Авиация и космонавтика 2015 05

Маршал авиации Иван Никитович Кожедуб

Майор И.Н. Кожедуб незадолго до присвоения ему звания трижды Героя Советского Союза, 1945 г.

Имя трижды героя Советского Союза Ивана Кожедуба, сбившего в годы Великой Отечественной войны 62 фашистских самолета, знают все. О боевой деятельности Ивана Никитовича, вряд ли стоит говорить еще раз. О его боевом пути в годы Великой Отечественной, а затем в Корейской войне написано немало. А уж книга «Верность Отчизне», наверное, имеется на книжной полке любого человека, в той или иной степени связанного с авиацией. А что было дальше, каким человеком был великий летчик в мирной жизни? Как сложилась его судьба?

Когда произошла моя первая встреча с Кожедубом, он занимал должность заместителя начальника боевой подготовки ВВС и имел звание генерал-майора авиации. Встрече с ним предшествовали следующие обстоятельства. Из Центра боевого применения и переучивания личного состава ВВС (в то время основной базой Центра был Воронеж) в отдел боевой подготовки главного штаба ВВС была направлена группа исследователей для выполнения одной важной работы. В эту группу был включен и я.

Перед нашим отбытием из Воронежа ко мне подошел летчик полка Виктор Шарапов и сказал: «В штабе ВВС сейчас работает Кожедуб. Если увидишь его, передай от меня привет. Скажи, что привет передал его ведомый, который был сбит и попал в плен». И Виктор рассказал мне подробности того ужасного этапа своей жизни.

Когда мы прибыли в Москву и пришли в штаб ВВС, то в ожидании приглашения на получение задания стояли кучкой в углу коридора. Неожиданно возле нас появился генерал-майор, в котором мы сразу узнали Кожедуба. Он спросил: «Вы из Центра?». Получив утвердительный ответ, сказал, что теперь будем работать вместе. После того, как короткий разговор окончился, я улучив момент, передал Кожедубу привет от Шарапова, напомнив, что тот был его ведомым во время войны.

Кожедуб как-то встрепенулся и быстро, скороговоркой, спросил:«Это, которого сбили?». Я подтвердил его догадку, а он вдруг с виноватым видом воскликнул: «Я не виноват. Зенитка сбила!». Потом спросил, как Виктор поживает, передал ему привет и сказал, что, если будет в штабе, пусть заходит. По его реакции на то, что я ему сказал, стало понятно, что человек он добрый и совестливый. Из последующих встреч с Кожедубом выяснилось, что это не все его достоинства, и одним словом можно сказать, что Иван Никитович – Человек с большой буквы.

Вторая встреча произошла, когда Кожедуб был уже заместителем командующего ВВС Московского военного округа по боевой подготовке. Тогда нам была поставлена невыполнимая задача: определить оптимальную нагрузку на летный состав путем анализа результатов тактических учений в ВВС округов. Была создана группа, в которую вошли специалисты из Центра и Института авиационной и космической медицины. Меня назначили старшим этой группы, хотя я был уверен, что таким методом мы нужных материалов все равно не получим. Но возражать было бесполезно. Впрочем, посещение военных округов в общем плане было интересным, в том числе и с точки зрения знакомства с местным авиационным начальством.

Начали мы свое «турне», естественно, с Москвы. Сразу по прибытии я пошел к командующему, которым в ту пору был генерал-полковник Горбатюк. Когда я изложил ему цель нашего приезда и пояснил, что для получения необходимых данных нам нужны материалы последних итоговых учений, генерал несколько заволновался и начал что-то путано объяснять, а потом сказал, чтобы мы шли к Кожедубу, который и представит нам необходимые материалы.

Когда я пришел к Кожедубу и повторил, что нам нужно, он поинтересовался, был ли я у командующего. Узнав, что был, спросил: «И что он вам сказал?». «Отправил к вам», – ответил я. Немного подумав, Кожедуб решительно заявил: «Коли так, то я выкручиваться не буду, а скажу, как все было… Учения мы не проводили, так как была нелетная погода. Документацию кое-какую оформили, но из нее вы никаких нужных вам сведений не извлечете».

То, что никаких сведений мы не извлечем, даже если бы учения и были проведены, я знал заранее. Но как быть с возникшей ситуацией? Доложив в штабе ВВС, что в Московском округе не проводили учения, я просто их подставлю, а этого мне делать не хотелось хотя бы потому, что Иван Никитович откровенно в этом признался. Решение пришло сразу. Я предложил Кожедубу хотя бы для проформы показать материалы, какие есть, а докладывать в штабе ВВС о том, что учения не проводились, я не буду. Кожедуб поблагодарил и крепко пожал мне руку. Поступок Кожедуба меня поразил: генерал не стал выкручиваться и «вешать лапшу на уши», а сказал все, как было.

