Бедовый 6. Тайные поручения

Глава 1

— И вообще, процессы распития водочки в Выборге и Петербурге совершенно разные по своей сути. Когда ты смотришь из окна пятиэтажки на полуразрушенный Выборг, то ни о какой возвышенности речь не идет. Многие могут ошибиться, сравнив твою деятельность с алкоголизмом. Обижаться на это ты не имеешь никакого права.

Бес чокнулся с чертом, и они выпили. Причем, по-разному. Митя залпом, торопившись закусить. Тогда как Гриша не спешил опрокинуть в себя беленькую. Можно даже сказать, что цедил ее.

— Но вот взять сейчас нас с тобой здесь. Два молодых и полных сил мужчины, перед нами расстилается Мойка, за ней Новая Голландия, неподалеку шелестит листва Алексеевского сада. Пройдешь немного и начинается череда дворцов — Бобринский, Павловский, Михайловский. И опять же, сами мы находимся не в доме типовой постройки, а, на минуточку, в этом… Хозяин, как там?..

— В доходном доме Шретера.

— Доходном доме Шретера, — повторил бес, важно подняв палец над головой. — Того самого.

Я мог поклясться, что он понятия не имеет, что это за русский архитектор с немецкой фамилией. Мне самому-то, к своему стыду, пришлось гуглить. Однако на Митю пафос Гриши работал как надо. С самого вселения черт глядел в рот бесу и ловил каждое слово нечисти.

— И та самая водочка, которая бы вроде ничего особенного, здесь напитывается всей этой атмосферой и приобретает другой вкус. А если, к примеру, взять хотя бы вот этот бородинский хлеб, да самый рядовой форшмак, то это уже не обычная посиделка — симфония!

В подтверждении своих слов Гриша намазал запеканку из селедки на кусок черного хлеба и принялся с таким наслаждением жевать, что даже у меня рот наполнился слюной.

Вот ведь, словно и не дрались они недавно, чтобы оказаться здесь. Будто не пихались по пути в Питер, находясь в небольшом пространственном артефакте. Удивительно отходчивая у меня нечисть.

К слову, приняли нас так хорошо, будто каких-то особ королевской крови — верхний этаж дома с видом на Мойку, забитый едой и выпивкой холодильник, да вдобавок ведун у самого входа. Вон, даже отсюда его видно, стоит в брезентовом дождевике так же неподвижно, как медный всадник. Ткач сказал, что Леопольд для всякого рода поручений. Вдруг мне что-то резко понадобится. Ага, ватные палочки в двенадцатом часу ночи или еще одна бутылка водки.

Вроде вон как о тебе заботятся, опекают, а на душе было неспокойно. И не только потому, что я догадывался — этот самый Леопольд здесь не для подай-принеси и не для напоминания, чтобы все жили дружно. Он следит за мной. Куда пойду, что сделаю. И спрашивается, для чего? Непонятно.

Вот нечисть моя сразу приняла все дары Великого Князя. Да, да, я помню: дают — бери, а бьют — беги. Сам понимал, что надо проще относиться к жизни, иначе загремишь после сорока в дурку. Это если повезет и не окажешься там раньше.

Однако я не мог отделаться от ощущения, что все идет как-то неправильно. Ну вот для чего меня привезли сюда? Чтобы я сидел в квартире с видом на Мойку и слушал пространные лекции беса по поводу алкоголя? Для этого даже не надо было ехать сюда. Сидел бы себе на кухне, смотрел на раковину и наслаждался обществом пьяного Гриши.

Единственная из нечисти, кто хоть как-то разделял мои смешанные чувства, была Лихо. Юния первым делом, после того как Ткач оставил нас на этой квартире, стала выпытывать, как именно прошел диалог с Великим Князем. И я ей рассказал, потому что там и скрывать-то особо было нечего. Вот и Лихо не понимала, что за игру затеял Святослав и тот самый старик, Трепов Тимофей Валентинович.

— Может, упусс… стил ты что-то? — спросила Юния.

Я прикрыл глаза, вновь вспоминая свою аудиенцию.

— Зорин Матвей Сергеевич по вашему приказанию явился, Могущественный Государь.

Это мне Михаил подсказал, как лучше себя преподнести. Держаться нужно скромно, инициативу не проявлять, отвечать только тогда, когда того требует ситуация. В общем, вести себя как обычный подкаблучник, пришедший домой с зарплатой. Еще Ткач добавил, чтобы я не выкидывал никаких фортелей. Ага, именно так и сказал. Будто шепнул ему воевода что-то на мой счет. Опять репутация бежит впереди Моти Зорина.

