Аватар Х

Глава 21

Я несся, сломя голову, как испуганный заяц, стремясь сбить со следа возможных преследователей (хотя, кто бы там меня преследовал? Все ублюдки уже сдохли, а милиция и чекисты еще не скоро среагируют). Петлял по темным очкурам, задним дворам и заснеженным огородам частного сектора, старясь как можно скорее оказаться подальше от уничтоженной бандитской малины. Я перелезал через заборы, спотыкался во мраке о замерзшие кочки, проваливался в ямы и сугробы, лишь слегка покрывшиеся коркой талого снега.

Колючий снег, набившийся даже в высокие голенища, таял, стекая в сапоги, в которых уже откровенно хлюпало. Ступни начали застывать, а пальцы постепенно теряли чувствительность. Дневная оттепель, сменившаяся хорошим ночным морозцем, пробирала до костей. Ну, да — так-то, февраль-месяц на дворе, не простыть бы еще ко всему…

Пока я запутывал следы, в голове прокручивались недавние события: неожиданно проявленный мною Магический Талант заставлял одновременно восторгаться и пугаться его фантастической мощи и количества задействованной Силы.

Для меня это было просто немыслимо — одним лишь невысказанным желанием заставить «расступиться» саму землю и поглотить целый дом, набитый живыми людьми… Нет, пусть и живыми, но нелюдями — туда им и дорога! А потом еще и заставить землю «вернуться» на место и закрыть провал! Ну, типа, так и было̀… Уму непостижимо!

И Талантов во мне, как оказалось, не один и даже не два — а целая куча, как блох у бездомного пса! И как бы мне со всем этим приобретенным добром по уму разобраться? Не хотелось бы впросак из-за этого попасть, а в дальнейшем бояться своих неосознанных желаний, которые могут оказывать такое разрушительное воздействие на людей и окружающую среду.

Не придя ни к каким выводам, я решил отложить решение этого вопроса на более спокойное время, если, конечно, оно у меня когда-нибудь появится. Ведь с того момента, как я пришел в себя, на меня вдруг столько всего навалилось, что уже откровенно не вывозил. Поэтому, не мудрствуя лукаво, я не стал ломать голову над в общем-то, неразрешимыми пока вопросами и довериться течению реки жизни, которая куда-нибудь, да вынесет.

Сейчас меня куда больше волновала судьба Аленки. Ведь я так точно и не узнал, все ли с ней в порядке? Ведь она для меня в этом жестоком мире единственный по-настоящему родной человек. Даже несмотря на то, что этот факт до сих пор вызывал в моем сознании какой-то непонятный диссонанс. Но я для себя все уже решил, да и документы говорили однозначно: Аленка — моя родная сестра. Родная — и точка!

Пока море адреналина плескался в моей крови, я даже не обращал внимания на собственную «неполноценность». Несмотря на запредельную мощь Магического Дара, я до сих пор оставался инвалидом с ограниченными возможностями левой половины моего покалеченного на фронте тела.

Левая рука, правда, мне сейчас была не очень нужна, а вот от нормально работающей ноги я бы не отказался. К концу пути, когда я остыл и схлынули бушевавшие во мне эмоции, левая нога вновь практически перестала слушаться. Судороги скручивали мышцы буквально после каждого шага. Так что двигаться мне приходилось буквально на морально-волевых: то подволакивая непослушную конечность, то прыгая на одной здоровой ноге.

Завидев в ночной темноте очертания знакомого особняка Райнгольда, я даже вздохнул с облегчением. Честно говоря, мои физические силы были на исходе. Еще немного и пришлось бы просто ползти на пузе по заледеневшей дороге — здоровую ногу из-за навалившейся на нее непомерной нагрузки тоже начало сводить судорогой. Сказывалось мое дистрофическое состояние после длительной неподвижности и постоянного недоедания. А мышцы, даже на здоровой ноге, просто-напросто атрофировались.

— Давай, памагу, джыгыт! — Сражаясь с собственным телом, ставшем вдруг непослушным и неподъемным, я и не заметил, как ко мне из темной подворотни вышел Ибрагим. — Дэржыс крэпчэ! — Он слегка присел, закидывая мою руку себе на плечи, а затем поднялся, удерживая меня второй рукой за ремень.

— Спасибо, Ибрагим! — поблагодарил я абрека, навалившись на него практически всем своим весом.