После того, как мы «поработали» с материалами, я пошел к командующему и сказал то же, что говорил и Кожедубу. Горбатюк не мог сдержать выражение радости на своем лице, тоже поблагодарил и пожал мою руку даже двумя своими.

И.Н. Кожедуб – командир 324-й истребительной авиационной дивизии в Корее

И.Н. Кожедуб вскоре после присвоения ему звания генерал-полковника авиации

Через некоторое время Иван Никитович снова был переведен на должность первого зама начальника боевой подготовки ВВС. Эта должность была введена специально для него с категорией «генерал-полковник».

На этом месте следует сделать «лирическое отступление» и пояснить особенность положения Кожедуба в ВВС. Иван Никитович был замечательным человеком, отменным воздушным бойцом, успешно командовал дивизией в Корее. Но он не был стратегом, да и не претендовал он на высокие должности. Второй же трижды Герой – А.И. Покрышкин – был наделен и полководческим талантом, и успешно продвигался по службе в войсках ПВО. Командование ВВС решило, что негоже обижать своего трижды Героя: и как только Покрышкин получал очередное звание, создавали возможность и Кожедубу догнать собрата. Думаю, что это было правильно. Негоже, чтобы один национальный герой отставал от другого. Но Кожедуб отличался от Покрышкина мягким характером, доступностью и безотказностью. И этими его прекрасными человеческими качествами многие из его окружения беззастенчиво пользовались. Приведу несколько примеров, коим сам был свидетелем. Один мой подчиненный был переведен в Москву в боевую подготовку ВВС, где Кожедуб был первым заместителем начальника. Он решил для быстрого получения квартиры воспользоваться протекцией Кожедуба. И добился своего, получив четырехкомнатную квартиру.

Однажды, вернувшись из командировки, я пошел к коменданту для приобретения билета, так как в кассе их не было. Когда я подошел к дверям комендатуры, оттуда вышли мне навстречу несколько наших летчиков во главе с тем самым офицером, о котором я рассказал в предыдущем эпизоде с квартирой. Он мне докладывает, что нашим летчикам нужно ехать в Липецк, а билетов нет даже у коменданта, и что сейчас он будет звонить Кожедубу, чтобы тот лично поговорил с комендантом, Я ему довольно резко заметил: «Тебе не стыдно трижды Героя, генерал-полковника привлекать по столь пустяковым делам, пользуясь его безотказностью?». Но тот даже не смутился. Для него это было обычным делом. Я развернул своих летчиков обратно к коменданту и объяснил ситуацию. Решение было найдено. Пристыдив еще раз того офицера, я порекомендовал ему оставить генерала в покое. Правда, не уверен, что он выполнил мою рекомендацию.

А однажды я услышал вообще безобразную историю. Рассказал мне ее старшина, который выполнял роль адъютанта у заместителя Главкома по боевой подготовке и у его зама – Кожедуба, так как вход в их кабинеты был из одной прихожей, в которой и сидел этот старшина.

Однажды, будучи в штабе, я зашел в эту прихожую, а старшина меня спрашивает: «Товарищ полковник, вы когда поедете в Липецк?». «Сегодня вечером» – ответил я. «Сегодня после обеда из Липецка на самолете прилетает Иван Никитович, так что вы с этим самолетом можете вернуться домой». Я, естественно, принял предложение, и мы после обеда на машине Кожедуба поехали на аэродром. По пути я заметил, что некоторые сотрудники ГАИ отдавали нам честь. «Знают машину Ивана Никитовича и уважительно относятся к нашему трижды Герою» – сказал старшина, а потом подумал и добавил: «…не то, что некоторые генералы». И поведал мне такую историю: «Однажды Кожедуб возвращался из командировки во главе какой-то делегации. Я его встречал, но по дороге у моей машины лопнуло колесо, и я потерял много времени. Приехав на аэродром, увидел картину: Кожедуб стоит один в поле в окружении коробок с подарками (он летал на какое-то торжество). Все вышли из самолета, кто-то из экипажа помог вынести коробки. Затем самолет отрулил, а генералы,за которыми пришли их машины, спокойно разъехались, даже не выяснив, почему за Иваном Никитовичем машина не пришла. А он постеснялся попросить, чтобы хоть коробки донесли до командного пункта, не говоря уж о том, чтобы подвезли его самого…»

