Базил Хвостолом

Глава 48

амый трудный участок пути оказался не у ворот сада Чародеев, как предполагала Лессис, а при переходе из главной башни, окружавшей подвал Рока, к внешней стене и обратно.

Единственный путь, который Релкин смог обнаружить, проходил через узенькое окошко в нише; с него можно было перепрыгнуть на один из уступов внешней стены. Расстояние между стенами было футов пять. А под уступами лежала пропасть глубиной в шестьдесят футов, так что падать туда не стоило.

Релкин решил, что перебраться на внешнюю стену не составит особого труда. Но что совсем не реально, так это возвратиться назад без посторонней помощи.

Поэтому Лагдален должна остаться возле окна, с веревкой, поясом или чем-то еще, чтобы он смог ухватиться и взобраться назад.

Это означало, что Лагдален должна была сопровождать его через весь лабиринт переходов, пронизывающих подземелье, а потом прятаться рядом с нишей, подходя к окошку где-то каждые пятнадцать минут, чтобы не пропустить Релкина.

Окно в нише находилось наверху лестницы, соединявшей казематы южной подземной тюрьмы со средними этажами главной башни, где были сосредоточены силы охраны. Место на верхней площадке лестницы было довольно спокойным; кроме какого-нибудь случайного стражника здесь никто не проходил. И все же риск был чрезвычайный, а самое главное, нельзя было сказать точно, хватит ли у Лагдален сил, чтобы удерживать Релкина, пока он будет карабкаться по веревке.

Перепрыгнуть на внешнюю стену не составило особых трудов. Релкин прополз вдоль стены по уступу к башне ворот. Затем он взобрался вверх по стене и перелез через нее под поворотной орудийной башней. Сидящий там стражник так ничего и не услышал; Релкин беззвучно прокрался мимо, всего лишь десятью футами ниже.

Наружная часть стены была выложена грубым камнем с многочисленными выступами, и для Релкина было относительно просто спускаться, оставаясь в тени между стеной и надвратной башней.

До земли он добрался безо всяких происшествий – прошел по крышам складов, жмущихся вплотную к воротам, потом спустился в пыльный маленький переулок, выходящий на широкую улицу, которая вела от самых ворот. Отсюда была хорошо видна голубая пагода в саду Чародеев.

Он зашагал по улицам Туммуз Оргмеина. Рядом с главной башней народу на улицах было немного. Дальше, в нижней части города, где находились старые кварталы, толчеи было больше, здесь же, вокруг главной башни, стояли только казармы стражи да здания администрации Рока; храм Чародеев и сад тоже были неподалеку.

У ворот сада выстроилась очередь; примерно половину ее составляли мальчишки, кто постарше Релкина, кто помоложе. Большинство были одеты в лохмотья, но несколько человек носили шелка и бархат; на этих щеголях были белые чулки и пурпурные подвязки, а у некоторых даже белые парики и румяна на щеках. Подобное жеманство отмечало их как старших учеников знаменитых чародеев. Однако все, кто стоял в очереди, были учениками магов того или иного уровня, и никто не обратил внимания на Релкина в его грязной, изношенной в походах одежде.

При входе каждый мальчишка подвергался расспросам стражников. Релкин сказал, как они заранее отрепетировали с Лессис, что он ученик Спургиба, чародея Пятого Пришествия. И что он должен принести доброму господину Спургибу гриб с золотистой шляпкой. Когда его спросили пароль, Релкин ответил: «Ральта!» – и ему разрешили войти, после проверки в кодовой книге стражи.

Каким образом Лессис разузнала пароль чародея, действительно проживающего в Туммуз Оргмеине, Релкин мог разве только гадать – поистине у леди в сером были друзья во многих странных местах.

Сад представлял собой лабиринт коротких тропок и небольших делянок, полных ярких цветов, грибов и многочисленных редкостей растительного мира.

Релкин заметил двух высохших, сморщенных стариков, которые направлялись к зарослям кустарника с темно-бордовыми листьями и черными стволами. Они осторожно протирали листья молоком и притаптывали почву вокруг стеблей.

