След на земле

«Тогда, в эти ночи, — писал в автобиографии Аросев, — когда никто не спал, каждый из нас думал, может быть, мы завтра будем победителями, а может быть, будем заколоты, — я подумал, что бы в литературе ни писалось, что бы фантазия автора ни создавала — все будет не так сильно, как эта простая суровая действительность. Люди физически дерутся за социализм. Вот он, о чем мы когда-то мечтали и спорили, грядет, вот он отсвечивает в блеске солдатских штыков, вот он в приподнятых ненастьем воротниках рабочих, которые жмутся на улицах Тверской, Арбата, по Лубянке, сжимая маузеры и парабеллумы в руках, наступая все дальше, все глубже… И потом победа. Я перечитал почти все, что есть патетического в нашей новой и старой литературе, я хотел найти что-нибудь подобное тому чувству, какое испытывали мы в ненастное утро, когда… в шинелях, пахнувших дождем и порохом, садились в раздрызганный старый военный автомобиль, чтобы ехать в штаб, как власть. Я не знаю, найдется ли какой художник, литератор ли, скульптор ли, живописец ли, музыкант ли, артист ли, который изобразил бы это неизгладимое переживание. Теперь вижу, что слова, как бы они ни были скомбинированы, — жалкая тень действительности. Однако писать надо, музыку творить надо, рисовать, скульптировать — все это надо, ибо служит это не только тому, чтобы отразить старое, но и тому, чтобы призвать к новому».

К этому новому горячо и страстно призывал писатель Александр Аросев в своих романах, рассказах и повестях, передавая события Октября и беспримерный героизм масс, «физически дравшихся за социализм».

Александр Яковлевич Аросев (1890—1937) был человеком разносторонних интересов и обширных знаний. Он владел тремя иностранными языками — французским, немецким, английским, ему принадлежат многочисленные работы по истории литературы и искусства. Талантливый писатель, создавший свою, если так можно выразиться, а н т о л о г и ю революции, он был автором около 30 книг, злой волею «судьбы» более пятидесяти лет недоступных массовому читателю. Большая часть написанного А. Аросевым в прозе собрана в этой книге.

А. Аросев оставил заметный след и в советской исторической науке. Он был одним из первых, кто закладывая основы такой важной ее области, как лениноведение. В 1923 году он был назначен заместителем директора Института Ленина. По словам Аросева, Ленин интересовал его «не только как гений и политик, но как человек». Серьезным подспорьем для исследователей ленинского наследия стал составленный Аросевым «Каталог рукописей В. И. Ульянова (Ленина)» с описанием всех хранящихся в Институте рукописей Владимира Ильича с 1887 по 1923 год. Перу Аросева принадлежат работы, фиксирующие важнейшие факты биографии Ленина: «Основные вехи жизни В. И. Ульянова (Ленина)» (1924), «Материалы к биографии В. И. Ленина» (1925), «По следам Ильича» (1924). Работы Аросева, прокладывавшие пути к изучению рукописного наследия В. И. Ленина и его биографии, в течение многих лет использовались учеными-историками. В наше время они стали библиографической редкостью.

Александр Яковлевич не раз встречался и беседовал с Лениным. Память его бережно хранила мельчайшие подробности этих встреч. Брошюра «По следам Ильича» живо, образно, увлекательно, — как и все, что написано Аросевым, — повествует о выступлении Ленина 8(21) января 1918 года на совещании ЦК с «Тезисами по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира» — Брестского, о его докладе на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 года, о трагическом дне 30 августа 1918-го, когда Владимир Ильич был ранен эсеркой Каплан на заводе Михельсона. Брошюра Аросева сообщает ценные сведения о совещании военных-коммунистов в кремлевском кабинете Ленина в марте 1918 года. В конце 20-х годов в журналах и газетах опубликованы воспоминания Аросева о выступлениях Ленина на VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б), на заседании большевистской фракции IV Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов. Воспоминания Аросева занимают важное место в мемуарной Лениниане и являются ценным историческим источником. Именно они станут для писателя важнейшим подспорьем при создании образа вождя в художественных произведениях.

Имя А. Я. Аросева вписано в историю Октября в числе других большевиков — руководителей Московского вооруженного восстания. В канун Октябрьских событий он был секретарем большевистской фракции Московского Совета солдатских депутатов, членом бюро военной организации при МК и одним из редакторов газеты «Деревенская правда». В дни вооруженного восстания в Москве Аросев командовал войсками штаба при Военно-революционном комитете. Во время боев против белогвардейцев он не только координирует действия красных отрядов, но и сам сражается на передовых позициях. Эпизоды военных действий, введенные в ткань его повестей и рассказов, отнюдь не художественный вымысел, а сущая, лично пережитая действительность. Правда, преломлявшаяся в сознании писателя как факт жестокого, но трезво осознанного дела.

