Бедовый 6. Тайные поручения

Глава 7

Первое ощущение было, что Фекой пережил долгую и мучительную осаду. Ну как пережил? Скорее проиграл. На эти мысли наталкивали хотя бы вывороченные ворота, которые рубежники не вернули на место, а положили вдоль стены.

Досталось и самой стене — кое-где она лишилась зубцов, а в паре мест пошла глубокими трещинами. Словно необычайно злой и сильный великан кинул в нее нечто внушительное — какой-нибудь строительный кран или кусок горы. Кто-то необычайно злой и сильный… У меня похолодело в груди, а во рту пересохло, потому что я знал правильный ответ на незаданный вопрос. Но больше всего удивила реакция Лихо.

Юния стала тихонько поскуливать, как побитая собака, увидевшая обидчика. А еще… она обратилась ко мне.

— Матвей, пожалуйста, не отдавай меня ему. Он… Он… Сс… не отдавай!

Я вытащил из рюкзака все прихваченное из моего мира и убрал на Слово. Не столько потому, что вещи и артефакты мне сильно мешали. Я хотел лишний раз убедиться, что дом Анфалара на месте. И с облегчением выдохнул, когда содержимое рюкзака «ушло» на заклинание.

Впрочем, чем ближе я подходил к замку, тем сильнее сжимала тоска мое сердце. Сражение было не сегодня. Это стало понятно сразу. Однако его отголоски я замечал повсюду, как бы ни старались местные устранить последствия. Видел в крошечных частях волос, прилипших к стене, темных пятнах на камнях, которые так и не смогли смыть, щепой от разрушенных домов, забившейся в отверстия между булыжниками мостовой. И во взглядах. Тех, кто еще недавно был готов боготворить меня.

Теперь фекойцы смотрели угрюмо, без всякого восторга. Я казался им случайным ковбоем на Диком Западе, который забрел в богом забытую деревушку. И по взглядам было понятно, что мне здесь не рады. От любви до ненависти один шаг, да? Самое паршивое заключалось в том, что все это было вполне заслуженно.

Стараясь не слушать уже бессвязные причитания Лихо, не обращать внимание на колючие взгляды окружающих, я вошел в город и направился в крепость. К счастью (хотя можно ли было употреблять это слово?), противник прошел недалеко. Он только выбил ворота, разворотил ближайшие несколько домов, а после ушел. Не отступил, а именно ушел, явно добившись каких-то своих целей.

Я зло скрипнул зубами. Ну конечно, противник. Кого я обманываю? Крон. Это был он, больше некому. Ни одно из его созданий не выбило бы центральные ворота крепости так легко, словно они были игрушечными, простой детской поделкой. И зачем он явился сюда, я тоже знал.

Крон прежде выслеживал с помощью своих подопечных Лихо, искал сдержанно и спокойно, но все же терпению сверхсущества в итоге пришел конец. Он явился сам за той, кто могла облегчить его страдания в этом надоевшем мире. Ну или придать смысл бесконечному существованию, дать способность вновь ощутить вкус жизни. Хотя, кто знает этих кронов?

Суть в том, что я, как самый дерьмовый наркоторговец, дал возможность почувствовать кайф и исчез. Что крон будет искать Лихо — было вполне логично. Как и то, что он обратит свое пристальное внимание на ближайшее поселение.

Если взгляды горожан выражали определенные чувства, то рубежники смотрели на меня с нескрываемым ужасом. И старались побыстрее отвернуться, делая вид, что меня здесь никогда не существовало. От этого, если признаться честно, было еще гаже.

Что меня обрадовало, если в таком состоянии вообще что-то и могло радовать, — замок правителя остался без всяких изменений. В смысле, никто его не разрушил и даже не пытался. Уже хорошо.

Я приблизился к страже, которая пусть и скрестила копья, но смотрела на меня, как испуганные дворовые щенки глядят на взрослого волкодава. Я постарался дать максимальную возможность сохранить им лицо.

— Доложите Форсварару, что я пришел.

Тот рубежник, что помоложе, будто только и ждал этих слов. Убежал так быстро, что лишь каблуки сапогов засверкали. А я облегченно выдохнул. Если бы кто-нибудь из них сказал, что Форсварар мертв, не знаю, что пришлось бы делать.

Скоро юноша вернулся и объявил, что правитель меня ждет и с огромным удовольствием примет. Внутреннее чутье мне подсказывало, что «с удовольствием» здесь лишь фигура речи. Но я вошел в донжон с видом человека, готового к любым новостям.

