Баобаб маленького принца

28. Вспоминая Артура Кларка. Свидание, но не с Рамой

Начиная с осени 2017 года, когда комплекс телескопов Pan-STARRS обнаружил первый межзвездный объект 1I/Оумуамуа, каждое подобное открытие становилось для публики интригой, связанной с НФ-романом Артура Кларка «Свидание с Рамой» 1973-го. Там в Солнечную систему из межзвездной дали прилетел металлический цилиндр длиной 50 и диаметром 20 километров с искусственной экосистемой внутри. Но для астрофизиков и вообще людей с научными представлениями о космосе в XXI веке подобный сценарий выглядел (выражаясь в стиле Ницше) «человеческим, слишком человеческим». Даже у безусловно искусственного объекта 5I/Каимитиро геометрия не имела ничего общего с «Рамой» Кларка. Это был звездчатый многогранник размером четверть километра и его функции остались загадкой, что неудивительно при очень слабом исследовании…

…Сейчас 20-километровый объект Чубакка и миссия Алкйоны привели к неимоверной волне нового увлечения публики гипотезой «Рамы». Волна захлестнула даже ученых, у которых должен быть иммунитет к такому хайпу. И с другой стороны среди скептиков гипотезы оказался экипаж Алкйоны, догонявшей Чубакку с относительной скоростью 8 миллионов километров в день. Вообще-то и Ликэ Рэм и Зенон Пекош относились очень уважительно к наследию Артура Кларка. Так, у Зенона в некотором смысле настольной книгой была «Космическая Одиссея», а Ликэ обожала цикл «Рифы Тапробаны». Это не мешало им, однако, видеть логические дыры в представлениях Артура Кларка о первом контакте и о концептуальных технологиях сверхцивилизаций.

…Из такого предуведомления понятно, почему в день предполагаемого полноценного детального наблюдения Чубакки экипаж синтезировал на камбузе Алкйоны условный ланкийский суп и условный херес. Как утверждают биографы, именно это любил Артур Кларк, большую часть своей активной жизни обитавший на острове Шри-Ланка. Увы, в условиях Алкйоны из местного сырья ланкийский суп получился ярко-зеленый, а херес почему-то приобрел аромат и привкус хвойной смолы. Впрочем, если не слишком прислушиваться к сигналам вкусовых пупырышков, то оба продукта были годными для тематической локально-фестивальной обстановки.

К 0 часов 23 августа по Гринвичу дистанция между Алкйоной и Чубакой сократилась до 12 миллионов километров. Это значило, что к обеду бортовой телескоп сможет различить существенные детали на поверхности Чубакки, а завтра примерно в полдень произойдет первое экстремальное сближение Алкйоны с Чубаккой. В этом была интрига. Исходный публично объявленный полетный план предполагал, что Алкйона, обгоняя Чубакку, не сблизится теснее, чем на 100 тысяч километров — чтобы не выглядеть угрозой, и не стать мишенью какой-нибудь антиметеоритной пушки джамблей. По космическим меркам 100 тысяч километров это вплотную (вчетверо меньше чем от Земли до Луны), однако если учитывать, что размер Чубакки всего 20 километров, это слишком далеко для детального осмотра через бортовой телескоп Алкйоны. И на закрытой встрече директората MOXXI перед последним корректирующим маневром, услышав все мнения, гендиректор Маркус Хейнхайм твердой рукой стер один ноль. После чего начертал на документе волшебные слова «Confidential. For crew and staff only». Это значило, что широкая общественность окажется поставлена перед фактом уже ПОСЛЕ. Экипаж Алкйоны мог бы отказаться, и Хайнхайм принял бы это с пониманием (людям на борту виднее, каков риск, и стоит ли подобная игра свеч). Но экипаж поддержал без колебаний. Зенон и Ликэ были уверены: сверхцивилизации хватит ума не трогать объект, безобидно пролетающий в 10 тысячах километрах почти параллельным постоянным курсом. Иное дело — следующий шаг, при котором планируется торможение и сближение с Чубаккой вплоть до абордажа. Но это попадет на обсуждение, опять-таки, ПОСЛЕ.

А пока экипаж, продолжая предсказуемо затянувшийся фестивальный завтрак, успешно расправился с супом и хересом, и перешел к эрзац-кофе с соответствующими закусками. Внимание делилось между большим монитором, куда телескоп транслировал картинку (серебристо-серое круглое пятно, на котором предстояло появиться деталям) и экраном планшета, куда отображалась лента новостей и эхоконференция Lackhole.FIDONEXT.

Фильтр новостей был установлен тематический, и можно было видеть, как публика на Земле самовыражается по поводу ожидаемых свойств Чубакки.