В каких же условиях формировался этот характер бойца ленинской гвардии, что способствовало зарождению пытливого ума, глубоко проникавшего в самую сущность человеческой натуры, создавая изумительные по широте охвата картины рождении нового социального мира.

А. Я. Аросев родился в 1890 году в Казани, в семье портного. Яков Михайлович Аросев некоторое время имел свою мастерскую, но быстро разорился и умер в ноябре 1913 года в казанской окружной больнице от кровоизлияния в мозг.

Мать Александра, Мария Августовна Аросева, была дочерью народовольца. Дед по матери, Август Гольдшмидт, прибалтийский немец, принимал активное участие в деятельности митавской организации «Народной воли» и за это был сослан в Пермь. Его дочь стала женой Якова Аросева: мужественная и решительная, она без раздумий, без приданого пошла за любимым человеком.

Александру Аросеву, как видим, было кому наследовать. Он принадлежал к третьему поколению революционного рода. Мать, Мария Августовна, всю жизнь активно помогала сыну и его товарищам в подпольной работе, позднее, после Октября, много сил отдавала просвещению крестьян — как член Совета города Спасска под Казанью.

Этот наследственный фактор был основополагающим. Вторым послужило само время. В четырнадцать лет Александр остро переживает трагедию и позор русско-японской войны и ужас 9 января 1905 года. Уже осенью этого года он выходит на баррикады Казани, стреляет по казакам и жандармам из револьвера, подаренного дедом-народовольцем.

Товарищи, верные друзья — третий фактор, определивший гражданскую судьбу Александра. Ему очень повезло с друзьями. Быть может, потому, что сам он умел быть верным другом и отличным товарищем. В 1-м реальном училище Казани выделились и стали собирать вокруг себя революционную учащуюся молодежь «четыре мушкетера» — Виктор Тихомирнов, Николай Мальцев, Александр Аросев и Вячеслав Скрябин (В. М. Молотов). Дружба их кончилась только со смертью.

К началу XX века в Казани выросли крупные заводы и фабрики. Знаменитые волжские пароходства держали здесь свои конторы и пристани. Здесь же трудился многонациональный люмпен: русские, татары, украинцы, чуваши, башкиры…

Цари отправляли сюда в изгнание непокорных поляков и кавказцев. Ссыльные народовольцы селились в Казани, женились, рожали детей, передавали им свой бунтарский дух, свой революционный идеализм.

Удивительным организмом был Казанский университет, один из старейших в России. Неодолимая тяга к науке и столь же неодолимая революционность издавна определяли настроение студенчества. Как сказано в одном из протоколов студенческой сходки, студенчество «отдавало примат революционной деятельности пред академическими занятиями».

На этой благодатной почве пробился в свое время один из первых в России ростков марксизма — группа Федосеева. Ленин, Бауман, Свердлов, Куйбышев, Киров, Горький — оставили в Казани частицу своей молодости. Казани предопределено было стать как бы подготовительным классом для многих революционеров.

Таково место рождения и юности Александра Аросева.

Теперь нам приходится удивляться, как эти пятнадцати-шестнадцатилетние мальчишки сумели самостоятельно разобраться в той путанице революционных и псевдореволюционных учений, в той пестроте политической и социальной жизни, в том кошмаре реакции после 1905 года, в сетях которых металась тогда все огромная Россия. Их никто не учил, никто не направлял на изучение трудов классиков марксизма — наоборот, за это их исключали из учебных заведений, избивали нагайками, за ними следили шпики, их квартиры обыскивали… Но они продолжали собираться тайно, конспиративно, читали запрещенную литературу, стремясь разумом понять то, что столь сильно всколыхнуло их гражданские чувства. Они поняли, что революция — это не крики «ура» и выстрелы по жандармам. Они рано осознали, что революция — это великая и мудрая наука, и с молодым задором, с жаждой неутолимой принялись постигать эту науку.

Убежденным большевиком-ленинцем Аросев стал в 1907 году. Семнадцатилетним юношей он вступил в гонимую, преследуемую партию в мрачную пору политической реакции, когда казанская организация РСДРП понесла тяжелые потери. Если в период первой русской революции в ее рядах насчитывалось более 1000 человек, то к осени 1907 года их осталось около 300, а в последующем всего несколько десятков. В 1907—1910 годах местная жандармерия и полиция девять раз подвергали разгрому Казанский комитет РСДРП, однако большевики продолжали работу.

Весной 1908 года Аросев и его товарищи впервые побывали на рабочих сходках как пропагандисты. Общение с рабочими произвело на них незабываемое впечатление.