Но мощный горец словно этого и не заметил и, играючи удерживая мой немалый вес (я хоть и худой, но почти два метра без каблуков), потащил к особняку старого Мозголома.

— Э, нэ за что, генацвале! — отмахнулся от моей благодарности Ибрагим. — Ты мнэ сэрдцэ порадовал! Настоящый мэомари[1]! Одын против дюжина бандыт! Славный битва полючилься!

— Так ты все видел? — спросил я здоровяка-грузина.

— Вах! Жал, нэ всё, дарагой! — мотнул головой Ибрагим. — Толко к самому концу поспэл!

— А как…

— Быноклю Артефактную хозяын дал, — пояснил абрек, когда мы уже заползли за ограду маленького поместья сиятельного князя. — Изадалека видать. Ибрагим окошко смотрел — все видэл! Молодец, парэн, мужик! — вновь похвалил он меня, затаскивая на высокое крыльцо и распахивая дверь.

— Мамошка! Живой! — Едва мы переступили порог особняка, как ко мне на шею с визгом, едва не свалив нас с Ибрагимом с ног, бросилась Аленка. — Как ты? Не ранен? С тобой все в порядке? — Размазывая слезы по лицу, затараторила она, не выпуская меня из своих крепких объятий.

— Э! Раздавыш мужчину, женщина! — добродушно прогудел Ибрагим, осторожно усаживая меня на резную козетку[2], расположенную в прихожей, рядом с вешалкой. Только не спрашивайте меня откуда я знаю, как называется этот вычурный маленький диван, на спинку которого я блаженно откинулся. Усталость валила с ног, а перенатруженные мышцы рефлекторно подергивались.

— Ибрагимка! — Донесся из кабинета знакомый скрипучий голос Вячеслава Вячеславовича. — Как наш герой? Хоть целым вернулся?

— Цэлым, хозяын! Толко на ногах едва стоыт! — отозвался абрек.

— Если целый — пусть немного отдышится и тащи его сюда! — прокричал в ответ Мозголом. — Я его живо на ноги поставлю!

— Понял, кыняз! Все сдэлаю! Нэ волнуйся! — ответил хозяину Ибрагим. — Шынэлку с плэч скидай. — Это Ибрагим уже мне.

Я попытался расстегнуть пуговицы, но пальцы, ставшие вдруг непослушными даже на рабочей руке, лишь проскальзывали на тугих петлях. Это сразу заметила Аленка, которая тут же кинулась мне на помощь. Расстегнув пуговицы, она стащила шинель с моих плеч, а грузин помог приподняться, чтобы выдернуть длиннополую суконную одежку из-под моей тощей задницы.

После этого, не особо со мной церемонясь, Ибрагимка сдернул с моих ног сапоги и, даже ни разу не поморщившись, размотал мокрые портянки, с которых едва ли не текло. После чего он протер мне голые ступни полотенцем (я даже не успел заметить, откуда он его выудил), а после ловко натянул мне на ноги теплые меховые чуни.

Твою же дивизию! Как же мне в тот момент стало хорошо! Прямо во всех смыслах — и физическом и моральном. Рядом на козетке сидела живая и здоровая Аленка, продолжая обнимать меня за плечи, а основательно промерзшие ноги потихоньку начали отходить. Я даже впал от этого в некую прострацию — и не сон, и не явь, а некое пограничное состояние между этими двумя «крайностями».

Перед моим мысленным взором мгновенно развернулась красочная картинка — еще один кусочек таинственного наследия, выныривающего время от времени из глубин моей памяти. Величественные заснеженные вершины, сияющие в ослепительном свете холодного солнца, окружали меня со всех сторон. Я не помнил, доводилось ли мне когда-нибудь бывать в горах, но это были именно горы во всем своем жестоком великолепии.

Колючий снег под порывами пронизывающего ветра сдирал мне кожу с лица, словно грубым наждаком. Жестокий мороз терзал мое немощное тело, раздетое едва ли не до исподнего. Ног я практически не чувствовал, впрочем, как и пальцев на руках, но продолжал упорно ломиться сквозь глубокие сугробы, раздвигая их грудью и руками, все стремительнее терявшими всякую чувствительность.