Казалось, за время моего отсутствия Форсварар еще больше постарел. Хотя нет, не так. Он всегда был старым. Скорее правитель именно одряхлел, превратился в настоящую рухлядь. Мне пришлось подойти к нему, потому что Форсварар даже не смог подняться на ноги. И только запоздало я понял — рубежник опять применил Осколок. Воспользовался им, чтобы отразить нападение крона. И судя по всему, зря.

— Он приходил, — сказал я, без всяких вопросительных интонаций.

— Приходил, сам, — ответил правитель низким, огрубевшим голосом.

Слушая его, возникали ассоциации с шершавым языком кошки или заскорузлыми пальцами трудяги. Голос заставлял вздрагивать и невольно вжимать голову в плечи. Потому что так говорил не здоровый человек. Лишь его бледная тень.

Однако, как ни сложно правителю было рассказывать, он продолжил:

— Несколько дней назад вокруг кружили твари. Их было больше, чем обычно. Но мы просто не совершали вылазок. А потом пришел он… Столько силы, столько могущества…. Такому нельзя противиться. Ни я, ни Анфалар, поднявшиеся до кощеев с помощью Осколков, не смогли ничего сделать.

— Что с Анфаларом?

— Он забрал. Его и еще с десяток людей. Схватил их, словно пучок сорной травы и сказал, что каждый день будет убивать троих. А потом придет снова, пока мы не отдадим ему ее.

У меня внутри все оборвалось. Самый худший сценарий сбылся. Крон искал мою нечисть самостоятельно, но понял, что легче заставить глупых букашек сделать это за него. Или хотя бы указать на того, кто ее прячет.

— Как давно это было?

— Позавчера. Скоро он вернется. У нас нет никаких шансов.

— Есть один вариант, — сказал я, чувствуя, как горлу подступает ком. Потому что делать это мне хотелось меньше всего.

— Матвей, сс… Прошу тебя, умоляю. Сс… я дам любой зарок, только не возвращай меня ему.

Возвращай? Меня обожгло от этого слова. Я внимательно поглядел на Форсварара, который устало смотрел на меня.

— Кого он искал? Лихо?

— Нет, — тихо ответил правитель. — Он сказал, что мы должны найти ему Юнию.

Я не успел даже слова промолвить. Меня поглотила невероятная черная волна, окунув в давно ушедшие дни. Лихо применила большую часть своих сил, чтобы показать мне нечто сокровенное.

Не было ничего. Ни неба, ни земли, ни света, ни тьмы. Ни красивейших Трех Пиков в белоснежных горах, ни Серебрянки, крохотной речки, бегущей внизу, ни зеленого полотна Безвременного Леса.

Весь мир сузился до узкого плато, где он настиг нас. Здесь существовал лишь чудовищный страх, заполнивший собой все пространства. И гигантский бог, стоявший передо мной. От его поступи содрогалось все внутри, от его взгляда учащенно колотилось сердце, от его голоса холодело нутро. Он был недоволен.

— Ты очень расстроила меня, Ведара, — наконец произнес он.

У меня затряслись колени, хотя обратился крон к другой. Крепкой, когда-то очень давно невероятно красивой женщине. Давно, но не теперь. Ныне ее облик был нетипичным для представительниц нашего рода: ни людей, но и ни богов. Один зрячий глаз, второй, заросший, открывался лишь во время истинных откровений, перекошенное тело, горб: все это — уродство за нарушенную клятву. Раньше, до Созидателя, она принадлежала другому богу. И предала его.

Мать врала мне, что это ее наказание за силу и глупость. Когда я была маленькой, я принимала ее слова за чистую монету. И недоумевала. Почему боги не наказаны за свое могущество? На это мать смеялась, как умела только она. Чуть ссутулившись и закрыв беззубый рот, словно стесняясь собственного облика.

— Ты не поверишь, Юния, боги страдают в разы сильнее, чем мы. Чем больше сила, тем серьезнее за нее спрашивают. Просто никто этого не рассказывает.

Я не верила. Отказывалась верить. Я видела не так много богов в своей жизни, еще четверых кроме Созидателя. И никто из них не выглядел несчастным. Разве что когда они умирали. Тогда эти грозные исполины мучались так сильно, что на подобное не хотелось смотреть. Созидатель и твари убили всех, кто вторгался на его земли. Он жил по праву сильного, единственного закона, главенствующего во все времена во всех мирах.