«У нас было такое чувство, — вспоминал Аросев, — словно мы, как в сказке богатырь, коснулись матери сырой земли и от нее набрались той особенной большой силы, которую никак не приобретешь из книжек. Книжки помогали понять, но не действовать. Умение действовать приобреталось в действии».

Позже от передовых рабочих Аросев узнает о капиталистической эксплуатации, о борьбе классов, непримиримости интересов собственников и тружеников. Однако лишь повзрослев, постоянно общаясь с рабочими, юноша до конца осознал мощь и величие рабочего класса, свое духовное родство с пролетариатом.

А пока удивительным образом смешивалась у них серьезная работа с озорством, с удалью. Революцию они творили весело. Свой первый арест Аросев воспринял как награду, как отличие. И в тюрьме, и в ссылке — а он и там был с друзьями — эти юноши потешались над надзирателями, высмеивали на допросах жандармских офицеров, высоко и достойно несли свои юные головы. Александр Аросев никогда «не задерживался» в ссылках — он считал, что жизнь «в местах отдаленных» пагубно влияет на психику революционера. Он бежал из ссылок ровно столько раз, сколько раз его ссылали — четырежды.

Пребывание в тюрьмах и ссылках стало хорошим жизненным университетом. Эта практическая выучка впоследствии не раз выручала Аросева в самых тяжелых обстоятельствах. Пополнились и теоретические знания Александра. Чтение нелегальной литературы укрепило его марксистские взгляды. Активно участвовал он в ожесточенных спорах большевиков с меньшевиками. Прикрывая свой оппортунизм, последние нередко ссылались на заслуги Плеханова и всячески преуменьшали роль Ленина. Аросев с вескими аргументами в руках доказывал решающий вклад Ленина в теорию и практику российской социал-демократии. Споры о Ленине и Плеханове, вспоминал позже Аросев, происходили и в тюрьме, и в ссылке, и в повседневной деятельности.

Ссылка Аросева в Тотьму была для него первой. Всего полтора месяца пробыл он в Тотьме. 11 октября 1909 года с помощью товарищей он бежал — сначала в Вологду и Петербург, а затем за границу. Позже на вопрос, зачем он это сделал, Александр Яковлевич отвечал: «Бежал, чтоб стать ближе к революционной партийной организации и научиться революционному делу, с тем чтоб потом возвратиться в Россию для дела». Первый арест и ссылка окончательно сформировали Аросева-большевика. Перейдя на нелегальное положение, он навсегда избрал нелегкую судьбу революционера-профессионала.

За границей он обосновался в бельгийском городе Льеже. Было это глубокой осенью 1909 года. Вскоре в Льеж приехал В. Тихомирнов, которому в связи с плохим состоянием здоровья ссылку заменили выездом за границу. Друзья посещали лекции в университете, на факультете философии и литературы, изучали французский язык. Однако большую часть времени отдавали партийной работе. Весной 1910 года Аросев и Тихомирнов покидают Льеж и через Париж и Рим едут на Капри, к Горькому. Александру хотелось показать великому писателю свои первые опыты в литературе — повесть, написанную в ссылке.

С бьющимся сердцем ожидал Александр человека, о котором ходили легенды, ради которого Короленко и Чехов отказались от звания почетных академиков.

«Отворилась дверь, что была против меня, и в ярко-желтой куртке вошел высокий человек, несколько согбенный, с подбородком чуть-чуть вперед и как бы плачущими глазами. Созерцательная печаль его лица особенно выражена была в складках около глаз и на скулах. Будто лицо прошло сквозь строй страданий и вот осталось навеки поцарапанным. Глаза глубоко провалились и смотрели, будто издали они защищены были много испытавшим лицом, и там, в глубине, сохраняли свободу своего созерцания, свободу смеяться, презирать и больше всего любить и любить».

Таким было впечатление Аросева от первой встречи с пролетарским писателем.

Горький прочитал повесть, почти детскую, как отзывался потом о ней сам Аросев. В повести он старался вывести тип русского интеллигента, примкнувшего к революции, однако не знающего жизни рабочего и представлявшего его этаким «шоколадным» мужичком. Горький советовал побольше читать, особенно тех авторов, которые владеют хорошим русским языком: Лескова, Аксакова, Златовратского и, разумеется, Льва Толстого.

Впоследствии Аросев много раз встречался с Горьким, однако самой памятной для него навсегда осталась первая задушевная беседа.