— Кларкиане опережают Лукасиан уже на порядок, — прокомментировала Ликэ свежий результат экспертного опроса. Точнее, результат, полученный на Земле два с половиной часа назад (таково было запаздывание сигнала сейчас, когда Алкйона находилась около орбиты Урана).

— В смысле, сторонники «Рамы» опережают сторонников «Звезды Смерти»? — спросил Зенон, занявшийся варкой очередной порции кофе.

— Да. Причем я нахожу это глубоко несправедливым. Ведь Чубакка ближе по форме не к цилиндру, который у Кларка, а к сфере, которая у Лукаса.

— Между прочим… — Зенон сделал актерскую паузу, — …Исторически цилиндр в качестве космической формы для искусственной биосферы появился последним. Первым в этом качестве был бублик Циолковского в 1920-м. Далее сфера Бернала в 1929-м. И намного позже, в 1970-м О’Нил предложил цилиндр, который вращается вокруг продольной оси, создавая гравитацию на кольцевой поверхности. Именно так Кларк представил «Раму».

Ликэ перевела взгляд на монитор телескопа (там пока оставалось все то же пятно), затем снова на планшет, и сообщила:

— Кларкиане ссылаются именно на сферу Бернала. Хотя Чубакка вращается на порядок медленнее, чем надо для создания приемлемой гравитации на внутренней поверхности. Видите ли, просто джамбли родом с планеты, где крайне слабая гравитация.

— Мы вот сейчас, — заметил Зенон, ставя кофе на стол, — живем в модуле, где лунная, а не земная псевдо-гравитация.

— Да, — Ликэ кивнула, — но на Чубакке при его скорости вращения псевдо-гравитация не дотягивает даже до лунной. Обитаемая планета с такой гравитацией сомнительна.

— Ну… — Зенон покачал головой, — …Идея «Рамы» вообще сомнительная.

— Человеческая, слишком человеческая, — отозвалась Ликэ, — то ли космическая пещера сорока разбойников с сокровищами сомнительного происхождения из сказки про Али-Бабу, то ли сраный Ноев Ковчег из книжки-библии с анабиозными тварями, непонятно зачем плывущими через космический океан.

Зенон налил кофе в чашки и, в порядке застольной дискуссии, отметил:

— Идея «Звезды Смерти» тоже так себе.

— Это понятно, — Ликэ махнула рукой, — я не понимаю, что мешает людям согласиться с простым и честным тезисом: мы не понимаем, зачем построена эта штука.

— Люди всегда строят гипотезы о непонятном, — философски возразил Зенон, — мы тоже строим версии о Чубакке, разве нет?

— Строим, — согласилась Ликэ, — но твои и мои версии не такие убогие. Мы при каждом рассуждении учитываем, что джамбли, все-таки, сверхцивилизация и потому не следует приписывать им цели, свойственные человеческой цивилизации, которая еще толком не выкарабкалась из состояния расплодившегося иерархического стада гамадрилов.

— Ты преувеличиваешь, люди все-таки не такие.

— Конечно, ты прав, Зенон, когда говоришь, что люди не такие. Но вот общество такое.

— Общество меняется проще, чем люди, — предположил он.

— Когда как, — ответила она, — но ладно, не будем шокировать хороших ребят из ЦУП, у которых работа приглядывать за нами и подслушивать вольно или невольно.

— Не будем, — охотно согласился он, — посмотрим лучше на монитор, там кое-что…

— …О небеса, черные и голубые! — артистично произнесла Ликэ в стиле «Возвращения со звезд» Станислава Лема, — Скажи, ты видишь то же, что и я?

— Полагаю, что да, сказал он и, краем глаза продолжая разглядывать Чубакку, теперь уже частично детализированного, нашел некий текст на своем персональном гаджете. Далее, перейдя на театральный тон, он продекламировал: «Это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень маленькая, а баобабов много, то они разорвут ее на клочки».

Ликэ тряхнула головой и предположила:

— Это что, «Маленький принц»?

— Точно, — подтвердил Зенон, — великая сказка Антуана де Сент-Экзюпери, 1942 год.

— Сказка, конечно, очаровательная, — согласилась она, — но ты рассуждаешь под влиянием литературной романтической дендрофилии! Я просто напомню: ты уже грезил деревом с пчелами из «Винни-Пуха». Теперь ты аналогичным образом грезишь уже астероидными баобабами из «Маленького принца».

— Может быть, нахожусь и грежу. Но, между прочим, дендрофилия и интерес к космосу всегда развивается совместно. Вспомним хотя бы это: «О лохматые древа, тысячехвостые, Затаившие скорбные мысли свои в пушистых и теплых стволах! Тысячи тысяч хвостов у вас и ни одной головы».