Рядом какой-то парень в черном собирал урожай «плодов смерти» с высокого дерева с белой корой. Плоды эти напоминали крохотные черепа, и каждый содержал достаточно яда, чтобы отравить человек двадцать.

Один из стариков показал Релкину, в какой стороне находится участок с золотистыми грибами, как раз в этот день на нем собирали урожай. Релкин присоединился к небольшой группе учеников, которых обслуживал еще один старик с торчащим вперед носом.

Когда подошла его очередь, Релкин получил один-единственный гриб и завернул его в кусок грубой бумаги. Затем он вернулся на улицу и отправился по аллее назад. Забравшись на крышу склада, он дошел до наружной стены.

Релкин уже почти одолел стену и на мгновенье остановился перевести дух. Только он собрался двигаться дальше, как менее чем в двадцати футах от него с треском распахнулась дверь.

Релкин шмыгнул за угол надвратной башни. Два стражника вышли на стену и направились в его сторону. Релкин быстро скользнул назад, перелез через стену и спустился вниз к контрфорсу.

Стоять было неудобно, ногам едва удавалось сохранять точку опоры на наклонной плоскости контрфорса. Он не смог бы продержаться здесь долго, даже если бы его не заметили снизу.

Солдаты остановились как раз над ним и принялись обсуждать какую-то премию, которую им не выплатили, и неизвестно – выплатят ли вообще.

О возвращении к маленькому оконцу, где его ждала Лагдален, нечего было и думать.

Надо было как-нибудь слезть по этому контрфорсу вниз или, по крайней мере, отыскать опору получше. Релкин начал осторожно спускаться, отыскивая на ощупь, куда поставить ногу. Оказавшись на пятьдесят футов ниже, он обнаружил узкую, но вполне удобную щель, проходившую вдоль стены. Она отмечала то место, откуда начали возводить стены вместе с прибытием Неумолимого Рока в Туммуз Оргмеин.

Релкин быстро продвигался вдоль щели, направляясь к следующей башне, выступающей из стены. Добравшись до нее, он продолжил спуск; теперь тень башни защищала его от любопытных взглядов снизу. Вскоре он вновь оказался в лабиринте улиц. Он начал двигаться окружным путем к дальнему концу главной башни, которая располагалась на восточной границе древнего города Туммуз Оргмеин. Впереди, неясно проступая над старым кварталом, виднелась наружная стена огромной арены, возведенной рабами Рока для развлечения простонародья.

Он прошел в старые кварталы и вскоре затерялся в пыли и шуме огромного рынка. Здесь находилось сердце города, это место было застроено задолго до того, как здесь появился Рок.

Хотя Туммуз Оргмеин и был главным центром торговли на пути в Хазог, репутацию он имел скверную. Это был город древнего зла, место, где кочевники бескрайних степей, перейдя к оседлой жизни, медленно шли к упадку. На эти старые общественные структуры Повелители просто наложили железную власть их жуткого создания.

Вокруг Релкина торгаши-кочевники продавали буквально все, начиная с конины и ковров до фруктов и металлов. Шум стоял потрясающий, но Релкина он смущал мало. Релкин привык к суматохе городов Аргоната. В Марнери было точно так же.

Он прошелся по рынку невольников и сразу же осознал огромную разницу между городами Аргоната и городами врагов. В Аргонате никто не был рабом, все были свободны, хотя и связаны экономическими узами с городом, деревней и родовым кланом. Как только Релкин это понял, он взглянул по-новому на свою миссию здесь. Ему стало ясно, почему он оказался вовлеченным в эту титаническую борьбу.

На аукционном помосте красивая молодая женщина была выставлена на обозрение состоятельной публики. Она была совсем голая, и аукционист непристойным жестом указывал на ее сексуальные достоинства с плотоядными нотками в голосе. Лицо женщины оставалось бесстрастным, казалось, она вырезана из камня. А ведь на ее месте могла быть и Лагдален. При этой мысли у Релкина похолодело внутри.