После Капри Аросев направился в Париж, где намеревался «войти в гущу парижской рабочей массы, сбросить с себя русскую интеллигентщину, научиться физическому труду и уважению к своим и чужим рукам, к их способности красиво творить новое, помогать природе». Категорически отказавшись от помощи родных, Александр на себе испытал все прелести капиталистического «рая». Через биржу чернорабочих он нанялся в каменщики. Вступил во Всеобщую конфедерацию труда, в профсоюз каменщиков. Перебиваясь кое-как с заработком, читал в библиотеках французских классиков: Дидро, Руссо, Вольтера, Мольера, Гюго. Задумываясь о будущем, все ясней осознавал необходимость скорейшего возвращения в Россию: «Здесь — тлеть, там — сгореть. Лучше сгореть — непременно туда!»

Вскоре он уезжает на родину с транспортом нелегальной литературы. А незадолго до этого произошла его первая встреча с В. И. Лениным. В квартиру на улице Мари-Роз он пришел в сопровождении одного из товарищей, конспиративно. Их встретил человек средних лет, лысоватый, порывистый. Александру казалось, что он впитывал в себя не только слова, но и мысли собеседника. Ленин подробно расспросил его об условиях конспирации, остался удовлетворен. Провожая гостей, произнес что-то шутливое. «Оглянувшись на него, — вспоминал Александр, — я немного споткнулся, а он поддержал меня за плечо, и я ощутил теплую и сильную руку…»

Первая встреча и беседа с Владимиром Ильичом произвела на Аросева неизгладимое впечатление, как и свидание с Горьким на Капри.

Итак, Россия… Опять аресты и ссылки в самые глухие места Вологодской, Архангельской и Пермской губерний, прерывавшие кипучую революционную деятельность Аросева. Но каждый раз он отваживался бежать и вновь возвращался к работе. В полицейской охранке он числится под кличкой Кряж и считается «особо активным работником подполья». Вплоть до весны 1916 года Аросев находится под гласным надзором полиции. Со снятием надзора возвращается в Петроград, где вновь становится активным работником партийной организации. Поступает на первый курс Психоневрологического института. В декабре мобилизован в армию и направлен в 4-ю Московскую школу подготовки прапорщиков пехоты. В ней обучались Л. Малиновский, П. Антонов, И. Чиненов и другие, впоследствии сыгравшие видную роль в революционизировании Московского гарнизона.

23 февраля 1917 года командование школы узнало, что Аросев при поступлении скрыл свое политическое прошлое. В тот же день его отчислили из школы, направив в дисциплинарный батальон в Нижний Новгород. Для свидания с семьей разрешен был десятидневный отпуск в Казань. На станции Алатырь Аросева застает весть о революции в Петрограде.

Вскоре после свержения самодержавия Аросев приезжает в Москву. Вспоминая бурные события предоктябрьского времени, он писал:

«Ежедневные выступления на улицах и в казармах перед рабочими и солдатами, горячие споры с теми, кто пытается нашу революцию предать, лихорадочное чтение листовок, газет — всего, что кричало о революции и по поводу революции, удивительным образом не утомляло, а еще больше и больше поджигало к работе».

А. Аросев вместе с другими членами Московского комитета РСДРП, выступая на заводах, фабриках и в военных частях, разъясняли большевистскую линию в революции. Большое значение большевики придавали работе в армейских частях Московского 100-тысячного гарнизона, который в феврале 1917 года почти полностью находился под влиянием эсеров и меньшевиков. Командование ограждало солдат от «большевистской заразы». Предстояла громадная работа по большевизации солдатских масс. В составе Военного бюро при МК РСДРП А. Аросев энергично принимается за работу. В мае — июне 1917 года он приступает к созданию Военной организации РСДРП(б) в Твери. Находясь там, сохраняет тесный контакт с большевиками Москвы. Вскоре под воздействием большевистской агитации весь Тверской гарнизон переходит на революционные позиции.

Семнадцатый год в России!.. Народ еще не был тогда политически монолитным. Расслоение его отражалось во множестве различных партий и полупартий. В эту кажущуюся неразбериху предельную ясность внес Ленин. Монархисты, октябристы, кадеты — это крупный капитал и землевладение. Эсеры и меньшевики — мелкая буржуазия и зажиточное крестьянство. И лишь одна партия большевиков выражала истинные чаяния главной массы народа — рабочих, беднейших крестьян и солдатской массы.

Однако часть народа продолжала идти за эсерами и меньшевиками. Громадную роль в большевизации армии сыграли в ту пору «военки» — Военные бюро РСДРП в Москве и других городах.

Решающее значение для выработки правильной стратегии и тактики партии имело возвращение в Россию Ленина. В его докладе «О задачах пролетариата в данной революции», с которым он выступил 4 апреля в Петрограде, и в кратких Апрельских тезисах содержался научно обоснованный план перехода от буржуазно-демократической революции к революции социалистической.