— Прошу вас, Матвей, не робейте. Пусть я и Великий Князь Святослав Александрович Никитинский, пятый своего имени, владетель Великого Новгородского княжества, но вместе с тем всего лишь обычный человек. И немногим старше вас. И мои гости, несмотря на возраст и регалии, лишены всякой чванливости. Смотрите…

Затем вполне обычный человек (пусть и по совместительству кощей) по очереди представил собравшихся в оранжерее — коротышку-воеводу Богдана Ефимовича (с виду действительно доброго малого), худого крона Алексея Вредителя (вот этот не понравился и внешне, и по прозвищу) — молодого ведуна Марата Башку, Карпа Зеркального. Но больше всего я ждал, что скажут о моем старом знакомом. Старом в смысле возраста, а не то чтобы мы все дни рождения вместе справляли.

Вот дошла очередь и до него. Оказался он Треповым Тимофеем Валентиновичем, подданным Великого Князя Тверского. Вообще, с этими княжествами интересно, конечно. Куда не плюнь — везде сплошное величие. Лучше бы дороги делали, а не в пафосе и гордыне соревновались.

Но после представления старика интриги меньше не стало. Если этот Трепов находился у Князя, значит, имеет на того какое-то определенное влияние. Короче, лично для меня — ничего хорошего. Если бы Святослав сейчас сказал, что они тут посовещались и решили меня освежевать, я бы не удивился. Но нет, ничего такого. Даже не внесли набор для порки — считай, день удался. Могущественный Государь говорил вообще о всякой ерунде. Спрашивал, где я работал раньше, до рубежничества, искренне интересовался чужанской жизнью, даже про «девятку» знал, которую я благополучно скинул. Вот так вот, Большой Князь следит за тобой.

Из всего, что имело хоть какой-то смысл — были вопросы про лешего. Тут я отнекиваться не стал. Рассказал про лешачиху и признался, что действительно после этого мы приятельствуем тире дружим.

— Интересно, как же вы, Матвей, собрались нечисть победить, когда по хисту слабее нее были? Да без артефактов.

— С божьей помощью, — ответил я, чувствуя себя немного глупо под многочисленными взглядами этих могущественных рубежников. — Мы же русские, с нами Бог и все такое.

— И значит, лесной черт вас спас? Без зарока, без шантажа? — поинтересовался воевода.

Пришлось опять рассказывать. При этом я себя чувствовал жутко некомфортно. Выяснилось, что я довольно скромный молодой человек. И даже там, где можно было похвастаться, старался максимально сгладить углы и не выпячиваться. Однако не покидало ощущение, что Великий Князь и без того замечательно знает всю мою биографию.

И что меня напрягало больше всего, Святослав — этот парень моего возраста, так четко и не сказал, что именно ему от скромного ведуна надо. Я ожидал прямых приказов или чего-то в этом духе. Хрен там плавал. Он словно собирал информацию для книги «Самые обычные рубежники и где они обитают».

Постепенно Святослав Пятый будто даже утратил интерес ко мне. Аудиенция (хотя она больше походила на фуршет без еды) закончилась, я вместе с Ткачом отошел в сторону, а Великий Князь продолжал разговаривать со своим ближним кругом.

— И что теперь? — спросил я.

— Пока ничего, — ответил кощей. — Князь думает.

Если это была правда, то этому Святославу можно только позавидовать. Когда думал я, то на лбу могла проступить пульсирующая вена. О том, чтобы поддерживать разговор — речи не шло. А Великий Князь общался и улыбался, явно не выпадая из диалога. Только благодаря паре перехваченных взглядов я поверил в истинность сказанного Ткачом. А ведь он правда не забыл обо мне.

Так я проболтался примерно с полчаса. Походил, поизучал растения, поковырял ногой пол, посмотрел в окна, поскучал, снова поковырял ногой пол, опять поскучал… Затем ко мне подошел Ткач и сказал, что сейчас мы подойдем к Великому Князю, поклонимся, извинимся и откланяемся. Мол, так надо.

Собственно, все это и произошло. Михаил попросил извинения сначала за то, что отвлекает Могущественного Государя, затем за то, что нам (в смысле, мне и ему) надо безотлагательно заняться прочими делами. Я почти сыграл роль безропотного и послушного подданного, который готов терпеть любые лишения, дабы выслужиться перед самодержцем.

Почти — потому что когда Ткач развернулся на каблуках и зашагал к выходу, я все же проявил себя. Наверное, будь рядом мой родной воевода, его бы инфаркт хватил. Поэтому даже хорошо, что Илия остался в Выборге.