— Прошу вас, господин, я лишь хотела сохранить жизни своих дочек, — торопливо сказала мать. — Как только я увела их, я бы вернулась.

— Кто разрешал тебе уводить их? Твои дочери — моя собственность.

При этом взгляд Созидателя лишь скользнул по сестре. А вот на мне он остановился. Мне всегда было не по себе, когда бог разглядывал меня. Потому что я ощущала эту искреннюю заинтересованность, которая невероятно пугала. Хуже, чем гнев Созидателя, могло быть только его внимание.

— К тому же, ты лжешь! — коротко и гневно воскликнул крон. — Я знаю, каких трудов и страданий тебе стоить снимать мои муки. Знаю, потому что столько лет испытывал их, прежде чем не встретил тебя. Ты бы не вернулась. Никто бы в здравом уме не вернулся.

— Я бы вернулась! — настойчиво сказала Ведара.

Я поражалась храбрости матери. Во мне не было и сотой доли ее отваги. Никто в таком тоне не мог говорить с Созидателем.

— Мир вокруг рушится, господин, неужели вы не видите? Боги прогневали Сущее. Открылись сотни проходов и даже смертные спасаются бегством. Мы наблюдаем закат этого мира.

Один из виновников всех бед, про которые говорила Ведара, поднял голову, будто мысленно обращаясь к мирозданию. Хмурое небо не ответило, потому Созидатель лишь пожал плечами.

— Даже если так. Ты убежала, покинула меня, нарушила слово. Я знал, что этот день настанет. Предавший один раз — предаст снова. Видимо, нарушенный зарок тебя ничему не научил. Теперь стоит мне щелкнуть пальцами и ты превратишься в жалкое подобие живого существа. Гниющую изломанную мерзость, которая с трудом шевелится и дышит. Поверь, я не угрожаю, я говорю, что с тобой будет.

Все знали, что бог не лжет и не запугивает. Особенно я и мать. Лишь добившись подобного рода силы, существа могли говорить открыто.

К тому же, мы понимали его истинную суть, которую сестра, как самая слабая в роду, не видела. Для нее Созидатель являлся просто большим и сильным мужчиной. Тогда как мы познали его черную извращенную душу.

Внезапно что-то вспыхнуло в желтом глазу Ведары. Я не увидела это, лишь почувствовала, и меня заколотило от страха. Я знала мать. Несмотря на десятилетия плена и служения, она не утратила гордости и самолюбия. И лелеяла надежду на другую жизнь. Потому что считала, что мы имеем на это право.

Созидатель тоже часто понимал это. Сквозь услужливую улыбку, граничущую с насмешкой, в тоне благочестивых и льстивых комплиментов он ощущал истинную природу моей матери.

— Так гори ты в божественном ледяном огне Внутреннего мира вместе со своими уродливыми тварями! — оскорблений показалось мало, потому мать плюнула на землю. — Ты, гнусное подобие бога. Я видела твои мысли. Ты самое жалкое…

Она не успела договорить. Созидатель схватил мать за горло и резко поднял перед собой. Я услышала лишь глухой хруст, после чего бог откинул Ведару прочь, словно заплечный мешок.

На мгновение мы встретились с ней взглядами и на глазах против воли выступили слезы. Я понимала, что теперь часы матери сочтены. Но боялась даже не этого. Все мы в руках бога являлись игрушками. Мне было больно осознавать, как станет мучиться мать. И бог это заметил.

— Юния, меньше всего я хотел бы, чтобы ты плакала, — сказал он, подходя и трогая мое лицо своими огромными пальцами. — Подумай сама, из-за чего я терпел эту несчастную гордячку с тупоголовой старшей дочерью? Только ради тебя.

Он приблизился так сильно, что его горячее дыхание обжигало меня. А еще я чувствовала, как притихла сестра. Ей не повезло в жизни. Несмотря на внешнюю красоту, она не в полной мере унаследовала нашу силу. Не умела быть привлекательной или отталкивающей, когда этого хотела. Все то, что у меня получалось буквально по щелчку пальцев.

— Я долго ждал, пока ты расцветешь, подрастешь. Думал, ты станешь истинной невестой бога, несмотря на происхождение. Но раз уж Ведара выкинула такую глупость, придется все ускорить.