Она наморщила лоб, роясь в памяти, но не нашла соответствия, и спросила:

— Это откуда?

— Это братья Стругацкие, «Жук в муравейнике», 1980 год. Фольклор расы голованов — разумных инопланетных собакоподобных существ. Впрочем, по сюжету это оказался изящный фейк, вброшенный со стороны некого популярного литературного тролля.

— Видишь, Зенон, даже в НФ такая дендрофилия привела к фейку.

— Так то в НФ, но посмотри внимательно на монитор. Что ты видишь в реальности?

Ликэ снова пригляделась к объекту на мониторе.

— Я вижу нечто. Но это непохоже на баобаб.

— Ладно, а на что это похоже?

— На кочан цветной капусты!

— Какой кочан? – возмутился Зенон, — Тут явно плотная крона древовидного объекта!

— Так я ведь уточнила, что это похоже на кочан не любой капусты, а именно цветной.

— Ладно, Ликэ. Допустим, твоя капустная гипотеза — обоснованная альтернатива моей баобабной гипотезе. Давай согласуем критерий различия между этими морфизмами, поскольку интуиция подсказывает, что правильный ответ где-то посредине.

— Знаешь, Зенон, а что если предоставить роль арбитра нашему бортовому компьютеру? Пакет распознавания образов там имеется. Предъявляем образцы, и затем изображение, подлежащее классификации.

Она постучала пальцем по монитору, транслирующему уже довольно-таки разборчивое изображение Чубакки с телескопа. Зенон вздохнул и поднял руки вверх.

— Можно не возиться. Я признаю свое поражение в таком формате. Это лишь потому, что компьютер недостаточно романтичен, чтобы увидеть последний свободный бок бедного маленького астероида, подвергшегося безжалостному нашествию баобабов.

— Ох! — Ликэ улыбнулась, — Я восхищена твоей романтичностью. Кстати, занятно, что та структура, которая отобразилась на фото с космического телескопа Хейвид Флойд и там интерпретировалась, как кратер, на самом деле – выпуклость типа сегмента сферы.

— Это к вопросу об оптических иллюзиях и предвзятых мнениях, — сказал он, — а в смысле романтики я ощущаю креативный порыв фотохудожника. И если ты примешь участие…

— Непременно приму! А в чем заключается порыв?

— Ликэ, ты удивишься, но я вдруг придумал, для чего применить видеокамеру с дробным диоптрическим объективом.

— Гм… Та штука, которая фотографирует середину поля с увеличением, а периферию — в обычном оптическом виде?

— Именно так. Надо успеть настроить эту видеокамеру до момента, когда мы окажемся в ближней к Чубакке точке траектории.

— Ладно, я буду участвовать и не задавать лишних вопросов, чтобы сохранить интригу.

…

Времени до следующего полудня у них было более чем достаточно, чтобы разобраться с опциями этой не совсем обычной видеокамеры. Так что в расчетное время они по осевой трубе проплыли в невесомости в прозрачную 6-метровую сферу – обсерваторию. Отсюда открылась возможность посмотреть на Чубакку непосредственно своими глазами. Хотя, дистанция 10 тысяч километров была слишком большой для этого, и Чубакка выглядел примерно как мячик в углу футбольного поля для игрока на позиции в противоположном углу. Потому Зенону для романтичного плана понадобилась необычная видеокамера.

Почти четверть часа он выбирал съемочный ракурс для Ликэ, предлагая ей размещаться в разных позах на линии между объективом и Чубаккой. Неизменным оставалось во всех вариантах лишь положение левой руки ладонью вверх. В итоге получилась задуманная конфигурация, и Зенон сделал два десятка кадров, после чего они, полюбовавшись еще полчаса загадочной целью экспедиции, вернулись по осевой трубе на камбуз.

Пока Ликэ варила очередную порцию кофе, Зенон очень придирчиво перебрал отснятые кадры, выбрал самый удачный по его мнению, и триумфально предъявил. На фото очень натурально получилась Ликэ, будто держащая на ладони нечто наподобие кочна цветной капусты. Лишь приглядевшись, можно было сообразить, что это нечто иное…

— И как тебе? – спросил он, быстро подготовив графический файл к отправке по каналу эхоконференции Lackhole.FIDONEXT.

— Симпатично, — оценила она, — такое убирает лишний пафос чуть более, чем полностью.

— Тогда жми, — предложил Зенон.

— Живите теперь с этим, — иронично произнесла Ликэ, и нажала значок «отправить».

…