким порывом, что в тот же миг австрийские ряды смешались, и в считанные минуты корпус Роана был разгромлен и обратился в бегство. 2-й батальон поляков под командованием Хлопицкого генерал Сен-Сир предусмотрительно отправил еще дальше в тыл врага, и он врезался уже в отступающие неприятельские части. Принц Роан повел за собой в атаку кирасир и попытался опрокинуть батальон Хлопицкого, но храбрые пехотинцы встретили австрийцев огнем и штыками. Сам принц, попытавшись дать пример своей коннице, получил удар польским штыком в грудь. Его только с трудом сумели вытащить из свалки.
Одновременно польская конница Рожнецкого также вступила в дело, и поражение неприятеля было полным. Около полудня остатки корпуса Роана, запершиеся в Кастель- Франко, капитулировали перед польскими батальонами, ведомыми лично генералом Сен- Сиром. Всего сдалось около 6 тыс. австрийских солдат. Французам и полякам достались: вся артиллерия неприятеля (12 пушек и 1 гаубица), 6 знамен, 1 штандарт и 1000 лошадей. Среди пленных был и сам принц Роан.
Так, боем под Кастель-Франко 24 ноября 1805 г., закончилась эпопея маленького корпуса, который с огромным трудом вырвался из окружения в Форальберге и Тироле, чтобы целиком и полностью попасть в руки французов поблизости от Венеции. Бой происходил примерно в 30 км от города, поэтому гарнизон не слышал звука канонады и не предпринял даже попытки вылазки. На следующий день французские войска уже снова стояли в укрепленных линиях, и блокада Венеции продолжилась.
В то время когда под ярким итальянским солнцем русские солдаты приводили в порядок свою амуницию на склонах Везувия, на противоположном конце Европы, в полутора тысячах километров от Неаполя, происходила другая десантная операция. 12 (24) сентября из Кронштадта и Ревеля (Таллина) вышли эскадры, которые несли на своем борту экспедиционный корпус для боевых действий на севере Германии. Этот корпус находился под командованием генерала графа Толстого и насчитывал в своих рядах 21 354 человека*. Кроме боевых кораблей эскадры адмирала Тета (11 линейных кораблей и 7 фрегатов) для перевозки войск были использованы 140 частных купеческих судов. В начале плавание проходило благополучно, однако почти у самых берегов Германии эскадра попала в бурю, в результате которой потонуло несколько мелких судов, погибло 400 казаков.
* См. Приложение
Когда буря закончилась, корабли высадили войска в нескольких портах Померании, и в конечном итоге они были собраны у Штральзунда. В момент высадки экспедиционного корпуса король Пруссии уже подписал Потсдамский договор. Союзники ожидали, что вскоре к коалиции примкнут шведские войска (12 тыс. человек). Наконец, ожидалось, что к концу ноября в Северной Германии высадятся два английских корпуса общей численностью 24 тыс. человек. Таким образом, здесь могла объединиться мощная союзная армия численностью более 56 тыс. солдат и офицеров. Не ожидая подхода шведов, в первых числах ноября русский корпус двинулся на Ганновер. Войска графа Толстого переправились через Эльбу в Лауенбурге и двинулись на запад. «Марш уподоблялся торжеству, — пишет Михаил овский-Данилевский. — Навстречу нашим выезжали герцог Мекленбургский и другие владетельные Принцы; народонаселение окрестных мест толпами стекалось смотреть на Русских, со времен Семилетней войны не появлявшихся в северной Германии. Все были поражены удивлением, ибо корпус графа Толстого находился в самом блистательном состоянии. Всюду угощали офицеров и солдат наших; в больших городах давали нам балы»37.
Действительно, как кажется, именно приемы и балы составили главную часть «операций» экспедиционного корпуса. За исключением крепости Гамельн, занятой французским гарнизоном, воевать было решительно не с кем. О том, насколько напряженными были действия корпуса Толстого, хорошо повествует журнал подпоручика 20-го егерского полка:
«Квартира в Людвигсбурге; чувствительный и благородный мой поступок с прекрасною дочерью хозяина замка барона фон-Клинкевистрема...
Город Грибзее (Трибзее), где я, как молодой адъютант, в полной мере старался изгнать сердечную мою любовь, которою я заразился в Людвигсбурге...
Приход полка в город Гноен, где я, хотя себя показать, упал на всем скаку спотыкливой моей лошади, вывихнул себе ногу и не смотря на боль пригласил тамошних дам ночью расхаживаться по грязным улицам и сделал страшную дерзость в одном купеческом доме...
Смотр на равнине при Панцове, представленный графом Остерманом-Тол-стым герцогу Мекленбургскому. Завтрак генералитету, штаб- и обер-офицерам, обед и порция рядовым.
Герцог своею любезною и приветливою оригинальностью, герцогиня его жена важною холодностью, а Шарлотта томно-важною красотою отличались.
Пребывание в Шверине, представление герцогу и его фамилии, любовные проказы... самое забавное приключение между мною же и офицерами нашего полка; прекрасные женщины.
Гольденбоо... два раза пировал в Цюре у премилых хозяйских дочерей.
Бойценбург. Очаровательная красота Каролины, дочери тамошнего обер-ланд-рата, довела меня и моего товарища Молера к самым чувствительным восторгам изумления, и заманчивая надежда не оставляла и посреди самой реки Эльбы ...
Город Блекед, где мы проводили дни наши в неге и роскоши, а притом и в бесполезном желательстве воспользоваться благосклонностью супруги тамошнего бальи господина Вензее...
Город Люнебург. Там я в первый раз увидел главнокомандующего нашим десантным корпусом генерала Толстаго. Это был придворный человек, которого разум был весьма ограничен. Там я, у него отобедав, был в театре...