Пройдя дальше, он увидел группу молодых воинов Теитола, у которых по-прежнему сохранялись следы краски на лицах. Они были прикованы цепями за шею, и глаза их сверкали яростью родных лесов. Их осматривала группа пузатых подрядчиков, искавших свежие рабочие руки, чтобы таскать камни и кирпичи. Релкин испытывал сострадание к этим смельчакам, оторванным от родных земель, лишенным свободы и обреченным на недолгую, ужасную жизнь.

Затем он увидел какого-то эльфа, сидевшего в клетке, будто дикая птица.

Отчаяние в его зеленых глазах было настолько явным, что сердце Релкина вновь наполнилось скорбью.

Он отвел взгляд. Как ему хотелось всем им помочь, но что он мог сделать? Разве что поскорей вернуться к леди Лессис с грибом.

Релкин миновал большой загон, заполненный старухами, измученными рабынями, выставленными на продажу чародеям для их жестоких экспериментов.

Щелкнул хлыст, и кто-то вскрикнул от боли.

Релкин продолжал идти дальше. Лицо его было похоже на маску, зубы стиснуты; он с трудом удерживался, чтобы не разразиться проклятиями, которые клокотали в сердце.

Он завернул за угол, прислонился к стене и так стоял, тяжело дыша, пока сердце немного не успокоилось и не остыли виски.

Какой-то старик с веревкой работорговца бочком подошел к нему. Релкин метнулся в сторону, но старческая рука успела схватить его за локоть.

– Ну, мой красавчик, что ты здесь делаешь? – закудахтал он, и в следующую секунду к голове Релкина протянулась веревочная петля. Дыхание старика было вонючим, глаза пьяными; Релкин саданул его по носу и, судорожно дернувшись в сторону, ускользнул от петли.

Старик с руганью схватился за нос, но локтя Релкина не оставил. Он сжимал его все сильнее; тогда Релкин извернулся и ударил старика вновь. Работорговец не устоял на ногах, хотя по-прежнему продолжал держать мальчика. В отчаянии Релкин лягнул старика ногой и наконец-таки ухитрился достать кинжал. Он приставил лезвие старику к горлу.

– Пусти меня или умрешь, – прошептал он хрипло.

Старик освободил его руку, и Релкин дернулся прочь. Работорговец закричал, созывая стражников. Релкин стрелой пронесся по рынку, втиснулся в щель между сараями, набитыми свиньями – об этом он догадался по запаху, – и вышел к неглубокой канаве. Он поменял направление и побрел вдоль канавы, изредка поглядывая назад, нет ли за ним погони. Но позади все было спокойно.

Менее чем в двухстах ярдах от того места, где, объятый страхом и яростью, шагал Релкин, капитан Холлейн Кесептон стоял в укрытии на краю огромной арены и в гневе сжимал кулаки.

Перед ним раскинулся ровный песчаный настил амфитеатра. Вокруг шумела толпа; шум перерос в рев, когда состязание на арене достигло кульминации.

Из трех человек, которые были брошены в бой с первоклассными бесами в черных доспехах, в живых остался только кавалерист Джорс.

Он был один против троих бесов, вооруженных хлыстами и кинжалами. У Джорса же был только неуклюжий топор, слишком тяжелый, чтобы вообще им пользоваться.

Хлысты бесов с треском гуляли вокруг него.

Джорс отчаянно размахнулся и упал, сбитый с ног инерцией. Щелкнули хлысты, топор выпал из рук. Бесы пинали его ногами и били хлыстами, а толпа ревела от восторга.

Кесептон отвернулся. Вот так будет с каждым; их всех растерзают в клочья на этом пропитанном кровью песке ради удовольствия черни Туммуз Оргмеина.

– Давай, солдат, поднимайся! – прорычал субадар Йортч. Злые глаза Йортча на мгновение остановились на Кесептоне. Йортч не хотел разговаривать с капитаном.