Александру Аросеву никогда не нужно было насиловать себя, чтобы принять идеи Ленина. Удивительным образом они входили в его сознание, в мир его чувств. Это было какое-то органическое родство душ. Аросев любил Ленина с тех самых пор, как впервые увиделся с ним в Париже, поразившись тогда удивительной способности Ленина понимать человека с полуслова, проникать в его психику, привносить в другого человека свое светоносное, солнечное начало. Апрельские тезисы Аросев воспринял как призыв к походу против старого мира — за торжество нового. Он был в числе тех, кто сразу и безоговорочно встал на сторону Ленина и, не колеблясь, кинулся в разверзшуюся пучину революционной борьбы.

Десять лет спустя в апрельском номере «Красной газеты» от 1927 года Аросев напишет:

«В те дни, когда все переживали восторг революции и именно от восторга-то и лишены были способности разложить явления, текущие бурным потоком, проанализировать их, разобраться, изучить, — быть может, один только Ленин не потерял головы и пристальным, упорным взглядом смотрел на текущий момент».

Последующие события подтвердили верность ленинского анализа. Эсеры, меньшевики, кадеты всеми силами пытались противодействовать дальнейшему развитию революции. Июльские выступления в Петрограде закончились расстрелом безоружных толп. Войска Временного правительства разгромили редакцию большевистской «Правды» и особняк Кшесинской, где помещались ЦК и Петроградский комитет РСДРП(б).

Надвигался грозный Октябрь.


25 октября 1917 года около 12 часов дня делегат II съезда Советов от Москвы В. П. Ногин передал в Московский комитет телеграмму, сообщавшую о начало восстания в Петрограде.

Аросев был в числе тех, кто начал действовать немедленно. Военно-революционный комитет и его оперативный штаб, возглавляемый Аросевым, стремились собрать воедино разбросанные по районам и заводам красногвардейские дружины, подчинить их единому командованию. Подготовка к восстанию в Москве и руководство им требовали хорошего знания военного дела. Своих военных специалистов у большевиков не было, и полугодовой офицерский опыт Аросева оказался весьма кстати. По всему характеру действий и распоряжений, отдаваемых Аросевым, видно, какие важные нити сходились к нему в сложном деле руководства вооруженной борьбой масс, выступивших за власть Советов в Москве.

Да, дело теперь было за Москвой. Ибо без нее — сердца России, как сказал Ленин, — не могла победить революция. Восемь дней — мизерный срок в истории народов. Но восемь дней московских боев в 1917 году — сама история, вместившая кровопролитные сражения, обман и предательство, отвагу, отчаяние и растерянность, трусость и массовый героизм. Об этом Аросев написал цикл рассказов, полностью публикуемый в этой книге. В предисловии к циклу Аросев писал:

«…прошу отнестись к ним не как просто к рассказам, а как к воспоминаниям, изложенным в той форме, в какой они были записываемы мною непосредственно на месте действия. То, что я сам не мог видеть, то записывал со слов товарищей, рассказывавших и помогавших мне, как члену Военно-Революционного комитета Москвы. Все имена, упоминаемые мною в рассказах, суть действительные имена».

Благодаря тому что Московский ВРК выкристаллизовывался как чисто большевистский орган Советов и начал немедленно действовать, уже 26 октября город был фактически в руках большевиков. Их отряды успели захватить все вокзалы, мосты, Государственный банк, почту, телеграф, милицейские комиссариаты. Лишь в нескольких точках — на Пречистенке, на Воскресенской и Арбатской площади, в Алексеевской и Лефортове — сосредоточились силы контрреволюции. Неприятелем был занят и Кремль. Борьба за Москву становилась борьбой за Кремль. Но атаке должна предшествовать артподготовка. Значит — обстреливать из орудий? Разрушать дорогие русскому сердцу святыни истории? Некоторые спасовали перед этим. Аросев же взял на себя ответственность за артиллерийский обстрел. Грохнули с Воробьевых гор орудия, наведенные с астрономической точностью. После нескольких выстрелов Кремль сдался…

В марте Советское правительство переехало в Москву. Теперь Аросев чаще встречался с Лениным. И многие из этих встреч побудили его впоследствии написать биографию этого необыкновенного человека.

Трудным для молодого государства Советов было лето 1918 года. Убийство левыми эсерами германского посла Мирбаха. Левоэсеровский мятеж. 30 августа, когда эсерка Каплан стреляла в Ленина, в Петрограде был убит председатель Петроградской ЧК Урицкий. На юге уже полыхала гражданская война, развязанная генералами Корниловым, Красновым, Калединым, Дутовым. Подняли мятеж чехословаки. Тяжелая личная трагедия — гибель матери — постигла Аросева в сентябре этого года.