Выбравшись из сугроба на более-менее свободную каменную площадку, я с потрясением заметил, что и обуви на мне нету никакой! А мои почерневшие отмороженные ступни, торчавшие из растрепанных в махру кальсон, одним своим видом навевали настоящий ужас. Можно было сказать, что ног у меня уже нет, а то, что останется после такой прогулки (если мне повезет выбраться к жилью), отчекрыжат хирурги по самое не балуйся…

— Э-э-э! — Я почувствовал легкий тычок в бок. — Джыгыт! Никак сомлэл совсэм, бэдолага?

Низкий голос Ибрагима вырвал меня из воспоминаний, которые опять явно принадлежали не мне. Только вот чьи они? Своих-то у меня и не осталось совсем… Я тряхнул головой, собираясь с мыслями, но перед моими глазами все еще стояли заснеженные горные отроги и мои (или нет?) обмороженные до черноты голые ноги.

— Что-то нехорошо мне… — слабым голосом произнес я, едва не навернувшись с козетки. Хорошо, что Аленка успела меня придержать, вцепившись руками в гимнастерку. Только ткань захрустела.

— Вай! Дэствитэлно совсэм плохой! — покачал головой Ибрагим, подхватывая меня под мышки и поднимая на ноги. Голова у меня закружилась, в глазах потемнело и я, наверное, потерял сознание.

Очнулся я лежа на большой кровати под тяжелым бархатным балдахином, украшенным дорогой вышивкой, золотыми галунами и разноцветными плюмажами из страусинного пера. Рядом с кроватью в глубоком и массивном Вольтеровском кресле[3] обнаружился вновь помолодевший Вячеслав Вячеславович, задумчиво покручивая кончик своих аккуратных кайзеровских усов.

— Давно мы здесь, Вячеслав Вячеславович? — спросил я Мозголома, оторвав голову от мягкой и объемной подушки. — Ну, в Ментальном Пространстве? — пришлось уточнить мне.

— Как раз с того момента, как ты сознание потерял, — ответил, мягко улыбнувшись, Райнгольд. — Твой мозг, да и вообще вся твоя Энергетическая Система не смогли справиться с непосильной нагрузкой. Чтобы оперировать подобным количеством Силы готовиться нужно, молодой человек! — укоризненно произнес он. — А не так — с бухты-барахты бандитов потчевать! Мог и вообще все свои Духовные Каналы спалить к чертям!

— Духовные Каналы? — Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из этой области знаний. Хотя, кого я пытаюсь обмануть?

— Ах, да! — Хлопнул себя ладонью по лбу князь. — Амнезия. Тебе же сейчас как младенцу все разжевывать нужно. Духовные, или Энергетические Каналы Одаренного, которые еще называют Меридианами, необходимы Магам для вывода вовне накопленной в Резерве Магической Энергии для создания соответствующих Конструктов, Заклинаний и иных Силовых Воздействий на существующую реальность, — пространно пояснил Райнгольд.

— Как-то сложновато на первый взгляд, — покачал я головой.

— Чего тут сложного? — удивился Мозголом. — Ты же, как я помню, учился на физическом факультете университета?

Я согласно кивнул.

— Тогда я объясню тебе, как технарю… Смотри: генератор вырабатывает электрический ток, подобно Источнику Осененного. Выработанную энергию можно накопить в аккумуляторе, как в Резерве. А затем, подключив к аккумулятору электрическую лампу, мы заставим её светиться. И это действие буде подобно…

— Заклинанию или Конструкту, — продолжил я, в общем-то, несложный логический ряд.

— Правильно! — похвалил меня Вячеслав Вячеславович. — Значит, я понятно объясняю. — Не забыл он похвалить и самого себя. — А каким образом энергия из аккумулятора попадает в лампочку?

— Так по проводам же, — ответил я, как само собой разумеющееся. — Проводник нужен.

— Вот! — довольно воскликнул князь. — Провода — это твои Энергетические Каналы! А что произойдет, если сечение этого проводника будет не соответствовать рабочей нагрузке?

— Температура проводника повысится, а после он и расплавиться может… — Я уже понял, куда клонит старик.

— Что и требовалось пояснить! — Райнгольд аж лучился от довольства. — То же самое произойдет и с хилыми, неподготовленным к большой нагрузке Каналами — они тоже перегорят! И восстановить их зачастую просто невозможно! Никакой, даже самый-самый Внеранговый Целитель, не сможет их «починить»! Понял теперь, деятель?