Словно воодушевленный призывом своего субадара, кавалерист Джорс умудрился перехватить хлыст и, подтянувшись с его помощью, встал на ноги. Он ударил беса, державшего хлыст, в лицо и отогнал назад остальных. Теперь они опасались с ним драться.

Толпа притихла.

Прозвучал горн.

Бесы отступили, и рев толпы сменился единым вздохом.

В дальнем углу амфитеатра открылись огромные двойные ворота, и оттуда выехала колесница, запряженная четверкой белых лошадей. Красивая молодая женщина, облаченная в белую шелковую накидку, в серебряном шлеме, прикрывавшем ее длинные золотистые волосы, удерживала поводья.

С резким криком она погнала четверку вперед, атакуя Джорса.

У Джорса не было сил бежать, он едва стоял на ногах, да и вообще бежать было некуда. Он взялся за неуклюжий топор и стал поджидать натиска.

Лошади неслись на него.

Женщина одной рукой вращала над головой веревку, а другой правила колесницей. То и дело с уст ее слетал дикий крик.

Джорс взглянул в холодные, полные смерти глаза наездницы и на миг потерял уверенность; затем он встряхнулся, отвел в сторону топор и ударил, но было поздно – удар прошел мимо.

Зато белокурая валькирия в колеснице не промахнулась: в следующую секунду Джорс уже лежал на земле, стянутый поперек веревкой.

Веревка была закреплена на штыре с одной стороны обода колесницы, и миловидная бестия с разлетающимися золотистыми волосами продолжала скакать, помахивал рукой толпе; зрители поднялись как один и устроили ей овацию, пока тело полумертвого Джорса, ободранное и растерзанное, волочилось кулем по песку, оставляя позади длинную кровавую полосу.

После второго круга девица вздыбила лошадей и перерубила веревку. Ворота в дальнем конце с шумом раскрылись, она подхлестнула лошадей и погнала их к воротам; колесница скрылась из виду. Наездница даже не обернулась взглянуть на тело, распростертое на песке.

На арене появились рабы – старики и старухи, настолько слабые, что еле передвигали ноги. На этих ископаемых старцев была возложена тяжелая задача вынести мертвых и умирающих. Их дряхлость приводила ко многим причудливым инцидентам, что несказанно веселило толпу. Чтобы расшевелить этих дряхлых клоунов, к ним частенько присоединялись бесы, а порой и пара-другая зрителей, то шуточками, то дубинками и хлыстами подливая масла в веселье.

Потехе пришел конец. Всем, чем солдаты Кесептона должны были сегодня пожертвовать, они пожертвовали. Двери в конце укрытия с шумом распахнулись, и появились бесы с хлыстами.

Оставшихся в живых из маленького отряда капитана Кесептона опять повели вниз по ступенькам лестницы, в лабиринты подземных тюрем. Дверь в их камеру затворилась. Лиепол Дьюкс уставился на Кесептона злым взглядом.

– Видишь, милый мой капитан, к чему привело твое командование. Прийти сюда, чтобы быть убитыми ради увеселения толпы кровожадных извергов! И все потому, что тебя околдовали!

Кесептон пожал плечами. А что он мог поделать? Но Дьюкс был слишком зол, чтобы остановиться.

– Ты был занят охотой за этой девчонкой! Ты не годился для командования, я с самого начала это говорил.

Холлейн почувствовал, как его распирает гнев, но сдержался.

– Если ты помнишь, сержант, у нас был приказ.

Уилд осторожно наблюдал за ними. В камере был еще один человек, Флейдер, воин из Марнери. Если Кесептон и Дьюкс подерутся, то он примет сторону Дьюкса. А Уилд будет на стороне Кесептона, ясное дело.

Голова Дьюкса тряслась, слова, слетающие с его губ, были переполнены ненавистью.

– Тебе всегда отдавали предпочтение из-за твоего деда. Если бы не ты, ведьма не стала бы играть в свои игры и не погубила всех нас.

Холлейн сжал кулаки, но в ход их не пустил.