Иван Никитович был замечательным рассказчиком. Особенно выразительно излагал он «соленые» анекдоты. Когда приезжал к нам в Липецк, то в столовой после обеда «в качестве десерта» выдавал нам несколько таких анекдотов. Помню, как-то, когда он только начал рассказ, вошла официантка и задержалась по какому-то делу. Ивану Никитовичу нетерпелось завершить рассказ, и он обратился к официантке: «Маша, выйди, пожалуйста, я хочу неприличный анекдот рассказать!». Маша наша за словом в карман не лезла и решительно заявила: «Я к неприличным словам давно привыкла, а интересный анекдот тоже послушаю с удовольствием». Но при ней Кожедуб рассказывать анекдот не решился.

Однажды в узком кругу, когда шли воспоминания о войне, кто-то спросил у Ивана Никитовича о том, каким тактическим приемом он преимущественно пользовался в бою, на что тот с присущим ему юмором и долей преувеличения сказал: «На первых порах, по молодости, я точно не представлял себе, что такое ракурс. Впервые реально ощутил, что это такое, когда стали при наступлении занимать бывшие немецкие аэродромы. Там, в казармах, где жили летчики, на стенах были нарисованы наши самолеты под различными ракурсами, а чтобы понятнее было, что это такое, рядом с самолетом находилось изображение обнаженной женщины в соответствующей позе. Мне стало легче, когда я понял, что и немецкие летчики не все разбирались в теории. А если всерьез, то самый надежный прием – подойти вплотную, чтобы без прицела было ясно, что пушки направлены в цель, и расстрелять врага в упор».

Маршал авиации И.Н. Кожедуб у своего самолета Ла-7 в музее ВВС в Монино

Истребитель Ла-7 И.Н. Кожедуба

В заключение опишу нашу последнюю официальную встречу. В Центре к этому времени у меня окончательно испортились отношения с начальником, и я уже был готов уйти на другую работу. Благо и место наметилось. Внезапно бывший начальник Центра, В.А. Луцкий, «сосланный» в Монино советником начальника академии, тайком приехал в Липецк, в обеденный перерыв пришел ко мне в кабинет и доложил, что в академии создана кафедра практической аэродинамики и техники пилотирования. После чего категорически изрек: «Это твое место!». Я, в принципе, согласился, но в это время Луцкий допустил некоторые неадекватные действия, в результате которых был уволен с военной службы и уехал из Монино. Сам же я не стал хлопотать о своем переводе в академию, так как должность меня устраивала.

Вскоре я прибыл в Москву по делам и пришел к Кожедубу. Во время нашей беседы зазвонил телефон. Поговорив о чем-то с абонентом, Кожедуб вдруг говорит: «Да вот он у меня сидит». Сказав, что это генерал Лобов – начальник кафедры ВВС в Академии имени Фрунзе, Кожедуб передал мне трубку. Вскоре после этого разговора я оказался на кафедре у Лобова. Ну и, соответственно, деловые контакты с Кожедубом прекратились. А через некоторое время у меня и еще двух преподавателей кафедры обозначились 50-летние юбилеи. В частности, у Алексея Прохорова – известного летчика, дважды Героя Советского Союза. А так как Прохоров и Кожедуб дружили семьями, то на нашем юбилее мы снова пообщались.

Ну а следующая встреча была последней. Случайно в вечерней газете я обнаружил маленькую заметку, извещающую о смерти трижды Героя. И никаких указаний о месте прощания и похорон. Я тут же позвонил Прохорову. Он сказал, что прощание состоится в Центральном доме Советской Армии, а похороны на Новодевичьем кладбище. Однако когда на другой день я приехал в ЦДСА, прощание уже закончилось. Я подошел к П.С. Кирсанову (маршал авиации, у которого Кожедуб был замом, когда тот занимал должность зам. Главкома по боевой подготовке) и объяснил свое опоздание тем, что вообще случайно узнал о кончине Кожедуба из маленькой заметки в вечерней газете, а по телевизору ничего не передали. Кирсанов, а он был председателем похоронной комиссии,очень удивился и сказал, что в средства массовой информации все сведения были поданы. На кладбище я был еще раз удивлен тем, что хоронили трижды Героя не в воинском пантеоне, а на новой территории, среди никому не известных личностей. Это был 1991 г. – время начавшейся смуты, и властям, видимо, было вовсе не до Героев. И лишь несколько лет спустя, при очередном посещении кладбища, я обнаружил могилу Кожедуба уже среди военачальников высокого ранга, не так далеко от могилы второго трижды Героя – Александра Покрышкина.