Авиакатастрофы и приключения

ДИКИЙ МАРШРУТ

С Анатолием Гришко летим к хребту Джугджур, который весьма интересует ученых из Владивостока: просят облетать и сфотографировать снежные лавины от Чумикана до Охотска. Горючего много, вершины утюжим на совесть. С грустью облетаем частокол серебряных гор, в которые 5-го мая 1960 года врезался ЛИ-2 командира Кирпишова.

Он тогда попал в сильное обледенение. Экипаж запросил разрешение на смену эшелона, но получил отказ. Последние слова Кирпишова, выщедшего в эфир, были: «Левый не тя…» Диспетчер Охи мгновенно снял пеленг и очень точно, по нему-то и отыскали ребят скалолазы на высоте 1700 метров. Увы, погибших. Правда, после трагедии в наставлении по производству полетов появилась долгожданная запись, дающая право командиру самостоятельно менять эшелон в экстремальной ситуации. Досадно, ведь можно же было учесть пожелания экипажа пораньше, а значит, избежать и той катастрофы и других.

Впрочем сейчас нас самих подстерегает сюрприз. Диспетчеры Охотска отказывают нашему «Антону» вход в зону. Мотивация: нет свободных стоянок. Пробую уговаривать землю – бестолку. Не принимают. Позже выяснилось, что номер нашего АН-2 – 70111 совпадал с типами АН-12 и охотчане приняли нас за чужаков. Наконец горючего остается лишь дотянуть до Аяна. Минуем Алдому, в эфир прорывается голос начальника Аянского порта Володи Щербатова:

– Мужики, лед просел, бухта скрыта под слоем воды сантиметров шестьдесят. Так, что, сами понимаете…

Мы отказываемся понимать, горючего-то кот наплакал. Куролесим седьмой час. Передаем Щербатову:

– У нас на борту ящик таежного пива. Подумай.

Тот молчит секунду, потом, видимо, не устоял перед искушением, соглашается, принять самолет. Был конец, апреля, самый лов крабов, а какие без пива крабы? Шлепаемся в воду. С трудом подруливаем к берегу – так, чтобы заправочный шланг достал до крыла. Быстренько заправляемся и взлетаем в сторону моря. Правда, неожиданно становимся пленниками ледяной купели.

Брызги летят через верхний фонарь, вот-вот заглохнет движок. Едва не отчаявшись, вырываем-таки из воды хвостовой лыжонок, вода хлюпает под фюзеляжем, словно не самолет у нас, а глиссер. Волны наваливаются на крылья, штурвал тяжелеет, а «Антон» не выскакивает из воды. Никакой тверди под лыжами не ощущается, фонарь залит водой и ничего не видно, вдруг мы уже в открытом море? Становится жутко.

Мигом вспомнил в чем-то схожую ситуацию, в которой я оказался на реке Северный Уй. Только коснулся лыжами льда, он тут же с грохотом раскололся. Благо вовремя убрали закрылки – иначе разнесли бы их вдребезги. Правда, обошлось тогда.

Не менее опасным был и случай на реке Налбандья. Мы там угодили в образовавшуюся за ночь наледь. Самолет примерз так, что второму пилоту Вите Яскевичу и авиатехнику Виктору Пузыревскому пришлось в унтах, в пятидесятиградусный мороз забираться в воду и пытаться, что называется, столкнуть примерзшую машину с места. Так и договорились: едва самолет сдвинется с места, ребята тут же прыгают в салон и взлетаем по воде, глубина которой составляла сантиметров 35. Как говорится, скоро сказка сказывается. Сначала на развороте я услышал дикий крик Яскевича. Через секунду рев Пузыревского. Убираю газ, выглядываю в форточку – прелюбопытнейшая картина: в проеме двери стоит второй пилот и тщетно зовет к себе авиатехника. Тот неуклюже подпрыгивает на месте, но ни на сантиметр сдвинуться не может: примерз! В сердцах кричу ему (самолет-то движется):

– Бросай к чертям собачьим унты, завтра прилетим – вырубим их.

Пузыревский так рванул с места, что унты оказались без подметок. Уже в самолете разобрались. Оказалось, что не повезло не только технику. Когда самолет резко развернуло, второй пилот упал руками в воду, но быстро вскочил и снова помогать, а мокрые перчатки вмиг примерзли к фюзеляжу. Примерзли и унты. Пилота начало разрывать, вот он и заорал. Благо кожа оказалась слабой. Долго еще летали мы «мечеными» – следы от перчаток на фюзеляже у многих вызывали недоумение.

Все это мелькнуло в сознании, пока «Антон» тщетно пытался взлететь с воды. Его сильно тянуло на нос. Еще чуток – зароется в воду. Наконец, меня осенило, кричу второму пилоту: «Закрылки!» Он плавненько убирает их, самолет резко вырывается вперед и отрывается от воды.

Позже нам рассказывали, что с берега видели большой белый шар опоясанный цветами радуги. Шар проскочил всю бухту и продолжал движение в открытое море. Все решили, что нам хана, но в тот миг самолет выпрыгнул из водяных брызг и люди облегченно вздохнули. Хорошо, что у нас были мощные широкие лыжи, на тоненьких польских утонули бы точно.

День 24 апреля выдался такой жаркий, что за день все снежные аэродромы превратились в грязевые, и Николаевск тоже. Руководитель смены службы движения Володя Терехов принимал нас лично на пятидесятиметровый кусочек снега насыпанный ротором. Сели без проблем.

Ученых наш девятичасовой полет так ошарашил, что они улетели на рейсовом, пока наш самолет трактором тащили на стоянку, позабыв все записи и пленки. Пришлось высылать материал бандеролью, благо адрес в заявке на полет имелся.

Больше мы с ними лавины не изучали.