– Это ложь, сержант, и когда все это кончится, мы с тобой встретимся с обнаженными шпагами и разрешим наш спор один на один. Но до этого счастливого момента ты будешь помнить свое звание и служебное положение и сосредоточишь свой разум на том, как улучшить наше положение и устроить побег.

– Ха-ха!

– Ты меня слышал?

– По-моему, ты сошел с ума. У тебя расплавились мозги, потому что ты слишком долго мечтал об этой девчонке, которую колдунья таскала перед тобой как приманку. Никогда в жизни я еще не видел таких телячьих глаз, как твои. – Дьюкс мрачно ухмыльнулся Флейдеру. – Наш капитан был просто как школьник, погнавшийся за своей первой задницей.

Флейдер усмехнулся в ответ. Уилд сжался, готовый драться, если придется.

Напряжение росло; капитан и сержант уставились друг на друга, готовые один другого убить.

Раздался резкий стук в дверь, в замке повернулся ключ. Бесы принесли ужин: по лоханке ячменной размазни и по ломтю черного хлеба.

Напряжение вмиг испарилось. Они мрачно взяли еду и разошлись в разные стороны.

В другой камере, примерно в сотне ярдов от той, куда поместили Кесептона и его сокамерников, Базил Хвостолом из Куоша проснулся от грохота распахнувшейся двери.

Это вернулись огромные тролли-альбиносы, конвоировавшие Несесситас после ее беседы с Роком. Базил тупо наблюдал, как они приковали дракониху к стене. Она казалась сильно подавленной.

Тролли ушли, снова прогрохотав дверью.

– Итак? – тихо произнес Базил через несколько секунд.

– Итак, я видела камень, именно такой, как ты говорил.

– Глупый камень.

– Нет, ты ошибаешься, он не глупый. Но я действительно видела, как он двигается вверх и вниз.

– А!

– Внизу есть галерея, в которой люди и тролли управляют цепями.

– Я же говорил.

– Ты был прав.

Баз взглянул на узенькое оконце в стене, служившее единственным источником света.

– У меня такое чувство, что это большой город.

– Очень большой, больше Марнери.

– Камень тоже большой, а?

– Очень большой.

– Но любой камень, как бы велик он ни был, можно разбить на более мелкие, правда?

Несесситас рассмеялась в ответ.

– Правда. Но даже драконам потребуются молотки и свободные руки, чтобы это проделать.

– Вот и нет, если мы обрубим цепи, которые поддерживают камень.

Несесситас захихикала.

– Прекрасная идея. Только мы и из собственных-то цепей не можем выбраться.

Базил кивнул.

– Да, это проблема. Я еще ее не решил.

– Когда решишь, дай мне знать. Но ты бы лучше поторопился, потому что завтра мы должны стать главным развлечением. Они выставят нас на арену, сражаться за жизнь.

– Как мы и ожидали.

Дверь опять распахнулась, и группа бесов в грязных белых халатах вкатила тележку, нагруженную мисками с сырым мясом.

– Вы должны хорошенько поесть перед тем, как завтра умрете. Рок хочет, чтобы вы умерли сильными.

Бесы воткнули лопатки в нарубленное мясо и поднесли их к пастям драконов.

– Ешьте, ешьте, ешьте, – распевали они жуткими голосами.

– Что это за мясо? – спросил Базил. Мясом их до этого не кормили, а давали только клубни и зерна.

– Ешьте, ешьте, ешьте, – кричали доведенные до бешенства бесы.

Базил взглянул на Несесситас.

– По вкусу напоминает свинину, но я слишком голодна, чтобы об этом задумываться.

Базил повернулся к бесам.

– Что это за чертовщина? – взревел он.

– Человечина для драконов, человечина с арены, – кричали бесы. Один из них наклонился слишком близко, пока вопил.

Базил захлопнул челюсти у него на плече.

Тот запищал от боли и ужаса и в ярости ударил дракона по голове, намереваясь вышибить ему глаз или вообще что угодно, только бы расцепить зубы, погрузившиеся в его тело.

Базил отбросил беса, резко повернув шею вбок, и тот спланировал в ближайшую стену и соскользнул на пол камеры.