Когда белые ворвались в Спасск, люди прятали Марию Августовну, тайком переправляя из деревни в деревню. Так и дождалась бы она прихода Красной Армии, но выдал ее богатый лабазник. Все недолгое время, пока белые стояли в Спасске, Мария Августовна просидела в тюрьме, подвергаясь унижениям и допросам. Уходя из Спасска, ее и десятерых рабочих белые расстреляли в нескольких верстах от города.

Александр добрался до Спасска, когда Марию Августовну уже похоронили…

Вернувшись в Москву, Аросев говорил своему другу Муралову (1877—1937), начальнику Московского военного гарнизона: «Все революционное во мне — от нее. Все нравственное, все прямое и честное во мне — от мамы. Вся наша семья держалась ею».


Осенью 1918 года Аросев назначается комиссаром Главного управления Красного Воздушного флота. Ему пришлось заниматься формированием авиаотрядов, их обеспечением. Но главной была работа с людьми. Следовало отсеять из летного состава контрреволюционные элементы и готовить своих, верных революции летчиков.

Но у империалистов была и другая военная техника: бронепоезда, артиллерия, броневики и даже новое английское изобретение — танки. Вскоре создается Центральное броневое управление РККА. Аросев, в дополнение к своей прежней должности, назначается военкомом этого управления. И — снова организация, формирование, учет матчасти, снабжение и — люди, люди!

В первую годовщину Октября, 7 ноября 1918 года, над Красной площадью пролетел комиссар Главвоздухофлота Александр Аросев, разбрасывая листовки с боевыми призывами. Самолет вел Борис Российский. И Ленин, едва оправившийся от ран, наблюдал за полетом с трибуны, наспех сколоченной на том самом месте, где пять с небольшим лет спустя будет воздвигнут первый, деревянный еще, Мавзолей вождя.

Красная Армия уже не была чисто добровольческой, как вначале. Советская власть объявила мобилизацию. Теперь в армию наряду с сознательными рабочими вливались и несознательные, порой даже враждебные элементы. Необходимо было вести усиленную разъяснительную работу. Военспецы, то ость офицеры царской армии, привлеченные по необходимости, не всегда были надежны. Случалось и прямое предательство с их стороны. Немало столкновений происходило и между самими красными командирами. Одни были заражены эсеровским духом, другие анархизмом, у третьих был низок уровень культуры. Но главное противоречие в командовании Красной Армией возникало между ленинской концепцией ведения гражданской войны и линией Троцкого.

В этих условиях в Красной Армии еще весной 1918 года был введен институт красных комиссаров. Партия слала на фронт самых опытных, самых надежных. Был в их числе и А. Аросев. В марте 1919 года ЦК направил его на Украину, комиссаром штаба 10-й армии Южного фронта. Он лично участвовал в боях с белогвардейцами под Царицыном. После разгрома основных сил контрреволюции Аросев назначается председателем Верховного революционного трибунала Украины, возглавляет Госиздат республики. Именно здесь, в Харькове, в 1920 году вышел сборник рассказов «Революционные наброски» — первая его книжечка в несколько десятков страниц.

Подлинное искусство шло об руку с революцией. С этого момента большевик Аросев, бывший подпольщик, государственный деятель, ощущает себя призванным под знамена советской литературы.

О революции и гражданской войне создано немало превосходных произведений — таких, как «Железный поток» Серафимовича, «Как закалялась сталь» Островского, «Оптимистическая трагедия» Вишневского, «Разгром» Фадеева, «Тихий Дон» Шолохова, «Хождение по мукам» Толстого, рассказы Бабеля, Всеволода Иванова, стихи Светлова, Багрицкого, Демьяна Бедного и других. Эти произведения возникли немного спустя, когда появилась возможность взглянуть на историю с дистанции времени. Аросев писал в самой гуще событий. Писал по самым непосредственным впечатлениям, урывками, жертвуя немногими часами сна, писал наспех, что немало смущало его щепетильную натуру. Однако он считал себя просто обязанным оставить честное, правдивое свидетельство виденного, пережитого, передуманного. Этому содержанию писатель находил достойную форму, подсказанную его литературным чутьем и дарованием. Все созданное Аросевым и в наши дни читается словно бы написанное специально для нас, понятным нам языком, на высочайшем интеллектуальном уровне. Аросев — художник, как прежде говорили, «милостью божьей».

Аросев относится к той плеяде представителей советской литературы, которая рождена и сформирована Октябрем. Он пришел в литературу в сложное время, когда в ней, как и в жизни, все переменилось, когда дух преобразования коснулся тематики, образов, жанров, языка. Просто и естественно, как и в жизнь, вошла в его произведения революция. Стремление запечатлеть эпоху, отобразить дух времени владело им всю его творческую жизнь.