— Да, понять-то я понял, Вячеслав Вячеславович, — ответил я, — не совсем уж валенок тупой! Только вся проблема в том, что я… Как бы вам это сказать? — Не сумел я с первой попытки подобрать подходящего «эпитета».

— Да как есть, так и говори, — посоветовал Райнгольд. — Чего зазря огороды городить?

— Да не подчиняется мне вся эта Сила! — в сердцах воскликнул я. — Словно кто-то другой ей управляет… — наконец выдавил я из себя. — Я тут вообще сбоку-припеку — как сторонний наблюдатель… А Дар мой… вернее Дары фигачат всех вокруг словно сами по себе… Вот!

— Да, не буду спорить — очень тяжелый случай, юноша, — задумчиво произнес Вячеслав Вячеславович. — Я тут на досуге, пока ты бандитов изничтожал, полистал соответствующую литературку… Правда, давно её не обновлял… — признался старик. — Оказии такой не было — передовые методы изучать… Я ж на тот свет уже собирался… Может так статься, что Магическая наука в этом вопросе за последние десяток лет далеко ушла, и я уже давно некомпетентен. Но, как подсказывает мне опыт, настоящие прорывы в таких областях…

— В каких таких? — Влез я со своим тупым вопросом.

— В вопросах психического здоровья Осененных. Этот особый вид научной дисциплины непременно должен изучаться профессиональными Мозгокрутами с особым прилежанием. Вам, юноша, как потенциальному Магу Ментальной направленности советую обратить на эту дисциплину пристальное внимание!

— Подождите, Вячеслав Вячеславович! Психического здоровья? — переспросил я Райнгольда. — То есть, вы все-таки считаете, что я того? — И я активно покрутил указательным пальцем у виска. — Психический?

— О, нет, молодой человек, — возразил Мозголом, — вы не психический. Мы ведь уже обсуждали эту тему. Вы вполне себе здоровы на этот счет… Хотя, я и не понимаю, как это вообще возможно при нынешнем состоянии вашего мозга. Поначалу я тоже предположил у тебя диссоциативное расстройство идентичности…

— Диссо… чего?

— Диссоциативное расстройство идентичности, — невозмутимо повторил Райнгольд. — Его еще называю расстройством множественной личности или раздвоением личности, если по-простому.

— А, вот вы о чем? — наконец дошло до меня. — Типа истории о докторе Джекиле и мистере Хайде[4]?

— Да-да, очень точное сравнение, — согласился старый князь. — Этот тип диссоциативного расстройства, характеризуется наличием минимум двух чередующихся между собой альтер-личностей, эго-состояний или идентичностей. Этим, конечно, можно было бы объяснить твою отстраненность от самого Магического процесса…

— Типа, пока я в стороне, всем рулит моя альтер-личность, эго-состояние или идентичность — одним словом, мой мистер Хайд?

— А вот с кратковременной памятью у тебя все в порядке, — «успокоил» меня Райнгольд. — Да, это было бы так, если не одно «но»…

— Какое? — вскинулся я.

— У тебя нет раздвоения личности, — ответил Мозголом. — Иначе, в этом Общем Ментальном Пространстве вас, молодой человек, было бы, как минимум, двое! Здесь вы бы присутствовали во всех своих идентичностях, и в лице доктора Джекила и в лице мистера Хайда!

— Тогда, что со мной, Вячеслав Вячеславович? — С надеждой взглянул я на старика.

— Думается мне, юноша, что вы… — старик устроил долгую театральную паузу. — Ни что иное, как Аватар…

[1] Мэомари — воин (грузинск.).

[2] Козетка в буквальном переводе с французского козетка — это «место для беседы». По большому счету, козетка выглядит как маленький диванчик, рассчитанный максимум на 2 человек.

[3] Вольтеровское кресло ― это классика английского стиля. На деле, оно напоминает трон ― глубокое, с высокой спинкой, объемными подлокотниками и выступами в верхней части, напоминающими уши. Отсюда еще названия ― кресло с ушами или крылатое кресло «wing chair»

[4] «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» — готическая повесть шотландского писателя Роберта Стивенсона, опубликованная в1886 г. По жанру представляет собой переосмысление традиционной для романтизма и готического романа темы двойничества под углом зарождающейся научной фантастики, где зловещий двойник получает свободу действий благодаря раздвоению личности, вызванному изобретённым веществом.