Бесы подбежали, подняли своего бесчувственного вожака и унесли из камеры.

– Ты им веришь? – спросила Несесситас.

– Да не знаю я, черт бы их всех побрал.

Они вслушивались в охваченную мраком тишину. Могло ли так случиться, что капитан и все остальные погибли? Неужели они, действительно, ели их мясо?

Мысль вызывала тошноту даже у них. А ведь драконы были такими созданиями, которые в бешенстве запросто пожирали людей, равно как и все остальное, что случайно попадалось им на глаза.

Время шло. Базил видел, как меркнет свет за окошком и наваливается вечерний сумрак. Хотел бы он знать, увидят ли они еще когда-нибудь солнце, или так и умрут в этой темной яме, затерянной в злодейском городе?

Чуть позже он заметил в окне какое-то неясное движение. Затем оно повторилось, и появился чей-то силуэт. Через мгновение в узкую щель просунулась человеческая нога. Еще через несколько секунд в окне были уже две ноги и часть торса; кто-то протискивался через окно в камеру. Нечто странно знакомое было в этих ногах, облаченных в грязные коричневые штанины.

– Прекрасно, кто бы ты ни был, – сказал Базил. – А теперь ты должен спуститься вниз, не сломав себе шею.

От окна до пола было около двадцати футов.

Однако владелец ног прыгать не стал, он слез по стене, цепляясь за трещины в камне.

Базил разинул пасть, а затем взревел:

– Глупый мальчишка! Как ты нас здесь нашел?

Релкин подошел к своему дракону, а затем бросил взгляд на Несесситас.

– Я искал для леди кое-какие вещи. Она жива, хотя была ранена и потеряла много крови. Мы боимся, как бы леди не умерла. Но сейчас она укрыта в надежном месте, внизу под городом.

– А кто еще с тобой? Кто это мы? – поинтересовалась Несесситас.

– Лагдален из Тарчо, помощница леди.

– И больше никого? – Зеленая дракониха была явно разочарована.

– Нет, Несси, я не знаю, где Марко Вели. Боюсь, он был схвачен вместе с остальными.

– Что с нами случилось? Что это была за проклятая штуковина? – спросил Базил.

Релкин крепко обнял громадное толстокожее тело.

– Леди называла его Хого – это все, что я знаю.

– Дурачок, тебе не надо было сюда приходить.

– Я лез по стене и услышал драконьи голоса. Я сразу понял, что это вы.

– Расскажи мне все, что тебе известно, ты ведь был там, снаружи. И что такое Хого?

– Такая зверюга, созданная Роком, очень вредная тварь.

– Она так воняла, что мы все попадали.

– Да.

– Как же они делают таких странных созданий?

Релкин пожал плечами.

– Каким-то чудовищным способом.

– Что там снаружи?

– Высокая стена. Вы сейчас в главной башне города на среднем этаже. Вокруг башни стена, за стеной – город; он очень большой и очень бедный. Я в нем был, там просто ужасно.

– Где все остальные? – прошипела Несесситас.

– Не знаю, у меня не было времени их искать. Я должен вернуться к леди.

– Что ж, тогда прощай, паренек – завтра мы умрем.

Релкин, пораженный, посмотрел на дракона.

– Откуда ты знаешь?

– Нам сказали, что завтра мы будем драться на арене.

Релкин с тревогой облизнул губы:

– Что-нибудь придумаем, не горюй. Леди нас не покинет.

Базил хмыкнул:

– Рад слышать – мне это поможет заснуть.

Несесситас оскалилась в драконьей улыбке, улыбка была безрадостной. Но Релкин настаивал.

– Я говорю серьезно. – Голос его стал резким. – Мы их остановим, вот увидите. Будьте готовы к сигналу. Мне пора идти.

Он вскарабкался по стене, протиснулся в окно и исчез.

– Дурачок, – прорычал Базил.

Они с Несесситас мрачно переглянулись.

– По крайней мере, он жив, – ответила она.