— Ваше Величество, разрешите обратиться!

Все-таки, армию до конца из человека не выбить. Правда, в данном случае мои слова явно повеселили Великого Князя.

— Обращайтесь, Матвей.

— Зачем я вам? Вы выдернули меня из родного дома, я проехал почти сто пятьдесят километров и для чего? Вы же даже мне ничего не сказали.

Сразу стало ясно, нынешний воевода придерживался примерно такого же мнения, что и мой, родной. Этот Богдан Ефимович пошел пятнами и, кажется, стал задыхаться. Да и остальные принялись переглядываться. Разве что крон не шелохнулся. Он вообще, такое ощущение, был очень далеко.

— А что именно вы хотели услышать? — поинтересовался Великий Князь.

— Ну не знаю. Что вам от меня что-то нужно. Какие-то распоряжения получить. Разве не для этого вызывают?

— Или, например, чтобы посмотреть на человека, познакомиться с ним, составить первое впечатление. И надо сказать, что оно составлено. Я увидел именно то, на что и рассчитывал. Мои люди не обманули.

— И что теперь, Ваше Величество?

— Отдыхайте, наслаждайтесь Петербургом. В это время года он неприлично хорош. А когда настанет черед, мы с вами еще раз поговорим.

— Спасибо, всего доброго.

Что интересно, Ткач не накинулся на меня, стоило нам выйти за двери. Он вообще не произнес ни слова и делал вид, что все прошло именно так, как и задумывалось. Интересно, а что, если на это и был расчет? Что я проявлю свою несдержанность и выставлю себя в худшем свете. Только ради чего?

— В Подворье заедем завтра, — сказал он. — Сейчас я отвезу тебя и твою нечисть в квартиру, которую вам сняли. Познакомлю с человеком, которого Великий Князь отрядил тебе помогать. А сам отправлюсь по делам.

Значит и про нечисть в портсигаре знает. Что-то вся эта движуха мне нравится все меньше и меньше. Такое ощущение, что я подопытная мышь в клетке, за которой кто-то пристально наблюдает.

— Так чего делать, сс… будешь?

— Наслаждаться Петербургом. Мне же так Великий Князь велел. Можно даже совместить приятное с полезным.

— По девкам продажным сс… пойдешь, что ли?

— Вот если бы это сказал Гриша, было бы не так обидно. Но от тебя, Юния, я этого совсем не ожидал. Продажной любви я предпочитаю ту, где не надо платить. И дело не только в том, что я жлоб.

— Сс… — произнесла Лихо. Интересно, что она имела в виду?

Я еще раз выглянул в окно. Леопольд, здоровенный амбал, комплекцией походивший на перекормленного Валуева, продолжал прожигать взглядом мостовую. Хотя, кстати, глаза у него добрые. Наверное, если он убьет кого, то будет очень сильно расстраиваться. Короче, гулять надо без него.

— А разве есть что-либо лучше, чем выпить на закате, да не где-нибудь, а на питерской крыше? — продолжал свою лекцию бес.

— Так, Гриша, сегодня никаких крыш, — отрезал я. — Сидите здесь, еды и выпивки у вас хватает.

— Но, хозяин, я хотел провести Митьку по местам боевой славы.

— Что-то мне подсказывает, что мы под этими понятиями подразумеваем разные места. Короче, сегодня никуда не высовываемся. Еды и выпивки у вас хватает. Поняли? Не слышу?

— Поняли, — нестройно и не очень радостно протянула нечисть.

А я же решил, что мне нужны определенные гарантии. Хватит уже всем доверять на слово. Особенно тем, в чьих словах ты не очень уверен. Грише же обмануть — как нечего делать.

Поэтому я пощупал печати, которыми была увешана квартира. Вот странное дело, тут их около шести, причем о назначении большинства оставалось лишь догадываться. Что скажешь — хорошие штучки, мощные, созданы спецами.

Когда мы только вошли в квартиру с Ткачом, эти печати меня ощутимо придавили. Рубежник тут же что-то сделал, будто даже пару слов прошептал, и давление тут же ослабло. Он заверил, что печати мне не навредят, напротив, защитят. Думаю, не прям от всего. Если сюда попадет ракета, едва ли они что-то сделают. Но вот о проникновении того же кощея можно не переживать.

Теперь я посмотрел на почти неосязаемые нити, нашел небольшой прогал и повесил свою печать, уже знакомую — Хозяин дома. И сразу установил негласное правило: «Нечисть не может ослушаться моего слова. Иначе ей срежет большую часть промысла».

Митька и не чухнул, что что-то изменилось. А вот Гриша обиженно засопел. Что означало лишь одно, лесной черт даже не собирался мне врать, а вот бес, напротив, не имел желания говорить правду. Классика.

Зато теперь я был спокоен за своих балбесов. Пусть лучше сидят возле окна, медитируют, кушают форшмак и размышляют о высоком. А не пьяные лазят по крышам.

— Ты далеко, хозяин? — разве что спросил Гриша.

— Нет, тут относительно рядом, — сказал я.

— Взял бы кого-нибудь из нас. А то и обоих. Все-таки большой город, негоже одному ходить.

— Я и не один, — негромко ответил я, закидывая рюкзак с Трубкой на плечи.

Захваченная толстовка пришлась как нельзя кстати. А поверх я накинул уже свою боевую куртку. Все-таки очень мало я взял вещей. Неизвестно, сколько тут придется провозиться. Хоть звони Костяну и проси притащить на чердак пару чемоданов. Не, проще в ближайший торговый центр заглянуть.

Я выскочил в подъезд, сразу мысленно выразив всю свою провинциальность. С другой стороны, на парадную все вот это ну никак не тянуло. Да, высоченные потолки, как и положено, чугунные перила, широкая витая лестница. Вот только все как-то неказисто. Старые кирпичные стены оштукатурены и выкрашены какой-то дешевой краской, да и тут штукатурка местами обвалилась. Ограждения вдоль лестницы покосились и грязны, да и сама лестница кое-где стерта сотнями башмаков. В общем, все тут серо, грязно и невзрачно. Еще больше портили картину висящие провода различных коммуникаций, которые никто и не думал никуда убирать.

Но это ладно. Сейчас мой путь лежал не вниз, к давно заложенной кирпичом печи и серого цвета стеклом над входом. Напротив, ноги понесли меня наверх, к закрытому на висячий замок чердаку. Причем, замок был самый обычный.

Я хотел сначала сорвать его рукой, но потом все же вытащил со Слова меч. Чего конечности портить, которые в скором очень сильно могут пригодиться. Засунул клинок между механизмом запора и дужкой, выплеснул немного хиста, повернул и довольно улыбнулся. Меч справился, промысел тоже, а вот запор капитулировал.

Нет, Гриша, конечно, прав. Все-таки даже сейчас, в мелкий холодный дождь находиться на крыше дома доставляло какое-то особое удовольствие. Начинает разгораться огнями Петербург, возвышается в надвигающейся тьме громадина Исаакиевского собора, чернеют вдалеке воды Невской губы. Уж на что я почти язвенник, но и самому захотелось выпить. Не водки, конечно, а чего-нибудь более благородного, с пряным вкусом, чтобы в груди пожар вспыхнул и пробрало до самых пяток. Но нет, всему свое время и место.

Я перешел на другую часть крыши, теперь обратившись в сторону заднего двора. Травка, редкие деревья и припаркованные вплотную машины. В этом смысле Питер больше Европа, чем другие города. По крайней мере, в центре, где с парковками беда.

В целом, все привычно и даже скучно. Я лишь подумал, что мне придется сделать приличный крюк, чтобы выбраться к Поцелуеву мосту. Но тут ничего не попишешь — с другой стороны Леопольд. И выяснять, нравится ли ему Поцелуев мост, мне не хотелось. Вдруг и правда нравится.

Пришлось опять выплеснуть хист — шутка ли, прыгать с крыши шестиэтажного дома. Но делать нечего, я еще в квартире понял, что это единственный путь отступления для того, чтобы незаметно выбраться наружу. Разбежался и сиганул.

Если бы моя жизнь была фильмом, то сейчас появились бы субтитры вроде «Никогда так не делайте, трюки выполнены специалистами». Только все это было ложью. Нет, не про не делайте. Тут все честно. После такого обычно довольно скоро люди на красивой просторной машине с красным крестом уезжают ногами вперед. Про специалистов.

Теоретически я знал, что надо переместить центр тяжести, чтобы ничего не сломать. И вроде даже у меня получилось перекувыркнуться. Только больно все равно было. И ногу я здорово отшиб.

Если бы не хист… Короче, на одну новостную сводку «Очередной наркоман сбросился с крыши» стало бы больше. А так даже поднялся, огляделся и захромал прочь. А путь предстоял не близкий, до самой Университетской набережной, что на Васильевском острове. Надо же посмотреть, чем там жила Инга.