Бабье лето

Пес Помпей и дитя фортуны

Песик был старым и безобразным; коротконогое хмурое существо. Одет он был весьма экстравагантно — в зеленую курточку из тонкой замши. Его представил нам мистер Купферберг, наш поставщик газет, владелец киоска на углу 57-й стрит и Парк-авеню.

— Это Помпей, — заявил м-р Купферберг, — самая замечательная собака на Манхаттане.

На этот раз м-р Купферберг был похож на Бестера Китона[23], его голос был полон иронии, а лицо оставалось серьезным.

Пса привела старая негритянка. Она реагировала на экспансивное высказывание м-ра Купферберга усталой и понимающей улыбкой и заметила, что ему не следовало бы смеяться над Помпеем, пусть он, пожалуйста, не делает этого.

— Я ни над кем не смеюсь, — заявил м-р Купферберг, — во всяком случае, не над своими покупателями.

Он продал негритянке вечернюю газету и какой-то кинологический[24] журнал с огромной собачьей головой на обложке.

— У этой женщины, — сказал он, когда покупательница отошла, — положение, если хотите знать, привилегированное. Она — дитя фортуны. Живет, представьте себе, на Парк-авеню, тут за углом. Но что будет, когда умрет Помпей?

— Когда умрет Помпей?

— Да, — продолжал м-р Купферберг, — да, с вашего разрешения, эта самая слезящаяся, косматая тварь...

Вот каким образом у нас пробудился интерес к судьбе Джесси Т., дочери фортуны.

В Нью-Йорке живут негры богатые и негры бедные. Есть там негры, которые ездят в собственном кадиллаке, и негры, собирающие объедки хлеба в урнах. Нельзя сказать, что у всех негров в Нью-Йорке одинаковая участь. Есть негры, которым разрешается любить белых женщин, негры, выступающие кандидатами на выборах в городское самоуправление, негры — профессора университета.

— Разные бывают негры, с вашего разрешения.

Но в одном у негров судьба совершенно одинаковая: еще никому из них не удалось до сих пор снять квартиру на Парк-авеню или между 30-й и 90-й стрит. В этом проявляется молчаливый, нигде не зафиксированный сговор между владельцами недвижимости. Владельцы недвижимости тоже бывают различные. Один из них даже подписывается на коммунистическую газету. Но в одном они сходятся: Парк-авеню улица необычайно чистая (на ней даже цветут деревья). Непосвященные полагают, что в этом мире денег за доллары можно получить все. Да, все, но не квартиру для негра между 30-й и 90-й стрит, на Парк-авеню или на Пятой авеню. Это невозможно, абсолютно невозможно. Здесь проходит граница бизнеса.

Поэтому и можно говорить о необыкновенном счастье негритянки Джесси Т., с которой жизнь вообще-то обходилась не слишком ласково. Только на склоне лет, благодаря случаю (а также протекции) ей улыбнулась невероятная удача: Джесси Т. переселилась из Гарлема в один из домов великолепной Парк-авеню; в этом доме — мраморная лестница, и стены его украшены фресками. Джесси Т. обладает большим талантом в области ухода за собаками, кроме того, у нее отличные рекомендации от лучших семейств. Здесь, на Парк-авеню, она стала компаньонкой песика пекинской породы по имени Помпей, который принадлежал вдове богатого дельца миссис Элеоноре Ван Доорен.

Обязанности дочери фортуны Джесси Т. определялись ее профессией: по утрам она покупала печенку и тушила ее с рисом. Затем она ежедневно промывала глаза Помпея опталем, чтобы пес мог предстать пред очи своей госпожи свежим и бодрым. Миссис Ван Доорен кормила его конфетами и называла своим «ненаглядным сокровищем». То была одинокая женщина с чувствительным сердцем, и пес Помпей был для нее дороже всего на свете.

Час, который миссис Ван Доорен целиком посвящала Помпею, Джесси Т. должна была посвящать самообразованию: ей было приказано читать кинологические журналы. Так в эту необыкновенную историю оказался замешан и м-р Купферберг, газетчик.

Около полудня Джесси Т. обыкновенно выводила Помпея на прогулку. С некоторых пор она стала с тревогой замечать зловещую безучастность своего подопечного, равнодушно проходившего мимо самых прекрасных фонарей и самых соблазнительных сук. Джесси Т., этой опытной собачьей воспитательнице, невольно начала приходить в голову мысль о возможности близкой кончины Помпея. А так как она была стара и одинока, то ей становилось не по себе. Вечерами она не раз задерживалась возле киоска м-ра Купферберга, мудрого продавца газет, в ожидании «Дейли ньюс» и участливого слова. Однако мистер Купферберг бывал в это время очень занят, и она терпеливо ждала, пока он, по обыкновению, спросит ее:

— Как поживает ваш господин пес Помпей?

— Вам не следовало бы смеяться над Помпеем, — говорила Джесси Т. — Может быть, он издохнет раньше, чем вы думаете.

— Вполне возможно, — вздыхал озабоченный своими делами м-р Купферберг и спрашивал, не собирается ли миссис Ван Доорен завести себе другую собаку.

— Ну уж нет, м-р Купферберг, — отвечала задетая за живое Джесси Т. — Миссис Ван Доорен слишком любит Помпея, чтобы другой пес мог занять его место в ее сердце!

И она уходила с мрачным, тяжелым предчувствием в душе, пока однажды деловитый м-р Купферберг не сказал:

— Собаки этой породы удивительно похожи одна на другую. Я полагаю, если вы покажете миссис Ван Доорен такую же тварь, но только помоложе, она ничего не заметит. Притом вы всегда можете сослаться на статью И. Геловея «Как улучшить характер вашего пса».

— Вы действительно полагаете, мистер Купферберг, что миссис Ван Доорен так глупа? — простодушно спросила Джесси Т.

— Нет, но в ней живет беспредельная потребность любви, — уклончиво заметил м-р Купферберг.

С тех пор Джесси Т. безмятежно любуется милой ее сердцу Парк-авеню.

Возвращение в Гарлем ей теперь больше не угрожает.

Пес Помпей стал в некотором роде бессмертен.