Мать хрипела, держась за сломанную гортань, но ничего не могла сделать. Она была сильной, многократно сильнее любого смертного. Однако сейчас бог подавлял ее. К тому же, нарушенный зарок не позволял ей черпать энергию из источника. Потому мать можно было сравнить с обычной женщиной.

— И она увидит все, — ласково улыбался Созидатель, тогда как я была готова рухнуть в обморок. — Как одна ее дочь умирает, а вторая становится моей слугой.

Я не успела понять, что произошло. Просто бог мгновенно вытянул руку и череп сестры хрустнул в его пальцах, обрызгивая меня кровью и содержимым головы. Мать, которая не могла кричать, лишь судорожно мычала, вытянув руку вперед. По щекам ее текли слезы.

— А теперь самое главное. Ты дашь мне зарок. Пообещаешь служить верой и правдой, исполнять любую прихоть. И если вдруг надумаешь сбежать…

Он замолчал, посмотрев на мою мать. Будто ему доставляло истинное удовольствие мучить ее, причинять ей такую боль, которую не могли бы вызвать его ужасные создания.

— Смотри, Ведара, как твоя дочь будет приносить мне клятву, — сказал он.

Бог перевел на меня свой жесткий и властный взгляд, а после рявкнул так, что кровь застыла в жилах:

— Говори!

— Я, Юния, дочь Ведары, из древнего рода Лиходаров, ведающая запретной силой облегчения мучения и наведения страданий, обязуюсь служить верой и правдой богу, стоящему передо мной. Пока смерть одного из нас не снимет клятву. Если нарушу я свое слово, то пусть сила, текущая в жилах, накажет меня.

И все же Созидатель недовольно морщился. Он смотрел на меня, жадно кусая губы. Жалел, что я не выросла, еще не созрела. Вместо смелого и мясистого плода, растущего в Садах Равноденствия, он вытащил твердый и кислый фрукт. Ибо я была слишком слаба для полноценной слуги. Еще несколько лет и я смогла бы заменить Ведару. Мать сама частенько говорила мне об этом.

Когда я замолчала, он повернулся к той, что дала мне жизнь и научила всему, что умела сама. Бог медленно подошел к ней, рассматривая могущественную Ведару, ту, которая в короткие периоды прозрения видела будущее.

— Надеюсь, ты сполна насладилась своей глупостью, — сказал бог, приподняв голову изможденной женщины. И уже обратился ко мне. — А ты смотри. Смотри, что бывает с теми, кто предает меня.

Одним быстрым и уверенным движением он свернул ей шею. Я не смогла удержать вопль внутри себя. Вскрикнула, как подбитая птица, падающая на землю. Однако выстояла на ногах.

Я почувствовала, как часть меня перестала существовать в этом мире. Странно, но резкая и неожиданная смерть сестры не ужаснула меня. Может, я просто не поверила в нее. Но вот теперь, глядя на утекающую из мертвого тела матери силу, я чувствовала, что больше никто в мире не сможет меня защитить, выслушать и понять.

Созидающий подошел ко мне, заглянув не в глаза, а в самую душу. Или это я посмотрела в черное нутро бога и словно увидела отражение? Сейчас я едва ли что понимала. Лишь почувствовала изощренную похоть, садизм и боль. Такую, какую нельзя терпеть. Такую, что ему приходилось выплескивать ее в мир вокруг через собственные создания.

— Ты же не сбежишь от меня?

— Не сс… сс… сбегу, — не сразу ответила я. — Вы мой госс…сподин.

— Так-то лучше, — с улыбкой сказал Созидатель. — А если сбежишь, то я перетрясу весь мир, но найду тебя. Помни об этом. Теперь давай поглядим, что творится вокруг. Может, твоя мать действительно была права и пора подыскать новый дом?

Я не сразу понял, где нахожусь и что со мной случилось. Не сразу понял, что больше не являюсь той, кого сам все время называл нечистью. Что уже не юная дева, которой уготованы страдания на службе у крона, а снова являюсь Матвеем Зориным.

Лишь увидел встревоженного Форсварара держащего меня за плечи. Ничего себе, старику пришлось проделать такой путь — от собственного трона до меня. Щеки горели от слез. Даже непонятно чьих — моих или Юнии, а душа словно была разорвана на части.

Но самое ужасное, я правда не знал, как именно поступить. На одной чаше весов у меня был город. Целый город. На другой истерзанная судьба Юнии. Я поднял взгляд на Форсварара и чужим ломающимся голосом произнес.

— Я не знаю, что делать.