Геменлинген. Там я познакомился с генерал-майором Кожиным, остроумным, забавным и распутным человеком...
Город Ниенбург. Занявши все пространство Гановерского электорства до самого Везера и не находя нигде неприятеля кроме крепости Гамельн, которой нельзя было овладеть вооруженною рукою, наш полк был отряжен к авангарду для дальнейшего наступления и занятия стран прилежных к Голландии.
Местечко Либенау. Чудесная моя интрига с сумасшедшею от любви обладательницею баронессою фон Габр, которая требовала потом, чтобы я на ней женился.
Местечко Зулинген. Тамошние дамы весьма благоприятны к нашим офицерам. Матильда дочь почтмейстера; затеянный нашего полка офицерами бал, для которого мы не щадили ни денег, ни волокитства нашего» 38.
К концу ноября — началу декабря 1805 г. корпус Толстого продолжал ожидать прибытия англичан и шведов. К крепости Гамельн был послан отряд, который «наблюдал» за ней. Главная квартира корпуса расположилась у города Ниенбург. О последнем у бравого офицера 20-го егерского сохранилось лишь следующее воспоминание: «Картежная игра у моего шефа; я выигрываю 600 червонцев, из которых 100 лишаюсь на верном проигрыше в вертюн. Роскошь, нега и распутная моя жизнь лишают меня не только денег, но и, временно, здоровья» 39.
18 декабря 1805 г. в Люнебурге состоялся военный совет в присутствии шведского короля, графа Толстого, английского генерала лорда Каткарта и генерала Дона. Высокие персоны, удовлетворенные развитием военных операций, приняли единогласное решение о дальнейших действиях. «В ожидании, пока просохнут дороги, ограничиться обороною переправ через Эмс и овладеть Гамельном, а когда заморозки стянут землю, идти к Нижнему Рейну»40.
Дождаться, пока просохнут дороги, не удалось... В этот же день из Моравии прискакал адъютант императора Александра князь Гагарин, который привез известия, опрокинувшие все расчеты союзных генералов, нарушившие неторопливый ход «военных действий» на севере Германии и в Неаполе, перевернувшие все планы эрцгерцогов Карла и Иоанна...
1 Gachot E. La troisieme campagne d'ltalie (1805-1806). Paris, 1911, p. 34.
2 Desboeufs Ch. Souvenirs du capitaine Desboeufs. Paris, 1901, p. 55.
3 Ibid.
4 Ibid., p. 56.
5 Ibid.
6 Dumas, M. Precis des evenements militaires. Paris, 1822, t. 13, p. 135—136.
7 Цит. по: Memoires d'Andre Massena, due de Rivoli, prince d'Essling, marechal d'Empire... Paris, 1966, t. 5, p. 379-380.
8 Godart R. Memoires du general baron Roch Godart (1792-1815). Paris, 1895, p. 9192.
9 Цит. по: Memoires d'Andre Massena., t. 5, p. 380.
10 Hugo J.-L. Memoires du general Hugo, gouverneur de plusieurs provinces et aide- major des armees en Espagne. Paris, 1828, t. 1, p. 114.
11 Ibid., p. 115.
12 Gachot, E.Op. cit., p. 81.
13 Gonneville A.-O. Souvenirs militaires. Paris, 1875, p. 14.
14 Lecestre L. Lettres inedites de Napoleon Ier. Paris, 1897, t.l, p. 62.
15 Клаузевиц К. Указ. соч., т. 1, с. 205. :
16 Desboeufs Ch. Op. cit., p. 57.
17 Roguet F. Memoires militaries du lieutenant-general comte Roguet, colonel en second des grenadiers a pied de la Vieille Garde. Paris, 1862—1865, t. 3, p. 146-147.
18 Instructions pour les troupes du corps de gauche. Dans: Ney M. memoires du marechal Ney, due d'Elchingen, prince de la Moskowa, publies par sa famille. Paris, 1833, t. 2, p.421, 422, 424.
19 Correspondance de Napoleon Ier..., t. 11, p. 420.
20 Marmont A.-F.-L., due de Raguse. Memoires de 1792 a 1841 imprimes sur le manuscript original de l'auteur avec plans. Paris, 1856—1857, t. 2, p. 199.
21 Ibid., p. 200
22 Correspondance... 1.11, p. 412.
23 Marmont A.-F.-L., due de Raguse. Op. cit., t. 2, p. 202-203.
24 Chevillet . J. Souvenirs d'un cavalier de la Grande-Armee 1800—1810. Paris, 2004, p. 86-88.
25 Correspondance de Napoleon... 1.10, p. 163
26 Внешняя политика... т. 2, с. 328.
27 Damas R. Memoires du compte Roger de Damas. Paris, 1912, 1914, t. 2, p. 376.
28 ГВИАВУА. №3119, с. 2.
29 Внешняя политика... т. 2, с. 576.
30 Там же.
31 Damas R. Op. cit. p. 390.
32 Gouvion Saint-Cyr. Memoires pour servir a l'histoire militaire sous le Directoire, le Consulat et l'Empire. Paris, 1831, t. 4, p. 309.
33 Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч., с. 269, 273.
34 Damas R. Op.cit. p. 406, 410.
35 ЦГА ВМФ. Ф. 8, on. 3, д. 72.
36 РГВИАВУА. №3119, с. 5.
37 Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч., с. 260.
38 Журнал биографической моей жизни. // Русский Архив, 1895, кн. 2, № 6, с. 200— 203.
39 Ibid., с. 204.
40 Цит. по: Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч., с. 261—262.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги