Бандит с Черных Гор

31. ДЮК ДАЕТ ОБЕТ

— И жеребец у него сивый, — произнес кто-то в толпе.

Увидев, что выхода нет, Дюк решил пойти на отчаянный блеф. А там видно будет! Может, и удастся выиграть хоть мгновение.

— Принесите огонь, надо рассмотреть этого парня, — посоветовал второй голос.

— Толково сказано, — произнес старший и взялся за спички.

Дюк решил нанести удар. Самое время — пан или пропал!

— Дайте мне посмотреть на человека, который не знает Джима Коккинса из Хэллоуэлс-Кроссинга!

— Ступай вперед, Джерри!

Джерри осторожно приблизился к Дюку:

— Мне в самом деле очень жаль, чужак, но я никогда не слышал этого имени.

— Когда вы уехали из Кроссинга? — спросил Дюк, и дыхание у него перехватило. Это была его последняя надежда!

— Ну-у, года полтора назад, не больше, — сказал Джерри.

Дюк глубоко вздохнул.

— Вот и хорошо, — произнес он, — я так и знал, что вы уже там не живете. Я приехал в Кроссинг чуть больше года тому назад, и это может подтвердить каждый тамошний житель. Разве тут нет хотя бы одного парня из окрестностей Кроссинга?

— Нет, из Кроссинга никого нет, — раздались голоса из толпы. — Это довольно далеко от нашего городка.

— Я так и знал, что никто из них не отважится, — заметил Дюк. — Как только мы получили сообщение, ребята стали жаловаться, что, мол, это слишком уж далеко. Но я сразу же вскочил на ноги и сказал себе: эй, парень, если тот тип на сивом жеребце и вправду так быстро скачет, что его не догнать, то он, скорее всего, оседлал твоего коня, которого, видать, он же и украл полгода тому назад…

— У вас украли коня?

— После смерти отца я держу собственный завод.

— Ну вот, шеф, теперь понятно, откуда у него взялся этот сивый жеребец, -произнес кто-то из мужчин.

Тот, которого назвали шефом и который с самого начала руководил действиями всадников, замолк на минуту, но Дюк рассмотрел, как он одобрительно кивает головой.

— Приятель, — сказал шеф почти умиротворенно, — мы все еще присматриваем за вами, но вы можете опустить руки.

Дюк словно заметил в кромешной тьме слабенький огонек надежды.

— Как вы попали сюда? — последовал еще один вопрос.

— Добрался с ребятами, которые верхами возвращались в Хвилер-Сити. Я слышал, как они говорили о том, что дело сделано, о какой-то пещере еще рассказывали…

— Значит, вы толком так и не знаете, что произошло?

— Нет. Вот я и отправился сюда посмотреть.

— Давайте за нами, Коккинс, — произнес тот, который был шефом и который окончательно поверил Дюку.

Они двинулись за основной массой всадников, которые растянулись солидной колонной в направлении Хвилер-Сити. По дороге Дюку рассказали обо всем, что случилось.

Неся ночью стражу у бивачных костров, вскоре после захода солнца, один из загонщиков заметил, как с гор в долину спускается какая-то неясная фигура. Вскоре удалось разглядеть быстро скачущего всадника. В сумерках можно было рассмотреть и пегого жеребца, и наездника, поднявшегося высоко на стременах и ухватившегося за переднюю луку. Беглец промчался между двумя кострами словно стрела. Стражники закричали, подняли тревогу, грянуло несколько выстрелов, но скорость бега пегого жеребца была так велика, что всадник проскользнул меж огней и людей и растаял в темноте, опустившейся уже на долину. Но все-таки чья-то счастливая пуля задела пегого, и вскоре он рухнул на землю, а всадник вылетел из седла.

Когда ребята подбежали, конь уже издох, а всадник, оглушенный ударом об землю, пытался подняться на ноги.

Дюк слушал рассказ, а спазма сдавила ему горло. Он не мог слова произнести, но сохранял спокойное, даже равнодушное выражение лица. Наконец он сумел равнодушно выговорить:

— Полагаю, этого мерзавца прикончили на месте?

— Болди Монфорт хотел было уложить его, когда тот еще скакал на костры, но кто-то толкнул Болди под локоть, потому что все хотели взять его живым. И взяли!

Дюк облегченно вздохнул.

— Правда, кое-кто пытался сунуть ему в морду ствол револьвера, но потом у него отобрали кольт и связали по рукам и ногам.

— Как выглядел этот парень? — спросил Дюк, все еще отчаянно надеясь, что это не был брат Салли, хотя именно у него был пегий жеребец.

— Он выглядел словно ребенок, — продолжил рассказ ковбой. — Как красивый ребенок, лет эдак девятнадцати от роду, а может, и меньше. Очень красивый, черноглазый…

На душе у Дюка стало пусто. Бедная Салли! Ее брата схватили. Что они теперь сделают с ним? Что будет с ней и с тем стариком в пещере? Что останется от самой пещеры? И как будет дальше жить сама Салли?

— Как только мы его схватили и тут же передали по цепочке, чтобы люди собирались, как только мы все это сделали, в горах раздался взрыв. Даже земля вздрогнула. Ну, мы и помчались к месту взрыва. Там и нашли развороченный вход, увидели, что взрывом запрудило реку и полностью завалило пещеру. Нетрудно догадаться, что здесь произошло.

— Да ну? — выдохнул Дюк.

— Тот парень сказал нам, что Дюк остался в пещере. Похоже, там у них было настоящее логово. Ничего удивительного в том нет, что мы их не могли найти, хотя облазали все Черные горы. Они нашли себе пещеру, вход в которую закрывала скала, зажатая двумя утесами. Эти утесы так удачно прижали ее с боков, точно посерединке, что ее можно было поворачивать вдоль этой оси без особых усилий, поднимать туда-сюда, словно фрамугу окна. Внутри, он сказал, было весьма комфортабельно. Но, когда они обнаружили вокруг Черных гор непрерывную цепочку огней, Дюк, видимо, понял, что надежды на спасение нет и решил похоронить себя в пещере навечно, лишь бы не доставлять нам удовольствия рассказывать о том, как его взяли живым и невредимым. Но этот паренек, который так и не назвал своего имени, не захотел погибать в пещере. Он выскочил наружу и погнал своего коня прямо на линию костров. А уж как мы его поймали, вы знаете.

Наступило молчание. Дюк усиленно размышлял. Что означал этот рассказ? Он никак не мог разобраться в нем. Возможно, этот странный старик в пещере, виновный во многих забытых уже преступлениях, уронив седую голову на грудь, решил погибнуть не от чужой, а от своей собственной руки, когда понял, что обнаружен и окружен со всех сторон. Но перед этим все должны были оставить его. Только так можно объяснить безумное бегство Сэма сквозь лагерные костры. Он отвлек внимание на себя. Он заявил, что Дюк, ради которого и была, собственно, затеяна облава, мертв. Тем самым ему удалось стянуть в одно место сотни людей и снять осаду с Черных гор.

Но какую цель он преследовал этим заявлением? Отважный парень пожертвовал собой и отдался в руки закона только для того, чтобы сестра могла незаметно исчезнуть со сцены. Она выбралась из пещеры через подводный выход. Да, но разве старик не мог покинуть пещеру вместе с ней? И тем самым взрыв стал не чем иным, как обычной инсценировкой. Может быть, эта странная семейка хотела убедить славных граждан в том, что Дюк мертв?

— Когда ребята поняли, что этот парень — единственная их добыча, единственный результат грандиозных усилий, и другой жертвы не предвидится, они стали разговаривать с ним весьма сурово. Он не желал отвечать на наши вопросы. Держался с хладнокровием совершенно невероятным, смотрел дерзко прямо нам в глаза и издевательски улыбался. Джад Томкинс, у которого были серьезные причины для участия в погоне — речь была об убийстве как-никак, — прямо осатанел, и когда мальчишка отказался отвечать на вопросы, он шагнул вперед и ударом в челюсть свалил его на землю. А когда парнишка поднялся, знаете, что он сделал? Вытер губы и не промолвил ни слова! Только посмотрел кругом, на парней и на Джада, и отвернулся, будто их вообще на свете не существует!

Это подбодрило Дюка. Он живо увидел перед собой этого стройного юношу, беззаветно скачущего навстречу смертельной опасности.

— И тогда кто-то стал рассказывать о Гатри, о том, как этот гнусный шакал стрелял в него через окно. Ребята, услышав такие слова, естественно, опять раскочегарились. Заговорили о виселице. Кто-то даже и петлю на шею ему набросил. Но он все молчал, пока наконец не прибыл шериф.

— Добрый старый Том Аньен! — произнес Дюк на одном дыхании. — Я надеюсь, он защитил паренька?

— Он сделал это, но не так-то легко ему это далось.

И в это мгновение Дюк дал обет, что в один прекрасный день он вознаградит Тома Аньена за благородный поступок!