В арсенале писателя был огромный фактический материал, накопленный за многие годы революционной работы, и он чувствовал необходимость осмыслить его, показав, как революция созревала и развивалась. Аросев, как уже говорилось, создал свою а н т о л о г и ю революции, а в некотором смысле, и ее «анатомию». В центре внимания Аросева всегда находился человек с его поступками, переживаниями, мыслями и, как не принято с некоторых пор говорить, д у ш о й человеческой. Его привлекают люди, идущие в ногу с революцией, делающие ее. Вместе с тем он подвергает исследованию и тех, кого метко назвал «косыми тенями революции» — различного рода авантюристов, карьеристов, проходимцев, пятнавших звание коммуниста, в полном смысле слова «прилипал», паразитирующих нравственно и физически на революционной идее и плоти. Именно они через десяток — полтора лет заполнят ячейки создававшегося после смерти Ленина бюрократического госаппарата, оттеснят и ошельмуют тех, кто творил революцию бескорыстно и свято. Именно эти функционеры займутся травлей так называемых «романтиков» революции, будут высмеивать их и унижать, словно бы подготавливая пришествие самого страшного в послереволюционной истории — репрессий 1937-го. Провидчески вывел Аросев в своих рассказах и повестях целую галерею подобных типов.

Как литератор большой души и чистой совести, он серьезно анализировал каждое изображаемое им явление, стараясь отыскать его логику, смысл и типичность. Он заставляет читателя не только делать выводы, но и вовлекает его в процесс своих поисков и раздумий. Именно поэтому простой и внешне непритязательный рассказ Аросева оказывает столь сильное воздействие на чувства и разум тех, кто открывает его книгу.

После выхода «Революционных набросков» рассказы, повести и романы Аросева регулярно издаются издательствами «Круг», «Прибой», «Московский рабочий». В 1922 году в литературно-критическом обозрении «Правды» имя Аросева ставят в один ряд с именами Вс. Иванова, Б. Пильняка, Н. Тихонова, К. Федина.

Наиболее полно идейные и эстетические позиции Аросева отразились в повестях 1921—1924 годов: «Страда», «Минувшие дни», «Председатель», «Никита Шорнев». В них писатель стремился раскрыть романтику и пафос революции, показать суровые будни военного коммунизма и перехода к нэпу.

Одним из первых в советской литературе он обращается к образу коммуниста. Герои Аросева — это коммунисты Андронников, Шорнев, Енотов и другие, отличающиеся величайшей ответственностью перед историей — полны осознания грандиозности поставленных революцией задач, пылают гневом и отчаянием при виде картин ужасного голода, постепенного размывания демократии, разбухшего госаппарата.

Большинство произведений Аросева в основе своей автобиографично. В них писатель обходится почти без вымысла. Так, во многом автобиографичен роман «Корни». Его герой еще гимназистом вступает в революционную борьбу, проходит свои жизненные университеты в революции 1905 года, арестах, тюрьмах и ссылке, в вынужденной эмиграции. Через все это прошли и сам Аросев, и многие его товарищи.

Более совершенными с точки зрения литературной формы становятся его произведения конца 20-х — начала 30-х годов. Это повесть «От желтой реки», рассказы «На земле под солнцем», «Туча над землей», «Фарситская легенда», «Трамвайчик», роман «Сенские берега». Выступал Аросев и как драматург. В 1924 году в Петрограде вышла его пьеса «На перекрестке», обязанная своим замыслом влиянию матери, Марии Августовны, учительствовавшей несколько лет в деревне. А в 1927 году в журнале «Огонек» был опубликован фантастический коллективный роман «Большие пожары», авторами которого были А. Грин (один из любимых писателей Аросева), М. Зощенко, М. Кольцов, Л. Леонов, А. Толстой и другие писатели. Одну из глав этого романа написал А. Аросев.

Активно участвовал Александр Яковлевич в горячих литературных спорах тех лет, в дискуссиях о путях развития советского искусства. Интерес представляет его статья «Быт и поэзия новой жизни», опубликованная в 1919 году. В ней он решительно выступил против теории «пролетарского искусства». Вырастающая культура, считал Аросев, скорее может быть названа социалистической культурой, что гораздо богаче и шире.

«Новая, социалистическая поэзия, — утверждал он, — не будет «пролетарской» поэзией типа «поэзии рабочего удара» Гастева. Нет. Она будет воодушевлять, освежать и встряхивать всех работающих, всех трудящихся».

В речи на 1-м Всесоюзном съезде советских писателей в 1934 году Аросев подчеркнул необходимость более углубленной разработки революционной темы. Обращаясь к делегатам, он говорил:

«Мы здесь собрались и работаем только потому, что свершена Октябрьская революция. Под кремлевской стеной лежат четыреста гробов солдат — первые жертвы за социализм. А наша художественная литература еще не дала типа этого революционера или дала чрезвычайно слабо. В советской литературе еще нет, я бы сказал, того запаха, который незабываем каждому, кто участвовал или, по крайней мере, видел Октябрьскую революцию, — запаха солдатской простреленной шинели, смоченной октябрьским дождем 1917 года».

В своих повестях, рассказах, воспоминаниях Аросев стремился, и небезуспешно, передать это трагическое и героическое время — он был с революцией «с глазу на глаз».

В 1922 году по заданию партии Аросев становится одним из организаторов кооперативного издательства писателей «Круг». Идейную платформу «Круга» поддерживали 39 литераторов, среди них, кроме Аросева, И. Бабель, А. Воронский, Ф. Гладков, М. Горький, М. Зощенко, Л. Леонов, Б. Пастернак, М. Светлов, Н. Тихонов, К. Федин, А. Фадеев. В подписанной ими декларации говорилось, что основная задача писателей, объединенных издательством, «состоит в отображении нового быта Советской России и тех социальных, психологических и идейных явлений, которые обусловили собою зарождение новых форм общественных отношений…»

Введение нэпа в стране порождало реальную опасность оживления буржуазной идеологии. В этих условиях издательство «Круг» было призвано выполнить роль идейного центра, противостоящего печатной продукции частного рынка. И оно с этой задачей успешно справлялось, о чем в 1925 году, обращаясь к работникам издательства, писал М. Горький: «Разрешите искренне похвалить вас: хорошо издаете и книги хорошие».

В 1923/1924 году А. Я. Аросев назначается заместителем директора Института В. И. Ленина. О предпринятых им шагах по созданию научно-исторической Ленинианы уже говорилось. В 1924 году он направляется на работу в Париж в качестве второго секретаря полпредства и заведующего бюро печати. Дальнейшую дипломатическую работу Аросев продолжал в Польше, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Швеции, во всех трех прибалтийских республиках. Работая на дипломатическом поприще, А. Я. Аросев уделял большое внимание совершенствованию деятельности всех звеньев полпредств, постоянно поддерживал контакт с Наркоминделом, особенно с замечательным дипломатом ленинской школы М. М. Литвиновым, с которым его связывали и чисто дружеские отношения.

В конце 1933 года А. Я. Аросев был назначен председателем Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС). Это была его последняя должность, с блеском, как и все предыдущие, исполняемая им, ибо Аросев рассматривал развитие культурного сотрудничества с зарубежными странами как важную составную часть ленинской политики мирного сосуществования государств с различным социальным строем.

По характеру служебных обязанностей А. Я. Аросеву часто приходилось встречаться с видными политическими деятелями и выдающимися писателями, артистами и учеными. Свои впечатления от общения с ними он записывал в дневник, на страницах которого содержится множество интересных и малоизвестных фактов, метких наблюдений, емких портретов и характеристик. Дневник А. Я. Аросева говорит о том, что автор его — умный, тонкий, много видавший и переживший человек, наделенный несомненным литературным талантом и острым чувством юмора. Да, в нем, конечно же, сверкала та самая капля ленинской солнечной энергии!

«Я очень много вижу людей и событий, — писал в своем дневнике 20 сентября 1934 года Александр Яковлевич. — Я очень много действователей сегодняшнего дня знаю хорошо. Если бы я описал час за часом каждый день, о чем довелось мне говорить, с нашими вершителями судеб жизни и искусства и с иностранными виднейшими представителями науки — то смогла бы получиться большая картина жизни наших дней».

Такая картина, к нашему великому сожалению, не была создана. Осенью 1937 года Александр Яковлевич Аросев, большевик-ленинец, был объявлен «врагом народа». Сталинская машина поглотила еще одну очередную свою жертву.

…Революцию, по Аросеву, делают прежде всего люди талантливые. Каждый человек, утверждал писатель, — непременно несет хоть крупицу таланта. Талант же — «хрустальная чаша с нектаром: нужно, чтобы чаша была в движении и расплескивала свой нектар». Таким было его творческое и гражданское кредо, и потому его чаша всегда находилась в движении.

…Чисто физически след его на Земле пресекся. Но след духовный — остался! Частично он воплощен в этой книге.

Гораздо же большая часть его наследия еще ждет своего бескомпромиссного следопыта.


НИКОЛАЙ ТКАЧЕНКО


Автор выражает глубокую благодарность дочерям писателя — Наталье Александровне, Ольге Александровне и Елене Александровне Аросевым, оказавшим большую помощь при подготовке этой книги к изданию.

Загрузка...